Конец 1922 г. ознаменовался победой Советской Республики в гражданской войне на Дальнем Востоке. Но ее внешнеполитическое положение продолжало оставаться там сложным: Япония и Китай отказывались признавать новое правительство России. Особенно трудными стали отношения с властями Китая. Миссиям Дальневосточной Республики (ДВР) и РСФСР в 1921 - 1922 гг. не удалось решить ни одного из главных вопросов: признания РСФСР и урегулирования проблемы Китайской Восточной железной дороги (КВЖД) с пекинским (центральным) правительством. Хотя последнее было заинтересовано в их решении, но связанное договорами со странами Антанты, и прежде всего с Японией, проявляло крайнюю осторожность в контактах с советскими миссиями и их предложениями. Ситуация еще более обострилась летом 1921 г. в связи с вводом войск ДВР и РСФСР в Монголию для пресечения вылазок белых с ее территории, которая рассматривалась Китаем как составная часть страны. И монгольский вопрос стал также камнем преткновения в советско-китайских переговорах.

Внешнеполитическое положение самого Китая отличалось крайней неустойчивостью. Там в сложный клубок переплелись политические, экономические и стратегические интересы великих держав. На его территории, поделенной на сферы влияния, находились войска Японии и Англии. Внешняя нестабильность еще больше осложнялась своеобразным внутриполитическим положением: шла гражданская война между "революционным" Югом и "реакционным" Севером. В нее постоянно втягивались отдельные военно-политические группы (клики) генералов-милитаристов, опиравшиеся на помощь тех или иных великих держав в борьбе за власть в стране или регионах. Так, именно поддержка Японии позволила лидеру фэнтьянской (мукденской) группировки Чжан Цзолиню объявить в мае 1922 г. "автономию" Маньчжурии (Северо-Восточной части Китая, Дунбэя), а себя - "маршалом трех восточных провинций Китая", как раз тех, через которые проходила КВЖД.

Наконец, в Маньчжурии, наряду с постоянным "дореволюционным" русским населением, осело значительное число русских эмигрантов, бежавших туда от ужасов гражданской войны и после военного поражения. Их деятельность была разнообразной: от создания благотворительных, культурных, научных, коммерческих обществ и технической эксплуатации КВЖД до участия в военно-террористических отрядах, продолжавших активно бороться против Советской Республики самостоятельно или в качестве наемников китайских милитаристов. Многочисленная русская диаспора в Маньчжурии, насчитывавшая в 1923 г. 400 тыс. человек [Мелихов, 1997, с. 58], не могла не оказывать влияния на политическую и экономическую жизнь страны.

На переговорах о КВЖД пекинское правительство, ссылаясь на советскую декларацию от 25 июля 1919 г. (объявившую об отказе от неравноправных царских договоров), твердо стояло на позиции безвозмездной передачи дороги Китаю. Советские представители - Л. Юрин (Дзевялтовский) (ДВР), А. К. Пайкес, А. А. Иоффе, Я. Х. Давтян (РСФСР) - выдвигали идею совместного советско-китайского управления, обосновывая свою позицию неоспоримым фактом огромных вложений России в строительство и эксплуатацию дороги, а также необходимостью очистить КВЖД от белогвардейцев.

стр. 28

Советской стороной в принципе не отвергалось и желание китайцев полностью заполучить дорогу. Ею выдвигались условия: 1) экономические и военные гарантии (прежде всего ввод советских гарнизонов в зону дороги) или 2) выкуп КВЖД по полной стоимости и только на национальные средства. Для Китая тогда первое было неприемлемым, второе - невозможным.

Существовала еще одна сложность. Пекинское правительство было связано договором от 2 октября 1920 г. с Русско-Азиатским банком (РАБ). Он с самого начала строительства магистрали являлся главным русским акционером частного "Общества КВЖД" и через него представлял интересы царизма. При отсутствии "признанного Западом" российского правительства после Октябрьской революции и фактической потери прежнего правового статуса КВЖД в результате отказа большевиков от прежних царских договоров банку удалось осуществить комбинацию, которая позволила не допустить захвата дороги Китаем или ее "интернационализации" державами и сохранила на некоторый период КВЖД в их руках. РАБ, дезавуировав, с одной стороны, советскую декларацию 1919 г., с другой - при поддержке Франции убедил пекинское правительство в законности его требований о праве представлять государственные интересы России на КВЖД. Дорога оказалась спасена, но высокой ценой. По соглашению от 2 октября Китаю был передан полный контроль над "полосой отчуждения", где сразу же была ликвидирована система экстерриториальности. Это превратило проживавших там эмигрантов в лиц без гражданства. Тем не менее РАБ удалось отстоять право на половину голосов в правлении "Общества КВЖД", а главное - назначать управляющего дорогой, сохранив контроль над технической эксплуатацией трассы, ее вспомогательными предприятиями, финансами и коммерческой деятельностью. Вашингтонская конференция великих держав (1921 - 1922) "резолюцией Рута" подтвердила новый правовой статус КВЖД, оставленный в силе до появления "законного" российского правительства [АВПРФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 247, 303 - 304].

Правительства РСФСР и ДВР считали РАБ и председателя его центрального правления в Париже А. И. Путилова одним из главных финансовых организаторов "белого движения". Соответственно представители РАБ в правлении КВЖД, весь русский инженерно-технический персонал дороги воспринимались в РСФСР и ДВР как "монархисты", "белогвардейцы" и т.п. Руководители советских миссий своей главной задачей в переговорах с китайскими представителями в 1921 - 1922 гг. считали дискредитацию РАБ в глазах пекинского правительства, отстранение его от железной дороги, с заменой всех "белогвардейцев" на управленцев, назначенных Москвой. Активную деятельность развернул глава миссии РСФСР в Китае А. А. Иоффе, настойчиво доказывая пекинскому правительству, что "отношения РАБ и КВЖД были всегда фиктивными", следовательно, незаконными. В одной из телеграмм наркому иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерину в октябре 1922 г. он писал: "Веду большую работу против управления КВЖД в целях дискредитировать последнее, чтобы сделать невозможной французскую помощь..." [РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2194, л. 141]. Так, благодаря развернутой Иоффе кампании в прессе РАБ не удалось выпустить облигационный заем КВЖД в Европе [РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2194, л. 141]. МИД Китая также получил от Иоффе несколько официальных протестов, указывающих на неправомочность отношений пекинского правительства с РАБ, являющегося "третьей стороной", при существовании правительства России как основного преемника и распорядителя любым российским имуществом за границей, в том числе КВЖД [Документы..., 1961, с. 587].

Власти Маньчжурии, только номинально подчинявшиеся центральному правительству, достаточно быстро оценили обстановку, позволявшую усилить "китаизацию" КВЖД для последующего ее полного захвата. В случае устранения РАБ дорога лишалась правового статуса, а отсутствие в тот момент соответствующего советско-

стр. 29

китайского договора и поддержка Японии позволяли Чжан Цзолиню объявить ее собственностью Китая и установить над ней свой фактический контроль.

Объявленная в мае 1922 г. маньчжурским правителем политика "китаизации" дороги набирала быстрые темпы. Так, к середине 1923 г. китайские власти предприняли следующие меры: изъяли из ее ведения все городские и поселковые самоуправления; лишили "Общество КВЖД" права так называемого бандерольного сбора и промысловых обложений в полосе отчуждения; произвольно установили сбор налогов с населения; изъяли из компетенции дороги право надзора за постройками; учредили специальные должности для китайских чиновников и огромные канцелярии при них (например, должность главноначальствующего в "полосе отчуждения" с функциями военного и гражданского управления) и т.д. [АВПРФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 176 - 179а]. К началу 1924 г. из 16 750 служащих и рабочих КВЖД китайцы составляли 5 679 человек, в управлении дороги на 1 553 русских приходился 231 китаец [РГАСПИ, ф. 17, оп. 38, д. 139, л. 10]. Китайцы, работавшие на КВЖД, не имели ни организационного опыта, ни технических знаний по управлению и эксплуатации такой огромной и в техническом отношении очень сложной транспортной корпорацией. Поэтому иногда их грубое вмешательство создавало нервозную обстановку и наносило большой вред всему предприятию, прежде всего его финансовой доходности.

Рассматривая положение сторон в 1922 - 1923 гг., можно заключить, что каждая из них преследовала свои стратегические цели: РСФСР - устранить РАБ и вступить в управление дорогой; Китай - также ликвидировать влияние банка и принять КВЖД в свое полное ведение; РАБ - сохранить свои прежние позиции в ее управлении до признания "законного" правительства в России.

Каждой из сторон было что приобретать и что терять. КВЖД было огромным и образцовым в техническом отношении предприятием, получившим международное признание. Оно было полностью построено на средства России, ее специалистами на основе последних достижений науки и техники. Протяженность только главного пути (не считая подъездных) составляла 1.5 тыс. км; имелись тоннели и мосты, 65 станций, один крупный город (Харбин), множество поселков с хорошо развитой социально-культурной инфраструктурой; лесные разработки, угольные копи, перерабатывающие предприятия, большое количество складов, грузовая и пассажирская флотилии на р. Сунгари, морская пристань во Владивостоке - Эгершельд (до 1923 г.). Подвижной состав в 1920 г. насчитывал около 600 паровозов, более 10 тыс. железнодорожных платформ, пассажирских и грузовых вагонов. Прямые затраты России на строительство КВЖД обошлись ей в более чем 360 млн. золотых руб., а общая стоимость имущества в районе всей "полосы отчуждения", по оценке советского правительства, составляла более 700 млн. золотых руб. В среднем дорога перевозила за год более -1.5 млн. пассажиров и около 3.4 млн. т грузов. Конечно, она не могла покрыть сразу все затраты, но начиная с1915г. и по 1918 г. среднегодовая чистая прибыль от нее составляла около 21 млн. золотых руб. Хотя годы политических потрясений отрицательным образом сказались на работе предприятия, тем не менее в 1921 - 1923 гг. его чистая прибыль в среднем составляла ежегодно около 8.5 млн. золотых руб. [АВП РФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 317 - 319об]. Кроме финансовых выгод, КВЖД представляла огромный интерес и для Китая, и для РСФСР в политическом, стратегическом и экономическом аспектах.

Тупиковая ситуация, сложившаяся в 1922 - 1923 гг. с переговорами о признании Китаем РСФСР, отсутствие договора о КВЖД и действия по ее "китаизации" маньчжурской администрации создали опасное положение как для советского правительства, так и для Русско-Азиатского банка. Информация, поступающая в Москву, была различной по источникам, но в целом подтверждала желание РАБ найти контакт с советским правительством для выработки вариантов совместных действий по защите

стр. 30

дороги. Активное стремление парижского правления РАБ во главе с Путиловым к переговорам с РСФСР/СССР может объясняться и тем, что восточная группа РАБ с центром в Шанхае вела тайно от парижского правления переговоры о получении японского займа для последующего вложения его в КВЖД за определенные уступки в тарифной политике в пользу Южноманьчжурской железной дороги. Получение такого займа послужило бы началом негласного подчинения КВЖД интересам Японии [РГАСПИ, ф. 17, оп. 38, д. 124, л. 35об; АВП РФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 68]. В Москву поступали данные об этом от французского коммерсанта П. Сико, президента "Франко-маньчжурского синдиката", предлагавшего свои услуги в этих переговорах в качестве "доверенного юридического лица" [АВП РФ, оп. 7, п. 106, д. 16, л. 236].

С осени 1922 г. руководство РАБ стало предпринимать непосредственные попытки вступить в контакты с советским правительством. Однако передать свои предложения через его представителей в Европе оказалось делом трудным. Тогда выполнение задачи было поручено главному эксперту банка по международному праву (и члену парижского правления) Г. Рендру, принимавшему участие в выработке "резолюции Рута". Попытки Рендра встретиться с дипломатами РСФСР вначале оказались безуспешными. Его собеседники не имели полномочий, разрешавших вести подобные консультации. Наконец, в начале декабря 1922 г. Рендру удалось добиться встречи с Г. В. Чичериным во время работы Лозаннской конференции. Чичерин заявил о том, как он "высоко ценит роль Рендра на Вашингтонской конференции 1922 г., когда Вашингтонское соглашение по КВЖД оставило дорогу за Россией, спасло ее от захвата китайцев или международного контроля". Относительно переговоров с РАБ Чичерин предложил предварительно "составить меморандум о том, что конкретно банк предлагает" и передать его Х. Г. Раковскому - главе миссии РСФСР в Лондоне. Ему, по заверению Чичерина, будет дано указание принять представителя банка и переслать меморандум советскому правительству [АВП РФ, оп. 7, п. 106, д. 16, л. 247]. Вскоре меморандум был получен в Москве.

В переданном документе рассматривались варианты защиты КВЖД, которые отвечали, по мнению РАБ, как государственным интересам новой России, так и видам самого банка. Но прежде всего банк пытался снять с себя два главных обвинения, постоянно звучавших с советской стороны: подписание им с пекинским правительством "незаконного" соглашения от 2 октября 1920 г. и сотрудничество с белогвардейцами и интервентами в период гражданской войны.

Отвечая на первое, руководители банка заявляли: "Если бы банк не образовал согласно устава дороги ее правление в Пекине с усилением в нем китайского элемента, если бы ему не удалось и себя, и дорогу поставить под защиту французского правительства, то дорога давно была бы интернационализирована, и московскому правительству едва ли бы удалось вернуть ее обратно". В отношении второго обвинения меморандум обращал внимание на следующее: "Находясь под давлением той власти как физической силы, которая водворилась в районе дороги, и банк, и дорога время от времени должны были делать ей те или другие уступки, но уже тот самый факт, что против банка и дороги с двух противоположных сторон выдвигались обвинения одно другое исключающее, служит лучшим доказательством тому, что вне зависимости от отдельных лиц, ведущих ту или иную политику, банк в его целом, как учреждение, старался быть вне политики, в действительности преследовал одну только цель - сохранить свои китайские отделения для своих хозяев, а Китайскую Восточную дорогу для России".

Относительно совместных действий с РСФСР по защите статуса КВЖД были предложены два варианта:

1) "Возродить к новой жизни старый Русско-Азиатский банк, удовлетворив его иностранных акционеров и кредиторов, и под его флагом вступить в распоряжение

стр. 31

дорогой и вести дело на тех же основаниях (прежде всего на основании "частного" предприятия), на которых вело его прежнее русское правительство".

2) "Удовлетворив акционеров и кредиторов Русско-Азиатского банка, самому через его посредство интернационализировать дорогу, оставшись участником в деле в размере 1/6, а за 5/6 получить денежное вознаграждение от международного синдиката, который для этой цели будет образован банком".

Подчеркивалось, что успех в реализации предложенных вариантов возможен только в случае возвращения советским правительством банку его национализированных активов, принадлежащих в основном иностранным вкладчикам. РАБ с достаточной уверенностью прогнозировал решительное противодействие держав, подписавших Вашингтонское соглашение, попыткам советской стороны достичь соглашения с Китаем по КВЖД: "Можно... утверждать, - говорилось в меморандуме, - что прямой передачи дороги в единоличное и прямое владение русского и китайского правительства ни в отдельности, ни вместе правительства Америки, Японии, Франции и Англии не допустят: слишком много международных интересов сосредоточено на Китдороге, связано с ними, а правительства Франции и Англии, кроме того, совершенно со своей точки зрения справедливо рассматривают и дорогу, и остатки Русско-Азиатского банка за границей как залог, как гарантию вознаграждения подданных (акционеров и кредиторов Русско-Азиатского банка) за убытки, причиненные им конфискацией имущества банка, находившегося в России" [АВП РФ, оп. 7, п. 106, д. 16, л. 15 - 17].

Получив предложения РАБ, советское правительство на них прямо не отреагировало. Основная причина, по нашему мнению, - изменение политической ситуации: выход Красной армии к Тихому океану. Так, Чичерин в письме к Иоффе отмечал: "Никаких уступок мы не должны делать и по вопросу о Восткитжелдороге... Наш договор с Китаем о Восткитжелдороге имеет скорее характер программы нашей будущей борьбы в Маньчжурии. Отвоевывать ее придется когда-нибудь нам. Скопившиеся там белогвардейцы и японцы будут непрерывно угрожать и Чите, и Владивостоку. Сейчас мы еще не можем этого делать, но в недалеком будущем нам придется взяться за Маньчжурию. Восточную железную дорогу отвоевывать нам" [Линь Цзюнь, 1997, с. 50]. Ранее переговоры с Китаем велись об условиях передачи ему дороги, базирующихся на декларациях 1919 и 1920 гг., но с конца осени 1922 г. их основа полностью изменилась. 13 ноября 1922 г. Народный комиссариат иностранных дел (НКИД) принял решение, утвержденное через три дня Политбюро. Главные пункты гласили: "Россия сохраняет за собой собственность КВЖД... Ближайшим шагом является замена враждебного нам правления нашим правлением" [АВП РФ, оп. 7, п. 106, д. 16, л. 245; РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 322, л. 1].

Новое указание Москвы привело представителя РСФСР в Китае в явное замешательство. Опасаясь активизации маньчжурских властей по овладению дорогой, Иоффе в декабре 1922 г. встретился в Пекине с управляющим маньчжурским отделением РАБ Петигюгененом (правда, по просьбе последнего), чтобы выслушать его соображения относительно сложившейся ситуации и предложения РАБ (и фактически продолжить переговоры). Как и следовало ожидать, разговор начался с дискуссии о правах банка на КВЖД. Петигюгенен предложил Иоффе информировать Москву о желании банка начать переговоры "на предмет восстановления прав банка как в России, так и на Дальнем Востоке в качестве комиссионера российского правительства". Он старался убедить главу миссии РСФСР в выгодности "по-прежнему работать в Китае через посредство РАБ, нежели непосредственно", ибо "по первоначальному договору (1896 г. - СМ.) КВЖД должна быть частной, а не государственной дорогой". Поэтому "договор с китпра заключало не российское правительство, а Русско-Азиатский банк". А отсюда следует, заключал Петигюгенен, советское правительство "и

стр. 32

теперь не может непосредственно от своего имени заключать соглашений с Китпра [по КВЖД]".

На это Иоффе ответил в духе тех заявлений, что он не раз делал в отношении РАБ: "Все старые договоры являются аннулированными и мы именно будем вести переговоры с китпра вне всякой зависимости от каких бы то ни было старых соглашений". Оценивая права РАБ на КВЖД, Иоффе напомнил своему собеседнику о просьбе бывшего царского посланника в Китае Н. А. Кудашева, адресованной парижскому правлению РАБ в период подготовки его соглашения по КВЖД в 1920 г., - прислать ему заявление, подтверждающее эти права. Но ответ из Парижа удостоверял как раз отсутствие у банка этих прав (т.е. наличия акций). Права банка, по мнению Иоффе, если и существовали, то самые мизерные - всего "5 миллионов золотых рублей, которые он все же вложил в КВЖД". Наоборот, по словам Иоффе, - "банк является нашим кредитором", так как он "получил ввиду отсутствия признанного Китаем российского правительства вместо России и за ее счет 50 млн. золотых руб. из боксерской контрибуции". Наконец, Иоффе выложил перед Петигюгененом свой главный аргумент: "Мы можем собрать все имеющиеся у нас акции банка, явиться в Париж и забрать банк в свои руки" [РГАСПИ, ф. 5, оп 1, д. 2194, л. 8 - 84]. Говоря это, Иоффе не знал, что советское правительство акций РАБ уже не имело, так как все они были уничтожены (сожжены) еще в конце 1917 г. во время проведения национализации банков [АВП РФ, оп. 8, п. 113, д. 24, л. 5]. И Петигюгенен, естественно, также не мог знать о судьбе банковских акций в России.

Иоффе, продолжая свою "психологическую атаку", заключил: "Банк нам теперь уже совершенно не опасен. Нам не придется даже оперировать юридическими тонкостями, чтобы доказать... отсутствие прав собственности у РАБ на КВЖД, ибо это уже доказано... Национализация банков в России потому только не ликвидировала Русско-Азиатский банк (как ликвидировала все другие частные русские банки), что банк продолжал фигурировать на Востоке как представитель России и имел возможность создавать впечатление, будто все его капиталы находятся во французских руках" [РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2194, л. 84]. Представитель РСФСР очевидно, имел в виду официальные заявления президента Франции А. Мильерана Пекину перед заключением соглашения с РАБ, где он гарантировал наличие акций КВЖД у парижского правления [РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2194, л. 149]. В действительности, это было ложью, но пекинское правительство на основе такого ответа признало права банка и заключило с ним соглашение. Петигюгенен все же вставил предупреждение: "Если вы нас слишком прижмете, мы просто сделаемся французским банком".

В отношении переговоров Иоффе было заявлено: "Переговоры с Парижем мыслимы тогда, когда банк, здесь являющийся белогвардейской организацией, докажет свою лояльность к нам, т.е., во-первых, выдаст нам такую же бумагу, какую дал в свое время Кудашеву; во-вторых, немедленно заменит пять своих (т.е. белогвардейских) членов правления "Общества КВЖД" другими пятью по нашему указанию и, в-третьих, немедленно заменит Остроумова (управляющий КВЖД. - С. М. ) другим управляющим по нашему указанию. Позиция Иоффе была жесткой и более чем ясной: сначала выполнение РАБ советских условий, затем - переговоры. Видимо, Петигюгенен был подавлен напором советского представителя, ибо соглашаясь с последними двумя условиями, он касательно первого, все же заметил: оно "создает впечатление, что такая бумага нужна лишь, чтобы зарезать банк и ничего в отношении его не исполнить" [РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2194, л. 86]. Тем не менее Петигюгенен обещал довести все эти условия до парижского правления.

Итак, РАБ получил от Иоффе отпор. Однако, находясь на месте событий, Иоффе попытался все же более трезво проанализировать роль РАБ в ситуации вокруг КВЖД. Исходной позицией такого анализа являлась быстро ухудшавшаяся для обеих

стр. 33

"русских" сторон обстановка на дороге. Переговоры с пекинским правительством не продвигались, а позиции РАБ в результате массированной кампании против его представителей сразу с двух сторон - советской (со стороны Иоффе прежде всего) и китайской (маньчжурской администрации) - начали слабеть. Все это могло привести к быстрой потере КВЖД. Поэтому Иоффе в отчете Чичерину все же советовал вступить в переговоры с парижским правлением: банк "...готов будет пойти на большие уступки нам, чтобы сохранить свое положение на Востоке", с одной стороны, а "в деле КВЖД... облегчит работу с китпра, привыкшим уже к РАБ и персонально, и в деловом отношении, и нам не особенно-то доверяющим" - с другой. Иоффе рассматривал переговоры и даже возможный их положительный результат всего лишь как тактический маневр в условиях, когда инициатива стала принадлежать китайской стороне. В том и видел Иоффе наличие объективной заинтересованности у правительства РСФСР в совместных с РАБ действиях. О долгосрочном партнерстве речь не шла. Более того, Иоффе считал: советское правительство приобретает "возможность фактически распоряжаться банком", ибо "нам было бы полезнее иметь на Востоке свой (выделено Иоффе. - С. М.) банк под прежней зарекомендованной фирмой Русско-Азиатского банка" [РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2194, л. 85].

Советское руководство не приняло предложений Иоффе. В постановлении Политбюро от 19 февраля 1923 г. предписывалось "вступить в переговоры с китправительством о заключении временного соглашения о КВЖД на основаниях: а) полного отстранения Русско-Азиатского банка от КВЖД; б) безусловного обеспечения в составе правления КВЖД большинства для членов, назначенных советским правительством" [РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 336, л. 6]. Выполнять эту директиву должен был уже Давтян, временно исполнявший обязанности главы миссии РСФСР в Китае взамен заболевшего и уехавшего Иоффе. Советское правительство по-прежнему считало, что оно и без "посредников" способно не только отстоять достояние России, но и войти в его управление путем заключения договора с Китаем.

С середины 1923 г. политика "китаизации" стала приобретать форму открытой борьбы, направленной на полный переход дороги Китаю. Основные действия, предпринятые в этом направлении маньчжурскими властями, выглядели следующим образом:

- Конец июля - начало августа 1923 г. - попытка ликвидировать Земельный отдел управления и лишить КВЖД земельного фонда, необходимого для нормальной жизнедеятельности и дальнейшего развития дороги;

- конец декабря 1923 г. - запрет Чжан Цзолинем деятельности профсоюзов КВЖД;

- январь 1924 г. - приказ Чжан Цзолиня о воспрещении плавания "иностранных судов" (т.е. судов КВЖД) по Сунгари;

- вторая половина января - февраль 1924 г. - демонстрации китайского населения в Харбине против управляющего КВЖД Б. В. Остроумова с требованиями его отставки и передачи дороги Китаю. Публикация в прессе "девяти условий" Чжан Цзолиня (на которых он готов обсуждать проблему КВЖД с СССР). Главные из них заключались в предоставлении Китаю полного права в управлении дорогой, ликвидации "полосы отчуждения" и запрещении "красной пропаганды" в Маньчжурии [АВП РФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 226 - 227, 243 - 245; РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 515, л. 100 - 100об, 107 - 108].

Советские представители, видя столь ясные стремления китайской стороны, вынуждены были признать в сложившихся условиях главную роль РАБ и "белогвардейского" управления дороги в отстаивании российских интересов, проявляющихся в их противодействии "китаизации". Так, Давтян в одном из донесений НКИД пришел к выводу: "Выпады советской власти в бытность т. Иоффе... против Русско-Азиатско-

стр. 34

го банка и против администрации дороги..., несомненно, благоприятствовали китайцам, ослабляя позицию руководителей дороги, и поставили дорогу на край полной китаизации". Уверяя свое руководство в том, что и дальше "русская группа правления и Управляющий дорогой... будут бороться против этого всеми имеющимися в их распоряжении средствами", Давтян все же отмечал: "Этих средств может не хватить". Он настаивал на том, "чтобы Россия оказала свое воздействие к сохранению в неприкосновенности русского имущества огромной стоимости и значения" [АВПРФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 224, 228].

Несмотря на неудачи в 1922 г., руководство РАБ настойчиво продолжало искать любые возможности для переговоров. В июле 1923 г. таковая представилась его директору - Путилову - во время работы в Лондоне XII Международного конгресса по навигации, в котором участвовал делегат от Народного комиссариата путей сообщения СССР В. В. Дельгаз. В частных встречах с ним Путилов обрисовал тяжелое положение отделений банка в Маньчжурии и указал собеседнику на угрозу, нависшую над КВЖД. По словам Путилова, национализация РАБ, происшедшая в России, "привела к резкому снижению общих активов банка и увеличению его задолженности перед кредиторами", а ухудшающаяся обстановка в Маньчжурии может привести к такому положению, когда неизбежны "секвестирования тех предприятий за границей, в которые были вложены средства банка". Путилов напомнил Дельгазу о решениях Вашингтонской конференции и сообщил об обсуждении "маньчжурского вопроса" английским кабинетом. Возможности как "интернационализации" дороги в обеспечение долгов РАБ, так и ее полной "китаизации" в случае отстранения банка от дел дороги -весьма высоки. Поэтому, заключал Путилов, "в последнее время банк испытывает острую нужду в поддержке своих усилий в защите КВЖД со стороны СССР, так как он недостаточно силен, чтобы только своими силами защищать дорогу от захвата".

Другой аргумент, свидетельствующий, по мнению Путилова, о наличии взаимной заинтересованности СССР и РАБ в переговорах, заключался в следующем: СССР не может в данный момент захватить дорогу как "явочным порядком", так и не может получить ее от китайцев, даже если они захотели бы передать ее Советской России. "Державы, - говорил Путилов, - едва ли потерпят, чтобы Россия, да еще советская, оказалась в лице правительства, а не частных лиц, обладательницей значительного недвижимого имущества на иностранной китайской территории". Путилов убеждал Дельгаза: если советское правительство склонится к такому пути действий, то это - очень рискованно для России: "Во всяком случае, даже царское правительство так не рисковало", предпочитая действовать под "ширмой" Русско-Азиатского банка. Советскому правительству, если оно реально желало сохранить дорогу и, соответственно, свое влияние в Маньчжурии, необходима подобная "ширма", которая формально являлась бы частной организацией, но фактически - проводником и защитницей его политических и экономических интересов в этом регионе Дальнего Востока. "Итак, - заключал Путилов, - необходимы немедленные и решительные меры к консолидации положения, спасения активов банка и обеспечение для него фактической и юридической связи с Россией". Путилов просил Дельгаза довести до советского руководства его взгляды. В случае положительного ответа "переговоры могли бы быть начаты в Париже и закончены в Москве", куда он, Путилов, согласен приехать. А пока директор РАБ просил у советского правительства "секретных указаний о том, в каком направлении действовать дальше - как по управлению заграничными отделениями Русско-Азиатского банка, так и КВЖД".

Дельгаз, посчитав информацию серьезной, рекомендовал Путилову подготовить исчерпывающий материал об общем и финансовом положении банка и КВЖД для последующей передачи его в Москву. Сам же Дельгаз по возвращении составил отчет о своей беседе с директором РАБ Ф. Э. Дзержинскому - тогда одновременно нар-

стр. 35

кому путей сообщения СССР и председателю ОГПУ. Получив информацию Дельгаза, Дзержинский в начале августа 1923 г. направил ее Чичерину.

Предложения Путилова по совместной защите КВЖД от посягательств как "международного контроля", так и от захвата ее Чжан Цзолинем, состояли в следующем. РАБ предлагал советскому правительству создать на основе своих заграничных отделений совместный "Иностранный советский банк" с уставным капиталом в 60 млн. золотых франков. Из них 30 млн. в виде облигаций передавались правительству СССР, остальные 30 млн. становились оборотным капиталом. Советское правительство, получив 50% уставного капитала, должно разрешить новому банку использовать бывшую недвижимость РАБ в СССР и производить финансовые операции на всей территории страны. 50% правления, а также директор нового банка назначались советским правительством. В момент организации нового банка РАБ через подставных лиц проводит операцию по обмену ценных бумаг банка, оказавшихся за границей до 1917 г., на выпущенные акции нового банка. Со своей стороны, РАБ признает декрет о национализации и никаких претензий к большевистскому правительству впредь не предъявляет. "Иностранный советский банк" становится правопреемником РАБ с его финансовыми и имущественными активами, а советское правительство, имея 50% уставного капитала в новом банке, "безболезненно" (т.е. без признания его державами) входит в управление этими активами, в том числе КВЖД, и через этот банк осуществляет управление ею: назначает правление, прочих должностных лиц и т.д.

Путилов высоко оценивал роль нового банка в сохранении дороги для СССР, так как, по его мнению, "он будет связан с международными интересами, что обеспечит гарантию КВЖД, ее юридическое положение от какого-либо посягательства со стороны любой державы, или держав". Кроме того, банк, как считал директор РАБ, являясь контрагентом советского Госбанка, мог бы сыграть большую роль в качестве канала для привлечения иностранных капиталов в большевистскую Россию, которая в условиях международной изоляции остро в них нуждалась для восстановления и развития своей экономики. Наконец, "Иностранный советский банк" мог бы обеспечить гарантированное вложение иностранных капиталов в дальнейшее развитие как КВЖД, так и всей экономики Маньчжурии, и тем самым в значительной степени укрепить там экономическое доминирование СССР [АВП РФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 50, 52 - 55].

Тем временем в советских верхах уже шел анализ предложений банка. 18 июля 1923 г. на особом совещании по вопросам КВЖД и РАБ наркомов финансов (Г. Я. Сокольников), иностранных дел (Г. В. Чичерин), внешней торговли (Л. Б. Красин), зам. наркома путей сообщения (Л. П. Серебряков) и председателя Госплана (Г. Л. Пятаков) была вынесена рекомендация для решения Политбюро в отношении переговоров в Пекине и возможности принятия предложений РАБ. В части, относящейся к пекинским переговорам, было признано "целесообразным максимальное ускорение соглашения с Чжан Цзолинем и Пекинским правительством". Относительно же принятия предложений РАБ совещание пришло к выводу, что это возможно на условиях: "1) признания банком национализации в России во время революции; 2) предоставления советскому правительству участия в капитале банка за счет возвращения ему (советскому правительству. - С. М.) государственных средств заграничных отделений РАБ" [АВП РФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 49].

2 июля 1923 г. Политбюро утвердило рекомендации Особого совещания и посчитало, во-первых, "необходимым продолжение переговоров с целью добиться большинства в правлении дороги", во-вторых, "допустимым въезд Путилова и представителей других групп Русско-Азиатского банка в Москву для обсуждения вопроса о возможности создания из заграничных отделений Русско-Азиатского банка нового

стр. 36

банка" [РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 367, л. 1 - 2]. Было принято решение о параллельном использовании двух вариантов: в Пекине - попытаться добиться успеха в переговорах о признании СССР и совместном владении КВЖД (данный вариант должен был осуществлять новый глава миссии Л. М. Карахан), и одновременно, на случай неудачи в Пекине, на переговорах с РАБ должны быть подготовлены условия вхождения СССР в управление дорогой через РАБ.

Вскоре секретные переговоры с РАБ начались в Лондоне. С советской стороны их вел представитель СССР в Англии Раковский при участии Красина (неофициального представителя СССР во Франции), со стороны РАБ - Путилов [АВП РФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 114; РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 423, л. 2]. Переговоры шли медленно, так как зависели от внешнеполитической конъюнктуры в Европе. В конце концов, в глазах советского правительства они стали терять актуальность начавшейся полосой признания СССР рядом европейских государств.

30 сентября 1923 г. Карахану удалось открыть очередной раунд переговоров с министром иностранных дел пекинского правительства Ван Чжэнтином по всему комплексу советско-китайских отношений. В то время маньчжурские власти приступили к осуществлению форсированной "китаизации", перенеся основной удар на управляющего Остроумова, развернув мощную кампанию за его уход с должности. Остроумов обратился к руководству РАБ с просьбой "об оказании защиты и влияния на китайские власти к прекращению всяких насилий с их стороны" [АВП РФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 224 - 245]. В конце января 1924 г. по поручению Путилова в Маньчжурию прибыл Рендр.

28 января на встрече в Мукдене с представителями Чжан Цзолиня, доказывавших необходимость изгнания Остроумова, Рендр предупредил их о том, что "большинство капиталов, вложенных в дорогу, принадлежит Франции" [РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 515, л. 100 - 101об]. Однако конкретных шагов по защите управляющего дорогой с его стороны не последовало. Поведение Рендра было расценено Остроумовым и русской частью правления как "попустительство" действиям китайцев. Маньчжурские власти, напротив, в неуверенности Рендра увидели сигнал к дальнейшему усилению кампании. В 20-х числах февраля Остроумов телеграммой еще раз предупредил Путилова о своем тяжелом положении и вероятности ухода в отставку [РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 515, л. 101об-102]. В ответной телеграмме Путилов просил Остроумова "оставаться в должности пока не закончатся переговоры с советскими представителями в Лондоне". Одновременно Путилов направил из Лондона телеграмму Рендру с категорическим указанием "содействовать оставлению Остроумова". Подобную же телеграмму Рендр получил и от парижского правления РАБ, где также указывалось, чтобы тот "изменил линию и поддержал Остроумова" [АВП РФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 112, 118, 122]. Судя по указаниям Рендру, руководство РАБ рассчитывало на успех лондонских переговоров. Поэтому задача Остроумова заключалась в удержании своей должности до передачи ее управляющему, назначенному правительством СССР по согласованию с РАБ. Путилов надеялся на сохранение должности за Остроумовым.

В создавшемся положении Остроумов понял необходимость защиты КВЖД более быстрыми и весомыми мерами, чем демарши руководства РАБ и дипломатические протесты представителей держав в Пекине. Для него стало ясно: ни РАБ, ни другие страны (кроме Японии, которая могла воспользоваться победой Чжан Цзолиня и под прикрытием "интернационализации" завладеть КВЖД) реальными возможностями поддержать его в борьбе против "китаизации" не располагали. Он прямо писал Путилову в феврале 1924 г.: "Судьба дороги будет зависеть от реальной поддержки моих действий Москвой: примет ли она те или иные меры, несмотря на все угрозы китайцев при попустительстве представителей банка" [АВП РФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 241]. Переговоры в Лондоне Остроумов, видимо, расценил как факт, говорящий о

стр. 37

начале совместных действий советского правительства и РАБ. 21 февраля 1924 г. последовало его обращение к ВЦИК с просьбой о восстановлении его в правах гражданства и заявление о своей полной готовности подчиниться указаниям правительства СССР. Об этом Остроумов сразу же проинформировал в Харбине французского консула и Рендра, настоятельно рекомендуя последнему также обратиться за поддержкой "к полномочному посланнику России в Китае" [ЛВП РФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 229 - 230, 244 - 245].

Как только в Париже стало известно о решении Остроумова опереться на СССР, руководство РАБ предложило ему войти в парижское правление с местонахождением в Харбине и подчинением "маньчжурских деятелей банка", (в том числе Рендра) [АВП РФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 101]. Такой ход, по мнению парижского правления, позволял рассматривать фигуру Остроумова как фактически назначенного совместно с СССР управляющего дорогой. Но при консультации с Давтяном и М. Я. Ракитиным (особоуполномоченным СССР в "полосе отчуждения") последние запретили Остроумову принимать это предложение [АВП РФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 135].

25 февраля 1924 г. ВЦИК восстановил в правах гражданства Остроумова, а 7 марта - членов русской части правления В. В. Пушкарева, К. В. Рихтера и С. И. Данилевского, также обратившихся с подобной просьбой. Всем им было предписано "оставаться на своих постах до особого распоряжения и выполнять директивы Союзного правительства" [АВП РФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 90 - 103].

Начавшаяся в феврале 1924 г. полоса признания СССР странами Запада, и прежде всего Англией, сразу же предоставила советской стороне ряд преимуществ в переговорах с Китаем. С признанием нового правительства России как "законного", утратили силу "резолюция Рута" на Вашингтонской конференции, а вместе с ней и договор РАБ от 2 октября 1920 г. Отмена резолюции означала признание прав СССР на КВЖД западными странами и правомерность советско-китайских переговоров. Факт признания СССР Западом заставил и пекинское правительство смягчить прежнюю позицию. Это подтвердил открывшийся в феврале 1924 г. очередной раунд переговоров. На нем китайская сторона приняла от Карахана проект общего соглашения (где присутствовали статьи о КВЖД), приступив к его изучению. Ко второй декаде марта, он, получив название "Проект Карахана-Вана", был готов к подписанию. В его основе лежал принцип совместного управления дорогой с правом последующего выкупа ее Китаем. Согласно проекту, никакого участия РАБ в делах дороги не предусматривалось [АВП РФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 90 - 103]. Так как большинство русских руководителей КВЖД оказались в подчинении советского правительства, то после подписания договора оно намеревалось "безболезненно" заменить оставшуюся "белогвардейскую" часть руководства на своих назначенцев, а затем провести широкую "чистку" (увольнение) всего русского персонала, заподозренного в нелояльности к советской власти. Таким образом, СССР не только вступал в управление дорогой, но и осуществлял ликвидацию оплота контрреволюции на Дальнем Востоке.

В конце февраля руководство РАБ предприняло еще одну попытку склонить СССР к соглашению. 28 февраля при встрече с Ракитиным, Рендр вновь пытался объяснить: СССР в лице РАБ имеет не врага, а союзника в защите КВЖД, что главная задача РАБ - сохранение КВЖД для России. "России, - говорил Рендр, - без помощи РАБ не обойтись, так как, конечно, Россия дорогу безусловно заберет, но, по моим расчетам, это будет хотя и скоро, но не сейчас, ибо Россия не готова еще к активному вмешательству", поэтому "до того момента, как Россия будет готова, необходимо сохранить статус-кво при помощи РАБ". Рендр пообещал, что при наличии соответствующих полномочий он добьется успеха в переговорах с Чжан Цзолинем (для их получения даже готов выехать в Москву). В противном случае, отмечал

стр. 38

Рендр, "это усилит конфронтацию СССР и РАБ, чем могут воспользоваться китайцы".

Ответ Ракитина оказался уклончивым и сводился к следующему. Миссия Рендра в Мукден по защите интересов СССР бесполезна, ибо СССР в любом случае не допустит никаких односторонних шагов Китая на КВЖД, и "если китайцы нарушат статус-кво, то этим самым примут на себя всю ответственность за последствия". Об Остроумове заявил: "Россия его поддерживает" [АВПРФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 247 - 249]. На следующий день, встречаясь с Давтяном, Рендр пытался оправдать свое отношение к Остроумову, заверяя, что он выступал не за "отставку", а за его "отпуск". По его мнению, уход Остроумова "в отпуск" мог бы остудить страсти: "Слишком одиозная фигура для китайцев, чтобы не дразнить их, пока Россия не будет здесь". Заявление Давтяна окончательно разбило надежды Рендра на возможности компромисса: "Мы сами и без вас обойдемся. Наша основная позиция: не сметь ничего трогать на дороге без нашего согласия. Дорога - наша" [АВПРФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 114 - 117].

Рендр понял главное: СССР выбрал путь, ведущий к отстранению РАБ. Он, Рендр, оказался бессильным склонить советскую сторону к соглашению и сохранить тем самым участие РАБ в делах КВЖД. Перед отъездом в Париж Рендр попытался оказать давление на русских членов правления - самолично снять со своих должностей Рихтера и Данилевского, объявив им, что они не могут считаться его членами, "коль... вы подчиняетесь сов[етскому] пра[вительству], а не банку". Рихтер и Данилевский парировали: "Мы банку подчиняемся, но лишь в тех пределах, в каковых распоряжения банка не расходятся с распоряжениями советского правительства" [АВП РФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 138]. Рендр потребовал записать их заявление и передать ему. Это было все, что он смог сделать.

Заявления советских представителей, отклонивших предложения Рендра, основывались, вероятно, на указаниях Карахана - главного сторонника решительных действий, несколько опережавшего события. 1 марта 1924 г. Чичерин вновь направил очередное предложение Политбюро. На этот раз он просил принять Рендра в Москве и немедленно начать с ним переговоры "на базисе нашей точки зрения по вопросу о КВЖД" [РГАЭ, л. 71]. 3 марта Политбюро рассмотрело предложение Чичерина, но решение и на этот раз не приняло. Постановили вызвать участвовавшего в переговорах с РАБ Красина и до его приезда отложить вопрос. 6 марта Красин информировал советское руководство о ситуации с лондонскими переговорами [РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 423, л. 2; д. 462, л. 2]. Видимо, Красин убедил присутствующих в том, что с признанием СССР Англией также скоро встанет на этот путь и Франция, а следовательно признание СССР Китаем - дело ближайшего времени. Следовательно, переговоры с РАБ теряют смысл.

Москва сделала выбор. Он заключался в доведении до конца переговоров в Пекине, так как в соответствии с готовящимся соглашением СССР получал от Китая преимущества в управлении дорогой. Чичерин с удовлетворением отметил: "Управляющий будет наш, в правлении паритет, а в ревизионной комиссии у нас три голоса из пяти, причем сметные вопросы разрешаются на соединенных заседаниях, т.е. с нашим большинством... Относительно КВЖД мы соглашаемся на досрочный выкуп (лишь на национальные средства Китая). Сохранение в силе большей части старого соглашения о КВЖД (русско-китайского договора 1896 г.) дает нам право транзита по КВЖД и содержания там наших воинских частей" [РГАЭ, л. 70].

Последующие дни оказались тревожными. По сообщению Карахана, церемония подписания должна была произойти 14 марта 1924 г. [РГАЭ, л. 70]. Теперь главной опасностью была возможность давления со стороны держав на пекинское правительство. Интересы этих стран, вложивших большие средства в КВЖД во время интервенции против Советской России (1919 - 1922), в будущем советско-китайском догово-

стр. 39

ре не учитывались. Поэтому в дальнейших своих шагах правительству СССР необходимо было проявлять максимальную осторожность. Это с особой силой подчеркивал Чичерин в письме от 10 марта, адресованном Политбюро: "Пока наше соглашение не подписано, нельзя быть уверенным, что не произойдет вдруг изменения. Антанта начнет интриговать и в последний момент китайцы все возьмут обратно... Не следует ничего разглашать из всего этого, пока наше соглашение не подписано Китаем, ввиду возможности срыва соглашения в последний момент... Никаких новых решений не нужно принимать, пока мы не будем знать, состоялось ли или нет подписание этого соглашения китайским правительством". Одновременно Чичерин просил ускорить отъезд из СССР нового управляющего - А. Н. Иванова - для принятия дороги. [РГАЭ, л. 70; АВП РФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 105].

"Соглашение об общих принципах разрешения вопросов между Союзом Советских Социалистических Республик и Китайской Республикой" Карахан и министр иностранных дел Китая Ван Чжэнтин парафировали утром 14 марта. Но через несколько часов последовало неожиданное заявление пекинского правительства о том, будто бы Ван Чжэнтин не имел полномочий подписывать соглашение и вследствие этого оно является недействительным [Хейфец, 1968, с. 295 - 297]. Произошло то, чего больше всего опасался Чичерин. Факт переговоров стал известен правительствам США, Франции и Японии. Особенно решительно против соглашения выступила Франция. За день до церемонии подписания пекинское правительство получило французскую ноту, где его внимание обращалось на "особое положение КВЖД и Русско-Азиатского банка", а всякое изменение статуса дороги "без согласия законного собственника концессии на эту дорогу, вызвало бы немедленный протест со стороны французского посольства, а также, вероятно, и других посольств в защиту интересов Русско-Азиатского банка, его акционеров и кредиторов". Нота заканчивалась угрозой: разрешение вопроса о КВЖД с СССР "...повлекло бы за собой различные требования о возмещении убытков, что значительно увеличило бы финансовые затруднения китайского правительства". На французских счетах находились немалые личные средства многих членов пекинского кабинета, и французская сторона намеревалась их заморозить с перспективой окончательной ликвидации в пользу французских кредиторов [Саввин, 1930, с. 56 - 60; Хейфец, 1968, с. 296 - 297].

Заявление правительству СССР в марте 1924 г. сделало и парижское правление. В нем снова доказывалось: форма частного предприятия КВЖД является единственной из возможных для строительства и эксплуатации огромного русского предприятия в Маньчжурии, выполняющего политические, экономические и стратегические задачи России в пределах иностранного государства. Русское правительство, следуя этой форме, передало банку все права на строительство и дальнейшую эксплуатацию дороги, заключив с ним соответствующий договор. Такой же договор с банком заключило и китайское правительство. Все финансирование дороги осуществлялось русским правительством через РАБ. Акции КВЖД, выпущенные РАБ, находились в Государственном банке России. За них русское правительство выдало РАБ временное свидетельство. В заявлении делался вывод: "Банк является единственным акционером и следовательно, юридическим хозяином дороги". Именно это обстоятельство, по утверждению банка, "дало ему возможность после разрыва дипломатических сношений между Китаем и Россией отстоять права дороги как частного предприятия, и охранить ее как от захвата ее Китаем, так и от других на нее политических покушений". Нарушение большевистским правительством прав банка в результате революции 1917 г. дало такое же право "третьим лицам", заинтересованным в банке, считать его обязательства перед новым русским правительством также недействительными, т.е. они также могли "вправе не признавать их для себя обязательными". В заключение говорилось: "Все попытки упразднить юридические права Банка на дорогу могут

стр. 40

иметь своим последствием лишь ликвидацию Общества дороги в пользу заинтересованных третьих лиц и прямой ущерб русскому правительству". РАБ еще раз предлагал советскому правительству "довести дело до соглашения со всеми заинтересованными сторонами и создать предприятие, в управлении которым участвовало бы Русское правительство и в котором достаточно были бы ограждены русские интересы" [АВП РФ, оп. 7, п. 107, д. 17, л. 29 - 299]. Данное заявление можно рассматривать как последнюю попытку РАБ достигнуть компромисса с СССР.

Таким образом в марте 1924 г. Русско-Азиатскому банку при поддержке Франции удалось сорвать готовое к подписанию советско-китайское соглашение. Но эта победа привела его вскоре к сокрушительному поражению. В мае пекинское правительство подписало соглашение о признании СССР и о КВЖД в обмен на существенную уступку - вывод советских войск из Монголии. В сентябре отдельное соглашение о КВЖД СССР подписал также с маньчжурскими властями, учитывавшими и Пекинский договор, и успешное продвижение советско-японских переговоров об установлении дипломатических отношений. В соответствии с договорами Советский Союз вместе с Китаем вступил в управление дорогой, а Русско-Азиатский банк был навсегда отстранен от дел КВЖД. В свою очередь, последующие события показали: победа над Русско-Азиатским банком в 1924 г. обернулась для советской стороны постоянными конфликтами на КВЖД с Китаем (в том числе и вооруженным в 1929 г.). Изменение формально "частного" статуса дороги, проходящей по территории иностранного государства, на государственный, не могло не привести к тому, что с китайской стороны рано или поздно должны были быть выдвинуты обвинения в "нарушении суверенитета". В условиях борьбы Китая за объединение страны, стремления покончить со всеми формами полуколониальной зависимости КВЖД рано или поздно должна была приобрести значение символа, только "красного". Поэтому череда советско-китайских конфликтов на КВЖД была, по нашему мнению, предопределена.

Об этом и пытался предупредить РАБ, предлагая найти компромисс. Взаимная заинтересованность в нем существовала с обеих "русских" сторон. Речь шла о сохранении огромного достояния страны за рубежом, созданного и оплаченного российским народом. После отказа большевиков от всех царских договоров международно-правовой статус КВЖД поколебался. Она могла быть потеряна в результате ее "китаизации" или "интернационализации" (т.е. перехода в собственность Японии или Запада), если бы русские патриоты в Пекине, Харбине и Париже в самый последний момент не спасли ее как национальное достояние (при явной враждебности советской власти по отношению к ним). Но все попытки РАБ, выдвинувшего разумные предложения о компромиссе в плане единства действий по защите КВЖД и дальнейшего партнерства, оказались тщетными.

Ведь КВЖД должна была выполнять роль основного канала по оказанию СССР всесторонней помощи (военно-технической, кадровой, финансовой и т.д.) тем силам, которые должны были построить новый Китай, - китайским коммунистам и на первом этапе - партии Гоминьдан. Этот фактор РАБ не смог учесть.

Вероятность подобного соглашения являлась слабой, но все же была. Для нового правительства России шанс использовать РАБ в виде "буфера", не допускающего прямого столкновения государственных интересов на дороге, позволял урегулировать проблему КВЖД на долгие годы. Конечно, в таком случае возможности для помощи со стороны СССР различным революционным движениям в Китае были бы ограничены. Но это компенсировалось выигрышем: КВЖД могла бы стать реальным средоточием финансовых и экономических интересов многих стран под эгидой РАБ, контролируемого СССР. Следовательно, Японии в первой половине 1930-х гг. было бы значительно труднее оккупировать Маньчжурию и фактически захватить КВЖД.

стр. 41

Тем самым она создала главный плацдарм для осуществления будущих захватов в Азии и в течение длительного времени смогла серьезно угрожать советским дальневосточным границам.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

АВП РФ (Архив внешней политики Российской Федерации). Ф. 0100. Документы внешней политики СССР. Т. 5. М., 1961.

Линь Цзюнь. Советская дипломатия и Китай в 20-е годы. По документам архива МИД России // Новая и новейшая история. 1997. N 3.

Мелихов Г. В. Российская эмиграция в Китае (1917 - 1924 гг.). М., 1997.

РГАСПИ (Российский государственный архив социально-политической истории).

РГАЭ (Российский государственный архив экономики). Ф. 413. Оп. 2. Д. 1837.

Саввин В. П. Взаимоотношения царской России и СССР с Китаем. М. -Л., 1930.

Хейфец А. Н. Советская дипломатия и народы Востока. 1921 - 1927. М., 1968.

стр. 42

Постоянный адрес данной публикации: