В конце января 2000 г. в Москве отметили 50-летие установления дипломатических отношений между Советским Союзом (Россией) и Демократической Республикой Вьетнам (Социалистической Республикой Вьетнам). Эти полвека богаты различными событиями и перипетиями. В общих чертах они известны, особенно - последние их десятилетия. Но в процессе взаимного узнавания и сближения советских людей и вьетнамцев, поворота отношений на официальные рельсы, развития и углубления широкого взаимопонимания и всестороннего сотрудничества сохраняются обойденные вниманием наших специалистов-востоковедов белые пятна.

Было бы несправедливо утверждать, что советско-вьетнамские отношения мало исследованы в нашей востоковедческой науке. Четверть века тому назад интерес к Вьетнаму был велик, название этой страны не сходило с газетных полос и журнальных страниц. Тогда же появился целый ряд серьезных исследований, и сегодня не утративших своей значимости.

Если говорить не об изучении Вьетнама в России вообще, а о собственно истории отношений, о контактах между народами двух стран, то их можно условно "разбить" на четыре периода. Первый: приезд вьетнамцев в Москву для прохождения подготовки в учебных заведениях Коминтерна и работы в его организациях (середина двадцатых - начало тридцатых годов). Второй: после отъезда из СССР основной массы вьетнамских профессиональных революционеров и курсантов (конец тридцатых годов). Третий: после установления официальных дипломатических отношений между СССР и ДРВ (с 30 января 1950г.). Четвертый, после распада Советского Союза и становления российско-вьетнамских отношений фактически на совершенно новой основе.

Было бы бессмысленно пытаться делать историографический обзор исследований советских и российских востоковедов, касающихся советско- вьетнамских отношений. Хотелось бы упомянуть только несколько существенных работ, относящихся к событиям первого и второго периодов, отнюдь не за тем, чтобы опровергнуть точку зрения авторов или поспорить с нею, а показать, что в этих добротных и квалифицированных исследованиях, как в капле воды, отразились пробелы в подходе наших вьетнамистов к проблеме вообще, обусловленные существовавшими идеологическими рамками. О третьем периоде написано достаточно много и довольно полно, а четвертый по-видимому еще не дал оснований для научных обобщений.

То, что историки советско-вьетнамских отношений начинают рассматривать их с того момента, когда индокитайские революционеры узнают о Коминтерне, всту-

Огнетов Игорь Александрович - кандидат исторических наук, международный консультант Высшего арбитражного суда.

стр. 134

пают с ним в контакты, приезжают на учебу в Москву - вполне оправданно. Но при этом надо учитывать, что многолетняя борьба вьетнамского народа за независимость, как и всякая победоносная эпопея, со временем обрастает легендами, в том числе и несколько романтизированным толкованием связей индокитайских революционеров с международным рабочим и коммунистическим движением. Вольно или невольно наши исследователи ставят в своих работах знак равенства между отношениями вьетнамцев как с Коминтерном - международной организацией, так и с Советским Союзом:, с ВКП(б), с советскими людьми, хотя это не одно и то же.

"Классовый подход" побуждал обобщенно, в красно-светлых тонах, однозначно рисовать восторженное восприятие вьетнамцами всего, что происходило в 20-30 годы в СССР. Речь, разумеется, идет о вьетнамцах - профессиональных революционерах, своего рода идеологической и политической элите трудящихся колониального Индокитая, способных анализировать, разбираться в окружающей обстановке. Но жили они не в идеологических эмпиреях, а среди обычных людей, сами были вчерашними рабочими, крестьянами, в лучшем случае - учениками колониальных лицеев, со своими бедами, радостями и интересами. А на страницах наших исследований выступали обычно этакие модернизированные Рахметовы, денно и нощно мечтающие только о борьбе, не склонные не только к анализу, но и просто к размышлениям.

В начале шестидесятых годов в Ханое мне пришлось разговаривать с одним вьетнамским работником, непосредственно связанным с приемом наших специалистов, оказывавших техническую помощь на многочисленных строящихся предприятиях. Назовем его Май. Он рассказал, как встретили первых наших инженеров, прибывших в Северный Вьетнам. На вокзале расстелили красный ковер, пригласили военный оркестр. Считали, что приезжают необыкновенные люди из необыкновенной страны! А потом убедились, что "они - такие же, как мы". Тогда я понял, что оправданный интерес к советским людям означает и стремление наших вьетнамских коллег анализировать, сравнивать нас с собою и другими "социалистическими друзьями и братьями". Случалось, что такие сравнения бывали и не в нашу пользу.

Следует подумать и о том, как обучавшиеся в Москве или работавшие в подразделениях Коминтерна вьетнамцы относились к общеизвестным политическим событиям, потрясавшим советскую столицу в 30-е годы и непосредственно затрагивавшим Коминтерн, в том числе и вьетнамских товарищей. Это тем более интересно, что ряд вьетнамских революционеров, находясь в Советском Союзе, вступил в ВКП(б), следовательно, подчинялся партийной дисциплине, партийным решениям и участвовал в политических мероприятиях, проходивших в те годы в СССР, характер и направленность которых ныне известны.

В шестидесятые годы в Ханое я довольно часто встречался по делам с одним из руководителей центрального учреждения среднего уровня. Удивительно интеллигентный пожилой вьетнамец (звали его, кажется, Лонг) чуть-чуть говорил по-русски. Когда я поинтересовался, откуда он знает русский язык, кто- то из наших ханойских "старожилов" пояснил, что Лонг учился в Москве, но потом "пропал": "Ну, ты понимаешь, тогда, после тридцать седьмого!"

Несколькими годами позднее по долгу службы мне пришлось знакомиться с личными делами нескольких вьетнамцев, когда-то обучавшихся в московском Коммунистическом университете трудящихся Востока. И в этой, не такой уж большой стопке "дел" я нашел фотографию моего ханойского знакомца, только имя у него было другое!

В работе А. А. Соколова "Коминтерн и Вьетнам" приведены данные о том, как среди индокитайских студентов проводились проверки благонадежности, "чистки" и т. д. Студенты "отстранялись от учебы, не могли вернуться на родину - вместо этого их, как правило, откомандировывали во Францию с формулировкой - "без связи с партией", направляли на "трудовую практику" - обычно на областные или районные промышленные предприятия. Нередко применялись и более суровые меры, вплоть до тюремного заключения" ¹ . "Политическому остракизму" подвергся, например, студент Минин - будущий глава современной исторической школы Вьетнама Нгуен Кхань Тоан. По-видимому, из этой чаши испил сполна и мой ханойский знакомый товарищ Лонг.

На вторую половину 30-х годов приходится последнее длительное пребывание Нгуен Ай Куока (Хо Ши Мина) в Советском Союзе. Он приехал во Владивосток

стр. 135

в 1934г., а выехал из СССР в октябре 1938 года. Формальной причиной его отъезда стала по-видимому необходимость выполнять организационные решения VII конгресса Коминтерна, существенно расширившие права каждой партии по руководству рабочим и коммунистическим движением в той или иной стране. Соколов приводит в упомянутой работе фрагмент из письма Хо Ши Мина руководству Коминтерна, датированного 6 июня 1938 г., которое проливает свет на его настроения и его положение в то время: "Направьте меня куда-нибудь. Или оставьте здесь. Или же поручите мне какое-нибудь дело, которое, по вашему мнению, могло бы быть полезным. Я обращаюсь к вам с просьбой, потому что не могу жить столько времени в бездействии, жить как бы рядом, но в стороне от партии. Я буду вам очень благодарен, дорогие товарищи, если вы позволите встретиться лично. Уже давно вы со мной не встречались" ² . Это послание удивительно напоминает многочисленные письма и обращения, которые в те мрачные времена поступали и в ЦК ВКП(б). Видимо, и в среде индокитайских "коминтерновцев" не все было гладко, и их не миновала волна подозрительности друг к другу. В одном из архивных документов мне довелось прочитать, что у кураторов Индокитайской группы "были вопросы" к Нгуен Ай Куоку. Однако они, очевидно, оказались настолько "дутыми", что возражений против его отъезда на родину не возникло.

Хо Ши Мин не сразу возвратился во Вьетнам: два с лишним года он провел в Китае и только в феврале 1941 г. перебрался в глухие лесные районы Северного Вьетнама. Именно здесь, и в эти месяцы он создал ту когорту руководителей- единомышленников, которая возглавила Августовскую революцию 1945г., находилась у государственного руля в первые десятилетия существования ДРВ, в двух тяжелейших военных сопротивлениях привела вьетнамский народ к победе над попытками навязать ему чужую волю.

Ушли из жизни те, кто мог бы раскрыть, что скрывается за скупыми строками отчетов о деятельности вьетнамцев-революционеров в Коминтерне: В. Я. Васильева, Нгуен Кхань Тоан. Дольше всех прожила А. Л. Разумова, чья судьба могла бы послужить основой для приключенческого фильма. Хорошо бы серьезно заняться изучением отношений между двумя странами в этот период. И не для того, чтобы "перечеркнуть историю", а показать, каким сложным был путь, которым шли и советские люди, и вьетнамцы к установлению таких отношений и на государственном, и на партийном уровнях, и в личных контактах, которыми характеризовалось наше сотрудничество в лучшие годы.

Гораздо сложнее обстоит дело со вторым периодом, охватывающим конец 30-х годов, все 40-е годы, вплоть до января 1950 года. Самыми важными событиями в советско-вьетнамских отношениях в это время были два: реакция Советского Союза на провозглашение Демократической Республики Вьетнам в сентябре 1945 г. и признание Советским Союзом ДРВ 30 января 1950 года. Важно установить, существовали ли какие-либо контакты между двумя сторонами в течение четырех с лишним лет, разделяющих эти даты.

В советских исследованиях эти годы характеризуются, как правило, несколькими общими фразами. Даже такие требовательные к себе специалисты в области советско-вьетнамского сотрудничества во внешнеполитической сфере работники МИДа, как М. П. Исаев и А. С. Чернышев, рассказывая о ряде серьезных дипломатических моментов этого периода, вынуждены были отделываться общими - "правильными" - фразами о поддержке советским народом вьетнамской ревоюции и т. д. ³ . Между тем в архивах Министерства иностранных дел хранятся ценнейшие материалы. Но работа Исаева и Чернышева была написана с использованием исключительно "открытых" материалов. Архивные документы эти авторы не могли использовать.

Не могла не озадачить (и обрадовать!) появившаяся не столь давно во Франции статья молодого докторанта Бенуа де Треглоде "Первые контакты между Вьетнамом и Советским Союзом (1947-1948)" ⁴ , написанная исключительно на архивных документах, причем, преимущественно на материалах архивов МИД России и ЦК КПСС. На вопрос, как ему удалось проникнуть в эти "святая святых", де Треглоде только улыбнулся: "Написал "отношение", заплатил и начал работу!"

Автор скрупулезно и добросовестно излагает факты и старается их объяснить (разумеется, со своих позиций). Даже названия разделов этой статьи (которая напоминает своеобразный автореферат большого труда) говорят о ее конкретности:

стр. 136

"ДРВ и азиатская политика СССР (1947 г.)", "Начало диалога между ДРВ и СССР (1948г.)", "Миссия Ле Хи в СССР", "Движение ДРВ вспять", "Освобождение Советов от обязательств (1948 г.)". Иными словами, прослеживаются советско-вьетнамские закрытые контакты в 1947-1948 годах, имевшие место в Бангкоке и на Межазиатской конференции в Нью-Дели весною 1947г., а также и в Швейцарии, куда для встречи с советским представителем вылетал будущий министр здравоохранения ДРВ Фам Нгок Тхать. Ничего подобного в нашей исторической литературе мы не имеем. Только Исаев и Чернышев в самой общей форме упоминают, что "в декабре 1949г. президент ДРВ Хо Ши Мин находился с неофициальным визитом в СССР: в ходе переговоров с советскими руководителями состоялся содержательный обмен мнениями по многим вопросам военно-политической обстановки во Вьетнаме и международного положения" ⁵ Утверждение де Треглоде, что контакты между вьетнамскими революционерами и Коминтерном прекратились после роспуска последнего в 1943 году, ошибочно ^6. Это произошло значительно раньше. В архиве бывшего Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС хранятся документы, полученные Коминтерном из Вьетнама в 1938 году. Иными словами, после отъезда Хо Ши Мина из Москвы революционное движение во Вьетнаме развивается без какой- либо связи с Коминтерном. Разумеется, оно продолжает руководствоваться указаниями его последнего конгресса, но в практической деятельности больше используется опыт китайской революции, который был объективно ближе, причем не слепо копируется, а развивается и обогащается применительно к конкретным условиям своей страны.

Что же касается реакции СССР на провозглашение ДРВ 2 сентября 1945 г., то мало кто из советских авторов удержался от утверждения, что советские люди приветствовали победу Августовской революции во Вьетнаме и провозглашение Демократической Республики Вьетнам. Так оно и было бы, если бы советские люди осенью 1945г. больше узнали бы об этом революционном свершениии в далекой стране. На самом же деле, все было не так однозначно. Как-то мне пришлось внимательно, день за днем пересмотреть "Правду" и "Известия" за 1945-1954 годы в поисках сообщений о Вьетнаме. Первые публикации на этот счет появились в них только после того, как Советский Союз признал ДРВ, то есть в 1950 году.

Провозглашение ДРВ приходится на день, когда завершилась Вторая мировая война. Естественно, что это событие глобального значения не могло не затмить пусть и весьма важный, но все же один из фактов исторического пробуждения колониальных народов, мощным стимулом которого явилась победа над силами фашизма и милитаризма в мире. Скорее всего, именно по этой причине появление первого в Юго-Восточной Азии рабоче-крестьянского государства не получило должного резонанса в советской пропаганде, какой четыре года спустя приобрели победа Китайской революции, а пятилетием позже- подписание Женевских соглашений по Индокитаю.

Однако, это совсем не означает, что положение в Индокитае и после роспуска Коминтерна оставалось за пределами внимания Москвы. Сошлюсь на письмо Б. Ф. Яковлева М. А. Суслову, свидетельствующее, что общую политическую обстановку во Вьетнаме в Москве знали. "Коммунизм в Индокитае имеет более глубокие корни, чем в другой стране Дальнего Востока", утверждалось в одной из записок МИД, направленной в ЦК ВКЩб) уже после первых секретных контактов с вьетнамскими представителями в послевоенные годы ⁷ .

Вопрос об установлении дипломатических отношений с ДРВ решался, конечно, не за те две недели, что прошли со дня обращения президента Хо Ши Мина к государствам мира по этому вопросу. Основой этого решения были те идейные связи, которые существовали у международного рабочего и коммунистического движения с вьетнамскими борцами за национальное освобождение в предшествующие годы. Этого не учитывает де Треглоде, сводя весь процесс только к государственно-дипломатическим зондажам, демаршам и т. д.

Открывалась новая, абсолютно чистая страница в отношениях между Советским Союзом и Вьетнамом. И начинать было непросто. Речь шла уже не о сотрудничестве между единомышленниками-революционерами, как это было во времена Коминтерна, а об установлении и характере связей между двумя государствами. У одного из них уже был богатый международный опыт, у другого

стр. 137

же его совершенно не было! Отсюда те зигзаги в отношениях, которые допускали обе стороны, в период предшествовавший установлению дипломатических отношений между ними.

Что же предшествовало январскому дню 1950г., когда советский посол в Бангкоке С. С. Немчина вручил вьетнамскому представителю официальное уведомление, что СССР признает Демократическую Республику Вьетнам и готов установить с ней дипломатические отношения? "Правительство Союза Советских Социалистических Республик настоящим подтверждает получение обращения Президента Хо Ши Мина от 14 января 1950 г. с предложением ко всем правительствам об установлении дипломатических отношений, - писал министр иностранных дел СССР А. Я. Вышинский. - Рассмотрев предложение правительства Демократической Республики Вьетнам и учитывая при этом, что Демократическая Республика Вьетнам представляет подавляющее большинство населения страны, Советское правительство приняло решение установить дипломатические отношения между Советским Союзом и Демократической Республикой Вьетнам и обменяться посланниками" ⁸ .

Де Треглоде достаточно подробно прослеживает встречи советских и вьетнамских представителей в Бангкоке, рассказывает о шагах ДРВ по установлению связей с Советским генконсульством в Шанхае, поисках содействия в организации визитов эмиссаров в Москву и в страны Восточной Европы. Автор касается и поездки Ле Хи, ответственного за информационное бюро ДРВ в Таиланде, в Москву в августе 1948 г., предпринятой якобы вьетнамским кадровым работником по своей инициативе. По его словам, этот шаг "расколол северовьетнамский аппарат"; автор совершенно справедливо отводит разбору этого эпизода довольно значительное место. Похоже, он видит в поездке Ле Хи в Москву своего рода "лакмусовую бумажку". Де Треглоде делает вывод, что в результате перипетий, связанных с "миссией" Ле Хи, ЦК ПТВ решил продолжить "выжидательную линию", видя "колебания Кремля". Представляется, что это совсем не так. Надо представить положение ДРВ в те годы, которых касается де Треглоде. Окруженная со всех сторон, запертая в джунгли только что родившаяся республика была вынуждена с оружием в руках отстаивать независимость. Ей было необходимо преодолеть огромное число трудностей и решить множество военных, хозяйственных, политических и других задач. В основе лежали две проблемы: создание армии и сплочение всех патриотических слоев населения.

Не случайно же написанная коммунистом Хо Ши Мином Декларация независимости содержит только общенациональные и общедемократические положения и очень похожа на Декларацию независимости США. Не случайно и то, что Коммунистическая партия Индокитая объявила о самороспуске и фактически ушла в подполье. В ДРВ формально был беспартийный президент, возглавлявший Единый национальный Фронт- Вьетминь и правительство республики. Могло ли в таких условиях руководство ДРВ отдавать приоритет классовому подходу в ущерб национально-патриотическим и общедемократическим идеям? Разумеется, не могло. Следовательно, нельзя говорить ни о какой "выжидательной" линии, тем более - о "колебаниях Кремля". Логичнее предположить, что даже в ходе этих немногочисленных закрытых встреч в какой-то форме обсуждался вопрос, когда и при каких условиях ДРВ должна ставить вопрос о признании ее мировым сообществом. Скорее всего, такие обсуждения стали более предметными после того, как в Китае победила народная революция, и сложилась реальная ситуация "выхода" ДРВ на практические связи с Советским Союзом и социалистическим миром. Не стоит забывать о том, что именно в конце 1949- начале 1950гг. в Москве находилась и китайская делегация во главе с Мао Цзэдуном. А 14 января 1950 г. президент Хо Ши Мин обратился к правительствам и государствам с предложением установить дипломатические отношения с ДРВ. О каком же "выжидании", о каких "колебаниях Кремля" может идти речь?

И тем более неосновательным представляется вывод де Треглоде, что "в конце 1948 г. ДРВ могла только констатировать поражение своей политики в отношении Советского Союза. Отныне только Китай и Мао Цзэдун представляли последнюю надежду сокрушить изоляцию ее освободительной войны" ⁹ .

По долгу прежней работы мне и моим товарищам приходилось часто встречаться с С. С. Немчиной. Мы не раз интересовались, как проходил процесс установления дипломатических отношений с Вьетнамом, далеко не последним участником

стр. 138

которого он был. Тем более, что многие из нас были лично знакомы с теми людьми, которые были (как выясняется из статьи де Треглоде) его собеседниками в Бангкоке:

с Хоанг Ван Хоаном, Нгуеном Дык Кюи. Сергей Сергеевич, чья дипломатическая карьера началась в суровые для МИДа 40-е годы, посмеивался и обычно отвечал: "Всякое бывало!" Он хорошо знал правила тогдашней аппаратной игры и следовал им.

Сегодня вьетнамисты могут узнать из статьи Б. де Треглоде, часто ссылающегося на донесения "советского легата" в Бангкоке, хотя бы малую часть того, что мог бы им рассказать их старший коллега.

Примечания

1. СОКОЛОВ А. А. Коминтерн и Вьетнам. М. 1998, с. 59-62.

2. Там же, с. 88.

3. ИСАЕВ М. П., ЧЕРНЫШОВ А. С. История советско-вьетнамских отношений. М. 1986.

4. TREGLODE В. de. Premiers contacts entre Ie Viet Nam et 1'Union Sovietique (1947-1948)- Approches Asie, N 16, 1999, pp. 125-135.

5. ИСАЕВ М. П., ЧЕРНЫШОВ А. С. Ук. соч., с. 62.

6. TREGLODE В. de. Op. cit, p. 127.

7. Ibid., p. 126.

8. Советский Союз- Вьетнам. 30 лет отношений, 1950-1980. М. 1982, с. 8.

9. TREGLODE В. de. Op. cit., p. 135.

Постоянный адрес данной публикации: