В последние полтора десятилетия история этнических депортаций в СССР является предметом активного исследования. Однако среди множества публикаций нелегко найти специальный труд, посвященный выселению китайцев с советского Дальнего Востока в 1938 г. Основная причина тому - труднодоступность необходимой источниковой базы. В настоящее время выявлен лишь небольшой массив материалов, в том числе рассекреченные "особые папки" заседаний Политбюро ЦК ВКП(б)¹, несколько приказов НКВД СССР², отдельные документы в архивах Дальнего Востока. В них представлены директивы центральных органов власти, фрагментарная информация с мест, но к сожалению, отсутствуют подробные сведения о ходе самой депортации и ее результатах.

Историки в основном оперировали лишь двумя итоговыми цифрами, опубликованными в Японии в 1939 г. беглым начальником УНКВД по ДВК Люшковым, который сообщал, что на Дальнем Востоке в период депортации корейцев было арестовано 11 тыс. и выселено 8 тыс. китайцев, репрессированы представители других этнических групп³. Эти данные, в которых смешаны результаты двух депортаций и нескольких операций по арестам "националов", стали источником не вполне корректных утверждений даже в весьма солидных исследованиях. Так, известный специалист по принудительным миграциям П. М. Полян в своей монографии, говоря о депортации корейцев, вскользь замечает: "Вместе с корейцами были "прихвачены" 7 тыс. китайцев, по нескольку сот немцев, поляков и прибалтов, около 1000 харбинских репатриантов"⁴. Другой авторитетный ученый Л. Л. Рыбковский считает, что вся масса китайцев вместе с корейцами была выселена с Дальнего Востока в Среднюю Азию и Казахстан в 1937 г.⁵

В действительности же события развивались не совсем так. Разобраться в этом нам помогла информация, обнаруженная почти случайно в архивно-следственных делах репрессированных сотрудников Приморского ОУ НКВД⁶. Эти материалы до сих пор являются единственным введенным в научный оборот ис-

Чернолуцкая Елена Николаевна, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН.

точником по целому ряду аспектов проблемы, о чем свидетельствуют работы других авторов, опирающихся в данных вопросах на наши публикации⁷.

В данной статье мы попытаемся с учетом новых архивных данных осветить некоторые подробности процесса вытеснения китайцев с советского Дальнего Востока, завершившегося депортацией 1938 г.

Не останавливаясь на достаточно широко исследованной общей характеристике китайской иммиграции на Дальнем Востоке, отметим лишь ряд ее особенностей, существенных в контексте рассматриваемой проблемы. Известно, что китайские отходники в конце XIX - первой трети XX в. представляли собой один из важных источников пополнения рабочей силы в строительстве, горной и рыбной промышленности. От других восточных иммигрантов - корейцев они отличались высокой степенью миграционной подвижности, сезонностью пребывания в России, незначительной долей перешедших в российское/советское подданство, абсолютным преобладанием мужчин. В пределах дальневосточного российского региона наибольшая часть китайцев концентрировалась в Приморье, а внутри него - во Владивостоке, где их численность в 1906 - 1909 гг. достигала 24 - 31 тыс. чел., составляя 33 - 39% жителей города⁸.

Приход китайцев в Россию сопровождался рядом трудно решаемых проблем, среди которых - большие масштабы нелегальной иммиграции, специфические виды преступности (хунхузничество, хищнический сбор и вывоз биоресурсов, макосеяние, содержание опиумных и игорных притонов и др.). Практически во всех городах юга Дальнего Востока имелись китайские кварталы, где процветала криминальная обстановка и антисанитария. Особенно известной была "Миллионка", квартал, стихийно образовавшийся почти в самом центре Владивостока. Он представлял собой комплекс тесно стоящих строений, частично принадлежавших китайцам, с множеством входов и выходов, лабиринтом запутанных и тайных проходов, тупиковыми двориками. Там находились жилые помещения, ночлежки, харчевни, лавки, парикмахерские, опиекурильни и притоны, где часто совершались убийства и грабежи.

Неподконтрольность российским властям, закрытый характер китайских общин давали повод подозревать "восточников" и в том, что они используются в шпионаже против России. Эти подозрения особенно усиливались накануне или в период войн. Так, в годы первой мировой войны китайцев рассматривали как вероятных агентов японской и германской разведок. По этой причине их целыми группами арестовывали по всей России и депортировали на родину. Действия полиции были столь активны, что правительство Китая выразило официальный протест по поводу отношения русских властей к китайцам как к подданным враждебного государства⁹. Однако было достоверно выявлено их активное участие в содействии побегам военнопленных из Приморья и Приамурья в Китай. Исследователь В. В. Синиченко отмечает, что шпионаж превратился для китайцев в доходный бизнес, поскольку германская разведка не жалела средств на организацию в тылу России диверсионных групп с целью освобождения немецких военнопленных и уничтожения военного снаряжения¹⁰.

Российская администрация никогда не знала точного числа пребывавших в стране "желтых" иммигрантов. Мало что изменилось и в советское время. Характерно высказывание партийного функционера Амурской области (1933 г.): "Ни одна областная организация не имеет точного и верного учета количества китайских трудящихся в области. Имеющие хождение цифры расходятся анекдотически - от 1 400 чел, как минимум до 11 000 чел, как максимум. ...Учет про-

водится одновременно несколькими организациями (одинаково плохо)"¹¹. Не случайно официальные сведения о численности китайцев на Дальнем Востоке в 1920 - 1930-е гг. существенно разнятся между собой, а для периода между 1933 и 1939 годами практически отсутствуют.

Перепись 1926 г. насчитывала в ДВК (без Забайкалья) 65 тыс. китайцев, в том числе во Владивостокском округе - 43 513 чел. (67% от суммарной численности), Амурском и Зейском - 11 311 (17,4%), Хабаровском и Николаевском - 9 224 (14,2%), Сахалинском - 679 (1,1%), Камчатском - 212 чел.(0,3%)¹². Как и в досоветский период, подавляющая их часть приходилась в ДВК на территорию, близкую к современным границам Приморского края. Предположительно, примерно такие же пропорции сохранялись до 1938 г.

О динамике их численности в разрезе округов и областей имеются лишь фрагментарные сведения. В Амурской области на 18 сентября 1933 г. официально числилось 4,9 тыс. китайцев¹³, в Сахалинской области в 1931 г. - 921 чел.¹⁴ Во Владивостокском округе в 1929 г. было учтено 42,3 тыс. китайцев, в 1932 г. (Приморская область) - 32,6 тыс., в том числе в г. Владивостоке, соответственно - 16,6 и 14,0 тыс., в г. Никольске-Уссурийском - 3,8 и 1,9 тыс.¹⁵ В 1937 г. органы НКВД считали, что во Владивостоке их было менее 10 тыс. Последние перед депортацией сведения содержатся в рассекреченной переписи 1937 г.: тогда в РСФСР находилось 38,5 тыс. китайцев¹⁶, из них на Дальнем Востоке - 24,6 тыс.¹⁷ Таким образом, официальная статистика показывает, что в 1930-е гг. больше половины китайского населения в РСФСР продолжало концентрироваться в ДВК, однако явственно прослеживается его уменьшение, что явилось результатом целенаправленной государственной политики.

Вопрос о наплыве "желтых" иммигрантов неоднократно ставился на обсуждение органов власти разных уровней, принимались решения о прекращении их притока на советскую территорию. Для решения этой задачи использовались как косвенные методы воздействия, так и прямое принуждение: китайская рабочая сила постепенно заменялась русской, ограничивалось частное предпринимательство, арестовывались и высылались из страны притоносодержатели и контрабандисты.

Китайская "Харбинская газета" 9 марта 1928 г. писала: "Одно лицо, прибывшее в Харбин на днях из Владивостока, рассказывает, что за последнее время русские власти всеми силами ограничивают китайских граждан во Владивостоке. Под предлогом неправильности постройки, что нарушает правила гигиены, они принудили закрыть эксплуатировавшиеся китайскими коммерсантами маслобойные заводы и хлебные магазины. Затем, ссылаясь на несоблюдение торгово-промышленных правил, они опечатали свыше 20 универсальных магазинов китайских граждан. Кроме того, властями арестовано свыше 50 чел. китайских граждан, которые заключены в тюрьму и приговорены к тюрьме на сроки от 7 - 8 мес. до 1 года"¹⁸. Предприниматели пытались приспосабливаться к новым условиям, например, создавали лжеартели в рыбной промышленности и общепите, капитал которых на самом деле принадлежал одному или нескольким частным лицам. Но в основном к 1930-м гг. китайский бизнес был свернут.

Усилилась охрана границ, и возросли полномочия ОГПУ в выселении нелегальных иммигрантов. В 1930 - 1931 гг. с началом военных акций японской армии в Маньчжурии советские власти закрыли свои границы и запретили въезд иммигрантов. Исключение составляли только лица, имевшие специальные приглашения официальных инстанций¹⁹. Все остальные, пересекавшие границу,

считались ее нарушителями или перебежчиками. Постепенно приток китайцев в край стал ослабевать, и их численность сокращалась.

По мере обострения международной обстановки, особенно в связи с подписанием Японией антикоминтерновского пакта, советское руководство ужесточало режим пребывания в регионе не только для иностранных, но и для своих граждан, проводя периодически "превентивные чистки". В течение 1930-х гг. принудительно были выселены десятки тысяч советских жителей, считавшихся неблагонадежными²⁰.

В числе мероприятий по "очистке" Приморской области была и ликвидация владивостокской "Миллионки". По-прежнему ряд домов в этом квартале принадлежали китайским собственникам, однако сами они выбыли в Китай еще в начале 1920-х гг., передав управление недвижимостью своим доверенным лицам. К наиболее крупными домовладениям относились объединенные в кварталы так называемые большая и малая "Миллионки", находящиеся в центре города по улицам Колхозной, Пекинской и Корейской, а также некоторые другие дома вне квартала. За долгое время эксплуатации они были приведены в ужасающее антисанитарное и аварийное состояние. В помещениях площадью по 4 - 5 кв. м. обычно стояли двойные нары, на которых обитали по 10 - 15 чел. Как правило, прописывались в этих домах только квартиросъемщики. Остальные жильцы никакой регистрации не проходили. В силу этого по домовым книгам значилось по 150 - 200 чел., фактически же проживало по 400 - 500. В частности в мае 1936 г. только в шести домах "китайского квартала" по прописке проживало 1408 чел., из них 1165 китайцев, 223 русских (в основном женщины, сожительствовавшие с китайцами), 20 корейцев. Но сверх этого предположительно обитало еще не менее 2500 чел.²¹

"Миллионка" сохраняла за собой репутацию злачного места с действующими притонами наркомании, проституции, азартных игр. Она рассматривалась органами власти как район, представлявший угрозу государственной безопасности. По словам начальника Приморского ОУ НКВД Визеля, "Миллионка" являлась "убежищем всего преступного и бездокументного элемента, всех прибывающих из-за границы контрабандистов и японских шпионов, причем последние в этих же домах получали все интересующие их сведения, поскольку сталкивались с лицами, работающими в государственных организациях и даже на военных объектах"²².

Скорее всего, именно такого рода материал лег в основу телеграммы начальника УНКВД по ДВК Дерибаса (к сожалению, текст телеграммы нам не известен), по которой 17 апреля 1936 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло специальное постановление: "Предложить т. Дерибасу ликвидировать "Миллионку" малыми порциями под тем или иным соусом в течение 4 - 5 месяцев, т.е. к осени сего года"²³. В мае 1936 г. Приморское ОУ НКВД приступило к выполнению задачи. Производились аресты бездокументных иностранцев, уголовников и притоносодержателей, дома, которые находились в частном владении китайцев, передавались в арендное пользование или продавались советским организациям. Первыми объектами акции стали два дома по улицам Батарейной и Пекинской, откуда все жильцы были выселены, а помещения опечатаны.

Эти действия вызвали бурное недовольство оказавшихся на улице жильцов, а Посольство Китая в Москве 26 мая и 4 июня 1936 г. направило две протестные ноты в НКИД СССР. События выходили на уровень межгосударственных отношений и вынуждали руководство страны предпринимать шаги к сглаживанию ситуации. На заседании 17 июня 1936 г. Политбюро ЦК ВКП(б) снова обсуждало вопрос "О ликвидации "Миллионки" во Владивостоке". Дерибасу давалось распоряжение

дальнейшие действия осуществлять "с большей осторожностью, не давая оснований к обвинениям, что это мероприятие носит исключительно характер против китайцев. Сроки и порядок выселения согласовать с НКИД с тем, чтобы с ликвидацией "Миллионки" закончить не позже этого года". Одновременно Владивостокскому горсовету предлагалось "снабдить жилплощадью всех тех китайских граждан, которые были или будут выселены из домов "Миллионки" и которые проживали там на законных основаниях и не совершали никаких преступлений"²⁴.

К 1 ноября 1936 г. четыре здания "китайского квартала" были полностью, а два - частично освобождены от прежних жильцов. В них органы НКВД ликвидировали 97 притонов, по которым репрессировали 807 чел. В декабре 1936 г. начальник Приморского ОУ НКВД Визель информировал секретаря Приморского областного комитета ВКП(б) Мякинена: "На сегодня ни большой, ни малой "Миллионки" не существует. Все эти дома к данному времен в большей части отремонтированы и заняты служащими и рабочими организаций, арендовавших дома... За время с 1 января по 1 декабря 1936 г. выехали в Китай 4202 чел., в том числе до 1 мая - 672 чел. и с 1 мая, т.е. с начала проведения опермероприятий по "Миллионке" - 3682 чел. Несмотря на проведенную чистку области от указанного элемента, мы и на данное время еще имеем большое количество китайцев, не имеющих никаких документов и нигде не работающих, что подтверждается проходящей перерегистрацией китайского населения. Так, например, из прошедших перерегистрацию 2986 чел. - 690 чел. не имеют никаких документов и 287 чел. не имеют видов на жительство, причем, как правило, все эти лица живут в СССР от 3 до 10 лет и никогда не имели соответствующих документов"²⁵.

Проведенная операция стала серьезным потрясением для китайских иммигрантов, особенно тех, кто не имел необходимых для проживания в России документов. Часть из них была арестована, другая предпочла возвратиться в Китай, третья разбежалась по окрестностям.

В конце июня 1936 г. Визель лично проехал с инспекторской проверкой по колхозам и пригородным хозяйствам области и обнаружил, что многие из них, особенно маломощные, привлекают на работу от 5 до 40 китайских граждан, в большинстве не имеющих документов, и даже принимают их в члены колхозов, наделяя землей. Нередко китайские работники наряду с возделыванием огородных культур выращивали опийный мак и содержали притоны опиекурения, за что в период проверки было арестовано 22 чел. В докладной записке на имя Дерибаса и секретаря Приморского обкома ВКП(б) Таныгина Визель обращал внимание руководителей края на остроту проблемы нахождения в крае бездокументных китайцев. При этом он не считал обязательными принудительные меры воздействия, а вполне допускал принятие китайцев в советское гражданство при условии "их добросовестного отношения к труду"²⁶.

Однако позиция центральной власти по отношению к так называемым "националам" круто менялась. Политика развития этнических культур в нетитульных республиках, активно проводившаяся во второй половине 1920-х - начале 1930-х гг., была свернута, ликвидированы национальные районы и сельсоветы. Июньский пленум 1937 г., решение Политбюро от 2 июля 1937 г. "Об антисоветских элементах" и последующие оперативные приказы НКВД дали старт массовым репрессивным операциям. Расширялся список "неблагонадежных" и "враждебных" элементов, куда вошли и этнические группы, в том числе поляки, латыши, немцы, эстонцы и некоторые другие, а также китайцы. В 1937 - 1938 гг. в СССР прошли массовые аресты представителей этих национальностей. "Чист-

ка" пограничных регионов проходила практически по всему сухопутному периметру страны. Осенью 1937 г. на Дальнем Востоке состоялась первая в СССР тотальная депортация по этническому признаку - всех корейцев (более 180 тыс. чел.) переселили в Казахстан и Среднюю Азию.

Освободив регион от присутствия одной крупной азиатской общины, государство обратило свои действия на другую. Но в отличие от корейской, акции против китайского населения начались не с депортации, а с массовых арестов. Мы полагаем, что основной причиной этого был высокий уровень нелегальной иммиграции китайцев и ее криминальный характер.

Несомненно, деятельность местных управлений НКВД направлялась из центра. Однако нам пока не известны подробности принятия политическим руководством страны и центральным аппаратом НКВД соответствующих решений. Выявленные материалы позволяют лишь пунктирно выстроить цепочку директивных указаний.

Первая "китайская" операция была проведена в ДВК в самом конце 1937 г. по указанию наркома внутренних дел Ежова, который 22 декабря отправил начальнику УНКВД по ДВК Люшкову шифротелеграмму: "Всех китайцев, независимо от их подданства, проявляющих провокационные действия или террористические намерения, немедленно арестовывайте"²⁷. На следующий день дополнительной шифротелеграммой он уточнил: "Одновременной операцией ликвидируйте крае все притоны, китайские и другие. Проведите тщательные обыски. Притоносодержателей и всех задержанных в них посетителей арестуйте. Проведите следствие. Дела совграждан, изобличенных антисоветской, шпионской, контрабандистской деятельности, и активных уголовников рассмотрите тройке и репрессируйте первой и второй категориям. Дела иноподданных этой группы передайте рассмотрение суд последующего выдворения за пределы СССР. Дела всех остальных арестованных рассмотрите судебным порядком, запрещением проживать ДВК, Читинской, Иркутской областях"²⁸. Люшков отреагировал на эти директивы 26 декабря, издав приказ N 62833, требовавший ареста китайских притоносодержателей и выявления среди них шпионских и диверсионных связей.

Учитывая, что большая часть китайцев в ДВК находилась в Приморье, которое являлось пограничной зоной с укрепрайонами, можно с уверенностью сказать, что именно сюда пришелся основной удар "китайских" операций. Их проведение в области возглавил ст. лейтенант погранохраны Лиходзеевский, который приехал вместе с новым начальником ОУ НКВД Диментманом (вместо арестованного Визеля) из Хабаровска в августе 1937 г., он отличался карьеризмом и жестокостью не только по отношению к подследственным, но и к своим подчиненным. Сам он был арестован в июле 1938 г., расстрелян в октябре 1940 г.²⁹

Операция по ликвидации притонов в Приморской области была проведена в ночь с 29 на 30 декабря, когда сотрудники НКВД совместно с милицией блокировали все выходы бывшего квартала "Миллионка", другие злачные места в городах и селах и к рассвету прочесали их. Всего было арестовано 853 чел. Характер проведения первой "китайской" операции был сравнительно спокойным, информация о притоносодержателях собирались на основе данных агентуры, допросы еще не были экстремальными³⁰.

В это время по всей стране продолжалось массовое репрессирование прочих "враждебных" этнических групп. Политбюро ЦК ВКП(б) своим постановлением от 31 января 1938 г. разрешило продлить операции против "шпионско-диверсионных контингентов" из числа "националов", в том числе китайцев, до 15

апреля 1938 г. с рассмотрением их дел во внесудебных инстанциях вне зависимости от подданства арестованных.

В тот же день Политбюро приняло постановление "О перебежчиках". В нем заявлялось, что "иностранные разведки свою массовую шпионскую и диверсионную сеть агентуры забрасывают в СССР по преимуществу под видом перебежчиков". Постановление обязывало всех их арестовывать. Тех, "в отношении которых будет прямо или косвенно установлено, что они перешли на территорию СССР со шпионскими, диверсионными и иными антисоветскими намерениями, предавать суду Военного трибунала с обязательным применением расстрела". Остальных "передавать на Особое Совещание НКВД СССР с применением меры наказания 10 лет тюремного заключения"³¹.

Кроме того, 1 февраля 1938 г. по Дальнему Востоку было принято специальное постановление Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР "О запретной пограничной зоне и пограничном режиме" с целью усиления охраны государственной границы СССР с Японией, Кореей, Маньчжурией и МНР. К пограничной зоне были отнесены участок железной дороги от Иркутска до Хабаровска, все территории к югу от него и к востоку от рек Уссури и Амур, а также полностью Камчатская, Нижне-Амурская и Сахалинская области. В числе мероприятий по "очистке" погранзоны было намечено выселение из нее "антисоветского и неблагонадежного элемента". Для дальневосточных лагерей утверждались дополнительные "квоты" на расстрел 12 тыс. заключенных, осужденных за тяжкие государственные и уголовные преступления. Органам НКВД поручалось "иностранцев, не имеющих ни советских, ни иностранных паспортов из пределов ДВК, Читинской области и Бурят-Монгольской АССР выселить, а всех подозреваемых в шпионской, диверсионной или другой антисоветской деятельности арестовать, и дела их рассмотреть в существующем внесудебном порядке на тройках, независимо от заявленного репрессированными подданства"³².

Таким образом, в течение двух дней политическое руководство страны приняло серию постановлений в целях "очищения" погранзоны, развязывающих массовые репрессии на Дальнем Востоке, в том числе и в отношении китайцев. Соответствующий приказ НКВД СССР поступил в регион 15 февраля 1938 г. Он обязывал арестовать всех китайцев-перебежчиков, выявить обстоятельства перехода ими границы и проверить возможную принадлежность к иностранным разведкам.

Вторая и третья "китайские" операции в Приморской области прошли 22 февраля и 28 - 31 марта, они "изъяли" соответственно 2005 и 3082 чел., а всего за трехмесячный период было арестовано 5 993 чел. Часть узников разместили во Владивостокской городской тюрьме, другую - в бараках Севвостлага в пригороде Владивостока. Арестованным пришлось в полной мере испытать всю тяжесть царивших в этот период в НКВД порядков. В отличие от первой, вторая и особенно третья операции, подгоняемые из центра, проводились наспех. Китайских граждан арестовывали без санкции прокурора, только на основании ордера, а нередко их хватали на улицах вообще без какого-либо оформления. Дознание сопровождалось избиениями и пытками. Положение усугубляли ужасающая скученность в тюремных помещениях и сверхинтенсивная работа издерганных следователей, обязанных под страхом уголовной ответственности в кратчайшие сроки закончить тысячи дел. Для проведения арестов и следствия был мобилизован весь штат Приморского ОУ НКВД, вызваны резервисты, присланы командированные из Хабаровска. Но сотрудников все равно не хватало. Краевое руководство требовало форсировать следствие, "в связи с отставанием от других об-

ластей Дальнего Востока". Того нее добивались от своих подчиненных Лиходзеевский и Диментман, при этом главным направлением считалось "вскрытие шпионских и диверсионных связей".

Практически все оформленные в этот период уголовные дела были составлены наспех, а обвинения сфальсифицированы. С 27 апреля по 17 мая следствие в основном было закончено, и дела отправлены в Хабаровск на утверждение для внесудебного рассмотрения, всего - на 5816 чел., в том числе по 1-й категории (расстрел) - на 3123 чел., по 2-й категории (лишение свободы) - на 2693. Однако не все арестованные дожили до окончания следствия. Только в тюрьме N 2 Владивостока, по данным ее начальника, с октября 1937 г. по 25 июля 1938 г. скончались 133 чел.

Аналогичные акции прошли и в других областях ДВК, однако точных сведений о них, за исключением отрывочной информации, у нас не имеется. Так, в Сахалинской области, по показаниям арестованного осенью 1938 г. начальника местного УНКВД Дрекова, производились массовые аресты по "спецкорейской" и "спецкитайской" операциям. А его бывший подчиненный свидетельствовал: "Китайцев арестовывали всех подряд - без оперативных списков и установочных данных. Просто работники НКВД по заданию Дрекова приходили на базар и оттуда приводили людей в областное управление. Через три часа уже были готовы показания о шпионаже и повстанчестве"³³. По некоторым данным, в "шпионскую китайскую организацию" на Сахалине были включены 115 чел.³⁴ В Амурской области, согласно отчету секретаря обкома партии Макогонова от 22 июня 1938 г., было арестовано 1350 китайцев³⁵, а всего по Дальнему Востоку, если верить Люшкову, 11 тыс. чел.

"Китайские операции", как того требовали директивы центра, состоялись и в других регионах страны. Об этом свидетельствует, например, доклад начальника Тульского ОУ НКВД, из которого явствует, что с 1 октября 1937 г. по 20 марта 1938 г. в области по разным "национальным линиям" были арестованы 1646 чел., в том числе по китайской - 35 ³⁶.

В то время, когда в ДВК арестные операции были в самом разгаре, китайское посольство в Москве попыталось смягчить участь своих сограждан. Оно обратилось к советскому руководству с предложением об их переселении с Дальнего Востока в китайскую провинцию Синьцзян, Казахстан и некоторые районы Западной Сибири. Это предложение было принято постановлением Политбюро от 5 марта 1938 г. "в принципе". Осуществление его поручалось НКВД по согласованию с НКИД "для возможного учета пожеланий китайского правительства и придания этому переселению добровольного характера"³⁷. Лояльное отношение к просьбе официального Китая объяснялось тем, что в этот период СССР проводил политику поддержки Китайской республики. Ей выделялись финансовые кредиты, поставлялось вооружение, направлялись военные советники. В условиях японской оккупации северо-восточного Китая провинция Синьцзян играла роль связующего звена с СССР и находилась под сильным советским влиянием.

В мае Наркомат внутренних дел отправил на Дальний Восток распоряжение о выселении китайцев. В Приморское ОУ НКВД директива зам. наркома Фриновского за N 11161 от 16 мая 1938 г. поступила 22 мая. Уточняющие указания Ежов передал Люшкову по проводу 3 июня 1938 г.: "Первое: китайцев, не имеющих ни советских, ни китайских паспортов, заявляющих себя китайскими подданными, выселять в Синьцзян, оформление получение нацпаспортов через китайское посольство. Второе: жен китайских подданных советских гражданок

вместе с мужьями направлять в Синьцзян, обязательно отбирая заявления о выходе из советского гражданства. Третье: китаянок, китайских подданных, являющихся женами китайцев советских граждан, выселять вместе с мужьями в Казахстан. Четвертое: спецпоселенки - жены китайских подданных - выселению не подлежат. Пятое: для переселяемых в Синьцзян станция назначения Аягуз, выпуск за кордон через контрольно-пропускной пункт Вахты..."³⁸.

К концу мая на железнодорожной станции Эгершельд во Владивостоке был развернут специальный переселенческий пункт, откуда сотрудники НКВД укомплектовали и отправили через ст. Аягуз Туркестано-Сибирской железной дороги в Синьцзян четыре эшелона с 6189 китайскими гражданами и их семьями. В первых двух выехали лица, не подвергшиеся арестам. Причем первый эшелон формировался в принудительном порядке (1379 чел.). Однако после его отправки переселение было приостановлено на основе распоряжения наркома N 1237 от 5 июня 1938 г. Объяснялось это тем, что поверенный в делах Китая добился от руководства СССР разрешения оставить в ДВК тех китайцев, которые не желают возвращаться на родину³⁹. Вследствие этого 10 июня 1938 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло следующее постановление: "1. Выселение китайцев из пределов ДВК прекратить, допуская лишь переселение в Синьцзян тех китайцев, которые изъявят на то свое добровольное желание. Переселение китайцев в Казахстан совершенно прекратить. 2. Китайцам, добровольно пожелавшим выехать в Синьцзян, оказывать полное содействие (помощь в реализации имущества, быстрейшее оформление документов, содействие в доставке к станции железной дороги, в исключительных случаях материальной денежной помощи и т.п.). 3. Китайцев, желающих выехать в Синьцзян, отправлять за собственный счет. 4. Китайцев - китайских подданных и советских граждан, проживающих на территории запретных пограничных зон и укрепленных районов, в том случае, если они не изъявят желание выехать в Синьцзян, расселить за пределами этих зон и районов на территории края. ... 6. Арестованных китайцев, исключая осужденных и обвиняемых в шпионаже, активной диверсии, терроре, из-под стражи освободить и выселить в Синьцзян вместе с их семьями и имуществом. В дальнейшем массовые аресты китайцев прекратить. Аресты китайцев производить при наличии достаточных данных, изобличающих их в контрреволюционных или уголовных преступлениях. Дела арестованных китайцев направлять на рассмотрение соответствующих судебных органов"⁴⁰.

Данные указания с некоторыми добавлениями были повторены в директиве зам. наркома иностранных дел Б. С. Стомонякова от 11 июня 1938 г., отправленной по адресу краевого и областных управлений НКВД в Хабаровск, Владивосток и Благовещенск, в шифротелеграмме и директиве N 1299 Ежова Люшкову (ориентировочно, от 11 - 13 июня). Нарком НКВД также распорядился, чтобы на Сахалине и Камчатке какая бы то ни было подготовительная работа по переселению китайцев была прекращена, но пожелавшим выехать в Синьцзян на добровольных началах было оказано полное содействие⁴¹.

Эти директивы изменили характер депортации, продолженной 14 июня. Второй эшелон из Владивостока формировался на добровольных началах (1637 чел.). Следующая партия набиралась из лиц, побывавших в тюрьме. После пересмотра части следственных дел, возвращенных во Владивосток из Хабаровска, из-под стражи было освобождено 2853 чел. Однако после отправки второго эшелона переселение по указанию УНКВД по ДВК вновь приостановили и стали переносить с одной даты на другую по организационным причинам: из-за перегрузки ст. Аягуз,

эпидемического карантина на ст. Хабаровск, задержки поступления средств на питание бывших арестованных. Китайцы, подвезенные к месту погрузки, находились у линии железной дороги с 28 июня по 16 июля 1938 г. Только после этого они вместе с членами семей были отправлены в Синьцзян следующими двумя эшелонами (1613 и 1560 чел.). Те, кто не пожелал вернуться на родину, а также принявшие советское гражданство вместо намеченного ранее Казахстана были выселены пятым эшелоном в Кур-Урмийский район Хабаровского края (941 чел.).

Следует подчеркнуть, что территория, соответствующая современным границам Приморского края, в период депортации состояла из двух областей - Приморской и Уссурийской, которые лишь в конце 1938 г. были объединены в Приморский край. Все вышеприведенные количественные данные об арестных операциях и депортации относятся к Приморской области. По Уссурийской области столь же полной информации мы не имеем, но все же некоторые материалы сохранились. Согласно им в Синьцзян было депортировано не менее 1665 китайских граждан (из них главы семей - 204, члены семей - 484, одинокие - 908, ехали без семей - 69 чел.)⁴², а также не менее 194 русских женщин, очевидно, жен китайцев⁴³. В Амурскую область было переселено не менее 528 китайцев, находившихся в советском гражданстве (из них 235 глав и 293 члена семей), и не менее 80 - в китайском⁴⁴. Всего из Уссурийской области вывезены как минимум 2273 чел.

В Сахалинской области вопрос "О переселении китайских подданных из ДВК" был заслушан 3 июня 1938 г. на заседании бюро обкома ВКП(б), утвержден план переселения⁴⁵. Но в связи с директивами Ежова от 11 - 13 июня эта работа, очевидно, была свернута. А вот из г. Хабаровска выселение состоялось, о чем свидетельствуют списки переселенных китайцев и опечатанных квартир. Имеются также сведения, что 28 июня из города было отправлено 72 чел. (38 семей) в Кур-Урмийский район, 29 июня - 76 чел. (23 семьи) в Амурскую область, 2 июля - 209 чел. (место назначения не указано), всего - 357 чел.⁴⁶ Согласно директивам центра, "чистке" должны были подвергнуться и районы погранполосы в Амурской области, но этих данных у нас нет.

Заметим, что общее число лиц, вывезенных в Китай из Приморья, практически совпадает с тем, что было обнародовано Люшковым относительно всего Дальнего Востока. Исходя из этого, а также из наших материалов, можно предположить, что из других областей ДВК депортация в Синьцзян не производилась.

Последствия арестных операций и переселения китайцев нашли отражение в материалах Всесоюзной переписи населения, проведенной 17 января 1939 г. Всего в СССР было учтено 32 тыс. китайцев⁴⁷, из них на Дальнем Востоке - 5,5 тыс. чел. В разрезе краев и областей (в приблизительном пересчете по территориям в современных границах) они распределялись следующим образом: Приморский край - 351 (6,4% от суммарной численности), Амурская область - 3172 (58,0%), Хабаровский край (вместе с ЕАО) - 1652 (30,2%), Сахалинская область - 175 (3,2%), Камчатская область (вместе с КНО) - 118 (2,2%)⁴⁸. Таком образом, после депортации Дальний Восток перестал быть основным районом проживания китайцев в РСФСР, а внутри дальневосточного региона произошло перераспределение китайского населения из Приморья в пользу Амурской области и Хабаровского края.

По всей видимости, перепись не учитывала китайцев, находившихся под стражей, поскольку только во Владивостокской тюрьме на 5 августа 1938 г. оставалось 2990 чел. Вне тюрьмы, по сведениям НКВД, в городе проживало около 100

китайцев, из них 72 студента китайской ленинской школы, переселение которых было запрещено до особых указаний, 15 чел., не успевших выехать с последним эшелоном, и примерно столько же освобожденных из тюрьмы и ожидавших визы.

В ноябре 1938 г. китайское посольство в Москве поставило перед НКИД СССР вопрос о досрочном освобождении из мест заключения граждан Китая, которых, по сведениям посольства, в разных городах СССР начитывалось около 400 чел. По этому поводу 4 ноября Ежов направил Сталину записку. На ее основании 10 ноября 1938 г. Политбюро приняло постановление, разрешавшее выдворение в Синьцзян граждан Китая, которые отбывали сроки заключения за спекуляцию, мелкую контрабанду, валютные операции, содержание опиокурилен и продажу наркотиков, бытовые преступления (если санкция не свыше 5 лет), антисоветскую агитацию. После решения Особого совещания при НКВД СССР они могли вернуться в Китай с упрощенным оформлением выезда⁴⁹.

Участь заключенных облегчалась также в связи с принятием постановления Политбюро "Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия" от 17 ноября 1938 г., резко затормозившим разгул Большого Террора. В последующем приказе НКВД СССР за N 00762 от 26 ноября 1938 г. было объявлено: "Считать утратившими силу приказы по национальным операциям"⁵⁰.

Как происходило дальнейшее освобождение из-под стражи или исполнение приговоров, нам не известно. На 20 января 1939 г., по данным нового начальника Приморского краевого УНКВД Гвишиани, в следственной тюрьме Владивостока все еще содержалось 860 китайцев, дела по которым в мае-июне 1938 г. были направлены на утверждение в Хабаровск⁵¹.

Во второй половине 1939 г. в Приморском крае прошла очередная кампания по выселению в административном порядке т.н. "неблагонадежного" населения (независимо от этнической принадлежности), охватившая более 14 тыс. чел.⁵² В ее рамках в сентябре-декабре 1939 г. в Казахстан были отправлены китайцы, освобожденные из тюрьмы (227 чел., из них граждане Китая - 189, граждане СССР - 38), остававшиеся в Приморье смешанные семьи (181 чел.) и русские женщины - жены арестованных китайцев с детьми (1130 чел.).

Таким образом, к настоящему моменту удалось выявить, что всего в 1938 - 1939 гг. на Дальнем Востоке с мест было поднято не менее 11,2 тыс. китайцев и членов их семей другой национальности, в том числе 10,8 тыс. - в Приморском крае. Из них в Синьцзян депортировано 7,9 тыс., в Казахстан - 1,4 тыс., переселено внутри ДВК в Амурскую область и Кур-Урмийский район Хабаровского края - 1,9 тыс. чел.

"Изъятие" китайцев из Дальневосточного края не было тотальным и не являлось сопутствующим элементом корейской депортации. Оно проходило как самостоятельная кампания, состоявшая из нескольких этапов. Депортации китайцев предшествовал 10-летний период их постепенного вытеснения с советского Дальнего Востока. В годы Большого Террора они стали одним из объектов массовых арестов по национальному признаку. И только после этого, при вмешательстве китайского правительства, была проведена их частичная депортация в Синьцзян и переселение из приграничных во внутренние районы ДВК и Казахстан. Основной "чистке" подверглись территории вдоль границы с Маньчжурией, главным образом Приморский край.

1. Документы частично опубликованы - см.: Лубянка. Сталин и ВЧК - ГПУ - ОГПУ - НКВД: Архив Сталина. Докум. высш. органов парт. и гос. власти, янв. 1922 - дек. 1936./Под ред. акад. А. Н. Яковлева; сост. В. Н. Хаустов, В. П. Наумов, Н. С. Плотников. М.: МФД, 2003.; Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина: Докум. высш. органов парт. и гос. Власти, 1937 - 1938./Под ред. акад. А. Н. Яковлева; сост. В. Н. Хаустов, В. П. Наумов, Н. С. Плотникова. М.: МФД, 2004.

2. Сталинские депортации, 1928 - 1953/Под общ. ред. акад. А. Н. Яковлева; сост. Н. Л. Поболь, П. М. Полян. М.: МФД, Материк, 2005. С. 101 - 104.

3. Люшков Г. С. Я критикую социализм // Gehkan Roshia. Tokio, 1939. N 5. См.: Бугай Н. Ф. Выселение советских корейцев с Дальнего Востока // Вопр. истории. 1994, N 5. С. 144.

4. Полян П. М. Не по своей воле...: История и география принудительных миграций в СССР. М.: ОГИ - Мемориал, 2001. С. 92.

5. Рыбаковский Л. Л. Нелегальная миграция в приграничных районах Дальнего Востока: история, современность, последствия. М., 2001. - http:/www.i-u.ru/biblio/archive/imigatsia.

6. Подробнее об этом см.: Чернолуцкая Е. Н. Депортация китайцев из Приморья (1938 г.) // Исторический опыт открытия, заселения и освоения Приамурья и Приморья в XVII-XX вв.: (К 350-летию начала похода В. Д. Пояркова на Амур). Владивосток, 1993. Кн. 2. С. 78 - 81; Она же. Русский с китайцем братья навек? (неизвестные страницы о депортации китайцев из Приморья) // Комс. правда (дальневосточ. регионал. вкладка). 1993. 20 марта; Этномиграционные процессы в Приморье в XX веке / А. С. Ващук, Е. Н. Чернолуцкая, В. А. Королева, Г. Б. Дудченко, Л. А. Герасимова. Владивосток: ДВО РАН, ИИ-АЭ, 2002. С. 79 - 80.

7. Песков В. М. Военная политика СССР на Дальнем Востоке в 30-е годы XX века. Хабаровск: Изд-во ХГПУ, 2000. С. 236; Merrit St. The Great Purges in the Soviet Far East, 1937 - 1938: A Dissertation... for the degree of Doctor Philosophy in History. University of California, Riverside, 2000. P. 449 - 455; Головин С. А. Дальний Восток РСФСР в 20 - 30-е гг. XX века: (аспекты репрессивной политики). Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2005. С. 295 - 296.

8. Этномиграционные процессы в Приморье. XX в. С. 36 - 37.

9. Греков Н. В. Русская контрразведка в 1905 - 1917 гг.: шпиономания и реальные проблемы. М.: Моск. обществ. науч. фонд; ООО "Изд. центр науч. и учеб. программ", 2000. - http://www/auditorium/books/124/glava3-1.pdf.

10. Синиченко В. В. Правонарушения иностранцев на востоке Российской империи во второй половине XIX - начале XX веков. Иркутск: Вост.-Сибир. ин-т МВД России, 2003. С. 140 - 148.

11. Государственный архив Амурской области (далее - ГААО), ф. П-1, оп. 1, л. 19, л. 1 - 4.

12. Подсчитано авт. по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 7. Дальневосточный край. Якутская АССР. Народность. Родной язык. Возраст. Грамотность. М.: Изд. ЦСУ СССР, 1928. С. 8 - 43.

13. ГААО, ф. 114, оп. 2, л. 6, л. 1.

14. Государственный архив Сахалинской области (далее - ГАСО), ф. 3, оп. 2, л. 1, л. 30.

15. Итоги переписи корейского населения Владивостокского округа в 1929 г. Хабаровск; Владивосток: Дальневост. краевое земел. управл., 1932. С. IV; Приморская область в цифрах. Владивосток: Дальгиз, 1933. С. 22.

16. Жиромская В. Б., Киселев И. Н., Поляков Ю. А. Полвека под грифом "секретно": Всесоюз. перепись населения 1937 г. М.: Наука, 1996. С. 92.

17. Всесоюзные переписи населения 1937 и 1939 гг. Дальний Восток РСФСР: Основные итоги: Сб. документов/Сост. С. А. Головин. Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2005. С. 79.

18. Государственный архив Хабаровского края (далее - ГАХК), ф. 893, оп. 1, л. 1, л. 218.

19. Natsuko Oka. Koreans in the Russian Far East: Collectivization and Deportation: Manuscript of the Paper for Conference "Russian Far East: Past and Present". Khabarovsk, August 1995. P. 16 - 19.

20. Подробнее об этом см.: Чернолуцкая Е. Н. Паспортизация дальневосточного населения (1933 - 1934) // Revue des Etudes Slaves. Paris, 1999, N 71. P.17 - 33; Она же. Принудительные миграции на советском Дальнем Востоке в сталинский период // Вестн. ДВО РАН. 1995, N 6. С. 71 - 79.

21. Государственный архив Приморского края (далее - ГАПК), ф. П-1, оп. 1, л. 462, л. 294, 295.

22. Там же, л. 296.

23. РГАСПИ, ф. 17, оп. 162, л. 19, л. 136.

24. Там же, л. 198, 207.

25. ГАПК, ф. П-1, оп. 1, л. 462, л. 297, 298.

26. Там же, л. 43 - 50.

27. Сталинские депортации, 1928 - 1953. М., 2005. С. 101.

28. Там же. С. 102.

29. Буяков А. Карьера палача: Дело Лиходзеевского // Тихий океан. Владивосток, 1992. 3 авг. С. 4 - 5.

30. Здесь и далее основные подробности событий, происходивших в Приморской области в конце 1937 - 1938 гг., мы приводим по материалам следственного дела Лиходзеевского и других сотрудников областного УНКВД, где имеются не только показания арестованных, но и официальные информационно-справочные сведения (д. П-4375, П-3032, ПУ-3075).

31. Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. М., 2004. С. 468, 469.

32. РГАСПИ, ф. 17, оп. 162, л. 22, л. 121 - 123.

33. Войнилович М. Дело N СУ-3246 (жизнь и смерть комбрига Дрекова). Южно-Сахалинск, 1991. С. 18, 51.

34. Дударец Г., Пашков А. Корейское дело // Молодая гвардия. Южно-Сахалинск, 1992. 11 нояб. С. 2.

35. Merrit St. Op. cit. P. 454.

36. Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. М., 2004. С. 503.

37. Там же. С. 498.

38. Сталинские депортации, 1928 - 1953. М., 2005. С. 102 - 103.

39. Там же. С. 103.

40. Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. М., 2004. С. 539 - 540.

41. Сталинские депортации, 1928 - 1953. М., 2005. С. 103 - 104.

42. ГАПК, ф. 163, оп. 1, л. 4.

43. ГАПК, ф. 163, оп. 1, л. 2, л. 3 - 13.

44. ГАПК, ф. 163, оп. 1, л. 21, л. 1; л. 17, л. 1 - 21, 24 - 26.

45. Сахалинский центр документации новейшей истории, ф. П-4, оп. 158, л. 6, л. 142.

46. ГАХК, ф. 384, оп. 5, л. 21, л. 1 - 4, 21 - 42.

47. Всесоюзные переписи населения 1937 и 1939 гг. Дальний Восток РСФСР. Благовещенск, 2005. С. 166.

48. Там же. С. 387.

49. Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. М., 2004. С. 603.

50. Там же. С. 613.

51. Буяков А. М. М. М. Гвишиани во главе органов госбезопасности Приморья в 1938 - 1950 гг. // Органы государственной безопасности Приморья: Взгляд в прошлое во имя будущего. Владивосток, 2003. С. 37.

52. Чернолуцкая Е. Н. "Очистка" Приморья от "неблагонадежного" населения в 1939 г. как элемент сталинской репрессивной политики // Вопр. соц.-демогр. истории Дальнего Востока в XX в. Владивосток: ДВО РАН, 1999. С. 95 - 112.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - Е. Чернолуцкая:

Comments: