В заголовок статьи вынесено название архивного дела, которое хранится в фонде "Миссия в Тегеране" Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ) при Министерстве иностранных дел РФ [АВПРИ, ф. 194, оп. 52812, д. 97]. Дело содержит ряд интереснейших документов столетней давности, связанных с периодом службы в 1901 - 1908 гг. российского подданного, крымского караима Сераи (Сергея) Марковича Шапшала при дворе наследного принца (валиахда), а затем персидского шаха Мохаммед-Али. Обнаружено также немало важных документов, касающихся Шапшала или упоминающих его имя, и в фондах "Персидский стол" [ф. 144] и "Консульство в Тавризе" [ф. 289].

Сегодня имя С. М. Шапшала, известного российского тюрколога, востоковеда, общественного и религиозного деятеля, все чаще упоминается востоковедами в различных отечественных и зарубежных изданиях. Ему была посвящена краткая статья в советском биобиблиографическом словаре отечественных тюркологов [Биобиблиографический словарь, 1974, с. 288]. Отзыв о научной деятельности С. М. Шапшала в связи с присуждением ему ученой степени доктора филологических наук написал известный востоковед академик В. А. Гордлевский, с которым он сотрудничал много десятилетий.

Научное наследие С. М. Шапшала, в особенности его серьезные исследования караимского языка, истории, культуры и религии караимов, не потеряло своей актуальности и внимательно изучается современным поколением востоковедов. Однако об иранском периоде жизни Шапшала известно до сих пор непростительно мало, и он почти не исследовался специалистами, хотя это был один из важнейших этапов его биографии, когда Шапшал, оказавшись в самой гуще событий, сотрясавших Персию в начале XX в., в той или иной степени мог влиять на их ход, руководствуясь прежде всего интересами Российского государства. Предлагаемое читателю исследование роли и степени участия Шапшала в общественно-политической жизни Персии в один из переломных моментов ее истории основывается по большей части на архивных документах, многие из которых были в свое время засекречены.

Серая Шапшал родился в Бахчисарае 8(20) мая 1873 г. Он был последним, 12-м ребенком в большой патриархальной семье известного караима, 61-летнего садовода Марка Шапшала. Матери Серая не помнил, так как она умерла, когда ему было всего девять месяцев, и мальчика воспитывали его старшие сестры и братья. До 11 лет Серая учился в караимской приходской школе (мидраше) в Симферополе. Затем его старший брат Мошака (Михаил), державший в Санкт-Петербурге конюшню скаковых лошадей, привез Сераю в столицу для дальнейшего обучения в гимназии или кадетском корпусе, о котором мечтал мальчик. Но так как Серая практически не знал

стр. 64

русского языка, ему пришлось два года проучиться в Охтинском ремесленном училище, и только в 1886 г. его определили в первый класс частной гимназии Гуревича, поскольку в другие средние учебные заведения 13-летнего подростка принять отказывались.

По окончании гимназии, в 1894 г., С. Шапшал поступил на факультет восточных языков Санкт-Петербургского университета. Учился Серая отлично и за годы учебы два раза побывал на практике в Турции. Он также активно работал в Мусульманском благотворительном обществе Санкт-Петербурга, которое возглавлял тогда влиятельный в высших кругах генерал Султан-Гази-Вали-хан, киргиз по происхождению. Генерал весьма благоволил к молодому Шапшалу и часто брал его с собой по делам Общества в турецкое посольство и в персидскую миссию [Кефели, 1992, с. 51].

В 1899 г. С. Шапшал окончил университет с дипломом 1-й степени по курсу арабско-персидско-турецко-татарского языков, и ему предложили остаться в университете для преподавательской деятельности.

В конце 1900 г., когда Шапшал готовился в университете при кафедре турецко-татарской словесности к защите профессорского звания, персидский посланник в Санкт-Петербурге Мирза-Риза-хан Арфауд-Доуле получил из г. Тавриза (Тебриза) поручение от наследника персидского престола Мохаммеда-Али подыскать для него учителя русского языка.

Весьма любопытна предыстория появления у наследника этого необычного желания. В 1897 г. сеиды устроили погром в армянском квартале Тавриза и до тысячи армян нашли убежище в российском генеральном консульстве. Инцидент грозил неприятными последствиями для персидского правительства, однако Мохаммеду-Али удалось замять его. Но поскольку он был известен как человек лицемерный, вероломный и злопамятный, у российского генерального консула в Тавризе А. Петрова были все основания не доверять валиахду, тем более что между ними были довольно натянутые отношения и часто происходили неприятные столкновения. При этом консул не скрывал от приближенных Мохаммеда-Али, что не доверяет его искренности и доброму отношению к русским. Тогда-то валиахд, желая доказать консулу свою симпатию к русскому народу, и выразил желание ближе познакомиться с русской культурой и русским языком [Атрпет, 1909, с. 86]. Но есть и иное объяснение появившегося у наследника желания выучить русский язык, изложенной самим генеральным консулом А. Петровым [АВПРИ, ф. 144, оп. 488, д. 503, л. 5]. Вот как он пишет в годовом отчете за 1900 г., представленном им в российскую миссию в Тегеране: "С юных лет его высочество под влиянием отца Мозаффер-эд-Дин-шаха стал выказывать особое расположение генеральному консульству и всем русским. Это расположение с годами росло, в особенности после недавнего путешествия шаха и слышанных наследником рассказов о том радушии и гостеприимстве, которые встретили персияне в России, где они провели около двух месяцев. Рассказы свиты шаха произвели на валиахда столь обаятельное впечатление, что посещение России составляет теперь его заветную мечту".

В любом случае подобное желание наследника персидского престола не покажется столь уж неожиданным и необычным, если посмотреть на него через призму российско-иранских отношений тех лет, когда Персия была полуколонией двух великих держав - России и Англии. Царская Россия, используя финансовые, торговые, военные, дипломатические и иные рычаги, оказывала большое влияние на внутреннюю и внешнюю политику шахского двора в Тегеране и его наместника в Тавризе.

В итоге персидский посланник в российской столице, выполняя поручение валиахда, обратился за советом к председателю Мусульманского благотворительного общества, и генерал порекомендовал хорошо им обоим известного Сераю Шапшала. После этого на имя ректора Санкт-Петербургского университета был сделан официальный запрос, и через несколько дней получен блестящий отзыв, названный Удо-

стр. 65

стоверением N 147 от 25 декабря 1900 г. В нем сообщалось: "Сим удостоверяю, что Серая Маркович Шапшал окончил курс в 1899 году по факультету восточных языков с дипломом 1-й степени. Во внимание к выдающимся успехам в науках, блестящим способностям и неустанному трудолюбию, был оставлен при университете для приготовления к профессорскому званию.

Все время пребывания в университете поведения был отличного и может быть рекомендован, как человек высоких нравственных качеств.

Подпись: ректор Университета А. Гольмстен" [АВПРИ, ф. 194, оп. 528/2, д. 97, л. 15]. Шапшал был приглашен в Первый (Азиатский) департамент Российского МИДа, где получил подробные инструкции, касавшиеся особенностей работы в Персии и взаимоотношений с наследным принцем Мохаммед-Али, который являлся по традиции правителем одной из важнейших провинций Персии -Иранского Азербайджана, откуда происходила Каджарская династия, правившая страной более ста лет.

В январе 1901 г. Серая Шапшал прибыл в Тавриз в распоряжение валиахда Мохаммеда-Али. Это был невысокий полноватый мужчина 28 лет, женатый на своей двоюродной сестре, имевший к тому времени двух сыновей: двухлетнего Ахмеда и годовалого Мохаммеда. По отзывам современников, Мохаммед-Али-мирза был корыстным, скупым, подозрительным, властолюбивым человеком. Он не пользовался популярностью ни в народе, ни среди своих приближенных. До приезда Шапшала наследник без особого успеха занимался французским языком, сменив пять учителей-французов. Поэтому валиахд заключил с вновь прибывшим преподавателем временное годичное соглашение, по которому положил ему небольшое жалованье.

Неудивительно, что наследник встретил Шапшала с недоверием. По словам самого Сераи Марковича, персы поначалу отслеживали каждый его шаг. Их интересовали буквально все стороны личной жизни, например, они смотрели, не было ли в его жилище каких-либо икон и других немусульманских обрядовых предметов, проверяли даже отправление естественных надобностей: берет ли чужеземец с собой в туалет бумагу или кувшин с водой, как принято в мусульманских странах. Однако с помощью своего товарища по факультету Некрасова, служившего драгоманом (переводчиком) генерального консульства в Тавризе, он быстро освоился в незнакомой ему среде. Вскоре эрудированный, доброжелательный и тактичный Шапшал, обладавший к тому же дипломатическим талантом и завидным терпением, сумел заинтересовать своего ученика и расположить его к себе. Постепенно не только русский язык стал предметом их бесед, но также география, история, начальная математика, а также экономика, культура и обычаи России [Атрпет, 1909, с. 86]. При этом наследник проявлял удивительные прилежание и старание, занимаясь по два часа ежедневно, включая пятницы и праздничные дни [АВПРИ, ф. 144, оп. 488, д. 503, л. 52].

Помимо обучения валиахда Серае Марковичу предложили преподавать общеобразовательные предметы и русский язык в частном привилегированном училище

стр. 66

Лукмание. Он с энтузиазмом взялся за новое дело, поскольку любил детей и был прирожденным педагогом. Его поразила царившая в школах средневековая система наказаний учащихся. Поэтому Шапшал с первых месяцев преподавания в училище начал настойчиво убеждать наследника престола запретить жестокие телесные наказания учеников и, в конце концов, добился этого [Караимская..., 1995, с. 23].

Кроме преподавательской деятельности Серая Шапшал как специалист-тюрколог в течение всех лет пребывания в Тавризе собирал и изучал фольклор иранских азербайджанцев. Собранный материал ему удалось издать лишь в 1935 г. в Кракове. Этот труд представлял собой первые записи текстов на языке иранских азербайджанцев [Караимская..., 1995, с. 26].

В этот же период Шапшал начинает собирать коллекцию религиозных мусульманских изображений и старинных восточных монет. Все последующие годы жизни он пополнял свое редкое собрание мусульманских раритетов и на склоне лет завещал эти уникальные коллекции Государственному Эрмитажу в Ленинграде.

Однако работа в Персии для Шапшала не стала спокойной творческой командировкой преподавателя и ученого в древнюю восточную страну. С самого начала к нему, как к иностранцу, не было полного доверия, тем более что Шапшал был караимом, а персы сторонились иноверцев, не ели с ними из одной посуды, избегали подавать им руку, старались не прикасаться к их одежде. Шапшал чувствовал это отчуждение, но постепенно под влиянием Мохаммед-Али перенял обычаи персов и уже ничем, даже одеждой, не отличался от приближенных наследника шаха [Атрпет, 1909, с. 88].

Вскоре валиахд оценил достоинства Шапшала и проникся к нему уважением и доверием. Вот что сообщал в российский МИД генеральный консул А. Петров в своем донесении от 10 октября 1901 г.: "Найдя в лице г-на Шапшала опытного, вполне подготовленного и хорошо знающего местные языки руководителя и человека, близко знакомого с мусульманским бытом, валиахд приблизил его к себе, сам представил его к ордену Льва и Солнца 2-й степени и заключил с ним новый трехлетний контракт, не дождавшись истечения срока существовавшего годичного соглашения, причем даже удвоил ему жалование" [АВПРИ, ф. 144, оп. 488, д. 503, л. 53]. В начале 1903 г. Мохаммед-Али предложил Шапшалу заключить новый дополнительный контракт между ними на 10 лет, хотя до истечения трехгодичного договора оставалось еще полтора года. После долгих колебаний Серая Маркович дал согласие в основном по настоятельному совету И. Ф. Похитонова - нового генерального консула, прибывшего в Тавриз на смену серьезно заболевшему А. Петрову [АВПРИ, ф. 194, оп. 528/2, д. 97, л. 13].

Валиахд все больше благоволил к Шапшалу, присвоил ему ханский титул и настолько приблизил к себе, что стал поручать ему, к неудовольствию придворных, не только свои личные дела, но и ответственные государственные задания. Так, когда в 1903 г. русские под руководством инженера Дедулова начали прокладывать шоссе

стр. 67

Тавриз-Джульфа, вдоль которого планировалось провести впоследствии железную дорогу, Мохаммед-Али-мирза назначил Шапшала председателем оценочной комиссии (см. фото) для приобретения нужных под шоссе земель [Атрпет, 1909, с. 88].

Возможно, именно за выполнение подобных заданий валиахда один из первых советских авторов, написавший в 1925 г. историю Персии с позиций еще только зарождавшейся марксистко-ленинской историографии, а потому не скупившийся на черную краску в оценке всего, что было связано с царской Россией и ее политикой, назвал Шапшала "темным дельцом и охотником за концессиями, приставленным русским правительством к Мохаммеду-Али, который в итоге подпал под всецелое его (Шапшала) влияние" [Гурко-Кряжин, 1925, с. 49].

Эта оценка лишний раз подтверждает, что Шапшал верой и правдой служил России, активно отстаивал ее интересы и принес своей стране немало пользы. Лишним подтверждением плодотворности работы Шапшала в Иране является попытка англичан - соперников России в борьбе за политическое, экономическое, военное влияние в этой древней стране - дискредитировать Шапшала. Ясное представление об этом дает переписка в 1903 г. нашего посланника в Тегеране П. М. Власова с генеральным консулом в Тавризе И. Ф. Похитоновым. Власов шлет консулу письмо-запрос, в котором звучит беспокойство по поводу того, что в одной из бесед с ним английский посланник в Тегеране выражал слишком горячие и, на взгляд Власова, "подозрительные похвалы уму и такту состоящего при валиахде учителя русского языка".

Ответ Похитонова в Тегеран от 04.08.1903 г. является лучшей характеристикой Серае Марковичу Шапшалу как человеку и дипломату, его высоким моральным и деловым качествам. В этом донесении, между прочим, в самых лестных выражениях говорится о караимах и их духовном главе Самуиле Пампулове, о необыкновенной честности этого маленького народа и его преданности престолу [АВПРИ, ф. 194, оп. 528/2, д. 97, л. 10 - 14]. Еще одним подтверждением того, что Шапшал всегда честно выполнял свой долг перед Отечеством, является его серьезное отношение к воинской обязанности. Как следует из справки, хранящейся в деле под названием "Шапшал Сергей - преподаватель валиахда" [АВПРИ, ф. 144, оп. 488, д. 604, л. 14], после окончания университета Шапшал служил младшим унтер-офицером в 212-м Бахчисарайском резервном батальоне и с 1 октября 1900 г. числился в запасе по г. Санкт-Петербургу до 1913 г. Периодически он должен был проходить учебные сборы. Но поскольку Шапшал оказался неожиданно в Персии, он вынужден был уже 15 декабря 1901 г. обратиться по инстанции в 1-й департамент МИДа с просьбой об отсрочке прохождения лагерных сборов. И судя по архивным документам, в январе 1902 г. Военное министерство предоставило ему такую отсрочку. А через три года этот вопрос был окончательно решен секретным письмом от 15.03.1905 г. начальника Главного штаба министру иностранных дел В. Н. Ламздорфу "Об освобождении младшего ун-

стр. 68

тер-офицера запаса армейской пехоты Серая (он же Сергей) Шапшала от призыва в учебные сборы на все время, пока он будет состоять преподавателем русского языка при наследнике персидского престола принце Мохаммеде-Али-мирза" [АВПРИ, ф. 144, оп. 488, д. 604, л. 9, 21, 32].

Кстати, Шапшал, находясь на службе в Тавризе, не порывал связей со своими сородичами-караимами в далеком Крыму. Он помогает известному крымскому садоводу, кандидату естественных наук А. И. Пастаку организовать поставки крымских фруктов ко двору валиахда. И Мохаммед-Али-мирза остается настолько довольным своим поставщиком, что в 1904 г. исходатайствует ему, скорее всего по совету Шапшала, орден Льва и Солнца 3-й степени [АВПРИ, ф. 194, оп. 528с/4, д. 287, л. 90]. К этому времени валиахд уже сносно владел русским языком и даже оставил занятия им. О данном факте и о других подробностях жизни Мохаммеда-Али мы узнаем из секретной депеши российского посланника в Тегеране П. М. Власова от 7.04.1904 г. "И на этот раз наследник персидского престола произвел на меня самое благоприятное впечатление простотою и непринужденностью манер, бесхитростным разговором и проявленной им теплотой чувств по отношению к России. Мало развитый научно, валиахд не лишен здравого смысла и способности быстро ориентироваться в разговоре. Он выглядит крепким, сильным, цветущим здоровьем и жизнерадостным (на самом деле Мохаммед-Али часто страдал сильными ревматическими болями в руках и ногах. - О. П-Д.). По словам наставника его г. Шапшала, наследник ведет самый правильный и здоровый образ жизни, никаких излишеств не допускает, обстановка Двора его - самая простая и экономная: заметив, например, что обеды из 8 блюд стоят дорого, он ограничил свой стол шестью. Так же прост он и в одежде, и во всем другом. В то же время он - образцовый семьянин и любящий отец и муж. Имея всего одну жену, дочь родного дяди своего принца Наибус-Сальтанэ, и четверых детей от нее, он не разлучается с ними никогда: даже в своих охотничьих экскурсиях. И привез их сюда (в Тегеран), несмотря на сопротивление шаха и Везири Азама. Жена имеет весьма благотворное на него влияние. Такой же валиахд и образцовый работник, вникая во все мелочи управления краем. Осторожность его в делах доходит до того, что все шифрованные телеграммы набираются и разбираются только в его присутствии. К сожалению, по словам Шапшала, наследник в течение последнего года оставил совсем занятия с ним русским языком, коим научился он владеть недурно" [АВПРИ, ф. 144, оп. 488, д. 604, л. 1].

Заслуги Шапшала перед отечеством не остались незамеченными. Правда, к первому российскому ордену он был представлен лишь в 1905 г., когда уже имел несколько персидских наград. 8 марта 1905 г. новый российский посланник в Тегеране А. Н. Шпейер ходатайствует перед Министерством иностранных дел в Санкт-Петербурге: "Ходатайство о награждении почетного потомственного гражданина Серая Шапшала, коего плодотворная деятельность достаточно известна Императорскому Министерству. Российских знаков отличия не имеет. Ввиду занимаемого им при особе валиахда положения испрашивается орден Святого Станислава 2-й степени" [АВПРИ, ф. 194, оп. 528с/4, д. 287, л. 93].

Шапшал не только работал в Тавризе, но и сопровождал валиахда во всех его поездках по стране и за рубежом. Так, в секретной депеше от 14.04.1905 г. посланник А. Н. Шпейер сообщает в МИД о прибытии в Тегеран валиахда для принятия временного правления страной на время путешествия шаха в Европу: "Вместе с валиахдом прибыл из Тавриза и наставник его С. М. Шапшал, пользующийся его полным доверием и искренним расположением". Далее в депеше посланник поднимает вопрос о награждении валиахда российским орденом с одновременным награждением Шапшала российским знаком отличия [АВПРИ, ф. 144, оп. 488, д. 604, л. 22].

стр. 69

Следует особо подчеркнуть, что всю сложность работы Шапшала в Персии нельзя в полной мере оценить без учета той напряженной социально-экономической ситуации, сложившейся в стране к началу XX столетия. Первое десятилетие нового века в истории Персии ознаменовалось бурными политическими процессами, которые наложили отпечаток на все дальнейшее ее развитие. В первые годы нового века почти по всей стране прокатилась волна так называемых голодных бунтов, вызванных недостатком хлеба и стремительным ростом цен на него.

В 1901 - 1903 гг. постоянно проходили народные демонстрации в Тегеране, Тавризе, Исфахане и других городах. Демонстранты выступали против реакционной политики премьер-министра, которого обвиняли в продаже страны иностранцам, против новых таможенных конвенций с Россией и Англией. Угрожающий характер волнений вынудил премьера в сентябре 1903 г. подать в отставку. Но обстановка в стране по-прежнему оставалась напряженной. В 1904 г. положение населения осложнилось еще и эпидемией холеры. Патриотически настроенная интеллигенция и представители других слоев населения создавали тайные организации для борьбы за проведение в стране буржуазных реформ, и в первую очередь за принятие конституции и созыв меджлиса (Народного собрания). Оппозиционной прессой велась активная антишахская кампания. Часто ее пером "водила" Англия. Подвергался яростным нападкам и Шапшал. Российский посланник А. Н. Шпейер сообщал в секретной депеше от 23 июня 1905 г. в МИД, что "англичане начали форменную кампанию против известного Вашему Сиятельству Шапшала. Зарубежные персидские газеты "Чихре-Нема", издающаяся в Александрии, и "Хаблул-Метин" - в Бомбее заключают в себе страстные статьи против предоставления ему такого выдающегося и влиятельного положения, как то, которое он занимает при его высочестве валиахде" [АВПРИ, ф. 144, оп. 488, д. 604, л. 24].

В 1905 г. волнения охватили почти всю страну. В ноябре толпа разрушила строившееся на тегеранском базаре здание российского Учетно-ссудного банка. Нарастали выступления и в других городах, особенно в Тавризе, где сказывалось влияние российского Закавказья с его организованным рабочим движением и активной революционной пропагандой. Все свидетельствовало о взрывоопасной обстановке, сложившейся в Персии к концу 1905 г. Нужен был только толчок, чтобы отдельные стихийные выступления превратились в революционное массовое движение.

В январе 1906 г. Мозаффар-эд-Дин-шах вынужден был пойти на уступки, но не выполнил своих обещаний и начал репрессии против конституционалистов. В ответ на это в июне-июле 1906 г. поднялась новая волна народного возмущения. Сначала в Тегеране, а потом в Тавризе была объявлена всеобщая забастовка и организован первый в стране выборный Совет (энджумен). Затем энджумены возникают и в других городах [Иванов, 1978, с. 260]. Нельзя здесь не сказать о таком чисто персидском средстве борьбы с шахом, как сидение в бесте (убежище). В городах закрывались все лавки, базары, учреждения, мечети, и горожане отправлялись вместе со своими коврами и постелями, провизией и кальянами искать убежище на неприкосновенных территориях: в оградах мечетей, вокруг священных гробниц и других святых мест или в садах при посольствах, иностранных консульствах и в телеграфных конторах. На протяжении трех с половиной лет (декабрь 1905 - июль 1909) бест оставался одной из основных форм борьбы персов. А у Мозаффар-эд-Дин-шаха не было ни храбрости, ни силы воли подавить народное движение. В 1906 г. он был уже дряхл и неизлечимо болен. Кроме того, не было у него и денег. А его петербургские кредиторы и союзники тоже находились в затруднительном положении после проигранной войны с Японией.

В конечном счете шах был вынужден созвать меджлис, торжественное открытие которого состоялось в его присутствии 7 октября 1906 г. [Берар, 1912, с. 287].

стр. 70

Через два месяца, в декабре, шах, почувствовав, что его дни сочтены, вызвал из Тавриза наследника и назначил его регентом. Вместе с Мохаммедом-Али переезжает в Тегеран и весь его двор, включая Сераю Шапшала.

30 декабря умирающий шах согласился утвердить первую часть Конституции - Положение о правах и полномочиях меджлиса.

8 января 1907 г. шах умер и на престол вступил Мохаммед-Али. 10 января 1907 г. состоялась пышная коронация Мохаммеда-Али, на которую впервые в истории Персии были приглашены иностранные гости: послы и журналисты. С воцарением на престоле Мохаммед-Али-шах "...осыпал Шапшала, получившего титул Эдиб-ус-Султана, всякими милостями, назначил его почетным генерал-адъютантом, удвоил его содержание и поручил ему заведывание церемониальной частью при Дворе, где он стал играть выдающуюся показную роль. Шапшал постепенно стал неразлучным членом шахской семьи, питавшей к нему большое доверие" [АВПРИ, ф. 144, оп. 489, д. 1192б, л. 65].

С первых дней своего правления новый шах повел себя жестко, пытаясь перейти в наступление против меджлиса и конституционалистов. Ярый сторонник реакционных, абсолютистских порядков, он готовился к военному перевороту, концентрируя верные ему воинские части и открыто выражая свою враждебность к меджлису. Но поднялась новая волна всеобщего возмущения и протеста, а в Тавризе дело дошло до вооруженного восстания. В итоге шах был вынужден уступить и специальным указом подтвердил свое согласие на введение в стране конституционного строя.

Однако затишье было недолгим, и уже весной 1907 г. повсюду создавались энджумены и добровольческие вооруженные отряды федаев. Роль "возмутителя спокойствия" играла пресса - около 350 различных газет и журналов. Некоторые крайне оппозиционные издания печатались за рубежом и ввозились в страну из Египта, Индии и других стран. В них постоянно появлялись статьи с резкой критикой в адрес шахского двора. Противостояние шаха и меджлиса обострялось.

Совершенно очевидно, что С. Шапшал, будучи одним из наиболее приближенных к шаху людей, оказался в самом эпицентре событий и подвергал свою жизнь реальной опасности. Подтверждением служит секретный запрос министра иностранных дел А. П. Извольского в российскую миссию в Тегеране от 31.05.1907 г. о степени опасности протестов населения против Шапшала и других русских. В ответной телеграмме посланник Н. Г. Гартвиг сообщил, что уже в течение восьми месяцев революционные листки периодически подвергают нападкам и Шапшала, и иных иностранцев [АВПРИ, ф. 194, оп. 528/б, д. 120, л. 66, 67].

Развитие революционных событий в Персии заставило Россию и Англию, отбросив противоречия, сесть за стол переговоров для решения вопросов защиты своих интересов. 31 августа 1907 г. между ними было подписано соглашение о разделе сфер влияния в Персии, по которому на севере страны полновластной хозяйкой становилась Россия, а на юге - Англия. Соглашение было направлено прежде всего против

стр. 71

революционного движения и позволило этим странам активизировать свое вмешательство во внутренние дела Персии, что вызвало в стране новую волну народного возмущения. Меджлис внес протест против раздела Персии на сферы влияния, а Мохаммед-Али-шах, воспользовавшись поддержкой со стороны России, стянул к Тегерану войска.

2 декабря по указанию шаха на центральной столичной площади Тупхане собрались поддерживавшие его вооруженные отряды и регулярные войска. Им было приказано разогнать энджумены и меджлис. Подробно о событиях тех дней говорится в донесении 1-го драгомана Г. Д. Батюшкова российскому посланнику Н. Г. Гартвигу о результатах его конфиденциальной встречи с Мохаммедом-Али-шахом, на которой присутствовал и С. Шапшал, упомянутый в донесении как Эдиб-ус-Султан [АВПРИ, ф. 194, оп. 528/б, д. 120, л. 1]. В ответ энджумены многих городов обратились с призывом свергнуть шаха и стали создавать вооруженные отряды. Обстановка сложилась не в пользу шаха, и он был вынужден пойти на соглашение с меджлисом. Так закончился революционный 1907-й год - первый год правления Мохаммеда-Али-шаха.

Шапшал, хотя и был по убеждениям монархистом, не сочувствовал крайним мерам шаха. Он был против многих средневековых порядков, царивших при шахском дворе и в стране [Атрпет, 1909, л. 89]. Однако как человек, преданный своему отечеству и императору (верноподданичеством караимы отличались во все времена), он прежде всего думал о том, чтобы интересы России не пострадали в результате бурно развивавшихся революционных событий в Иране.

Положение Шапшала при дворе было особое, и он порой даже злоупотреблял дружеским расположением к нему шаха. Шапшал выгодно отличался от приближенных шаха не только умом и хитростью, но также решительностью и смелостью, которые давала ему дополнительно к врожденным качествам стоявшая за его спиной великая Россия. Уверенность в своих силах ему придавала и неотразимая внешность, гипнотически воздействовавшая не только на женщин, но и на мужчин. И Шапшал умело пользовался своим обаянием, часто действовал через женщин, которые ни в чем не могли ему отказать. Шапшал был желанным гостем не только для семьи шаха, но и для семьи российского посланника Н. Г. Гартвига, с которым они обсуждали все действия Шапшала в отношении шаха и которого Серая Маркович оперативно информировал о всех важных событиях при шахском дворе с помощью своих знаменитых коротких записочек [АВПРИ, ф. 340, оп. 584, д. 103, л. 137, 138, 484].

Такая яркая неординарная личность, как Шапшал, быстро поднявшийся по иерархической лестнице на самый верх и пользовавшийся особым доверием и всех российских посланников в Тегеране, и императорского МИДа, и шаха, не могла не вызвать зависть некоторых своих коллег из российской миссии, неприязнь среди отдельных членов шахской свиты и открытую ненависть у многочисленных противников Мохаммеда-Али-шаха, видевших в Шапшале российского агента.

стр. 72

Можно предположить, что именно тогда, после бурных событий 1907 г., Шапшал стал подумывать об отставке. Он взялся приводить в порядок свои финансовые дела, что подтверждает весьма любопытный документ от 31.01.1908 г., в котором российский министр финансов выражает согласие с просьбой шаха отнести долг Шапшала в 14 000 туманов Учетно-ссудному банку на счет кредитов самого шаха, поскольку деньги были употреблены на его шахские нужды [АВПРИ, ф. 194, оп. 528/в, д. 130, л. 7].

28 февраля 1908 г. во время загородной прогулки на Мохаммеда-Али-шаха было совершено покушение. Злоумышленники бросили в его экипаж две бомбы. Сам шах не пострадал, но 10 человек было ранено, а трое стражников и один прохожий - убиты. Серая Шапшал в этот трагический момент быстро организовал эвакуацию шаха с места теракта и при этом повел себя настолько мужественно и находчиво, что буквально спас жизнь шаха. О подробностях покушения Н. Г. Гартвиг сообщил секретной телеграммой в Санкт-Петербург с ходатайством о награждении Шапшала [АВПРИ, ф. 194, оп. 528/2, д. 134, л. 19]. За проявленное мужество Шапшал был награжден орденом Святой Анны 2-й степени. Мохаммед-Али-шах пожаловал ему высшую персидскую награду: орден Тимсал 1-й степени с портретом шаха, отделанным бриллиантами, и золотое оружие с бриллиантовыми украшениями. К этому времени Шапшал уже имеет такие высокие награды Персии, как золотой знак Народного Просвещения 1-й степени, ордена Льва и Солнца 2-й и 1-й степени с зеленой лентой и звезду Эмир Тумане.

С каждым днем противостояние шаха и меджлиса возрастало. После покушения шах активизировал свои действия против конституционалистов. В Тегеране по подстрекательству шахского двора усилились бесчинства приверженцев шаха. В мае тегеранские энджумены, к которым присоединились оппозиционно настроенные к Мохаммеду-Али-шаху каджарские принцы во главе со старейшиной каджарского племени Азад-Эль-Мольком, предъявили шаху требование об удалении из его окружения шести самых преданных ему людей, в том числе и Шапшала, как наиболее активных в своей "реакционной" деятельности. Шах пошел на уступки, отправив временно в отставку 20.05.1908 г. шестерых своих приближенных [Иванов, 1957, с. 268], включая и Эдиб-ус-Султана, только что отметившего свое 35-летие.

Но 22 июня шах объявил в городе военное положение и приказал командиру персидской казачьей бригады полковнику Ляхову занять здания меджлиса и соседней Сепехсаларской мечети и разоружить собравшихся там защитников конституции. Казачья бригада, подвергнув массированному артиллерийскому обстрелу меджлис, азербайджанский энджумен и мечеть, жестоко подавила сопротивление их защитников. Более трехсот человек погибло, многие депутаты были арестованы, закованы в кандалы и брошены в тюрьму, где их подвергли изощренным пыткам. Около 30 самых известных защитников меджлиса были привезены в цепях в загородную резиденцию шаха Багишах. Там над ними учинили жестокую расправу. По приказу Мохаммед-

стр. 73

Али-шаха были казнены редактор популярной газеты, знаменитый оратор и другие лидеры движения конституционалистов.

Получено 20 мая 1908 г. 6 1/2 ч. вечера

Глубокоуважаемый Николай Генрихович,

Шах совершенно потерял голову, и из него вьют веревки. Сборище приняло грандиозные размеры. У Ахдет Мульки сидят многие именитые персы, принцы (во главе с Джелялом) и другие Каджары. Ужасно злой шах; думаю, что настал его конец. Эмир Дженг пойдет к нам в бест, а за ним и другие. От него узнаете все, он будет в 8м часу.

Глубоко преданный Вам С. Шапшал.

Записка-донесение С. М. Шапшала российскому посланнику Н. Г. Гартвигу

Отношения шаха с Шапшалом осложнились. Шапшал уже настолько вжился в роль главного советчика и близкого друга шаха, что порой, непростительно забывшись, позволял себе давать советы шаху по вопросам государственного управления и даже "...делать выговор монарху в присутствии посторонних лиц, упрекая Его Величество то в нерешительности, то в лицемерии. Только старая привязанность к Шапшалу, глубокая вера в его действительно искреннюю преданность Каджарскому Дому заставляли шаха относиться снисходительно к этим грубым выходкам Эдиб-ус-Султана", - так писал в секретной депеше в Санкт-Петербург от 7.08.1908 г. посланник в Тегеране Н. Г. Гартвиг [АВПРИ, ф. 144, оп. 489, д. 1192б, л. 64 - 65].

Из этого же документа мы узнаем и подробности последних дней пребывания Сераи Марковича на службе у шаха: "Положение Шапшала при дворе и после совместно пережитых серьезных треволнений не изменилось к лучшему. Напротив, личные отношения с некоторыми из членов свиты как будто даже обострились. Я воспользовался посему первым удобным случаем, когда г. Шапшал выразил мне сетования на свою судьбу и жаловался на безучастие к нему шаха, чтобы поощрить в нем намерение добровольно покинуть службу в Персии. К сему представился и подходящий предлог: в течение более четырех месяцев он не получал жалования, что являлось нарушением контракта. Вскоре после этого Шапшал подал прошение об отставке. Шах весьма милостиво предложил ему некоторое время на размышление, сказав, что он по-прежнему его любит, доверяет ему и никогда не забудет оказанных Его Величеству услуг. Шапшал настоял на своем решении и в конце минувшего месяца расстался с шахом и выехал из Персии при самых благоприятных условиях по собственной доброй воле. Справедливость требует сказать, что за свое пребывание в стране, особливо в первые годы, С. М. Шапшал принес несомненную пользу русскому делу в Персии. Сам шах и те из персон, которые не имели с ним личных столкновений и недоразумений, сохранят об Эдиб-ус-Султане воспоминание, как о честном, правдивом и предан-

стр. 74

ном своему долгу русском человеке, сумевшем внушить своему царственному воспитаннику добрые чувства к России".

Санкт-Петербург дал согласие на увольнение Шапшала [АВПРИ, ф. 194, оп. 528/2, д. 13, л. 127]. Он начал готовиться к отъезду. Но отъезд из Тегерана не был для него торжественным. Во-первых, шах задолжал Шапшалу жалованье за несколько месяцев, а по условиям контракта при его расторжении Шапшалу должны были выплатить жалованье за весь срок. Но шаху очень не хотелось выплачивать весьма солидную сумму, а Шапшал не желал оставаться без денег. Поэтому торг между шахом и драгоманом Российской миссии Г. Д. Батюшковым, уполномоченным представлять интересы Шапшала, был долгим и трудным. Во-вторых, обязанности Шапшала, определявшиеся его особыми отношениями с шахом и его положением посредника между шахом и российским посланником, переходили теперь к капитану Константину Смирнову, появившемуся в Тегеране в июле 1907 г. в качестве воспитателя малолетнего наследника Ахмеда-мирзы. Трудно сказать, почему их отношения сразу не сложились. Возможно, потому, что К. Н. Смирнов был только что прибывшим молодым, но профессиональным разведчиком, а С. М. Шапшал - прежде всего ученым и педагогом, который уже 7 лет непрерывно работал на Россию рядом с наследником и позже шахом Мохаммедом-Али. Возможно, потому что Шапшал был не православного, а караимского вероисповедания. Во всяком случае, оба оказались горячими, честолюбивыми, уверенными в себе (порой до самоуверенности) мужчинами, соперничавшими между собой за влияние на шаха.

Поскольку имелась информация, что на Шапшала в Баку готовится покушение [АВПРИ, ф. 144, оп. 488, д. 604, л. 62], он выехал из Тегерана 20 июля, т.е. на три дня ранее обусловленного срока [Тер-Оганов, 2004, с. 131].

Он покидал Персию не один, а с молодой женой-караимкой Верой Кефели. Женитьба Шапшала - это еще одна удивительная страница его биографии. Когда у жены шаха Мохаммеда-Али обнаружили катаракту, встал вопрос о хирурге-офтальмологе, который должен был быть не только прекрасным специалистом, но и обязательно женщиной, так как ни один мужчина не имел права прикасаться к жене шаха и видеть ее лицо. Очевидно, по подсказке Шапшала, нашли глазного хирурга-караимку Веру Кефели (Эгиз), замечательного врача-офтальмолога, которая работала в Одессе и в Париже. Она была приглашена в Тегеран. После удачно проведенной операции шах решил облагодетельствовать незамужнюю караимку и "подарил" ей мужа в лице караима Сераи Шапшала, повелев им жениться. Поскольку они нравились друг другу, сумасбродное благодеяние шаха в итоге помогло Шапшалу стать семейным человеком [Чопп, 2002, с. 21 - 22]. Официально свои отношения они оформили уже в России в 1909 г. и оставались верны друг другу всю последующую долгую жизнь. Но детей, к сожалению, у них не было.

О прибытии Шапшала в Россию тут же прознали журналисты. В заметке "Генерал-адъютант Шапшал в Москве" [Биржевые ведомости, 07.08.1908] газетчики писали: "Вчера проездом в Москве останавливался известный персидский деятель генерал Шапшал. В беседе с газетными сотрудниками г. Шапшал заявил, что разогнанный персидский парламент не являлся истинным выразителем нужд страны". Он подробно обосновал свое утверждение и высказал надежду... что новый парламент явится истинным выразителем мнения всей Персии и что ему удастся провести в жизнь правовые нормы. Высказывая такие взгляды, г. Шапшал уверял, что сам он является истинным сторонником конституционализма, хотя, по его мнению, Персия до этого еще не доросла. Возврат к прошлому, во всяком случае, невозможен, закончил г. Шапшал".

В Санкт-Петербурге Шапшал был принят на службу в МИД в качестве переводчика и преподавателя азербайджанского языка. Он внимательно следил за развитием

стр. 75

событий в Персии, переживал за судьбу шаха, в переписке с ним предлагал свои услуги и даже посылал ему с оказией дорогие подарки. 10 февраля 1909 г. Шапшал писал шаху: "Пользуясь отъездом в Тегеран одного из служащих в Учетно-Ссудном банке, преподнося стопам Вашего Величества два серебряных портсигара и янтарный с золотыми украшениями мундштук, приемлю смелость написать несколько слов о себе.

В течение двухмесячного пребывания в Санкт-Петербурге я неоднократно побывал в Министерстве иностранных дел, виделся с министром и удостоился счастья быть представленным Его Величеству Государю Императору.

В отношении меня Его Величество был очень милостив и около получаса изволил расспрашивать о Персии, и я доложил Его Императорскому Величеству об искренней и действительной к нему преданности Вашего Величества и о благих намерениях Ваших.

По отношению к Вам Его Императорское Величество изволил выразить свое большое внимание и расположение и приказал мне при случае письменно передать Вам свое спасибо.

Я теперь по высочайшему соизволению определен на службу Министерства Иностранных дел и, быть может, вскоре уеду в Турцию" [АВПРИ, ф. 144, оп. 488, д. 604, л. 91].

На службу в МИД Шапшал действительно был принят в феврале 1909 г. сначала без соответствующего приказа и излишней огласки. И лишь летом того же года он был официально оформлен [АВПРИ, ф. 194, оп. 488, д. 604, л. 88]. В начале 1909 г., когда Шапшал приступил к работе в МИДе, он еще не мог предположить, что ему вскоре вновь придется встретиться с Мохаммед-Али, на этот раз уже в России.

В результате продолжавшейся в Персии вооруженной борьбы и наступления рештских революционных войск и отрядов бахтиар в июне 1909 г. Тегеран после четырехдневного сражения был захвачен конституционалистами. Шах сел в бест в русской миссии. Собравшийся 3(16) июня 1909 г. Чрезвычайный верховный совет объявил о низложении Мохаммеда-Али-шаха и провозгласил новым шахом его 11-летнего сына Султан-Ахмеда, а регентом назначил проанглийски настроенного старейшего каджарского принца Азад-Эль-Молька. Через три дня малолетний Ахмед-шах был признан и Россией и Англией. А свергнутый Мохаммед-Али, сидевший в русской миссии с бесчисленным количеством прислуги и воинским отрядом, со слезами умолял российского посланника разрешить ему послать в Санкт-Петербург телеграмму о помощи в надежде, что Россия вернет ему корону [Шитов, 1933, с. 130].

От новых властей бывший шах получил в качестве компенсации 100 тыс. туманов ежегодной пенсии и разрешение выехать за границу. 27 августа он отбыл под охраной русского конвоя в Россию, предварительно послав Шапшалу письмо с просьбой о встрече.

В Одессе, куда Мохаммед-Али прибыл вместе со своей многочисленной свитой 22 сентября 1909 г., ему был оказан торжественный прием. Роскошный просторный дом с видом на море и садом для прогулок гарема очень понравился бывшему шаху, который под впечатлением торжественного приема просил отправить телеграмму на имя императора Николая II с выражением благодарности за столь щедрое гостеприимство [Шитов, 1933, с. 142].

В тот же день в 8 часов вечера Мохаммед-Али принял в своем новом пристанище Сераю Шапшала, специально заехавшего в Одессу по дороге из отпуска в Крыму, чтобы встретиться (с разрешения МИДа) с бывшим шахом, побеседовать с ним и узнать о его дальнейших планах. Шапшалу пришлось долго выслушивать жалобы шаха на судьбу и на своих неблагодарных подданных. Мохаммед-Али еще надеялся, что Россия поможет ему вернуть престол, и просил Шапшала передать российскому правительству и Императору его просьбу. Их беседа продолжалась и на следующий день. Обо всем услышанном от бывшего шаха с добавлением своих соображений

стр. 76

Шапшал подробно изложил в докладной записке, поданной в МИД 30 сентября 1909 г. [АВПРИ, ф. 340, оп. 584, д. 86, л. 2 - 3].

Мохаммед-Али прожил в Одессе год с лишним. 26 октября 1910 г. он тайно выехал из Одессы в Вену, затем посетил Рим и после путешествия по Италии и Франции 24 декабря остановился в Берлине [Шитов, 1933, с. 192].

Свое намерение вновь вернуться в Персию бывший шах все же осуществил. Через несколько месяцев после поездки по Европе он организовал поход на Тегеран с целью возвратить себе шахский престол. Россия ему в этом помогла. При попустительстве и тайном содействии царских властей Мохаммед-Али переправился через Каспийское море на русском пароходе "Христофор" и 4 июля 1911 г. высадился на юго-восточном побережье в Гюмюштепе с фальшивым паспортом на имя багдадского купца. Сопровождал его русский офицер Габаев, а в ящиках с надписью "Минеральные воды" было привезено оружие. С помощью туркменских вождей Мохаммеду-Али удалось завербовать несколько тысяч человек и двинуть их на Тегеран. Одновременно выступили его братья Салар-эд-Доуле и Шоа-ос-Солтан, а также некоторые ханы. Меджлис объявил Тегеран на военном положении, а за голову бывшего шаха назначил плату в 100 тыс. туманов.

Первоначально военные действия развивались с успехом для Мохаммеда-Али, в короткое время завладевшего значительной территорией. Но уже осенью после кровопролитных боев отряды бывшего шаха и его сторонников были разбиты объединенными силами правительственных войск и добровольцев, и Мохаммед-Али вынужден был в начале 1912 г. снова бежать из Ирана. Россия же в ноябре 1911г. направила в Иранский Азербайджан, Гилян и Хорасан крупные воинские части, которые подавили революцию на севере страны. То же самое сделали английские войска на юге Персии. Одновременно в декабре был совершен контрреволюционный переворот в Тегеране. Меджлис был распущен, энджумены и левые газеты закрыты. Иранская революция была подавлена [Грантовский, 1977, с. 288].

Мохаммед-Али вновь вернулся в Россию в свой большой и красивый дом в Одессе. И здесь судьба опять свела его с Шапшалом. Случилось это благодаря Императору Николаю II ранним вечером 2 июня 1914 г. в Одессе, куда самодержец заехал по пути в Крым. Об этой встрече российского монарха и бывшего шаха говорит секретная телеграмма, посредством которой Шапшал тут же доложил в МИД об итогах высочайшего рандеву: "Сегодня в 6 1/2 часов вечера Государю Императору благоугодно было принять Мохаммед-Али-шаха, который принес Его Императорскому Величеству живейшую благодарность за постоянное высокое к нему внимание. Мохаммед-Али-шах весьма обрадован милостивым приемом. Беседа носила частный характер. Никакие политические вопросы не были затронуты. Подпись Шапшал" [АВПРИ, ф. 144, оп. 489, д. 1192б, л. 20].

Свидание Шапшала с экс-шахом было далеко не последним. Начавшаяся через полтора месяца Первая мировая война изменила жизнь миллионов людей. Состоявший при Мохаммед-Али капитан Габаев (Хабаев) был отозван в армию, а на его место вызвали телеграммой Сераю Марковича: "Советнику Средне-Азиатского отдела надворному советнику Шапшалу. Санкт-Петербург 5.08.1914 г. В виду отъезда Хабаева в действующую армию Вам поручается быть временно состоящим при Мохаммед-Али-шахе. Хабаев предоставит Вам свою квартиру. Прибытие шаха состоится 7 августа, после чего Вам надлежит списаться с Хабаевым о времени Вашего приезда в Одессу" [АВПРИ, ф. 144, оп. 489, д. 1192б, л. 28].

Через год, 3 сентября 1915 г., посетив Одессу, Шапшал вновь два раза виделся с экс-шахом. Была ли эта встреча последней в их жизни, документы умалчивают. Последние годы жизни Мохаммед-Али провел в Европе и умер в 1925 г. в возрасте 53 лет в итальянском курортном городке Сан-Ремо.

стр. 77

Серая Маркович Шапшал посвятил себя преподавательской и общественной деятельности. Он стал членом российских Археологического и Географического обществ, его избрали вице-президентом Общества русских ориенталистов. В 1915 г. на караимском съезде в Крыму Шапшала избирают гахамом, т.е. высшим светским и духовным главой караимов, резиденция которого находилась в Евпатории. В марте 1919 г. он вынужден был тайно покинуть Родину и перебраться через Кавказ в Стамбул, где служил переводчиком в банке и помогал турецким языковедам проводить реформу турецкого языка. Благодаря Шапшалу вместо устраненных из языка иностранных заимствований было введено как исконно тюркских 330 караимских слов [Караимская..., 1995, с. 25]. В 1928 г. он по приглашению польских и литовских караимов, избравших его своим гахамом, переехал в Вильнюс, где преподавал турецкий язык в Вильнюсской высшей политической школе. В 1939 г. Совет факультета филологии Вильнюсского университета избрал Шапшала экстраординаторным профессором кафедры восточных языков. В послевоенные годы он работал старшим научным сотрудником Института истории Литовской Академии наук и организовал на основе своих редких коллекций этнографический музей караимского быта.

Жизненный путь профессора Сераи Марковича Шапшала закончился в Вильнюсе 18 ноября 1961 г. на 89-м году жизни. Он оставил после себя множество трудов по караимистике, востоковедению и языкознанию, уникальный этнографический музей караимской истории и культуры в литовском городе Тракай и светлую память в сердцах всех, знавших его. А знают и помнят его во многих уголках нашей большой планеты как одного из лучших сыновей малого, но древнего караимского народа.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Арабаджян З. А. Иран. Власть, реформы, революция (19 - 20 вв.). М., 1991. Атрпет. Мамед-Али-шах. Народное движение в крае Льва и Солнца. Александрополь, 1909. Берар В. Персия и персидская смута. СПб., 1912.

Биобиблиографический словарь отечественных тюркологов. Дооктябрьский период. М., 1974. Биржевые ведомости. 7.08.1908. N 10644. Грантовский Э. А. История Ирана. М., 1977. Гурко-Кряжин В. Краткая история Персии. М., 1925. Иванов М. С. Иранская революция 1905 - 1911 гг. М., 1957. Иванов М. С. История Ирана. М., 1978. Караимская народная энциклопедия. Т. 1. М., 1995. Кефели В. И. Караимы. Пущино, 1992.

Тер-Оганов Н. К. Новые сведения об отечественных деятелях иранской истории начала XX века // Восток (Oriens). 2004. N 3.

Чопп И. Караимы южной Украины. Одесские караимы. Одесса, 2002. Шитов Г. В. Персия под властью последних Каджаров. Л., 1933.

Постоянный адрес данной публикации: