Вышел в свет четвертый том "Энциклопедии духовной культуры Китая", издание которой осуществляется Институтом Дальнего Востока Российской академии наук под научным руководством его директора академика М. Л. Титаренко. Авторами разделов являются видные российские китаеведы - академик С. Л. Тихвинский, В. А. Вельгус, Л. М. Гудошников, Б. Г. Доронин, Ю. Л. Кроль, Е. И. Кычанов, Н. Л. Мамаева, А. С. Мартынов, О. Е. Непомнин, Л. С. Переломов, И. Ф. Попова, В. М. Рыбаков, Г. Я. Смолин, В. К. Усов, А. Н. Хохлов и др. Первый том данной "Энциклопедии" (2006 г.) посвящен философии Китая; второй (2007 г.) - мифологии и религии, третий (2008 г.) - литературе, языку и письменности.

Том четвертый состоит из двух больших разделов - тематического и словарного. Он содержит большое количество важных сведений о формировании и сущности исторического сознания в Китае, доктрине китайской нации, историческом времени, жанрах, видах и школах традиционной историографии, этапах развития исторической мысли. "Одна из основных базовых ценностей китайской цивилизации, сформировавшей менталитет нации, - относительно высокий уровень исторического самосознания, знание истории своей страны, что является прочной духовной основой самоидентичности китайского народа", - отмечено в предисловии (с. 14). Имена великих китайских историков Сыма Цяня, Бань Гу, Сыма Гуана и др. составляют гордость китайской науки. Одной из традиций китайской историографии является написание династийных историй. За 20 с лишним веков существования китайской империи было создано 24 династийных истории. Придворные ученые-историки истолковывали исторические события всегда в соответствии с интересами правящей династии и с конфуцианской доктриной: "Это определяло как официальный статус историописания, так и проблематику... Методология государственного историописания, его ценностные ориентиры, понятийный аппарат в значительной мере были связаны с государственной доктриной империи и соотнесены с ней" (с. 33).

По мнению авторов тома, историографическая традиция, существовавшая в Китае многие столетия, не утратила своего значения. И в XXI в. в стремлении "поставить древность на службу современности" авторами трудов по национальной истории "особое внимание уделяется жизни китайского государства... деятельности монархов и государственных мужей, национальным героям" (с. 39). Приобщение китайцев к национальной истории, целенаправленное и искусное формирование исторической памяти средствами радио и телевидения являются важными условиями успешного решения задач модернизации страны, построения социализма с китайской спецификой.

Вместе с тем в разделе, посвященном исторической мысли Китая в XX - начале XXI в., значительное внимание уделено марксистской исторической школе, одним из основателей которой был Го Можо (труды ряда ее представителей переведены на русский язык). В ходе дискуссий, состояв-

Буров Владилен Георгиевич - доктор философских наук, профессор Московского городского педагогического университета.

шихся до и после образования Китайской Народной Республики, происходило становление современных представлений о различных этапах развития китайского общества, узловых моментах истории Китая, о периодизации его древней истории, азиатском способе производства, системе землевладения, крестьянских войнах, о причинах длительности феодализма и о зарождении капитализма в Китае, множественности путей исторического развития, о функциях исторической науки, роли личности в истории и др. Созданная после 1949 г. марксистская система резко отличалась от традиционной историографии. В силу существовавших тогда условий в китайской исторической науке большое влияние приобрели догматизм, "левизна", формализм и упрощенчество (с. 71 - 73).

После завершения "культурной революции" общий климат в науке изменился - стало поощряться творческое обсуждение научных проблем, свободное высказывание мнений, о чем свидетельствуют материалы дискуссий о марксизме, реформах и стратегии развития, содержательной стороне конфуцианства и его роли в современном обществе и др. (с. 79 - 84, 87 - 103). При этом практика модернизации с ее политикой "реформ и открытости" опережала теоретические представления о современном марксизме; были поставлены под сомнение многие казавшиеся незыблемыми универсальные марксистские принципы, в частности, о всеобщем обобществлении при социализме и, соответственно, о недопустимости рыночных отношений и существования капиталистических элементов. Возникшую угрозу для монопольного положения марксизма КПК преодолела, выдвинув идею "социализма с китайской спецификой", которая была объявлена дальнейшим развитием марксизма. В итоге "как западный костюм не изменил китайских лиц, так и понятия "социализм" и "коммунизм" не изменили лица китайской цивилизации. Китай надел фрак потому, что без него не пускали на бал, даваемый Западом, но всегда готов его сменить, как только бал закончится" (с. 94). В новой концепции нашлось место и для капиталистов, стыдливо называемых предпринимателями, ибо теперь главным становилось не отношение к собственности, а согласие с установками КПК на строительство "социализма с китайской спецификой". Ныне допущена необыкновенная широта взглядов, китайские историки хорошо знакомы с последними достижениями мировой исторической мысли, они участвуют в международных конференциях и симпозиумах в различных странах и организуют их в своей стране. В настоящее время китайские обществоведы, не только историки, могут обсуждать любые проблемы и в любом ракурсе, единственное, что им запрещено - подвергать сомнению "четыре основных принципа": курс на строительство социализма, демократическую диктатуру народа, руководящую роль Компартии и господствующее положение марксизма в идеологии.

Характерна эволюция взглядов руководителей КПК, и прежде всего Мао Цзэдуна. В конце 1930-х годов он выдвинул новаторскую для того времени "теорию новой демократии", в духе "китаизированного марксизма" обосновывавшую уничтожение феодального землевладения и передачу земли крестьянам в частную собственность, ликвидацию бюрократического и компрадорского капитала, а также ограничение крупного национального капитала; в политической области - объединение вокруг КПК широких социально-политических сил, включая не только мелкую, но и среднюю национальную буржуазию, то есть речь шла о создании государства, опирающегося на союз рабочих, крестьян и буржуазии. Китайская специфика усматривалась в том, что задачей революции на ее первом этапе является не борьба за социализм, а ликвидация феодального и империалистического гнета и объединение вокруг этой цели широких народных масс.

Теория "новой демократии", как показывает Д. А. Смирнов, во многом была сходна с учением о "государственном социализме" Сунь Ятсена (с. 298). В период идеологических споров между КПСС и КПК 1960 - 1970-х годов Мао Цзэдуна обвиняли именно за мелкобуржуазный уклон. Однако лозунг "новой демократии" и соответствующая политика со всеми внесенными в нее коррективами позволили объединить вокруг Компартии Китая широкие социально-политические силы, в первую очередь крестьянство, что и привело к победе над Гоминьданом в 1949 г.; началась "модернизация Китая на социалистической основе" (с. 307). Впоследствии взгляды Мао Цзэдуна эволюционировали в сторону догматизма и вульгарной социологии. Политико-идеологические кампании 1949- 1976 гг. по перевоспитанию интеллигенции и против правых элементов сопровождались насаждением идеологических штампов в духе личных указаний Мао Цзэдуна; несогласным с такими установками приклеивали ярлыки "антинародный" и "антипартийный", их прорабатывали на собраниях, заставляли выступать с самокритикой, арестовывали. Известный писатель и литературовед Ху Фэн просидел в тюрьме 24 года за выступление против упрощенного понимания принципа "социалистического реализма" (с. 316 - 319). Один из китайских интеллигентов, прошедший все стадии "критики и перевоспитания", признавался: "Вы не можете представить себе, какими убийственными могут быть самокритика и групповые собрания. Каждый в моем учреждении, начиная с мальчика-рассыльного и уборщицы, может говорить мне, насколько я буржуазен, критиковать мои личные привычки, мою семейную жизнь, мое интеллектуальное невежество, то, как я провожу свой досуг,

даже мое молчание. Я должен сидеть и выслушивать. Некоторые предпочитают покончить с собой, чем выносить это" (с. 325). И действительно во время всех этих кампаний многие заканчивали свою жизнь самоубийством.

Кульминацией идеологических кампаний стала "великая пролетарская культурная революция" (1966 - 1976 гг.), которая сегодня официально оценивается в Китае как "десять лет беспорядков (бедствий, смуты)". Как пишет В. К. Усов, Мао Цзэдун развернул ее с целью не допустить в стране "реставрации капитализма", искоренить влияние ревизионизма за пределами страны, в первую очередь советского (с. 331). "Культурная революция" имела трагические последствия для всего китайского общества. Бесчинствующие хунвэйбины только в Пекине за один месяц 1966 г. убили 1722 человека, из 6843 исторических и культурных памятников Пекина разрушению подверглось 4922, изгнанию из городов - почти 400 тыс. "черных бандитов" (с. 347). Всего же от репрессий в этот период пострадали 8 - 10 млн. человек (с. 695).

Новый этап в развитии теории социализма с китайской спецификой был связан с "теорией Дэн Сяопина". Согласно ей, Китай находится и еще долгие десятилетия будет находиться на начальной стадии строительства социализма. Власть допускает сосуществование государственной и частной собственности, охраняет право частных капиталистов заниматься своим бизнесом, иностранному капиталу дано право создавать на территории Китая свои предприятия, для него создаются специальные зоны с льготным налогообложением. В настоящее время в Китае действуют тысячи иностранных компаний, многие из них являются всемирно известными. Достигнутые за 30 лет позитивные результаты "теории Дэн Сяопина" налицо - страна вышла на третье место в мире по объему ВВП после США и Японии. Последующие руководителя КПК Цзян Цзэминь и Ху Цзиньтао, отталкиваясь от "теории Дэн Сяопина", выступили со своими концепциями, которые являются как бы ее продолжением и дальнейшим развитием. Третье поколение китайских руководителей во главе с Цзян Цзэмином (первое поколение олицетворял Мао Цзэдун, второе - Дэн Сяопин) выдвинуло концепцию "тройного представительства" ("саныэ дайбяо"), согласно которой компартия представляет интересы развития передовых производительных сил, передовой китайской культуры, коренные интересы самых широких слоев китайского населения; теперь компартия считает себя партией не только рабочего класса, крестьянства и интеллигенции, но и "новых социальных элементов", то есть предпринимателей, владеющих частной собственностью. По словам Цзян Цзэмина, не имущественное положение является определяющим в оценке людей, а идейно-политическое содержание и результаты их деятельности, вклад людей в строительство социализма. Широкое распространение в партийной пропаганде получает лозунг "юйши цзюцзинь" - "идти в ногу со временем".

Четвертому поколению во главе с Ху Цзиньтао принадлежит авторство "концепции научного развития" ("кэсюэ фачжань гуань") с лозунгом "строительства гармоничного социалистического общества". Согласно этой концепции, общество должно развиваться комплексно, во взаимосвязи всех его элементов, а не только экономика и те или иные отдельные районы (ранее упор делался на развитие приморских, восточных и южных районов).

Руководящей политической силой материковой части страны с 1927 по 1949 г. являлась Национальная партия Китая-Гоминьдан. Создание ее неразрывно связано с именем Сунь Ятсена (1866- 1925), выдвинувшего знаменитые "три народных принципа". Первый из них "национализм" - ликвидация маньчжурской династии и установление китайской государственности; позднее этот принцип стал интерпретироваться как сплочение нации для борьбы с империалистами и китайскими милитаристами за объединение страны; "народовластие" первоначально означало свержение "монархического строя" и установление демократического республиканского строя, в последующем под ним стало пониматься политическое устройство, основанное на всеобщем избирательном праве и разделении властей. При этом к характерным для западной демократии исполнительной, законодательной и судебной властям Сунь Ятсен предлагал еще две, идущие из китайской политической традиции, - экзаменационную и контрольную. (Интересно отметить, что две последние существуют в настоящее время на Тайване.) Наконец, "народовластие" предполагало обеспечение социальной справедливости, главным образом, уравнение прав на землю. В отличие от установок коммунистов этот принцип означал не прямую конфискацию земли у помещиков, а ее выкуп, поскольку Сунь Ятсен был противником классовой борьбы. Положительным моментом в освещении авторами тома воззрений Сунь Ятсена представляется стремление не обходить острые углы и писать не только о его заслугах, но и о просчетах и слабостях. В частности, его взгляд на китайскую нацию отличался изрядным шовинизмом, поскольку фактически предлагалась ассимиляция ханьцами (собственно китайцами) всех неханьских народов Китая (с. 22 - 24). После смерти Сунь Ятсена в 1925 г. Гоминьдан под руководством Чан Кайши прошел сложный исторический путь, в книге приведены малоизвестные факты об аграрной политике Гоминьдана, но отсутствует внят-

ное объяснение поражения Национальной партии в вооруженном противостоянии с Компартией. Лишь вскользь упоминается о коррупции и взяточничестве, охвативших Гоминьдан сверху донизу еще в 1930-х годах, что, собственно, и привело его к политическому краху на материке и вынужденному бегству на Тайвань. На острове эта старейшая китайская политическая партия пережила несколько периодов взлета и падения. В первые тридцать лет, до конца 1980-х годов, Гоминьдан провел крупные реформы, что позволило Тайваню стать одним из "азиатских тигров". Залогом успеха этих реформ, осуществленных Чан Кайши (а затем и его сыном Цзян Цинго) на острове, послужило то, что он сумел извлечь уроки из своих ошибок, допущенных им в годы его правления на материке.

С 1949 г. до 2000 г. Гоминьдан был правящей партией на Тайване, пока не проиграл выборы Демократической прогрессивной партии (ДПП). Причины поражения заключались в том, что постепенно в партии проявились те же "болезни", что были характерны для нее на материке, - коррупция, взяточничество, фракционная борьба, сращивание с преступным миром и олигархией, это привело к сужению ее социальной базы (с. 282 - 283).

Однако после восьмилетнего нахождения в оппозиции Гоминьдан сумел вернуться к власти. Продолжая курс на торгово-экономическое и культурное сотрудничество с материком, начатый его политическим оппонентом ДПП, он впервые за многие десятилетия после 1949 г. установил политические контакты с КПК.

Большое внимание уделяется нормам традиционной политической и правовой культуры Китая, ибо и ныне, при руководящей роли коммунистической партии древние и средневековые представления, видоизменившись, продолжают существовать. Интересно рассуждает Л. С. Переломов, анализируя институт "политика-история": "Одна из характерных черт китайской политической культуры - тесная связь политики с историей. Вместе они образуют своеобразный институт, самостоятельную политическую традицию... При анализе политической истории страны, особенно периода КНР с конца 50-х годов, можно вскрыть любопытную закономерность. В периоды относительной стабилизации власти, компромисса или временной консолидации различных группировок сфера действия "истории" в политической традиции "политика-история" сужается и ограничивается, как правило, высшими правительственными кругами (теоретические разработки в произведениях и выступлениях руководителей государства). В периоды же кризиса власти, острого противоборства в ее высшем эшелоне (что распространяется на весь управленческий аппарат, а затем и на население страны) сфера действия "истории" расширяется. В кризисные периоды "история" в институте "политика-история" заполняет "политику" на 70%, а иногда, как это было в период кампании "критика Линь Бяо - Конфуция" (1973 - 1974 гг.), и на все 100%" (с. 110).

Традиции политической культуры китайского общества неразрывно связаны с конфуцианством. Введенные Конфуцием понятия "благородный муж" ("цзюнь-цзы") и "маленький низкий человек" ("сяо-жэнь"), пишет Л. С. Переломов, "на долгие столетия определили не только параметры развития политической культуры, но и судьбы его духовной культуры" (с. 117). "Благородный муж", в отличие от "маленького низкого человека", является носителем таких качеств как "человеколюбие" и "образованность". В образе "благородного мужа" Конфуций выразил свое понимание идеальной личности. Эта личность служила у китайских мыслителей эталоном поведения политического деятеля. Антиподом конфуцианства в традиционной политической культуре служил легизм, добродетельному управлению гуманного государя предпочитавший систему единых для всех подданных строгих законов. В конечном счете в этом противостоянии победило конфуцианство, однако оно приняло в себя отдельные элементы легизма, в частности идею о целесообразности использования законов, насилия для поддержания в обществе социальной стабильности.

Канонизированное конфуцианское учение составляло содержание традиционной (с XII-III вв. до н.э.) экзаменационной системы при отборе чиновников на государственные должности. Достоинство данной системы на определенном историческом этапе китайского общества состояло в том, что получали шансы талантливые деятели из неаристократических слоев. Позднее китайская экзаменационная система, по мнению авторов тома, послужила прообразом аналогичных систем в Британской империи, США и ряде других стран. "Таким образом, именно Китай внес в мировую политическую культуру и в систему административного управления как само понятие, так и разработанную практику экзаменов для зачисления чиновников на государственную службу" (с. 154). В настоящее время в Китайской Народной Республике система экзаменов существует; естественно, однако, что обязательными предметами на них являются не конфуцианские каноны (хотя в последние годы внимание к ним возросло), а основы экономики, компьютерная грамотность, английский язык и нормативный китайский язык (путунхуа).

Представляет интерес и описание традиционной доктрины внешней политики Китая, согласно которой весь мир делится на две части - Срединное государство, то есть зона высокой цивилиза-

ции, и "варварская периферия", то есть зона дикости и отсталости; "иноземцы по сравнению с китайцами изначально считались ущербными" (с. 161). Лишь с крушением империи в 1911 г. в Китае стали переходить к современным принципам международных отношений (с. 161 - 168).

Подробно описываются основные положения традиционного права в XX в., включая уголовное право, брачное и семейное законодательство, право собственности и административное право. Особенность традиционного китайского права состояла в том, что "закон не защищал право индивидуума (групп индивидуумов) против другого индивидуума (групп индивидуумов)" (с. 387). Правосубъектность рассматривалась под углом зрения принадлежности к определенному сословию, высшие слои общества обладали системой привилегий, которые избавляли их от весьма суровых (вплоть до обезглавливания и разрезания на куски) мер наказания, предусмотренных уголовными законами. В истории китайского права XX в. авторы тома выделяют правовые системы Китайской Республики (1918 - 1949 гг.) и Китайской Народной Республики (после 1949 г.). По мнению Л. М. Гудошникова, в период существования Китайской Республики законодательство было довольно подробным во всех отраслях (конституционное, гражданское, гражданско-процессуальное, уголовное, уголовно-процессуальное, административное право), однако реализовать его оказалось невозможным из-за раздробленности страны (с. 122).

В первые тридцать лет существования КНР для жизни китайского общества во многом был характерен правовой нигилизм, отсутствовали Уголовный и Гражданский кодексы, законы о труде, землепользовании и др., отсутствовала независимость судов и прокуратуры. В практике судопроизводства господствовала революционная целесообразность. Во времена "культурной революции" перестали существовать любые нормативные положения, восторжествовала практика грубого насилия. Вместо нормального судебного разбирательства стали проводиться массовые судилища с участием десятков тысяч зрителей; "для подобных судилищ было характерно выставление подставных свидетельств, составление обвинительных заключений на основе ложных доносов или показаний обвиняемых, получаемых под пыткой, унижение человеческого достоинства подсудимых перед вынесением и исполнением приговора, глумление над трупами казненных" (с. 430).

После провозглашения "политики реформ и открытости", в 1978 г. была введена в действие новая Конституция страны (прежняя была принята в 1954 г.). В 1999 г. в нее была внесена серия поправок, рассчитанных на лревращение Китая в "социалистическое правовое государство". В 1980-е годы были приняты многие кодексы и нормативные акты, которые в основе продолжают действовать до сих пор. "При этом сложилась двухуровневая система источников гражданско-правового регулирования, применяемых в общегосударственном масштабе" (с. 432). Поскольку многие правовые акты общего характера "обрастали" подзаконными положениями о порядке их применения, было введено значительное количество нормативных актов об охране окружающей среды, в том числе Лесной кодекс, Водный кодекс, закон об охране диких животных и т.п.

Серьезные изменения претерпело законодательство страны в связи с вступлением страны в 2001 г. в ВТО, в частности, закон о смешанных предприятиях. Подытоживая рассмотрение законотворческой деятельности китайского государства, Гудошников называет ее "весьма позитивным фактором общественного развития. Однако, - продолжает он, - обеспечение действия права... непростая задача. Она тесно связана со всем ходом развития страны, преодолением экономической и культурной отсталости, распространением образования, преодолением пережитков прошлого" (с. 435). Подробно описаны политические институты современного Китая: Всекитайское собрание народных представителей (парламент) и Народный политический консультативный совет (организационная форма Единого фронта, объединяющего под руководством компартии все существующие в КНР политические партии и общественные организации).

В Словарном разделе тома представлены персоналии (более ста), статьи об исторических памятниках, общественных движениях и организациях, причем о большинстве из них - впервые. Авторами многих статей являются представители петербургской школы китаеведения, которая всегда была сильна традиционным изучением древней и средневековой истории Китая. Статьи словарного раздела написаны на основе новейших материалов.

Как и предыдущие, четвертый том содержит обширный справочный раздел об источниках, подробную библиографию, перечень династийных историй с указанием их авторов и времени составления, хронологические таблицы, фамилии всех высших руководителей КНР и КПК, список политических партий, существующих в КНР и на Тайване, подробные указатели имен, терминов и названий, а также произведений, собраний сочинений, книжных серий и периодических изданий, упоминаемых в томе, все они снабжены иероглифическими обозначениями, в томе много цветных иллюстраций.

Конечно, при подготовке первого в российской исторической науке энциклопедического труда по истории, политике, идеологии и праву Китая было трудно избежать недостатков. Вызывает сожаление отсутствие в общем разделе хотя бы краткого очерка по истории Китая с периодизацией не только по династиям, но и по крупным социально-экономическим сдвигам, с характеристикой таких переломных событий, как опиумные войны, тайпинское движение, движение за реформу, движение ихэтуань, движение за новую культуру и т.п. Наличие подобного очерка придало бы системный, структурообразующий характер всему общему разделу, сделало бы более понятным включение в словарный раздел тех или иных персоналий.

При всем богатстве персоналий, включенных в том, в их числе не оказались такие видные современные китайские ученые как Жэнь Цзиюй, Люй Чжэньюй, Тан Юнтун, Цай Шаньсы, Чжан Яньвэнь (более известные, чем имена включенных в том Ду Чжэншэна, Дэн Чжичэна, Люй Сымяня, Тан Чанжу, Хэ Цзиюаня, Чжоу Иляня и др.). Нет статьи о Чэнь Тяньхуа (1875 - 1905), видном деятеле революционного движения на рубеже XIX-XX вв., идеи которого оказали большое влияние на формирование мировоззрение молодого Мао Цзэдуна. Следовало дать краткие статьи о современных китайских политических деятелях, возглавлявших правительство и ВСНП, а также обо всех маршалах (в истории КНР их было всего десять, в томе даны биографии лишь четырех из них). В статье о Ли Да ничего не говорится о его работах 1920-х годов по социологии, где был изложен марксистский взгляд на нее (с. 524). Отсутствует унификация понятия "саньгэ дайбяо". В одних случаях оно дается как "три представительства", а в других "тройное представительство", последнее, на наш взгляд, более приемлемо.

Содержащийся в томе материал относительно дискуссии о практике как критерии истины (с. 85 - 87) не имеет к ней никакого отношения. Прежде всего, и это самое главное, данное понятие, которое по-китайски звучит как "чжэньли шицзянь вэйиды бяочжунь", подменяется другим - "шиши цюши", которое означает "реалистический подход". Последнее понятие часто используется при описании и теоретического наследия Мао Цзэдуна, и идеологии нынешнего руководства КПК. Оно действительно связано с признанием "практики как единственного критерия истины" (заметим кстати, что автор статьи А. В. Аллеберт опускает слово "единственный", хотя оно несет важную содержательную нагрузку), но все же это разные понятия. Цель кампании, а не дискуссии, ибо в ней участвовали миллионы людей - от студентов до профессоров, от рядовых чиновников до крупных руководителей, развернутой в 1977 - 1978 гг., состояла в том, чтобы освободиться от пут догматического мышления, характерного для КПК в первые тридцать лет существования КНР, и обосновать переход к концепции "социализма с китайской спецификой". В ходе кампании насаждалось признание того, что единственным критерием истинности любого теоретического положения, кто бы его ни выдвигал, является практика. Дэн Сяопину и его коллегам необходимо было оправдать свой отход от постулатов Мао Цзэдуна, что ранее считалось невозможным, а также и от считавшихся обязательными для марксистов всего мира принципов социалистического строительства.

Возникает сомнение в необходимости специальной статьи о троцкизме в Китае (с. 645 - 649), этому материалу место - в статье о КПК. Следовало бы дать хотя бы краткое изложение положений Конституций 1954 и 1978 годов.

Иногда нет меры в изложении бытовых подробностей в биографиях (упоминание о приезде жены Ли Лисяня в Китай, с. 530, об отношениях Мао Цзэдуна с третьей женой, с. 569; в то же время непонятно, кто была его первая жена).

Есть и другие недочеты. Как известно, в Китае не существует ученой степени доктора наук, как в России и Германии, поэтому правильнее было бы писать не доктор юридических наук, а доктор права (см. с. 599), не доктор экономических наук, а доктор экономики (с. 526).

Не следовало называть "москвичами" (с. 459) китайских коммунистов, учившихся в партийных учебных заведениях ВКП(б) или работавших в Коминтерне, вернее писать об "учившихся в Москве". В библиографию к статье "Мао Цзэдун" не следовало бы включать книгу Юн Чжан и Д. Холлидэя "Неизвестный Мао", поскольку она не представляет научного интереса (с. 575). Недостает хотя бы краткого описания титулов правителей наследственной аристократии (гун, ван, хоу, бо и т.д.).

Отмеченные недостатки не умаляют достоинств четвертого тома "Энциклопедии духовной культуры Китая" и заслуг лиц, принимавших непосредственное участие в его создании - А. Е. Лукьянова, Л. С. Переломова и В. Н. Усова.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. Г. Буров:

Комментарии: