С началом первой мировой войны Афганистан заявил о своем нейтральном статусе. Однако в столицах стран Антанты вскоре стали получать тревожные сообщения о планах Германии и Турции вовлечь эмират в войну, чтобы сделать его главной военной базой на пути своих войск в Британскую Индию и Русский Туркестан. Первоначально с этой идеей выступил военный министр Турции И. Энвер-паша, однако в дальнейшем ее перехватили немцы и превратили в свой главный "восточный проект". Хотя от самостоятельной организации миссии после первых неудач достичь Афганистана турки отказались, они были включены в состав готовящейся немцами экспедиции, но использовались в основном на вторых ролях, в ее сопровождении и обеспечении¹.

Весной 1915 г. основным центром германской агитации и сбора сил стала Персия, которая, в соответствии с соглашением 1907 г., разделившим ее на зоны влияния, была занята войсковыми частями России и Великобритании, но имела широкую полосу практически неконтролируемой ими территории, где действовали десятки германо-турецких групп, пользовавшихся поддержкой населения и пытавшихся склонить центральное правительство на сторону Тройственного союза. Некоторые из этих групп, возглавляемые немецкими офицерами и дипломатами Вильгельмом Васмуссом², Оскаром фон Нидермайером, Вернером Отто фон Хентигом, намеревались проникнуть в Афганистан, чтобы втянуть его в мировую войну. Весной 1915 г. Хентиг, бывший секретарь германского посольства в Тегеране, был отозван с фронта и уполномочен германским канцлером Т. Бетман-Гольвегом на ведение переговоров с афганским эмиром. Нидермайер должен был обеспечить решение военных задач формируемой миссии. Немцы были молодыми, смелыми парнями, много лет служившими на Востоке, знавшими местные языки, хотя никто из них не имел точной информации об Афганистане, который, по выражению члена миссии Фойгта, был "абсолютно неизвестен" не только для германского МИДа, но и для них. Пытаясь попасть на его территорию, они действовали авантюристично, так как не удалось предварительно связаться с афганскими властями, чтобы знать наверняка, как они будут приняты эмиром³. Экспедиция не была хоро-

Панин Сергей Борисович - доктор исторических наук, профессор Восточно-Сибирской государственной академии образования. Иркутск.

шо продуманным и надежно организованным предприятием. Составлявшие ее группы до перехода афганской границы несколько раз распадались, формировались во время движения, действовали изолированно. К тому же, соперничество между Хентигом и Нидермайером за лидерство в миссии стало фактором, заметно ослабившим ее значение, так и не превратив их в единую команду.

В июле 1915 г. между британской и российской сторонами было достигнуто взаимопонимание в том, что нужно во что бы то ни стало не пропустить немцев и турок в Афганистан. Однако это решение далось не просто, ибо оно предполагало более свободное, не связанное зонами ответственности между союзниками, передвижение их воинских сил по территории Персии. Так, готовность русских выдвинуть свои значительные военные силы в западную и северо-восточную Персию для задержания немцев, сначала вызвала подозрительность британцев и взаимное напряжение. В конечном итоге, союзники, признав огромную опасность в проникновении германских агитаторов в Афганистан, договорились не слишком строго придерживаться границ сфер влияния в Персии⁴. Однако ни принятое решение, ни совместные попытки 10 тыс. англо-индийских сил и русской бригады создать прочный кордон на пути немцев, не остановили миссию.

В начале марта 1915 г. русскими казаками на афгано-персидской границе, близ Тайбада, были перехвачены письма к афганскому эмиру Хабибулле-хану. Перевод и тщательное их изучение показали, что они составлены в турецкой миссии в Тегеране и являются продолжением ранее переданных эмиру посланий. Их содержание свидетельствовало о том, что переписка с эмиром велась с 8 ноября 1914 г., то есть с первых дней вступления Турции в войну, и представляла собой обзоры военных событий за каждые две недели войны. Турки сообщали эмиру заведомо ложную информацию о ходе военных действий, о победах исламских войск и крупных поражениях стран Антанты. Письма содержали призывы и настойчивые требования присоединиться к войне, "чтобы мстить за ислам", обещая, что в Афганистан сразу будут посланы войска Турции, Персии, Германии и Австрии, готовые "вместе с храбрым войском Афганистана отправиться на завоевание... Индии и Туркестана", а "падишах Хабибулла-хан сделается владыкой Афганистана, Индостана и Туркестана, и имя его навсегда останется в истории"⁵. Позже, уже в советское время, со слов видного деятеля индийских националистов М. Баракатуллы, приехавшего в Москву на встречу с В. Лениным, стало известно, что эмир сам в ходе переписки с турками обратился к германскому кайзеру Вильгельму с предложением "прислать в Кабул посольство"⁶. Оно не заставило себя долго ждать, ибо немцы и турки уже готовились к осуществлению экспедиции в Афганистан, и обращение Хабибуллы-хана было воспринято, как разрешение на въезд в эту закрытую страну. Русская военная разведка, действовавшая в годы войны в Афганистане и Персии под руководством полковника Скурата, подтвердила это: "появление немцев в Афганистане произошло с предварительного согласия эмира". Разведка сообщила, что в начале лета 1915 г. в Кабул приезжали два турка, которые получили аудиенцию у эмира. Они остановились в доме начальника типографии Махмуд-бека (видимо, М. Тарзи, что является лишним подтверждением его особой роли, как крупного кабульского чиновника, в организации приезда миссии в Афганистан), пробыли в Кабуле несколько дней, а затем уехали в Герат. Агенту удалось узнать, что турки приезжали, чтобы получить разрешение на въезд миссии в эмират, которое "им было дано"⁷.

Группы экспедиции долго продвигались по пустыне к афганской границе, шли раздельно, затем, 23 июля 1915 г., ненадолго, перед последним переходом, объединились в Теббесе. В Афганистан миссия должна была проникнуть, по плану Нидермайера, разделившись на три группы. Группа Хентига, активную

часть которой составляли пять германских офицеров, перешла в юго-западный Афганистан на верблюдах, лошадях и муллах 19 августа 1915 года. В ночь с 20 на 21 августа, несмотря на созданный англичанами и русскими заградительный кордон, часть миссии под руководством капитана германского генерального штаба О. Нидермайера прорвалась к афганской границе, пересекла ее и двинулась к Герату⁸. Однако группа с караваном, во главе которой шел доктор Карл Беккер, преследуемая казаками, так и не попала на афганскую территорию⁹, вынуждено закопав и бросив тяжеловесные грузы, состоявшие из многочисленных подарков афганскому эмиру, тюков с пропагандистской литературой, потеряв почти все золото¹⁰.

Приезд немцев не оказался неожиданностью для афганцев: специально присланные из Герата афганские проводники ожидали их на афганском посту Чахи-Лайла¹¹ и, встретив, проводили в Герат, которого немцы достигли 24 августа. На подъезде к городу они были встречены отрядом кавалерии, который устроил им торжественный прием с угощениями. В Герат въехала группа, приблизительно насчитывавшая 50 всадников, которая была восторженно встречена населением и властями¹².

Русская разведка полковника Скурата в 1915 г. сообщила первые данные о составе миссии и ее целях, однако эти сведения оказались не точны. Еще до перехода миссией афганской границы, во время преследования англичанами отряда Васмусса, последним была потеряна одна из книг с шифром, позже расшифрованная, в которой содержались имена членов афганской экспедиции¹³. Эти данные были уточнены, когда в июне 1916 г. русскими казаками был взят в плен член миссии капитан Вильгельм Пашен. На допросе он сообщил, что активную часть экспедиции составляли капитаны Оскар Нидермайер и Курт Вагнер, обер-лейтенанты Хентиг, Винкельман, Гюнтер Фойгт, лейтенант Вальтер Рёр, он сам и его брат, поручик Петер Пашен. В состав миссии входили младший брат руководителя экспедиции, военный доктор Фридрих Нидермайер и Б. Якоб, который умер на афганской территории, по пути в Кабул, а также доктор Беккер и германский вице-консул в Исфахане Ф. Зейлер, которые не смогли перейти через границу, оставшись в Персии¹⁴. Членами экспедиции были известные индийские националисты Махендра Пратап (формально именовался лидером экспедиции) и маулави Мухаммад Баракатулла. Кроме того, в ее активную часть был включен турок, лейтенант Казимбей, которого предложил Энвер, и которому, по словам Хентига, он лично доверял. Казимбей должен был обеспечить доверие афганцев к миссии и стать официальным представителем турецкого правительства при эмире¹⁵.

Следует подчеркнуть, что представления о том, что немцы имели огромную экспедицию с караванами - большое преувеличение. Во всяком случае, такой она уже не была после перехода афганской границы, составив в Кабуле в середине декабря 1915 г., по данным русской агентуры в Персии, около 80 человек¹⁶, успев увеличиться, в том числе, за счет бежавших из русского плена более двадцати австрийцев. По свидетельству Нидермайера, еще до перехода афганской границы в ее составе было не более 15 - 20 активных участников, все остальные - конвоиры, персонал, прислуга - маскировка. Экспедиция не имела ни пулеметов, ни тяжелых орудий, ни самолетов. Часть средств (например, две радиостанции) были оставлены в Исфахане. Караван с золотом был потерян в песках. Немалая часть персов, сопровождавших караваны, дезертировала еще до афганской границы, что, видимо, спасло миссию от казаков, которые кинулись в погоню за дезертирами, а основная часть смогла уйти на афганскую территорию.

Проникнув в Афганистан, миссия снова разделилась для выполнения определенных задач. Группа во главе с Хентигом и Нидермайером 7 сентября

1915 г. покинула Герат и отправилась в Кабул, ставя своей главной целью склонить эмира к участию его страны в войне на стороне Германии и Турции и подписать договор о совместных действиях. Создание условий для организации антибританского восстания в Индии, как важнейшей цели всей экспедиции, было возложено на индийцев, которые 1 декабря 1915 г. создали в Кабуле "Временное правительство Индии" во главе с М. Пратапом, М. Баракатуллой и пришедшим в августе 1915 г. из Индии в Кабул сикхом, принявшим ислам, Моуланой Обейдуллой. Третья группа во главе с германским артиллерийским офицером Куртом Вагнером осталась в Герате и должна была сконцентрировать свою деятельность на организации мероприятий против России, одновременно оставаясь связующим звеном с Персией.

Миссия достигла Кабул 2 октября 1915 года. Ее члены уже знали о сильных антибританских настроениях в стране, а потому были уверены, что проблем с включением Афганистана в войну не будет. Однако ситуация в Кабуле оказалась значительно сложнее, чем первоначально представлялось. Мир окружения эмира раскололся: одни сановники требовали кардинальных, решительных действий, последствия которых, как считали другие и как стал понимать сам Хабибулла, могли стать непредсказуемыми не только для него самого, но и для Афганистана. Эмир, сам того не ожидая, оказался между двух огней, которые парализовали его волю: с одной стороны, он не хотел вызвать открытого недовольства англичан новой позицией, всегда помня о договорных обязательствах, подкрепленных существенными денежными выплатами, без которых, видимо, уже не представлял дальнейшего существования страны и своего собственного клана; с другой - приезд немцев казался единственной надеждой прорвать ту абсолютную изолированность от остального мира, которая перестала быть выгодной и могла в любой момент стать опасной для его власти и Афганистана, замкнутого между державами, действующими теперь сообща. Эмир то заявлял о своей поддержке и давал немцам обещания, то вновь отказывался от всех предыдущих обещаний, удивляя переговорщиков¹⁷.

Противоречивость позиции эмира проявилась даже в том, что он долго не мог принять решение о встрече с прибывшей в Кабул миссией. Еще в июле вице-король Индии предупредил эмира о том, что вооруженные группы немцев и турок попытаются проникнуть на афганскую территорию, и просил арестовать, разоружить и интернировать их, на что был дан положительный ответ¹⁸. Поэтому эмира беспокоила реакция англо-индийского правительства в отношении приема в столице немцев, и он пытался скрыть свое личное участие в этом от британского агента в Кабуле Хафиза Сейфуллы-хана. Зато немцы, которых поселили в загородном дворце Баг-и Бабур, в окрестностях Кабула, установили тесные контакты с братом эмира Насруллой, возглавлявшим, как считалось, консервативный лагерь двора, а также с М. Тарзи и принцем Амануллой, которые придерживались реформаторских идей, по сути, сблизив их позиции и позволив сторонам нередко выступать на эмирских дурбарах единым блоком. Только 26 октября, через три недели после прибытия в столицу и по прошествии более двух месяцев после проникновения на афганскую территорию, члены миссии были, наконец, приняты эмиром, хотя назначенная встреча несколько раз откладывалась¹⁹. Характерно, что издававшаяся в те годы в Кабуле под руководством Тарзи газета "Сирадж ал-ахбар", ни разу не упомянула о приезде и пребывании в Афганистане германо-турецкой миссии²⁰, даже тогда, когда их нахождение в Кабуле перестало быть секретом для всех.

Эмир, открыто не демонстрируя себя в числе явных сторонников миссии, как это делал его брат, вскоре разрешил значительные по тем временам вольности для иностранцев на территории Афганистана: немцы установили тесные контакты с представителями турецкой колонии в Кабуле и даже стали издавать

собственную газету, которая распространялась на базарах афридиями, входившими в группу Хентига, а также с пропагандистскими и разведывательными целями неоднократно выезжали за пределы города. Эмир, по сути, позволил им в качестве советников заниматься фортификационными и мобилизационными мероприятиями в своей армии, в чем немцы добились некоторых успехов уже к весне 1916 года. С их помощью в Кабуле были запущены оружейные заводы. Немцы установили гелиографическую станцию, соединив ею Кабул с Кандагаром, занялись установкой такой же между Кандагаром и Гератом, а также запустили незаконченную англичанами электрическую установку в горах севернее Кабула.

Однако в целом миссия прибыла в Афганистан не ради этого - им нужен был договор с эмиром о вступлении его страны в мировую войну. 24 января 1916 г. на специально созванном дурбаре Хабибулла-хан поставил свою подпись под текстом совместного договора о дружбе и совместных действиях с Германией, который был подтвержден подписями Хентига и Нидермайера²¹. Статья X договора гласила: "Две договаривающиеся стороны должны считать друг друга союзниками, как только германское правительство сообщит афганскому посланнику в персидской столице, что данный договор утвержден германским правительством". В феврале 1916 г. в Берлин была отправлена "большая шифрованная радиограмма, в которой были изложены условия, на которых эмир соглашался принять участие в войне". Нидермайер даже сообщил месяц возможного вступления Афганистана в войну - конец апреля. Однако вступление в войну эмир обставил рядом условий, выполнение которых для немцев в тот период было проблематичным: 1) уплатить Афганистану 4 млн. марок за каждый месяц мировой войны; 2) послать пятитысячный немецкий отряд на русско-афганскую границу для заслона от возможного русского наступления; 3) снабдить афганскую армию оружием, пушками; 4) уступить Афганистану после победоносного окончания войны северную часть Индии и весь Белуджистан²².

Парафирование договора, секретного для англичан и широкой общественности, было не столько победой германо-турецкой миссии, сколько крупным успехом афганского эмира, так как Германия признавала суверенитет страны и обещала добиться того же от австрийского, турецкого и болгарского правительств. Фактически, это должно было стать первым признанием Афганистана в качестве независимого государства крупной европейской державой и тем самым удовлетворить честолюбие афганского правителя. Впервые за время его правления Афганистан становился частью мировой политики, первые лица мировых держав присылали к нему своих людей, ища дружбы и союза, а другие с тревогой прислушивались к тому, что происходит в Кабуле. Эмир не мог не почувствовать появление реальных возможностей для достижения независимости, понять, что до нее - один шаг и нужно проявить смелость, положиться на свой народ, отказаться от британских денег... Удивительно, но на следующий день после подписания договора с немцами эмир пригласил к себе на прием британского агента в Кабуле и повторил ему свое ранее заявленное обязательство - сохранить нейтралитет в мировой войне²³. Однако слухи о договоре с немцами проникли в общество и породили среди пуштунов юга Афганистана и полосы "независимых" племен надежды на скорое объявление джихада, идея которого, по выражению историка Ш. Имомова, всегда была "устойчивым компонентом массового сознания" афганцев, их "не только патриотической, но и религиозной обязанностью"²⁴.

Опасность того, что афганское руководство под давлением германских агитаторов может склониться к военной авантюре против Британской Индии и России, не исключалась союзниками. Англо-индийские власти не могли скрыть тревогу, понимая, что нейтралитет Афганистана поддерживается исключитель-

но эмиром, но положение может резко измениться, если в эмират проникнет турецкий отряд даже в 4 - 5 тыс. человек. Эти опасения подтверждались письмами немцев, перехваченными англичанами. Так, член германской миссии Вальтер Рёр считал "вполне возможным привлечь Афганистан к войне, если около тысячи турок с пулеметами прибудут сюда"²⁵. Сам эмир, по сведениям разведки, тайно заявил членам миссии, что война с Англией и Россией может начаться, "как только от 20 тыс. до 100 тыс. турок прибудут в Афганистан"²⁶.

4 февраля 1916 г. немецкие офицеры обратились к Хабибулле-хану с требованием дать твердый ответ, намерен ли он оказать военную помощь Германии и турецкому султану. Эмир, не желая нести личную ответственность за принимаемые решения и стремясь удовлетворить "партию войны", собрал особое совещание, в котором приняли участие его брат Насрулла-хан, наследник престола Инаятулла-хан, Казим-хан и другие сардары из рода мухаммедзаев. Совещание носило крайне бурный характер. Спор шел в основном между эмиром и Насруллой, в который включался Инаятулла, поддерживая дядю. Остальные почтительно молчали. С внешней стороны дворца толпы людей ожидали объявления джихада. Эмир доказывал, что Афганистан слишком слаб, чтобы оказать действительную помощь халифу, а между тем при неудаче рискует самим своим существованием. Неистовый Насрулла возражал, говоря, что в деле веры и долга никакие расчеты не должны приниматься во внимание, что нужно помочь единоверцам в войне. Позиция эмира заключалась в том, что идущая мировая война не является религиозной, а предательское нарушение ранее заключенных с англичанами соглашений противоречит мусульманскому праву. В ответ в Коране находились цитаты в пользу священной войны с неверными. На новые возражения эмира Насрулла-хан заявил, что если тот боится англичан, то он сам поднимет знамя борьбы и уверен, что к нему присоединятся сотни тысяч правоверных афганцев. После этого он с гневом покинул зал заседания. Напрасно эмир посылал за ним сначала Казим-хана, затем Инаятуллу - упрямый Насрулла-хан не вернулся. Совещание не пришло к окончательному решению²⁷.

Отсутствие ответа из Берлина на подписанный договор, сомнения эмира ввиду отсутствия у миссии необходимых финансовых и военных возможностей для реализации намеченных планов, необходимость отчитаться перед англичанами за ситуацию в Кабуле, заставили его проявить сдержанность и осторожность. Эмир даже не попытался серьезно использовать немцев для того, чтобы запустить процесс реального освобождения страны от британской зависимости. Можно с уверенностью сказать, что их активность на индо-афганской границе, среди пуштунских племен, даже без значительных финансовых затрат, могла принести ощутимые плоды. Правда, судя по всему, немцы, организовав несколько набегов на Пешавар, и сами не испытывали особого желания глубоко погружаться в эту работу, без вступления Афганистана в войну. Исследователь Ю. Тихонов описывает планы немцев относительно деятельности на индоафганской границе²⁸, но это были именно планы, реализация которых, по их признанию, требовала дополнительных материально-технических и финансовых средств. По данным Н. Равича, будущего советского консула в Герате, военными инспекторами афганской армии были назначены Якоб Шрайнер, Руланд и Рыбичка, которые прибыли в Кабул не с миссией, а оказались там, бежав из русского плена²⁹. Думается, что отсутствие изначально специалистов в составе миссии, помимо ее лидеров, могло говорить о том, что такая задача либо не определялась как ведущая, либо откладывалась до вступления Афганистана в войну. Эту мысль подкрепляет донесение Скурата, где он, оценивая деятельность немцев в Афганистане, дает такую оценку: "Дело, сначала ходко пошедшее вперед, позже затормозилось..."³⁰.

Но и эмир, "будучи, скорее дельцом, чем воином"³¹, превратил присутствие немцев в Афганистане только в угрозы для англичан и попытался получить дивиденды от обеих сторон. Соперничество держав в Афганистане было использовано эмиром в личных, корыстных целях. Эту мысль поддерживает М. Давлятов, подчеркнувший, что эмир стремился "выторговать у Великобритании побольше льгот для себя, что ему, в конечном счете, и удалось, когда переговоры с миссией закончились безрезультатно: английская субсидия эмиру была увеличена"³².

В конце весны 1916 г. миссия решила покинуть Афганистан. Думается, что в этом решении сыграли роль сразу несколько факторов. Американский историк Л. Адамек пишет, что германские офицеры миссии из-за противоречивой позиции эмира собирались покинуть Кабул еще в начале 1916 года³³. Нидермайер дважды заявлял о решении уехать из Афганистана, но эмир его не отпускал³⁴. При этом Хабибулла-хан не демонстрировал перед англичанами присутствие немцев в Кабуле, не козырял этим фактором, боясь обвинений в нарушении договоров и связанных с этим возможных последствий. Внешне, публично, он всегда подавал себя человеком, живущим по строгим морально-этическим и религиозным канонам. Немцы прекрасно понимали свою необходимость эмиру и угрозами отъезда оказывали на него давление, заставляя определиться. Угроза отъезда как мера давления на эмира могла использоваться членами миссии, чтобы, усложнив ситуацию, включить в нее те придворные силы, игнорировать которые Хабибулла-хан не мог. В частности, это решение немцев несколько раз объявлялось и соответственно откладывалось, в том числе и потому, что против него выступала группировка Насруллы, с которой при дворе считались. Все это говорит о том, что отъезд миссии - не был неожиданностью, немцы несколько раз заявляли об этом и, видимо, в мае 1916 г. эмир не стал их удерживать.

Важно также отметить, что совместный договор, подписанный 24 января 1916 г., не устроил стороны. Самих проектов договора было несколько, по нашим подсчетам, три. Есть архивные свидетельства того, что уже через месяц после прибытия в Кабул немцам удалось согласовать с эмиром текст договора, который в зашифрованном виде в декабре 1915 г. был доставлен капитаном В. Пашеном в Тегеран, а оттуда отправлен в Германию. Скурат сообщил об этом варианте договора, хотя ему не были известны все его статьи и точное их содержание. По его данным, договор обязывал эмира вступить в войну на стороне Германии и Турции, а немцы должны были спешно модернизировать его армию и наладить руководство эмирскими войсками. В нем также прописывалось положение Афганистана и его армии после окончания победоносной войны, когда "обессиленные Россия и Англия", по словам Скурата, будут вынуждены терпеливо смотреть на рост и усиление военной мощи своего ныне жалкого соседа, и к тому моменту, когда они оправятся от удара, он уже будет представлять из себя силу, с которой придется считаться. Одним из главных обещаний немцев, по договору, должно было стать увеличение территории Афганистана за счет Британской Индии³⁵. Этот текст почему-то не устроил стороны, хотя нет точных данных, дошел ли он до Германии.

Второй текст договора хорошо известен историкам и нами упоминается как итоговый документ переговоров миссии в Кабуле, подписанный 24 января 1916 г. и отправленный в Берлин. Нидермайер, вслед за отправкой текста, в феврале 1916 г. вновь сообщил большой шифрованной радиограммой в Берлин о подписании договора с эмиром, но ответа не получил. После этого Нидермайер послал Пашена выяснять ситуацию, но тот был захвачен казаками³⁶. По данным И. Вернер, с текстом подписанного договора из Афганистана выехал некий Абдуррахман, но только через пять месяцев он сумел добраться до гер-

манского консульства в Персии, когда миссия, не дождавшись ответов, уже покинула Кабул³⁷. О третьем варианте договора писали Л. Адамек и П. Хотеев, уверенные в том, что после отъезда миссии из Кабула афганский представитель в декабре 1916 г. ездил в Персию и Турцию и оттуда вернулся в Афганистан с новым проектом германо-афганского договора³⁸. Это лишний раз свидетельствует о том, что немцы эгоистично ставили перед собой единственную цель - включение Афганистана в войну на любых условиях, а потому блефовали, не беспокоясь о судьбе этой страны, ее народа: проекты договоров составлялись и подписывались наскоро и без должной обработки отправлялись в Тегеран и Берлин.

В объяснении причин отъезда миссии невозможно отказаться и от версии какого-то участия немцев в подготовке акции против эмира, если ссылаться на послание Нидермайера в центр после приезда в Кабул, которое было перехвачено в Мешхеде русскими и передано англичанам. В нем он откровенно признался, что ради вовлечения Афганистана в войну и наряду с прибытием сюда требуемых эмиром тысячи турок с пулеметами, "быть может, предварительно потребуется внутренний переворот..."³⁹. Другим словами, немцы были готовы к этому изначально и могли согласиться участвовать в авантюре против эмира, сопротивляющегося их планам вовлечения Афганистана в войну и живущего по указаниям англо-индийского правительства. Свобода действий, которую немцы получили в Афганистане, привела их к ощущению вседозволенности и одновременно вызвала неудовлетворенность компромиссной, осторожной и двойственной позицией эмира, и они, опираясь на влиятельных людей из родственников и ближайшего окружения эмира, возможно, стали склоняться к идее подготовки заговора против Хабибуллы с целью его смещения и передачи власти тем людям, на которых они опирались. Подтолкнуть немцев к этому мог Насрулла-хан в последней попытке задержать миссию в Кабуле. Но в перехваченном письме Нидермайера, в сущности, были лишь общие слова о возможности участия в заговоре и недовольстве политикой эмира. И совсем не факт, что немцы сделали какие-то практические шаги в этом направлении, в первую очередь потому, что к этому в тот период не была готова сама придворная оппозиция. Однако известие, сообщенное англичанами эмиру с должными комментариями, рассыпало всю возможную комбинацию. Пришлось уезжать, чтобы не оправдываться, тем более что дальнейшие переговоры из-за отсутствия ответа из Берлина на подписанное соглашение стали бессмысленными.

Однако даже распространение этой информации при дворе эмира не стало главной причиной отъезда немцев. Удивляет, что никакого публичного скандала не последовало. Известно, что на эмира совершались несколько раз покушения, и его реакция была неизменно жесткой. Почему же немцы избежали этой участии? Ответ может заключаться в том, что, во-первых, ничего серьезного не было; во-вторых, немцы были нужны ему и после этих разоблачений. Так приходится думать, ибо и после отъезда миссии из Кабула в афганской столице оставалась большая группа немцев и австрийцев, пополняемая беглыми военнопленными из русского плена. Более того, эмир сам не позволил некоторым немцам и австрийцам покинуть Афганистан и объявил их интернированными до конца войны, при этом не выдав англичанам. Правда, эта роль выпала не членам миссии, а бежавшим из русского плена и присоединившимся к ней, в частности Шрайнеру, Рыбичке и Руланду. Видимо это было сделано для того, чтобы не затронуть саму миссию и одновременно удовлетворить требования англичан. Хентиг официально передал свои дипломатические полномочия Шрайнеру. Формально миссия продолжала действовать в Кабуле⁴⁰. Более того, она продолжала расти. В апреле 1917 г. только кабульская группа немцев и австрийцев составляла 87 чел., среди которых было 4 офицера, хотя в ней уже не

было тех людей, которые прибыли в Афганистан в 1915 году. 12 человек приняли мусульманство и перешли в афганское подданство. Их эмир зачислил в войска в качестве инструкторов⁴¹. Большая, постоянно растущая группа немцев и австрийцев оставалась в Герате и продолжала активно действовать на русско-афганской границе. В ней оставались члены прежней германо-турецкой миссии. Если бы фактор сообщенного англичанами эмиру известия о подготовке заговора оказался достаточно важным и даже определяющим, то, думается, эти группы уже не смогли бы существовать не только в Кабуле, но и в Герате и Мазари-Шарифе. Да и судьба членов миссии была бы в этом случае иной, чем скорый, но беспрепятственный со стороны кабульских властей отъезд из эмирата⁴².

Отъезд был вызван и целым рядом провалов в деятельности миссии и ее обеспечении. Крупным дипломатическим просчетом стал персидский курьер, которого Хентиг послал в Тегеран, поручив ему секретную закодированную почту. Оказалось, что тот одновременно работал и на русскую разведку, и спокойно доставил почту в Мешхед, в русское представительство⁴³. Именно в этой почте содержались высказывания Нидермайера о недовольстве миссии эмиром и готовности участвовать в заговоре. Англичане, по крайней мере, с сентября 1915 г. уже имели расшифровку секретного кода немцев⁴⁴ и, по сути, держали их на коротком поводке, но не прибегали к прямому воздействию на миссию. Они решительно использовали это средство в конце весны 1916 г., когда ситуация на Среднем Востоке резко обострилась из-за прорыва турок к Эрзеруму, и вновь появилась опасность вступления Персии и Афганистана в войну: Хентигу было отправлено кодированное сообщение. Для надежности оно специально было послано со станции на персидской границе. В нем говорилось: "После захвата Эрзерума ситуация ухудшилась. Предлагаем вам прекратить ваши усилия в отношении амира. Другие назначения ожидают вас". Позже Хентиг вспоминал, что написание слова "амир" в английском стиле вызвало подозрения⁴⁵, однако, с учетом всех вышеназванных факторов, ситуация в Кабуле была уже иной, и выяснять что-либо оказалось поздно.

И все же, главная причина отъезда немцев и прекращения переговоров была банально проста: она исходила от британцев, наконец, узнавших о подписании эмиром соглашения с Германией и более не намеренных терпеть присутствие немцев в Кабуле, вопреки уверениям Хабибуллы-хана, что немецкая миссия выслана из страны⁴⁶. Англичане жестко поставили вопрос, и эмиру ничего не оставалось, как выбирать между лишь обещанными горами золота и вооружениями для своей армии и реальным золотым вознаграждением за продолжение прежних договорных отношений. Чтобы помочь ему в правильном выборе, англичане заставили эмира принять в Кабуле своего резидента под видом зубного врача, а вдогонку отправили из Пешавара караван, груженный золотом и серебром. Лорд Хардинг увеличил субсидию эмиру, и вместо 1850 тыс. индийских рупий афганская казна стала получать 2050 тысяч⁴⁷. Так, по заключению исследователя советской поры А. Станишевского, к которому можно присоединиться, "на английское золото был куплен нейтралитет Афганистана в мировой войне 1914 - 1918 гг."⁴⁸.

Основная часть миссии и, прежде всего ее лидеры, отказались перебраться на север страны, в Герат, и приняли решение покинуть Афганистан. Против этого выступили турки и индийцы. Сообщенные англичанами Хабибулле-хану известия о планах немецкого участия в покушении на эмира, видимо, не сыграли ведущей роли, а лишь подтолкнули миссию к решению покинуть эмират. Шантажировать эмира угрозой своего отъезда стало бессмысленно. По свидетельству Нидермайера, эмир неохотно, но все же любезно "разрешил им отправиться обратно". 22 мая 1916 г. миссия покинула Кабул и, разделившись,

разными путями ушла из Афганистана. В частности, Фойгт направился через Кандагар в центральную Персию, однако вскоре попал в плен к англичанам. То же случилось с Пашеном, попавшим в плен к русским. Хентиг вместе с Рёром отправились через Памир в Китай, а Нидермайер, "переодевшись, часто меняя свой внешний облик", "перешел в сопровождении одного перса русскую границу, пересек с большими трудностями жаркую пустыню Кара-Кум" и направился через Мешхед в Тегеран⁴⁹. Нидермайер намеренно оставил группу Вагнера в Герате, чтобы поддерживать связь с оставшимися людьми в Афганистане и с окружением эмира, видимо, не считая, что миссия провалена, надеясь на развитие событий. Вагнер должен был поддерживать контакты с Насруллой, которому немцы выразили готовность продолжить работу над совместным договором⁵⁰.

Именно в период нахождения в Персии Нидермайера, в декабре 1916 г., из Кабула был послан афганский представитель Абдул Маджид-хан. Он приехал в Керманшах, где состоялись его встречи с турецкими и германскими представителями, в частности с Р. Надольным, исполнявшим в тот период обязанности поверенного в делах Германии в Персии, а также с Нидермайером. Абдул Маджид, который, видимо, должен был временно исполнять роль афганского посланника в Персии, предусмотренного статьей 10 подписанного с немцами договора в Кабуле, снова обещал, что, если державы придут с большой армией к Исфахану и Иезду, то афганцы непременно выступят. Он просил немцев помочь им получить независимость и раннее обещанный выход к морю. Правда, оказалось, что Абдул Маджид не был уполномочен подписывать какие-либо соглашения. После этого он посетил Константинополь и, наконец, возвратился в Афганистан с новым (третьим) проектом договора.

Хотя Л. Адамек и П. Хотеев подают Абдул Маджид а как официального эмирского представителя⁵¹, трудно представить ситуацию, чтобы немцы, поторопившись в мае 1916 г. уехать из Афганистана, продолжили те же переговоры в Персии. Эти историки исходят из логики двойственной политики эмира, когда он мог сегодня сказать одно, а назавтра опровергнуть предыдущее. Но, думается, что здесь прежняя логика была поломана, и в декабре 1916 г. в Керманшах приехал представитель не Хабибуллы-хана, а посланец Насруллы и Амануллы, которые разуверившись в позиции эмира взяли дело в свои руки и пытались вопрос о взаимном договоре с немцами довести до логического завершения. Они отправили его, видимо, уже не консультируясь с эмиром, вдогонку уехавшим немцам, зная, что Нидермайер задержался в Персии. Это объясняет ту странную ситуацию, когда у официального афганского посланца, работавшего над новым проектом договора, объехавшего затем самых высоких лиц Персии и Турции, не оказалось прав подписывать выработанные документы. Абдул Маджид, видимо, и сам не скрывал, кем он послан. Косвенно об этом свидетельствует секретная телеграмма российского посланника в Тегеране, который, ссылаясь на донесение генерала Баратова, но, не проверив полученные сведения, сообщает в МИД России о прибытии в Персию для ведения секретных переговоров с немцами и турками "сына и брата эмира Афганского". Русские сообщили информацию англичанам, но те, не поняв, что происходит, просто опровергли данное сообщение, заявив, что указанные лица находятся в Кабуле⁵². По нашему мнению, этот факт определенно говорит о том, что Абдул Маджид демонстрировал себя как представитель Насруллы и Амануллы, хотя официально, видимо, числился эмирским посланником. Развязка этих событий подтверждает данные предположения. В начале 1917 г. Абдул Маджид повез выработанные, но неподписанные документы (новый проект германо-афганского договора) в Кабул, видимо, с полной уверенностью, что пославшая его партия сможет добиться их подписания от эмира. Но Хабибулла-хан после

отъезда из Афганистана германо-турецкой миссии и увеличения британского вознаграждения за продолжение лояльности первый раз за весь период мировой войны определился, и отказался утвердить новый текст договора. Это стало окончательным провалом планов германской миссии и сильным ударом для внутренней оппозиции, которая после этого встала на путь насильственного устранения эмира.

Центром германской агитации и подрывной работы на территории Афганистана после отъезда из Кабула основной группы миссии, становится Герат, где находились капитан Вагнер с Хаушем, Форуджем, Йенди, Гроданом и Францем. В октябре из Кабула в Герат переехали турок Казимбей и индиец Баракатулла, которые, по данным разведки Скурата, "тесно примкнули к группе гератских немцев и помогали им в их деятельности"⁵³. По свидетельству Равича, англичане не препятствовали этому, считая, что "пусть немцы действуют, но только против России, а не Индии и находятся не в Кабуле, а в Герате"⁵⁴.

Индийцы, оставшиеся в Афганистане, были сильно недовольны позицией эмира. После вынужденного отъезда германской миссии они лишились возможности реализовать свой главный проект - революционизировать Индию. Пытаясь не допустить отъезда миссии, "Временное правительство Индии" еще весной 1916 г. предприняло попытку связаться с русскими туркестанскими властями и получить от них, если не содействие в антибританской позиции, то, по крайней мере, нейтральное отношение к возможным событиям в Афганистане и Индии. Успех этой акции, как предполагали индийцы, должен был изменить характер переговоров миссии с эмиром и заставить последнего поддержать требования немцев. Однако приехавшие из Кабула в Ташкент индийские посланцы сардары Самшир Сингх и Мирза Мохаммед Али, хотя и были приняты туркестанским генерал-губернатором Ф. В. Мартсоном, не получили от администрации никакого определенного ответа на свои предложения и в середине мая 1916 г. вынуждены были возвратиться в Афганистан⁵⁵.

Новые попытки Пратапа, Баракатуллы и их союзников в августе 1916 г., уже после отъезда немцев из Кабула, вновь связаться с русскими властями не привели к успеху и завершились арестами и выдачей посланцев англичанам. Несмотря на протесты индийцев, это было сделано в первых числах ноября 1916 года⁵⁶. Безуспешной оказалась попытка Пратапа в ноябре 1916 г. связаться с туркестанскими властями, послав им 20 ноября 1916 г. личное письмо из Мазари-Шарифа. Пратап получил письменный ответ от начальника 31-й Аму-дарьинской пограничной бригады следующего содержания: "По приказанию командующего войсками туркестанского военного округа, сообщаю, что, ввиду известных Вам тесной дружбы и такового же союза между Россией и Англией, никакого ответа на Ваше письмо от 20 ноября с.г. из Мазари-Шарифа Его Высокопревосходительство дать не может, почему и просит прекратить дальнейшую переписку"⁵⁷. Эта позиция была подтверждена туркестанским комитетом Временного правительства в ответ на очередное послание Пратапа в конце марта 1917 года⁵⁸.

Немцы, турки и индийцы, оставшиеся в Афганистане, не теряли надежды на изменение ситуации, хотя прекрасно понимали, что поле их деятельности заметно сузилось, а условия изменились. Одно дело, когда они в 1915 г. были восторженно встречены населением Герата, Кабула, Мазари-Шарифа, но уже в первые месяцы 1916 г. отношение к ним, например в Герате и в Кабуле, стало меняться. Судя по всему, немцы, зачастую, сами были виноваты в этом - они не учитывали и мало соотносили свои действия и нормы поведения с требованиями исламской этики. Разведка Скурата сообщала о том, что если в первые месяцы после приезда в Кабул немцы весьма усердно совершали намаз, то в конце марта 1916 г. их "чуть ли не силой" изгоняли из мечетей⁵⁹. В конце

марта 1917 г. толпа в Герате была готова побить Вагнера, возмущенная тем, что он, забравшись на минарет, делал снимки окрестных дворов и, в частности, домов, где в это время находились женщины. Губернатор Герата специально вызывал к себе капитана Вагнера и делал ему внушение⁶⁰. В целом, моральные принципы шарита не совпадали с поведением и деятельностью немцев, хотя так было не везде.

Одной из основных целей своей деятельности в Герате немцы поставили освобождение немецких и австро-венгерских соотечественников из русского плена с одновременной организацией антирусского восстания среди местного населения. На это их нацеливал "план графа фон Канитца", германского военного атташе в Персии, в соответствии с которым, наряду с вовлечением Афганистана в мировую войну следовало создать склады оружия на приграничных с Россией персидской и афганской территориях и поднять вооруженное восстание военнопленных, отрезав Туркестан от России⁶¹. Скурат в ноябре 1916 г. сообщал, что Вагнер посылает из Герата агентов с письмами для военнопленных в Бухару, Мерв, Чарджуй, Самарканд, Ташкент и Каттакурган⁶². Когда в Кабуле находилась германо-турецкая миссия, администрация Герата специально выделяла правительственных всадников для немецкой почты, но теперь последовал отказ. Тем не менее, связь поддерживалась с помощью караванщиков, которые привозили письма из России и отвозили ответы обратно.

По сообщению австрийского военного офицера лейтенанта Э. Рыбички, бежавшего из русского плена, брат эмира, влиятельный Насрулла-хан, разделял планы немцев о переброске тысяч военнопленных в Афганистан, и содействовал их осуществлению. Эти планы Насрулла держал втайне от эмира, надеясь создать в Афганистане с помощью военнопленных "военнополитическую силу, противостоять которой никоим образом не могла бы партия эмира, не желавшая войны"⁶³. Однако немцы, как и западные историки позже, явно преувеличивали количество военнопленных, которых можно было перебросить в Афганистан. Обычно приводится мнение историка Р. Пирса, который считал, что в годы войны в Туркестане было более 200 тыс. пленных, которые находились в 25 лагерях в Ферганской области, а также в Перовске, Троицке, Катта-Кургане, Самарканде, Асхабаде и Красноводске⁶⁴. В действительности, архивные материалы и публикации документов, сделанные в ранний советский период, рисуют иную картину. Около 150 тыс. пленных находились в туркестанских (вместе с Бухарским ханством) лагерях для военнопленных лишь в период 1914 - 1915 гг., а затем, с 1916 г., ввиду опасности нахождения близ афганской и персидской границ, их стали вывозить в другие военные округа. К началу осени 1917 г. в военных лагерях на территории Туркестана содержались 41 285 чел., из которых наибольшее количество составляли австрийцы - 37 720 чел. (36 006 солдат и 1714 офицеров) и меньшее количество - военнопленные германской армии - 3565 чел. (офицеров - только 50, солдат - 3 515)⁶⁵. Хотя, конечно, переброска даже этого количества людей в Афганистан и создание из них армии, о которой мечтал Насрулла, могли создать большие проблемы для Англии и России. Однако колебания эмира по вопросу об участии в войне, отъезд из страны основной группы немцев, а также мероприятия российских властей по усилению охраны границы и переводу военнопленных в другие лагеря, сделали невыполнимым этот план.

Летом 1916 г. началось наступление турок в Персии, в результате которого корпус генерала Баратова оставил Керманшах, Кум и Хамадан. У немцев в Афганистане появились надежды на продвижение турецких войск на восток, к Афганистану. Вслед за этим последовало мощное восстание 1916 г. в Средней Азии, поводом для которого стал царский указ от 25 июня 1916 г. о принудительном наборе туркестанских мусульман для тыловых работ. В ходе восстаний

мусульман были значительные потери среди русского населения. Власти вынуждены были жестоко подавить восстания. Прибывший в 1916 г. в Туркестан новый генерал-губернатор А. Куропаткин взял дело успокоения края в свои руки. В своем докладе царю Куропаткин отметил роль пропаганды, которая шла из Афганистана и которую распространяли находившиеся на севере эмирата немцы. Так, по свидетельству Куропаткина, "взбунтовавшиеся туземцы Джизакского уезда, избивая русских людей, кричали, что они не хотят быть больше русскоподданными, а хотят быть поданными "германа", в чем им поможет Афганистан". Пленные немцы и агенты самой Германии и Турции пытались оказать помощь восставшим в формировании новой туземной администрации, например, с целью образования самостоятельного Джизакского бегства⁶⁶. В период восстаний в Средней Азии в Герате появились делегаты от туркмен-йомудов, в частности Джунаид-хан (или Джунейт) и Бизкан-бай (Джирбай), прибывшие из Закаспийской области Туркестана (ныне Туркменистан) просить афганское правительство и германскую миссию о помощи против русских⁶⁷. Правитель Герата сообщил об этом в Кабул, однако эмир, после отъезда германо-турецкой миссии и подтверждения нейтралитета страны, не желал осложнять отношения с русскими, а потому к восстаниям 1916 г. в Средней Азии официальные афганские власти отнеслись сдержанно.

Возможно, это произошло потому, что российские власти, на этот раз действительно обеспокоенные размахом восстаний, опасностью выступления Афганистана из-за того, что какие-то силы немцев или турок могут прорваться к афганской границе, предупредили англичан: если "неприятельские войска действительно проникнут на территорию Афганского ханства, российским войскам придется занять эту окраину, если, впрочем, англо-индийское правительство не озаботится обузданием афганистанского эмира". Англичане поняли предупреждение и жестко воздействовали на эмира, приостановив на этот раз выплату субсидии. Эмир был разгневан, потребовал жестко пресечь действия "гератских немцев", а Руланда, Шрайнера, Рыбичку и Клотценера наказать и перевести вместе с солдатами в загородные помещения. По распоряжению эмира, Насрулла был лишен прав управлять государственной казной, а Аманулла вообще попал в немилость. И хотя в январе 1917 г. российский МИД все еще получал сообщения о том, что немцы в Герате "продолжают вести работу по организации восстаний в Туркестане"⁶⁸, российские власти теперь спокойно смотрели на оставшихся в Афганистане немцев, турок и австрийцев, считая, что они "в настоящее время и в настоящем составе не являются для нас опасными в смысле дальнейшего выполнения возложенной на них задачи поднятия Афганистана"⁶⁹.

Однако эта история была готова получить продолжение в 1917 - 1918 гг. после октябрьского вооруженного переворота и выхода из войны России, когда на волне изменившегося международного положения Германия, совсем не считавшая, что война закончится ее поражением, попыталась оживить уже почти забытый "афганский проект". Образование советской России, ее выход из войны и прекращение союзнических отношений с Великобританией возродили надежды Германии вновь подтолкнуть Афганистан к открытой антибританской позиции и вступлению в мировую войну. Осенью 1917 г. в германском МИДе вспомнили, что в Афганистане находится представитель миссии Вагнер, что там много немцев и австрийцев, которые могут быть полезны в новых условиях, что живы и активны Нидермайер и Хентиг. Возможно, как и в 1915 г., инициаторами возрождения "проекта" стали индийцы. Революционный индийский комитет, который базировался в нейтральной шведской столице, но поддерживал тайные связи с Берлином, отправил в декабре 1917 г. в Афганистан послание Пратапу и Баракатулле, пытаясь установить с ними связь. В январе 1918 г.

этому последовал и германский МИД, намеренный восстановить контакты с Куртом Вагнером, находившимся, как считалось, в Герате, и предложил обсудить с афганцами изменившееся международное положение. Однако Вагнер, потерявший связь с германским представительством в Персии и не дождавшийся развития событий в Афганистане в нужном для немцев направлении, еще раньше, 25 октября 1917 г., покинул Герат и был на пути в Турцию, до которой он добрался 30 января 1918 года. Вместе с тем, разработка нового проекта пошла очень быстро. Были установлены контакты и получены необходимые консультации от Хентига и Нидермайера. Как и Хентиг, Нидермайер, находившийся в тот период на Ближнем Востоке, в Палестине, в целом поддержал планы в отношении Афганистана, хотя и считал, что только выход из войны России будет недостаточным фактором для включения Афганистана в войну, что нужны реальные военные силы, помощь техникой и специалистами. В марте 1918 г. в Берлин приехал раджа Пратап, активно включившийся в разработку новых планов. Однако разгром турков в Месопотамии, последовавшая капитуляция Германии и ее союзников не позволили немцам возродить этот проект.

Германо-турецкая военно-политическая и дипломатическая миссия в Афганистан в годы первой мировой войны окончилась провалом, ибо не достигла поставленных перед ней конкретных задач и целей. Однако с точки зрения исторической перспективы, это спасло Афганистан и его народ от той судьбы, которую вынуждены были испытать Германия и Турция, так стремившиеся втянуть его любыми способами в мировую войну. Однако зерна, рассыпанные участниками экспедиции, не пропали даром. К событиям 1919 г., повлекшим за собой физическое устранение афганского эмира, приход к власти Амануллы-хана и главное - обретение статуса независимого государства, привела дорога, начало которой было положено этой германо-турецкой миссией, члены которой впервые открыли для остального мира прежде наглухо закрытый Афганистан.

Примечания

1. SYKES P. History of Afghanistan. London. 1940, vol. 2, p. 252; NIEDERMAYER O. Unter der Glutsonne Irans. Dachau. 1925, S. 16, 26.

2. По первоначальному проекту, миссию должен был возглавить В. Васмусс, германский консул в Бушире в 1913 - 1914 гг., но из-за ситуации в Персии он не попал в ее состав, а руководство проектом, с согласия Берлина, было передано О. Нидермайеру (HUGHES Т. L. The German Mission to Afghanistan, 1915 - 1916. - German Studies Review, vol. 25, N 3, (Oct. 2002), p. 455; WERNER I. Die Afghanistan-Politik des deutschen Imperialismus vom Beginn des ersten bis zum Ende des zweiten Weltkrieges. Inaugural-Dissertation. Halle (Saale). 1964, S. 17.

3. GEHRKE U. Persien in deutschen Orientpolitik wahrend des ersten Weltkrieges. Stuttgart. 1960, Bd. 2, S. 10; TICHY H. Afghanistan das Tor nach Indien. Leipzig. 1940, S. 154.

4. Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств, 1878 - 1917. Серия 3. Т. 8. М. -Л. 1933, ч.1, с. 417 - 418.

5. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 1396, оп. 2, д. 2095, л. 9 - 10, 35 - 36об.

6. Советская Россия и Афганистан (беседа с тов. Вознесенским). - Красный Север. 10.V.1919, N 8.

7. РГВИА, ф. 1396, оп. 2, д. 2099, л. 8.

8. SYKES P. Op. cit, vol. 2, p. 255; HUGHES T. L. Op. cit, p. 463; ХАЛФИН Н. А. Афганистан завоевывает независимость. - Вопросы истории. 1980, N 6, с. 115.

9. Доктор Карл Беккер был ранен, позже воевал в Белуджистане и Персии, попал в плен к англичанам, которые передали его русским (HENTIG W.O. von. Meine Diplomatenfahrt in verschlossene Land. Berlin-Wien. 1918, S. 73).

10. HUGHES T.L. Op. cit., p. 462.; HENTIG W.O. von. Op. cit., S. 72 - 73. По данным Л. Адамека, при переходе было потеряно 10 ящиков с золотом (ADAMEC L.W. Afghanistan, 1900 - 1923. A diplomatic History. Berkeley-Los Angeles. 1967, p. 89).

11. Это стало возможным потому, что руководители миссии до перехода границы отправили в Герат Баракатуллу и турка Казимбея (NIEDERMAYER О. Op. cit, S. 121).

12. РГВИА, ф. 1396, он. 2, д. 2095, л. 80 - 81; HUGHES T.L. Op. cit., p. 463.

13. GEHRKE U. Op. cit, Bd. 1, S. 81.

14. РГВИА, ф. 1396, оп. 2, д. 2102, л. 20; WERNER I. Op. cit., S. 19; NIEDERMAYER O. Op. cit, S. 154; TICHY H. Op. cit, S. 161.

15. HUGHES T.L. Op. cit, p. 460.

16. КОТЛЯР П. Исторический очерк афгано-русских отношений в 1870 - 1919 гг. (по архивным данным). Диссертация канд. ист. наук. Ташкент. 1946, с.157; РГВИА, ф. 1396, оп. 2, д. 2102, л. 20.

17. SYKES P. Op. cit, vol. 2, p. 257.

18. HUGHES T.L. Op. cit, p. 461.

19. SYKES P. Op. cit, vol. 2, p. 256; HUGHES T.L. Op. cit, p. 464, 456, 467.

20. SCHINASI M. Afghanistan at the Beginning of the twentieth Century. Nationalism and Journalism in Afghanistan. A study of Serao-akhbar (1911 - 1918). Instituto Universitario orientale seminario di Studi Asiatici Series Minor. III. Naples. 1979, p. 73.

21. Текст договора см.: GEHRKE U. Op. cit, Bd. 2, S. 361 - 362.

22. РГВИА, ф. 1396, оп. 2, д. 2102, л. 20 - 20об; HUGHES T.L. Op. cit, p. 471.

23. ADAMEC L.W. Op. cit, p. 95.

24. ИМОМОВ Ш. З. Общественная мысль Афганистана в первой трети XX в. М. 1986, с. 23.

25. SYKES P. Op. cit, vol. 2, p. 256.

26. STEWART R.T. Fire in Afghanistan 1914 - 1929: Faith, Hope and the British Empire. Garden City. New York. 1973, p. 17.

27. РГВИА, ф. 1396, оп. 2, д. 2099, л. 38 - 39; STEWART R.T. Op. cit, p. 18 - 19.

28. ТИХОНОВ Ю. Н. Афганская война Сталина. Битва за Центральную Азию. М. 2008, с. 31.

29. РАВИЧ Н. А. Молодость века. М. 1960, с. 243 - 244.

30. РГВИА, ф. 1396, оп. 2, д. 2099, л. 65.

31. РЫБИЧКА Э. Бурные годы Афганистана. М. -Л. 1929, с. 53.

32. ДАВЛЯТОВ М. Труд М. Г. М. Губара "Афганистан дар масир-и тарих" как источник по новой и новейшей истории Афганистана. М. 1985, с. 57.

33. ADAMEC L.W. Op. cit, p. 93.

34. SYKES P. Op. cit, vol. 2, p. 257; ADAMEC L.W. Op. cit, p. 93; NIEDERMAYER O. Op. cit, S. 172.

35. РГВИА, ф. 1396, оп. 2, д. 2099, л. 65. Подтверждения того, что такой вариант договора существовал, см.: БАБАХОДЖАЕВ М. А. Миссия Нидермайера-Гентига в Афганистане (1915 - 1916 гг.). Краткие сообщения института востоковедения АН СССР. Вып. 37. М. 1960, с. 23; РЯПОЛОВ В. В. Германо-турецкая агентура в Средней Азии и Афганистане в начале XX века. - Вопросы истории. 2007, N 3. с. 151.

36. РГВИА, ф. 1396, оп. 2, д. 2102, л. 20об. -21.

37. WERNER I. Op. cit, S. 34.

38. ADAMEC L.W. Op. cit, p. 201 - 204; ХОТЕЕВ П. И. Ук. соч., с. 113.

39. БАБАХОДЖАЕВ М. А. Ук. соч., с. 23. Подобные слова о возможности переворота были и в шифрованном письме Рёра (SYKES P. Op. cit, p. 256), что означает, что эта идея среди немцев обсуждалась.

40. МОНИЧ Н. Афганский Туркестан (Письмо из Афганистана). - Новый Восток. N 16 - 17, 1927, с. 113.

41. Полный список этих людей со званиями и должностями см.: Архив востоковедов. Петербургское отделение ИВ РАН, ф. 115, оп. 1, д. 160, л. 10 - 10об.

42. То, что отъезд немцев не походил на бегство из Кабула, подтверждает сообщение русской разведки: из столицы выступил караван, состоящий из 124 вьючных и верховых животных (РГВИА, ф. 1396, оп. 2, д. 2099, л.63об).

43. HUGHES T.L. Op. cit, p. 468.

44. NIEDERMAYER O. Op. cit, S. 41.

45. HUGHES T.L. Op. cit, p. 472.

46. Советская Россия и Афганистан. - Красный Север. 10.V.1919, N 8.

47. ХОТЕЕВ П. И. Ук. соч., с. 104. В начале июля 1916 г. в Симле велись тайные переговоры о новом увеличении ежегодной субсидии эмира до 2400, при условии удаления всех немецких эмиссаров (Синяя книга. Сборник тайных документов, извлеченных из архива бывшего министерства иностранных дел. М. 1918, с. 84). По данным М. Губара, англичане пообещали выплатить эмиру единовременно 60 млн. в золоте и ежегодно выплачивать 2400 тыс. золотых монет, но отправили в Пешавар только 20 млн. золотых монет (калдаров), "которые там так и оставались вплоть до убийства эмира" (ГУБАР М. Г. Афганистан на пути истории. М. 1987, с. 69).

48. СТАНИШЕВСКИЙ А. Афганистан. М. 1940, с. 46.

49. ТИХОНОВ Ю. Н. Ук. соч., с. 31 - 32.

50. WERNER I. Op. cit, S. 36.

51. ADAMEC L.W. Op. cit, p.103.

52. Архив внешней политики российской империи (АВПРИ), ф. Среднеазиатский стол "Б", оп. 486, д. 345, л. 254, 256.

53. РГВИА, ф. 1396, оп. 2, д. 2099, л. 54, 58 - 58об. Баракатулла оставался в Афганистане до марта 1919 года.

54. РАВИЧ Н. Ук. соч., с. 247.

55. Россия и Индия. М. 1986, с. 242 - 246.

56. АВПРИ, ф. Среднеазиатский стол "Б", оп. 486 (1917 г.), д. 339б, л. 9.

57. Там же, д. 338б, л. 196.

58. Архив востоковедов. Петербургское отделение ИВ РАН, ф. 115, оп. 1, д. 160, л. 11об. -12.

59. РГВИА, ф. 1396, оп. 2, д. 2099, л. 31 - 32.

60. Архив востоковедов. Петербургское отделение ИВ РАН, ф. 115, оп. 1, д. 160, л.11.

61. GEHRKE U. Op. cit., Bd. 2, S. 138; РАВИЧ Н. Ук. соч., с. 149 - 150.

62. РГВИА, ф. 1396, оп. 2, д. 2099, л. 54, 58 - 58об.

63. РЫБИЧКА Э. Ук. соч., с. 75 - 76.

64. PIERCE R.A. Russian Central Asia, 1867 - 1917. Berkeley-California. 1960, p. 266.

65. РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4443, л. 6; АВПРИ, ф. Среднеазиатский стол "Б", оп. 486, д. 317б, л. 14; Россия в мировой войне 1914 - 1918 в цифрах. М. 1925, табл. 31.

66. Красный архив. N 3(34), М. -Л. 1929, с. 75, 86.

67. РГВИА, ф. 1396, оп. 2, д. 2099, л. 54.

68. РАВИЧ Н. Ук. соч., с. 252 - 253.

69. АВПРИ, ф. Среднеазиатский стол "Б", оп. 486, д. 346, л. 103.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - С. Б. Панин:

Comments: