С середины 1920-х годов заметную роль в общественной жизни страны стал играть Союз безбожников, строящийся как широкая организация рабоче-крестьянской общественности. Он возник в 1924 г. (официально - в 1925 г., когда состоялся I съезд членов "общества друзей газеты "Безбожник") и был официально расформирован только в 1947 году. Основу общества составили местные антирелигиозные кружки. Старейшим и самым массовым из них было "Общество антирелигиозной пропаганды и агитации" Воронежской губернии, образованное в 1921 году. Общество выпускало свои печатные издания. В частности, с 1925 г. издавался журнал "Безбожник", с 1928 г. - журнал "Деревенский безбожник". Выходили местные антирелигиозные издания.

Особые надежды при создании Союза безбожников возлагались на комсомольцев, проявивших активность в ходе изъятия церковных ценностей. В комсомольские ячейки устав Союза был разослан в первую очередь¹ . В одном из первых циркуляров исполнительного бюро Союза безбожников комсомольцы назывались наиболее подходящими кадрами для пропаганды безбожия² . Перед ними ставились задачи развернуть соревнование за полное обезбоживание сел, очищение от всех остатков религиозного быта, за лучшее проведение антирелигиозных кампаний, безрелигиозных свадеб, похорон, октябрин и т.д. И действительно, в большинстве сел именно комсомольцы составили костяк "безбожных" организаций.

В середине 1920-х годов в действиях ячеек Союза безбожников преобладала "умеренная линия". Красноречиво это подтверждает основной лозунг Союза: "Овладеем естествознанием, чтобы иметь крепкое оружие в борьбе с религией". Антирелигиозные мероприятия проводились под лозунгами внедрения в массы естественнонаучных материалистических знаний, преобразования культуры и быта.

В декабре 1926 г. политпросвет ЦК ВЛКСМ предупредил комсомольцев: "Если не знаете, как переубедить крестьян в их воззрениях о Боге, - лучше молчите". Дословно это звучало так: "При отсутствии в подавляющем большинстве случаев в деревне сил, подготовленных для антирелигиозной пропаганды надо решительно отказаться от попыток проведения широких лекций, докладов на массовых собраниях, тем более диспутов на антирелигиозные темы. Взамен всего этого надо организовывать в избе-читальне громкие чтения, используя для этого статьи и беседы из газеты "Безбожник"³ . Оказалось, что значительно эффективнее массовых театрализованных антирелигиозных представлений, на которые истинные верующие просто не приходили, стало распространение атеистической литературы. Крестьянин публично осуждал "бесовские" действия, но был не против в тайне от посторонних глаз вкусить "запретный плод". Поэтому, когда в селе Мамонтовка Богучарского уезда Воронежской губ.

Слезин Анатолий Анатольевич - доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой Тамбовского государственного технического университета.

стр. 129

комсомольцы посоветовали крестьянам почитать книгу Белова "Как попы дурманят народ", крестьяне публично говорили, что не читали и читать не будут, но в течение трех месяцев книга обошла 50 дворов⁴ .

Подобные методы работы, вполне отвечавшие требованиям высшего партийного руководства в середине 1920-х годов, выглядели устаревшими в свете новых требований партии. В 1927 г. на XV съезде ВКП(б) И. В. Сталин заявил: "У нас имеется еще такой минус, как ослабление антирелигиозной борьбы". Немного раньше прозвучал его призыв "довести до конца дело ликвидации реакционного духовенства"⁵ . Ячейки безбожников все чаще критиковались за примиренческое отношение к религии, хотя критики они заслуживали, прежде всего, за неумелые выступления против религии, запугивание верующих, устройство диспутов силами неподготовленных активистов.

Безбожники, особенно молодые, хотели моментально изменить все миросозерцание отцов и дедов, не успев в достаточной мере сформировать свое собственное сознание. Критике были подвергнуты все церковные организации, все религиозные направления. Общественное сознание было настроено против юнцов, поучавших старших, тем более священнослужителей. А случаи "напраслины", клеветы приводили зачастую к тому, что любой выпад против служителей религиозного культа, даже справедливый, воспринимался как оговор.

Борясь с религиозными обрядами во время праздников, некоторые безбожники без старых обрядов, но все-таки отмечали религиозные праздники. Например, в селе Ливенки Россошанского округа местные партийные, комсомольские и советские работники праздновали с выпивкой Пасху, чем вызвали насмешки крестьян: "Ишь, как Пасху празднуют, а говорили, что Христа не было и Бога нет"⁶ . Да и комсомольские антирелигиозные карнавалы многие крестьяне воспринимали все же именно как празднование, только альтернативное церковному. В комсомольских изданиях, как правило, рассказы о карнавальных шествиях сопровождаются насмешками: крестьяне, мол, не разобрались в чем дело, начали креститься, перепутали нас с "Живой церковью". Как сектанты рекрутируют себе сторонников, используя каноны той или иной мировой религии, но в непривычном, осовремененном звучании, так и безбожники привлекали к себе не только своим бунтарством, но и определенным традиционализмом.

"Массовый атеизм" 1920-х годов во многом внедрялся по аналогии с христианизацией Руси, когда на местах языческих святилищ ставились христианские церкви, в языческие заговоры вселялись имена христианских святых, а языческие имена людей заменялись христианскими. Советские безбожники пытались заменить церкви избами-читальнями, христианские праздники - коммунистическими, церковные песнопения - "Интернационалом" и т.п. Вместо крестин устраивали октябрины. На место икон ставили "портреты вождей, на место креста, возглавляющего купол, пятиконечную звезду... Маркса изображают в виде Бога - отца на небесах с "Капиталом" в руках вместо скрижалей, а вместо архангелов летят красноармейцы с трубами". В то время можно было увидеть и крест с надписью "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" и изображением серпа и молота⁷ .

В общественном сознании крестьянства идеализированные представления о социализме как обществе всеобщего равенства и неограниченных возможностей для многих крестьян, особенно деревенской бедноты, оказались привлекательнее посулов священнослужителей райской жизни в загробном мире. Коммунистические идеологи обещали хорошую жизнь в ближайшем будущем и надежды на это в годы нэпа, когда социально-экономическая ситуация улучшалась, все более укоренялись. В пользу коммунистов и комсомольцев работали пьянство и безделье, связанные с религиозными праздниками. Осуждая их, развертывая агрономическую пропаганду, передавая церковные здания школам и учреждениям культуры, коммунистические активисты в глазах значительной части крестьян представали как своеобразные "новые протестанты", осовременивающие веру в грядущее счастье. Характерно письмо крестьянина в газету "Тамбовский крестьянин": "Отступят крестьяне от поповского пути, и пойдя по правильному пути, намеченному еще покойным вождем Владимиром Ильичём... они скоро переедут через культурный мост той счастливой жизни к той цветущей жизни, которая зацветет во всем мире красным цветом октября"⁸ .

Чрезвычайные меры в сельском хозяйстве разочаровали крестьян. В мае 1928 г. крестьянин села Озерок Юрловского района Козловского округа Т. Волков заявил: "После введения новой экономической политики крестьянство имело возможность сделать шаг вперед в сторону улучшения своего хозяйства, но этому ходу начинает противодействовать новая политика соввласти". Еще более ярко выразился в 1929 г. крестьянин из села Осиновка Тамбовского округа И. Свиридов: "Мы уже на большевиков молиться стали, подумали, что и вправду десять лет назад все так плохо было

стр. 130

из-за разных бандитов, а они на нас вновь как антихристы пошли" ⁹ . Как в любой трудный момент российской истории, во время "великого перелома" усилилась религиозность крестьянства. Только теперь демонстрировать ее оно не смело.

В период хлебозаготовительного кризиса 1927 - 1928 гг. активизировались попытки связать религию с контрреволюцией. Сталин в апреле 1928 г. на собрании актива московской организации ВКП(б) обосновывал их так: "Мы предприняли вмешательство партии в заготовительную кампанию и удар по кулацко-спекулянтским элементам после XV съезда нашей партии... Получилась в известной степени такая же комбинация (конечно, с соответствующими оговорками), какая имела место в 1921 году, когда партия во главе с Лениным, ввиду голода в стране, поставила вопрос об изъятии ценностей из церквей на предмет приобретения хлеба для голодающих районов... и когда попы, уцепившись за ценности, выступили наделе против голодающих масс и тем самым вызвали озлобление масс против церкви вообще... против попов и их руководителей в особенности... Дело в том, чтобы связать широкую массовую антирелигиозную кампанию с борьбой за кровные интересы народных масс и повести ее таким образом, чтобы она, эта кампания, была поддержана массами"¹⁰ .

Антирелигиозная борьба была переведена в русло внутрипартийной борьбы, зачислялась в формы борьбы с правым уклоном, выдвигалась задача в первую очередь разоблачать контрреволюционную классовую роль религии. VIII съезд ВЛКСМ требовал от комсомольцев "разоблачать духовенство как защитника интересов кулачества". Руководящие органы союза безбожников осуждали и "ультралевое анархическое фразерство", под которым понималось упрощение антирелигиозной пропаганды¹¹ . На деле подобной болезнью страдали практически все местные организации союза безбожников, и в отличие от борьбы с правым уклоном борьба с "левизной" в деятельности первичных организаций отсутствовала.

Одной из форм наступления на церковь вновь стала кампания по вскрытию и ликвидации святых мощей. Но теперь, помня о былых массовых протестах, власти не устраивали показных глумлений над мощами. Военную операцию напоминало изъятие мощей Серафима Саровского 5 апреля 1927 года. Для ее проведения в Саров под видом паломников было направлено 12 сотрудников ОПТУ. В момент изъятия мощей Саровский монастырь был блокирован отрядами милиции, сразу же после ликвидации мощей участники этой процедуры разделились на две группы и покинули монастырь, увозя останки преподобного Серафима. Но и в данном случае не удалось избежать массового недовольства¹² .

С 1928 г. "открытое наступление на религию" начала "Комсомольская правда". Она убеждала, что за спиной кулака стоят многие религиозные организации, которые увеличивают силы, идеологизируют кулака. Газета стала инициатором критики Союза безбожников за примиренческое отношение к религии. Более дружелюбным было отношение к Союзу у руководства местных комсомольских организаций. Например, в декабре 1928 г. секретарь обкома ВЛКСМ ЦЧО С. Андреев призвал добиться, чтобы везде, где есть комсомольские ячейки, были и ячейки Союза безбожников. Вновь "разумной организацией праздничного досуга", якобы предотвращающей массовые пьянки, хулиганства, обычно связанные с Рождеством назывались антирелигиозные карнавалы. Антирождество праздновалось теперь целых две недели: от католического до православного. В избах-читальнях устраивались громкие читки антирелигиозной литературы, пение частушек, игры молодежи¹³ .

В феврале 1929 г. за подписью секретаря ЦК ВКП(б) Л. Кагановича в областные и окружные комитеты партии поступило письмо ЦК ВКП(б) "О мерах по усилению антирелигиозной работы". Духовенство, активные рядовые верующие, органы церковного управления и религиозные организации зачислялись в разряд противников социализма, назывались "единственной легальной действующей контрреволюционной организацией, имеющей влияние на массы", им предъявлялись обвинения в мобилизации реакционных и малосознательных элементов в целях "контрнаступления на мероприятия Советской власти и компартии"¹⁴ .

8 апреля 1929 г. Президиум ВЦИК принял постановление "О религиозных объединениях", в котором законодательно закрепил, что религиозные общества не вправе заниматься какой-либо иной деятельностью, кроме как удовлетворением религиозных потребностей верующих, что следует запретить им какой-либо выход в общество. Профсоюз печатников принял постановление об отказе печатать в типографиях религиозную литературу. Руководством кооперации было дано указание на места о запрещении производства и продажи предметов религиозного культа¹⁵ .

В мае 1929 г. состоялся XIV Всероссийский съезд Советов РСФСР, где А. И. Рыков и А. В. Луначарский выступили с призывами резко усилить борьбу "с двумя главными... культурными врагами, со всевозможными церквами и религиями, в ка-

стр. 131

ких бы то ни было формах"¹⁶ . Именно на этом съезде из Конституции РСФСР было изъято положение о свободе религиозной пропаганды.

II Всесоюзный съезд безбожников в июле 1929 г. переименовал организацию в Союз воинствующих безбожников (СВБ). Это стало наиболее ярким внешним выражением перехода власти к более активным антирелигиозным действиям. "Обращение Второго Всесоюзного съезда воинствующих безбожников СССР ко всем трудящимся, ко всем рабочим, крестьянам и красноармейцам СССР" было проникнуто нетерпимостью к религии: "Для нас борьба на антирелигиозном фронте есть только один из видов классово-политической борьбы, которую ведет труд против капитала..."¹⁷ . Возраст вступающих в СВБ был понижен съездом до 14 лет. Создавались группы юных воинствующих безбожников, куда можно было вступить с 8 лет, что фактически лишь узаконило существовавшее положение. Так, в Тамбовской губернии подобные группы существовали уже с 1927 года¹⁸ .

ЦК ВЛКСМ и "Комсомольской правде" на съезде пришлось столкнуться с серьезной оппозицией "воинствующей линии". Обострились личные отношения между наиболее радикально настроенными антирелигиозниками из ЦК ВЛКСМ и Председателем Центрального Совета СВБ Е. М. Ярославским, на страницах "Комсомольской правды" и "Безбожника" развернулась публичная полемика между ними. Хотя формальную победу одержали "умеренные", а ЦК ВЛКСМ отмежевался от выступлений радикалов, "воинственность" антирелигиозной работы ВЛКСМ и СВБ не ослабла. Дискуссия лишь показала желание обеих организаций быть передовиком борьбы с религией, "законодателем моды" в ней. Рассмотрев сообщение о съезде СВБ, 9 июля 1929 г. бюро ЦК ВЛКСМ выступило с очередным призывом усилить антирелигиозную работу¹⁹ .

Еще накануне II съезда СВБ в газету "Безбожник" пришло письмо активиста - антирелигиозника из Воронежа Виноградова, предлагавшего "проводить время от времени двухнедельные вербовки в Союз безбожников"²⁰ . После съезда такие "добровольно-принудительные вербовки" стали обычным делом. "Не должно быть ни одного предприятия, ни одного совхоза, колхоза и части Красной Армии без ячейки Союза воинствующих безбожников, не должно быть ни одной школы без такой ячейки, не должно быть ни одного пионерского отряда без детской группы безбожников", - требовал II съезд СВБ²¹ . В то время, когда религиозные организации приравнивались к контрреволюционным, люди, не связавшие себя с безбожным движением, вполне могли попасть в разряд "религиозных примиренцев", а они в свою очередь назывались приверженцами "правого оппортунизма". В начале 1930 г. к ним было отнесено руководство Елецкой окружной комсомольской организации, в которой "лишь" 8,6% комсомольцев состояло в СВБ²² . Неслучайно на рубеже 1920-х - 1930-х годов так быстро росли ряды безбожников. Если на 1 января 1926 г. в союзе было 87 тыс. членов, то 1 января 1929 г. - 465 тысяч. Но все рекорды побили темпы 1930 г.: за 1-ю его половину СВБ вырос с 700 тыс. до 4,5 млн. человек²³ .

Активно внедрялась новая форма марксистского образования - так называемая "безбожная учеба". Осенью 1929 г. открылись антирелигиозные факультеты при рабфаках. Повсюду действовали окружные, районные и городские курсы активистов безбожного движения. В пропагандистских материалах, как правило, утверждалось, что "религиозники" организуют антисоветские выступления масс, оказывают "давление" на низовые местные органы при перевыборах в советы, создают подпольные контрреволюционные организации, распространяют антисоветские листовки, поддерживают движение за постройку новых церквей, являются противниками учебы комсомольцев, оздоровления их быта. Протесты верующих против закрытия церквей, просьбы о проведении религиозных шествий расценивались как антисоветская деятельность.

При переходе к сплошной коллективизации в стране очень широко рекламировался опыт "безбожных" коллективных хозяйств в Центрально-Черноземной области (ЦЧО): коммуны "Бизвирник" им. Ем. Ярославского (слобода Верхнее Толучеево Воробьевского района), колхоза "Безбожник" (село Дандевка Богучарского района), одноименных колхозов в Урицком, Раненском и Орловском районах, колхоза "Красная звезда" Усманского района. В области были созданы две "безбожные" МТС. Никакая пропагандистская акция не работала так против религии, как трудовые успехи неверующих членов этих коллективов.

В конце 1920-х годов впервые составной частью антирелигиозной работы стала антисектанская пропаганда, что было вызвано оживлением сектантского движения. В 1930 г. только в ЦЧО было зарегистрировано 50 тыс. последователей 35 религиозных сект²⁴ . Особенно популярны были секты, имевшие местные отделы молодежи: адвентисты, баптисты, евангелисты. Молодежь устремилась к "третьей силе", не свя-

стр. 132

занной догматами православных и коммунистических канонов. Примечательно, что как советские безбожники употребляли модифицированные религиозные символы и постулаты, так и сектанты использовали коммунистическую атрибутику, исполняя, например, религиозные песнопения на мотив "Интернационала".

Борьбой с религией, а не только "экономической целесообразностью" была обусловлена замена недель на так называемую "непрерывку". Оставались только числа месяца. "Комсомольская правда" 13 декабря 1929 г. от имени "рабочего Верещагина" писала: "Непрерывка - наш первый долг... С ней мы и попов путаем. Когда им теперь звонить - в воскресенье, нет ли? Большая тут благодарность советскому правительству". Ярославский в статье с красноречивым названием "Переход к наступлению" ставил переход к непрерывке в один ряд с изменениями в Конституции, как важнейшие "предпосылки для вытеснения религиозной идеологии"²⁵ .

Православное рождество 1929 г. было объявлено "Днем индустриализации", вновь прошли "комсомольские карнавалы - похороны религии". 8 января 1929 г. воронежская газета "Коммуна" рассказывала об устроенном в центральном саду областного центра антирелигиозном карнавале на льду с участием свыше тысячи молодых горожан. Группа комсомольцев была наряжена в костюмы "чертей", "богов", "монахов". Члены антирелигиозного кружка прошли в карнавальных костюмах от Чернавского моста до катка. На катке состоялось сожжение "тела Христова в гробу" и Рождественской елки.

С рождественским праздником стали бороться с первых лет советской власти. Рождественской елке предписывалось стать новогодней. Исчезла рождественская открытка. На организуемые в школах, клубах и театрах елочные праздники стали приглашать детей рабочих, городской и деревенской бедноты. Вместо песенок о Рождестве у елки исполняли революционные песни. На елки водружали красные пятиконечные звезды, гирлянды из красных флажков. Но все же и в 1920-е годы елку воспринимали больше в связи с Рождеством, а не с Новым годом. Поэтому власть, в конце концов, пришла к выводу о необходимости запрета елки. Перестали производить и продавать елочные игрушки. В комсомоле надзор за соблюдением запрета подавался как проявление политической бдительности. Однако, в 1929 г. елки еще не удалось "выселить" даже из квартир многих ответственных партийных и комсомольских работников. В печатном органе обкома ВКП(б) Центрально-Черноземной области "Ленинский путь" в феврале 1929 г. была опубликована редакционная статья "Религия в быту коммунистов и комсомольцев": "Наши елочные герои оправдываются ссылкой на то, что Ленин устраивал елки детям и они хотели сделать радость детям. Надо помнить, что "всякому овощу свое время" и, что было терпимо в начале Советской власти, совершенно недопустимо на 12-м году Октябрьской революции. Почему же елкой предоставлять радость детям обязательно на рождество, когда елка носит характер религиозных обрядов, а почему елок не устраивать в дни Октябрьской революции, Парижской коммуны или падения самодержавия? Если так вкусны куличи, почему их не делать не к дням религиозных праздников, и почему их изготавливать такой формы, какой их делают верующие? Разве нельзя просто сделать сдобный хлеб? И зачем красить яйца?"²⁶ .

Уже в 1920-е годы в стране появились первые антирелигиозные музеи. Сотрудники подобного музея в Воронеже на местном материале пытались продемонстрировать реакционную сущность религиозных организаций, проводили выездные заседания в школах и трудовых коллективах. Во всех техникумах и школах повышенного типа, при почти половине школ первой ступени были созданы антирелигиозные кружки. В части педагогических и медицинских техникумов и в старших классах школ вводились специальные курсы антирелигиозной пропаганды²⁷ . Безбожники устроили даже социалистическое соревнование в борьбе с религией. Так, Тамбовский окружной совет Союза воинствующих безбожников, принимая вызов Воронежского совета и вызывая в свою очередь на соревнование Козловский окружной совет, обязывался в течение 1930 г. утроить численность членов Союза воинствующих безбожников (с 3000 до 9000), а число ячеек удвоить (до 120), вовлекая в школьные ячейки родителей учащихся. Планировалось также создать силами Союза воинствующих безбожников не менее одного колхоза, который должен был стать опытно-показательным ("без бога, но с агрономом"), поставить в нем систематическую антирелигиозную работу.

На рубеже 1920-х - 1930-х годов широко практиковались чистки среди партийных, советских, комсомольских, административных работников. Одним из мотивов попадания под чистку служила религиозность, соблюдение религиозных обрядов, особенно связи со священнослужителями, что рассматривалось как преступление. Типичен в этой связи фрагмент отчета Алгасовского райкома ВЛКСМ, подготовлен-

стр. 133

ный по заявлениям комсомольцев: "В ячейке села Раево комсомолец, бывший секретарь ячейки, пьянствовал в компании со священником и в конце концов попал под влияние семьи священника, женился на дочери священника ночью при закрытых дверях. В то же время, будучи секретарем сельсовета устроил протекцию сестре своей жены (она же дочь священника) в поступлении в педтехникум через усыновление ее на свою фамилию. В той же ячейке член РКСМ Хмуренков, ныне студент Московского рабфака, имеет связь с дочерью попа, шлет ей письма и в одном из писем пишет, что дескать, мол, ты не сумеешь устроиться учиться до тех пор, пока не вступишь в комсомол и не уедешь оттуда... до этого он же, будучи в деревне, старался протащить ее в комсомол". Как антисоветское деяние расценивалось размещение икон в избе-читальне Воротовской ячейки Курского округа. Виновный избач - комсомолец Кокорев к тому же был заклеймен как "сын бывшего жандарма". Проявление правого уклона увидело руководство комсомола в том, что в Гаволжанской ячейке Грязинского района комсомольцы выступили против того, чтобы отнять дом у местного дьякона, а комсомолец Графской ячейки обратился в райисполком с просьбой разрешить местным верующим провести собрание²⁸ .

В ходе нарастания темпов индустриализации страну захлестнула "антиколокольная компания". Президиум ВЦИК осенью 1929 г. принял постановление: "Колокольный звон, производимый на всю данную округу церковниками, резким образом противоречит принципу отделения церкви от государства, ибо нарушает бытовые условия безрелигиозных трудящихся масс, особенно города, мешает труду и использованию трудящимся населением его отдыха". Полностью был запрещен трезвон (звон во все колокола). Инструкция исполнителям постановления ВЦИК на местах требовала: "При проведении этих мероприятий местные общественные организации обязаны предварительно провести широкую подготовительную кампанию". В подобных кампаниях организационные меры, как правило, сочетались с угрозами, давлением, репрессиями. В снятии колоколов традиционно участвовали местные безбожники. Они использовали эти факты для пропаганды: "Колокол сняли, а бог молчит...". Поступление колокольного лома по стране за 1929 - 1930 гг. составило 11 тыс. тонн, для обработки которых в стране не было производственных мощностей и соответствующей технологии. Зачастую разбитые колокола довольно долго валялись на заводских дворах, вызывая еще большее недовольство верующих²⁹ .

Сил для протеста против действий безбожников, использующих в новом наступлении на религию всю мощь государства, у верующих не было. Вернее, верующие все больше осознавали бесполезность подобных протестов. Крестьянские восстания в конце 1920-х годов были направлены не только против хлебозаготовок и коллективизации. Восставшими выдвигались требования в защиту священнослужителей, против разрушения церковных зданий. По данным ОГПУ с января до середины декабря 1929 г. только в ЦЧО состоялось 94 массовых выступления крестьян³⁰ . Но все восстания подавлялись. Власть откровенно демонстрировала пренебрежение к чувствам верующих. Так, в городе Кирсанове главный собор (Успенский) стали использовать под ссыпку зерна³¹ .

С помощью экстремистских действий безбожники внедряли отнюдь не атеистические убеждения, а вызывали страх и озлобленность в верующих. Ситуация резко усугубилась, когда в общественное сознание была привнесена теория об обострении классовой борьбы в процессе строительства социализма, еще более размежевавшая советское общество. В конце 1920-х годов с религией боролись не как с "отвлеченной идеей о Боге", а как с "контрреволюционной силой". Один из официальных лозунгов ЦК ВКП (б) к 12-й годовщине Октябрьской революции гласил: "За рясой скрывается классовый враг. Церковники и сектанты - агенты кулаков и нэпманов. Поднимем массы на борьбу с религиозным обманом"³² .

Летом 1929 г. на местах началось массовое закрытие церквей, сопровождаемое издевательствами над чувствами верующих, надругательствами над предметами культа. Один из способов - "за недостатком верующих" - описал в конце 1929 г. в своем дневнике московский учитель И. И. Шитц: "Предлагают округе, желающей сохранить храм, собрать столько-то подписей, но на подписном листе ряд вопросов: фамилия, оклад, партийность, происхождение и т.д., поставлены так, что в ответ на них лишат куска хлеба, ибо на службе, ни на какой, не допускают людей, открыто признающих себя верующими"³³ . Показательно и сообщение газеты "Коммуна", рассказавшей 14 февраля 1929 г. о собрании крестьян села Девица Воронежского округа. Из 160 человек при открытом голосовании в защиту церкви выступило лишь 28, в то время как до этого крестьяне утверждали, что церковь удастся закрыть только "через наши трупы". Незакрытие церквей рассматривалось как недоработка не только партийных, советских, комсомольских органов, но и ячеек СВБ.

стр. 134

В конце 1929 г., перейдя в открытое наступление на Церковь, власти устроили публичное надругательство над мощами святых Русской Православной церкви. На изъятие мощей Митрофания Воронежского приглашали, как на развлечение, обещая участие в киносъемках. 27 ноября 1929 г. "Коммуна" рассказывала о публичном вскрытии мощей Святого Питирима и передаче их краеведческому музею.

Под руководством Председателя ЦС СВБ Ярославского проводилась политика, направленная на сужение круга деятельности религиозных организаций всех течений, сведение ее исключительно к отправлению религиозных обрядов, массовое сокращение тиража религиозных изданий с одновременным многократным ростом потока антирелигиозной литературы. Резко усилилось "рекрутирование" в ряды Союза воинствующих безбожников. Как покажет опыт последующих лет, форсированный рост СВБ был искусственным. Как только власть прекратит административное давление, многомиллионный союз распадется, и о своем былом членстве в этой организации ветераны будут умалчивать. Но это не отрицает того факта, что к началу 1930-х годов в массовом сознании был преодолен определенный рубеж. Если раньше многие советские граждане не считали занятие антирелигиозной работой основным направлением своей деятельности, то теперь участие в ней становилось важнейшим подтверждением лояльности власти, и игнорировать ее означало стать в глазах власти политически неблагонадежным.

Формируя "нового человека", коммунистические "архитекторы" наряду с голым отрицанием традиционных религий вселяли в общественное сознание безграничную веру в правоту партии и ее вождей, в скорое пришествие нового царствия божьего на земле - коммунизма. Идея о мессианской, спасительной роли России превратилась в идею об СССР как авангарде мировой революции. Под влиянием этого общественное сознание становилось все более религиозным. "Вера - это то отношение к какой-либо идее (или комплексу идей), когда ценность ее - не в ее соответствии реальности, внешнему опыту, а в том, что она удовлетворяет нашим внутренним, человеческим потребностям, придает смысл и значение нашим жизням"³⁴ .

Стремление к реальному, земному, а не потустороннему счастью становилось объектом веры "нового человека". В отличие от традиционных религий коммунистические идеологи обещали счастье в обозримом будущем. Более осязаемым, чем "божий промысел" было объяснение трудностей на пути строительства коммунизма: назывались конкретные враги. На восприятие этих упрощенных объяснений работали пропагандисты и малообразованность, низкая культура советских граждан. Став объектом веры, марксизм не перестал быть научной теорией, апеллирующей к разуму и фактам, но среди советского населения воспринимать таковой его могла лишь очень узкая группа лиц. Антирелигиозная пропаганда в основном и была ориентирована не на эту узкую группу, а на бедняцкие и пролетарские слои, наиболее восприимчивые к упрощенным схемам, красивым лозунгам. С остальными предпочитали говорить языком силы. Обретя веру в коммунизм, "новые верующие" постепенно ставили во все более трудное положение "новых староверцев".

Примечания

1. ЛЕВИНА Н. Деятельность "воинствующих безбожников" и их судьба. - Вопросы истории, 1996, N 5 - 6, с. 154.

2. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 5407, оп. 1, д. 12, л. 12.

3. Там же, л. 20.

4. Комсомолец. Воронеж. 1926, 10 мая.

5. СТАЛИН И. В. Соч. Т. 10, с. 324, 133.

6. Ленинский путь. Воронеж. 1929, N 2, с. 31.

7. Правда, 1925, 25 января; ГАРФ, ф. 5407, оп. 1, д. 17, л. 198.

8. Государственный архив Тамбовской области (ГАТО), ф. р-1500, оп. 1, д. 66, л. 198.

9. Центр документации новейшей истории Воронежской области (ЦДНИВО), ф. 2, оп. 1, д. 137, л. 3; Центр документации новейшей истории Тамбовской области (ЦДНИТО), ф. 1214, оп. 1, д. 13, л. 5.

10. СТАЛИН И. В. Соч. Т. 11, с. 49 - 50.

11. Воинствующее безбожие в СССР за 15 лет: 1917 - 1932. М. 1932, с. 334.

12. ЮРЧЕНКОВ В. А. Ликвидация мощей святых как фактор общественно-политической жизни 1920 годов. Общественно-политическая жизнь российской провинции. XX век. Тамбов. 1993, с. 55 - 58.

13. ЦДНИТО, ф. 1214, оп. 1, д. 31, л. 8; ф. 840, оп. 1, д. 4015, л. 2.

14. ОДИНЦОВ М. И. Государство и церковь. М. 1991, с. 33 - 34.

стр. 135

15. АЛЕКСЕЕВ В. А. Иллюзии и догмы. М. 1991, с. 297.

16. XIV Всероссийский съезд Советов РСФСР. Бюллетень N 12. М. 1929, с. 24.

17. Антирелигиозник, 1929, N 7, с. 8.

18. ЦДНИТО, ф. 840, оп. 1, д. 4015, л. 8.

19. Там же, ф. 1214, оп. 1, д. 64, л. 113.

20. АЛЕКСЕЕВ В. А. Ук. соч., с. 307.

21. Безбожник, 1929, 29 сентября.

22. ЯРОСЛАВСКИЙ Е. Борьба за преодоление религии. М. 1935, с. 127.

23. ЯРОСЛАВСКИЙ Е. Ленин, коммунизм и религия. М. 1933, с. 284.

24. Материалы к отчету обкома ВКП(б) ЦЧО на II-й областной партийной конференции. Воронеж. 1930, с. 184.

25. ЯРОСЛАВСКИЙ Е. Переход к наступлению. - Антирелигиозник, 1929, N 10, с. 6.

26. Ленинский путь. Воронеж. 1929, N 2, с. 31.

27. Материалы к отчету обкома ВКП(б) ЦЧО на II-й областной партийной конференции, с. 186.

28. ЦДНИТО, ф. 1214, оп. 1, д. 13, л. Зоб.; д. 6, л. 80; д. 64, л. 82; Коммуна, 1929, 8 января.

29. ВАСИЛЬЕВА О. Ю. Русская православная церковь в 1927 - 1943 годах. - Вопросы истории, 1994, N 4, с. 38.

30. ЦДНИВО, ф. 6, оп. 1, д. 123, л. 30.

31. ЛЕВИН О. Ю., ПРОСВЕТОВ Р. Ю., АЛЛЕНОВ А. Н. Кирсанов Православный. М. 1999, с. 63.

32. Коммуна, 1929, 2 ноября.

33. ШИТЦ И. И. Дневник "великого перелома" (март 1928 - август 1931). Париж. 1991, с. 162;

34. ФУРМАН Д. Сталин и мы с религиоведческой точки зрения. - Осмыслить культ Сталина. М. 1989, с. 403.

Постоянный адрес данной публикации: