MUKHIA HARBANS. THE MUGHALS OF INDIA. Maiden US - Oxford UK - Carlton Australia: Blackwell Publishing, 2004. 210 p. (The Peoples of Asia Series)¹

Профессор и долгое время ректор университета им. Джавахарлала Неру в Дели Харбанс Мукхиа хорошо известен всем, кто интересуется средневековой историей Индии. Труды ученого включают монографию "Историки и историография во время правления Акбара" [Mukhia, 1976] и большое количество статей, часто вызывавших оживленную дискуссию в среде индологов-медиевистов. В 1994 г. наиболее значительные статьи были объединены в сборник "Перспективы средневековой истории" [Mukhia, 1994]. X. Мукхиа был в числе ответственных редакторов и составителей ряда международных сборников статей, посвященных актуальным проблемам восточного феодализма [Byres and Mukhia, 1985; Mukhia, 1999]. Его связывает многолетняя творческая дружба со знаменитыми французскими историками-медиевистами из "Школы "Анналов"". И наконец, Х. Мукхиа является основателем и главным редактором международного "Журнала средневековой истории" (Medieval History Journal), пожалуй, одного из немногих научных журналов, где в рамках общетеоретических дискуссий по проблемам средневекового общества публикуются работы медиевистов, востоковедов и "западников". К сожалению, ни одна российская библиотека это издание не получает.

Рецензируемая монография Х. Мукхиа издана в серии "Народы Азии", в которой издательство "Блэкуэлл Паблишинг" уже выпустило работы о маньчжурах, монголах, афганцах и готовит публикации о персах, тюрках, финикийцах, японцах, китайцах. Представляется, что работа X. Мукхиа несколько противоречит логике серии, поскольку, в отличие от перечисленных этнических групп и "народов", моголы представляли собой сформированное иммигрантами из различных частей Азии военно-феодальное сословие, одно из четырех существовавших в региональных государствах средневековой Индии наряду с раджпутами, маратха и наяками (подробно см.: [Kolff, 1990, р. 73, 117 - 159; Gordon, 1994, р. 183 - 195]).

История Индии периода правления династии Великих Моголов (1526 - середина XVIII в.; после распада империи последний могольский император сохранял свой формальный титул до 1858 г.) давно интересует исследователей, и список работ, посвященных этой проблематике, занял бы, пожалуй, не меньше страниц, чем данная рецензия. При этом основное внимание было, помимо политической истории правления всех могольских падишахов, привлечено к аграрным отношениям в Могольской державе и ее экономическому развитию, военно-ленной системе, административному устройству, налоговой эксплуатации деревни и города, взаимоотношениям внутри правящих элит, а также, в меньшей степени, к религиозной политике Моголов и межконфессиональным отношениям в империи. Активно обсуждался также характер могольской государственности в терминах "восточная деспотия", "централизованное государство", "патримониально-бюрократическая империя" и т.п. [Kulke, 1995].

Однако при всем изобилии публикаций практически незатронутыми оказались многие важные вопросы развития культуры, общественной мысли, мировосприятия индийцев в эпоху Моголов. Хотя почти все исследователи признавали наличие такого явления, как могольская культура, наложившая особый отпечаток на все стороны жизни большинства регионов Индии, вплоть до кулинарии ("могольская кухня"), и охотно оперировали этим понятием в своих ра-

¹ Мукхиа Харбанс. Моголы Индии. Малден, США - Оксфорд, Великобритания - Карлтон, Австралия: Блэкуэлл Паблишинг, 2004. 210 с. (Серия "Народы Азии").

стр. 166

ботах, никто не взял на себя труд предпринять историко-культурный анализ данного феномена. Литературоведы исследовали придворную поэзию и прозу той эпохи, искусствоведы анализировали специфический могольский стиль в архитектуре, музыке, миниатюрной живописи и прикладном искусстве, историки же в большинстве случаев игнорировали культурную проблематику и продолжали исследовать главным образом земельные пожалования и взаимоотношения их держателей с центральной властью и эксплуатируемыми массами. Несмотря на важность данных проблем, в качестве главных или, нередко, единственных критериев оценки уровня развития средневекового общества они неэффективны, что в последние годы стали ощущать сами индологи-медиевисты - индийские и западные. Многие из тех, кто практически всю жизнь занимался изучением социально-экономических и политических процессов в Могольской Индии, теперь переходят к исследованию различных аспектов культуры и общественной мысли. К их числу относится и Х. Мукхиа.

Разумеется, автор книги не ставил своей целью затронуть весь комплекс проблем, ассоциируемых с могольской эпохой. По его собственному признанию, первоначальный план монографии был вполне традиционным и воспроизводил обычную для индологической медиевистики структуру: "история могольского завоевания Индии, административное устройство, экономика, торговля и жизнь города и деревни". Однако, подчеркивает далее автор, вновь обратившись к давно прочитанным источникам, он решил сосредоточиться на проблемах, ранее не привлекавших внимания исследователей: воссоздать сложившийся в общественном сознании эпохи "облик" Моголов, который позволил этой династии чужеземных завоевателей с успехом править огромной частью Индии в течение более двух столетий, и оставить в различных областях социальной и культурной жизни субконтинента след, весьма ощутимый и поныне.

Такой подход ученого придал работе оригинальность и одновременно открыл для критики некоторые ее особенности, например, структурную рыхлость и незавершенность. Четыре главы монографии - "Ради завоевания и правления: легитимность, религия и политическая культура", "Этикет и империя", "Мир могольской семьи" и "Фольклор и могольская народная культура" - могли бы следовать и в ином порядке, их связь друг с другом и структурную взаимообусловленность проследить непросто, особенно если учесть весьма лаконичное введение и отсутствие заключения. На мой взгляд, книге скорее подошел бы подзаголовок "очерки", и можно не сомневаться, что именно эта "очерковость" станет мишенью критических стрел, тем более что при столь широком, поистине всеобъемлющем заглавии, читатель не найдет в данной работе многих привычных сторон истории Индии эпохи Моголов. Признавая, что такая критика будет справедлива, все же с пониманием отмечу стремление автора оторваться от стереотипов, делающих работы "моголистов" разных стран и научных школ почти неотличимыми друг от друга, привлечь внимание читателя к ранее неисследованным проблемам, даже слегка встряхнуть, эпатировать его, начиная с предпосланного книге эпиграфа из записок английского путешественника XVII в. Дж. Фрайера "Моголы едят обильно, развлекаются много и распутничают немало".

Именно эта цель и обусловила подход Х. Мукхиа к источникам, главным образом многочисленным могольским хроникам. Абсолютное большинство их давно и хорошо известно историкам, но индийскому ученому удалось прочитать их по-новому, ибо для данной работы были необходимы не те крупицы сведений о социально-экономических отношениях, которые так интересовали современных исследователей, но были гораздо менее значимы для самих хронистов, а материалы, имеющие отношение к главной теме книги. Дворцовые церемонии и этикет, внутренняя жизнь правящей семьи (она была скрыта от постороннего взора, и это с лихвой компенсировала базарная молва), щедро рассыпанные по хроникам "анекдоты" о быте и нравах власть имущих - все то, что большинство современных историков отбрасывает, у Х. Мукхиа становится материалом для серьезного научного рассмотрения, важность которого возрастает еще и потому, что придворная культура Могольской Индии крайне редко становится предметом исторического исследования.

Главная проблема, которую автор решает на протяжении всей книги, что и придает его тексту законченность и стройность, - местный, индийский (в том числе индусский) элемент, который был абсорбирован могольской культурой и способствовал не только устойчивости этого режима, но и превращению его придворной культуры в неотъемлемую часть североиндийской традиции. Именно с этой точки зрения автор рассматривает в первой главе религиоз-

стр. 167

ную политику Моголов во всем разнообразии ее вариаций - от девиза "мир для всех", под которым проходили религиозные реформы Акбара, до разрушения храмов и дискриминации индусов при Аурангзебе. При этом, в отличие от многих индийских историков, Х. Мукхиа в рассмотрении этого болезненного вопроса проявляет спокойную объективность, не вырывая из истории "неудобных" с точки зрения современной политической конъюнктуры страниц. Религиозная политика Моголов предстает во всей своей противоречивости, в противоборстве конфессионального (исламского) или надконфессионального подходов к строительству государства. Но, как явствует из книги, даже когда верх брала первая из этих двух тенденций, правящая элита сохраняла свой поликонфессиональный характер, а придворная культура - местные, индийские компоненты, в результате чего даже мусульманский фанатик Аурангзеб оставался легитимным монархом в глазах своих вассалов - раджпутских князей.

Исследование основных элементов придворного этикета во второй главе позволяет Х. Мукхиа рассмотреть характер государства, место самого монарха во властной структуре и его взаимоотношения с ближайшим окружением под социокультурным углом зрения. Это дает возможность определить ту систему морально-этических норм, которые, с одной стороны, устанавливали взаимоотношения между государем и придворными (шире - всеми подданными) по типу "отец-дети" и даже "бог-верующие", а с другой - ограничивали полномочия падишаха, лишали его власть абсолютного характера. С такой трактовкой и приводимыми автором материалами было бы полезно ознакомиться тем отечественным востоковедам, кто еще продолжает мыслить категориями "восточной деспотии".

Третья глава, рассматривающая "мир" императорской семьи, пожалуй, в большей степени, чем все остальные главы, анализирует местный, индусский элемент в семейном укладе Моголов. Важнейшими проводниками этого влияния были, как известно, династические браки падишахов с раджпутскими княжнами и постоянно расширяющаяся доля раджпутов в составе правящей элиты Могольской империи. Сделанные Х. Мукхиа выводы хорошо подтверждают вывод ряда ученых о том, что, несмотря на конфессиональные различия, два военно-феодальных сословия Северной Индии - моголы и раджпуты - к концу средневековья фактически слились воедино, что объясняет общность их политических интересов и судеб [Gordon, 1994, р. 190 - 192].

Четвертая глава исследует в основном влияние народной культуры на придворную, что также является весьма продуктивным и противоречит сложившейся в историографии традиции рассматривать придворную культуру как нечто чуждое и враждебное народной. Влияние это Х. Мукхиа анализирует главным образом на примере суеверий, которые могольская элита разделяла с простонародьем, а также массовых индусских праздников карнавального типа, прежде всего весело-непристойного и красочного холи, воспринятого от индусов мусульманскими массами и вошедшего в календарь придворных праздников могольского двора.

К сожалению, этими сторонами фольклорного влияния на придворную культуру автор и ограничивается. За рамками исследования остается такой интереснейший вопрос, как превращение самого могольского двора, прежде всего времен Акбара, в фольклорный элемент, что привело к созданию целой серии популярных по сей день басен и анекдотов об Акбаре, его остроумном придворном Бирбале (историческом лице) и тупом, фанатичном мулле по прозвищу Две Луковицы (прототипом которого, полагает Х. Мукхиа, мог стать хорошо известный всем индологам-медиевистам заклятый враг реформ Акбара, автор оппозиционной хроники его правления Мулла Абдул Кадир Бадауни). Чести войти в смеховой фольклор не удостоилась ни одна из правивших в средневековой Индии династий, что, видимо, свидетельствует о специфике Моголов, особенно глубоко укоренившихся на индийской почве. К сожалению, эта интересная тема лишь упомянута автором (с. 62), но не развита. Точно так же автор вскользь поведал о "базарном", т.е. народном, пласте представлений о жизни двора и справедливо отметил, что многие элементы этого восприятия были зафиксированы европейскими путешественниками и вошли в их записки (с. 65, 125), но не попытался исследовать созданную народным воображением гротескную картину жизни тех, кто в официальной общественной иерархии занимал место немногим ниже богов.

Рецензируемая работа, как уже отмечалось, была во многом продиктована определенной "усталостью" автора, как и ряда его коллег, от ставших традиционными подходов к исследованию могольского общества. Х. Мукхиа неоднократно заявлял о неприменимости к средневековой Индии концепции феодализма (главным доводом было отсутствие в Индии феодально-

стр. 168

зависимого, крепостного крестьянства) [Mukhia, 1994, с. 91 - 152]. После этого в различных своих работах и личных беседах с автором данной рецензии он неоднократно подчеркивал необходимость отказа от привычных подходов к развитию средневекового индийского общества, выражая равное несогласие с понятиями "азиатский способ производства", "восточный феодализм" и т.п. В рассматриваемой книге автор старательно избегает какого-либо соотнесения своего материала с той или иной историко-социологической парадигмой.

Такой подход вполне логичен и объясним, но не избавляет ни читателя, ни, подспудно, самого автора от "проклятых" вопросов: к какому типу государственности принадлежала империя Моголов? какому уровню развития общества соответствовали те культурные категории, те нормы и ценности, которые автор исследует на примере припридворной культуры Моголов? Можно игнорировать эти вопросы и возможные ответы на них, но тогда любое, даже самое талантливое исследование превращается просто в набор занимательных эссе из нравов прошлого, "повисает" в методологическом вакууме, не позволяет соотнести изучаемую эпоху с прошедшими и последующими этапами в истории Индии, с развитием других стран. А такое соотнесение диктуется самой логикой научного анализа, которая подчас мстит за себя: не признавая наличие в средневековой Индии феодализма, Х. Мукхиа неоднократно (и обоснованно) пользуется для тех или иных категорий могольской культуры определением "рыцарский" (chivalrous), что в устах историка-медиевиста воспринимается однозначно. Такие "рыцари", т.е. "феодалы без феодализма", встречаются и в отечественной индологии, например в отличающейся высоким уровнем исследования работе Е. А. Успенской о раджпутах [Успенская, 2000]. Если тот или иной методологический инструмент, как нам кажется, не "работает" при исследовании определенной социокультурной среды, то не стоит ли поразмыслить над тем, что является причиной этого: сам инструмент или наше недостаточное умение им пользоваться? В частности, какие критерии точнее определяют феодальный характер средневекового индийского общества: формы аграрных отношений или ценности, поведенческие нормы, мировосприятие? По крайней мере, в своей работе Х. Мукхиа убедительно и ярко обрисовал придворную культуру Моголов, ценностные ориентации правящей элиты империи как типично феодальные.

Рецензируемая книга, как и любая другая, не свободна от неточностей. Так, обращаясь в предисловии к идеологии национально-освободительного движения, автор выделяет в ней два направления - "националистическое" и "коммуналистское". Если первое из них с полным основанием представляет Индийский национальный конгресс, то второе - только Мусульманская лига, в то время как ее индусский "брат-близнец" - Хинду махасабха (Великое собрание индусов) в данной связи не упомянут (с. 10). В результате коммунализм оказался представлен только в своей мусульманской ипостаси, что для историка уровня и мировоззрения Х. Мукхиа может являться не чем иным, как неточностью. Весьма упрощенно сравнивает он восприятие каузальности в трудах средневековых могольских и европейских хронистов (с. 7 - 8). Если первые, отмечает автор, были в основном придворными и потому рассматривали все упоминаемые в хрониках события как набор случайных происшествий, обусловленных лишь характером и волей действующих лиц, то вторые, будучи в большинстве клириками, связывали все происходившее исключительно с Божьим Промыслом и потому отражали историю как логически развернутый процесс. Такое противопоставление кажется не совсем продуманным, потому что, во-первых, далеко не все западноевропейские хронисты были клириками (например, французские придворные Фруассар, Пьер д'Оржемон, Филипп де Комин, Агриппа д'Обинье; список можно продолжить). Во-вторых, при всех различиях и европейские, и индийские средневековые историки были едины в представлении о Божественном предопределении как главном источнике исторической каузальности; у них в равной мере "отсутствовала концепция истории как бесконечной цепи причинно-следственных связей" [Anderson, 1983, р. 29].

Все эти и иные неточности не затмевают главного: книга Х. Мукхиа представляет собой одновременно полезное и приятное чтение, дает историку, и не только индологу, обширный материал для размышления, сочетает высокий уровень научного анализа с убедительной логикой и хорошим стилем изложения. Она провоцирует коллег на рассмотрение хорошо знакомых тем с неожиданной стороны, на отказ от многих стереотипов и клише и, быть может, на возвращение к хорошо известным методологическим установкам на новом, более высоком уровне фактических знаний и исследовательских подходов.

стр. 169

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Успенская Е. Н. Раджпуты. Рыцари средневековой Индии. СПб.: Евразия, 2000.

Anderson В. Imagined Communities. Reflections on the Origin and Development of Nationalism. L.: Verso, 1983.

Byres T.J. and Mukhia Harbans (eds.). Feudalism and Non-European Societies. L.: Frank Cass, 1985.

Gordon Stewart. Zones of Military Entrepreneurship in India, 1500 - 1700 // Marathas, Marauders and State Formation in Eighteenth Century India. Delhi: Oxford University Press, 1994.

Kolff D.H.A. Naukar, Rajput and Sepoy: the Ethnohistory of the Military Labour Market in Hindustan, 1450 - 1850. Cambridge: Cambridge University Press, 1990.

Kulke Hermann (ed.). The State in India 1000 - 1700. Delhi: Oxford University Press, 1995 (Paperback 1997).

Mukhia Harbans. Historians and Historiography During the Reign of Akbar. Delhi: Vikas Publishing House, 1976.

Mukhia Harbans. Perspectives on Medieval History. Delhi: Vikas Publishing House, 1994.

Mukhia Harbans (ed.). The Feudalism Debate. Delhi: Manohar, 1999.

Permanent link to this publication: