Монголия, расположенная в центре азиатского материка, представляет особый интерес при изучении проблем первобытной, древней и средневековой истории. Эта скотоводческая страна в течение многих веков сохраняла и развивала своеобразные черты кочевой культуры и быта. В то же время кочевники монгольских степей постоянно контактировали с соседними земледельческими народами и лесными племенами охотников и рыболовов. Через Монголию проходили торговые пути из Средней Азии и Туркестана в Китай и в обратном направлении, а также из Северной Азии и Иранского нагорья. В степях и пустынях Монголии неоднократно зарождались волны переселения племен и народов, приводившие к резкому изменению экономической и политической карты Азии, а порою и не только Азии. Поэтому не удивительно, что эта некогда "таинственная" страна, ее культура и история привлекали внимание ученых разных стран. Приоритет в систематическом исследовании Центральной Азии принадлежит русским путешественникам. Сегодняшние успехи в изучении археологии, этнографии, географии, биологии и геологии Монголии были бы невозможны без большого труда и истинного подвига нескольких поколений русских ученых, прежде всего Н. М. Пржевальского, Г. Н. Потанина, А. М. Позднеева, М. В. Певцова, Н. М. Ядринцева, В. В. Радлова, П. К. Козлова, В. И. Роборовского, В. А. Обручева, Б. Я. Владимирова, С. А. Козина.

Победа народной революции в Монголии в 1921 г. открыла новый этап в монголоведении. Народное правительство, которому предстояло решать ее общедемократические задачи, организовало Комитет наук МНР, возглавивший научно-исследовательскую работу в стране. Этот новый этап ознаменовался установлением тесных контактов, подлинного сотрудничества советских и монгольских ученых во всех областях, в том числе в изучении древней и средневековой истории Монголии, ярким примером чего может служить Советско-монгольская археолого-этнографическая экспедиция, работавшая в МНР в 1948 - 1949 гг. под руководством чл. -корр. АН СССР С. В. Киселева и проведшая раскопки развалин Хара-Хорина - столицы древнемонгольского государства. Давние и добрые традиции сотрудничества с монгольскими учеными продолжает Советско-монгольская историко-культурная экспедиция, организованная в 1969 году. Ее руководители - акад. А. П. Окладников (СССР) и акад. Ш. Нацагдорж (МНР). Эта экспедиция, равно как совместные экспедиции биологов, геологов и палеонтологов, иллюстрирует прочные связи двух академий наук, бесспорную плодотворность объединенных научных поисков. За 6 лет работы экспедиции в ней приняли участие десятки ученых ряда институтов АН СССР. Успехи последних лет в области монгольской археологии, этнографии, эпиграфики и древней истории страны неразрывно связаны с деятельностью данной экспедиции. Материалы поисков легли в основу многих статей монгольских и советских специалистов, они обобщены в монографических работах, в докладах участников международных конгрессов, проходивших в Улан-Баторе в 1970, 1973 и 1976 годах. Комплексный характер экспедиции с первых дней ее деятельности нацелил различные отряды на исследование некоторых узловых проблем древней и средневековой истории страны.

стр. 132

Одним из ведущих научных направлений в ее работе является изучение каменного века, в первую очередь древнейших стоянок палеолита, что дает возможность определить специфику палеолитических культур Центральной Азии. Хотя первые шаги по изучению местного каменного века были сделаны еще в 20-е годы XX в.¹ , почти все выдвинутые проблемы разрабатывались в целом впервые. В центре внимания палеолитического отряда стояла проблема первоначального заселения Центральной Азии, теснейшим образом связанная с общими вопросами происхождения человека на Земле и освоения им азиатского материка. Вопрос о месте и роли Центральной Азии в этой связи неоднократно ставился на повестку дня и каждый раз не мог быть разрешен из-за отсутствия достаточной информации. Новые открытия стоянок палеолитического человека в Монголии значительно расширили представления ученых о том периоде истории человечества.

Прежде всего следует назвать обнаруженные на востоке страны - в Дариганге ашельские комплексы, которые позволили удревнить первобытную историю Монголии на многие тысячелетия. "Открытие в Центральной Азии культуры нижнего палеолита с характерными рубилами аббевильского или ашельского типа, несравненно более типичными, чем отмечавшиеся различными исследователями "рубила" в Китае (Динь цунь), является фактором столь же неожиданным, как и принципиально важным для выяснения путей развития древнейшей человеческой культуры на азиатском материке"² . Находки древнейших палеолитических орудий в Монголии (от южногобийской зоны до Хубсугула на севере, от Халхин-Гола на востоке и до Алтая на западе) позволяют сделать вывод о том, что в отдаленные доисторические эпохи эта территория представляла собой достаточно плодородный район, население которого передвигалось с места на место в поисках пищи, оставляя повсюду мастерские каменных орудий. О наличии сколько-нибудь стабильных жилищ в Центральной Азии пока не известно, а об освоении пещер может косвенно свидетельствовать знаменитая пещера Хойт-Цинкерийн-агу, стены гротов которой покрыты древнейшими в Центральной Азии рисунками³ .

Одной из характерных черт монгольского палеолита, в отличие от европейского, является большая стабильность техники обработки орудий, устойчивость традиционных форм памятников. Эта неизменность технических приемов на протяжении огромных промежутков времени прослеживается при анализе форм нуклеусов, в устойчивости леваллуаских приемов обработки камня, в наличии своеобразно расколотых галек - "чопперов" (известных также по раскопкам на соседних с Монголией территориях Азии)⁴ . Но, сохраняя и насаждая в течение тысячелетий определенные традиции в производстве каменных орудий, древние племена Центральной Азии неуклонно развивали и совершенствовали эту технику, устанавливали широкие контакты с племенами, обитавшими на столь отдаленных территориях, как Средняя и Южная Азия, Сибирь. Отмечая сходство палеолитических монгольских материалов с материалами из Хаджикентской пещеры (вблизи Ташкента), исследователи пришли к выводу, что уже в те эпохи Монголия являлась одним из древнейших узлов перекрещивания путей и культурных контактов между народами, связывая Среднюю Азию, Сибирь и Маньчжурию; Китай и Индию. Эти факты говорят о том, что изучение центральноазиатского палеолита - задача, выходящая за рамки монгольской истории. Большой удачей можно считать открытие многослойного поселения на р. Орхоне, неподалеку от монастыря Эрдэни-Дзу, в пади Мольтын-ам. Стоянка Мольтын-ам - памятник с культурным слоем до 1,5 метра. Древнейший его слой датируется началом верхнего палеолита, верхние

¹ P. C. Andrews. On the Trail of Ancient Man. N. Y. 1926; см. также: J. Maringer. Contribution to the Prehistory of Mongolia. Stockholm. 1950.

² А. П. Окладников. Новые данные по древней истории Монголии. "Олон услын монголч эрдэмтний II Их хурал". I боть. Улаанбаатар. 1973, стр. 350.

³ См. "Вестник" Академии наук СССР, 1972, N 9, стр. 74.

⁴ А. П. Окладников. Первобытная Монголия. "К вопросу древнейшей истории Монголии". Улан-Батор. 1964, стр. 19.

стр. 133

же слои - эпохой неолита⁵ . Раскопки памятника со столь мощным слоем, позволяющим проследить стратиграфию, уже сам по себе факт в условиях Монголии уникальный, поскольку на большей части ее территории ветер развеивает пески, не давая образоваться культурному слою.

Значительно расширились представления исследователей и о неолитическом периоде Центральной Азии. Если до 1948 г. стоянки этой эпохи были известны только в четырех аймаках (Южногобийском, Восточном, Центральном и Селенгинском)⁶ , то в настоящее время памятники неолита открыты почти во всех аймаках страны. Вызывают интерес развеянные гобийские стоянки. Так, в Баинзаге (Южная Гоби) обнаружены свидетельства примитивного земледелия - каменные зернотерки и песты. Там же найдены сосуды яйцевидной формы с рисунком серого и красноватого цвета. Эти комплексы, сходные с северными забайкальскими, А. П. Окладников отнес к раннему периоду неолита (IV тыс. до н. э.) и впервые выделил ранний и поздний комплексы южногобийского неолита⁷ . Благодаря работам Советско-монгольской экспедиции особенно хорошо представлен восточномонгольский неолит. Здесь следует отметить два наиболее существенных явления. Во-первых, сходство кремневого инвентаря неолитических стоянок Монголии и Северной Азии, на основе чего можно заключить, что неолитическое время в Монголия отмечено если не прямой экспансией таежных племен Северной Азии, то во всяком случае их глубоким влиянием⁸ . Во-вторых, появление зачатков земледелия, открытие поселения с долговременными жилищами (полуземлянки) и древнейших в Монголии погребений (в "сидячей" позе) в Тамцаг Булаке (Восточная Монголия), давшем название тамцагбулакской культуре. Результаты раскопок этого единственного в стране неолитического поселения со стационарными земляными жилищами неоднократно освещались в статьях участников экспедиции.

Открытие в Монголии примитивных земледельческих культур дает возможность по-новому взглянуть на историю земледелия и оседлости в этой стране. Ранние неолитические земледельческие культуры Восточной Монголии значительно отличаются от соседних, китайских культур яншао и луншань. Отличие состоит прежде всего в отсутствии возделывания риса в Монголии. Основным культурным растением Центральной Азии было, по-видимому, просо. Данное предположение кажется тем более вероятным, что там известна и его дикорастущая форма - метельчатое просо. В связи со своеобразием восточномонгольского земледелия не удивительно отсутствие (или очень редкие находки) зернотерок и курантов (конусообразной формы инструмент для растирания ручным способом). Для монгольского неолита характерна пластинчатая техника, уходящая генетически в более ранние, мезолитические культуры. Эти факты говорят о местных корнях монгольского неолита и нацеливают на дальнейшие поиски его истоков.

Широкие и планомерные исследования неолитических памятников раздвинули представления и о культуре, эстетических вкусах и религиозных верованиях людей новокаменного века. О культе предков, вере в загробную жизнь и первобытной символике свидетельствуют погребения, в которых костяки сильно окрашены охрой. О тотемизме и, возможно, культе быка говорит захоронение бычьего черепа. О культе кабана можно судить по костяным изображениям и подвескам, сделанным из кабаньих клыков, которые обнаружены в погребении Норовлин уула⁹ . Данное погребение, бес-

⁵ А. П. Окладников. Новое в изучении древнейших культур Монголии. "Советская этнография", 1962, N 1, стр. 83.

⁶ В. Е. Ларичев, В. В. Волков. Мустьерские и неолитические памятники Южной Гоби (Солонкер сомон, Сулат Хэрх-обо). "Археология и этнография Дальнего Востока". Новосибирск. 1964, стр. 165.

⁷ А. П. Окладников. Новое в изучении древнейших культур Монголии, стр. 89.

⁸ См. "Вестник" Академии наук СССР, 1972, N 9, стр. 75.

⁹ В. В. Волков. Погребение в Норовлин уула (Монголия). "Археология Северной и Центральной Азии". Новосибирск. 1975.

стр. 134

спорно, является наиболее интересным и самым богатым погребением неолитического времени. Оно было открыто в Восточном аймаке в 1972 году. Раскопки вскрыли массу украшений, бус, подвесок в виде сверленых клыков кабана, а также звездчатой формы бляшки и фигурки животных. Найдены ножевидные пластины, двулезвийный костяной кинжал с кремневыми вкладышами.

Одна из интереснейших находок - каменный амулет с выгравированным на нем человеческим лицом. Это - древнейшее антропоморфное изображение. Портрет, несмотря на известный схематизм, очень выразителен и, что особенно любопытно, не может рассматриваться как типично монголоидный. Из глубины пятитысячелетней древности перед нами предстает длинное горбоносое лицо с четко выраженными широкими скулами и большими круглыми глазами. Схематический портрет скорее воспроизводит представителя палеоазиатского населения Центральной Азии и в известной мере напоминает скульптурные портреты древних богов индейцев Америки. Эта параллель не должна показаться невероятной. Быть может, она так лее закономерна, как и сходство погребального обряда неолитических племен Восточной Монголии (покойники сидят с подогнутыми ногами) с сидячими захоронениями в Америке, являющейся "классической" страной сидячих и скорченных погребений ¹⁰ . А для пояснения столь далеких, казалось бы, сравнений можно лишь напомнить о наиболее принятой в настоящее время теории заселения Америки, согласно которой в конце каменного века существовала прямая дорога с азиатского материка через Чукотку и Аляску в Америку. Несмотря на успехи в изучении неолита, многие важные вопросы остались еще не выясненными. Поэтому первоочередной задачей является систематическое исследование открытых экспедицией памятников и проведение раскопок большими площадями. Это поможет суммировать разрозненные данные по первобытной истории МНР.

Вторая проблема, находящаяся в поле зрения экспедиции, - изучение культур бронзового века Монголии, их характера и происхождения. Эпоха бронзы, охватывающая II - начало I тыс. до н. э., долго оставалась наименее исследованным периодом истории страны. Между тем то было время больших социально-экономических перемен и в хозяйственной деятельности, и в идеологии населения Центральной Азии. В позднем бронзовом веке завершается процесс складывания кочевого скотоводческого хозяйства, определившего на многие столетия экономику, быт и культуру населения страны. Именно с этими изменениями связаны такие крупнейшие по размаху и последствиям исторические события, как передвижения кочевых племен в эпоху "великого переселения народов". Исследование бронзового века Монголии начинается с его ранней стадии - энеолита, стоянки которого открыты в гобийских аймаках. Однако затруднения в датировке памятников гобийских зон вследствие нечеткости стратиграфии культурных слоев в этом регионе, да и вообще недостаточная изученность данного периода все еще оставляют много неясных вопросов. Новые археологические материалы позволяют высказать предположение, что корни культур центральноазиатской бронзы следует искать в памятниках позднего неолита, открытых на юге и востоке страны. Можно также говорить о выделении двух зон различных культур в эпоху позднего неолита, когда наметилось четкое разграничение памятников северной (лесной) и южной (гобийской) зон.

Одной из нерешенных остается проблема карасукской культуры, истоки которой прослеживаются много слабее, чем ее традиции, четко проступающие в материальной культуре последующих эпох¹¹ . Тем более значительной становится задача поисков предтечи этой культуры. О случайно найденных в Монголии карасукских предметах, о высоком мастерстве литейщиков и художественном совершенстве карасукских бронз писалось неоднократно. Однако в литературе до сих пор нет единого мнения о проис-

¹⁰ А. П. Окладников. Неолит и бронзовый век Прибайкалья. Ч. II. "Материалы и исследования по археологии". М. -Л. 1950, стр. 314.

¹¹ Э. А. Новгородова. Карасукские традиции в раннескифском монументальном искусстве Монголии. "Древний Восток". М. 1975.

стр. 135

хождении этой культуры, о ее связи с предшествующими. Археологи установили, что карасукская эпоха в Монголии может быть охарактеризована как время зарождения, своеобразного "звериного стиля", проявившегося в украшении многих видов орудий и оружия изображениями голов горных баранов, диких козлов, оленей, тигров, барсов, пантер. В ту же эпоху складывания кочевого скотоводческого хозяйства и утверждения широких контактов с соседними народами появился в Западной Монголии, судя по петроглифам, новый вид транспорта - 2-й 4-колесные колесницы со впряженными в в них 2, 3 и 4-мя конями. Одни ученые полагают, что такого рода повозки возникли в Монголии в III - I вв. до н. э.¹² , другие относят их появление к более раннему, скифо-тагарскому времени¹³ , третьи датируют их концом эпохи бронзы¹⁴ .

Эпоха раннего железного века (1 тыс. до н. э., или скифская эпоха, как принято называть ее в Восточной Европе) является одной из ярчайших страниц древней истории Центральной Азии. Памятников, относящихся к данной эпохе, необычайно много, и они крайне разнообразны: огромные плиточные могильники и каменные курганы, жертвенники и каменные стелы с причудливыми изображениями оленей (получившие поэтому название оленных камней). К этому времени относится основная масса наскальных рисунков, а также обширная коллекция бронзовых изделий, экспонируемых ныне в музеях МНР. Благодаря раскопкам последних лет обнаружены в большом количестве железные предметы и оружие. Изучение этих памятников связано с решением ряда проблем, прежде всего происхождения так называемого скифского "звериного стиля" в искусстве Центральной Азии, а быть может, и культур скифского типа вообще, имевших место вдоль широкого пояса степей Евразии. Находки в Монголии, как и открытия последних лет в соседней Туве, дают возможность предположить, что многие элементы культуры, ставшие отличительной особенностью скифов Причерноморья, раньше появились в Центральной Азии и, по-видимому, оттуда по "великому поясу" степей продвинулись далеко на запад, вплоть до Дуная.

Свежие материалы, проливающие дополнительный свет на памятники раннего железного века, позволяют дать им общую характеристику, наметить ареалы распространения и выяснить основные проблемы древней истории Монголии. Новые данные свидетельствуют, что вышеупомянутые памятники разбросаны по территории МНР очень неравномерно и что многие из них носят следы локального своеобразия. Если для ранних этапов бронзового века констатируется различие в материальной культуре южных (гобийских) областей и северных (лесных) территорий, то в I тыс. до н. э. (время появления и освоения племенами Монголии железа) различия прослеживаются прежде всего между западом и востоком страны. Восточная зона включала Хангайскую горную страну, Хэнтэй и степи Восточной Монголии; западная - горную систему монгольского Алтая и районы, прилегающие к Южной Туве. Граница между ними проходила, видимо, по котловине "Великих озер", рассекающей территорию МНР с севера на юг, где она смыкается с пустынями Южной Гоби.

Основными памятниками восточной зоны в I тыс. до н. э. являются плиточные могилы - прямоугольные оградки, сооруженные из вертикально врытых в землю плоских каменных плит. Такие могилы встречаются здесь повсеместно, они обнаружены и за пределами МНР - в Забайкалье и Прибайкалье. На юге район их распространения глубоко вклинивается в Гоби, достигая, вероятно, границ Северного Тибета, где отмечены памятники, похожие на плиточные оградки. Таким образом, культура плиточных могил охватывает огромные степные пространства Центральной Азии, в том числе

¹² Д. Дорж. Периодизация наскальных изображений Монголии. "Олон улсын монголч эрдэмтний II Их хурал". II боть, стр. 173; N. Secodjav. Mongolia and the Civilisation, "Mongolia", 1973, N 4, p. 25.

¹³ А. П. Окладников. Олень - золотые рога. М. -Л. 1964, стр. 210.

¹⁴ В. В. Волков. Древние колесницы монгольского Алтая. "Монголии эртний тух-соёлын зарим асуудлал". Улаанбаатар. 1972, стр. 87; М. П. Кожин. Гобийская квадрига. "Советская археология", 1968, N 3, стр. 36.

стр. 136

большую часть территории МНР. На всем протяжении она определяется единством погребального обряда (захоронение в каменных ящиках, умершие положены в вытянутом положении на спине, головой на восток) и такими особенностями погребального инвентаря, как сосуды на трех полых ножках - триподы и специфической формы ножи с выемчатыми фигурками людей и животных на рукоятках. Такие формы орудий труда и керамики типичны для культуры плиточных могил, а западнее, в других культурах скифского времени, они не известны. Антропологический материал из плиточных могил невелик, но он довольно однороден и указывает на то, что строители плиточных оградок, были типичными монголоидами. Следовательно, в Центральной, Восточной и Южной Монголии уже в I тыс. до н. э. был распространен антропологический тип, который и ныне является основным для данной страны.

Иная картина наблюдается на северо-западе Монголии. Здесь безраздельно господствуют курганные захоронения. Плиточные могилы встречаются крайне редко. Наскальные рисунки и извлеченный из захоронений материал тяготеют к алтайским, тувинским и аналогичным памятникам Средней Азии. Однако эти памятники Монголии до недавнего времени почти не изучались. Поэтому дать какую-либо суммарную их характеристику было затруднительно. За последние годы положение изменилось. При расколках плиточных могил в Тэвш ууле Баян-Хонгорского аймака найдены богатые захоронения, в которых обнаружены бусы, бляшки, фрагменты расписной посуды и массивные золотые височные украшения, увенчанные головами горных баранов с бирюзовыми инкрустациями. Наши представления о плиточных могилах расширились также благодаря раскопкам в долине р. Орхона, в местности Тэмэний-ам.

В 1972 - 1974 гг. Советско-монгольская экспедиция вела раскопки могильника в окрестностях Улангома. Памятник этот, расположенный на высоком склоне горы Чандамань уул, относится к позднескифскому времени (V-III вв. до н. э.) и является аналогам тувинским комплексам того же времени¹⁵ . Погребальные комплексы Улангомского могильника представлены двумя вариантами: коллективные захоронения в бревенчатых срубах и одиночные (или парные) - в каменных ящиках¹⁶ . Все погребенные положены скорченно, на боку (левом или правом), головой на север. В могилах обнаружены в больших количествах бронзовые и железные ножи, костяные и бронзовые наконечники стрел, костяные бляхи и пряжка с резным изображением оленей в движении, кинжалы и зеркала, украшенные птичьими головками. Самую большую серию составляют сосуды ручной лепки, многообразные по форме. Преобладают узкогорлые сосуды с изысканными налепными орнаментами, часто спиралями. Сосуд с налепными фигурками оленя и козла - пока что первая и единственная подобная находка в Центральной Азии. Рисунок на сосуде позволяет датировать большую серию аналогичных изображений животных на наскальных рисунках и петроглифах не только Монголии, но также Тувы и других смежных территорий. Керамический материал из раскопок в Улангоме и предварительное заключение о палеоантропологических данных из могильника указывают на западные и северо-западные связи этой части древнего населения страны и свидетельствуют о резком отличии материальной культуры западномонгольского населения от восточного. Так подтверждается гипотеза о существовании в Монголии в середине I тыс. до н. э. двух этнических зон ¹⁷ . Отныне этот факт следует учитывать при решении одного из кардинальных вопросов местной истории - проблемы происхождения монгольского народа.

Другим ярким памятником той же эпохи были оленные камни (монументальные каменные изваяния) - стилизованные изображения древних воинов. Благодаря им мож-

¹⁵ Л. Р. Кызласов. Этапы древней истории Тувы. "Вестник" Московского университета, серия "История", 1958, N 4.

¹⁶ В. В. Волков, Э. А. Новгородова. Археологические исследования в Монголии. "Археологические открытия 1972 года". М. 1973.

¹⁷ В. В. Волков. Улангомский могильник и некоторые вопросы этнической истории Монголии. "Роль кочевых народов в цивилизации Центральной Азии". Улан-Батор. 1974.

стр. 137

но реконструировать не только одежду и вооружение воинов VIII-V вв. до н. э., но и представить быт, верования и мировоззрение племен, населявших Центральную Азию. Оленные камни встречаются от Тувы до гобийской зоны. Наибольшее их распространение приходится на горно-степные районы Монголии: хребты Саян, Алтая и Хангая. По характеру изображений на них принято выделять три типа оленных камней: со стилизованными изображениями; с реалистическими, но статично поданными фигурами животных; без фигурок животных, а только с изображением пояса, на котором иногда высечено оружие. Ареал памятников первого и второго типа значительно уже, чем стел третьего типа: это Забайкалье, Монголия и Тува. Стелы третьего типа встречаются в центральноазиатских районах вплоть до Киргизии и Казахстана. Единичные находки известны в Зауралье.

Советско-монгольской историко-культурной экспедицией за годы ее работы обнаружено около 500 таких памятников. Причем на востоке Монголии оленные камни попадаются крайне редко, преобладают они в горно-степной, центральной и северозападной частях страны. Экспедицией получены дополнительные данные, позволяющие составить карты распространения основных типов оленных камней, а также по-новому осветить вопросы хронологии и семантики этих стел. Итак, наиболее древними были оленные камни со стилизованными фигурками животных. Эти памятники датируются по выбитым на них предметам вооружения раннего карасукского облика: выемчато-эфесовые кинжалы, ножи с навершиями в виде звериных голов, чеканы ранних форм, неизвестные в более поздних памятниках. Почти на каждом оленном камне выбита пятиугольная фигура, которая изображала щит воина. Оленные камни второго и третьего типов следует, видимо, относить к более позднему времени - к началу скифской эпохи. Эти выводы кажутся несколько неожиданными, поскольку заставляют по-новому рассматривать и особенности "звериного стиля" Центральной Азии и проблему сравнительно раннего появления отдельных приемов этого стиля, столь широко распространенного в искусстве степных скотоводов Евразии.

Изучение оленных камней оказалось весьма перспективным и тесным образом связанным с исследованием других памятников той эпохи, прежде всего петроглифов. Монголия как горная страна изобилует наскальными изображениями. Однако проблема датировки и этнокультурной их принадлежности до сих пор трудно разрешима. Вот почему особенно важны изображения людей и животных на оленных камнях, служащие четко датирующим эталоном. Именно поэтому наскальные рисунки скифской эпохи к настоящему времени наиболее хорошо изучены.

Следующей проблемой, привлекавшей внимание экспедиции, была материальная культура гуннов (хунну, сюнну), их история и культура, тесно переплетавшаяся с писаной историей их соседей. Поэтому не удивительно, что сведения о них обильны, разнообразны и порой противоречивы. В древней истории Монголии эта этническая общность благодаря сообщениям китайских источников сохранила первоначальное имя и подробную хронику своей политической жизни. Правда, подобная информация тенденциозна, но это и понятно, ибо нужно иметь в виду, что симпатии китайских авторов неизменно оставались на стороне их правителей, по чьей воле и по чьему заказу составлялись хроники. В подобной ситуации археологические данные приобретают значение важного дополнительного источника. Что касается быта и материальной культуры хунну, то археология по-прежнему остается ни с чем не сравнимым источником. Хуннуские погребения были раскопаны экспедицией в Дархане, где в деревянных гробах пяти хуннуских могил были найдены бусы из бирюзы, бляхи, сосуды, украшенные росписями из охры (подобные орнаменты, нанесенные на сосуды охрой, хорошо сохранились и в таком состоянии обнаружены впервые)¹⁸ . В Тэвш ууле были раскопаны в 1971 и 1972 гг. восемь хуннуских каменных курганов, в которых вскрыты по-

¹⁸ В. В. Волков, Ю. С. Гришин. Раскопки и разведки в Монголии. "Археологические открытия 1969 года" М.. 1970.

стр. 138

гребальные камеры, перекрытые деревянными настилами. В деревянных гробах, окрашенных в желтый цвет, лежали ханьские зеркала, обломки лажовых ташек, бусы, типично хуннуские пряжки. В мужских погребениях найдены луки и наконечники стрел, на одном из гробов - большое деревянное блюдо на четырех квадратных ножках. В 1973 г. погребения этой эпохи были открыты в Улангомском могильнике, невдалеке от курганов скифского времени.

Участники экспедиции продолжали поиски и разведку хуннуских городищ. Одно из них, расположенное на берегу р. Барунбайдриг в Баяндэлгерском сомоне Центрального аймака, открыто Х. Пэрлээ и Э. В. Шавкуновым в 1972 году¹⁹ . Городище представляет собой правильный четырехугольник, со всех сторон обнесенный валом. В центре городища находилась высокая платформа и каменная кладка - следы фундамента здания дворцового типа. Большой овальный котлован диаметром около 40 м служил водоемом на случай осады. Указанные материалы позволяют уверенно говорить о районах расселения хунну в Монголии, выделить несколько типов погребальных сооружений (при сходном сопроводительном инвентаре) и в ряде случаев уточнить сведения, почерпнутые из письменных источников. Так, можно считать достаточно обоснованным мнение о существовании у хунну укрепленных городищ.

Изучению средневековых памятников Монголии также уделялось большое внимание. Наиболее существенными следует считать открытия большой серии древнетюркских надписей в Гобийском, Алтайском, Хангайском и Кобдоском округах. Большим событием явилась находка в 1970 г. при раскопках кургана на берегу р. Тархингол (Арахангайский аймак) трех фрагментов стелы с древнетюркскими текстами. Этот полностью возрожденный памятник, нижняя часть которого и постамент в виде черепахи были известны ранее, можно назвать крупнейшим в стране памятником древне-тюркской письменности (конец VII в.). Другим, столь же интересным памятником и еще более древним явилась Бугудская стела с согдийской надписью. Текст этого памятника после прочтения его В. А. Лившицем позволяет восстановить события политической истории первого Тюркского каганата, сообщая о первой попытке ввести там буддизм в период между 572 и 587 годами²⁰ .

Наконец, исключительный интерес представляют открытые на городище XVII в. Хар-Бухьш-балгас коллекции берестяных книг, написанных черной тушью на монгольском и тибетском языках. Собранные по палеоантропологии и антропологии современного населения МНР данные тоже имеют большое значение для изучения истории формирования антропологических типов не только на территории Монголии, но и в Южной Сибири, на Дальнем Востоке и в Северной Азии. Круг проблем, открытий и находок экспедиции не исчерпывается сказанным. Работы продолжаются и расширяются. С каждым годом уменьшается площадь белых пятен на археологической карте МНР, увеличиваются объем исследований и ширина охвата многообразных проблем монгольской древности и средневековья.

¹⁹ Э. В. Шавкунов. Обследование гуннских городищ в Монголии. "Археологические открытия 1972 года".

²⁰ С. Г. Кляшторный, В. А. Лившиц. Согдийская надпись из Бугуда. "Страны и народы Востока". Вып. X. М. 1971, стр. 121.

Постоянный адрес данной публикации: