Белютин Э.

Правда памяти: картины и люди. Из записных книжек художника (1937 - 2007)

М.: АСТ, 2008

Собственно записки художника занимают в этой книге не так много места. Куда больше здесь документов эпохи. По сути это коллаж, составленный, помимо дневников и мемуарных набросков самого автора, из всякого рода официальных документов (постановлений партии и правительства по вопросам культуры и т. п.), писем к автору официальных и частных лиц, отзывов о нем как об одном из лидеров авангардного художественного процесса в послевоенной России, откликов зарубежных коллег и исследователей, юбилейных посланий к нему Министерства и Фонда культуры России и т. д. В итоге получился такой свод материалов эпохи, мимо которого не пройдет ни один ее обозреватель.

Элий Михайлович (собственно - Микелевич, поскольку отец его итальянский литератор Микеле Белуччи, неосторожно обосновавшийся в Москве в начале двадцатых годов и расстрелянный в конце тридцатых) - необычайно одаренная личность, оставившая заметный след в искусстве благодаря, прежде всего, кипучей энергии, позволявшей ему на протяжении десятилетий сплачивать сотни учеников в своей "Студии Белютина", организовывать десятки подпольных и легальных выставок - не раз со скандальными последствиями, имевшими резонанс во всем мире.

Сын писателя, внук художника и актрисы, племянник дирижера краковской оперы, он уже в юном возрасте обнаружил способности в самых разных областях творческой деятельности. Благодаря происхождению и родственным связям был вхож в дома Алексея Толстого, Михаила Нестерова, Мейерхольда, дирижера Голованова, певицы Держинской. Закончив в 1941 году престижную школу-экстернат на Большой Каретной, собирался стать музыкантом. Но началась война, и шестнадцатилетний юноша ушел добровольцем на фронт. В сентябре под Москвой проявил недюжинную храбрость и смекалку, спасшую взвод, был тяжело ранен (изувеченной оказалась левая рука) и комиссован, получив один из первых орденов Красной Звезды. Поступил в Художественный институт и аспирантуру при нем, был необычно рано (как

Элвис Пресли. Частное собрание. 1987

Выступление на открытии выставки "Новая реальность". Манеж. 1990

выдающийся мастер академического рисунка), по рекомендации своего руководителя Павла Кузнецова, принят в Союз художников. Эта внешне блестящая карьера, впрочем, вскоре оборвалась: "за сочувствие к формализму" Белютин был отовсюду изгнан. Это не помешало ему однако открыть свою студию. Каждое лето он выезжал с энтузиастами (в основном женского пола) на пленэр - сначала под Можайск, а потом в Абрамцево, где он приобрел в начале 60-х годов старинную усадьбу, перестроив ее под просторную мастерскую.

В ноябре 1962 года в "Новом мире" был опубликован "Один день Ивана Денисовича" Солженицына. Увидев в том "оттепельный" знак, Белютин тут же устроил на Таганке выставку работ - своих и студийцев, так называемую "Первую выставку абстрактного искусства". Через неделю с небольшим часть ее экспонатов влилась в общую выставку московских художников в Манеже. 1 декабря эту знаменитую выставку посетил Н. С. Хрущев и, подзуживаемый Сусловым, учинил там настоящий разгром - прежде всего, "белютинцев". Последовали почти тридцать лет запретов и преследований в печати. Создаваемые в эти годы работы расходились по частным собраниям и зарубежным галереям. И только в 1990 году они частично были представлены на выставке белютинской школы под названием "Новая реальность" в том же Манеже.

Это название было выдержано, конечно, в традициях авангарда. Собственно, после Кандинского и Малевича ничего принципиально нового в абстрактном искусстве не появилось. Но случались, безусловно, и в высшей степени привлекательные, эффектные работы, ставшие достоянием множества музеев. Так, работы самого Белютина пожелали иметь 29 отечественных и 76 зарубежных музеев. Шестьдесят из них воспроизведены в качестве цветных репродукций в этой книге.

Работы эти, как всякое современное искусство, что называется, на любителя. Очевидных шедевров среди них не больше десятка. Но ценность издания не в этих воспроизведениях. Она - в полноте предельно страстного и искреннего запечатления эпохи. Белютин исповедует свой метод как внутренний категорический императив. Он и учеников своих всю жизнь учил делать то, что

"вылезает у них изнутри". Недаром он почти каждую свою лекцию начинал с излюбленной английской поговорки: "У меня просто не было другого выхода, - сказал младенец, рождаясь". Так что вся жизнь Белютина, как явствует из его записок, была борьбой за свое. Борьбой не только с властью и тупым официозом, но и, естественно, с теми коллегами, кто застил солнце. Причем не только с "замшелыми" реалистами или "мастерами социалистического реализма", жадно делившими государственный пирог. Но и с теми авангардистами, кто не желал сбиваться в стаю, ведомую автором-вожаком. Достается в книге и Неизвестному, и Жутовскому, и Кропивницкому с "лианозовцами". Тем интереснее ее читать.

Есть в книге немало интересных теоретических рассуждений, обобщений прямо-таки философского свойства. Например, об особой сенсуалисте кой, конкретно-чувственной природе русской духовности. (Молятся не в пустоте, как протестанты, а среди ярких икон.) И о внутренней свободе как основном национальном свойстве, многократно себя проявившем в истории.

Записки и документы то и дело перемежаются верлибрами автора. Одним из них - "Вместо эпилога" - он завершает свою книгу:

  
  
 Наверное, самое лучшее -  
 видеть землю 
 маленькой ягодой, 
 людей -  
 скопищем слов, 
 чувств, 
 желаний. 
 Наверное, самое смешное -  
 спрашивать себя, 
 а зачем все это? 
 Зачем несутся машины, 
 работают люди, 
 появляются дети, 
 зачем музыка, 
 живопись... 
 Но когда спрашиваешь себя, 
 зачем страсть 
 разрывает сердца людей, 
 приходит мысль, 
 что жизнь прекрасна, 
 невероятно хороша 
 именно своей чудовищной нелепостью 
 и жестокостью. 
  
 

Вот вывод мудрости земной 80-летнего мастера. Вольно же ему искать сочувственников среди читателей.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - Юрий Архипов:

Comments: