Миграционные процессы на постсоветском пространстве тесно связаны с проблемой кризиса идентичности. Прежде всего этнической идентичности нетитульных народов в иноэтничной среде новых независимых государств ближнего зарубежья. Речь идет о русском, а также о русскоязычных народах - немцах, евреях, украинцах, белорусах и других этнических группах, ориентированных на русский язык и культуру, которых местное население относит к русским на территории государств, возникших в 1990-е годы на месте бывших союзных республик СССР. Масштабы феномена кризиса этнической идентичности велики, если учесть, что при распаде Советского Союза в новом зарубежье оказалось около 50 млн. человек, из которых 36 млн. - этнические россияне, в том числе 25 млн. - русские.

Кризис идентичности - один из факторов, стимулирующих исход нетитульных этносов из иноэтничной среды стран проживания. Это фактор глубоко психологический, связанный с инстинктом самосохранения индивида и этноса с его языком и культурой. Воздействие этого фактора на поведенческую модель, главным образом русского, а также русскоязычного населения в основном на примере Централь-ноазиатского региона и является предметом данной статьи.

Феномен этнической идентичности - сложное явление человеческой психики, субъективное и временами иррациональное, уходящее корнями в культуру и историческую память народа. Проблема идентичности - это проблема самосознания, самоощущения, обусловливающего модели человеческого поведения.

Этническая идентичность (этническое самосознание) - важнейшая форма проявления жизнедеятельности этноса, которая включает в себя помимо осознания своей принадлежности к этносу, причастности к его истории и культуре также представления, мнения и оценки относительно своего (автостереотипы) и других (гетеростере-отипы) народов ¹ . Каждый этнос, как отмечает К. Соколов, "отличается от другого своеобразием элементов и структурой картины мира", через призму которой отбирается и интерпретируется информация ² . Соответственно, эволюция этнического самосознания нетитульных народов обусловливается не только путем этнокультурной идентификации со своим народом, но и "путем противопоставления себя другим этносам" ³ .

Особенностью этнической идентичности многих русских в силу своеобразия русского народа, его цивилизационной роли и расселения по всей территории Российского государства и бывшего СССР стало ощущение ими себя частью единого большого целого - огромной страны. В недавнем прошлом это порождало стремление соотносить свою этническую принадлежность с Советским Союзом в целом ⁴ . Для какой-то части русских в республиках ближнего зарубежья это означало "державное" самовосприятие ⁵ , определяющее собственную самооценку и оценку коренных этносов рес-

стр. 75

публик. Атрибутом этого этнического самосознания было неофициальное признание русских "старшим братом", их осознание своей принадлежности к большинству страны ⁶ .

Это осознание проистекало также из той общественной роли, которую русские играли как специалисты, организаторы производства и посредники во взаимодействии центра и периферии, особенно в регионе Центральной Азии, куда русские попадали в основном в советское время в периоды массовых волн принудительной этнической миграции, а также по распределению в числе выпускников советских вузов, в качестве специалистов по приглашению местных властей и т.д. Эти люди многое значили для некоторых регионов, о чем говорит хотя бы пример небольшого центра Джалал-Абада в Киргизии, где после войны возник маленький островок ГУЛАГа. Здесь оказались сильные и яркие личности, которые в условиях "захолустья" несли "свет высокой просвещенности, бескорыстного подвижничества, духовного мессианства", и позднее сюда продолжали приезжать люди "духовно богатые, интеллектуалы, подвижники". Вилор Акчурин приводит пример художника B.C. Улеева, открывшего первую в республике художественную школу и ставшего депутатом горсовета, председателем комиссии по культуре и народному образованию, советником главы города по социальным вопросам. Он же в 1990-е годы, будучи президентом джалал- абадской областной ассоциации "Славянская диаспора", возглавил движение русских и других русскоязычных за права человека и принятие государственной программы гармонизации межнациональных отношений ⁷ .

Русские стали важным фактором процесса урбанизации в республиках, в подавляющем большинстве своем это - горожане. По переписи населения 1989 г. доля горожан среди русских в союзных республиках составляла 97% в Туркмении (при доле горожан среди всего населения 45%), 95 - в Узбекистане и Азербайджане (при доле горожан 41 и 54% соответственно), 94 - в Таджикистане (при доле горожан 33%), 92 - в Эстонии (при доле горожан 71%), 90 - в Литве (при доле горожан 68%), 88% - на Украине (при доле горожан 67%), 87 - в Белоруссии (при доле горожан 65%), 86 - в Грузии (при доле горожан 55%), 77 - в Казахстане (при доле горожан 57%), 70% - в Киргизии (при доле горожан 38%) ⁸ .

Повсеместно русские образовали самую крупную, несопоставимую с другими нетитульными этносами общину столичных городов. В Таллине они составляли 41.2% населения города, в Риге - 47.3%, в Вильнюсе - 20.2%, в Бишкеке - 55.8%, в Алма-Ате - 59.1%, в Душанбе - 32.8%, в Ашхабаде - 32.4%, в Ташкенте - 34% ⁹ . При этом в Бишкеке около 56% русского населения было занято на предприятиях военно-промышленного комплекса, в городах Узбекистана 38% русских трудились в сфере науки, 20 - в промышленности, более 22 - в сфере связи, более 25 - в управлении, более 28% - в области информации и статистики ¹⁰ . В Таджикистане доля русских в промышленности была равна 63%, велика она была и в других отраслях - в науке, здравоохранении, органах управления и т.д. ¹¹ .

Особое социальное положение русских в большинстве бывших союзных республик отражалось и на их этническом самосознании.

Изменение ситуации на постсоветском пространстве, сопровождаемое стремительным ростом этнического самосознания местных элит, стало предпосылкой "активного осмысления русскими своего положения как представителей русской нации", а также трансформации их этнического самосознания в изменившихся условиях ¹² . Оказавшись в этнических государствах (казахов, узбеков, украинцев, латышей, эстонцев и т.д.), нетитульные граждане фактически лишились политических прав. Несогласные с изменением своего прежнего общественного статуса встали перед выбором: либо эмигрировать, либо же, оставаясь в республиках, стремиться сохранить себя как "часть российского этноса" ¹³ перед лицом реальной перспективы стать объ-

стр. 76

ектом культурной ассимиляции в последующих поколениях. Теперь, когда исчез такой системообразующий фактор, как единое наднациональное государство, для определенной части русских повышается роль "идентификации с Российским государством" ¹⁴ и приобретает особое значение для понимания собственной культурной сущности проблема сохранения своей этнической идентичности.

В числе факторов, стимулирующих миграции (от экономических и национальных до экологической и криминогенной обстановки), решающие связаны с социально- экономической и этнополитической обстановкой, влияющей на все стороны жизни нетитульного населения в новом зарубежье. В основе миграционных процессов лежат "острые проблемы национальных отношений" ¹⁵ на фоне политики суверениза-ции титульных этносов и становления преимущественно моноэтничных государств, где с разной степенью интенсивности в зависимости от региона и страны осуществляется националистический курс перехода на титульный государственный язык, власть сосредоточивается в руках представителей титульного населения, стимулируется развитие национальной культуры и религии при планомерном вытеснении с разной степенью интенсивности нетитульного, прежде всего русскоязычного населения, культивируются антирусские настроения. Эти процессы проистекают неоднозначно в разных республиках в зависимости от цивилизационной специфики местного общества, его социальной организации и социальных характеристик, национальной государственности, преобладающего типа политического развития и политической культуры, характера политического руководства.

Следует особо упомянуть этнополитическую ситуацию (включая позицию нетитульного населения, в частности русских, политику властей с их националистическими установками, настроение коренного населения) и особенности формирующегося в условиях неоднородности правового пространства применительно к этносам, в котором в большинстве случаев нетитульное население подвергается дискриминации в разных сферах жизни, утрачивая свой прежний общественный статус и авторитет.

Политика этнического национализма новых суверенных государств не остается неизменной, а подвергается определенной трансформации под влиянием внутренних и внешних условий, связанных с решением проблем суверенизации.

Жестко националистическая политика проводилась в странах Балтии и в большинстве республик Центральноазиатского региона. В настоящее же время в числе стран, где наблюдаются нарушения политических и гражданских прав русского и русскоязычного населения, обращают на себя внимание Украина, Казахстан и Молдавия, что было отмечено во время парламентских слушаний "О развитии образовательных связей с государствами - участниками СНГ и Прибалтики" в Государственной Думе РФ в начале июня 2000 г.

В Центральноазиатском регионе картина повсеместно неодинакова в силу исторических причин и культурных традиций. Пространство этого региона при всей его относительной целостности как "историко-культурной провинции" с присущими ей "вековыми традициями культурного синкретизма и межэтнической хозяйственной кооперации" ¹⁶ распадается - в прошлом на основе хозяйственного и культурного, а теперь в основном культурного принципа - на отдельные зоны. Одну образует Киргизия и Казахстан, которые, по замечанию С.А. Панарина, оказались "ближе всего к пространству модернизации", что так или иначе сказалось на настроениях некоторых социальных групп (не случайно довольно значительная часть молодежи обеих республик не знает своего родного языка и считает родным языком русский). В другую зону входит Таджикистан и Узбекистан, где господствует "пространство традиции", сильны "наследственные социальные связи, патриархальные ценности, коллективизм, религиозное мировосприятие, этнические и субэтнические образы культу-

стр. 77

ры" ¹⁷ . Отдельную зону образует Туркмения с ее самобытностью и тенденцией к замкнутости и самодостаточности.

Все это обусловило разный тип расселения русских и русскоязычных групп, сказывается на самосознание этих людей, на их этническом самочувствии. В частности, в Киргизии и Казахстане нетитульное "европейское" население расселялось "дисперсно" и "компактно" в городах и сельской местности, что, по мнению С.А. Панарина, позволяет им в каких-то регионах претендовать как на культурную, так и на территориальную автономию ¹⁸ . В Узбекистане же, Таджикистане и Туркмении русские и русскоязычные в основной своей массе - городские жители. В этих государствах вопрос о культурной или территориальной автономии русских не встает вообще. В результате сужается пространство возможного преодоления кризиса идентичности русских. В такой ситуации русское население, если оно не хочет интегрироваться в местное общество и культуру, вынуждено будет уезжать из государств Центральной Азии. По существующим прогнозам, только в отдельных анклавах модернизации, в частности в Северной Киргизии, "возможно сохранение значительной европейской диаспоры, хотя не исключено, что довольно многочисленные группы европейцев сохранятся также в Ташкенте и в нефтяных районах Туркмении" ¹⁹ .

Усиление националистических настроений создает атмосферу нетерпимости к лицам некоренных национальностей, стремление на бытовом и государственном уровне к ущемлению гражданских, имущественных и иных прав личности - в основном по отношению к русскоязычному населению ²⁰ . В этой ситуации недвусмысленно стала просматриваться тенденция к вытеснению русских из государств ближнего зарубежья, хотя в каких-то государствах Центральноазиатского ареала такая политика приходит в явное противоречие с интересами развития этих стран и прежде всего интересами производства. Однако такова логика событий, ибо происходит самоутверждение суверенных государств с их национальными приоритетами, и потому для ино-этничных групп насущным становится вопрос - оставаться здесь жить, признавая эти приоритеты, или уезжать на историческую родину.

В основе национальной политики новых независимых государств на постсоветском пространстве лежит "идеология этнического национализма", исходящая из суверенитета прежде всего титульного этноса ²¹ , утверждающего свое право на государственность, приоритет титульного этноса, его языка и культуры в новых независимых государствах ближнего зарубежья и носящая характер скрытого и явного ущемления прав русскоязычных граждан с целью обеспечить "приоритетное развитие титульной нации и повышение ее доли в составе населения" ²² . Это неизбежно влечет за собой понижение статуса нетитульных этнических групп, прежде всего русских, их социального положения, прав и интересов, языка и культуры, что многие русские признать или принять не хотят. В итоге политика этнической дискриминации играет решающую роль в формировании миграционных настроений.

Общая атмосфера, в которой разыгрывается драма кризиса идентичности русских и русскоязычного населения в ближнем зарубежье, включая экономические и социальные проблемы, усугубляемые политикой дискриминации и бытовым национализмом в отношении этих групп, порождает явление "этнической дезадаптации", особенно среди русских, привыкших чувствовать себя "этническим большинством" на территории всего Советского Союза и составляющих в ряде республик "реальное большинство" ²³ .

Накануне 1990-х годов русские за пределами России были сосредоточены в основном в четырех бывших республиках: больше всего в Украине (12.7 млн. человек) и Казахстане (6.2 млн.), а также в Узбекистане (1.6 млн.) и Белоруссии (1.3 млн. человек).

стр. 78

В условиях этноцентристской доминанты в строительстве национальной государственности почти повсеместно наблюдается тенденция законодательно закреплять ограничения для представителей некоренных наций и тем самым переводить их на положение неравноправной части общества, дискриминируемой на рынке труда и жилья, в сфере приватизации, приобретения земли, предпринимательской деятельности, культуры и т.д. При этом практикуется сокращение числа русских школ и ограничение пространства функционирования русского языка. Последнее в наименьшей степени проявляется в Беларуси, где за русским языком в результате референдума был закреплен статус государственного наряду с белорусским, и в Кыргызстане. В Украине русский занимает положение языка межнационального общения, при этом сужается диапазон его применения, в частности, за счет сферы образования.

В Узбекистане в конце 1980-х-начале 1990-х годов с разрушительной силой пронеслось мощное националистическое движение и был принят весьма жесткий закон о государственном языке, предписывавший русскоязычному населению освоить до 1999 г. узбекский язык, без владения которым затрудняется продвижение по службе и русскоязычные теряют ответственные должности. В школах сокращалось число часов русского языка, и в результате коренное население практически утрачивает способность говорить по-русски. С течением времени закон о языке был пересмотрен в сторону смягчения требований на фоне высказываний президента Ислама Ка-римова о роли России как стратегического партнера Узбекистана и его призывов к властным структурам страны возобновлять сотрудничество с Россией в разных областях, уделяя особое внимание гуманитарной сфере ²⁴ .

Однако в стране продолжается изъятие русских школьных учебников. Если в начале 1990-х годов изымались учебники по истории, обществоведению и литературе, то в марте 2000 г. началось изъятие и уничтожение в школьных библиотеках учебников и учебных пособий, изданных в Москве издательством "Просвещение", по естественным и точным наукам. Местные же учебники, по общему признанию учителей, по качеству уступают российским, а в ряде случаев изобилуют ошибками (например, учебники по химии и биологии). В результате проведенных чисток фонды школьных библиотек Узбекистана лишились множества книг, в том числе сочинений известных писателей советского времени, включая узбекских. О какой российской идентичности приходится говорить в сложившихся условиях, если образование, этот важнейший элемент социализации личности, вырывается из контекста исторической памяти?

Для Киргизии, одной из наиболее русифицированных республик, где русский язык продолжает играть незаменимую роль, актуальной является проблема билингвизма, несмотря на ожесточенный всплеск национализма в начале процесса суверенизации. Роль русского языка подчеркивает президент Аскар Акаев, который видит в нем цементирующее средство в многонациональном Кыргызстане, способное послужить укреплению мира и согласия в обществе. Исходя из практической целесообразности, с целью удержать русскоязычное население, а также высокий уровень грамотности (по данным ЮНЕСКО, грамотность в Киргизии достигла 97.7%; по другим же данным, 75% выпускников школ поступают в вузы), сохранить достижения в различных сферах общественной жизни, включая образование, науку, культуру, развивать связи с внешним миром, в Киргизии за русским языком сохранялся официальный статус главного средства общения на всех уровнях ²⁵ . Здесь на русском языке ведется основная часть государственного делопроизводства (с последующим переводом на киргизский язык), преподавание в вузах, школах, воспитательная работа в детских садах. Школ с русским языком обучения остается немало в отдаленных районах. На бытовом уровне люди предпочитают общаться по-русски. В итоге отток русскоязычного населения из страны существенно не повлиял на языковую ситуацию в Киргизии. В октябре же 2001 г. русский язык получил статус государственного наряду с киргизским в парламенте страны.

стр. 79

Однако еще в 1998 г. в коридорах власти готовился ззаконопроект об обязательном знании киргизского языка руководителями высшего и среднего звена, что приведет к сокращению и без того небольшого числа русскоязычных во властных структурах.

Несколько иначе выглядит положение дел в Казахстане (стране, где число этносов приближается к 100), хотя здесь русский язык также имеет официальный статус и используется в органах власти всех уровней наряду с казахским, и это находит отражение в Конституции и Законе "О языках в Республике Казахстан". На русском проходят практически все заседания правительства, им пользуются на сессиях парламента, русский язык используется в электронных СМИ. Русский является в Казахстане одним из важнейших источников информации в области экономики, науки, техники и культуры, и казахи в массе своей двуязычны.

И тем не менее социально-политическая атмосфера вокруг русских в Казахстане, отношение к русским и вообще к правам человека в этой республике, по мнению российских и казахстанских аналитиков, не меняется в лучшую сторону на протяжении последних десятилетий. Президент Нурсултан Назарбаев, стремящийся не допускать разгула национального экстремизма и форсирования национально-ориентированных партий, выдвинул в своем Послании "Казахстан-2030" в октябре 1997 г. задачу устранения причин этнических разногласий и обеспечения такого положения, когда бы все этнические группы имели равные права. Но, как отмечает А. Докучаева (Институт стран СНГ), права человека оставались всегда "неудобным вопросом для казахстанской стороны", поскольку в стране проводится установка на достижение численного перевеса коренного населения как главного условия упрочения суверенитета, а это исподволь подтачивает межнациональный мир ²⁶ .

Поэтому закономерны результаты опросов населения, проведенные в начале 1998 г., которые показали, что 8% казахов не доверяют представителям других народов, а 28%, т.е. почти каждый третий казах, однозначно поддерживают выезд других этносов из Казахстана ²⁷ .

Эти настроения и установки реализуются в политике образования в Казахстане, где на протяжении многих лет закрывались русские школы. Количество школ с обучением на русском языке сократилось здесь на 60% (в Туркмении - более чем на 71 %, в Молдавии - на 60%) ²⁸ . В итоге из 8007 школ 3545 (44.2%) работают на казахском языке и 2356 (29.4%) - на русском. В то же время, согласно данным посольства РФ в Казахстане, 537 малых населенных пунктов в 2000 г. не имели ни одной общеобразовательной школы, причем эти села без школ расположены преимущественно в областях компактного проживания русскоязычного населения: Восточно-Казахстанской, Кустанайской и Северо- Казахстанской. Правда, в Алма-Ате действуют две российско- казахстанские гимназии в соответствии с положениями Декларации о вечной дружбе и союзничестве, ориентированном в XXI столетие. Но больше учебных заведений - 26 казахско-турецких лицеев и Международный казахско-турецкий университет им. Х.А. Яссави - учреждены при содействии Турции, которая оказывает этому университету ежегодную помощь в размере 10-15 млн. дол. ²⁹ .

В сфере высшего образования в 1999/2000 уч. г. 67.8% студентов обучались на русских отделениях и лишь 32.1% на отделениях с казахским языком обучения. Учитывая трудности, с какими сопряжено получение образования русскими в Казахстане сегодня (проблема отбора студентов, оплата обучения в лицеях и т.д.), напрашивается вывод, который прозвучал во время парламентских слушаний в Госдуме РФ в июне 2000 г., о том, что русский язык нужен казахской элите и что в вузах Казахстана существует жесткий отбор в пользу коренного населения, особенно в престижных учебных заведениях, где русских почти нет. Показательно и то, что резко сократился набор русских в аспирантуру.

стр. 80

В условиях разрухи, финансового голода и оттока русского населения существенно упало качество образования, в частности высшего, за последние годы. Хотя появилось немало частных вузов, многие из них не выдерживают простой проверки. Что же касается широких масс, то, как отмечает посол РФ в Казахстане Ю. Мерзляков, уровень владения русским языком в стране постоянно снижается. Дополнительно к трудностям, связанным с получением образования, соотечественники сталкиваются еще с трудностями поступления на работу после окончания учебного заведения.

Складывающиеся обстоятельства выталкивают какую-то часть русского и русскоязычного населения из страны, преимущественно в Россию. Во всяком случае в Посольство Российской Федерации в Казахстане регулярно поступают заявления русских с просьбой о предоставлении им статуса вынужденного переселенца, прежде всего по причине проблем, связанных с получением образования и отсутствия перспектив трудоустройства, т.е. факторов, непосредственно влияющих на самосознание людей и их общественное самочувствие.

Вместе с тем в последнее время, как утверждает Е.А. Круглов, вице-президент Института постсоветских исследований, заметны некоторые признаки активизации русскоязычной части казахстанского общества в процессах публичной политики: этнические русские присутствуют в структурах государственной власти (в правительстве, в обеих палатах парламента, в высших органах судебной власти, в местных законодательных и исполнительных органах), а неноменклатурный слой русскоязычного населения, точнее его наиболее активная часть, получила "новые возможности" после 1991 г., по мере восстановления сфер высококвалифицированного труда ³⁰ .

И все же эти факты не снимают в целом проблемы вытеснения русских из сфер престижной и интеллектуальной деятельности, нарушения их интересов в области языка и культуры, а также политических и гражданских прав, что означает действительное изменение статуса русского населения в новых условиях.

Хотя пик миграционного движения пошел на спад еще в 1990- е годы, исход русскоязычного населения из республик ближнего зарубежья продолжается. Из Киргизии в среднем в год уезжают около 5000 человек, направляющихся в основном в Россию. За пять лет из Казахстана к 1998 г., по данным А. Докучаевой, выехало более 10% населения, причем только русских стало меньше более чем на полмиллиона. Уехали не только русские, но и немцы (их осталось менее трети), корейцы, кавказцы, крымские татары и др., а также квалифицированные специалисты из среды самих казахов. Не ослабевает поток людей, обращающихся в консульство РФ с целью получения российского гражданства, и этот поток людей из Казахстана, в основном готовящихся к отъезду в Россию, с каждым годом растет ³¹ . Е.А. Круглов подтверждает, что за 1990-е годы нетитульное население Казахстана сократилось почти на 2 млн. человек ³² , причем поначалу уезжала бывшая советская номенклатура - "красный директорат", утратившие свои позиции в экономике и политике руководители крупных пришедших в упадок предприятий. Таджикистан и Туркмению (а также Грузию) покинуло подавляющее большинство русских. В числе главного мотива исхода из Узбекистана и Туркмении доминируют дискриминация по национальному признаку, нарушения прав и свобод, тогда как большинство уезжающих из многих других стран ближнего зарубежья, основной причиной своего решения называют экономическую неустроенность, но в конечном счете нарушение общественного статуса так или иначе связано с проблемой самосознания. Справедливости ради надо, однако, отметить, что на рубеже 1999-2000 гг., с началом экономического подъема в Казахстане, туда стала возвращаться часть мигрантов, в основном из бывших жителей республики.

С введением титульных государственных языков и возникшей в связи с этим в ряде стран проблемой гражданства русские в одночасье оказались в непривычном для себя положении этнического меньшинства, что фактически не соответствует их со-

стр. 81

циальной роли ни в исторической ретроспективе, ни в современной ситуации. Проблема языка, образования и гражданства стала основным фактором кризиса идентичности нетитульных народов, при этом переориентация сознания русских, их восприятие себя этническим меньшинством происходит неодинаково в разных странах нового зарубежья ³³ .

Введение титульных государственных языков стало главной предпосылкой ущемления прав русских и приводит к утрате ими былого социального статуса (высоких постов, руководящих должностей и т.д.). Освобождающиеся посты занимают представители коренного населения, хотя в отдельных регионах русским не находится адекватной замены. Вместе с тем процент знающих языки коренных народов среди русских, живущих в бывших союзных республиках, невелик и меняется от региона к региону: так, в республиках Балтии, русских, знающих местный язык "плохо или не знающих совсем", от 45 до 60%, а в Центральноазиатском регионе - от 70 до 85% ³⁴ . По другим источникам, в Кыргызстане в недавнем прошлом свободно говорили на языке титульного этноса 1.2% некоренного населения ³⁵ , в Казахстане - 0.9% русских (данные переписи 1989 г.), в Туркменистане - около 2%, в Узбекистане - 6% (на селе 13%) ³⁶ , а 20% лишь понимали по-узбекски ³⁷ . Наиболее приобщены к языку коренной национальности русские Украины, Беларуси, Армении и Литвы, где от 27 до 34% русских свободно владели языком коренного этноса как вторым или считали родным язык коренной национальности на рубеже 1990-х годов ³⁸ .

Закон о государственном языке стал мощным средством вытеснения русских из республик Прибалтики и в большей степени - Центральноазиатского региона, хотя в Киргизии и Казахстане русский язык будет еще долгое время сохранять свое значение, в частности в силу выполняемой им функции языка межгосударственного и межэтнического общения, а также недостаточного развития самих титульных языков, затрудняющего их использование в сфере науки, управления, менеджмента и т.д., и незнания титульных языков определенной частью коренного населения. Что же касается самого процесса вытеснения русских из национальных республик, то он начался еще раньше - из Грузии и Азербайджана в 1960-е годы, в Центральноазиатском регионе интенсивный отток русских происходил со второй половины 1970-х годов.

Массовый исход русских и других групп русскоязычного населения, обусловленный усиливающейся неуверенностью в завтрашнем дне, принципиальным изменением их общественного статуса, а в ряде регионов и нестабильностью политической обстановки, приходится на начало 1990-х годов. Он достиг пика в 1994 г., а затем начался спад. Однако отток населения из нового зарубежья происходит непрерывно. Подавляющее число мигрантов сегодня покидает Центральную Азию. По разным данным, от 4 до 6 млн. мигрантов (беженцев и вынужденных переселенцев) уже прибыли в регионы России из стран ближнего зарубежья. Однако есть немало русских, которые не хотят или не хотели бы уезжать из тех или иных республик в силу сложившейся там достаточно терпимой атмосферы в межэтнических отношениях, с одной стороны, и психологии самих русских, отражающейся в их представлениях и оценках как своей этнической группы, так и представителей коренной национальности - с другой.

Сегодня расширяется диапазон конкретных проявлений национализма в Центральноазиатском регионе, особенно там, где напряженность в межэтнических отношениях находится в зависимости от численного соотношения титульного и нетитульного населения, это касается и других регионов нового зарубежья ³⁹ . В Казахстане, где оказывается весьма активное давление на русских, диктуемое в свете этноцент-ристских интересов этого нового государства страхом перед трудностями интеграции такой крупной и мощной европейской этнокультурной общности в местный социум при нежелании многих русских принять новый статус, антирусские настроения про-

стр. 82

являются в самых разных формах. Так, на бытовом уровне наблюдаются случаи отравления скота в хозяйствах представителей русскоязычного населения, избиения людей, особенно детей в сельских школах, беззакония со стороны милиционеров-казахов, а также этнические убийства в армии и т.д. В этом еще недавно самом русифицированном из государств СНГ (до начала процесса суверенизации русские составляли немногим более 50% населения Казахстана) неумолимо преследуются всякие попытки русских консолидироваться и отстаивать свои этнические интересы, прежде всего среди непримиримо настроенного казачества, создавать собственные культурные центры и общественные организации, если они имеют связи и опору в России. Не случайно казаки, живущие в северной части суверенного Казахстана, чрезвычайно остро переживающие кризис этнической идентичности, будучи ущемленными в своих интересах и притязаниях, стали в конце 1990-х годов ориентироваться на эмиграцию в Россию. При этом не только казаки, но и вся русскоязычная община выработала принцип переселения большими организованными коллективами в целях облегчения процесса адаптации на Российской земле.

Наблюдаемые процессы вытеснения русских имеют цивилизационные корни. В конце XX в. цивилизационно-модернизаторские функции Российского государства оказались проблематичными в свете этнополитических особенностей отдельных регионов с их социокультурной спецификой и подвергаются жесткой критике со стороны местных националистов, что осложняет положение русских в новом зарубежье и травмирует их этническое самосознание. Особенно болезненно для самоощущения русских складывается ситуация в ареалах мусульманской цивилизации, там, где самоутверждается традиционная культура с присущими ей устоями и институтами, включая систему родоплеменных и регионально-земляческих кланов, клиентельных отношений, фундаменталистские тенденции, авторитарность власти и пр., и развивается процесс ретрадиционализации.

В том, как русские в сложившихся условиях определяют свою судьбу в новом зарубежье, какая доминанта берет верх, немалую роль играет психологический аспект отношений, складывающихся у русских людей с коренным населением, и характер этнической идентификации у русских. Этот вопрос обстоятельно рассматривается психологами из Института этнологии и антропологии РАН и Московского университета в работе "Нарушение этнической идентификации у русских мигрантов" на материалах опроса "Русские в республиках", проведенного ВЦИОМ в 13 регионах Советского Союза в августе 1991 г., и психологического исследования этнического самосознания первых русских беженцев (из Азербайджана), осуществленного в феврале-марте 1991 г. в Москве, на базе Комитета русских беженцев и в пансионате "Ватутенки" (Московская область). При этом были использованы специально разработанные проективные и полупроективные личностные методы и опросные методики.

Хотя указанные опросы относятся ко времени, непосредственно предшествующему распаду СССР и становлению новых независимых государств в ближнем зарубежье, когда дискриминация русскоязычного населения получила легитимную основу в форме законодательных актов, принимаемых на государственном уровне (прежде всего закона о языке), предлагаемый анализ полученного исследователями материала вполне адекватен задачам данной статьи. Он дает представление о психологическом состоянии и механизмах трансформации этнического самосознания русского населения, которое, оказавшись в положении дискриминируемого "меньшинства", часто вынужденного участвовать в социальных конфликтах, отстаивая свои права и достоинство, переживает состояние "социокультурного шока" ⁴⁰ . Эта ситуация создает предпосылки для психологической дезадаптации личности. Как отмечают авторы проведенного исследования, представления русских о собственной этнической группе по сравнению с этнической самоидентификацией титульного населения республик

стр. 83

характеризуются большой неопределенностью, что связано с отсутствием "традиционного культурного компонента" в автостереотипе русских, тогда как у коренных жителей такой компонент выражен "вполне отчетливо" ⁴¹ . Поэтому, лишившись в лице СССР системообразующего фактора (для многих "русское" ассоциировалось с "советским"), самосознание русских, практически не имея традиционной культурной опоры, утрачивает свою устойчивость и начинает разрушаться. В то же время для успешного сосуществования и взаимодействия представителей этнических меньшинств с коренным населением важно наличие устойчивого баланса в системе этнических оценок и представлений. Более сбалансированные этнические представления и оценки характерны для самосознания этнического меньшинства в регионах с относительно благополучными межнациональными отношениями.

Наиболее оптимальной считается ситуация, когда самосознание этнического меньшинства определяется "устойчивым балансом" позитивного и адекватного образа "Мы" и позитивного и адекватного образа "Они", что сулит бесконфликтное пребывание нетитульных этнических групп в иноэтничном окружении.

В бывших советских республиках "оценочный баланс этнического самосознания" русских складывался в соответствии с "этнополитической структурной иерархией страны", с изменением же их этносоциального статуса в республиках происходит нарушение баланса в системе этнических представлений и оценок в самосознании многих русских. В итоге применительно к тем, кто твердо решил оставаться на прежнем месте жительства, это означает наличие у них наиболее сбалансированных этнических представлений и оценок, наряду с позитивными оценками своей этнической группы у них существует и достаточно позитивное отношение к лицам коренной национальности, и отношение к себе у этой категории русских более критичное, чем у решивших уехать. У тех же, кто решил уехать, наблюдается дисбаланс в системе этнической идентификации и чаще преобладают позитивные оценки собственной этнической группы по сравнению с оценками титульного населения. Это показал анализ этнической идентификации (этнических представлений и оценок) у русских, которые жили в момент опроса или ранее в различных регионах Советского Союза.

У беженцев разбалансировка системы этнических представлений и оценок обусловливается в первую очередь трагическими событиями, которые вынуждают их уезжать. Согласно статистике Московского института психиатрии Минздрава России, беженцы из стран СНГ и Балтии входят в разряд групп риска, в которых частота самоубийств значительно превышает среднероссийские показатели. В этом ряду беженцы занимают третье место после участников ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы и лиц, пострадавших от радиоактивных загрязнений в некоторых регионах России ⁴² .

Анализ результатов опросов (автостереотипов и гетеростереотипов) русских, не намеревающихся уезжать из ближнего зарубежья, потенциальных мигрантов и беженцев из Баку позволил выявить четыре основные типа нарушения этнической идентификации в иноэтничной среде. Первый тип определяется позитивной гиперидентификацией с собственной этнической группой, которая нередко доходит до эт-ноцентризма, а образ "Мы" включает исключительно позитивные характеристики, зато усиливается негативный момент в оценке коренного этноса ⁴³ . Аналитики отмечают такие типичные психологические черты этой группы, как авторитаризм, нежелание и неспособность принимать ценности культуры другого этноса, большая нетерпимость к титульной нации, нежелание изучать язык коренного населения и примиряться с изменившимся этносоциальным статусом. В итоге сдвиг баланса в системе этнических представлений и оценок "серьезно снижает интегративную функцию этнического самосознания", а лица, принадлежащие к данной группе, переживают

стр. 84

"длительное эмоциональное перенапряжение и состояние, близкое к социальной дез-адаптации" ⁴⁴ .

С психологической точки зрения, у лиц, намеревающихся уехать, чаще преобладают позитивные оценки собственной этнической группы по сравнению с оценками титульного населения (этот тип идентификации ярко выражен у беженцев).

Анализируя опыт беженцев из Баку, попавших в московскую среду, психологи констатируют, что в России возможны два вида идентификации русских этой группы: в одном случае в целом рождается позитивный образ нового окружения; в другом - возникает столь же негативное отношение к новой среде. Опыт переселенческого движения показывает, добавим мы от себя, что в таком случае вынужденные мигранты предпочитают компактные поселения, которые позволяют людям одних представлений и характера культуры селиться вместе и пытаться находить общий язык с новым для себя окружением русских, преодолевая "миграционный стресс".

Иной тип нарушения этнической идентификации характеризуется наличием негативной этнической самоидентификации и более высокой оценкой другого этноса (коренной национальности) по сравнению с собственной этнической группой. Данный тип нарушения этнической идентификации обусловливает разные модели поведения. В одном случае проявляется стремление к ассимиляции с титульным этносом, что, как утверждают психологи, является наилучшим способом адаптации к новым условиям и наиболее оптимальным вариантом поведения этнического меньшинства при изменившемся этносоциальном статусе. Добавим, что это ведет к формированию новой идентичности. В целом сюда относится часть русских, собирающихся или твердо намеренных оставаться в регионе. В другом случае возможно появление "невротического комплекса неполноценности", связанного с крушением надежд на помощь со стороны "своих", неуверенностью в собственных перспективах, состоянием униженности, осознанием своей маргинальности и т.д., что мешает адаптации и способствует изолированности русских в иноэтничном окружении, формированию круга общения по моноэтническому принципу ⁴⁵ . Вместе с тем невротический комплекс может стимулировать принятие решений о миграции.

Третий тип нарушения этнической идентификации характеризует "идентификационная спутанность", когда неопределенность этнической самоидентификации (остается открытым вопрос "Кто мы?") сочетается с неопределенностью в оценке титульного этноса, а "амбивалентная этническая идентификация" свидетельствует о размытости, диффузности конструкта "Мы" и о серьезной трансформации картины мира ⁴⁶ . Проведенные тесты по изучению глубинных, неосознаваемых уровней этнической идентификации у русских беженцев подтвердили "отсутствие субъективного единства русских" у мигрантов из Баку с русскими же в России - на примере русских беженцев из Баку с русскими же, но москвичами ⁴⁷ .

Наконец, четвертый тип нарушения этнической идентификации определяется негативной самоидентификацией и негативной оценкой коренной национальности на фоне ощущения собственной неполноценности, снижения своего социального статуса и осознания себя гражданами "второго сорта", который обусловливает формирование "деструктивного комплекса" в этническом самосознании ⁴⁸ .

Пользуясь результатами психологического анализа и проецируя его на современную ситуацию в новых суверенных государствах, можно утверждать, что кризис идентичности русских в странах ближнего зарубежья характеризуется различного рода отклонениями от устойчивого баланса в системе этнических оценок и представлений русских; в свою очередь, этот баланс обеспечивается автостереотипом своей этнической группы, который должен быть "более позитивным, чем гетеростереоти-пы" ⁴⁹ . Такое положение имело место в прошлом и служило гарантом нормального

стр. 85

сосуществования с коренными жителями, но более не существует с изменением социального статуса русских, их переходом в категорию этнического меньшинства в бывших союзных республиках, а ныне независимых государствах нового зарубежья.

Исследования, проводимые учеными, позволяют оценить и другой аспект проблемы идентичности: насколько важны для этнического самосознания русских составляющие феномена идентичности - пространственная, социальная и культурная. Понятно, что пространственная компонента самосознания русского, да и вообще советского человека (здесь встает проблема соотношения этнического и национального самосознания), была в советский период связана для многих с ориентацией на единое экономическое, социальное и культурное пространство (в появлении этой ориентации немалая заслуга государственной политики и единой системы образования советского времени). Так, в конце 1990 г., как показывают опросы, проведенные ВЦИОМ в 18 городах десяти республик, большинство русских в городах (от 88% до 52% в зависимости от республики) были тогда ориентированы на признание себя в первую очередь гражданами Советского Союза, т.е. единой страны с ее культурой, военной мощью, политическим авторитетом и международным статусом. При этом наибольшую ориентацию на страну в целом в советский период проявляло русское городское население в исламизированных регионах (Узбекистане - 88% опрошенных, Таджикистане - 87%, Кабардино-Балкарии - 83%, Киргизии - 78%, Казахстане - 77%), а также в Западной Украине (72%), тогда как наименьшую в Прибалтике (в городах Эстонии - 59% опрошенных, Латвии - 52%). И лишь меньшая часть русских - горожан идентифицировала себя в первую очередь как граждан республики, в которой они живут (в Латвии - 36% опрошенных, Азербайджане - 29%, Эстонии - 24%, Грузии - 22%, Таджикистане - 18%, Казахстане - 17%, Узбекистане - 11%, Кабардино-Балкарии - 10%, Киргизии - 7%) ⁵⁰ . Тот же опрос показал, что русские в основном отрицательно относились к идее выхода своих республик из состава СССР. Однако, от 31 до 19% от общего количества опрошенных русских, давно живших в Латвии, Украине, Казахстане, Грузии и Эстонии, разделяли политические взгляды "местного большинства" и высказывались за выход республики своего проживания из состава Советского Союза.

С распадом же СССР, в послесоветский период, для многих русских, и не только для них, утрата единого пространства породила комплекс ностальгии по большому пространству. В связи с этим С.В. Соколовский отмечает, что произошел "тектонический по своим масштабам сдвиг ... в пространственной компоненте самосознания бывших советских граждан: ностальгия по "большому пространству", существовавшему до взрыва", которой, однако, нет у узкой социальной прослойки нуворишей и национально- политических элит, обретших большую свободу в новых условиях, ибо для них пространство стало планетарным, т.е. пространственная компонента идентичности внезапно обрела "отчетливую сословно-классовую окраску..." ⁵¹ .

Вариантом компромиссного решения проблемы, связанной с пространственной компонентой идентичности русских, стала идея двойного гражданства, которая почти нигде в новых независимых государствах не реализуется, хотя она доминирует в среде нетитульных этносов. В частности, по данным опроса ЦИМО, 2/3 респондентов из числа русских, живущих в Казахстане, хотели бы иметь двойное гражданство ⁵² , однако согласно принятому здесь Закону "О гражданстве" (принят в 1992 г. и должен был вступить в действие в начале 1994 г.), граждане СССР, постоянно проживавшие на территории Казахстана и не заявившие о своем отказе от казахстанского гражданства в определенные сроки, становятся гражданами этого государства, что идет вразрез с намерениями какой-то части русского населения, поскольку именно двойное гражданство расценивается этими русскими как гарантия своих прав и интересов.

стр. 86

Другая компонента идентичности - социальная, "как продукт социальной рефлексии, процессов, происходящих с самосознанием людей, населяющих постсоветское пространство" ⁵³ , она обусловливает в нынешних условиях ущемленность самосознания русских, тяжело переживших изменение своего социального положения в новых государствах и утрату социальной роли, которую они как специалисты, производственники и управленцы привыкли играть в бывших советских республиках, особенно в Центральноазиатском регионе.

Что касается культурной компоненты, то ее значение трудно переоценить, поскольку вне культуры нет этнической идентичности. Ядро культурной компоненты идентичности русских составляет русский язык, который, обладая статусом государственного, играл в Советском Союзе роль мощнейшего средства политической и культурной интеграции, что и давало основание русским в республиках не изучать язык титульного народа, и в этом недвусмысленно проявлялось отношение к культуре коренного населения: нежелание осваивать язык титульной национальности прежде всего означает нежелание интегрироваться в местную культуру и приоритетное значение русского языка и культуры для этнического самосознания определенной части русских в ближнем зарубежье.

Такое настроение в большей мере вытекает из состояния этнического самосознания русских в республиках, оно остается характерным для значительной части русского населения даже тогда, когда русские оказались в положении фактически бесправного "меньшинства". Об этом, в частности, говорят данные опроса 1994 г., проведенного в Туркменистане, где 53.4% русских понимали необходимость владеть туркменским языком, но при этом 31.8% отрицательно отнеслись к перспективе обязательного его освоения ⁵⁴ . Незнание киргизского языка было решающим мотивом отъезда для 83% опрошенных потенциальных русскоязычных мигрантов из Кыргыз- стана ⁵⁵ , а незнание узбекского - многих русских из Узбекистана.

Хотя знание языка коренной национальности - непременное условие социально-профессионального продвижения и социально-психологической адаптации, для значительной части русской интеллигенции важно сохранение русского языка как главной культурной компоненты национальной идентичности, включая его международное значение. Отсюда огромное желание сохранить за русским языком официальный статус. Среди лиц, выступавших в начале 1990-х годов за сохранение русского языка в качестве языка межнационального общения, в Киргизии 58.8% имели высшее образование и 48.5% - среднее ⁵⁶ , а быстрому овладению местным языком до 2000 г. противились 38.9% лиц, имевших высшее образование, и всего лишь 9.1% - среднее. Представляется, что чем выше уровень образования, тем острее проблема культурной идентичности как части этнического самосознания, тем неприемлемее ограничение сферы употребления родного языка и неопределенности его перспектив, тем больше тяга к национальной культуре и русскому языку как неотъемлемому компоненту российской идентичности.

При всей, казалось бы, важности и значимости отдельных составляющих этнической идентичности для самочувствия представителей русского этноса в инокультур-ной среде переориентация русских в условиях их меняющегося общественного положения происходит неодинаково для разных групп русских и в разных странах нового зарубежья. Нельзя забывать, что большинство русских до распада Советского Союза были довольны своими условиями жизни в национальных республиках и не хотели бы уезжать с насиженных мест, хотя местный национализм и антирусские настроения проявлялись еще задолго до распада СССР. Так, упоминавшийся опрос, проведенный ВЦИОМ в ноябре- декабре 1990 г. среди русских (всего 1005 человек) в 18 городах 10 республик Советского Союза, посвященный проблемам национальных отношений, показал, что, несмотря на ухудшение там межнациональных отношений (тогда реаль-

стр. 87

ное ощущение угрозы собственной жизни существовало в Центральноазиатском регионе), подавляющая часть русских не хотела бы уезжать из республик. Наибольшее число довольных было тогда отмечено среди русских в городах Азербайджана (86% опрошенных), Латвии (75%), Казахстана (73%), Кабардино-Балкарии (70%), Узбекистана (64%), Таджикистана (61%) и менее 60% в Киргизии (56%) и Эстонии (51%) ⁵⁷ .

Соответственно, больше всего опрошенных, выражавших желание оставаться в республике, были жителями городов Азербайджана, Латвии и Казахстана - более 60%, тогда как наименьшее наблюдалось среди русских горожан из Западной Украины, Киргизии, Таджикистана, Узбекистана и Грузии - от 44 до 36%. Уже в тот период респонденты из региона Центральной Азии проявляли весьма высокий уровень ожидания национальных конфликтов, включая кровопролитие (особенно в Узбекистане и Таджикистане - свыше 70 и 60% соответственно) и предвидели достаточно высокую вероятность массового выезда русских из республик региона. Потенциальных же мигрантов, готовых в буквальном смысле "бежать", в канун 1991 г. было больше всего в Узбекистане (не менее 130 тыс. человек), в Таджикистане (свыше 50 тыс. человек) и Киргизии (около 20 тыс. человек) ⁵⁸ . После же распада СССР удержаться русским в большинстве регионов Центральной Азии стало крайне сложно, даже тем, кто там родился и вырос ⁵⁹ .

Тем не менее определенная часть русских стремится, как показывают исследования, к самоотождествлению с социальной средой республики проживания. Как это соотносится с проблемой кризиса идентичности?

Стремление какой-то части русских к самоотождествлению с местной социальной средой (этот феномен наблюдается в разных регионах бывшего Советского Союза, хотя и в разной степени) выявляется в ходе социологических опросов в результате выяснения ряда позиций, в том числе оценки русскими респондентами того, насколько велики различия в образе жизни между русскими и жителями коренной национальности. В августе-сентябре 1991 г. (было опрошено около 5 тыс. человек), согласно полученным данным в самых различных регионах, преобладало мнение, что такие различия невелики, либо отсутствуют совсем. Это мнение в наибольшей степени было характерно для русских Украины и Крыма, в меньшей степени для русских прибалтийских республик (мнение "небольшие" - в диапазоне 42-44% и "практически никаких" - в диапазоне 14-30%), Казахстана (соответственно 48 и 24%), Азербайджана (45 и 26%) и в еще меньшей степени - Киргизии (31 и 11 %) ⁶⁰ . Зато в отношении Азербайджана и Киргизии (а также Чечни) в ряду других ответов существовало также мнение "большие" и "очень большие". Очевидно, что степень восприятия различий в образе жизни связана с преобладанием различных культурно- религиозных традиций, прежде всего с влиянием ислама. Можно предположить, что мнение относительно "больших" и "очень больших" различий в образе жизни в большей мере присуще наиболее образованной и идеологизированной части русского населения, наименее склонной к адаптации к местной среде, тем более к ассимиляции исламизи-рованной средой.

Другая позиция касается степени понимания близости проблем русских и титульного населения, которая характеризует в основном достаточно высокий уровень взаимопонимания - наибольший в Украине, Крыму, Латвии, Литве, Казахстане, Узбекистане (97-80%), в меньшей мере в Молдове, Эстонии, Кыргызстане, Таджикистане и Туркменистане (76-71%). В основе же лежит самая сложная проблема: право русских быть и считаться "своими" в республике ⁶¹ .

Отсюда стремление русских оспаривать содержание термина "коренной житель" в смысле "человек коренной национальности" и относить к этому понятию всех родившихся в данной республике (это мнение разделяли 55% опрошенных) или всех жителей республики (34%). За этим мнением скрывается "вполне понятная и оправдан-

стр. 88

ная претензия русских на признание их в качестве нормальных, полноправных членов социального сообщества тех мест, где они привыкли жить" ⁶² , что диктуется не столько проблемой этнической идентичности, сколько глубоко практическими соображениями.

Согласно опросам, в августе-сентябре 1991 г. 2/3 русских в республиках отмечали свою тесную связь с жителями республик, в которых проживают, только 1/4 их говорила о своей тесной связи с Россией - это те, кто уже в то время в наибольшей мере ощущал кризис идентичности и стремился к переезду на историческую родину, предвидя грядущие перемены или уже почувствовал на себе их прикосновение, особенно же в районах межнациональной напряженности и конфликтов.

Опросы в целом позволили выявить наличие "значительного потенциала ассимиляции и вживания русских в гетерогенные этнические среды" ⁶³ . Однако в исламизи-рованных районах исследование 1993 г., проведенное Г.С. Витковской уже в суверенных республиках с целью выявления степени интеграции русских в местную культуру (опросы проводились в столицах Таджикистана, Узбекистана и для сравнения в Татарии), показало значительное преобладание слабой интеграции русских в местное общество - на основании таких показателей, как плохое знание коренных языков или наличие только дальних родственников или только друзей коренной национальности. В Душанбе по этим показателям интеграция русских в местное общество составляла 55%, в Ташкенте - 52%, а в Казани - 66%, тогда как сильная интеграция, показателями которой считается хорошее знание коренных языков, наличие близких родственников или ближайших друзей коренной национальности, составляла 12% в Душанбе, 17 - в Ташкенте и 18% - в Казани; при этом отсутствие интеграции (полное незнание коренных языков, отсутствие родственников и друзей коренной национальности) было зафиксировано на уровне 27% в столице Таджикистана, 26% - в столице Узбекистана и только 1% - в Казани ⁶⁴ .

То, что в отличие от европейских республик бывшего СССР уровень интеграции нетитульного русскоязычного населения в коренную этнокультурную среду цент-ральноазиатских республик весьма невелик, подтверждает и другое исследование 1994-1995 гг., в котором рассматривается интегрированность в коренную этническую среду как фактор миграционного поведения в Узбекистане, Казахстане и Киргизии. Данные показывают, что в этом регионе сдерживающее влияние на миграционные настроения таких факторов адаптации, как знание титульных языков, присутствие выходцев из титульной нации среди родни и близких друзей, этническая толерантность касается лишь очень небольшой части нетитульного населения. В большинстве же случаев положение иное. Так, в составе 79% нетитульных семей в Узбекистане, 83 - в Казахстане и 92% - в Кыргызстане не оказалось представителей коренного населения, не оказалось их и среди друзей у 41% респондентов в Кыргызстане, 45% - в Узбекистане и 64% - в Казахстане ⁶⁵ . Очевидно, что этнический дискомфорт и кризис идентичности русских имеет благоприятную почву для своего вызревания в Центральной Азии.

В то же время значительные группы русского населения связывают свое будущее с республиками своего проживания: одни - на началах политической борьбы за свои права, другие - путем приспособления, поиска приемлемой формы адаптации (интеграции, сегрегации) и частичной ассимиляции, "вживания" в иностранные среды ⁶⁶ . Адаптация же к происходящим переменам на постсоветском пространстве имеет этнические особенности в каждом из новых государств и зависит от установок титульного этноса.

Часть русских видит в странах ближнего зарубежья свою родину, особенно среди тех, кто живет здесь не в первом поколении. Таких в Казахстане около 1/3, здесь 58% русских не считают себя "национальным меньшинством" и лишь 7% русских, по дан-

стр. 89

ным опроса 1994-1995 гг., оценивала статус всех нетитульных этнических групп как статус национального меньшинства ⁶⁷ ; более 1/3 русских настроены добиваться сохранения русского языка и культуры (36%); 16% русских высказывались за включение Казахстана в Евразийский Союз, т.е., по существу, хотели расширения политического, экономического и культурного пространства с ориентацией на Россию; 5% хотели вычленения русских территорий из состава Казахстана и для этой цели собирались участвовать в политических организациях; 7% связывали свое будущее в Казахстане с изучением казахского языка и освоением местной культуры, т.е. не исключали культурную ассимиляцию. Но 21% опрошенных ориентировались на отъезд из республики ⁶⁸ .

Поиск решения проблемы кризиса идентичности для значительной части русских, таким образом, лежит вне прямой зависимости от культуры титульного этноса и только небольшая часть русского населения готова целиком погрузиться в данную инокультурную среду.

В Туркменистане проблема кризиса идентичности уже в середине 1990-х годов решалась в пользу эмиграции русских из страны. Согласно опросу, проведенному в 1994 г. в Ашхабаде среди различных категорий интеллигенции, 55% респондентов были твердо намерены уехать как только представится возможность, хотя 44% опрошенных имели близких родственников из туркмен; 65% ответивших на анкету считали себя "чужими" в этой республике ⁶⁹ .

В Кыргызстане, по данным опроса 1994 г., среди городских и особенно сельских жителей преобладали иммиграционные настроения, в основном в молодежной среде. Четверть русских-горожан была настроена оставаться и бороться за свои права (это преимущественно люди немолодые - 50 лет и старше), и меньше всего доля русских в городах и сельской местности (13 и 7%), склонных приспосабливаться к существующим условиям (здесь преобладает средний возраст - от 30 до 50 лет) ⁷⁰ .

Однако, по сведениям Н.П. Космарской, проводившей полевые исследования в Киргизии в 1996 и 1998 гг., доля опрошенных русскоязычных, намеревающихся оставаться в стране своего проживания, повышается (42.4% и 57.6% опрошенных от выборки, соответственно) и одновременно растет доля тех, кто намеревается выехать в страны дальнего зарубежья. При этом около 50% респондентов составляли лица с высшим и неоконченным высшим образованием ⁷¹ . Исследователь связывает наблюдаемую ею динамику миграции с политикой руководства республики и лично инициативой президента (и одновременно академика-математика) А. Акаева, стремящегося поддержать статус русского языка, с уверенностью русскоязычной части населения в неизбежности сохранения русским языком прочных позиций в Кыргызстане в будущем, а также с заинтересованностью властей в участии русских и русскоязычных специалистов в экономической жизни страны. Кроме того (и это важный фактор!), потенциальных мигрантов останавливает печальный опыт сложной адаптации вынужденных мигрантов в России.

Таким образом, оказавшись в положении этнического меньшинства, зависимого от инонациональной среды и националистической политики новых независимых государств, русские по-разному пытаются решать проблему своего самосохранения, используют разную "стратегию выживания" в зависимости от условий страны проживания и состояния своего этнического самосознания. Русские в республиках ближнего зарубежья в значительной своей массе настроены на сохранение своей этнокультурной идентичности, а часть из них ориентируется на иммиграцию в Россию, несмотря на огромные трудности, связанные с переменой места жительства. Судьба же тех, кто остается в ближнем российском зарубежье, связана с формированием русской (или русскоязычной) диаспоры.

стр. 90

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Русские в новом зарубежье. Программа этносоциальных исследований. М., 1994. С. 50.

² Соколов К. Национальная культура и национальная психология // Субкультуры и этносы в художественной жизни. Том. 1. СПб., 1995. С. 53.

³ Русские в новом зарубежье... С. 52.

⁴ Солдатова Г.У., Шайгерова Л.А., Шлягина Е.И. Нарушения этнической идентификации у русских мигрантов // Социологический журнал. 1994. С. 151.

⁵ Там же. С. 151.

⁶ Там же. С. 151.

⁷ Вилор Акчурин. Права человека должны быть выше прав нации // Азия. 1994, март. N 10.

⁸ Русские. Этносоциологические очерки. М., 1992. С. 25.

⁹ Там же. С. 46-47.

¹⁰ Миграции и новые диаспоры в постсоветских государствах. М., 1996. С. 182.

¹¹ Там же. С. 185.

¹² Русские в новом зарубежье... С. 51.

¹³ Галенко В.П., член Совета славянского движения "Лад", Казахстан. Диаспора делает ставку на Москву // Независимая газета, 15.12.1996. С. 3.

¹⁴ Русские в новом зарубежье... С. 54.

¹⁵ Витковская Г. Миграционное поведение нетитульного населения в странах Центральной Азии // Миграция русскоязычного населения из Центральной Азии: причины, последствия, перспективы. Научные доклады. Выпуск 11. М., 1996. С. 126.

¹⁶ Панарин С. Центральная Азия: интеграционный потенциал и перспективы миграции // Миграция русскоязычного населения из Центральной Азии: причины, последствия, перспективы. Научные доклады. Выпуск 11.М., 1996. С. 13.

¹⁷ Там же. С. 25.

¹⁸ Там же. С. 26.

¹⁹ Миграция и новые диаспоры в постсоветских государствах... С. 195.

²⁰ Программа по исследованию миграции. Выпуск IV. Миграционная ситуация в России: социально-психологические аспекты. Выпуск IV. М., 1994. С. 5.

²¹ Миграция и новые диаспоры в постсоветских государствах... С. 56.

²² Витковская Г. Миграционное поведение нетитульного населения. С. 99.

²³ Там же. С. 100.

²⁴ Независимая газета. 20.12.2000. С. 5.

²⁵ Независимая газета. 07.08.1998. С. 5.

²⁶ Независимая газета. 05.08.1998. С. 5.

²⁷ Там же.

²⁸ Независимая газета. 30.09.2000. С. 2.

²⁹ Там же.

³⁰ Независимая газета. 24.05.2001. С. 5.

³¹ Независимая газета. 05.08.1998. С. 5.

³² Независимая газета. 24.05.2001. С. 5.

³³ Субботина И.А. Русские: миграционные процессы накануне и после распада Советского Союза // Среда и культура в условиях общественных трансформаций. М., 1995. С. 125.

³⁴ Московские новости. 21.01.1991. С. 12.

³⁵ Русские. Этносоциологические очерки... С. 295.

³⁶ Миграции и новые диаспоры в постсоветских государствах... С. 182.

³⁷ Правда. 22.03.1995. С. 5.

³⁸ Русские. Этносоциологические очерки... С. 77.

³⁹ По данным переписи 1989 г., русские составляли в Латвии 33.7% населения республики, в Казахстане -37.3%, в Эстонии - 30%, Киргизии - 21%, Украине - 21.9%, Белоруссии - 13%, Молдове - 12%, Узбекистане -8.1% // Московские новости. 27.01.1991. С. 12.

⁴⁰ Солдатова Г.У., Шайгерова Л.А., Шлягина Е.И. Нарушение этнической идентификации... С. 150.

⁴¹ Там же. С. 151.

⁴² Там же. С. 152.

⁴³ Там же. С. 152-153.

⁴⁴ Там же. С. 153.

стр. 91

⁴⁵ Там же. С. 155.

⁴⁶ Там же. С. 156.

⁴⁷ Там же. С. 156.

⁴⁸ Там же. С. 156.

⁴⁹ Там же. С. 151.

⁵⁰ Московские новости. 21.01.1991. С. 12.

⁵¹ Соколовский С.В. О неуюте автаркии, национализме и постсоветской идентичности // Этнометодо- логия. Проблемы, подходы, концепции. Выпуск 2, 1995. С. 88.

⁵² Миграции и новые диаспоры в постсоветских государствах... С. 212.

⁵³ Соколовский С.В. О неуюте автаркии... С. 87.

⁵⁴ Туркмены. Научно-публицистический альманах, март-июнь. М., 1995. С. 53.

⁵⁵ Миграции и новые диаспоры в постсоветских государствах... С. 172.

⁵⁶ Этносоциальные процессы в Кыргызстане. М., 1994. С. 66-67.

⁵⁷ Московские новости. 21.01.1991. С. 12.

⁵⁸ Миграции и новые диаспоры в постсоветских государствах... С. 172.

⁵⁹ Русские в ближнем зарубежье // Новая газета. 7.09.1993.

⁶⁰ Левада Ю. Общественное мнение об условиях и факторах миграции русского населения // Программа по исследованию миграции. Бывший СССР: внутренняя миграция и эмиграция. Выпуск I. М., 1992. С. 33.

⁶¹ Там же. С. 34.

⁶² Там же. С. 34.

⁶³ Там же. С. 35.

⁶⁴ Данные исследования, проведенного Г.С. Витковской, цитируются по: Назаров А.Д. Современные проблемы миграции населения: исторические процессы, тенденции, социальные последствия. М., 1995. С. 95.

⁶⁵ Витковская Г. Миграционное поведение нетитульного населения... С. 110.

⁶⁶ Миграции и новые диаспоры в постсоветских государствах... С. 212.

⁶⁷ Там же. С. 208.

⁶⁸ Там же. С. 208, 209.

⁶⁹ Туркмены... С. 62, 65, 66.

⁷⁰ Миграции и новые диаспоры в постсоветских государствах... С. 181. Таблица 1.

⁷¹ Космарская Н.П. Хотят ли русские в Россию? Сдвиги в миграционной ситуации и положении русскоязычного населения Киргизии // В движении добровольном и вынужденном. Постсоветские миграции в Евразии. М.. 1999. С. 184-185.

Постоянный адрес данной публикации: