После защиты диссертации в моей жизни почти никаких изменений не произошло. Разве что за научную степень кандидата филологических наук немного увеличили зарплату, но должность младшего научного сотрудника, известного в простонародном сленге как мэнээс, казалось, за мной закрепили навечно. Но для меня не столько важны были звания, сколько публикации: статьи, рецензии, художественные переводы. О серьезных книгах приходилось только мечтать.

Может быть, по свежим следам логичнее было бы на основе диссертации написать книгу о творчестве Разипурама Кришнасвами Нарайана. Но за долгие годы я успела собрать материал для монографий "Англоязычная литература Индии" и запланировала ее к публикации. Она увидела свет в 1974 году, а книга "Р.К. Нарайан" - лишь в 1981 году.

ВПЕРВЫЕ В ИНДИИ

Октябрь 1981 года оказался для меня необычным: осуществилась моя мечта - я впервые в жизни побывала в Индии. Мое "Хождение за три моря" началось с посадки самолета в Дели на аэродроме Палам. Еще недавно в Москве я стояла в пальто, куталась в шарф от дождя и холодного ветра. А здесь стояла 35-градусная жара, хотя стрелки на часах показывали шесть утра по местному времени.

Не успев переступить порог фешенебельного отеля, мы ощутили романтику восточного гостеприимства: красивая индианка каждого из нас одарила благоуханной гирляндой цветов, а на лбу нарисовала красный традиционный кружочек - тику, и мы сразу почувствовали себя почти местными жителями.

ЛУЧШЕ ОДИН РАЗ УВИДЕТЬ, ЧЕМ СТО РАЗ ПРОЧЕСТЬ

Мы с восторгом окунулись в солнечный мир Дели: побывали в Красном форте, полюбовались Президентским дворцом, посетили, предварительно сняв обувь, самую большую мечеть в Индии - Джами-Масджид и руины самой древней - знаменитой Кутб-Минар XIII века, а также храм Кришны Нарайана. Удалось прикоснуться и к исторической колонне Ашоки. Существует поверье: тот, кто встанет к ней спиной, отведет руки назад и, если сумеет, соединит пальцы рук, тот будет богатым и счастливым всю жизнь. Только высоким и статным это удалось, а я лишь ограничилась попыткой и погладила металл. Все делийские достопримечательности очень красивы, но запомнился и злополучный Чанди-Чоук ("чанди" в переводе с урду - серебро) - "серебряная" улица- базар, где шум, грязь, толпы нищих, голодные и умирающие дети. До сих пор, если закрою глаза, вижу, как за нашим автобусом бежит стайка чумазых ребят с протянутыми ручонками, молящих о милостыне. Мне доводилось жить в Турции и Сирии, бывать на восточных базарах Капалы Чарши в Стамбуле, Сук Хамедие в Дамаске, но такой нищеты, скученности и антисанитарии не встречала нигде.

Восемь-десять детей в индийской семье в то время было обычным делом. Родители, как правило, не в состоянии прокормить свое потомство. Дети предоставлены сами себе, играют на улице без присмотра, живут вольно, как птицы. Пятилетний, хрупкий ребенок уже таскает на спине годовалого рахитичного братишку или сестренку. Тщетно взывают плакаты о "фэмили плэнинг" - об ограничении рождаемости - со стен домов: "Вас, родителей, - двое, пусть и детей у вас будет двое, но не больше". Часто можно видеть на борту проезжающего автобуса картину, рекламирующую идеальную семью современной Индии: отец, мать и две детские мордашки, а рядом с ними надпись: "Пусть один ребенок будет старший, другой - младший, и достаточно".

Несмотря на серьезное беспокойство властей приростом населения, определенные рекомендации контрацепции и другие конкретные меры по снижению рождаемости, положительного эффекта пока не ощущается: во-первых, потому, что большинство людей неграмотны, и, во-вторых, потому, что народ глубоко религиозен и верит, что дети - от бога, а идти против божьей воли - грех.

НЕЗАБЫВАЕМАЯ АГРА

Наш маршрут проходил через знаменитую Агру, некогда бывшую столицей империи Великих Моголов. Крепость Фатехпур, мавзолей Акбара, усыпальница Салима - всех достопримечательностей в ее окрестностях не перечесть, но

Продолжение. Начало см. "Азия и Африка сегодня", 2000, N 6, 9, 11.

стр. 54

главным магнитом, сильнее всех притягивавшим нас, был Тадж-Махал. Как только не величали его в истории: "короной зодчества", "поэмой из камня", "мечтой, воплощенной в мраморе" и т.д.

Что же вдохновило жестокого императора Шах-Джахана (1598- 1666 годы) возвести монумент, прославивший его? Внук Акбара, сын Джахангира - Шах-Джахан был властолюбив, тщеславен, обладал несметными богатствами, владел гаремом, насчитывавшим 300 жен. Но однажды, как повествует легенда, ему привели новую, совсем юную наложницу по имени Мумтаз. Очаровательная внешне, она еще и от природы обладала незаурядным умом. В настроении Шах-Джахана произошла метаморфоза: впервые в жизни он полюбил глубоко, искренне и предал забвению всех остальных жен в гареме. Мумтаз родила своему повелителю- императору четырнадцать детей и умерла еще молодой: ей не исполнилось даже сорока лет. Перед смертью Мумтаз попросила мужа выполнить две просьбы: построить ей такую гробницу, о которой бы узнал весь мир, и никогда больше не жениться, ибо не хотела, чтобы ее дети жили с мачехой. Обе просьбы Шах-Джахан выполнил.

На строительство мавзолея Тадж-Махал были согнаны десятки тысяч рабочих из многих стран Азии, призваны лучшие зодчие Европы. В течение двадцати лет возводился мраморный пятикупольный дворец с четырьмя минаретами. Требовались колоссальные средства, и вся государственная казна оказалась израсходованной не на разорительные войны, а на памятник беспримерной любви к Мумтаз. Талант архитекторов, труд строителей, тысячи тонн белого мрамора, ажурная резьба, инкрустации создали в совокупности бессмертный шедевр, непревзойденное совершенство в зодчестве эпохи Могольской империи. При утренней заре и при закате солнца, в полдень и в полночь Тадж-Махал всегда величествен.

ВАРАНАСИ: МЕЖДУНАРОДНЫЙ КОНГРЕСС САНСКРИТОЛОГОВ

Я еще не объяснила, кто такие мы, приехавшие в Индию. Мы - это делегация востоковедов, которая отправилась осенью 1981 года в Индию на V Международный конгресс санскритологов в Бенарес, или Варанаси ^* , куда и лежал наш путь после Агры. Возглавляли нашу группу ныне ставшие академиками Г.М. Бонгард-Левин и Е. П. Челышев, а также доктора филологических наук Серебряков И.Д. и Гамкрелидзе ТВ. Открытие Конгресса состоялось 21 октября на территории Бенаресского университета, самого крупного университета зарубежной Азии. 2000 участников, собравшихся с разных концов земли, не смогли вместиться в залы старинных зданий университета, и наше первое пленарное заседание прошло на открытом воздухе, под шамианой - живописным тентом с ярким орнаментом, натянутым на бамбуковых подпорках, обвитых снизу доверху оранжевыми цветами чампака, а по-русски -бархоток, обладающих способностью сильно благоухать и долго не вянуть.

На утреннем заседании с докладом выступил председатель Ассоциации санскритологов профессор Дандекар, на вечернем - член нашей делегации Г.М. Бонгард-Левин. В последующие дни работа велась по секциям на утренних и вечерних заседаниях. Несколько индологов-литературоведов - Челышев Е.П., Серебряков И.Д., Суворова А.А., Брагинский В.И., Бычихина Л.В, Пулатова Ш.П., Анкрава С.Я. и я - принимали участие в работе секции по литературоведению (кафедра индийского профессора Агрвала) под председательством санскритолога из ГДР профессора Вольфганга Моргенрота, уже нам знакомого по Веймару, где проходил в 1979 году IV Международный конгресс санскритологов.

23 октября на вечернем заседании наступила очередь моего выступления, и я прочла доклад на тему "Влияние санскритской литературы на англоязычную поэзию Индии XIX века". Среди слушателей были индийцы, европейцы, японцы. Специально на мой доклад пришел один бенгалец, житель Шанти-никетона - заведующий английским отделением в колледже имени Чан-дидаса д-р Шубротто Рэй. Его привлекла тема моего доклада, поскольку он делал сообщение на аналогичный сюжет: о влиянии индийской классики на англоязычные произведения Вивекананды и Рабиндраната Тагора. К счастью, мы не дублировали друг друга, поскольку в моем выступлении я касалась творчества поэтов Тору Датт, Мадхушудона Дотто и Рамеша Чандры, но тем интереснее были обмен мнениями и ответы на интересующие нас вопросы в беседе, которая состоялась после официального заседания под сенью дерева "ним". Д-р Рэй познакомил меня с женой и сыном и пригласил посетить Центр Тагора - Шантиникетон.

Заинтересовался моим сообщением с трибуны и другой ученый - бельгиец из Брюссельского университета д-р Иоганн Карл Тойбнер, занимавшийся сравнительным анализом литератур, компаративизмом англоязычных индийских и африканских произведений, а также влиянием санскрита на язык суахили. Он был рад общению с российскими учеными и на прощание оставил визитную карточку.

САМЫЙ СВЯЩЕННЫЙ ГОРОД ИНДИИ

Неделя, которую мы провели на берегу Ганга ^** в Бенаресе, оказалась насыщенной и продуктивной.

^* На индийских картах нет города Бенареса - это русифицированное слово Варанаси.

^** Река Ганга в Индии женского рода.

стр. 55

Помимо заседаний и встреч на конгрессе мы совершили ряд экскурсий по древнейшему городу индусов Бенаресу, или, как его еще называют, "Мекке индуизма". Бенарес - это самый священный город как индусов, так и буддистов, куда ежедневно устремляется бесконечный поток паломников обеих религий.

Мечта каждого буддиста - посетить местечко Сарнатх - знаменитую буддийскую обитель под Бенаресом, поклониться Ступе, посидеть под деревом Бодхи, где, по преданию, принц Гаутама Сиддхартха читал проповеди, обрел просветление и стал называться Буддой. Среди буддийских паломников особенно много встречалось японцев, все они были в оранжевых туниках.

Посетившие эти священные места верят, что обретают чистоту душевной непорочности. Созерцая искренние действия религиозных паломников, мы невольно переселялись в застывшее средневековье, в центр всего сокровенно-индийского, нетленно-древнего. Да и образ жизни Бенареса как будто застыл, не тронутый цивилизацией XX века. Самый распространенный вид транспорта на улице - велорикша, а на Ганге - весельные лодки. Здесь не встретишь трамваев, двухэтажных автобусов, как в Калькутте, или пароходов-ракет на подводных крыльях, как у нас на Волге. Может

быть, потому V Международный конгресс санскритологов и состоялся в Варанаси - самом сердце Индии, городе ортодоксальных брахманов, где живет еще архаичный махараджа по имени Вибхути Нарайан Сингх, владелец огромных земельных наделов и роскошных дворцов. Умудренный знаниями пандит не жалеет средств на изучение санскрита в стране, на издание санскритских рукописей, ибо он меценат древнеиндийской культуры и искусства.

НА ПРИЕМЕ У МАХАРАДЖИ

Если неделю назад мне бы сказали, что меня пригласят во дворец к махарадже, я бы решила, что меня разыгрывают. Но Индия - страна чудес, где фантастика может обернуться реальностью.

Всем участникам Конгресса вручили два пригласительных билета: один - на ланч в час дня в отеле "Тадж Ганг" ("Корона Ганга"), а другой - на прием во дворце маха-раджи Вибхути Нарайан Сингха "Шивала пэлис" ("Дворец Шивы") в три часа пополудни.

Ланч проходил не в здании отеля, а в саду, опять же на открытом воздухе. Народу пришло тьма-тьмущая - многонационального, разноречивого, поликонфессионального, разнообразно одетого. Вероятно, вавилонское столпотворение выглядело примерно также, убеждала я себя. Во всяком случае, зрелище впечатляло и вызывало любопытство у русских гостей.

Вообще, масса индийского люда всегда очень живописна, а избранное общество на приеме у махараджи, можно сказать, элита, особенно отличалось изысканностью. Прежде всего, приковывали взор женщины с точеными фигурами, искусно задрапированными в сари, и грациозной походкой. Эти изящные существа, одетые в легкие яркие ткани, облегающие гибкий стан, напоминали тропических бабочек, от которых невозможно было отвести глаз так же, как от алых цветов бугенвилей.

Сам махараджа Вибхути Нарайан Сингх, одетый в узкие белые брюки и белый френч (такой костюм когда-то носил Джавахарлал Неру), находился в центре внимания. Корреспонденты и фотографы атаковывали его со всех сторон, хотя, если быть объективной, санскритологи- европейцы в активности не уступали представителям СМИ и жалили вопросами важную персону, как надоедливые мухи. Очень запомнился причудливый головной убор махараджи из фиолетового бархата, расшитый золотом. Весь антураж будто бы специально был рассчитан на цветные слайды: белый костюм, лиловая чалма, золотая вышивка, сверкающая на солнце, очень шли к смуглой коже их обладателя, уже далеко не молодого человека. Весь облик его гармонировал с окружающей роскошью: бассейном, наполненным подсиненной водой, плескающейся в мраморных оковах, и зеленью газона, постриженного по английскому образцу. На малахитовом ковре из сочной травы уже пристроились дрессировщик с обезьянками и факир - заклинатель змей. Первый отбивал четкий ритм на барабане, и одетые в радужный наряд обезьянки забавно кувыркались в такт музыке. Второй играл на флейте и заставлял зачарованных кобр извиваться в танце. Публика с восторгом смотрела на послушное зверье, а когда мангуст, выпущенный из укрытия, мгновенно откусил голову змее, то даже зааплодировала. А в моем подсознании, вызванном воспоминаниями детства, "зазвенел колокольчик", и в одно мгновение в памяти всплыл рассказ Редьярда Киплинга "Рикки-тикки-тави".

Состоялось, конечно, и угощение а-ля фуршет, но без спиртных напитков: в Индии действовал сухой закон, и это вполне благоразумно. Даже на официальном приеме при такой жаре - +40 - при-

стр. 56

нимать до 40 градусов внутрь противопоказано. Что касается еды, то индийские блюда, как ни парадоксально, показались мне тоже "очень крепкими и выдержанными". Вкусная пища на подносах у официантов, раскладывавших ее на тарелки, оказалась "специфического приготовления" - колючей и едкой. Повара, вероятно, действовали по принципу: микроб от перца дохнет. На одной стороне тарелки лежат аппетитные кусочки цыпленка, на другой - только что зажаренная рыба; начинаешь есть и не можешь отличить цыпленка от рыбы: настолько все проперчено, что не чувствуешь вкуса и аромата подаваемого блюда. Во рту все горит, ощущаешь лишь пожар, который ничем невозможно погасить. С досадой отставляешь тарелку, ничего не только не поев, но даже не продегустировав. Единственное утешение - мороженое и фрукты: манго, гуава, бананы, папайя. К счастью, они подаются без специй. Правда, сладкое варенье из манго с перцем как-то мне довелось попробовать. До чего бывает разное представление о вкусном! Поистине о вкусах не спорят: Восток дело тонкое.

ВНИЗ ПО ГАНГЕ-РЕКЕ

Из отеля доставили нас на автобусе во дворец "Шивала пэлис", где сначала состоялось небольшое заседание, на котором махараджа Вибхути Нарайан Сингх поблагодарил всех за участие в Конгрессе и наиболее выдающимся санскритологам вручил памятные подарки, в том числе и нашему уважаемому Бонгарду-Левину Г.М. А нам всем презентовали большую пачку книг, брошюр - словом, санскритологическую литературу, вышедшую за последние годы в Индии.

В заключение приема махараджа устроил для гостей катание на лодках вниз по Ганге-реке. В середине зала находились задрапированные ворота, которые распахнулись в нужный момент по мановению жеста хозяина, и перед нами разверзлась крутая лестница, приведшая нас на берег священной реки. Из средневекового замка мы спускались по романтическому подземному ходу, освещенному факелами, и вышли, наконец, на речной простор. Ступени лестницы уходили прямо под воду. Лодки имели своеобразный вид: они были огромные и двухэтажные. Теперь мы поднимались наверх еще по более крутому трапу, чем преодоленная нами лестница. Внизу, по обеим сторонам борта, сидели гребцы, а мы разместились на верхней палубе, застеленной рогожей. Никаких сидений, скамеек или досок, на которых можно было бы примоститься, не существовало и в помине, и вся почтенная публика сидела на рогожке, поджав под себя ноги по-турецки, а вернее, по-индийски, или полулежала, оперевшись на локоток, на полу. Зная, что в Индии могут быть самые непредвиденные ситуации (например, накануне мы ходили на йогический сеанс в центр Малавия Бхаван, где все посетители тоже сидели на полу), я надела длинную широкую юбку. Конечно, было жарковато, но зато я не попадала в комичные ситуации, как некоторые европейские женщины, которые носили узкие, короткие английские юбки.

Ганга несла свои величавые воды, окрашенные в розовый цвет вечерней зари, широкая, спокойная, божественная, и она мне напоминала родную Волгу. Мы любовались нетленной красотой вечной природы. Древнеиндийская мифология утверждает, что река Ганга - дочь царя гор Химаватха, и она ниспадает с небес на голову Шивы и уже по волосам его стекает на землю по отрогам Гималаев и далее течет по долинам. Согласно индуизму, воды Ганги священны: очищают от грехов, исцеляют от недугов, даруют долголетие. Массовое паломничество верующих со всех концов страны в Варанаси не прекращается никогда, и свидетелями этого мы оказались через пару дней.

Мы встали в пять часов утра и пришли на берег Ганги еще до восхода солнца, чтобы видеть воочию весь ритуал омовения. Ганга на рассвете чиста и прозрачна. На этот раз нам предоставили низкие, хотя и очень вместительные лодки, и поплыли мы вдоль берега, на котором возвышалась стена нагроможденных друг на друга храмов. А на берегу реки расположены площадки - shmashan - места для сожжения покойников, и тут же в лучах раннего солнца десятки дхоби - прачек (в Индии стиркой занимаются мужчины) стирают белье - сари, дхоти, чоли, все бьют о прибрежные камни и расстилают на земле тут же для сушки. Но что удивительно - грязь не пристает к влажной материи, и белье получается чистым.

Постепенно все больше и больше стекается народа к берегам, сходят по ступеням в воду мужчины в набедренных повязках. Женщины погружаются в Гангу просто - в сари, и мы созерцаем их сосредоточенные лица в молитве. Некоторые стоят со сложенными ладонями, прижатыми к груди, с закрытыми глазами - медитируют, совершенно отрешенные от действительности. Ведь цель жизни каждого - побывать в Варанаси, совершить омовение в священной Ганге, прочесть

стр. 57

при восходе солнца ведический гимн Гайятри, "ту молитву свету, который зажигает солнце, просвещающее все умы".

Проплывая вниз по реке, мы оказались свидетелями похоронной церемонии. На берегу возвышалась аккуратно сложенная пирамида из дров и кизяка (основа для погребального костра), а на самом верху - бамбуковые носилки с покойником, задрапированным в саван. Подошел мужчина - по традиции должен быть сын, - полил вокруг гхи (коровьим топленым маслом) ^*** , поднес горящий факел и поджег "пирамиду" с четырех углов. Сухие дрова и навоз вспыхнули, как спичка, в одно мгновение, и языки пламени объяли покойника. Стоящая вокруг костра толпа мирно созерцала буйство огня. Никто не рыдал, не причитал, как на русских похоронах. Для индусов смерть естественна, и путь не завершен. Согласно их религии, умерший продолжает свой цикл жизни в иной ипостаси. Существует вечный процесс, и с приходом смерти конец не настает. Отсюда их концепция о переселении души. Жизнь и смерть - две фазы единой, непрекращающейся трансформации, перерождений, аватар. Индусы спокойно относятся к смерти близких, они их не провожают в последний путь и верят, что с ними встретятся потом, в иной субстанции, в другом мире, где не будет земных страданий. Они расценивают смерть как освобождение, не боятся ее и даже радуются за умерших. Прах после сожжения, иногда оставшиеся кости и прочее бросают в реку.

Возникает вопрос: почему Ганга не только не является бациллоносителем, а, наоборот, нейтрализует все бактерии? Казалось бы, что в ней должен происходить непрерывный процесс разложения, неизбежный результат которого - запах гнили, но, когда плывешь по Ганге, кроме аромата речной свежести, ничего не ощущаешь, и кроме чистейшей зеркальной поверхности воды, ничего не видишь. Согласно исследованиям, в Ганге нет подводной флоры: водоросли не произрастают, но фауны предостаточно - водятся черепахи, рыба, раки. Конечно, Ганга - загадочное явление, и наука пытается объяснить этот феномен большой концентрацией серебра в воде. Одним словом, река святая, и, вероятно, в этом состоит секрет.

Наш писатель Виктор Ерофеев, три года назад посетивший Индию, опубликовал свои впечатления в статье "Моя мистическая Индия", в которой провел интересное сопоставление великих рек: "Волга-матушка - для русских великая река, но она никогда не получила статус святой. Не хватило мужества ее таковой назвать. Ганга-матушка заявила о своей святости. Русский был бы рад считать воду Волги чистой водой, но боится расстроить себе желудок. Индус верит в чистоту воды в Ганге настолько, что он ее пьет, и его вера побеждает грязь реки. Русский презирает смерть, индус ее побеждает".

СТРАНА НИЩЕТЫ, ДОБРА И ПОКОРНОСТИ

После прогулки по Ганге-реке мы поднимались уже не по мраморной лестнице дворца махараджи, а по грязной, выщербленной городской, которая вывела нас в узкие переулки трущоб, в которых жила беднота, нагая и бездомная. Грудные дети спали на грязном, заплеванном красным бетелем (жвачкой) тротуаре, и по их чумазым мордашкам ползали мухи. Тут же ютилось огромное скопление калек: слепых, глухонемых, безруких. Были и такие, которые из-за увечья ног не могли стоять, поэтому они сидели или лежали на голой земле. Один подросток, у которого ноги после полиомиелита высохли до предела и превратились в кости, обтянутые кожей, передвигался, делая стойку на руках. Это не была стойка спортсмена. Юноша не мог вытянуть ноги вверх прямо, и они висели согнутыми в коленях у него над головой. Руки его, исполняющие функцию ног, когда он спускался по лестнице к своей спасительнице Ганге, сгибались в локтях, образуя острые углы. То был душераздирающий акробатический номер, какой не увидишь ни в одном цирке мира: человек-паук, символ трагедии.

Мы шли гуськом, длинной цепью, как рекруты, сквозь строй, но... сквозь строй калек, и нас "били", как шпицрутенами, взгляды несчастных, поверженных судьбой людей. Они смотрели на нас не с отчаянием, а с надеждой, что оказалось еще больней, ибо помочь им мы были не в состоянии. Нам довелось пережить великое испытание, худшее, чем на Чанди Чоук. Я чувствовала себя виноватой, ибо мимо калек шла дородная женщина, какими бывают волжанки на Руси, и, не скрою, старалась быстро пробраться меж рук прокаженных, цепляющихся за полы моей юбки, чтобы не слышать просящую интонацию: денег все равно у нас не было. Тогда на инвалюту разрешали менять позорно мизерную сумму.

Разительны противоречия в Ин-

^*** Все продукты священной коровы в Индии служат жизни и смерти.

стр. 58

дии. То, что для других стран несовместимо, в ней мирно уживается. Для просвещенного человека в век научно- технического прогресса невозможно понять сосуществование прялки и реактивного самолета или сопряжение запуска спутника в космос с таким анахронизмом средневековья, как языческое жертвоприношение животного богине Кали; сама видела, как отрубили голову черному козлу у храма и как индусы макали пальцы в таз с кровью и мазали жертвенной кровью себе лоб и грудь.

А сам народ? Он удивителен и уникален. Нигде в мире нет такой нищеты. Но при всей трагичности положения я не видела ни одного злого лица, не слышала ругани, ни единого бранного слова. Да, глаза нищих молят о подаянии и милосердии, но гнева в них нет. Есть смирение, покорность, терпение, которые прививались народу испокон веков индуизмом, а впоследствии моголами, затем англичанами, потом Махатмой Ганди.

Тысячелетия сотворили свое, и выкристаллизовался такой феномен-народ - добрый, искренний, наивный, всепрощающий и готовый к самопожертвованию. Вероятно, тайна уникума лежит в индуистской религии, в веданте, в учениях о карме и дхарме, в вере в бесконечные перерождения и переселения души. Индусы надеются, что в будущем, благодаря молитвам и омовению в Ганге, за свои добрые дела и нравственное поведение они будут вознаграждены, и боги ниспошлют им лучшую жизнь. Они в это верят, и от надежды у них загораются глаза.

Я не привезла домой "алмазов из каменных пещер далекой Индии", о которых пел индийский гость в опере "Садко", но на гранатовый комплект - ожерелье и серьги - я все-таки наскребла, и этот сувенир я надеваю в особо торжественных случаях.

НА СИМПОЗИУМЕ "ИНДИЯ И МИРОВАЯ ЛИТЕРАТУРА"

Мне и позже довелось посетить Индию. В 1985 году с 25 февраля по 1 марта в Дели проходил международный симпозиум "Индия и мировая литература". Нас - филологов- индологов - любезно пригласили принять участие в этом мероприятии. Состав сотрудников из ИВАНа был в основном тот же, что и в Бенаресе четыре года назад, и возглавлял нашу делегацию неутомимый Е.П. Челышев. Что касается индийской стороны, то принимал нас известный ученый, профессор-русист Абхай Маурья, руководитель отдела современной литературы Делийского университета.

Свой доклад я озаглавила "Эволюция индофилизма в английской литературе". Подобно другим странам, имевшим в Азии и Африке свои колонии, Англия породила особого рода литературу, которую принято называть колониальной и которая представляла труды как писателей метрополии, так и писателей из среды европейских поселенцев в колониях, посвятивших свое творчество индийской тематике. Естественным продолжением этой литературы стало творчество тех писателей, которые обратились к индийской теме и в постколониальный период.

Основываясь на анализе произведений известных писателей- индофилов, я старалась проследить развитие индийской тематики и возрастающий интерес к Индии в творчестве англичан. Используя первоисточники, я пришла к выводу, что линия, олицетворяющая чувство симпатии к Индии, идет вверх от Р. Киплинга, расценивающего пребывание англичан в Индии как "долг белого человека", через Э.М. Форстера, сомневающегося в необходимости присутствия англичан в чужой стране, к Джону Мастерсу, открыто изображающему национально-освободительное движение против английских поработителей, до Полла Скотта, вынесшего резкий приговор британскому колониализму в Индии.

После торжественных заседаний в залах Делийского университета участники конференции совершили "бросок на юг" - путешествие по маршруту: Калькутта, Хайдерабад, Мадрас вплоть до Махабали-пурама на побережье Индийского океана. Мы пришли с миром и не омывали в водах священного океана не только армейские сапоги, но даже легкие дамские босоножки. Мы наслаждались отдыхом на пляже "Silver sands" - "Серебряные пески", загорали в лучах, которые посылал нам бог Солнца - Сурья, разъезжавший, согласно мифу, по небу в золотой карете, запряженной лошадьми, покрытыми попонами с неземными драгоценными каменьями. Сказка кончилась, как только мы вышли за пределы пляжа, и нас обступили темнокожие дравидийские дети с протянутыми ручонками.

Все поездки в Индию оказались очень полезными, плодотворными и незабываемыми. Они способствовали укреплению научных связей, дружеских контактов, расширению жизненного кругозора и познанию новых географических широт. Еще раз убедилась: "Лучше видеть глазами, чем бродить душой".

Однако до сих пор не могу уяснить, чего в Индии больше - чудесного или чудовищного, красивой дивности или кромешного ада.

Для меня Индия еще остается загадочной страной, которая всегда будет притягивать, волновать и манить к себе.

(Продолжение следует)

Постоянный адрес данной публикации: