В последние 15 лет все большее число этнографов, лингвистов, политологов, социологов и других ученых обращается к изучению определенной тенденции, просматривающейся в попытках повысить статус тех языков, которые оказались отброшенными на периферийные позиции в результате процессов языкового сдвига. Среди наиболее известных примеров можно назвать каталонский и баскский языки (которые сдали свои позиции испанскому языку) или ирландский и маори (которые еще более сдали свои позиции английскому). Исследовательская область, в рамках которой изучается данная тенденция, сегодня известна как RLS ("reversing language shift"), т.е. "поворот [направления] языкового сдвига" (далее в данной статье - ПЯС ). Теоретический фундамент для исследований в этой области был заложен во многом благодаря работе Джошуа Фишмана, под чьей редакцией в 1991 г. вышел сборник "Поворачивая языковой сдвиг" (Fishman 1991). По мнению лингвиста А. Бартенс, именно с выходом данного сборника эта область оформилась как таковая (Bartens 2001). В свете материалов, собранных за 10 лет конкретных исследований, последовавших за публикацией сборника, Д. Фишман пересмотрел свою теорию ПЯС и в 2001 г. издал новый сборник "Можно ли спасти языки, находящиеся под угрозой?" (Fishman 2001).

Как можно было бы заключить из примеров, приведенных выше, "угроза" более слабым языкам исходит со стороны "более сильных" языков, перенявших те функции, которые ранее выполнялись первыми языками. Однако, как указывает Д. Фишман, доминирование - почти всегда относительное понятие. К примеру, доминирующий язык в средней европейской стране (скажем, греческий в Греции) находится в то же самое время в "слабой" позиции по отношению к таким мировым языкам, как английский или французский. Это значит, что даже те языки, которые сегодня обретают статус через ПЯС, вряд ли могут претендовать на роль единственного языка, на котором будут говорить их носители. В глобализующемся мире представители большинства языковых сообществ "будут навсегда двуязычными или триязычными; и каждый из их языков, даже наиболее влиятельный из них, будет выполнять лишь частную, дополнительную функцию" (Fishman 2001: 476). Соответственно, в подавляющем большинстве случаев ПЯС предполагает "дорогу в многоязычное и мультикультурное существование".

Анализируя ПЯС, Д. Фишман неоднократно уподобляет слабые языки больным людям. Подобно пациентам, каждый из которых имеет свой неповторимый диагноз, но каждый из которых вместе с тем страдает от той же болезни, от которой страдают и многие другие люди, данным языкам необходим курс лечения, который, будучи неповторимым и уникальным в некоторых аспектах, все же будет предназначен для одной общей болезни. Помощь, которая действительно нужна слабым языкам, состоит не в "обобщенных прогнозах, указывающих на тяжелую или даже смертельную болезнь, а скорее в разработке терапевтических приемов и методов, которые можно было бы приспосабливать так, чтобы лечить эту - по сути одну и ту же - болезнь у пациента за пациентом" (Там же: 1). (Следует заметить, что аналогия между языком и больными людьми была подвергнута критике антропологами, например, Д. Эррингтоном в его статье "Приобретая языковые права" (Errington 2003).)

Уильям Фиерман (Fierman) - профессор кафедры евразийских исследований Университета штата Индиана (г. Блумингтон, США).

стр. 49

Д. Фишман отмечает, что многие приверженцы ПЯС неохотно признают такую реальность и могут понимать борьбу за ограниченные цели в ПЯС как своего рода "поражение" (Fishman2001: 17). Однако, считает он, цели должны ставиться на основе трезвой оценки ситуации: возможно, в каком-то конкретном случае мудрым шагом будет признать нецелесообразность или даже невозможность создания, к примеру, структуры среднего образования со "слабым" языком как основным языком преподавания (т.е. в том случае, когда в соответствующей возрастной категории попросту мало говорящих на языке). В таком случае, возможно, лучше сосредоточить усилия на задачах более простого уровня - на создании возможностей для обучения детей языку людьми старшего поколения, которые знают язык и могут передавать это знание с помощью рассказов или научения традиционным искусствам и ремеслам в местных сообществах, кварталах и т.д. (Там же: 468 - 469). Поскольку ресурсы ограниченны и должны использоваться наиболее эффективным образом, говорит Д. Фишман, "разумный подход во всем - гораздо лучший девиз для преследования целей ПЯС по принципу точечного планирования, чем идея "достать до неба"" (Там же: 475 - 476).

Подход Д. Фишмана можно в целом назвать дескриптивным и предписательным. Впрочем, он его строго не структурирует. Он предлагает пользоваться так называемой шкалой GIDS ("Graded Intergenerational Disruption Scale"), т.е. "дифференцированной шкалой разрыва между поколениями", которую он характеризует как "логический набор приоритетов и задач для следования целям ПЯС" (Там же: 465). Хотя Д. Фишман оговаривает, что ступеням, которые он наметил, не обязательно следовать "беспрекословно", они все же расположены в последовательном порядке и переходят из четырех начальных фаз, направленных на достижение двуязычия, в четыре дальнейшие фазы. Последние подразумевают распространение "слабого" языка на средства массовой информации, государственные учреждения, рабочие места и сферу образования. Д. Фишман указывает, что 6-я ступень (3-я с конца шкалы GIDS) обычно является "опорной точкой" в ПЯС¹ . Этот "критически важный центр передачи языка от поколения к поколению" находится в "домашне-семейно-квартальном сообществе с его демографической концентрацией разных поколений" (Там же: 466 - 467). Хотя Д. Фишман соглашается, что для конкретных языков в конкретных обстоятельствах "опорная точка" может находиться и на других ступенях, он тем не менее подчеркивает, что, для того чтобы меры ПЯС были эффективными, все ступени должны быть взаимно согласованными и должны взаимно усиливать друг друга. Это значит, что меры ПЯС, направленные на сферу школ, например, могут оказаться эффективными с большей вероятностью, если они будут тесно связаны с мерами, направленными на сферу домашне-семейно-квартального сообщества. Одно из относительно немногих прогностических положений в работе Д. Фишмана заключается в предсказании категоричного и болезненного фиаско "языка, основанного исключительно на школьном изучении". Причина этого прежде всего в том, что языку необходимо "общество, в котором он сможет функционировать, до того, как начинается школа, вне школы в годы школьного обучения и после нее, когда формальное обучение закончено" (Там же: 471). В противном случае меры ПЯС не могут оказаться успешными.

Исследования Д. Фишмана дают нам удобные ориентиры для изучения тенденции поворота языкового сдвига в случае казахского языка - одного из главных тюркских языков, использовавшихся людьми на территории бывшего СССР, и сегодня государственного языка в Казахстане. К 1970 - 1980-м годам казахский язык существенно сдал позиции русскому языку, наиболее широко распространенному разговорному языку на территории СССР. Частично это явилось результатом советской политики, нацеленной на создание чувства общности в среде внутренне разнообразного населения страны, которое в идеологических кругах обычно называли

стр. 50

"советским народом". Многочисленные меры, направленные на то, чтобы сделать русский язык "вторым родным языком" для всех советских граждан нерусского происхождения, превратили знание русского в важнейший критерий в вопросах политической, социальной и экономической мобильности.

В рамках программы гласности и перестройки М. С. Горбачева наметились важные сдвиги, относящиеся к способам проявления чувств идентичности. Если курсы Ю. В. Андропова и К. У. Черненко в значительной мере основывались на методах сильной пропаганды, нацеленной на то, чтобы привить людям чувство общей принадлежности, то курс М. С. Горбачева принес послабления в национальной политике и большие возможности для выражения чувств гордости за более локальные этнические, языковые и религиозные идентичности. Представители интеллигенции в республиках Прибалтики и в Армении, Азербайджане и Грузии были одними из первых, кто воспользовался новой свободой и постепенно стал требовать расширения ее границ.

Интеллигенция в Казахстане также воспользовалась новой атмосферой и начала говорить в гораздо более откровенных тонах о своих языке, культуре и истории, а также об уроне, который был нанесен им в результате русификации. Один из казахских поэтов, описывая ситуацию в очень удручающем свете, говорил, что казахский язык "повторяет тот путь, которому следовал русский язык в XIX в., когда он стал средством общения для простых людей, в то время как знать и даже дети понимали только французский" (Онгарсынова 1991: 3). Другие намекали на то, что казахский язык уже попросту мертв. Как высказался один критик, гласность и перестройка наконец-то дали казахам возможность "оплакивать потерю своего языка" (Шыртанов 1991: 3)² .

В настоящей статье анализируются попытки оздоровления казахского языка в конце XX - начале XXI в. Я постараюсь показать, что, хотя эти попытки были сосредоточены в основном на "высших" ступенях ПЯС, согласно шкале Д. Фишмана, в домашне-семейной сфере, так же как и связкам между ступенями, в них уделялось мало внимания, тем не менее перспективы для развития полноценно функционирующего казахского языка в будущем весьма оптимистичны. Я начну с краткого экскурса в демографическую и социолингвистическую ситуацию в Казахстане, перейду к анализу попыток повернуть направление языкового сдвига, предпринимавшихся как государством, так и главным негосударственным учреждением, задействованным в процессе, - Казак тили когамы. Указав на некоторые из признаков того, что меры ПЯС в Казахстане хотя бы частично успешны, я перейду к рассмотрению причин этого успеха, который, казалось бы, имеет место вопреки "непоследовательным" действиям казахских властей и организаций. Я завершу статью размышлением о перспективах развития казахского языка.

О демографической и социолингвистической ситуации в Казахстане

После обретения независимости в 1991 г. Казахстан стал девятой крупнейшей страной мира. Несмотря на то, что страна носит название одной из этнических групп, проживающих на ее территории, Казахстан - полиэтничное государство. Согласно советской переписи 1989 г., доля русских, составлявших 37% населения, была почти равна доле казахов (около 40%). В этом, однако, следует видеть элемент существенного демографического оздоровления казахского населения за период с начала 1960-х годов, когда доля казахов, упавшая почти до 30%, была намного меньше доли русских (43%).

Если сегодня доля узбекского населения в Казахстане может доходить до 3%, то на момент переписи 1989 г. только две этнические группы, кроме казахов и русских, превышали порог 2% - немцы и украинцы, насчитывавшие около 6% каждая. Сле-

стр. 51

Население Казахстана в 1989 г.*

* Источник: Всесоюзная перепись населения СССР 1989 г.

дует отметить, что, хотя во время получения государственной независимости Казахстаном число казахов превышало число русских, по общему количеству славянские народы - русские, украинцы, белорусы, поляки - превосходили казахское население, насчитывая более 44%. Этот факт важен с точки зрения языковых процессов, ибо представители нерусского славянского населения в подавляющем большинстве свободно владели русским языком, причем многие знали русский лучше, чем "язык своей собственной национальности"³ .

На момент получения независимости Казахстаном лишь немногие представители славянского или другого неказахского населения владели казахским языком. Однако, с точки зрения нашего анализа ПЯС, более важно то, что уровень владения казахским языком в среде городского казахского населения был также достаточно низок, особенно у поколений, родившихся после Второй мировой войны. Частично причиной этого было то, что в городской среде казахи были в меньшинстве и представители других групп (особенно славянских) превосходили их здесь по численности в пропорции, доходящей почти до 3:1. Языковая среда города на самом деле была еще более русской, чем может показаться из этой пропорции, поскольку советская система непосредственными и косвенными способами предлагала большие привилегии социальной мобильности людям с "родной" степенью владения русским языком и обделяла тех, кто оставался слишком тесно привержен нерусской культуре и языку. Далее, лишь в немногих городских культурных учреждениях использовался казахский язык - в большинстве крупных городов было мало школ с преподаванием на казахском. Даже в тогдашней столице, Алма-Ате, где казахское население исчислялось сотнями тысяч, была лишь одна такая школа.

Формат статьи не позволяет останавливаться на более детальном рассмотрении состояния казахского языка в конце советского периода⁴ . Но если бы было возможно вернуться назад в конец 1980-х годов и провести полевое исследование в казахских городах, мы бы почти наверняка обнаружили высокую корреляцию между процентом молодежи и плохой степенью владения казахским языком. Данный вывод присутствует в наблюдениях Б. Даве, отмечавшей в середине 1990-х годов, что "самая поразительная черта в языковом поведении городских казахов - существенная несостыковка языковых репертуаров примыкающих друг к другу поколений". Вероятно, имея в виду последние советские годы, Б. Даве отмечает, что люди старше 60 лет обычно "были людьми, говорившими на казахском, хотя достаточно хорошо владевшими и русским. Они по-прежнему читают - во всяком случае, читали раньше -литературу на казахском и могут прочесть наизусть стихи, народные песни и отрывки из казахских эпических сказаний". Население же в возрасте от 20 до 60 лет "является в большинстве своем русскоговорящим", и степень владения этих людей казах-

стр. 52

ским зависит "преимущественно от количества лет, проведенных в сельской местности, где казахский язык доминирует" (Dave 1996: 66).

Перед тем, как перейти к рассмотрению вопроса о статусе языка в сфере образования, средствах массовой информации и на рабочих местах в конце советского периода, я хочу проиллюстрировать (учитывая критически важную роль домашней среды - особенно с точки зрения шкалы GIDS Д. Фишмана) эту очень фрагментарную преамбулу на двух примерах. Оба представляют собой выдержки из написанного на рубеже 1990-х годов. К тому времени, благодаря гласности, уже стало возможным говорить о советской политике по отношению к казахам в негативном тоне. И хотя нельзя сказать, насколько точно эти выдержки передают атмосферу "типичной" городской казахской семьи в данный период, тем не менее тот настрой, который отражен в них, перекликается с мотивами, которые я слышал в моих собственных интервью с сотнями казахских информантов с того времени.

Первая выдержка - из статьи 34-летнего казахского журналиста, в которой тот рассуждает о проблемах русификации. В середине статьи он ставит гипотетический вопрос о том, следует ли винить казахских родителей, отдававших детей в русские школы в советское время. Он отвечает на собственный вопрос так: "Винить старшее поколение за то, что они отдавали детей в школы с преподаванием на русском, не нужно, если они проявляли национальную гордость тем, что заставляли детей говорить на родном языке в кругу семьи и в общении со старшими. Позорящим было не то, что их ребенок обучался на русском, а то, что их язык и душа становились русскими, то, что ребенок отвечал на русском, когда к нему обращались на казахском" (Саттибайулы 1993: 2).

Вторая выдержка - из статьи казахского автора, отцом которого был Бауыржан Момышулы, один из наиболее известных военных героев Казахстана в XX в. Писавший эту статью в 1989 г., Бакытжан Момышулы (сын) вспоминал о том, как в детстве он отнесся к открытию казахскоязычной школы в Алма-Ате: он подумал, что эта школа была для умственно-отсталых и инвалидов. "Мы, дети, - писал он, - не понимали своего родного языка; и даже в тех случаях, когда мы понимали его, мы считали несколько постыдным отвечать на казахском". Более того, Б. Момышулы замечал, что он и большинство детей его круга начинали смотреть свысока на взрослых, владевших русским хуже их самих (Момышулы 1989: 2).

Во многих публикациях конца советского периода утверждалось, что лишь около 60% казахов знали свой "родной язык"⁵ . Некоторые считали и эту цифру завышенной, полагая, что она включала многих людей, говорившим с трудом на ломаном языке (Мукаев 1990). Другие, впрочем, указывали на цифру как на слишком заниженную⁶ . Как бы то ни было, учитывая, что в сельской местности казахским владело подавляющее большинство населения (возможно, около 90% или больше) и что сельское казахское население составляло 62% всех казахов, можно заключить, что даже если бы 70 - 75% всех казахов свободно говорили на "собственном" языке, это значило бы, что очень большое в процентном отношении число городских казахов не говорило на нем.

В конце советского периода было общим правилом, что если в общественной обстановке присутствовал не-казах или человек, не говорящий на казахском, то разговор должен был вестись на русском. Как описывал ситуацию один казахский поэт, даже когда собиралась толпа в 40 казахов, присутствия одного русскоязычного представителя было достаточно для того, чтобы казахи почувствовали "обязанность" говорить на русском (Молдашулы 1993: 2). Соответственно язык на рабочих местах в городе в 1970 - 1980-х годах был в подавляющем большинстве случаев русский.

стр. 53

О направлениях государственной языковой политики

Важные политические даты, постановления, законы, программы

I. Правительственные меры в советский период

Попытки инициировать ПЯС в Казахстане советского периода следует рассматривать в контексте языкового национализма, который начал проявляться в других частях СССР раньше, чем в Казахстане. В республиках Прибалтики публичные высказывания с требованиями уделять больше внимания местным языкам начали слышаться уже в середине 1986 г. Это было менее чем за год до марта 1987 г., когда было принято первое в советский период официальное постановление, касающееся статуса казахского языка. В то же время ситуацию в Казахстане следует рассматривать и в контексте важной перемены в "центре" - замены в декабре 1986 г. долго находившегося на посту первого секретаря республики Д. А. Кунаева (казаха по этнической принадлежности) Г. В. Колбиным (русским по этнической принадлежности). Негативная реакция среди казахов на назначение Г. В. Колбина, вылившаяся в волнения в ряде казахстанских городов, убедила, однако, правление КПСС в необходимости успокоить чувства казахов.

Менее чем через три месяца после назначения Г. В. Колбина ЦК КПК и Совет министров Казахской ССР издали постановление "Об улучшении изучения казахского языка в республике" (Постановление N 98: 251 - 255). Хотя в документе по сути закладывались новые основы, поскольку в нем обещалось "содействие желающим, включая лиц коренной национальности, изучить и овладеть казахским языком", документ был облечен в достаточно привычные риторические формулы "утверждения ленинского принципа двуязычия". Это постановление призывало к практике синхронного перевода на казахский язык на различных культурных и политических событиях, к развитию курсов по изучению казахского языка, к подготовке материалов и преподавателей для повышения качества обучения языку. Но ничто в этом документе не говорило - разве что очень косвенным образом - об организации мер, которые бы способствовали развитию казахского языка в домашней среде.

Следующей важной мерой, затрагивающей статус языка, был закон о языке Казахской ССР, принятый в сентябре 1989 г. Он был принят приблизительно в середине полуторалетнего периода, в течение которого подобные законы были приняты во всех советских республиках, в которых местными конституциями еще не был гарантирован особый статус языку титульной национальности. Неудивительно, что первыми законы о языке подписали Эстония и Литва (в январе 1989 г.); последним -Туркменистан, сосед Казахстана (в мае 1990 г.). (В трех южно-кавказских республи-

стр. 54

ках особый статус языку титульной национальности уже был дан конституциями 1978 г.)

Интересно заметить, что в русскоязычной форме закон, принятый в 1989 г. Верховным Советом Казахстана, в действительности звучал как "закон о языках", т.е. очевидно имел отношение более, чем к одному языку. Однако, благодаря специфике существительных единственного числа в казахском языке, название закона на казахском - Тил туралы зан - сделало неясным, касался ли закон одного языка или нескольких. (Хотя множественное число можно было бы выразить и точно, назвав закон Тилдер туралы зан.)

Закон "О языках в Казахской ССР" 1989 г. (далее - ЗЯ1989) обеспечил казахскому, русскому и "местным официальным языкам" практически одинаковый статус в органах государственной власти и администрации Казахстана, также как и в судебной системе (ст. 8 - 14). Далее, он дал гражданам возможность выбирать, на каком языке они хотят общаться с подчиненными в учреждениях сферы образования, здравоохранения, торговли, коммуникаций и транспортных услуг (ст. 16). Он также дал гражданам возможность выбирать, на каком языке они хотят получать образование (начиная с подготовительных классов школы до этапа высшего образования), и гарантировал студентам право сдавать вступительные экзамены на тех языках, на которых велось преподавание в школе (ст. 18, 20). Закон гарантировал равноправное функционирование казахского и русского языков в средствах массовой информации и сфере культуры (ст. 21). Что касается языков преподавания, то закон вводил как казахский, так и русский язык в ранг обязательных школьных предметов на всех этапах от начальной до высшей школы и оговаривал, что оба должны входить в список экзаменационных предметов, сданных каждым выпускником средней и высшей школы (ст. 19). Первоначально планировалось, что закон вступит в силу 1 июля 1990 г., но некоторые из его положений будут внедряться постепенно - например, приведение в действие отдельных положений, касающихся органов государственной власти и администрации, растягивалось на пятилетний срок; а положений, касающихся сферы образования, - на десятилетний (КП 1989а).

Очень скоро стало ясно, что планы по внедрению положений ЗЯ1989 - закона, смоделированного по типу законов, принятых в республиках Прибалтики - были слишком амбициозными в Казахстане. Это отразилось на судьбе "Государственной программы развития казахского языка и других национальных языков в Казахской ССР на период до 2000 г.", принятой в июне 1990 г. Программа шла с двумя дополнениями, содержание которых было очень быстро пересмотрено и смягчено. В первом дополнении содержался список районов и городов и оговаривались сроки, к которым делопроизводство в каждом из указанных пунктов должно быть поставлено на "государственный язык". Всем административным органам предписывалось выполнить это требование до 1 января 1995 г. Сила этого предписания, однако, была перечеркнута поправкой, принятой уже в сентябре 1990 г. Советом министров Казахстана и перенесшей срок введения государственного языка в делопроизводство на неопределенное будущее. Вопрос отдавался на усмотрение исполнительных органов местной администрации ввиду "конкретных социально-экономических условий и демографической ситуации" в регионах (КП 1990).

Вторая сентябрьская поправка касалась второго дополнения, которое, в отличие от первого, осталось, по-видимому, неопубликованным⁷ . Она аннулировала ключевое положение данного дополнения, требовавшее введения с 1995 г. устного теста по казахскому языку для всех студентов, поступающих в высшие учебные заведения, где преподавание не велось на казахском языке⁸ . Частности введения в действие закона здесь менее важны, чем сам факт быстрого отступа от первоначальных планов, обусловленного, несомненно, осознанием того, что цели, поставленные во втором дополнении, были совершенно не реалистичными.

стр. 55

II. Правительственные меры в независимом Казахстане

Следующая важная законодательная инициатива, касающаяся языка, была принята лишь в 1997 г., т.е. в тот момент, к которому Казахстан был независимым уже 6 лет и успел принять две конституции! Этой инициативой был второй закон о языке, -Закон Республики Казахстан "О языках в Республике Казахстан" (далее - ЗЯ1997), -который должен был заменить ЗЯ1989. В данном законе отразились те перемены в отношении языка, которые наметились в двух ранее принятых конституциях 1993 и 1995 гг. В обеих конституциях о казахском языке теперь говорилось как о единственном "государственном языке" Казахстана. В конституции 1993 г. русский язык фигурировал как "язык межнационального общения". Из документа 1995 г. данное выражение было изъято, и русскому языку были оставлены лишь неясно определенные функции "наравне с казахским языком в государственных организациях и органах местной администрации"⁹ .

Одно из наиболее заметных различий между ЗЯ1989 и ЗЯ1997 имело отношение к средствам массовой информации. ЗЯ1989 гарантировал "равноправное функционирование казахского и русского языков" в СМИ (ст. 21), а также разрешал публикацию и распространение через СМИ научных и художественно-культурных работ "на государственном языке, языке межнационального общения, а также на языках компактно проживающих в республике других групп" (ст. 23). ЗЯ1989, таким образом, обеспечивал меньшую поддержку казахскому языку, чем ЗЯ1997, который, гарантируя функционирование "государственного и других языков" в публикациях и СМИ, вместе с тем требовал, чтобы, по крайней мере, половина всех радиопередач и телепередач была на казахском языке (ст. 18).

В большинстве других аспектов, однако, отход ЗЯ1997 от принципов ЗЯ1989 был более скромным и менее ясным. Несмотря на то, что в ЗЯ1997, например, не была повторена формулировка ЗЯ1989 об использовании русского языка, альтернативная формулировка, заимствованная из статьи 7 конституции 1995 г. ("в государственных организациях и органах местного самоуправления наравне с казахским языком официально употребляется русский язык"), не была намного более ясной.

Среди скромных преимуществ, полученных казахским языком от ЗЯ1997, были положения, касающиеся его статуса в государственных органах, - положения, в которых, однако, остались большие пробелы и которые продолжали позволять русскому языку играть здесь фактически доминирующую роль. Если в ЗЯ1989 говорилось о том, что "акты республиканских органов государственной власти и управления принимаются на казахском и русском языках" (ст. 9), то в ЗЯ1997 устанавливалось, что "акты государственных органов разрабатываются и принимаются на государственном языке, при необходимости их разработка может вестись на русском языке с обеспечением, по возможности, перевода на другие языки" (ст. 9). Как и в предыдущем законе, в новом законе русский и казахский языки оставались обязательными предметами для всех образовательных учреждений и должны были включаться в перечень дисциплин, подлежащих сдаче каждым выпускником средней и высшей школы (ст. 16).

Общие направления внедрения ЗЯ1997 были изложены в двух государственных программах по развитию языка: первая из них была принята в октябре 1998 г. и распространялась на период до 2000 г.; вторая - в феврале 2001 г. и распространялась на период до 2010 г. (ГПФРЯ 1999; ГПФРЯ 2001). В отношении мер, стимулирующих использование казахского языка, обе программы сосредоточены на функциях "высшего" уровня (согласно шкале Д. Фишмана), которые, как указывает Д. Фишман, не могут существовать обособленно. Ближайшее, что в программе 1998 г. можно было бы принять за меру по стимулированию использования казахского языка в домашней среде, - это общие заявления о гарантиях внедрения положений ЗЯ1997 о СМИ

стр. 56

и призыв к разработке программы по созданию иллюстрированных книг для дошкольников и мультипликации. Но даже и эти меры теряются в длинном списке пятидесяти других задач, пять из которых нацелены на одно лишь ведение делопроизводства на казахском языке.

Из программы 2001 г., распространяющейся на текущий период (2001 - 2010), явствует еще более очевидно, что культивирование языка в сфере домашне-семейно-квартального сообщества не является важным ориентиром деятельности. В этой программе намечены 5 "приоритетных направлений" работы, расположенных в порядке важности. Самое последнее из 5 направлений - это "развитие языка в сфере культуры и средств массовой информации, а также в сфере здравоохранения и услуг". Хотя использование казахского языка в семье может косвенно стимулироваться развитием возможностей для получения образования на казахском (о которых говорится во 2-м направлении), эта программа, как и другие вышеупомянутые документы, не говорит ничего о конкретных шагах, которые могли бы помочь вернуть казахский язык в городскую казахскую семью. В повестку данных программ мог бы быть включен пункт, например, о создании специализированных материалов или телепередач для родителей, плохо знающих казахский язык, но заинтересованных в его возвращении в семью; или, например, о более или менее организованном привлечении людей старшего поколения, хорошо знающих казахский, к делу обучения языку¹⁰ . Но таких пунктов, в которых оказалось бы затронуто то, о чем Д. Фишман говорит как о "критически важной оси передачи родного языка между поколениями", в программах нет.

Вероятно, отсутствие интереса со стороны государства к языку в семье в чем-то можно понять в свете того, что государство считает себя ответственным за происходящее в общественной сфере, но не за происходящее в семье. Действительно, в ЗЯ1997 прямо оговаривается, что "настоящий закон не регламентирует употребление языков в межличностных отношениях и в религиозных объединениях" (ст. 2). И все же, учитывая присутствие в законе статей о таких "высоких" функциях языка как дипломатических, очень странно отсутствие всякого упоминания о языке в домашней сфере.

Деятельность "Казак тили когамы"

Общество казахского языка - Казак тили когамы (далее - КТК) - возникло в 1989 г., более чем за 2 года до распада СССР. Глядя на его историю в ретроспективе, можно прийти к выводу, что быстро изменявшаяся динамика власти в стране в то время вселила в лидеров КТК надежды и амбиции, которые не могли быть реализованы.

С одной стороны, лидеры КТК как "неформальной" группы в эпоху гласности и перестройки высказывали явное намерение осуществлять деятельность, подобную деятельности своего рода лоббирующего органа, требующего от правительства более смелых инициатив по развитию казахского языка. Ставя цели, которые шли намного дальше, чем цели Н. Назарбаева, лидеры КТК, по-видимому, ожидали, что, в соответствии с традиционно практикуемыми советскими правилами в отношении "общественных" организаций, они могут рассчитывать на щедрое государственное финансирование. Эти ожидания не были безосновательными, поскольку поначалу отношения между КТК и государством были на самом деле очень тесными. Некоторые из отделений КТК получили существенную государственную помощь в виде бесплатных помещений, автомобилей, денег и т.д.¹¹

С другой стороны, однако, КТК с самого начала заявило претензии на власть и контроль. Уже в 1990 г. местное отделение КТК в Кзыл-Орде обвинило председателя облисполкома и первого секретаря обкома в безразличии к делу развития казах-

стр. 57

ского языка. КТК указало, что безразличие нередко происходило из того, что люди, занимавшие ответственные посты, были "представителями других [неказахских] национальностей" (Кия беткейдеги кош 1990: 3). Месяцем позже КТК обвинило ЦК Комсомола Казахстана в неиспользовании казахского языка на рабочих местах (AT 22.11.1990: 1 - 2). Летом 1991 г., все еще до распада СССР, отделения КТК в Западно-Казахстанской и Чимкентской областях выдвинули требования сместить государственных чиновников за незнание государственного языка (СК 1991). Стремление КТК к власти и контролю также очевидно просматривалось в высказанном президентом КТК А. Кайдаровым предложении, чтобы Совет Министров наделил КТК полномочиями инспектировать, эффективно ли тратились средства на языковые программы теми или иными организациями (AT 16.08.1990: 1).

стр. 58

Стремление умножить полномочия организации в некоторых случаях, вероятно, сочеталось с индивидуальными попытками умножить личную власть и богатство за счет доступных возможностей. Неудивительно, что вскоре последовали негативные отзывы, к примеру, от руководителя идеологического отдела чимкентского областного парткома, сетовавшего, что представителей многих местных отделений КТК интересовали главным образом привлекательные должности и хорошие зарплаты (AT 11.07.1991: 3). А. Кайдаров и сам как будто признал подобную тенденцию, отметив, что для КТК нужны были люди с "чистыми руками и чистыми сердцами" (AT 21.11.1991:4).

Неожиданный приход независимости Казахстана в конце 1991 г., как кажется, еще более приподнял надежды на то, что статус казахского языка теперь быстро возрастет и что КТК приобретет власть и состоятельность, надлежащую для организации, призванной направлять языковой процесс в новообразованном государстве. Почти сразу же после провозглашения независимости один известный литературовед, активный в деятельности КТК, предложил трансформировать организацию в государственный комитет. Он также предложил ввести правило, требующее обязательного знания казахского языка для всех людей, назначаемых на руководящие посты (AT 06.02.1992: 2). Если бы такие предложения были приняты, они дали бы КТК (или той организации, в которую КТК бы трансформировалось) огромные полномочия.

Однако события не стали развиваться в этом направлении. Даже в 1992 г., в первое опьяняющее время независимости, вице-президент КТК признавал, что публика не принимала КТК всерьез, ибо организации не хватало не только власти, но порой просто транспортных средств и крыши над головой (AT 04.06.1992: 1 - 3). Жалуясь на то же самое в то же время, другой представитель областного отделения КТК сетовал, что люди относились к языковому обществу так, как если бы это было общество пожарников или кролиководов (AT 02.07.1992: 3). Предложение вице-президента КТК по поводу разрешения проблемы было недвусмысленным - он просил, чтобы правительство наделило КТК еще большими полномочиями. Он заявлял: "Если для Республики Казахстан, которая называется независимым государством, слишком трудно создать языковой комитет, тогда все средства и полномочия должны быть переданы Обществу казахского языка" (AT 04.06.1992: 1 - 3). Некоторые из видных представителей КТК, находившихся на правительственных должностях, действительно перечислили (каковы бы ни были мотивы этого) государственные средства на счет КТК. Человек, однажды исполнявший обязанности министра иностранных дел, впоследствии сообщил, что когда он находился на должности, то перечислил 15 тыс. руб. из министерства на счет КТК. Он призвал другие учреждения, как государственные, так и негосударственные, последовать его примеру (AT 16.07.1992: 3).

Несмотря на проблемы, в конце 1992 г., на своем первом после получения Казахстаном независимости (и втором за все время) курултае, КТК приняло резолюцию, в которой ясно заявило о своих намерениях играть большую роль, чем роль простой общественной негосударственной организации¹² . Резолюция призывала правительство "регулярно обеспечивать государственное сотрудничество" с КТК, "народной организацией, поддерживающей внедрение Закона о языке и Государственного плана [по развитию языка]". Значение этого еще более прояснялось в "требованиях" КТК, а именно в заявке организации на право официально исследовать языковые вопросы, проверять внедрение соответствующих положений и принимать нужные меры; а также в требовании создания государственного "языкового комитета", который бы тесно сотрудничал с КТК. В резолюции излагалась просьба, чтобы Совет Министров разработал процедуру для отбора кандидатов, владеющих казахским языком, для всех административных должностей в учреждениях, в работе которых присутствовали связи с общественностью. Резолюция призывала к ослаблению роли

стр. 59

пункта ЗЯ1989 о русском языке (Республика 1992: 6). В ней было затронуто и множество других вопросов, включая вопрос об изменении названия организации путем добавления к нему слова "международное" и вопрос о том, как заставить СМИ и Министерство образования улучшить их работу. Но опять же ничто в резолюции не отразило понимания критически важной необходимости культивировать казахский язык на уровне семьи.

Очевидно, что смелые проекты КТК не совсем состыковывались с мышлением президента Н. Назарбаева, выступавшего на курултае. Вместо того, чтобы воздать хвалу деятельности организации (что, несомненно, немало польстило бы ее членам и, вероятно, ожидалось ими), президент подверг критике региональные отделения КТК, которые "стали слишком политизировать свою работу", что могло обернуться угрозой для гражданского мира (КП 1992а: 1).

Несмотря на то, что КТК продолжало функционировать, его значение и влиятельность падали на протяжении 1990-х годов. Теперь его лидеры были настроены менее оптимистично, чем в предшествующей декаде, но их взгляды все же оставались прикованными к деятельности в общественной сфере. Это явствовало из доклада, появившегося под именами президента КТК А. Кайдар[ов]а и вице-президента О. Айтбайулы и посвященного "Дню языков народов Казахстана", проводимому в сентябре 2000 г. Обсуждая приоритеты в вопросах, касающихся языка, А. Кайдар[ов] и О. Айтбайулы сосредоточивали свое внимание на использовании казахского в правительственных органах и снова предлагали ввести обязательный экзамен по казахскому языку для правительственных чиновников (Кайдар и др. 2000: 3)¹³ . В его вступительном слове на конференции по случаю праздника А. Кайдар[ов] подвергал критике малое количество часов, уделяемое казахскому языку в школах. Но, в согласии со сложившимися приоритетами организации, он не сказал ни о чем, что могло бы улучшить положение с казахским языком в сфере семьи (Токсанбай 2000: 1,3).

К этому времени, впрочем, КТК представляло собой лишь бледную тень того, чем оно было в прошлом. Всего за несколько месяцев до указанной конференции редакторы "Ана тили", еженедельной газеты, связываемой с деятельностью КТК, опубликовали статью под названием "Где же вы, общества Казак тили?" Указывая, что несколько лет назад КТК было организацией с отделениями повсюду, авторы жаловались: "Увы, в последние годы [КТК] истощилось и задохнулось. Повсюду лишь редкие проблески, сияющие, как вода в лощинах после наводнения. Но, тем не менее, его следы там" (AT 17.02.2000: 7). Полтора года спустя еще одна иллюстрация неэффективности деятельности КТК появилась в виде сатирического шаржа, метафорически изображающего организацию как человека, спящего, уткнувшись в подушку, возле замка, висящего на книге под названием "Казахский язык". Ключ к замку лежит на самой книге, но на нем сидят трое, читающих совершенно другую книгу, в которой различимы слова "English" и "money" на английском и слова "масло", "сыр", "колбаса" и "кот" на русском. Однако, возможно, наиболее язвительная критика в адрес КТК прозвучала из уст поэта, писателя и политика Мухтара Шаханова, человека старшего поколения, который в своем стихотворении высмеял организацию как сборище ленивых подхалимов, которые, строя свой теперь уже тающий "город из снега", думали больше о славе и о том, как угодить властям, чем о благе людей (Шаханов 2004: 5).

Даже вице-президент КТК был вскоре вынужден признать, что организация становилась все менее актуальной и дышала на ладан (Курултайга 2002: 5). Ее уменьшающаяся актуальность стала еще более очевидной в связи с тем, что летом 2004 г. была сформирована новая организация - Общественное движение "Государственный язык" (Мемлекеттик тил). От имени этой новой организации большая группа политиков, писателей, редакционных работников и других людей выступила с пети-

стр. 60

цией о казахском языке, которая была опубликована в семи казахскоязычных изданиях¹⁴ .

Неудача КТК может быть объяснена многими причинами. Одна из главных причин, конечно, состояла в том, что цели КТК в отношении ПЯС были очень амбициозными и были направлены на языковые функции "высшего уровня" без соответствующей поддержки для функций на "низших" уровнях, таких как семейная сфера. Радикальные устремления КТК не нашли поддержки у влиятельного президента Казахстана. Возможно, с течением времени организация стала в некоторых отношениях просто лишней (один из критиков заметил, что хотя в начале своей деятельности она играла важную роль в выдвижении языковых вопросов на повестку дня, в конце она, похоже, пыталась продублировать работу правительственных учреждений (Абдираман 2002: 4)).

Знаменательно, однако, то, что взгляды активистов КТК и других, не согласных с подходом президента к решению языковых проблем, тем не менее получали огласку в СМИ (учитывая совсем другой репрессивный политический климат в соседних Узбекистане и Туркменистане). Но, даже при относительно "мягко-авторитарной" системе Казахстана, трудно представить себе, чтобы Н. Назарбаев позволил КТК развиваться согласно предлагаемому его лидерами пути или наделить бюрократию предлагаемыми его лидерами полномочиями.

КТК не хватало личного состава и финансовых ресурсов. Во время экономического кризиса первой половины 1990-х годов в Казахстане немногие организации или

стр. 61

частные лица могли позволить себе поддерживать КТК. Более того, отчеты о ранней деятельности КТК намекают на то, что активистов КТК в обществе могли воспринимать как преследующих цели личной наживы. Лица, преследовавшие такие цели, конечно, стали терять интерес к деятельности организации, когда стало ясно, что она не сулит больших возможностей. В первые годы деятельности, во всяком случае, КТК обладало (хотя бы с виду) достаточными ресурсами для распределения денег, рабочих мест и собственности. Даже если предположить, что случаи нелегальной или полулегальной деятельности в организации были нечастыми, все равно цинизм и представления о коррупции были так распространены в Средней Азии в последние полтора десятилетия, что они сыграли свою роль в дискредитировании организации¹⁵ , особенно среди тех широких слоев населения, которые испытывали ухудшение жизненных условий и стремились найти виноватых в том.

Об успехах ПЯС

Не только амбициозные планы КТК, но и многие из положений законов и программ о языке остались по большей мере нереализованными. Плохое внедрение законов - тема, приковывавшая к себе постоянное внимание критики в казахстанской прессе. Некоторые из сторонников ПЯС в Казахстане призывают к введению новых санкций, вплоть до пунктов в уголовном кодексе, в целях ускорения приведения в действие намеченных программ (Оразалинов 2003: 4).

Рассмотрение проблем внедрения мер ПЯС не входит в задачи данной статьи. Но поскольку в наши цели входит разобраться в том, могут ли меры ПЯС быть успешными, если ключевые, с точки зрения Д. Фишмана, положения о семейной сфере в большинстве игнорируются, то будет уместно привести некоторые факты, свидетельствующие об отдельных успехах ПЯС в Казахстане. Хочу сразу же оговориться и отметить, что "стакан", в котором колеблется статус казахского языка, в урбанизированных областях Казахстана до сих пор скорее наполовину пуст, чем наполовину полон. На самом деле, он более чем наполовину пуст. Но в то же время здесь меня интересует тот факт, что сегодня в нем уже гораздо больше жидкости, чем во второй половине 1980-х годов¹⁶ .

Казахский язык играет сегодня гораздо более заметную символическую роль. Многие общественные знаки в городах Казахстана дублируются на казахском и на русском языках, причем надписи на казахском часто более крупного размера и лучше видны. На публичных мероприятиях казахские ораторы стараются произнести хотя бы часть речи на казахском.

Еще лучший барометр изменений в использовании языка - сфера образования. В конце 1980-х годов около трети всех казахских школьников посещали уроки с преподаванием на русском. Доля таких школьников упала до одной пятой к 1992 г., но, по-видимому, осталась в целом неизменной с тех пор. В Алматы, где в 1980-х годах (тогда - Алма-Ате) лишь немногие казахские дети обучались в школе на казахском языке, доля таких детей в 2002 - 2003 гг. перевалила за 60%¹⁷ .

В СМИ сегодня гораздо больше содержания на казахском языке, чем во время начала ПЯС. В марте 2000 г. была открыта телевизионная станция "Хабар-2", транслировавшая передачи исключительно на казахском языке (в 2002 г. станция была переименована в "Еларна", и впоследствии некоторые программы стали также транслироваться на русском). Хотя закон о СМИ 1999 г., требующий того, чтобы не менее половины транслируемых передач были на казахском языке, не выполняется, тем не менее экспертный анализ 10 телеканалов Алматы в 2002 г. показал, что более 30% эфирного времени уже было заполнено передачами на государственном языке (ЖА 2002: 2). Клипы с казахскими песнями в стиле MTV показываются по телевидению и доступны на компакт-дисках.

стр. 62

В государственных органах национального уровня - как в министерствах, так и в других - работа сейчас ведется на двух языках. Заявляется, что в пяти областях во

внутреннем делопроизводстве используется уже исключительно казахский язык¹⁸ . То же самое имеет место в районах с большой концентрацией казахского населения, причем даже в некоторых районах, находящихся в составе областей, где преобладает неказахское население (к примеру, в Павлодарской области; см. Саматулы 2002: 5). Из большого количества своих собственных неформальных разговоров с казахами-горожанами в последние годы я могу сделать заключение о растущем осознании того, что владение "своим" языком дает сегодня определенные преимущества. Мои информанты говорили о таких преимуществах, в частности, как лучшие перспективы на трудоустройство и защита от упреков в незнании "собственного" языка.

Заключение

Процесс выздоровления казахского языка, несмотря на отмеченные "ошибки" в концентрации усилий на языковых функциях высшего уровня, может свидетельствовать о том, что в теорию поворота языкового сдвига Д. Фишмана нужно внести небольшую поправку. Действительно, сосредоточение усилий на высших ступенях ПЯС - рискованный курс лечения, не в последнюю очередь потому что он нерационален и дорог. Во многих случаях цена такой "терапии" может разорить пациента прежде, чем средство принесет результаты; а поскольку "бесплатных государственных клиник" для больных языков нет, такой подход "сверху" для некоторых языков может быть фатальным.

Казахский язык, однако, оказался во многих отношениях счастливым пациентом. Одним из наиболее важных (и нечасто имеющих место) обстоятельств, повлиявших на ПЯС в Казахстане, было то, что за казахским языком стояло независимое государство, официально поддерживающее его. Как указывает Д. Фишман, в сегодняшних условиях немногие языковые сообщества за пределами бывшего СССР, предпринимающие меры по внедрению ПЯС, могут мечтать о "собственном" государстве (Fishman 2001: 19). Важность государственной поддержки особенно заметна в

стр. 63

Казахстане, так как, несмотря на приватизацию, государство все равно владеет ресурсами и контролирует их, оказывая очень большое влияние на ключевые отрасли экономики.

Казахский язык был счастливым также и в том, что он оказался в среде, в которой, благодаря опыту советской жизни, прочно укоренилось понятие, что этническая группа, территория и язык должны совпадать¹⁹ . Бытование этого понятия, которое пережило советскую власть, вылилось в широко распространенную идею, что казахи - уникальный народ с отличительными языком и культурой и что эти язык и культура каким-то образом связаны с его отличительной территорией, т.е. Казахстаном.

Еще один важный фактор, способствовавший возрождению казахского языка, заключался в присутствии сильного национального лидера, который поддерживал язык, но не шел на крайние меры. Н. Назарбаев очень осторожно относился к внутренним и внешним тенденциям, которые могли бы вызвать неразумный "крен" в сторону казахского языка, особенно за счет ущемления русского. Тем не менее, он всячески указывал на казахский язык как на символ, который объединяет сообщество всех казахов (и в конце концов объединит весь Казахстан), а также поддерживал расширение сфер использования казахского. В отличие от его предшественника, Г. В. Колбина, не захотевшего поддержать идею казахского языка как единственного государственного языка республики, Н. Назарбаев встал на поддержку этой идеи немедленно после вступления в должность первого секретаря партии. Всего лишь несколько месяцев спустя был принят ЗЯ1989²⁰ . "Мягко-авторитарный" политический стиль Н. Назарбаева позволил организациям с разными взглядами на культуру и язык Казахстана, включая КТК, проводить свою деятельность.

Поддержка казахского языка со стороны Н. Назарбаева, вероятно, была критически важной в деле преодоления бюрократического сопротивления мерам ПЯС. Многие из политиков и членов административного аппарата Казахстана (включая многих казахов) - продукты русскоязычной системы образования и предпочитают пользоваться русским языком. Как замечает Д. Фишман, у многих языков, находящихся под угрозой, "нет никакой функционально значимой внешней поддержки, на которую они могли бы опереться" (Fishman 2001: 13). Случай с казахским языком не совсем таков. Общественная поддержка Н. Назарбаева усложнила задачу сопротивления бюрократии и противников перехода от русского языка к казахскому.

Вопреки призывам к установлению федеративной системы, высказываемым в некоторых кругах в Казахстане, Н. Назарбаев настаивал на том, что Казахстан должен оставаться государством с унитарной политической структурой. Возможно, это также сыграло позитивную роль в продвижении ПЯС, по крайней мере, в областях Казахстана с преобладающим большинством жителей славянского происхождения. Хотя процесс ПЯС был медленным в этих областях, унитарная политическая структура, вероятно, облегчила здесь внедрение мер, способствующих развитию казахского языка.

В комбинации с вышеуказанными факторами очень могущественной силой, продвигающей процесс ПЯС, оказывается и демографическая динамика в Казахстане. В пользу ПЯС работают как естественные, так и механические демографические факторы: абсолютная численность и доля казахов возрастает, в то время как численность людей славянского и немецкого происхождения уменьшается. В последнее вносит вклад как низкая рождаемость, так и эмиграция: только за 1993 - 1997 гг. количество людей славянского и немецкого происхождения, покинувших Казахстан, превзошло количество приехавших на 1,5 миллиона. В те же годы наблюдался положительный баланс миграции казахского населения: количество казахов, приехавших на место жительства в Казахстан, превзошло количество уехавших на 46700 (Гали 2000а: 2). Увеличение доли казахского населения было также результатом на-

стр. 64

много более высокой рождаемости среди казахов, чем, скажем, среди русских. В 1991 г., когда казахи составляли немногим более 40% всего населения Казахстана, на их долю приходилось 72,4% общего естественного прироста населения (исчислявшегося в абсолютных цифрах как 219429). В 1993 г. на их долю приходилось 88,2% (от общего 145371). В сравнении с этим, на долю русских (чья общая численность тогда еще не была намного меньшей, чем численность казахов) приходилось лишь 12% общего прироста в 1991 г., а в 1993 г. естественный прирост русского населения обнаружил отрицательную тенденцию (Гали 2000б: 3).

Миграционные процессы внутри Казахстана, особенно движение из сельских районов в городские, тоже повлияло на языковые процессы (наибольшим образом в городах, где казахский язык был так ослаблен в конце советского периода). Хотя некоторые из городов, испытавших отъезд славянского и немецкого населения, попросту пришли в упадок, ибо в них не было рабочих мест, другие города начали притягивать казахских мигрантов, которые, прибывая из сельских районов или небольших поселков городского типа, стали постепенно сменять бывшее русское/украинское/немецкое население.

Все указанные демографические тенденции существенно трансформировали городскую языковую среду, в которой стал разворачиваться процесс ПЯС. Несмотря на то что в городах большинство приезжих обладает достаточным знанием русского языка для повседневного общения и многие до сих пор считают, что владение русским повышает шансы на продвижение вверх по социальной лестнице, само присутствие этого приезжего элемента заметно интенсифицировало использование казахского языка в городах. Следует также заметить, что увеличивающаяся доля казахскоговорящего населения в целом увеличила вероятность того, что людям, не знающим либо обладающим плохим знанием казахского, сегодня все же придется столкнуться с казахским языком на рабочем месте или на публичных мероприятиях. Если в 1970 - 1980-х годах горожане, владеющие казахским и русским, обычно старались не говорить на казахском в тех случаях, когда на мероприятиях присутствовали отдельные люди, не знающие язык, то сегодня в такого рода ситуациях уже спокойно говорят на казахском. В таких условиях "не-казахофонам" (особенно казахам) действительно стоит выучить казахский язык хотя бы на уровне, необходимом для элементарного понимания того, что говорят другие.

Эти же демографические тенденции привели к тому, что в городах существенно увеличилось число казахов, выступающих за меры по возрождению казахского языка. В частности, они привели к увеличению количества лиц, желающих получить возможность обслуживания на казахском языке в сфере услуг, государственных учреждениях и на местах работы.

Однако еще один фактор, имеющий отношение к выздоровлению казахского языка, заключается в том, что даже в 1970 - 1980-х годах (несмотря на мнения, что язык был "болен" и вообще "при смерти") ситуация не была такой уж ужасной. В конце концов даже в конце 1980-х годов две трети казахских школьников в начальных и средних классах посещали уроки с преподаванием на казахском. Более того, и в советское время прилагались существенные усилия по развитию корпуса литературы на казахском языке. Учеными создавались словари, своды грамматики и другие работы. А затем, несмотря на ограниченную аудиторию в городах, СМИ на казахском языке тоже существовали в советское время, как и возможность быть обслуженным на казахском языке в социальной сфере.

Учитывая затраты, необходимые на внедрение мер ПЯС, нужно сказать, что казахскому языку очень "повезло" и в том, что он оказался на территории, богатой природными ресурсами, особенно энергетическими ресурсами, притягивающими зарубежные инвестиции. Экономика Казахстана в начале 1990-х годов была в руинах, но с тех пор стала испытывать оздоровление. В результате этих улучшений, а также

стр. 65

тесных контактов между правительством и частным сектором в Казахстане, высвободились средства для финансирования мер ПЯС. Некоторые иностранные компании отзывчиво реагировали на намеки, что им следует помогать развитию казахского языка и культуры (так, корейская фирма "LG Electronics" приняла участие в создании караоке-диска на казахском языке) (Садиркызы 2003: 6). Схожие тенденции наблюдаются и в сфере внутреннего частного предпринимательства (даже мелкого предпринимательства). Так, владелец фирмы может, к примеру, не получить никакой прямой выгоды от того, что он заменит русскоязычную торговую вывеску на двуязычную (не говоря уже ничего о вывеске на одном казахском языке). Однако он, скорее всего, пойдет навстречу местному официальному лицу, если то попросит его о подобной замене (попросит, скажем, желая предпринять что-либо в целях предотвращения возможной критики, что это лицо делает слишком мало для поддержки казахского языка в своем городе или районе). В Казахстане добрая воля, культивируемая таким образом, может оказаться критически важным фактором в успехе предприятия.

Даже если сегодняшние тенденции не являются гарантией будущего развития, экономический рост и ресурсы Казахстана, вероятно, все равно вносят свой вклад в дело развития казахского языка тем, что уменьшают риск финансовых проблем, перед лицом которых могут оказаться планы ПЯС. Д. Фишман, конечно, прав, когда говорит о том, что концентрация усилий на мерах ПЯС высшего уровня нерациональна. Тем не менее, последствия этой нерациональности могут быть менее серьезными в более богатом сообществе.

Следует еще раз заметить, что, даже при ее нерациональности, концентрация усилий на мерах ПЯС высшего уровня все равно внесла свой вклад в поворот языкового сдвига в Казахстане. В конце концов важность наличия опоры на уровне домашне-семейно-квартального сообщества не значит, что в пространстве между "высшими" и "низшими" уровнями воздействие распространяется лишь в одном направлении. Иным словом, это не значит, что поворот языкового сдвига в областях вне домашней сферы (т.е. в областях, поддерживавшихся казахстанским правительством и КТК) не может оказывать обратное воздействие на процессы ПЯС в домашней сфере. В самом деле, представляется, что предшествующий языковой сдвиг (от казахского к русскому) был такого же характера, ибо изменения в домашней сфере произошли в результате изменений и открывшихся возможностей в образовательной, культурной, политической сфере, в сфере работы - т.е. в областях вне домашней сферы. Казахскоговорящие родители часто принимали сознательное решение пользоваться русским языком (даже если могли говорить на нем плохо) в стенах дома, потому что видели потенциальное преимущество (с точки зрения социальной мобильности) для своих детей в том, чтобы они росли с русским языком вместо казахского. Сегодня ситуация в некотором роде изменилась. Хотя польза от знания казахского в Казахстане не так велика, какой была польза от знания русского в СССР, необходимо признать, что даже ограниченные улучшения в положении казахского языка за последние 15 лет сделали перспективу поворота направления языкового сдвига в городской семье не такой уж сурово выглядящей.

В конечном итоге, стало быть, сущность ситуации в Казахстане кажется следующей: благодаря редкому благоприятному стечению факторов, сторонники ПЯС смогли позволить себе действовать нерационально и расточительно при лечении "болезни" и, тем не менее, помочь выздоровлению "пациента". Если бы меры, предпринимаемые КТК, были сосредоточены на "сообществе тесно знающих друг друга людей", что подчеркивалось Д. Фишманом, они, вероятно, оказались бы более продуктивными в деле обеспечения основ для развития языка в будущем. Подход, направленный на языковые функции "нижнего" уровня, видимо, был бы также менее болезненным для неказахского населения и казахов, не знающих "свой" язык. Пси-

стр. 66

хологическую цену данного дискомфорта невозможно измерить количественно, но ее нельзя игнорировать, когда речь идет о социальном благополучии населения. Как бы то ни было, еще слишком рано предсказывать, последуют ли какие-либо серьезные "увечья" за тем фактом, что лечащие казахского "пациента" не выбрали оптимальный курс лечения.

Хотя о возможной траектории развития казахского языка в ближайшие десятилетия говорить трудно, следует отметить, что некоторые из критически важных факторов, работающих на пользу казахского языка, вероятно, будут продолжать присутствовать на сцене. Один из них - это быстро изменяющаяся демографическая ситуация в стране и особенно в городах, ситуация, увеличивающая долю казахского населения. Далее, представляется маловероятным, чтобы Н. Назарбаев или его политический наследник оставил цели по продолжению ПЯС. Подобный политический шаг нанес бы серьезный урон образу легитимности лидера в глазах большой части населения, видящей Казахстан прежде всего родиной казахов и считающей казахский язык важнейшим элементом казахской культуры. Экономические прогнозы более сложны, но, по состоянию на 2005 г., перспективы развития казахстанской экономики весьма неплохи.

Следует отметить, что прогресс ПЯС в Казахстане и дальнейшие перспективы развития казахского языка представляются еще более важными в контексте современного глобализующегося мира, где в межкультурные коммуникации на регулярной основе включается все возрастающее число людей. Исходя из данного контекста, трудно себе представить, что казахский язык сможет перенять все функции, выполняемые в настоящее время русским языком. Более вероятен другой сценарий, в котором русский останется языком более широкого общения (LWC)²¹для казахов, в то время как роль еще одного языка более широкого общения - вероятно, английского - будет также возрастать. Схожий сценарий наблюдался в бывших социалистических странах Восточной Европы, а также в странах Прибалтики, Грузии и Азербайджане. (В последних странах русский язык отступает на гораздо более дальние позиции, чем в Казахстане; отступление его на подобные позиции в Казахстане в ближайшем будущем маловероятно.)

Тем не менее, необходимо признать, что сфер применения, которые казахский язык может возвратить себе, сегодня предостаточно.

В заключение следует кратко остановиться на том, что меры ПЯС в Казахстане, по сути представляющие собой тип статусного планирования в языке, начали предприниматься одновременно с деятельностью, относящейся к корпусному планированию в языке. Среди наиболее широко обсуждаемых вопросов корпусного планирования - вопрос о реформе письменности, затрагиваемый более непосредственно в других статьях, публикуемых в рамках специальной темы настоящего номера "Этнографического обозрения". В Казахстане, в отличие, например, от Азербайджана, Туркменистана или Узбекистана, о каких-либо конкретных планах по переводу письменности на латинский алфавит пока официально не говорилось, хотя вопрос как таковой начал обсуждаться еще до получения Казахстаном независимости и в казахстанской прессе освещались самые разнообразные проекты адаптирования латинского письма для казахского языка (примеры и обсуждения многих из таких проектов см.: Алтай и др. 1998). Проблема, однако, гораздо более сложна, чем вопрос о выборе латиницы или кириллицы. Ряд ученых, особенно в первое время, выступал за переход на арабскую письменность. Другие считали, что следует принять алфавит, основанный на древнем руническом письме. Намного менее радикальный проект состоял в том, чтобы модифицировать используемый сегодня вариант казахского кириллического алфавита²² .

Решение о том, переходить на другую письменность или нет, является прежде всего политическим. Это хорошо проступает во взглядах одного из противников лати-

стр. 67

низации, заявлявшего, что переход на латинский алфавит будет плохо взвешенной попыткой ограничить влияние России и откроет дверь американизации²³ . Президент Н. Назарбаев высказывался по этому вопросу весьма двусмысленно. Несколько раз он выступал в пользу латинизации, но затем отступал от сказанного. Иногда в его выступлениях можно было услышать поддержку идее нахождения общего алфавита, который был бы приемлем для казахов как в Казахстане, так и за рубежом²⁴ .

Члены организации "Мемлекеттик тил" активно выступали за латинизацию (Жусип 2004), что дало некоторым наблюдателям основание заявлять, что основное различие между "Мемлекеттик тил" и КТК состояло лишь в том, что первая предпочитала переход на латиницу, а вторая - на руническое письмо (Таужанов б.г.). Хотя это, несомненно, большое упрощение, защитники идеи латинизации в "Мемлекеттик тил", такие как Нутропе Жусип, действительно говорили, что переход на латинскую письменность - "первое условие распространения государственного языка, один из путей расширения информационного пространства на казахском языке". В связи с этим Н. Жусип с одобрением отозвался об информационном Интернет-издании "Казинформ", в котором была открыта секция новостей на латинизированном варианте казахского языка, в добавление к уже существующим секциям на английском, русском, а также на кириллическом казахском (Жусип 2004).

Как бы то ни было, хотелось бы еще раз подчеркнуть, что сфер применения, которые казахский язык может возвратить себе, предостаточно. Чтобы успешно возвратить их, оптимальным условием будет оставить драматическую идею "достать до неба" и сосредоточить внимание на областях, которые находятся в пределах досягаемости.

Хотя Д. Фишман подчеркивает, что "не кончающаяся дорога в будущее" для ПЯС должна начинаться с прекращения "зависимости от (и контроля со стороны)" власти, связанной с более сильным языком, цель ПЯС не должна состоять в замене монизма более сильного языка на монизм более слабого языка. Следование этой цели было бы весьма печальным фактом - не только потому, что она недостижима, но и потому, что это "подписало бы смертный приговор идее плюрализма и мирного сосуществования" (Fishman 2001: 475). Если данная истина забудется, это обернется трагедией для всех граждан Казахстана. Но идея языкового плюрализма вовсе не подразумевает того, что меры ПЯС должны быть оставлены. Наоборот, как я пытался показать в настоящей статье, перспективы возрождения казахского языка как части казахской культуры и перспективы его все более широкого использования неказахским населением будут значительно улучшены усилиями, приложенными конкретно к делу его возвращения в казахскую семью.

Примечания

¹ 6-я ступень - на самом деле 3-я из восьми ступеней, которые в схеме Д. Фишмана начинаются с 8-й ступени и заканчиваются 1-й.

² Избасар Шыртанов был председателем Мангыстауского отделения обсуждаемого далее Общества казахского языка (Казак тили когамы). Его выбор слов - "тилимиз[дин] жогын жоктау" - недвусмысленно намекает на оплакивание умершего.

³ Данные переписи 1989 г., приводимые здесь, были опубликованы вместе с данными переписи Казахстана 1999 г. в: КРС 2000.

⁴ Следует заметить, что данные советской переписи практически не помогают в оценке того, сколько казахов в действительности говорило на казахском языке. Согласно переписи 1989 г., даже среди городских казахов свыше 97% людей заявляли, что казахский - их родной язык (ГКС СССР 1991 - 1993: 300). О динамике статуса казахского языка в школах см. готовящуюся к публикации статью автора: Fierman W. Language and Education in Post-Soviet Kazakhstan: Kazakh-Medium Instruction in Urban Schools // Russian Review. 2006. Vol. 65.

⁵ См., напр., публикацию С. З. Зиманова, указывавшего, что "40% казахов либо не знают, либо плохо знают свой родной язык" и что в Алма-Ате 90% подростков не говорят на казах-

стр. 68

ском (КП 1989б: 2). В то же время А. Кайдаров объяснял, что цифра "40%" относится к людям, которые не могут говорить свободно на казахском, хотя и понимают язык (СК 1989: 4).

⁶ Б. Хасанов, например, утверждал, что с цифрой 40%, относящейся к людям, не знающим язык, можно согласиться лишь в том смысле, что она указывает на незнание письменного литературного языка (КП 1992б).

⁷ По информации, которой я располагаю, данное дополнение не было опубликовано. В действительности я узнал о нем лишь благодаря появлению поправки к нему.

⁸ Данная поправка была нацелена на то, чтобы "собеседование по казахскому языку и литературе" (форма которого избиралась ректоратами) постепенно становилось обязательным для выпускников средней школы, собирающихся поступать на "неказахские" факультеты высших учебных заведений.

⁹ Выражение "язык межнационального общения" вышло из употребления в официальном лексиконе Казахстана (см. Fierman 1998: 171 - 186).

¹⁰ Д. Фишман подчеркивает, что активистам ПЯС нужно организовывать курсы типа ""как быть родителями" - или даже "как быть бабушками и дедушками"". В самом деле, он говорит, что ""как осуществить ПЯС у себя дома" - это тот курс, на который человек может и должен записываться в каждой ситуации, где имеет место поворот языкового сдвига, и который должен организовываться каждым движением ПЯС и читаться группой наиболее опытных, способных и преданных активистов" (Fishman 2001: 479). Конечно, уроки казахского показываются на телевидении Казахстана уже в течение многих лет, но качество и содержание подобных программ таковы, что родителям, старающимся заново обрести казахский язык у себя дома, они вряд ли помогут.

¹¹ Более подробно, например, о таком содействии КТК в Актюбинской области см.: AT 14.11.1991:2 - 3.

¹² Проведение курултая несколько раз откладывалось. Подготовка к нему началась уже в 2001 г. (Омар 2003).

¹³ Хотя в середине 1990-х годов внимание к этим вопросам несколько ослабло, к рубежу веков они снова стали общей темой в статьях, публиковавшихся сторонниками ПЯС в таких газетах, как "Жас Алаш" или "Туркистан". Большинство подобных статей, однако, приписывались не тем, кого можно было бы легко идентифицировать как видных представителей КТК.

¹⁴ Не совсем ясно, почему данная петиция не исходила от КТК. Новая организация - Мемлекеттик тил - по-видимому, не задумывалась как реинкарнация КТК, поскольку среди подписавших петицию был председатель алма-атинского отделения КТК (Мемлекеттик тил 2004: 7).

¹⁵ Показательна, например, реакция одного из посетителей форума Интернет-издания "Dialog" (www.dialog.kz), писавшего: "Еще юношей я добровольно сдавал деньги на первое такое Общество. А сейчас Абдуали и Омирзак эти деньги проели, а кушать что-то надо. Вот и задумали очередную бесконтрольную кормушку" (Dialog 2004).

¹⁶ Можно упомянуть ряд статей, авторы которых предпринимали попытки исследовать отношение к казахскому языку и замерить степень используемости языка в последние 10 лет. В обзоре М. М. Аренова и С. К. Калмыкова сообщается, к примеру, что 76,38% опрошенных казахов утверждали, что смотрят телепередачи на казахском языке, а 95,5% опрошенных говорили о том, что "могут выразиться на казахском" (Arenov et al. 1997). В опросе студентов, проведенном в 1999 г. У. Риверсом, задавался вопрос: "На каком языке вы бы хотели воспитывать детей в будущем?" Ответы были самыми разнообразными и включали: "на казахском", "на русском", "на разных", "на английском и русском", "на английском и казахском", "на казахском, русском и английском" (Rivers 2003: 159 - 174). Понять, что реально значат данные, приводимые в этих опросах, очень трудно. В случае с опросом У. Риверса, например, для интерпретации результатов потребовалось бы разобраться в том, что опрошенные понимают под "воспитанием". Намного более ясное впечатление о поднимающемся статусе казахского языка можно почерпнуть из статьи И. С. Савина (Савин 2001).

¹⁷ У. Риверс дает совершенно неправильное представление о ситуации в первые годы независимости, говоря, что "после обретения независимости начальное образование на казахском давалось лишь в одной школе в Алма-Ате и нигде более" (Rivers 2003: 160). Согласно данным Министерства образования Казахстана, свыше миллиона учеников в начальных и средних классах обучались на казахском языке в 1991 - 1992 гг. Это составляло примерно одну треть всех школьников республики.

стр. 69

¹⁸ В Атырауской, Мангыстауской, Кзылординской, Жамбыльской и Южно-Казахстанской областях (Абдикаримов 2005). На областном уровне, однако, широко признается, что переход состоялся не на 100%, которые заявляются официально.

¹⁹ Конечно, это можно прослеживать к определению нации идеологами советской коммунистической партии (которое, в свою очередь, опиралось на сталинские тезисы 1913 г.), постулировавшему, что нация скрепляется общим языком, территорией, экономической жизнью и психологическим складом, проявляющимся в культуре общества (см., например, Barghorn 1986; а также, применительно к среднеазиатскому региону, недавнюю дискуссию на страницах "Этнографического обозрения" о конституции национальной идентичности в Узбекистане: Абашин и др. 2005).

²⁰ Впрочем, как уже говорилось, в этом отразилась не одна лишь заслуга Н. Назарбаева, но общие тенденции в республиках СССР.

²¹ Понятие "язык более широкого общения" (language of wider communication) часто обозначается в современной научной литературе аббревиатурой LWC.

²² В этой связи интересно отметить, что некоторые из предложений звучали как предложения добавить к русскому алфавиту, используемому в Казахстане, специальные знаки для обозначения отдельных звуков казахской речи (Шымырбаев 2004).

²³ Речь идет о филологе Аманкосе Мектептеги (Яхъяев 2004).

²⁴ О фактах, намекающих на поддержку Н. Назарбаевым идеи принятия латиницы как ключа к разрешению проблемы разных алфавитов, разделяющих казахов, живущих в разных странах, см.: Соснин 2004.

Источники и литература

Абашин и др. 2005 - Специальная тема номера: Археология узбекской идентичности (отв. ред. С. Н. Абашин) // Этнографическое обозрение. 2005. N 1.

Абдикаримов 2005 - Абдикаримов О. Мемлекеттик тил жылы болмайды, бирак... // Ана тили. 2005. 27 янв.

Абдираман 2002 - Абдираман Ш. Мемлекеттик тилди мемлекет коргайды, ал "Казак тили" когамы... // Ана тили. 2002. 3 окт.

Алтай и др. 1998 - Алтай М. Б., Болеген Г. С, Торехан Б. Н. Латын неизиндеги казак алипбии. Алматы, 1998.

AT-Ана тили. 1990 - 1992.

Гали 2000а - Гали А. Орысым - Кара орманым // Жас Алаш. 2000. 11 марта.

Гали 2000б - Гали А. Казак кайтсе кобейди. Немесе оптимистик демография // Егемен Казакстан. 2000. 1 янв.

ГКС СССР 1991 - 1993 - Госкомстат СССР. Итоги Всесоюзной переписи населения 1989 г. Т. 7. Ч. 7. М., 1991 - 1993.

ГПФРЯ 1999 - Государственная программа функционирования и развития языков // Языковая политика в Республике Казахстан: Сб. док. Астана, 1999. С. 161 - 175.

ГПФРЯ 2001 - Государственная программа функционирования и развития языков на 2001 - 2010 годы // Казахстанская правда. 2001. 17 февр. С. 3.

ЖА 2002 - Жас Алаш. 2002. 4 апр.

Жусип 2004 - Демографические изменения в Казахстане показывают, что будущее страны - за казахским языком // Казинформ. 2004. 15 июля (www.inform.kz/showarticle.php?lang=rus&id= 85701).

Кайдар и др. 2000 - Кайдар А., Айтбайулы О. Казакстаннын болашагы казак тилинде // Егемен Казакстан. 2000. 22 сент.

Кия беткейдеги кош 1990 - Кия беткейдеги кош // Ана тили. 1990. N 22. 16 авг.

КП 1989а - О порядке введения в действие Закона Казахской ССР "О языках в Казахской ССР" // Казахстанская правда. 1989. 28 сент.

КП 1989б - Казахстанская правда. 1989. 23 мая.

КП 1990 - О некоторых изменениях и дополнениях к Государственной программе развития казахского языка и других национальных языков в Казахской ССР на период до 2000 г. // Казахстанская правда. 1990. 29 сент.

КП 1992а - Казахстанская правда. 1992. 28 нояб.

КП 1992б - Казахстанская правда. 1992. 8 февр.

стр. 70

КРС 2000 - Казахстан Республикасынын статистика жониндеги агенттиги // Казакстан Республикасы халкынын улттык курамы. Т. 1. Алматы, 2000.

Курултайга 2002 - Курултайга дайындык калай? // Ана тили. 2002. 5 сент.

Мемлекеттик тил 2004 - "Мемлекеттик тил" когамдык козгалысынын Республика Президентше, Парламентине, Укиметине жане барша отандастарымызга ундеуы // Казак ели. 2004.14 июля.

Молдашулы 1993 - Молдашулы С. Торт аягын тен баскан // Жас Алаш. 1993. 14 января.

Момышулы 1989 - Момышулы Б. Жетимнин кайтип оралуы // Лениншил жас. 1989. 15 сент.

Мукаев 1990 - Мукаев Б. Арымыз да абройымыз да // Лениншил жас. 1990. 1 марта.

Омар 2003 - Омар К. Казак тили когамы неге унсиз? // Ана тили. 2003. 16 окт.

Онгарсынова 1991 - Онгарсынова Ф. Кайтып халык боп каламыз? // Ана тили. 1991. 13 июня.

Оразалинов 2003 - Оразалинов С. Тил туралы зангды колдан туншытырмайык // Ана тили. 2003. 4 дек.

Постановление N 98 - Постановление Центрального Комитета Компартии Казахстана и Совета Министров КазССР N 98 "Об улучшении изучения казахского языка в республике" // Языковая политика в Казахстане (1921 - 1990 годы). Сборник документов. Алма-Ата, 1997.

Республика 1992 - Республика "Казак тили" когамы II курултайынын каулысы // Ана тили. 1992. 10 дек.

Савин 2001 - Савин И. С. Реализация и результаты культурно-языковой и образовательной политики в Казахстане в 1990-е годы // Этнограф. обозрение. 2001. N 6. С. 104 - 122.

Садиркызы 2003 - Садиркызы Г. Караоке казакша шыркайды // Егемен Казакстан. 2003. 3 апр.

Саматулы 2002 - Саматулы Н. Мемлекеттик тилдин тагдыры мемлекеттик кызметкерлердин колында // Ана тили. 2002. 10 окт.

Саттибайулы 1993 - Саттибайулы К. Сана тазармай, салт жаксармайды // Жас Алаш. 1993. 4 марта.

СК 1989 - Социалистик Казакстан. 1989. 3 авг.

СК 1991 -Социалистик Казакстан. 1991. 15 июня.

Соснин 2004 - Соснин А. Власть в сети // Репутация. 2004. 30 сент. (www.imagekz.org/?m=4&s= 200409301054 - 4).

Таужанов б.г. - Таужанов С. На коне!... Не на лошади! // www.zakon.kz/our/news/news. asp?id=26527.

Токсанбай 2000 - Токсанбай К. Бар казактын басын тил косады // Егемен Казакстан. 2000. 22 сент.

Шаханов 2004 - Шаханов М. Улттык нигилизм жемистери // Туркистан. 2004. 4 нояб.

Шымырбаев 2004 - Шымырбаев Б. Арнайы алиппе болсын // Ана тили. 2004. 22 июля.

Шыртанов 1991 - Шыртанов И. Откенге орел, калганга салауат // Ана тили. 1991. 11 июля.

Яхъяев 2004 - Яхъяев С. Языковые барьеры // Известия Казахстана. Еженедельная он-лайн газета. 2004. N 181. 3 дек.

Arenov et al. 1997 - Arenov M.M., Kalmykov S.K. The Present Language Situation in Kazakhstan // Russian Social Science Review. 1997. Vol. 38. N 3.

Barghorn 1986 - Barghorn F. Russian Nationalism and Soviet Politics: Official and Unofficial Perspectives // The Last Empire: Nationality and the Soviet Future / Ed. R. Conquest. Stanford, 1986.

Bartens 2001 - Bartens A. Review of "Can threatened languages be saved?" / Ed. J. Fishman. Buffalo, 2001 // The Linguist List. 12.1126. 2001 (http://linguistlist.org).

Dave 1996 - Dave B. National Revival in Kazakhstan: Language Shift and Identity Change // Post-Soviet Affairs. 1996. Vol. XII. N 1.

Dialog 2004 - Dialog. 2004. 21 июля (www.dialog.kz).

Errington 2003 - Errington J. Getting Language Rights: The Rhetorics of Language Endangerment and Loss // American Anthropologist. 2003. Vol. 105. P. 723 - 732.

Fierman 1998 - Fierman W. Language and Identity in Kazakhstan: Formulations in Policy Documents, 1987 - 1997 // Communist and Post-Communist Studies. 1998. Vol. XXX. N 2.

Fishman 1991 - Fishman J. A. Reversing Language Shift: Theoretical and Empirical Foundations of Assistance to Threatened Languages. Philadelphia, 1991.

Fishman 2001 - Fishman J.A. Can Threatened Languages Be Saved? Reversing Language Shift, Revisited: A 21st Century Perspective. Buffalo, 2001.

Rivers 2003 - Rivers W. Attitudes towards Incipient Mankurtism among Kazakhstani College Students // Language Policy. 2003. N 1.

Перевод с английского АЛ. Елфимова

Постоянный адрес данной публикации: