Феномен влияния И.В. Сталина в отечественном востоковедении, безусловно, был бы невозможен без действий самого Сталина. Но решающая роль в формировании этого феномена, видимо, принадлежит как отдельным представителям советского востоковедения, так и целым коллективам.

Кто только и по какому только поводу не ссылался на мнение И.В. Сталина и ни оперировал его высказываниями.

Тема эта необъятна, даже если говорить только о советских востоковедах. Они активно цитировали также Маркса, Энгельса, Ленина, случалось - иных видных отечественных и зарубежных марксистов, деятелей международного коммунистического движения, руководителей ВКП(б) - КПСС и Советского государства. Следовательно, использование востоковедами в своих целях каких-либо положений именно из сталинских работ не было явлением исключительным. Но и здесь, как и во многом другом, Сталину и его трудам принадлежала особая роль.

В статье "Востоковедение", напечатанной во втором издании БСЭ, утверждается, что "советское востоковедение с первых же шагов развивалось на основе указаний В.И. Ленина, И.В. Сталина и их соратников" ¹ , и приводятся многочисленные ссылки в доказательство этого тезиса. Такое утверждение - явное преувеличение, хотя труды Сталина, сама его личность и особенности периода его руководства страной имели заметное и качественно особое влияние на развитие советского востоковедения. В его историю Сталин заслужено вошел бы даже с одной своей работой - "Не забывайте Востока", первоначально опубликованной в 1918 г. без подписи, как передовая, в газете Наркомнаца РСФСР "Жизнь национальностей". Многократно цитировавшаяся впоследствии, завершающая статью чеканная фраза: "Кто хочет торжества социализма, тот не может забыть о Востоке" ² , - говорила, особенно при авторстве Сталина, о неизбежности востребования востоковедения Советским государством в соответствии со своими политическими интересами.

В наше время результаты такой связи представляют и так: "В условиях жесточайшего идеологического пресса, господствовавшего тогда в стране, недобрым символом которого стал пресловутый сталинский курс "Краткой истории" [ВКП(б)], произошла деформация значительной части советского востоковедения" ³ . С учетом широкого распространения такой точки зрения и всего, что сказано и написано о культе личности Сталина, может показаться надуманным и неправомерным вопрос:

* Журнальный вариант.

стр. 88

кто больше способствовал влиянию Сталина на востоковедение (или пропаганде тезиса об этом влиянии) - он или сами востоковеды? И тем не менее вопрос этот остается. Нетрудно предугадать утверждение, что никакая другая по тону и характеру, кроме как панегирик Сталину, статья о советском востоковедении и не могла появиться в БСЭ в то время опять-таки из-за влияния Сталина. Но, зная творческую биографию автора части статьи о советском периоде отечественного востоковедения (а это активнейший борец за партийность и идеологическую чистоту советского востоковедения - И.С. Брагинский), не приходится сомневаться, что все написанное им о Сталине прежде всего отражало собственные взгляды автора. Однако были и иные, весьма веские, причины появления именно такого варианта статьи. Но о них речь пойдет ниже.

В современных публикациях по истории советского востоковедения доминирует версия, что Сталин жестко руководил им, навязывая ученым свою точку зрения любыми способами. Работа Сталина "О некоторых вопросах истории большевизма" оценивается как указание (в том числе и востоковедам) на недопустимость дискуссий по принципиальным вопросам, а "между тем проблема общественных формаций на докапиталистическом Востоке осталась (в 1931 г. - А.Т.) нерешенной, и жизнь заставляла еще не раз возвращаться к ее обсуждению" ⁴ . Утверждают также, что: "Сталин считал себя, как известно, специалистом по национально-освободительному движению. Востоковед, который решался высказать точку зрения, отличную от сталинской, подвергался репрессиям, а его труды не доходили до читателя" ⁵ . Отсюда логично сделать вывод, что тот, кто хотел оставаться и в востоковедении, и на свободе был вынужден цитировать Сталина для демонстрации своего единомыслия с ним и политической лояльности. И другого как бы не было дано.

Весьма вероятно, что кто-то и пытался цитатами подстраховаться от гипотетических неприятностей. Но ими скорее всего могли быть нападки коллег, поскольку в советском востоковедении, как и во всех других общественных науках, существовала "школа", объявляющая цитаты из классиков марксизма-ленинизма (в их число включался и Сталин) абсолютно необходимым элементом всякого научного труда. За требованиями неукоснительного следования Марксу-Энгельсу-Ленину-Сталину, подтвержденного цитатами, с одной стороны, могли оставаться незамеченными или недооцененными новаторство и иные плюсы исследования, но, с другой - при этом выявлялись и его недостатки.

Создавалась ли такая "школа" в востоковедении под непосредственным руководством Сталина? Его личный опыт - он сам много цитировал Ленина - мог быть примером и для чьего-то начетнического подражания. Вероятно, сказывалось и то, что "победа Сталина во внутрипартийной схватке механически возводила его в ранг главного идеолога" ⁶ . Но на своем "механическом", заочном руководстве советским востоковедением Сталин никогда не настаивал. По многим важнейшим востоковедным проблемам (в том числе и о том, что представляют собой Восток и востоковедение) Сталин или не сказал вообще ничего, или не дал конкретных формулировок и чрезвычайно редко высказывался по поводу концепций какого-либо конкретного востоковеда.

Развитие национально-освободительных движений было в первую очередь актуальной политической проблемой, обойти молчанием которую, тем более в условиях усиления антиимпериалистической борьбы на зарубежном Востоке, Сталин просто не мог. Но вряд ли он был в числе анонимных инициаторов и авторов передовой статьи журнала "Вопросы истории" (N 4, 1949) "Неотложные задачи советского востоковедения", в которой как крупные недостатки отмечается: "Совершенно отсутствуют работы по ленинско-сталинской теории национально-колониального вопроса" ⁷ , и "нашими историками далеко еще не использовано все богатство конкретных оценок важнейших исторических событий на Востоке, содержащихся в трудах Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина" ⁸ .

стр. 89

Что же касается проблемы общественных формаций на Востоке, то обратимся к интересному свидетельству активного участника дискуссий о так называемом азиатском способе производства С.М. Дубровского. Он критиковал Сталина (к которому вообще относился критически) за вмешательство в ход этих дискуссий, приведшее к их прекращению. Тем не менее Дубровский счел необходимым дать в 1963 г. следующее разъяснение. "Я должен взять Сталина под защиту: Сталин никогда и нигде не выступал против азиатского способа производства. Раздел на 120 странице "Краткого курса", писали совсем другие товарищи, не он, он подписал, не отдавая, должно быть, себе отчета в том, что есть ли азиатский способ производства или нет и кто за него болеет. [...] Прежде всего я должен заявить, что в вопросе об азиатском способе производства не нужно привешивать ярлыки и одних объявлять меньшевиками-троцкистами, других - сталинцами, мол, те, которые за азиатский способ производства, -это меньшевики-троцкисты, кто против - сторонники сталинской концепции. Относительно Сталина я уже сказал, что он тут ни в чем не виноват, никакой позиции по вопросу об "азиатском способе производства" он не занимал" ⁹ .

Конечно, такая защита выглядит двусмысленно, а отсутствие в "Кратком курсе истории ВКП(б)" упоминания азиатского способа производства при желании можно расценивать как отрицание его существования именно Сталиным, поскольку автором раздела "О диалектическом и историческом материализме" был все-таки он. Важно другое: Дубровский отметил тенденцию уверенно говорить о точке зрения Сталина, даже когда о ней ничего не известно.

Работа Сталина "О некоторых вопросах истории большевизма", в которой нет ничего касающегося специфических, чисто востоковедных, проблем, безусловно, повлияла на ход развития советского востоковедения. В ней было высказано категорическое требование борьбы с троцкистской контрабандой в исторических исследованиях и с "историками" и "литераторами" из числа троцкистских контрабандистов. Сам термин "троцкистская контрабанда" тут же перекочевал в работы востоковедов. Пример такого своеобразного "цитирования" - статья индолога Р.А. Ульяновского "Против троцкистской контрабанды Вардина в национально-колониальном вопросе" ¹⁰ .

Борьба с троцкизмом, шире - борьба за чистоту и гегемонию марксизма-ленинизма не могла вестись без обращения к трудам виднейших марксистов (в том числе и Сталина) и без ссылок на эти труды. В условиях ожесточенной идеологической борьбы в обществе, сопровождающей становление в СССР социализма, проблема освоения и практического применения творческого наследия ведущих теоретиков марксизма- ленинизма стала проблемой не только научной, но и политической.

В конце 1938 г. видный организатор советского востоковедения С.Н. Ростовский в своей оставшейся неопубликованной статье "О научной трусости среди историков" дал впечатляющую картину. "Еще недавно враги народа - подлые троцкистско-буха- ринские ублюдки, засевшие в ряде исторических учреждений... ликвидируя историю как науку, превращали ее в социологические схемы. Это они всю работу над историей сводили к цитатоложеству, худшему виду догматизма. Это они насаждали, мы бы сказали, "заушательскую" критику и объявляли врагом, троцкистом, бухаринцем и прочими погаными именами честных историков только за то, что у них имелась или неточная, или недостаточная ссылка на классиков марксизма-ленинизма, или изложение вопроса не укладывалось в рамки старых формул и схем" ¹¹ .

"Жесточайший идеологический пресс" в среде ученых создавался при активнейшем участии самих ученых. И в востоковедении судьба какой-либо концепции, труда, а то и его автора изначально зависела от "других товарищей" - обсуждающих и рецензирующих (где бы и кем бы они ни работали), часто яростных ревнителей своего понимания сталинской точки зрения, их компетентности, объективности, возможно, просто блажи. Так, рецензент статьи Г.М. Петрова "О продаже шахских земель

стр. 90

крестьянам Верамина Тегеранского округа" отметил как существенный недостаток то, что "в статье нет ни одной руководящей цитаты из работ И.В. Сталина. Нужно привыкать политико-экономические статьи базировать на классических положениях наших великих учителей" ¹² . Это замечание не имело никаких отрицательных последствий для Г.М. Петрова, а требуемые цитаты в опубликованном варианте его статьи так и не появились ¹³ .

Но следует особо отметить - в начале 50-х годов, в эпоху непререкаемого авторитета и оглушительной славы И.В. Сталина все-таки кого-то надо было заставлять обращаться к его трудам. Для большинства этот призыв был излишним. Для некоторых цитирование Сталина стало основой их научной работы. Но и им одобрение и успех отнюдь не были гарантированы.

Осенью 1951 г. в ИВ АН СССР из ЦК ВКП(б) поступила на рецензирование рукопись "И.В. Сталин об Арабском Востоке". Рецензент Х.И. Кильберг отметила, что тема, безусловно, актуальна, но "отбор высказываний по формальному признаку совершенно не выдерживает критики", а построение работы лишь на прямых упоминаниях Сталиным стран Арабского Востока обедняет тему и не ведет к успеху в решении "огромной задачи - собрать воедино и показать все значение высказываний товарища Сталина для развития освободительной борьбы народов Арабского Востока". Требуя от автора отражения всей системы взглядов Сталина на проблему национально-освободительного движения в колониальных и зависимых странах и повторив за Сталиным, что правильное в одной исторической обстановке может оказаться неверным в другой, Х.И. Кильберг тем не менее заявляла: "Ведь совершенно очевидно, какое огромное значение с точки зрения судеб национально- освободительной борьбы в арабских странах имеет, скажем, для примера, учение товарища Сталина о китайской революции, и так же ясно, что значение высказывания товарища Сталина о колониальных странах типа Марокко далеко выходит за пределы одного лишь Арабского Востока" ¹⁴ .

На практике с Х.И. Кильберг как бы полемизировали составители изданного Московским институтом востоковедения учебного пособия "Классики марксизма- ленинизма об Иране", ограничившиеся указаниями на работы Сталина с упоминанием Персии. Но и они заявляли, что "только при условии знания всей теории марксизма- ленинизма, возможно понять те высказывания по Ирану, которые имеются в сочинениях К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина, И.В. Сталина" ¹⁵ . В высказываниях Сталина (как и Маркса и Ленина), нередко видели универсализм больший, чем он был свойствен им реально. Известно, что Сталин критиковал такой подход ¹⁶ .

Ратуя за цитирование хорошо организованное, осмысленное и точное при полном и глубоком понимании первоисточника, востоковеды в своем кругу боролись весьма решительно, а то и жестко, против искажений (подлинных и мнимых) мыслей и высказываний Сталина.

Аспирант Ленинградского Восточного института (ЛВИ) арабист М.В. Чураков как-то заявил: "Я не умею и не считаю нужным зубрить даже сталинские положения, главное - их понимать, чувствовать, убедительно передать слушателю". Хотя это говорилось Чураковым о себе как пропагандисте-общественнике, в глазах коллег-востоковедов это, естественно, характеризовало и метод работы Чуракова-ученого. В статье "Выше классовую и революционную бдительность" японист Д.И. Гольдберг возмущался: "Какое вызывающее и наглое непартийное заявление о четких, кристальных сталинских формулировках, твердое знание которых является делом чести и долгом каждого большевика". Сказанное Чураковым: "...не отнимайте у меня право разъяснять, хотя бы коряво" - в статье расценивалось как упорное желание навязать свою формулировку. Чуракову давался совет не мудрить, а "действительно пропагандировать, разъяснять Ленина-Сталина, не боясь привести кристальные ленинско-сталинские взгляды" ¹⁷ . Критика, по сути, была справедливой - добросовестная, но

стр. 91

корявая интерпретация по своему научному и пропагандистскому значению не идет ни в какое сравнение с точной полной цитатой.

От того, что в советском востоковедении "цитатоложество" сохранялось стойко, порой выгадывали и те, кто не относился к "троцкистско-бухаринским ублюдкам". В конце 40- х годов зам. директора Института этнографии АН СССР И.И. Потехин рецензировал по поручению ВАК диссертацию В.Я. Голланта "Восстание в африканских колониях Германии в 1904-1908 годах". Отзыв был отрицательным. Как пишет современный антисталински настроенный исследователь: "Это уже был бы конец, если бы, как рассказывал Голлант, не одна фраза в отзыве. О какой-то цитате Сталина там говорилось, что ее надо из диссертации "выбросить". По тем временам "бросаться" цитатами Сталина! Эта-то фраза и спасла диссертанта" ¹⁸ . Надо полагать, диссертант участвовал в своем спасении, но кто был объективно прав - он или рецензент?

"Бросаться" мнением Сталина по новым и остродискуссионным для отечественного востоковедения проблемам было нецелесообразно. Ответственное положение, занимаемое Сталиным - одним из крупнейших действующих политиков мира, - предполагало продуманность и ответственность его заявлений. В пользу этого говорили и информированность Сталина (хотя бы через Коминтерн и спецслужбы), и не раз доказанная им разносторонняя компетентность. Благодаря совокупности всех обстоятельств мнение Сталина становилось высокоавторитетным. Вероятность того, что Сталин дает верную оценку тому или иному явлению, объективно была очень высока. Поэтому, пожалуй, логично, что абсолютное большинство советских востоковедов не считали нужным, даже возможным, заново, от себя, формулировать ранее данные в сталинских трудах положения и оценки, с которыми они были искренне согласны ¹⁹ .

Очень ярко отозвался о выступлении И.В. Сталина на Всесоюзном совещании стахановцев (ноябрь 1935 г.) Е.Э. Бертельс. "В четких, кристально ясных формулировках дано объяснение такого изумительного явления, как стахановское движение. Правда, кто же и мог бы дать такое точное объяснение, как не тот вождь, который своим гениальным руководством сам создал предпосылки к этому движению" ²⁰ . Сказанное о Сталине "кто же и мог бы... как не" объясняет многое.

Те, кто непременно желали подкрепить свои теорию или выводы мнением Сталина, нередко прибегали к трактовке того или иного его высказывания, на их взгляд подходящего. Порой этим преследовались без преувеличения стратегические цели, в одних случаях объективно приносящие пользу советскому востоковедению, а в других - вред.

Разработанная акад. Н.Я. Марром яфетическая теория, частью которой было так называемое новое (яфетическое) учение о языке, в конце 20-х годов еще не встретила в научных кругах тех признания и поддержки, на которые рассчитывал ее создатель, и не стала пока активным элементом общественно-политической жизни страны, на что Марр также претендовал. Правда, из руководящих партийных и государственных кругов доносились одобрительные отзывы об учении Марра, но это была похвала скорее научному поиску при декларируемой Марром приверженности материализму.

В 1927 г. Марр читал в Азербайджанском государственном университете курс по яфетической теории, в который включил и тезисы доклада одного из своих последователей, С.И. Ковалева, на тему "Марксизм и яфетическая теория". Несколько тезисов доклада Ковалева представляли собой цитаты из произведений К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина, Г.В. Плеханова, даже Н.И. Бухарина, но ни одной цитаты из работ И.В. Сталина в нем не было.

С.И. Ковалев констатировал: "Марксизм не имеет собственной социально-языковой теории" - и высказал мнение, что ряд обстоятельств "повелительно диктует объединение революционного марксизма и яфетической теории" ²¹ . Н.Я. Марр также

стр. 92

был за это объединение, но веского повода объявить свое учение собственной социально-языковой теорией марксизма он пока не имел.

В феврале 1929 г. против теории Марра выступил один из крупнейших отечественных лингвистов - Е.Д. Поливанов. В докладе "Проблема марксистского языкознания и яфетическая теория" он заметил, что лингвистам "очень многое можно почерпнуть из классиков марксизма", "у Сталина даже найдем очень хорошие мысли" при всем том, что Сталин не силен в чисто лингвистических вопросах ²² . Поливанов дал ясно понять, что Марру следует еще учиться марксизму, прежде чем говорить о своих успехах в создании марксистского языкознания, и что для этого мало повторять верные для других научных дисциплин положения марксизма.

Сторонниками Марра Поливанов был обвинен в стремлении "прикрыть свою реакционную теорию марксистской фразеологией и во что бы то ни стало засвидетельствовать цитатами из Ленина и, особенно, из Сталина свою коммунистическую выдержанность" ²³ .

Этот инцидент показал, что в разгорающейся в советском востоковедении идеологической и даже политической борьбе цитирование Сталина кем-либо из ученых могло и не расцениваться как свидетельство его коммунистической выдержанности, а следовательно, и не гарантировало защиту от критики или политических обвинений.

Выступление Поливанова сегодня называют пророческим в отношении "нового учения о языке" Н.Я. Марра ²⁴ . Был ли Поливанов настолько прозорлив, чтобы, говоря о хороших мыслях Сталина, угадать в нем будущего могильщика части марровских теорий, наверное, так и останется невыясненным. Но не исключено, что именно Поливанов натолкнул Марра на мысль использовать авторитет Сталина для укрепления авторитета своего учения.

В следующем, 1930 г. состоялся XVI съезд ВКП(б), имевший исключительное значение для судеб отечественного языкознания. С отчетным докладом и заключительным словом по нему выступал Сталин. Эти выступления уже анализировались историками и столпами отечественной науки. Обратимся к мнению одного из них. "Сталин повторил один из постоянных тезисов Марра: "В период победы социализма в мировом масштабе, когда социализм окрепнет и войдет в быт, национальные языки неминуемо должны слиться в один общий язык, который, конечно, не будет ни великорусским, ни немецким, а чем-то новым". Ср. высказывание Марра: "Ясное дело, что будущий единый всемирный язык будет языком новой системы, особой, доселе не существовавшей... Таким языком, естественно, не может быть ни один из самых распространенных живых языков мира". После этого марристы имели все основания считать, что их учение получило высочайшую поддержку. [...] Связь этих высказываний может быть лишь в направлении от Марра к Сталину, т.к. цитата из Марра относится к 1926 г." ²⁵ . Заметим, что Сталин - автор хрестоматийной работы "Марксизм и национальный вопрос" - мог прийти к процитированному выше выводу и не читая Н.Я. Марра. На знакомство Сталина со своими трудами Марр и не намекал, но оперативно дал свою трактовку материалов XVI съезда ВКП(б). Приведем по необходимости длинную цитату из Марра.

"На только что закончившемся съезде руководящей при диктатуре пролетариата партии... т. Сталин безукоризненно формулировал языковедную политику в нашей стране, более того, в мировом масштабе. Простой научный работник, я беру на себя смелость аттестовать формулировку ответственнейшего работника политической партийной организации, конечно лишь с точки зрения своей научной языковедной специальности, и утверждаю, что формулировка т. Сталина с изумительной ясностью и глубиной дает как политически руководящую мысль то положение, которое яфе- тической теорией достигнуто по установке абсолютно не существовавшего ранее общего учения о языке в мировом масштабе. [...] Для примера приведу часть из речи.

стр. 93

т. Сталина об отмирании национальных языков и слиянии их в один общий язык с хорошо известным яфетидологическим положением нового лингвистического учения об едином языке, имеющем выработаться до единства лишь в будущем в процессе развития материальной культуры во всем мире в результате образования единого мирового хозяйства. Указанная часть из речи т. Сталина гласит: "...вопрос об отмирании национальных языков и слиянии их в один общий язык не вопрос внутригосударственный, не вопрос победы социализма в одной стране, а вопрос международный, вопрос победы социализма в международном масштабе. Ленин недаром говорил, что национальные различия останутся еще надолго даже после победы диктатуры пролетариата в международном масштабе".

Чем же это совпадение объяснить? Конечно, не заимствованием. Этому препятствовали бы или даты, или конкретные доводы. Единство формулировок, по существу, с одной стороны, политика-революционера, с другой - специалиста- языковеда находит свое объяснение в том факте, что т. Сталин пришел к своему общественно-организационному выводу, как яфетидолог-лингвист к своему теоретическому положению, конкретно также научно-организационному выводу, выводу, имеющему организовать языковые материалы всего мира, одним и тем же марксистским методом.

Однако формулировка т. Сталина уже включена в деловой редакции в резолюцию съезда как директивное положение. При чем же тут языковедная политика какой-то отвлеченной теории? При том, товарищи, что эта какая-то теория, яфетическая, в своем специальном научном построении о языке является все-таки политическим учением так же независимо от намерения ее первого строителя, как без его же умысла метод самой яфетической теории оказался в основных решающих линиях марксистским" ²⁶ .

Эти пассажи не поддаются пересказу. При нем исчезнут марровские нарочитые самоуничижение, извиняющиеся интонации и плохо скрываемое ими торжество победителя и вкрадчивая настойчивость, с какой Марр проводит свою главную мысль: его учение, его яфетическая теория - теория политическая, более того - политическая партийная директива, по крайней мере для языкознания.

Во всем этом нет ничего, что подтверждало бы версию о якобы поразившем Н.Я. Марра безумии. Он действует исключительно трезво, расчетливо и целеустремленно, полностью использовав благоприятные обстоятельства для достижения стратегической цели - признания своего учения о языке единственным подлинно марксистским, а потому и единственно верным.

Последователи Марра в дальнейшем стремились еще теснее увязать имя Сталина с "новым учением о языке". В появившейся в 1949 г. к 70-летию И.В. Сталина статье И.И. Мещанинова и Г.П. Сердюченко "Языкознание в сталинскую эпоху" настойчиво проводилась мысль, что "новое материалистическое учение о языке, общая теория языкознания, созданная академиком Марром", возникла под непосредственным и сильнейшим воздействием трудов Сталина по ленинизму, истории ВКП(б), национальному вопросу и др. "Советское языкознание... своей методологической перестройкой целиком обязано великому корифею советской науки Иосифу Виссарионовичу Сталину" ²⁷ , - говорилось в этой статье. Основной автор статьи Г.П. Сердюченко впоследствии каялся в том, что он немарксистские положения "нового учения о языке" Н.Я. Марра "стремился показать как положения, якобы созданные в результате благотворного воздействия на это учение основных положений марксистско-ленинской философии, в частности трудов И.В. Сталина" ²⁸ .

Весьма вероятно, что Сталин ознакомился с книгой, изданной АН СССР в честь его семидесятилетия, а затем, обнаружив (наверное, с удивлением), что он якобы стоит у истоков нового материалистического, марксистского учения о языке, захотел ознакомиться и с его основами. Может быть, именно в этом состоит причина того, что

стр. 94

в 1950 г. газетой "Правда" была проведена дискуссия по вопросам языкознания с участием И.В. Сталина, отрицательно относившегося к попыткам создания особых "марксистских" вариантов тех наук, где их быть объективно не могло.

То, что было сказано Сталиным в ходе этой дискуссии, также активно использовалось востоковедами по самым разным поводам. Так поступил, в частности, В.И. Кальянов, чьи исследования в области санскритологии в начале 50-х годов были признаны неактуальными и исключены из плана работы ИВ АН СССР. Он заявил, что после выхода в свет трудов И.В. Сталина по вoпросам языкознания "изучение санскрита приобретает особенно актуальное значение, ибо без знания санскрита невозможна надлежащая постановка сравнительно-исторического изучения языков" ²⁹ .

Сказано это было, правда, уже после смерти и И.В. Сталина, и считавшего изучение санскрита делом второстепенным академика-индолога А.П. Баранникова. Поэтому Кальянов не рисковал получить возражения с их стороны. Практика отстаивания своих интересов (что нередко объективно было и защитой интересов востоковедения) путем апелляции к Сталину, даже при отсутствии его высказываний по какому-либо конкретному вопросу, была обычной.

О роли Сталина в развитии общественных наук в СССР существует множество небылиц. Одна из них - "введение Сталиным (или его консультантами) понятия "рабовладельческая формация"" ³⁰ , в том числе и для истории древнего Востока. При этом имеется в виду написанный Сталиным раздел из учебника "Краткий курс истории ВКП(б)", вышедшего в свет в 1938 г.

Но еще в 1934 г. было издано учебное пособие для вузов и педтехникумов "История древнего Востока" В.В. Струве, в аннотации которого говорилось: "В этом своем курсе, как и в предыдущих трудах и выступлениях, автор доказывает наличие в обществах древнего Востока рабовладельческой формации" ³¹ .

Историческую справедливость восстановил, поправив сам себя, И.М. Дьяконов: "Часто приходилось слышать и у нас, и за границей, что рабовладельческую формацию выдумал Сталин в своем "Кратком курсе" и что Струве повторял за ним. Это неверно - напротив, Сталин позаимствовал ее у Струве. Конечно, Струве не настаивал на авторстве и в дальнейшем всегда ссылался на "вождя народов"" ³² . Кстати, в "Кратком курсе истории ВКП(б)" Сталин оперирует понятием "рабовладельческий строй", а не "рабовладельческая формация".

Что касается приоритета Струве в отнесении древневосточных обществ к рабовладельческой формации, то он был подтвержден в сборнике статей "Двадцать пять лет исторической науки в СССР". Но положительное марксистское решение проблемы характера древневосточных обществ здесь же связывалось с огромным влиянием вышеупомянутой работы Сталина ³³ .

Выводы В.В. Струве многими оспариваются, но и в современной политической обстановке они не отброшены, во всяком случае безусловно. Причина этого, разумеется, не в том, что с ними был согласен Сталин. Мнение Сталина решило в пользу Струве и его единомышленников длительную полемику; тем не менее в среде советских востоковедов остались "серьезные разногласия о специфике древневосточного рабства" ³⁴ .

В 1942 г. в одной из статей утверждалось также, что, только идя по пути, указанному К. Марксом, В.И. Лениным и И.В. Сталиным в его докладе на XVIII съезде ВКП(б), состоявшемся 10-21.03.1939 г., можно было, преодолев все антинаучные схемы, "построить правильную марксистско-ленинскую теорию возникновения древнейшего классового государства, в частности на древнем Востоке" ³⁵ . Может быть, упоминая материалы последнего по времени съезда ВКП(б), автор статьи египтолог В.И. Авдиев стремился показать, что лучше, чем кто-нибудь, представляет величину и значение вклада И.В. Сталина в изучение проблем древнего Востока. Однако любые действия, направленные на поддержание и укрепление авторитета Сталина в условиях

стр. 95

войны, объективно укрепляли и его авторитет руководителя возглавившего оборону страны и, следовательно, укрепляли веру в победу. И этот аспект вполне мог учитываться теми востоковедами, которые в годы войны писали об И.В. Сталине.

С помощью авторитета Сталина не только утверждались какие-то, в том числе "незыблемые" положения, но и были попытки опровергнуть некоторые из уже укоренившихся.

Одними из самых спорных в советском востоковедении были вопросы: что такое востоковедение? что такое Восток? Еще в 1922 г. председатель Всероссийской научной ассоциации востоковедения М.П. Павлович писал: "Восток - это не только угнетенный азиатский мир. Восток - это весь колониальный мир, мир угнетенных народов не только Азии, но и Африки и Южной Америки, одним словом, весь тот мир, на эксплуатации которого покоится мощь капиталистического общества в Европе и Соединенных Штатах" ³⁶ . Это определение из-за очевидной некорректности сразу же вызвало возражения, но тем не менее прижилось на долгие годы.

В мае 1925 г. (еще при жизни Павловича) дважды прозвучали высказывания о Востоке Сталина, определенная трактовка которых использовалась для борьбы с точкой зрения Павловича.

Сталиным было сказано: "До сего времени дело обстояло так, что о Востоке говорили обычно как о целом и единообразном. Теперь ясно для всех, что единого, единообразного Востока нет больше" ³⁷ , "слушатели Университета (КУТВ. - Л. Т.), все они сыны Востока. Но это определение не дает еще чего-либо ясного и законченного", и "перед нами два Востока, живущих различной жизнью и развивающихся в различных условиях" ³⁸ . Имелся в виду Советский Восток и колониальные, а также зависимые страны. Появление определения крайне расплывчатым, изменяющимся во времени является само понятие "Восток"", данное в первом издании БСЭ ³⁹ стало, весьма возможно, следствием выступления Сталина, хотя прямых ссылок на него в данном случае нет.

Зато активно и обстоятельно цитировал именно эти высказывания Сталина (как и другие его работы, а также Маркса и Ленина) директор Института востоковедения АН СССР А.Н. Самойлович, пытаясь внести ясность в давнюю и запутанную проблему. На основе цитат Самойлович доказывал, что "т. Сталин не отождествляет, как т. Павлович, понятие Восток с понятием всего мира угнетенных народов" и что "не подкрепляется чрезмерно искусственное во второй своей части определение термина "Восток" М. Павловича и высказывания о "Востоке" И.В. Сталина, который, насколько мне известно, как и В.И. Ленин, никогда не относил к "Востоку" угнетенные народы Южной Америки" ⁴⁰ . Но эти возражения Самойловича, опубликованные в солидном, идеологически, безусловно, выдержанном издании не возымели действия, быть может, в частности, потому, что сам он был в 1937 г. репрессирован, а книга, содержащая еще и статьи Н.И. Бухарина, попала в спецхран. Южную Америку еще долго "притягивали" к Востоку, а содержание понятия "Восток" остается дискуссионным и сегодня. Определить, что есть Восток, было для советского востоковедения не отвлеченной теоретической проблемой. Решение ее во многом определяло направление развития востоковедения.

Еще одной важнейшей практической проблемой советского востоковедения была подготовка кадров. Ставшие лозунгом, произнесенные Сталиным в мае 1935 г. слова: "Кадры решают все", были восприняты востоковедами с воодушевлением и надеждой.

Будущий акад. Н.И. Конрад, который был также активным организатором науки, заявил: "Слова вождя о кадрах с новой силой направили наше внимание на эту основную первенствующую проблему - проблему роста человека в социалистической трудовой среде. Давайте удвоим заботу о наших кадрах, об аспирантах - немного недооцениваемом участке нашей работы - в первую очередь" ⁴¹ . Для Ленинградского Восточного института (именно его имел в виду Конрад) проблема качества подготавливаемых

стр. 96

специалистов к середине 30-х годов стала острейшей. Так воспринималась она и работавшим в институте крупнейшим советским китаистом - акад. В.М. Алексеевым.

Сталин подчеркивал, что только те кадры хороши, которые не боятся трудностей, не прячутся от них, а идут им навстречу, преодолевают их серьезной целеустремленной работой. Этот подход разделял и Алексеев. Он не верил в то, что все студенты, особенно представители пролетарского студенчества, способны стать подлинными востоковедами. Для этого у него были основания. В мае 1935 г. директора Ленинградского Восточного института и Московского института востоковедения отмечали: "До последних лет набор студентов в институты был явно неудовлетворительный, в институты принимались не только со средним, но и с низшим образованием без достаточной подготовки по общеобразовательным предметам, и в особенности по русскому языку, что отражалось на качестве учебы" ⁴² . Попасть в специфический, с трудным курсом обучения Ленинградский Восточный институт, обладая низким уровнем общеобразовательной подготовки, можно было, будучи или представителем восточного народа, или выдвиженцем пролетарского происхождения -комсомольцем, членом ВКП(б). Среди студенчества бытовали и комчванство, и пренебрежительное отношение к "старому" востоковедению и "спецам", и то, что Конрад называл ученическим отношением к учебе. В первую очередь именно студентам с такими настроениями адресовалась резкая статья Алексеева "Что такое практическое изучение какого-либо языка".

"Надо усвоить... что инфантилизм (задержка в детском развитии) на студенческой скамье есть форменный яд, от которого надо всеми силами искать и давать противоядие... практическое изучение языка есть профессиональное дело взрослого человека [...]. Призываю товарищей, начинающих востоковедный стаж, к наибольшей серьезности. Вы не дети, с вами говорят выработанным лично - десятилетиями и в исторической схеме - сотнями лет научным, серьезным, деловым языком, на который надо отвечать отнюдь не по-детски, с вечным снисхождением к самому себе и, вообще, с детским пониманием серьезных не детских вещей"", - требовал В.М. Алексеев ⁴³ .

В статье Алексеева нет ни одной цитаты из выступления Сталина по проблеме кадров, но перекличка основных мыслей ученого с положениями этого выступления несомненна. Статья Алексеева была опубликована в порядке обсуждения, так и не состоявшегося, во всяком случае в газете. Впрочем, любой оппонент Алексеева неизбежно должен был бы "упереться" в требования Сталина ⁴⁴ . А спустя менее чем два месяца, после Всесоюзного совещания стахановцев и речи на нем И.В. Сталина, В.М. Алексеев сослался на него в открытую. "Новые времена настают, новые люди нарождаются, - вот только новые технические нормы можно создавать не самотеком, а особыми усилиями особых людей, живущих в особые времена [...]

Слова т. Сталина - прекрасный для нас лозунг, и если мы хотим учесть новые времена... нам нужно по-стахановски улучшать свою продукцию, т.е. прежде всего прочего, свою учебу" ⁴⁵ .

По интенсивности и производительности научного труда немногие могли сравниться с Алексеевым. Он, безусловно, имел право на такие заявления, и ими сторицей рассчитался и с теми, кто критиковал его общественно-политическую позицию, и с теми, кто считал (может быть, не без оснований) чересчур завышенными его требования к студентам.

Правда, ни поддержка стахановского движения, ни ссылка на Сталина не оградили В.М. Алексеева от дальнейшей критики.

В "сражениях" на "востоковедном фронте", очень схожем с фронтом гражданской войны, ссылки на Сталина, цитаты из Сталина были оружием, популярным у всех.

Арабист-литературовед А.А. Долинина, будучи еще студенткой, попала под огонь

стр. 97

политизированной критики за свой доклад о творчестве египетского писателя Махмуда Теймура в 20-е годы. Доклад был оценен как "плоды буржуазной школы академика И.Ю. Крачковского". По признанию Долининой, ее оппоненты были гораздо лучше подготовлены к политическим дискуссиям, чем она. Но и Долинина не оплошала. Отвечая на критику, она сказала о Теймуре: "А что касается его буржуазных политических взглядов, то ведь т. Сталин сказал в 1926 году в работе "К вопросам ленинизма", что борьба египетских купцов и интеллигентов является борьбой объективно революционной, поскольку она ослабляет и расшатывает империализм. А раз так, то, значит, творчество Теймура в 20-е годы является объективно революционным" ⁴⁶ . Далее "наступило гробовое молчание, - про эту цитату все явно забыли", заседание было торопливо закрыто, а его председатель назвал Долинину молодцом, о чем она и написала возмущенно: "Это после того, как он только что смешивал с грязью меня и моего учителя. Испугался, верно, что Сталина забыл" ⁴⁷ . В общем-то это вполне рядовой эпизод. Но был ли вообще какой- либо другой способ убедить "широкого" читателя в прогрессивности творчества Махмуда Теймура и необходимости его изучать?

Случалось и так, что участники полемики по научной проблеме не утруждали себя поисками научных аргументов, сводя все к чистой политике. Защищая И.Ю. Крачковского от нападок его давнего и самого ярого критика Л.И. Климовича, А.М. Бе- леницкий говорил: "Часто Климович вспоминает и Ленина и Сталина. Однако почему- то не пришло на ум Климовичу, что эти вожди трудящегося человечества учат уважению к труду и человеку, который трудится. И в данном случае я хотел бы спросить Климовича, придерживается ли он этой системы взглядов или нет?" ⁴⁸ . "Конечно, не надо представлять себе А.М. Беленицкого заядлым сталинистом, - подчеркивает А.А. Долинина, - просто он бил врага его же оружием" ⁴⁹ .

Заметим, что так называемых сталинистов тогда вообще не было, были сталинцы. К их числу, возможно, и не относили себя академики, обратившиеся в 1949 г. к Сталину с юбилейным приветствием, начинающимся со слов: "Дорогой и горячо любимый Иосиф Виссарионович". И далее: "Мы гордимся, что живем в Сталинскую эпоху - эпоху строительства коммунизма. Для советских ученых Ваши гениальные труды и вся Ваша деятельность - неиссякаемый источник творческого вдохновения. [...] И с чувством большого восхищения мы, ученые, ежечасно убеждаемся в том, что нет ни одной отрасли науки, где бы не отразился Ваш творческий гений. [...] Да здравствует наш любимый учитель и вождь, слава советского народа, гордость советской науки - великий Сталин" ⁵⁰ . Под этим обращением среди других стоят факсимиле всех академиков-востоковедов.

После таких высказываний, естественно, было неизбежным появление в БСЭ утверждений о бесценном теоретическом вкладе Сталина в советское востоковедение и руководстве его развитием. Статья "Востоковедение" для БСЭ готовилась и обсуждалась в Институте востоковедения АН СССР.

Верили ли академики искренне в то, под чем подписались? Преследовали ли свои какие-то, быть может, благородные цели? Было ли это сделано ими по принуждению "сверху"? Вообще без их ведома? Заслуживают ли они, чтобы сегодня в соответствии с "новым осмыслением отечественной истории" делались допущения, что причиной их поступка был лишь страх, посеянный репрессиями против многих их коллег?

Наверное, можно найти аргументы, чтобы на любой из этих вопросов ответить положительно. Но, очевидно, подавляющее большинство советских востоковедов имело иные, нежели страх, резоны ссылаться на Сталина. Их широкий спектр включал и идеологическую борьбу, и борьбу за научную истину, и честолюбивые амбиции, и слепое следование сложившейся со временем практике ("так принято" усвоенное еще в студенческие годы), и требования коллег, и сведение личных счетов, и многое другое. Разумеется, феномен и ныне продолжающегося влияния Сталина в

стр. 98

отечественном востоковедении был бы невозможен без действий самого Сталина. Но, анализируя этот феномен, ставя что-либо в связи с ним Сталину в заслугу, а тем более в вину, не следует забывать об инициативах, позициях и действиях как отдельных представителей, так и группировок и организаций из активного, пестрого и многочисленного сообщества востоковедов СССР и России, поскольку именно им принадлежит, видимо, решающая роль в формировании этого феномена ⁵¹ .

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Востоковедение. - БСЭ. Изд. 2. Т. 9. М., [1952], с. 190.

2 Жизнь национальностей. 24.П.1918; И.В. Сталин. Сочинения. Т. 4. М., 1954. С. 173.

3 Б.А. Лнтвинский. Колонка члена редколлегии. - Народы Азии и Африки. 1989, N 5, с. 4.

4 В.Н. Никифоров. Трудные дороги китаеведения. - Проблемы Дальнего Востока. 1989, N 3, с. 160.

5 М.С. Капица. Востоковедение как российская наука. - Восток. 1994. N 1, с. 7.

6 А. А. Овсянников. Идейно-теоретическое наследие лидеров большевизма. (Источниковедческое исследование). Автореф. докт. дис. М.,1988,с. 59.

7 Неотложные задачи советского востоковедения. - Вопросы истории. 1949, N 4, с. 4.

8 Там же, с. 7.

9 Архивный фонд ИВ РАН. Фонд не обработан.

10 Аграрные проблемы. 1931, N 11-12, с. 39-45.

11 Личный фонд С.Н. Ростовского. - Научный архив ИВ РАН.

12 Архивный фонд ИВ РАН.

13 См.: Краткие сообщения ИВ АН СССР. Вып. X. М., 1953, с. 95-103.

14 Архивный фонд ИВ РАН.

15 Классики марксизма-ленинизма об Иране. (Предметный указатель). Составители Н.В. Копышин, А.В. Башкиров. М., 1954, с. 3. Тираж издания - 50 экз.

Очевидно, при желании или при необходимости Г.М. Петров мог бы без труда найти пару вполне подходящих цитат из Сталина.

16 См., например: И.В. Сталин. Сочинения. Т. 9. М., 1954, с. 233.

17 За большевистские кадры. 23.02.1935, N 3 (56). Все высказывания М.В. Чуракова приводятся по статье Д.И. Гольдберга.

18 Л. Давиосон. ЛГУ полвека назад: Из истории петербургской африканистики. - Восток. 1998. N 4, с. 76.

19 В советском востоковедении как-то невзначай провели интересный эксперимент. При повторной публикации доклада С.Ф. Ольденбурга "Восток и Запад в советских условиях" (1931) из него убрали все немногочисленные цитаты из работ И.В. Сталина. Ими передавались некоторые положения, по которым Ольденбург, очевидно, был согласен со Сталиным. Сравнение обоих вариантов доклада показывает, что второй объективно обеднен, так как дает неверное представление об общем замысле (а в чем-то и политической позиции) автора. См.: Становление советского востоковедения. М., 1983, с. 177-186.

20 За большевистские кадры. 1.12.1935, N 17 (70).

21 Н.Я. Марр. Яфетическая теория. Программа общего курса учения о языке. Баку, 1927 (1928), с. 139, 145.

22 Е.Д. Поливанов. Труды по восточному и общему языкознанию. М., 1991, с. 513.

23 В. Ларцев. Евгений Дмитриевич Поливанов: страницы жизни и деятельности. М., 1988, с. 85.

24 Е.Д. Поливанов. Указ. соч., с. 621.

25 В.М. Алпатов. История одного мифа. М., 1991, с. 93-94.

26 Н.Я. Марр. Языковая политика яфетической теории и удмуртский язык. М., 1931, с. 2-3.

27 И.И. Мещанинов, Г.П. Сердюченко. Языкознание в Сталинскую эпоху. - Иосифу Виссарионовичу Сталину Академия наук СССР. М., 1949, с. 750, 752, 748.

28 Архивный фонд ИВ РАН.

29 Там же.

30 И.М. Дьяконов. Пути истории. М., 1994, с. 355.

31 В. В. Струве. История древнего Востока. Краткий курс. М., 1934, с. 2.

32 И.М. Дьяконов. Книга воспоминаний. СПб., 1995, с. 278.

33 М.А. Коростовцев. Изучение истории древнего мира за 25 лет. - Двадцать пять лет исторической науки в СССР. М.-Л., 1942. с. 191.

34 Там же.

стр. 99

35 В. Авдиев. Изучение истории древнего Востока за 25 лет (1917-1942). - Исторический журнал. *1942, N 10,с. 102.

36 Мих. Павлович. Задачи Всероссийской научной ассоциации востоковедения. - Новый Восток. Кн. 1, 1922,с. 9.

37 И.В. Сталин. Сочинения. Т. 7. М., 1947, с. 107.

38 Там же, с. 134.

39 В. Гурко-Кряжин. Востоковедение. - БСЭ. Изд. 1. Т. 13. М., 1929, стб. 289.

40 Л.Н. Самойлович. Советское востоковедение ленинской эпохи. - Памяти В.И. Ленина. Сборник статей к десятилетию со дня смерти. 1924-1934. М.-Л., 1934, с. 794, 793.

41 За большевистские кадры. 16.05.1935, N 9 (62).

42 А.Н. Кононов. И.И. Иорит. Ленинградский Восточный институт: страница истории советского востоковедения. М., 1977, с. 86.

43 За большевистские кадры. 9.10.1935, N 14(67). В этом же номере напечатана передовая "Поднять качество партийной и учебно-производственной работы".

44 Ранее, в 1932 г., выступая против уравниловки в оплате лекционно- преподавательской работы, В.М. Алексеев ссылался на требования И.В. Сталина уничтожить уравниловку и правильно организовать зарплату рабочих. См.: Российские ученые - академику А.В. Луначарскому. Публ. и примеч. Н.С. Антоновой и Н.В. Дроздовой. - Вестник РАН. Т. 64, N 3, март 1994, с. 262, 265.

45 За большевистские кадры. 1.12.1935, N 17 (70).

46 А.А. Долинина. Невольник долга. СПб., 1994, с. 387.

47 Там же, с. 388.

48 Там же, с. 427.

49 Там же.

50 Иосифу Виссарионовичу Сталину Академия наук СССР, с. VIII-X.

51 Известно, может быть, единственное в своем роде, очень важное признание авторитетнейшего востоковеда Н.И. Конрада: "Окончательно снимаются с наших глаз шоры, которые многие из нас сами на себя надели, неосмотрительно оперируя взглядами то Н.Я. Марра, то И.В. Сталина". Это "сами на себя" дорогого стоит. - Н.И. Конрад. Неопубликованные работы. Письма. М., 1996, с. 351.

Постоянный адрес данной публикации: