15 декабря 2010 г. в Институте востоковедения РАН состоялась международная конференция "Проблемы истории и культуры Древнего Востока", организованная Отделом истории и культуры Древнего Востока ИВ РАН*. Конференция посвящалась памяти Г. М. Бонгард-Левина. В ее работе приняли участие ученые Москвы, Санкт-Петербурга, Киева, Харькова и Минска.

Пленарное заседание открыли зам. директора ИВ РАН, чл.-корр. РАН В. М. Алпатов, зам. директора ИВ РАН В. Я. Белокреницкий, зав. Отделом истории и культуры Древнего Востока ИВ РАН В. П. Андросов, руководитель Центра индийских исследований ИВ РАН Т. Л. Шаумян, чл.-корр. РАН М. А. Дандамаев.

В. М. Алпатов высоко оценил вклад Г. М. Бонгард-Левина в отечественную науку. Приветствуя участников конференции, он подчеркнул, что тематика докладов затрагивает широкий спектр современных востоковедных дисциплин, что как нельзя лучше отражает многообразие интересов Григория Максимовича Бонгард-Левина.

В. Я. Белокреницкий акцентировал внимание на колоссальной работоспособности Г. М. Бонгард-Левина, с 1987 г. бессменного председателя диссертационного совета Института востоковедения РАН, а с 1989 г. и бессменного главного редактора "Вестника древней истории".

Т. Л. Шаумян поделилась воспоминаниями о знакомстве с Г. М. Бонгард-Левиным (доброжелательным и остроумным аспирантом кафедры Востока Исторического факультета МГУ) в 1954 г. Татьяна Львовна призналась, что именно благодаря Григорию Максимовичу и Ю. М. Алихановой (специалисту по санскриту и Древней Индии), с которыми подружилась, будучи еще десятиклассницей, она посвятила свою жизнь изучению истории и культуры Индии. Татьяна Львовна считает огромной удачей для себя то, что впервые, уже в качестве научного сотрудника Института востоковедения (тогда - Института народов Азии), попала в Индию в 1975 г. одновременно с Г. М. Бонгард-Левиным. Самые светлые воспоминания о той поездке в Дели, Гвалиор и Бхопал Т. Л. Шаумян хранит до сих пор.

* К открытию конференции были подготовлены тезисы: "Проблемы истории и культуры Древнего Востока". 15 декабря 2011 г. Москва, ИВ РАН, 2010.

М. А. Дандамаев (ИВР РАН, СПб.) отметил исключительную роль Г. М. Бонгард-Левина как организатора науки, умевшего найти выход из весьма сложных ситуаций, в которые зачастую попадали его друзья и коллеги. Он отметил, что Григорий Максимович всегда оставался верным другом и помощником.

В. П. Андросов адресовал выступление прежде всего молодым ученым, охарактеризовал основные труды из обширнейшей библиографии работ Григория Максимовича, свидетельствующие о масштабе его личности. Особо были отмечены: главная книга жизни Г. М. Бонгард-Левина (написанная в соавторстве с Г. Ф. Ильиным) "Древняя Индия", вышедшая в 1969 г.; "Индия в древности" (тоже совместно с Г. Ф. Ильиным), а также изданная им вместе с Э. А. Грантовским и сразу ставшая очень популярной "От Скифии до Индии".

В рамках пленарного заседания были также заслушаны несколько докладов.

Э. Н. Комаров (ИВ РАН) в докладе "Индивидуализм и религиозный универсализм в древней и средневековой Индии" акцентировал внимание на исключительности Индии, для которой характерен религиозный универсализм даже на высшем государственном уровне. Автор проанализировал социальные предпосылки и историческое значение этого явления. Э. Н. Комаров приходит к выводу, что секуляризм как конституционный принцип современной Индии создавался на базе позитивной традиции, зафиксированной древними и средневековыми источниками.

Сообщение Д. Д. Беляева и А. И. Давлетшина (оба - РГГУ) "Хараппское письмо: современное состояние исследований" посвящалось интерпретации приблизительно 3700 хараппских надписей, известных ученым на данный момент. Авторами доклада отмечалось, что большая часть надписей (около 2 тыс.) сделана на печатях, а самые длинные тексты содержат последовательность из 20 - 30 знаков. Для решения принципиального вопроса о возможности считать хараппские знаки письменностью было предложено провести их сравнение с сапотекским письмом (III в. до н.э. - VII в. н.э.) и письмом Теотиуакана (II-VII вв. н.э.).

Закрывал пленарное заседание доклад Г. Е. Куртика (ИИЕТ РАН) "История математического зодиака в астрономии древней Месопотамии". В нем был рассмотрен ряд вопросов: 1) ранние свидетельства о введении математического зодиака V в. до н.э.; 2) математический зодиак в наблюдательной и математической астрономии IV-I вв. до н.э.; 3) происхождение 12-частного деления зодиака, его связь со схематическим календарем.

Далее работа конференции была организована по нескольким направлениям, сгруппированным в три секции.

В ходе работы первой секции было заслушано 11 докладов.

А. В. Сафронов (ИВ РАН) в докладе "К вопросу об авторе письма RS 34.129" подверг критическому анализу традиционную трактовку авторства текста угаритского письма, в котором безымянный хеттский царь обращается к префекту Угарита с просьбой переправить в Хаттусу сановника Ибиадушу, побывавшего в плену у "людей шикалайю" и, видимо, выкупленного властями Угарита. А. В. Сафронов считает, что автор письма - не Суппилулиума II, а один из его предшественников. Им не может быть никто, кроме Тудхалии IV.

Доклад В. А. Головиной (ИВИ РАН) ""Теленок-печать" из собрания музея Метрополитен (ММА 10. 130 164)" был посвящен анализу стеатитовой фугурки (вые. 2.6 см) лежащего теленка, на подковообразной базе которой вырезена надпись "Хор С[анх]-иб-тауи, царь Верхнего и Нижнего Египта, сын Ра Менту(хотеп)", относящая объект к числу исключительных по своей исторической ценности, поскольку включает два элемента царского имени, принадлежавшего правителю XI династии: личное имя "Ментухотеп" с предпосланной ему "солнечной филиацией" ("сын Ра"), заключенных в картуш, и Хорово имя "Хор, заставляющий жить сердце Обеих Земель (=Египта)". Сочетание имен имеет отношение к долго обсуждаемой проблеме "трех хоровых имен" царя (царей?) с личным именем Ментухотеп. Автором доклада было отмечено, что надпись на базе связывает "теленка" из коллекции ММА с царем, позднее носившим тронное имя Небхепетра (т.е. с Ментухотепом II) - одним из самых важных древнеегипетских царей, объединителем Египта после распада Старого царства и смуты 1-го переходного периода и создателем того, что мы называем Средним царством. Надпись на "теленке" содержит редчайшее свидетельство начальной фазы правления Ментухотепа II, ассоциирующейся с ранней формой его хорова имени и, следовательно, предшествующей фактическому принятию им в период между 14-м и 39-м гг. правления титулатуры "общееегипетского" царя. Надпись на базе дает также редчайшую возможность точной датировки объекта мелкой глиптики: в этой форме она могла появиться лишь до 14 г. правления Ментухотепа II (т.е. до 2044 г. до н.э.), после которого последний носил уже "второе" из своих "хоровых" имен. Семантика изображения объекта (появление

сюжетов, ранее не входивших в иконографический круг "царских") связана, как представляется автору доклада, со значительным возвышением в правление Ментухотепа II богини Хатхор, почитавшейся, в том числе, как мать ее божественного тельца (т.е. царя). Условно именуемый "печатью", "теленок" из собрания музея Метрополитен принадлежит к широко представленному в древности классу объектов, для которых предполагается двойственность функций амулета и печати. Проанализировав особенности надписи на базе "теленка", а также сравнив его с типологическими среднецарскими аналогиями, В. А. Головина пришла к выводу о преимущественно сакральном (апотропическом) значении этой "печати" и использовании ее в первую очередь (а возможно, исключительно) как амулета.

И. А. Ладынин (МГУ) в докладе "Теаркон/Тахарка в сообщении Мегасфена (FGrHist. 715. F. 11a = Strab. XV. 1. 6 - 8)" исследовал структуру и логические связи внутри фрагмента труда Мегасфена об Индии (известного в передаче двух античных авторов - Страбона и Арриана), обосновывавшего тезис о том, что она никогда не была покорена никем, кроме мифологических героев и Александра Великого. По мнению докладчика, Страбон полнее сохранил фактографию фрагмента Мегасфена, придавая между тем мало значения логике его изложения; у Арриана, наоборот, логика опознаваема лучше, но некоторые факты опущены. Автор доклада не сомневается в том, что ряд из переданных сюжетов (завоевания Сесостриса и его столкновения со скифами, якобы масштабные войны Навуходоносора I в Северной Африке, презентация в качестве великого завоевателя Тахарки и др.) восходит к египетской традиции, оформившейся при саисской XXVI династии.

О. И. Зубова (ИВ РАН) в докладе "Символика образов царских гробниц в Текстах пирамид" проанализировала компоненты, из которых складывается богословское представление о сущности и назначении царских пирамид V-VI династий. Наиболее важными для понимания символики образов царских гробниц она считает тексты защиты пирамид, предназначавшиеся для ограждения царских усыпальниц от враждебных сил, как земных, так и потусторонних. О. И. Зубова отметила, что, хотя эти тексты впервые записаны во времена IV династии, они употреблялись в устной форме и раньше при совершении ритуалов охраны могилы. Особое внимание в докладе было уделено вызывающему споры переводу речения 534 пирамиды Пепи I, в котором пирамида и окружающий ее комплекс построек мыслятся как жертвоприношение Атума, и новой цепочке образов гробничного ансамбля, возникающей в РТ 600 и 601 пирамиды Пепи II. Различные образы и наименования гробничного ансамбля, по мнению О. И. Зубовой, свидетельствуют о символическом значении царской гробницы как месте, где не только соединялось земное и небесное, но и совершалось таинство претворения земного в небесное, человеческой тленной плоти царя - в божественную, нетленную, вечную. Восприятие пирамиды как аспекта личности царя послужило, с точки зрения автора доклада, причиной такого необычного явления, как называние царей именами их пирамид.

Н. А. Тарасенко (Ин-т востоковедения им. А. Е. Крымского НАН Украины) посвятил свое выступление главе 175^А древнеегипетской "Книги мертвых" и ее мифологическим параллелям. В докладе был предложен перевод и анализ текста ("Изречение, чтобы не умереть повторно..."), представляющего собой диалог Атума и Тота и описывающего миф о "детях Нут", главной виной которых называется создание ими "скрытого разрушения" в сотворенном Атумом мироздании, повлекшего за собой наказание, провозглашенное Тотом: сокращение срока жизни и появление "скорой смерти". Докладчик считает, что изречение было направлено именно против "скорой смерти", а долголетие в нем напрямую связано с лояльностью к богу = царю. В качестве параллелей к рассматриваемому материалу были предложены 94, 123 и 17 главы "Книги мертвых", данные pBrooklyn 47.218.84 (XXX дин.), а также текст наоса Ismailia J.E. 2248 (эль-Ариш, Поздний период). Н. А. Тарасенко считает более предпочтительной интерпретацию "детей Нут" как первосозданных людей или группы неких враждебных демиургу божеств.

А. А. Ильин-Томич (МГУ) начал свой доклад "Имя Хахеперрасенеба" с критического анализа предложенной А. Х. Гардинером датировки "Речения Хахеперрасенеба" и пришел к выводу об отсутствии данных, ее подтверждающих. В докладе было подчеркнуто, что имя Хахеперрасенеб оставалось в ходу и при XIII династии, правление которой началось спустя 80 лет после смерти Сенусерта II (чью эпоху правления А. Х. Гардинер считал единственным временем распространения этого имени). Автор доклада считает, что следует признать необоснованной и всю теорию, по которой "Речение Хахеперрасенеба" возникло в благополучную эпоху, а описанные в нем бедствия Египта - плод литературной фантазии автора. С его точки зрения, Хахеперрасенеб вдохновлялся событиями, связанными с династическим кризисом, вызванным обрывом XII ди-

настии, или иными драматическими событиями, пришедшимися на правление XIII династии. Вторая часть доклада посвящалась выявлению особенности географических рамок распространения древнеегипетских басилеофорных имен, образованных от Хоровых имен царей XII династии. А. А. Ильин-Томич продемонстрировал преимущественное употребление таких имен в мемфисско-фаюмском регионе, т.е. в тех районах, где располагались пирамиды и поминальные храмы этих царей, и в близлежащих областях, что свидетельствует о региональном характере почитания усопших царей (а в отдельных центрах Верхнего Египта сопоставимое влияние на антропонимику оказывали культы усопших начальников областей). Автор доклада пришел к выводу, что имя Хахеперрасенеб свидетельствует лишь о том, что произведение возникло не ранее правления Сенусерта II и не позднее конца XIII династии, когда культы царей XII династии в мемфисско-фаюмском регионе пресеклись; попытки же обосновать более точную датировку, опираясь на это имя, неправомерны.

Доклад А. В. Мироновой (РГГУ) "Сцены праздника Сокара в древнеегипетских архитектурных комплексах эпохи Нового царства" затрагивал вопросы происхождения и трансформации культа соколиного бога Сокара. Особое внимание было уделено эпохе Нового царства, от которой сохранились наиболее полные сведения о характере проведения праздника Сокара. В это время в Египте были возведены различные посвященные ему постройки, оформленные рельефами, на которых (равно как и в календарных храмовых записях) была зафиксирована программа проведения праздника. В докладе были проанализированы композиции храмов Ахмену (время Тутмоса III, XV в. до н.э.) и Мединет Абу (время Рамсеса III, XII в. до н.э.), а также гробницы вельможи Пазера (эпоха Рамсеса III). А. В. Миронова попыталась выявить причину расположения сцены праздника Сокара в южной или юго-восточной части помещения во всех вышеуказанных постройках. Рассмотрев характер праздника и особенности культа Сокара, автор доклада пришла к выводу о его участии в процессе возрождения Ра в качестве проводника солнечного бога в дневной мир. Это, в свою очередь, дает возможность предположить, что южная и юго-восточная области храмового или гробничного помещения ассоциировались с местом обитания Сокара из Книги Амдуат и местом зарождения, зачатия солнца. Ориентация сцен с запада на восток в храмах Ахмену и Мединет Абу, а также присутствие в сценах праздника штандарта с цветком лотоса на вершине эмблемы Нефертума (бога, связанного с представлениями о рождении солнца из цветка лотоса) указывают, по мнению А. В. Мироновой, что итогом праздника Сокара была встреча воскресшего солнца на восточном горизонте.

А. Ю. Алексеев (РГПУ им. А. И. Герцена, СПб.) в докладе "Проблемы с продовольствием в Хеттской державе при Хаттусилисе III" проанализировал те письменные источники, в которых, на его взгляд, впервые фиксируются продовольственные трудности хеттов: KUB XXI,38; KUB III, 34; KUB III, 27; KUB III, 58+KUB III, 47 и фрагмент из "Брачной Стелы". Вероятной верхней датой для начала зерновых проблем в Хеттской державе А. Ю. Алексеев предлагает считать начало 1250-х гг. до н.э. Автор доклада склонен думать, что эти проблемы должны были более плотно привязывать Хаттусилиса к Египту, однако за недостатком данных судить о размерах этого трудно. Завершая свое выступление, докладчик возложил надежды на открытие новых памятников, позволяющих продвинуться дальше в этом вопросе.

А. А. Петрова (ИВ РАН) выступала с докладом "Понятие spss в древнеегипетских текстах эпохи Древнего царства". Она отметила, что это понятие в эпоху Древнего царства встречается в самых разных источниках и контекстах и значимо как для царей, так и для их подданных, важно и для жизни земной, и для посмертного существования. В рамках доклада были приведены разнообразные случаи употребления понятия špss, наглядно демонстрирующие сложность выбора эквивалента в русском языке, который подходил бы для каждого из них. Однако, по мнению автора доклада, все же можно выделить черту, объединяющую все примеры употребления špss: значимо то, что всякий раз описывается бог, человек или предмет, обладающий выделяющим его среди других богов, людей или предметов статусом; подчеркивается избранность, предполагающая наличие неких привилегий для обладателя статуса, благодаря чему обретение данного избранного статуса является столь желательным для вельмож и царей и в этом, и в загробном мире.

Доклад Н. С. Тимофеевой (РГГУ) "Письма В. И. Авдиева партийному руководству, касающиеся организации науки в 1940 - 1960 гг." ярко проиллюстрировал взаимоотношения ученого, стоявшего у истоков формирования московской школы египтологии, с властью. На протяжении 1940 - 1960-х гг. В. И. Авдиев неоднократно посылал партийному руководству страны письма с инновационными проектами (реорганизация Московской группы в Отделение Института вос-

токоведения, создание специального культурно-исторического журнала "Восток", организация археологической экспедиции в Египет, реорганизация сектора методологии истории Института истории АН СССР, создание сектора источниковедения и историографии всеобщей истории, а также кафедры истории мировой культуры на историческом факультете МГУ и т.д.), указывая на недостатки в организации исторических исследований в научных институтах и высшей школе. К сожалению, отметила Н. С. Тимофеева, письма (как из личного фонда В. И. Авдиева, так и из архива РАН) являются копийными, на них нет ни резолюций, ни регистрационных отметок, поэтому невозможно проследить реакцию адресата, за исключением фактов, нашедших непосредственное отражение в ходе исторического развития советской научной школы.

В. Ю. Шелестин (Гос. акад. управления) ради определения истинного значения древнехеттского царя Телепину задачу своего выступления ("Внешнеполитическая деятельность Телепину") видел в необходимости вписать его деятельность в контекст исторического процесса на Ближнем Востоке и выявить внешние ориентиры его политики. Автором доклада был исследован ряд источников (СТН 19, СТН 20, СТН 21, СТН 22, СТН 61, KUB XXVI, 71 iv), сообщающих о внешнеполитической активности Телепину: разгроме Хассувы, битве при Циццилиппе, подавлении восстания в Лаваццантии и заключении хеттско-киццуваднского договора. В. Ю. Шелестин считает, что основными целями Телепину были восстановление сюзеренства над Хассувой (которую автор доклада локализует в Тильбешаре) и контроль над торговым путем в Сирию. Отсутствие же упоминаний в указе Телепину о его взаимодействии с хурритами Митанни и Киццувадной нужно интерпретировать, соотнося историю этих государств с политическими воззрениями Телепину, реальные результаты внешнеполитической деятельности которого можно оценить, сопоставив данные о подконтрольных ему территориях и пределах царства при Аммуне. В. Ю. Шелестин акцентировал внимание на стремлении Телепину сочетать различные принципы управления в центре страны и на ее периферии (с помощью чиновников и вассалов), противоречия между которыми уже неоднократно ввергали страну в смуту, что более всего желал предотвратить царь-реформатор.

Чрезвычайно интересными были доклады, прозвучавшие в рамках работы второй секции.

Открывал секцию доклад А. А. Немировского (ИВИ РАН) "Элам, Мидия и Вавилония в начале VI в. до н.э.: к одному темному месту кн. Юдифь". Проанализировав содержание Юд. I: 1 - 16 и сопоставив его с совокупностью других данных (пророчество Иер. 25:25, пророчество Иер. 49:34 - 39, пророчество Иезек. 32:24 слл., пророчество Иез. 50 - 51), автор доклада реконструировал следующий ход событий: в первой половине - середине 590-х гг. до н.э. нарастала напряженность в отношениях между Мидией и Вавилонией; в 596 г. до н.э. своего рода разведку боем в отношении Вавилонии пытался осуществить мидийский вассал, царь Элама; к 593 г. до н.э. в Передней Азии рассчитывали на большую мидийско-вавилонскую войну и разгром Вавилона Мидией, однако в 593/592 г. до н.э. Навуходоносор совершил вторжение в Элам, разгромил его и союзные ему мидийские контингенты и захватил Сузы (под именем "Арфаксада" кн. Юдифь скрывается, видимо, один из младших мидийских "царей" или царевичей, погибший на этой войне), однако этим и ограничился, а дальнейшее отвлечение Мидии на войну с Лидией (с 591/590 г. до н.э.), а самого Навуходоносора - на новую войну в Палестине (с 590 г. до н.э., при открытом проявлении египетской угрозы вавилонским владениям в Азии на исходе 590-х гг. до н.э.) исключило развитие мидийско-вавилонского конфликта и окончательно привело стороны к новому сближению в 585 г. до н.э. Навуходоносор выступает посредником в мидийско-лидийском примирении (Hdt. I.74), а накануне, во время мидийско-лидийской войны, свои надежды на то, что кто-то разгромит Вавилонию, иудеи возлагали уже не на Мидию, а на Лидию (Иез. 38 - 39 [587 - 585 гг. до н.э.]).

А. С. Десницкий (ИВ РАН) в докладе "Библейский перевод в России XXI века: актуальные модели" дал краткий обзор основных особенностей новейших переводов Библии на русский и другие языки народов Российской Федерации. Автор доклада предложил ряд вопросов ("точек выбора")¹, ответами на которые определяются параметры любого нового перевода. А. С. Десницкий убежден, что оценивать или сравнивать перевод с другими можно, только исходя из

¹ Например: для какой аудитории делается перевод; назначение перевода- литургический, для самостоятельного чтения, комментированный, художественный; самостоятельный перевод или как часть некоего большого проекта (параллельный текст в разных версиях, комментарии, сопроводительные материалы); текстологическая основа для перевода; отношение между различными частями Библии; терминологические решения; уровень риторической и поэтической самостоятельности перевода и т.д.

целей, которые он перед собой ставит. Докладчик отметил, что сравнивать буквальный перевод с "динамическим" бесполезно, они обращены к различным аудиториям и решают разные задачи. Но насколько успешен тот или иной перевод в решении своих задач, насколько последовательно и осознанно применяет он свои методы и приемы, убежден автор доклада, - все это может быть предметом самого серьезного разговора.

Доклад В. П. Андросова (ИВ РАН) посвящался "Хеваджра-тантре"², или тантре "О Алмаз", "О Вспышка Молнии - [мгновение Просветления]" (в переводе с кит. "Великая ваджра сострадания и пустотности"), коренному тексту материнской йоги класса ануттара, передававшемуся Тилопой, Наропой, Майтрипой, Марпой и другими учителями кагью и сакья (сохранившаяся версия тантры, состоящая из двух частей и 750 строф, была известна и комментировалась в Индии уже с VIII в.). Автор доклада отметил, что язык тантры сложен, символичен, в определенном смысле ее содержание зашифровано, будучи тайной для непосвященных. Философско-теоретической основой этой тантры является мадхьямика с положениями о тождестве сансары и нирваны. "Хеваджра-тантра" классифицируется в качестве "материнской" на основании принципов, разработанных индийскими мыслителями, что нашло отражение в "Ваджра-панджара-тантре", одном из культовых текстов Ваджраяны. Судя по всему, это достаточно поздняя тантра или окончательно зафиксированная поздно (не раньше XI в.), поскольку рассматривает Ваджраяну как сложившуюся тантрическую систему, состоящую из четырех отделов, которым соответственно принадлежат все тексты тантр. В. П. Андросов отметил, что хорошо известная ныне четырехчастная система буддийского тантризма была установлена лишь в XI-XII вв. Согласно пояснениям "Ваджра-панджара-тантры", четыре отдела тантрической системы называются тантра деяний, тантра исполнения обетов, тантра йоги и тантра наивысшей йоги. Позднее и тибетские монахи, например Будон, классифицировали "Хеваджра-тантру" как текст наивысшей йоги "материнского" разряда.

Исследование А. И. Мотрохова (Харьковский нац. ун-т им. В. Н. Каразина) "О гадательных практиках в поэтической антологии "Манъёсю"" посвящалось анализу 20 песен первой японской национальной поэтической антологии, в которых упоминаются гадания (по шагам, по стреле, на камешках, по воде, на панцире черепахи и т.д.). Основное внимание А. И. Мотрохов уделил самому известному и распространенному виду гадания - вечернему, лучшим местом для которого был "перекресток восьми десятков дорог", а средством совершения - ритуальное извлечение тама ("дух", "душа") с использованием практики котоагэ ("поднятие слов"), посредством которой заклинанием вызывали духа. Проанализировав песни "Манъёсю", посвященные гадательным практикам, автор доклада пришел к ряду выводов: гадания совершались либо профессиональными гадателями урабэ, либо близкими родственниками самостоятельно; гадание совершали без обращения к некоему божеству или с целью получения откровения от божества или духа. А. И. Мотрохов считает, что содержание соответствующих песен "Манъёсю" отражает реальное состояние гадательных практик, хотя методика проведения многих из них с тех времен была утрачена и остается все еще неизвестной.

С. В. Кулланда (ИВ РАН) выступил с докладом "Понятие váyas- в Ригведе", в котором рассматривал ведийскую лексему, обычно трактуемую как "жизненная сила", в связи с проблемой половозрастной стратификации ранних обществ. По мнению докладчика, в ряде контекстов Ригведы (V, 15.4; VIII, 55.4) словом váyas- обозначаются периоды жизни, восходящие к возрастным классам.

Основной задачей исследования Е. С. Лепеховой (ИВ РАН) "Женские божества в тантрическом японском буддизме как пример синто-буддийского синкретизма" являлось изучение образов Дакини (или Дакинитэн) и Сэйрю Гонгэн, чьи иконография и отождествление одновременно с индуистскими, буддийскими и синтоистскими божествами, по мнению автора доклада, представляют собой характерный пример синто-буддийского синкретизма в Японии XIII-XIV вв. Проследив трансформацию образа Дакини (начиная с буддизма Ваджраяны, раннего китайского тантризма, раннего японского эзотерического буддизма до эзотерического буддизма в Японии XIII в.) и объяснив иконографию образа синтоистской богини Сэйрю Гонгэн (с которой посредством ассоциации с дочерью царя драконов ассоциировалась и Дакини-тэн), Е. С. Лепехова пришла к выводу об отчетливом проявлении индуистского происхождения образов женских божеств тантрического буддизма в Японии. Вместе с тем отмечается в докладе, они были отождествлены

² ""Хеваджра-тантра" - текст и первые комментарии в системе Ваджраяны".

с автохтонными синтоистскими божествами, что говорит о повсеместном развитии синто-буддийского синкретизма в XIII-XV вв.

А. В. Громова (ИСАА МГУ) в докладе "Иоанн Малала о восточной политике римских императоров в III в. (К вопросу об особенностях композиционного решения)" сконцентрировала внимание на методе Малалы (т.е. выборе и определении им значимости отдельных событий), нашедшем отражение в его "Хронографии" (первой дошедшей до нас всемирной хроники). Стержнем описания для III в., с точки зрения автора доклада, являются войны. Однако обращает на себя внимание как красивая легенда о смерти Шапура (от болезни в 270 г.), включенная Малалой в его труд, как считает А. В. Громова, чтобы еще раз возвеличить родную Антиохию (видимо, публике, на которую ориентировался Малала, импонировал мотив, "зеркальный" по отношению к ранящей национальную гордость действительности войн с персами в середине III в.), так и то, что зачастую описание войн не является самоцелью, а служит другим задачам хрониста (например, в сюжете о Нумериане война с персами "встроена" в рассказ о святом Вавиле, не разрешившем императору присутствовать на службе и поплатившемся за то жизнью). Рассмотрев описание Малалой событий III в. на Востоке, А. В. Громова сочла возможным утверждать, что он использует доступный материал так, как считает нужным, отбирая, выбирая, сокращая и корректируя способы обработки в зависимости от стоявших перед ним задач, что может служить примером если не критического анализа, то, как минимум, четко выраженной авторской позиции.

Завершал работу секции доклад Г. В. Шарыгина (ИВ РАН) "К пониманию термина южнобуддийской традиции ariyasacca". Автор предложил свою версию определения традиции южного буддизма как уникального культурного проекта, воплощаемого и поддерживаемого уникальным общественным культурным движением, с ядром, представляющим жестко организованное закрытое сообщество полноправных участников, имеющего широкую мировоззренческую программу культурных преобразований, затрагивающих жизнь общества во всех ее аспектах. Главной целью этого сообщества является радикальное усовершенствование человека как явления природы, характеризующееся обретением покоя, гармонии и внутренней свободы совершенно нового качества, осуществляемое как осознанное воздействие личности на собственный внутренний мир, представления и поведение уникальными методами управления и изменения умственного состояния. Г. В. Шарыгин исходит из того, что ранние буддийские тексты концентрируются на проблеме изменения природы человека, обретения "буддства", становления "Буддой". Учтя новые лексикографические трактовки понятия ariyasacca (в особенности ту, что однажды предложил Руперт Гетин: "четыре реальности"), автор доклада предлагает свой перевод: "четыре действительности". Только на этом пути, по его мнению, можно решить кардинальную проблему знания о раннем буддизме: почему все окружающие Будду понимали умом и прочувствовали сердцем учение о четырех благородных истинах, но не просветлились-пробудились? И почему в наши дни миллиарды образованных людей на Земле прекрасно знают и четыре благородные истины буддизма, и также о том, что все непостоянно, непрестанно изменяется и невечно, но не приблизились ни на шаг к просветлению, но вместе с тем многие встречавшиеся и слушавшие Будду в палийских текстах и многие великие просветленные южной традиции вообще не получали от него наставлений о "благородных истинах" или "непостоянстве" и никогда о них не слышали, но достигали просветления? Г. В. Шарыгин считает, что "благородные истины" это не "положения учения", пункты доктрины, не "высказывания об истинном положении дел", которые нужно узнать, а "опытные удостоверенности просветленных/благородных", открытие, достижение, постижение которых происходит на вневербально-рассудочном опытном интуитивно-непосредственном пути. Это может быть сопоставлено с "интеллектуальным инсайтом" и, главное, "эмоциональным инсайтом" современной глубинной психологии, искомыми опытными событиями, приносящими освобождение от страдания.

Не менее интересной была работа третьей секции, на которой были сделаны шесть докладов.

В. Б. Ковалевская (ИА РАН) в докладе "Колесницы и всадники Ассирии IX-VII вв. до н.э. (статистический анализ)", проанализировав статистику изображений на ассирийских рельефах и росписях IX-VII вв. до н.э., рассмотрела соотношение изобразительных черт в иконографии колесниц, колесничих и верховых лошадей, поставила вопрос о времени появления первых всадников, проанализировала изменения в конском снаряжении, посадке, способах управления конем и участия в военных действиях на протяжении двух с половиной веков (от начала IX до последней трети VII в. до н.э.). Автором доклада были созданы две базы данных на выборке из

66 изображений колесничных и верховых коней и списке из 76 основных признаков для колесничных лошадей и колесниц и из 61 - для верховых лошадей и всадников. В. Б. Ковалевской удалось построить и статистически обосновать уникальную по своей полноте схему изменения снаряжения (конструкция уздечки, изменения псалий, ремней оголовья, седла-попоны, посадки всадника и постепенного совершенствования способов управления верховым конем) колесничных и верховых коней.

Н. М. Никулина (МГУ) выступала с докладом ""Дворцовый стиль" в монументальной и вазовой живописи минойского Крита", посвященным завершающему этапу жизни критских дворцов, минойской державы и минойского искусства, продолжавшемуся примерно с середины XVI до середины XV в. до н.э. и являвшемуся и временем безусловного процветания и одновременно периодом начинавшегося ослабления минойской морской державы. Н. М. Никулина считает, что в искусстве не может быть четко выявленных границ и прямого отображения всей сложности исторических ситуаций, но изменения, происходящие в обществе и его духовной жизни, так или иначе отражаются в художественном стиле своего времени, в сюжетике и формальных особенностях его произведений. Особенно сложными и противоречивыми автор доклада считает художественные стили, связанные с поздними, завершающими, переходными историческими периодами. "Дворцовый стиль" - наглядный тому пример. По мнению Н. М. Никулиной, некоторые исследователи несправедливо считают его менее интересным в художественном отношении, чем стили предшествующих периодов критского искусства: число памятников "дворцового стиля" превышает численность памятников не только времени Старых дворцов, но и времени первого периода Новых дворцов; круг произведений "дворцового стиля" дает широкое представление сразу обо всех видах критского художественного ремесла, о разных видах этого искусства; признаки же изменений стиля в сторону большей условности наблюдаются лишь во второй половине названного периода. Автор доклада считает, что именно в монументальных настенных и вазописных изображениях особенно наглядно прослеживаются процессы, протекавшие в художественной жизни Крита и островов в рассматриваемый период: появление новых сюжетов в критских росписях (прежде всего сцен культовых церемоний) и возврат к более старым (нежели "натурного стиля") мотивам в вазописи, а как следствие - отказ от импрессионистических эффектов "натурного стиля", от фиксации момента, главное - передача действия во времени и пространстве (появляются сложные ракурсы, увеличивается динамичность изображений, нет кадрированности, фон становится декоративной плоскостью, цветовые решения контрастны). Н. М. Никулина сравнила перемены, происшедшие в монументальной критской живописи "дворцового стиля", с переходом от импрессионизма к постимпрессионизму в живописи Нового времени.

М. Н. Тюрин (ИВ РАН) в докладе "К вопросу об интерпретации неординарных сооружений памятников мюрейбитской культурной общности периода PPNA" рассматривал археологический материал, обнаруженный в Халлан Чеми, Телль Мюрейбит и Жерф эль Ахмар в плане эволюции культа и социальной структуры оставившей их общности людей. Наиболее ранним автор доклада считает памятник Халлан Чеми, интерьеры общественных зданий которого наводят на мысль о том, что собиравшиеся в них люди могли иметь определенную власть и особый статус по отношению к другим сородичам, но не между собой. Для Жерф эль Ахмар М. Н. Тюрин предполагает "ранжированность" общества, о чем, на его взгляд, свидетельствуют обнаруженные здесь следы человеческих жертвоприношений (жертва должна была иметь или очень низкий, или достаточно высокий социальный статус). В Телль Мюрейбит, отмечается в докладе, явно прослеживается эволюция культа (в общественных зданиях отсутствуют человеческие останки, но обнаружены антропоморфные статуэтки, очевидно замещавшие собой человека при жертвоприношении). Главная особенность исследованных в докладе неординарных построек - принесение их в жертву после периода функционирования в качестве места собрания и концентрации престижных ресурсов. М. Н. Тюрин предположил, что как возведение, так и принесение здания в жертву осуществлялось большим коллективом и имело важнейшее значение для всей группы.

А. Д. Никитина (МИЭП) выступала с докладом "Указ о "справедливости"  царя Аммицадуки и его роль в развитии публичного права в Вавилонии 2-го тыс. до н.э.". Объяснив нюансы значения термина  докладчик посвятила выступление источникам, содержащим в своих названиях вышеуказванный термин, но обделенным вниманием отечественных историков: указам царей I Вавилонской династии, среди которых наиболее полно сохранился указ второго года правления Аммицадуки (самая полная его копия, составленная Ф. Р. Краусом из двух

фрагментов, была разделена им же по смысловому контексту на 20 параграфов). В результате детального изучения различных копий указа можно прийти, считает автор доклада, к следующим выводам: перед нами важнейший документ публичного права, являющийся преемником знаменитых законов Хаммурапи, в том числе и по структуре документа ("по ассоциации"); указы, издававшиеся значительно чаще, чем законы, позволяли быстрее и адекватнее отвечать на правовые запросы общества, что, однако, не могло остановить процессы разрушения общины и превращения общинной земли в частную.

Е. Г. Вырщиков (ИВ РАН) посвятил свое выступление³ "близнечному культу" - одной из черт религии в культуре Чатал-Хююк, относящейся к числу универсалий для племен и народов, как сохраняющих древнеземледельческий уклад (или его пережитки), так и вовсе не перешедших к производящему хозяйству. Под "близнечным культом" и соответствующими ему "близнечными мифами" автор доклада понимает мифы о чудесных существах, представляемых в виде близнецов и часто выступающих в качестве родоначальников племени или культурных героев⁴. Очевидными указаниями на существование близнечного культа в святилищах Чатал-Хююка Е. Г. Вырщиков считает рельефные изображения пар зооантропоморфных божеств (далее ЗАБ) в характерной Ш-образной позе ("богини" в интерпретации Дж. Мелларта), пар леопардов и медведицы. Специальное внимание было уделено в докладе скульптурным головам быков, часто сопровождающим как близнечную пару, так и ЗАБ в отдельности. По мнению докладчика, бык в Чатал-Хююке - символ мужского начала. Автору доклада кажется спорной практически общепринятая сегодня точка зрения, согласно которой ЗАБ изображается рожающей быка. По его мнению, ЗАБ рожает барана, близнечная же пара (идентична образам ЗАБ, леопарда и, возможно, медведя, которые, в свою очередь, тесно связаны с женским божеством) противопоставляется быку по оппозициям женское-мужское; верх-низ.

Завершал работу секции доклад Г. Ю. Колгановой (ИВ РАН) ""Временной вектор и пространственная сеть координат" в свете данных диалектных различий аккадского языка". В докладе была предложена критическая оценка выводов известного отечественного ассириолога И. С. Клочкова, к которым он пришел, изучая проблему восприятия времени вавилонянами⁵. Опираясь на данные экспериментальной психологии последних лет, Г. Ю. Колганова попыталась продемонстрировать отсутствие принципиальных концептуальных отличий в восприятии времени вавилонянами. В докладе отмечалось, что соположение понятий "прошлое" - "то, что впереди" / "будущее" - "то, что позади" является стандартным в пространственно-временных метафорах, обнаруживаемых в самых разных языках (начиная от древнеегипетского и заканчивая современным русским), однако, почему язык работает таким образом, до сих пор остается непонятным. Что действительно является важным, с точки зрения автора доклада, но еще не получило должного осмысления, так это общеаккадские лексемы, узус которых характеризуется семантическими особенностями в зависимости от диалектной принадлежности. В качестве примера рассматривалось отсутствие пересечения значений одной и той же общеаккадской лексемы, связанной с представлениями о прошлом, в староассирийском и старовавилонском диалектах⁶. В докладе было также отмечено, что основной временной план текстов, написанных по-аккадски, - план прошлого, а главная оппозиция - не "прошлое-будущее", а "прошлое-настоящее". План будущего (и с грамматической, и с лексической точек зрения) отмечается сравнительно редко.

В целом работа конференции продемонстрировала высокий уровень докладов и чрезвычайную актуальность обсуждаемых в них проблем истории и культуры Древнего Востока. Посвящая конференцию памяти Г. М. Бонгард-Левина, ее организаторы сознательно стремились охватить максимально широкий спектр современных востоковедных дисциплин, отдавая тем самым дань его научным интересам, простиравшимся на самые разные отрасли востоковедения.

³ "Близнечный культ в культуре Чатал-Хююк".

⁴ Иванов Вяч. Вс. Близнечные мифы // Мифы народов мира. М., 1980.

⁵ В частности, И. С. Клочков считал время вавилонян неоднородным, его отличительной чертой называл линейность, а также обозначил связи между направлением в пространстве и временем: "прошлое" - "то, что впереди", "будущее" - "то, что позади"; при помещении временного вектора в пространственную сеть координат "прошлое" соотносится с понятием "восток" и через него с понятием "верх", а "будущее" связывается со значением "запад" и соответственно "низ" (Клочков И. С. Духовная культура Вавилонии: человек, судьба, время. М., 1983, с. 21, 162 - 163).

⁶ Старовавилонское panā'um "находиться, идти впереди" в староассирийском означает "обращаться, поворачиваться".

Permanent link to this publication: