Член-корреспондент АН СССР Г. Ф. Ким

В числе острозлободневных и актуальных задач марксистской историографии важное место занимает анализ современного состояния того, как изучается новая и новейшая история стран Востока. Необходимость такой работы особенно назрела в связи с возрастанием "в мировой политике и экономике" роли освободившихся от колониального угнетения народов, ставшем одной из отличительных черт современной эпохи¹ , а также и с качественным скачком в последние десятилетия, который произошел в нашей стране и за рубежом в изучении этого периода в истории стран Азии и Африки, введением в научный оборот новых материалов, выдвижением оригинальных концепций. Советские исследователи внимательно исследуют эти процессы, учитывая, что историография Востока является ареной острой идеологической борьбы. В течение длительного времени в западной литературе доминировал европоцентристский подход, для которого характерна явно предвзятая недооценка роли афро-азиатских народов в мировом историческом процессе. Крушение колониализма и образование более 100 новых суверенных государств, невиданная ранее активизация развивающихся стран в мировой политике нашли свое отражение в их борьбе за духовную деколонизацию, важнейшим элементом которой становится воссоздание подлинной истории стран Азии и Африки. Естественно, что формирование национальных исторических школ в этих странах происходит в борьбе против неоколониализма, европо- или западноцентризма. В ходе "выправления" истории нередко допускается чрезмерное выпячивание самобытности Востока, его роли во всемирной истории. Это неизбежно ведет к другой крайности - востокоцентризму, к абсолютизации истории Востока, в ряде случаев - к безудержному национализму и шовинизму. Решение задач, которые в этих условиях встают перед марксистской историографией стран Востока, требует ответа на многие фундаментальные вопросы. Ниже идет речь о некоторых из них, имеющих методологическое значение.

Проблема формации на предколониальном Востоке. Совершенно очевидно, что правильная оценка состояния стран Востока накануне колониальных завоеваний крайне важна для анализа их дальнейшей эволюции. Для марксистов эта проблема формулируется как вопрос о стадиально- формационной характеристике этих стран. Кратко говоря, проблема заключается в следующем: был ли строй, который застали на Востоке колонизаторы, особым, специфическим, не имеющим аналогов в развитии Европы "азиатским", или это был феодализм, который Европа только что преодолела, и далее, если второе верно, то насколько стадиально отставали страны Азии.

¹ См. Программа Коммунистической партии Советского Союза. (Новая редакция). Проект. М. 1985, с. 64.

стр. 58

Еще сравнительно недавно - лет 20 тому назад - было принято упрекать историков-востоковедов (марксистской школы) в приверженности к национально - или регионально-специфическому и недооценке общих закономерностей исторического процесса. Приходится признать, что для подобных упреков были основания. Вот некоторые обстоятельства, объясняющие повышенное тяготение востоковедов именно к изучаемым ими обществам. Во-первых, само востоковедческое образование, где так много времени и усилий уделяется языку, истории, экономике, идеологии и культуре исследуемых стран и регионов, акцентирует внимание будущего специалиста на самых труднопознаваемых, специфических сторонах жизни народов Востока, что невольно ведет к недооценке общеисторических закономерностей. Во- вторых, по историческому уровню, социально-классовым характеристикам, религиозно-идейным воззрениям, достижениям и ценностям духовной культуры афро-азиатские страны более исторически дифференцированы, чем Запад. Арабисту и японисту труднее найти общий предмет интересов, чем специалистам по истории России и, скажем, Испании. Можно в этой связи, наверное, говорить о европейской цивилизации в канун нового времени, но вряд ли мы обнаружим к тому же периоду единую азиатскую цивилизацию. Изучаемый востоковедами мир до Великой Октябрьской социалистической революции был по многим параметрам гораздо разнообразнее, чем Запад, на что справедливо обращал внимание В. И. Ленин² .

Из сказанного следует вывод о важности конкретного изучения специфичности Востока. По этой проблеме сегодня накоплен огромный эмпирический материал. Вместе с тем по мере возрастания объемов и темпов накопления информации о прошлом и настоящем Востока все более ощущается потребность в фундаментальных обобщающих исследованиях³ . За необычайным разнообразием форм, внешних выражений и проявлений скрываются сущностно сопоставимые явления и процессы, которые, в свою очередь, нуждаются в типологическом подразделении.

Потребность в форсировании фундаментально-обобщающих трудов диктуется также необходимостью идеологического и практического порядка. Следует учитывать естественное желание народов и лидеров молодых суверенных стран жить согласно "своим" традициям, обычаям, законам и т. п. К тому же на Западе представление о всеобщности исторического процесса искажается прежде всего именно в отношении афро-азиатского мира. Оно сводится, в сущности, к тезису об общности религиозного подхода к урегулированию возникающих здесь социальных конфликтов. Такой подход, хотя внешне выглядит "демократичным" и рассчитан на массовое сознание, не выдерживает критики. Наконец, без обобщающих исследований невозможно правильно оценить движения афро-азиатской солидарности, которые при всех своих внутренних противоречиях и различиях их участников в отношениях с другими мировыми системами стали важными факторами международной политики.

При изучении такой огромной по масштабу темы, как стадиально- формационная эволюция стран Востока и ее место во всемирно-истори-

² См. Ленин В. И. ПСС. Т. 45, с. 381.

³ За последние годы советские востоковеды создали ряд весьма заметных обобщающих работ по истории и о современном развитии стран Азии и Африки. См.: Национально-освободительное движение. В 3-х тт. (Века неравной борьбы. М. 1967; Пробуждение угнетенных. М. 1968; На новом пути. М. 1968); Развивающиеся страны: закономерности, тенденции и перспективы. М. 1979; Зарубежный Восток и современность. Тт. I - III. М. 1980 - 1981; Социалистическая ориентация освободившихся стран. М. 1982; Развивающиеся страны в современном мире. Единство и многообразие. М. 1983; Восток: рубеж 80-х гг. М. 1983; Африка: страны социалистической ориентации в революционном процессе. М. 1984; Революционная демократия и коммунисты Востока. М. 1984; Эволюция азиатских обществ: синтез традиционного и современного. М. 1985 и др.

стр. 59

ческом процессе, следует избегать как теоретических упрощений, так и отрыва конкретных исследований от политико-идеологических основ изучаемых процессов. Для востоковедов-марксистов решающим является правильное определение места и роли афро-азиатского мира в современном историческом процессе. Опыт его развития в условиях достигнутого странами этого мира суверенитета свидетельствует, что ранее отстававшие общества не могут набрать таких темпов капиталистического развития, какими характеризовалась в свое время история США и Германии, военно-феодальные империализму. России и Японии, и выйти на уровень зрелого финансово-монополистического, а тем более государственно-монополистического капитализма (ГМК). Пока мы имеем лишь отдельные, анклавные примеры такой эволюции капитализма, в афро-азиатском мире - города-государства и малые государства, да и то без характерных признаков стадии империализма. Видимо, предшествующее отставание, выявившееся на определенных стадиях феодальной формации, а затем общая заторможенность в период колониализма и, наконец, неоколониализм пока оставляют огромное большинство афро-азиатских стран вне пределов ГМК.

Эти рассуждения возвращают нас к теме о соотношении темпов и направления исторического процесса на Западе и Востоке, начиная по крайней мере с формирования классового общества. Не вдаваясь подробно в суть этого дискуссионного вопроса, отметим, однако, что контактность "Запад - Восток", а значит, всемирно-исторический характер исторического процесса в древнее время, как показывают исследования последних лет, были заметно интенсивнее, чем в средневековье. К заслугам востоковедов, в том числе и советских, следует отнести обнаружение немалых воздействий эллинистической культуры (и не только в области искусства) в обширном регионе Ближнего и Среднего Востока, включая территории Ирана, Закавказья, Средней Азии и северных районов Индии. Парадоксально, но факт, что в средние века конфронтация близких по догмату религий - христианства и ислама - проложила гораздо более глубокий водораздел между соприкасающимися обществами Запада и Востока, чем это было в древности. Может быть, это было связано с ликвидацией государств, которые являлись социальными и идеологическими "буферами" между Западом и Востоком, таких, как Византийская империя, а также Армения и Грузия? Конечно, это лишь гипотетическая постановка вопроса.

Новый этап конфронтации "Запад - Восток" был связан с начавшейся колониальной экспансией европейских держав. Для первых из них - Португалии и Испании - в идейной мотивации экспансии важное место принадлежало крестоносной традиции утверждения "истинной веры". Думается, что, сосредоточившись на социально-экономических и военно-политических аспектах колониализма, мы несколько упустили из виду навязывание порабощенным народам чуждых им идейных, социально-психологических, моральных и правовых норм, которые по мере выдвижения на первый план колониальной экспансии Нидерландов, Англии и Франции становились буржуазными, т. е. несовместимыми с тогдашним традиционным сознанием восточных обществ.

Дискуссии о формациях на Востоке, прошедшие в 60 - 70-х годах, для краткости именуемые обычно дискуссиями об "азиатском способе производства", а по содержанию сведшиеся к спорам о существовании на Востоке рабовладельческой формации⁴ , поставили коренные методологические вопросы общности и специфичности развития Востока и Запада, характера "традиционного" общества на разных его этапах,

⁴ Общее и особенное в историческом развитии Востока. Материалы дискуссии об общественных формациях на Востоке (азиатский способ производства). М. 1966; Никифоров В. Н. Восток и всемирная история. М. 1975 (изд. 2-е. М. 1980).

стр. 60

смены докапиталистических формаций во всем мире. Однако в тех дискуссиях шла речь преимущественно о древности, в меньшей степени о средневековье. Нас же сегодня особенно интересует вопрос о строе, существовавшем в наиболее развитых странах Востока накануне периода колониализма.

Столкновение Востока и Запада в XVI - XVIII вв. показало действительно глубокий разрыв, разлом мира на две части, происшедший по крайней мере к этому времени. Результатом каких различий этот разлом явился - цивилизационных (понимаемых как формационных) или стадиальных? Сторонники "азиатского способа производства" подчеркивают цивилизационный аспект этого столкновения. Но здесь возникают два вопроса. Во-первых, провозглашая принципиальную разницу западного и восточного пути развития, они не отвечают на вопрос о единстве всемирно-исторического процесса. Сейчас идея "азиатского способа производства" приобрела определенную популярность среди прогрессивных ученых Востока, прежде всего Индии⁵ . Их эта концепция привлекает тем, что она одновременно подчеркивает самобытность истории страны и объясняет трудности, с которыми связано в этих странах развитие капитализма. Для зарубежных историков момент "самобытности" часто настолько привлекателен, что затмевает любые недостатки этой концепции. Ученые-марксисты, сторонники концепции "азиатского способа производства", должны, если они хотят ее защищать, вписать данный способ производства в общую схему формаций, переживавшихся человечеством.

Второй вопрос, который надо задать сторонникам "азиатского способа производства", связан с тем, что предлагаемая ими модель "азиатской" формации недостаточно разработана и дифференцирована от феодальной модели. Азиатский строй, как бы его ни называть, обнаруживает существенное сходство по ряду важных параметров с европейским обществом средних веков. По существу, особенности Востока, по теории "азиатского способа производства", сводятся к значительной роли государства в экономике и к "азиатскому деспотизму" в политике. Уровень развития производительных сил в феодальных азиатских обществах примерно одинаков, и это признают сами сторонники азиатской специфики. Основной хозяйственной единицей в обществах обоих видов служит крестьянское хозяйство, которое выплачивает прибавочный продукт в одном случае в виде частновладельческой ренты, а в другом - в виде ренты-налога. Разница между двумя обществами при таком понимании лежит в организации господствующего класса и в системе правового оформления рентных отношений. Поэтому сторонники "азиатского способа производства" должны ответить на вопрос, как они относятся к типологии феодализма, разработанной медиевистами-западниками, к введенному М. А. Баргом понятию "формационный регион"⁶ , к идее о двух типах феодализма - частновладельческом и государственном. Исследования последнего времени еще раз подтвердили, что для традиционного азиатского строя было характерно сочетание частновладельческой и государственной эксплуатации, сосуществование частного и государственного секторов. О. Е. Непомнин для Китая XIX в. определяет соотношение между этими секторами как примерно 50:50⁷ . Данные эти относятся не к средневековью, да и сами выкладки О. Е. Непомнина могут встретить те или иные частные возражения, однако принци-

⁵ См.: India. State and Society. A Marxian Approach. Bombay. 1975; Al a vi Hamza; Burns P. L., Knight G. R., Mayer P. B., Mc Eachern D. Capitalism and Colonial Production. Lnd. - Canberra. 1982.

⁶ См. Жуков Е. М., Барг М. А., Черняк Е. Б., Павлов В. И. Теоретические проблемы всемирно-исторического процесса. М. 1979, с. 114 - 120, 309.

⁷ Непомнин О. Е. Социально-экономическая история Китая. 1894 - 1914. М. 1980.

стр. 61

пиально важно, и это подтверждается исследованиями по другим странам, что частный сектор в восточных странах служил неотъемлемым элементом структуры. Наконец, капитализм, преобразуя азиатское общество, вынужден был преодолевать те же характерные препятствия, что и в Европе в свое время: натуральный характер производства, связанность и несвободу непосредственного производителя, иерархичность социального строя и строя мышления, автократичность политической системы. Поэтому сторонники "азиатского способа производства" должны признать, что последний, в том виде, как они его описывают, несмотря на все их усилия, принципиально не слишком отличается от феодализма.

Довольно распространена точка зрения, прямо противоположная концепции об "азиатском способе производства". Согласно ей, на Востоке существовал феодализм, структурно мало отличавшийся от западноевропейского, в связи с чем его не следует даже именовать "восточным"⁸ . Используя накопленные за последние годы данные, сторонники этой концепции отрицают преобладание государственной собственности на землю (объявляют ее либо юридической фикцией, либо не более распространенным явлением, чем во многих странах Европы, либо, наконец, вообще выдумкой европейских путешественников XVII в.), большую, чем на Западе, замкнутость хозяйства, несамостоятельность города, "восточную деспотию". И, наоборот, находят на Востоке, как и на Западе, частную собственность, развитие рынка, даже бюргерство как социальный слой.

Обычно это сближение Востока и Запада относится и к уровням их развития, т. е. сторонники "обычного феодализма" находят факты, свидетельствующие о том, что Восток мог самостоятельно перейти от феодализма к капитализму: появление наемного труда, мануфактурного производства, прочих зачатков капитализма. Впрочем, увлечение поисками "зачатков капитализма", сыгравшее в свое время, в 50 - 60-х годах, весьма положительную роль⁹ , прошло. Ряд советских исследователей продолжает разрабатывать проблему генезиса капитализма на Востоке еще в доколониальный период¹⁰ , но другие все более решительно этот тезис отвергают. Изучение эволюции экономики стран Востока в XVI - XVIII вв. под углом зрения возможного генезиса капиталистических отношений дало многое. Упрощенное представление о Востоке как о совершенно неподвижном обществе, в котором нет ничего, кроме государства, которое определяет все стороны жизни, ушло в прошлое. Но сейчас уже нельзя отрицать структурную разницу между Востоком и Западом, которая выразилась и в разных темпах развития и в различии его уровней, скажем, к XVII веку. Либо типологический, либо стадиальный разрыв, либо и то и другое, вероятно, должны были существовать. Без этого нельзя объяснить последующую историю мира - его раскол на метрополии и колонии.

В. И. Павлов¹¹ выступил с тезисом, что передовые страны Азии не достигли того уровня, который в Западной Европе называется зрелым феодализмом, почему на Востоке и не было городов-коммун, бюргерства, классов-сословий, сословных монархий. Таким образом, если страны Востока отставали от стран Запада на две стадии феодальной формации (на 700 - 800 лет), то легко объяснимы как колониальное

⁸ Никифоров В. Н. Феодализм на Востоке или "восточный феодализм". - Народы Азии и Африки, 1984, N 1.

⁹ О генезисе капитализма в странах Востока (XV - XIX вв.). Материалы обсуждения. М. 1962.

¹⁰ Смилянская И. М. Социально-экономическая структура стран Ближнего Востока на рубеже нового времени. М. 1979.

¹¹ См. Жуков Е. М., Барг М. А., Черняк Е. Б., Павлов В. И. Ук. соч., с. 189.

стр. 62

подчинение первых, так и те трудности, которые встречает здесь капитализм буквально до сего дня. Такой значительный стадиальный разрыв равнозначен цивилизационному. Если бы европейцы XVI - XVII вв. своими глазами увидели Европу IX - X вв., они тоже встретились бы с чуждым обществом, с фантастическим для них мировоззрением. Конечно, к самому факту стадиального разрыва следует прибавить и различный темп развития. Очевидно, что в европейском обществе уже в IX - X вв. были заложены предпосылки последующего взлета, в то время как на азиатских обществах XVI - XVII вв. тяжелым грузом лежали тысячелетия застойной эволюции.

Большинство специалистов относится к построению В. И. Павлова критически. Многих не устраивает подход: если мы не видим на Востоке некоторых институтов, появившихся в средневековой Европе, значит, Восток до них не дошел. По их мнению, отсутствие городов-коммун и сословных монархий на Востоке свидетельствует не об отставании, а об особенностях "восточного феодализма". Но если это так, если "восточный феодализм" может в своей зрелой фазе обойтись без ряда институтов, считающихся именно критериями зрелости феодализма в Западной Европе, то требуется разработать иные показатели зрелости, применимые к "восточному феодализму". Однако таких критериев пока нет. Другие историки не согласны с выводом о глубокой отсталости Востока. Действительно, все, что мы знаем о культуре Востока, не позволяет считать, что он в целом к концу средних веков находился на уровне империи Карла Великого. Видимо, надо различать собственное совершенствование данной формации как структуры и развитие в направлении следующей формации, развитие в смысле преодоления существующей структуры.

На концепции "восточного феодализма" основано большинство советских трудов по средневековому и новому Востоку. В рамках понятия "восточный феодализм" или "государственный феодализм" можно было бы разработать модель, адекватно отражающую как общефеодальные черты, так и специфически азиатские, характерные для предколониального восточного общества. Тезис о "восточном феодализме" выдвинут уже более 50 лет назад, за это время конкретно-исторические знания о доколониальном Востоке удесятерились, но убедительной теоретической разработки этой модели пока нет. Между тем такая модель крайне важна как база дальнейших исследований трансформации восточного общества, его многоукладности, перспектив капиталистического и некапиталистического пути развития и т. п. Фигурирующий в работах по современным проблемам "традиционный социальный строй" есть, говоря упрощенно, нечто сконструированное их авторами из тех обрывков знаний по ранним этапам истории Востока, которые они получили еще на студенческой скамье. Конечно, разработка модели "восточного феодализма" возможна только как развитие нашего представления о феодализме вообще и потому должна осуществляться в тесном контакте со специалистами по западноевропейскому и российскому средневековью.

Проблемы колониализма. В вопросе о колониализме советскими специалистами сделано гораздо меньше, чем исследователями на Западе и Востоке. Споры о степени ответственности колониализма за негативные стороны современного социального, культурного и экономического состояния бывших колониальных и зависимых стран зародились чуть ли не с момента появления первых колоний.

Есть тенденция, идущая еще от Дж. С. Фэрнивола¹² , английского буржуазного ученого, кстати, в прошлом служившего в британской колониальной администрации, рассматривать колониализм просто как

¹² Furnivall J. S. Colonial Policy and Practice. A Comparative Study of Burma and Netherland India. N. Y. 1956.

стр. 63

разновидность предпринимательской деятельности западного бизнесмена, пришедшего в тропики за прибылью и вынужденного теми социальными и климатическими условиями, в которые он попал, действовать именно так, а не иначе. Сторонники этого направления далеки от апологии колониализма. Они признают факты, которые нельзя не признавать, о негативном воздействии колониальной политики на страны Востока: обезлюдении огромных пространств, ухудшении условий выживания людей, росте задолженности, аграрном кризисе, сдерживании местной предпринимательской активности, деградации ремесел, упадке национальной культуры. Причины этих явлений выводятся ими из объективных, не зависящих от воли колонизаторов и колониальной администрации условий "среды", в которой действовал капитал.

Обеляя колониализм в целом, представители этого направления не опускаются все же до восхваления цивилизаторской и благотворительной миссии европейцев в порабощенных странах. Они видят, что приобщение стран Востока к западной экономической системе сопровождалось нередко культурным отчуждением Запада и Востока. По мнению Фэрнивола, как благотворительность, так и прямое пересаживание чуждых Востоку институтов способны лишь усилить отчуждение Азии и дезинтеграцию мира, вызывая вспышки антиколониальных волнений и антиправительственных мятежей. Правда, при такой постановке вопроса национально-освободительное движение выдается за конфликт разных культур и цивилизаций. В дальнейшем своем развитии эта школа переходит на позиции неоколониализма, обосновывая союз "западной цивилизации", т. е. империализма, с "азиатским национализмом", т. е. национальным капиталом, как реальный способ избежать "распада и дезинтеграции" капиталистического мирового порядка.

Отдельного рассмотрения заслуживает концепция шведского исследователя Г. Мюрдаля¹³ , не потерявшая до сих пор своего историографического значения. Он обосновал идею специфичности колониальной экономической структуры, характеризующейся противоречивым, конфликтным и в то же время неизбежным взаимодействием колониальных анклавов (плантации, рудники, крупная промышленность) и традиционной азиатской социально- экономической среды. В целом система, по его мнению, претерпевает прогрессивные изменения в сторону приобщения традиционного общества к современным отношениям, но происходит это медленно, с постоянными отступлениями, вызванными прямым и косвенным подавлением местного обрабатывающего производства колонизаторами, их пренебрежением к благосостоянию народов колониальных и зависимых стран. Опираясь на эту свою концепцию, Г. Мюрдаль проанализировал экономическую политику стран Востока после освобождения, стремление к индустриализации, к преодолению колониальной системы производительных сил.

Характерно, что дальнейшая радикализация зарубежных исследований по данной теме происходила в условиях растущего использования ими идей и понятийного аппарата марксизма-ленинизма. Это особенно относится к трактовке колониализма леворадикальными и "неомарксистскими" течениями, разрабатывавшими концепцию т. н. зависимого капитализма. Главными же оппонентами радикалов выступали различные школы "модернизации", основатели культурной антропологии и вообще исследователи, ставившие во главу угла противоположность социокультурной, или цивилизационной среды на Востоке и Западе. Последние развивали концепцию, заключающуюся в том, что общество стран Востока является традиционным по своей природе, обладает мощной системой депрессоров развития (клан, каста, цех, община, авто-

¹³ Myrda I G. Asian Drama. An Inquiry into the Poverty of Nations. Vol. I - III. N. Y. 1968.

стр. 64

ритарная власть, религиозное сознание), что мешает ему воспринять стимулы "модернизации", исходящие от индустриальных стран. Эта ситуация и является причиной слабого развития афро-азиатских стран. Отсюда сторонники подобных концепций выводят т. н. третий путь развития, коим якобы следует афро-азиатский мир. В отличие от данной точки зрения сторонники концепции мировой экономики, или "зависимого капитализма", утверждают, что развитые страны влияют на афро-азиатский мир не стимулирующе, а блокирующе. "Традиционное общество" способно к развитию, но, попав в систему мирового капиталистического хозяйства на правах зависимой периферии, оно подвержено эксплуатации, неэквивалентному обмену и другим проявлениям зависимости. Слабое развитие - это результат подчиненного положения отсталых народов по отношению к центрам мировой капиталистической системы.

Оба эти направления, по существу, игнорируют ряд важных факторов и, следовательно, страдают односторонностью. Теория "традиционного общества" не учитывает тот факт, что некоторые колонии и полуколонии Азии и Северной Африки уже к началу XX в. оказались настолько втянутыми в капиталистические отношения обмена и разделения труда, что в них образовался свой национально-капиталистический уклад и стала пробивать себе дорогу тенденция к автономному буржуазному развитию. Механизм же зависимого развития, раскрываемый радикалами, многое объясняет в колониальной практике, но они игнорируют те перемены, которые произошли в этом механизме с завоеванием колониями и полуколониями политической самостоятельности. Они недооценивают роль национальной политической надстройки в послеколониальный период. Общий методологический изъян всех рассмотренных выше концепций колониализма заключается в недостатке историзма. Мировая система колониализма на протяжении своей истории прошла ряд этапов, причем существо отношений зависимости и соотношение тенденций зависимого и самостоятельного развития на каждом из этих этапов менялось.

Советские исследователи за последние годы сравнительно мало занимались историей колониализма. В свое время значительным шагом вперед в осмыслении проблем новой истории вообще, колониального взаимодействия обществ Запада и Востока, в частности, явился том "Века неравной борьбы" из трехтомной монографии "Национально-освободительное движение". Значительный вклад в дальнейшую разработку этих проблем внес Н. А. Симония¹⁴ . Г. К. Широков¹⁵ в книге, в основном касающейся современного экономического развития стран Азии и Африки, также выдвинул ряд актуальных проблем новой истории. Наконец, коллективная монография "Эволюция восточных обществ" многосторонне обосновала тезис о синтезе современного и традиционного на Востоке.

Обобщая позиции советской школы в этом вопросе, можно сформулировать следующие положения: колониальные отношения в широком смысле слова не простая сумма несвязанных, удерживаемых лишь силой, элементов. Это синтезированный общественно-производственный организм, в основе которого лежит международное разделение труда между метрополиями и колониями. "Колониальный синтез" - категория динамичная. В его рамках развивается не только капиталистический способ производства метрополий, но трансформируются также и традиционные производственные отношения колонии - сначала по элементам, а затем в целом. Конечным результатом этой трансформации является специфическая позднеколониальная экономика, которую

¹⁴ Симония Н. А. Страны Востока: пути развития. М. 1975.

¹⁵ Широков Г. К. Промышленная революция в странах Востока. М. 1981.

стр. 65

Н. А. Симония представил в виде суммы следующих основных типов экономических структур: а) уже втянутых в колониальный синтез (та часть экономики, которая реально выступает в качестве аграрно-сырьевого придатка метрополии); б) почти незатронутых структур традиционного способа производства; в) полутрадиционных, еще не вовлеченных в какой-либо новый способ производства; г) формирующегося уклада национального капитализма. Это различение чрезвычайно важно, т. к. подчеркивает реальную сложность взаимоотношений в системе "метрополия - колония". Метрополиям удалось превратить в свои аграрно-сырьевые придатки отнюдь не все страны и не целиком каждую из них. Сначала этому противодействовали традиционные структуры, а затем наряду с ними и во все большей степени национальный капитализм.

С исторической точки зрения синтезированная система "метрополия - колония" представляла собой тупиковую ветвь общественного развития, поскольку она принципиально не могла пойти дальше формирования в колониях анклавного капиталистического уклада, блокированного извне и изнутри. Колониализм сыграл двойственную роль в истории стран Азии и Африки и всего мира. Он явился важным звеном в становлении капиталистической формации как всемирного явления. С одной стороны, он ускорил экономическое развитие отстававших стран в пределах вышеупомянутого колониального синтеза. Но, с другой стороны, колониализм принципиально не мог привести их к торжеству буржуазной формации, к ликвидации отсталости, зависимости, бедности. Более того, колониализм несет историческую ответственность за консервацию отсталости, ограбление колониальных народов. Достижение более высокого, системного уровня формационного развития, преодоление вышеупомянутой дезинтегрированности базиса этих стран возможно лишь в условиях независимого политического развития. Лишь антиколониальные национально- освободительные революции, разрушившие колониальную оболочку, дали простор развитию производительных сил и социальных отношений. Однако эти условия возникли тогда, когда перед странами Востока открылись два пути дальнейшего развития - к капитализму или к социализму.

Современный революционный процесс в странах Востока. Все возрастающая роль афро-азиатских государств, бывших колоний и полуколоний, в решении важнейших глобальных проблем делает необходимым углубленный анализ особенностей развития революционного процесса в этих странах. Руководствуясь ленинским принципом историзма, советские ученые и марксисты зарубежных стран накопили и обобщили громадный эмпирический материал, раскрыли наиболее фундаментальные закономерности зарождения, подъема и созревания национально-освободительных движений во временных и пространственных рамках разных эпох. Здесь, помимо уже названных коллективных монографий, следует отметить работы К. Н. Брутенца, Ю. Н. Гаврилова, Анат, А. Громыко, А. В. Кивы, В. Ф. Ли, Г. И. Мирского, Е. М. Примакова, Н. А. Симонии, Р. А. Ульяновского, К. М. Цаголова, В. Е. Чиркина и Других.

Как показано советскими исследователями¹⁶ , национально- освободительные движения в точном смысле этого термина зародились на

¹⁶ Ульяновский Р. А. Социализм и освободившиеся страны. М. 1972; его же. Современные проблемы Азии и Африки. М. 1978; Развивающиеся страны: закономерности, тенденции, перспективы. М. 1974; Брутенц К. Н. Освободившиеся страны в 70-е годы. М. 1979; Гаврилов Ю. Н. Национально- освободительное движение: перспективы развития. М. 1981; Цаголов К. М. Освободившиеся страны. Защита социальной революции. М. 1981; Ким Г. Ф. От национального освобождения к социальному. М. 1982; Примаков Е. М. Восток после краха колониальной системы. М. 1982; Развивающиеся страны: экономический рост и социальный прогресс. М. 1983 и др.

стр. 66

определенной фазе колониализма и становления новых социально-классовых структур в афро-азиатских обществах конца XIX века. Еще Ф. Энгельс допускал, что социалистические революции в передовых странах будут сопровождаться революционными взрывами в колониях. Это положение было развито Лениным, который писал, что "социальная революция не может произойти иначе, как в виде эпохи, соединяющей гражданскую войну пролетариата с буржуазией в передовых странах и целый ряд демократических и революционных, в том числе национально- освободительных, движений в неразвитых, отсталых и угнетенных нациях"¹⁷ .

Ленинский прогноз подтвердился. Национально-освободительная борьба объективно переплелась с зарождением и развитием социальных революций, также вызванных объективными сдвигами в самом капитализме, что способствовало общему подъему мирового революционного процесса и победам национально-освободительных революций, приведших к крушению колониальной системы империализма. В трудах советских востоковедов показано, что развитие антиколониальной борьбы оказалось непосредственным образом связанным с ходом и итогами второй мировой войны. Слияние движений сопротивления агрессорам и революционной борьбы привело в новых, послевоенных условиях к победе в ряде стран Европы и Азии народных революций, оказавших глубокое воздействие на национально-освободительное движение в целом.

Завоевание политического суверенитета и государственности стало насущной и неотложной задачей для всех основных классов и слоев большинства стран и районов Азии, а затем и Африки. Однако осознанность и понимание этой задачи были различными у разных социальных групп. Эти субъективные моменты, преломляясь в соответствующих национальных условиях, породили необычайное многообразие в тактике и приемах освободительной борьбы, в формах ее организации и идеологических программах. Немалую роль сыграли в этом отношении предшествующий опыт и традиции.

Национально-освободительные революции выполнили свою главную историческую миссию - завоевание политической независимости. Но национально-освободительное движение продолжается и в условиях независимого развития (либо капиталистического, либо ориентированного на социализм), т. к. предстоит еще окончательное социальное, экономическое и культурное освобождение от неоколониализма. Изучение этой фазы национально-освободительного движения потребовало от востоковедов изменения главного предмета исследования: появилась возможность и необходимость дифференцированного подхода к изучению процесса самостоятельного исторического движения афро-азиатских стран, темп и направление которого зависят прежде всего от того, под руководством какого класса (или коалиции классов) была завоевана национальная независимость. В подавляющем большинстве случаев национальная независимость была достигнута под эгидой национальной буржуазии или мелкой буржуазии, и последующая социальная эволюция в этих странах носила буржуазный характер. Лишь в тех странах, где компартиям удалось перехватить инициативу еще на стадии национально-освободительной борьбы, национальное освобождение само по себе стало исходным моментом качественно нового этапа социального развития и народно-демократической революции.

Как показано в трудах советских исследователей, характер, темпы и направление, фазы социально-экономических преобразований в странах, идущих по пути буржуазной трансформации, отличаются значи-

¹⁷ Ленин В. И. ПСС. Т. 30, с. 112.

стр. 67

тельным разнообразием. Это порождает различную глубину и остроту кризиса национальных общественных структур и специфику вызревания революционного процесса в отдельных странах. Во многих из них создаются возможности повторных политических революций или революционных сдвигов в характере политической власти. Сама общественная практика побудила советских востоковедов уточнить (или пересмотреть) свои взгляды на отдельные революционные движения в историческом прошлом и сосредоточить свое внимание на их типологии в современном историческом срезе. Нет необходимости сейчас останавливаться на хорошо известных ошибках, связанных прежде всего с необоснованно завышенной оценкой уровня революционного процесса на Востоке на рубеже 20 - 30-х годов, на огромной роли VII конгресса Коминтерна, восстановившего ленинский курс II конгресса применительно к проблемам единого антиимпериалистического фронта на Востоке.

В вышедших в последнее время исследованиях содержится немало научно- объективной информации о революционном движении в Китае, Корее, Вьетнаме, Иране, Индии, Монголии, освободительных антиимпериалистических войнах Турции и Афганистана после Великого Октября и в последующие годы. Хочется думать, что мы уже освободились от прямолинейных, упрощенных оценок этих сложных и подчас противоречивых явлений. Ленинская методология периодизации революционного движения позволяет точно и конкретно определить их классовое содержание, учесть местную национальную специфику и найти каждому из этих явлений должное место в мировом революционном процессе и мировом антиимпериалистическом фронте. Мы избавились как от идеализации этих движений, когда желаемое принималось за действительное, так и от необоснованного отрицания огромной роли таких непролетарских и немарксистских лидеров, как М. Ганди, Дж. Неру и других патриотов.

От того, какие классы и слои возглавляли национально-освободительные движения, непосредственно зависели тип и институты политической власти, установившиеся в афро-азиатских странах после завоевания суверенитета. Решающим элементом политической власти в них, как и везде, является государственный аппарат и его персонал. Однако неформальные, включая традиционные, институты (конфессиональные, племенные, кастовые, профессиональные, деловые и т. п. общности) сохраняют свое значение практически во всех странах Азии и Африки. Более того, в некоторых из них путь к государственной власти лежит именно через использование названных негосударственных институтов. Проблема роли традиционных институтов в процессе утверждения новой политической власти в освободившихся странах весьма сложна. Политические реальности последнего десятилетия преподносят уроки того, как к этим традиционным институтам власти прибегают силы, не только консервативные идеологически, но и реакционные политически и социально. Что касается прогрессивных сил, то они не могут, понятно, без существенных мировоззренческих издержек сотрудничать с традиционными институтами политической власти.

В этом смысле особый интерес представляет изучение советскими китаистами последствий широкого социального сотрудничества КПК с такими институтами в освобожденных районах в период антияпонской войны, порожденных этим сотрудничеством проблем, обострившихся в ходе аграрной реформы, "великого скачка", "культурной революции". Сходные ситуации возникали в КНДР и ДРВ, но решались и решаются они по-другому. В иной плоскости развивались противоречия между буржуазно-демократическим государственным устройством и традиционными институтами Индии. Конфронтация между ними, подогретая внешними империалистическими силами, стоила стране крупных

стр. 68

жертв - трагически погибли Махатма Ганди и Индира Ганди. Первый пытался путем реформации традиционных представлений и институтов, прежде всего индуизма и его кастовой системы, включить их в современную систему политической власти; вторая же стремилась подчинить современной политической, прежде всего государственной, власти эти представления и институты, используемые реакционными силами.

Реакция традиционной социально-классовой среды на буржуазные преобразования наблюдалась не только в условиях буржуазно-национального государственно-политического строя Индии, но и в несравненно более острых формах в шахском Иране с его, казалось бы, динамичным капиталистическим ростом в обстановке политического террора, супермилитаризации, проимпериалистического внешнеполитического курса и огромных поступлений "нефтяной валюты". Иранская "исламская революция" еще раз подтвердила, что капиталистический путь на Востоке чреват самыми резкими отклонениями от исторически привычных трафаретов буржуазного развития. Здесь капиталистическая трансформация ведет к накоплению "горючего материала" (воспользуемся ленинским термином) в лагере не только революционных, но и консервативных сил.

Борьба за массы ставит перед революционно-патриотическими силами в новых условиях задачу выработки правильной тактической линии, учитывающей оптимальное сочетание в ходе борьбы за осуществление социально- экономических преобразований национального антиимпериалистического фронта и демократического фронта, объединяющего все патриотические, демократические силы. В условиях завоеванного суверенитета достижение задачи привлечения масс во многом определяется классовой сутью и формой государственной власти, в частности ее аппарата насилия. Авторитарные, тем более террористические, режимы порождают соответствующие формы сопротивления. Его силы принуждены действовать в глубоком подполье, прибегать к вооруженным формам борьбы. Однако не всегда ожесточенность классовой и политической конфронтации автоматически возводит освободительное движение на уровень подлинно революционного. В этой обстановке его подстерегают две главные опасности: экстремизм в тактике и сектантство в программных установках. Опыт Бирмы, Кампучии, Малайи свидетельствует, что даже коммунистические партии в такой обстановке, когда они теряют органическую связь с массами, могут переродиться в мелкобуржуазные террористические организации, ориентированные не на нарастающую поддержку собственных трудовых масс, а на покровительство извне, как это имело, например, место в ряде стран Юго-Восточной Азии.

Вместе с тем при правильном стратегическом курсе революционный переворот, непосредственно произведенный сравнительно узким, но хорошо организованным кругом участников, может затем, опираясь уже на государственную власть, постепенно расширить свою социально-классовую базу и приступить к созданию авангардной, а впоследствии и массовой партии марксистского типа. Такого рода эволюция революционной политической и государственной власти происходит в Афганистане, Народной Республике Конго, Эфиопии, а также в некоторых Других освободившихся африканских странах. В странах, где коммунисты и другие прогрессивные силы действуют в обстановке легальности и даже при тех или иных ограничениях допускаются к управлению государством, опасностью для революционных сил является утрата ими перспективы глубоких демократических преобразований, политической и идейной самостоятельности, угроза превращения в перманентное левое крыло национально-буржуазного режима или в его парламентскую верхушечную оппозицию. Оборотная сторона этого "мирного" оппортунизма, лишенного демократической перспективы, - опасность вспышки авантюризма, появления путчистской тактики. К каким трагическим по-

стр. 69

следствиям может привести подобная тактика, свидетельствует разгром крупнейшей на Востоке Компартии Индонезии. Из сказанного видно, сколь актуальным в научно-теоретическом и политическом отношениях является изучение конкретно-исторического опыта деятельности компартий в разных условиях.

"Исламская революция" в Иране, левацкая "революционная" деятельность прогрессивных сил во многих странах Азии и Африки побуждают внимательнее рассмотреть прежние этапы революционного процесса под углом зрения исправления чересчур оптимистических оценок прогрессивности тех или иных событий. В частности, сейчас яснее, чем прежде, видны негативные стороны использования религии для мобилизации масс даже с благородными, прогрессивными целями. Напротив, значение реформаторской деятельности, даже самой умеренной, оказывается довольно значительным. Ее последствия в ряде случаев благотворно повлияли на созревание революционных потенций. Востоковедам предстоит еще очень много работы по осмыслению заново некоторых важных проблем национально-освободительного движения.

Историография некапиталистического пути развития, пути социалистической ориентации. В проекте новой редакции Программы КПСС подчеркнута важность проблемы некапиталистического пути, избранного рядом освободившихся стран. "Их опыт подтверждает, что в довременных условиях при существующем в мире соотношении сил расширились возможности ранее порабощенных народов отвергнуть капитализм, строить свое будущее без эксплуататоров, в интересах трудящихся. Это - явление большого исторического значения"¹⁸.

В последние годы в советском востоковедении наметился заметный сдвиг в изучении исторического опыта некапиталистического развития освободившихся стран. Многочисленные буржуазные авторитеты настойчиво доказывают, что ориентация народов этих стран на социалистическую перспективу лишена якобы объективной социально-исторической почвы и представляет собой некий продукт "экспорта коммунистической революции" в освободившиеся страны. Отсюда прочно утвердившиеся в буржуазной политологии Запада тезисы об "афрокоммунизме", "арабокоммунизме" и т. п., под которыми подразумеваются прогрессивные политические системы левого фланга социалистической ориентации. Напряженная идейно-политическая конфронтация с теоретиками антикоммунизма сыграла не последнюю роль в том, что советские востоковеды активизировали исследование проблем некапиталистического развития на комплексной методологической основе. В последние годы более полное освещение получили политические, идеологические, социально-экономические, культурные и международные проблемы революционного перехода народов к социализму, минуя капиталистическую формацию. К наиболее значительным исследованиям последних лет по данной проблематике относятся работы В. П. Агафонова, М. А. Ахмедовой, К. Н. Брутенца, А. В. Кивы, В. Ф. Ли, Г. И. Мирского, Г. Б. Старушенко, Е. Г. Шараповой, А. С. Шина, Р. А. Ульяновского, В. Е. Чиркина¹⁹ , а также ряд коллективных монографий. В этих тру-

¹⁸ См. Программа Коммунистической партии Советского Союза. (Новая редакция). Проект, с. 20.

¹⁹ См.: Брутенц К. Н. Современные национально-освободительные революции. М. 1974; Ахмедова М. А. Некапиталистический путь: некоторые проблемы теории и практики. Ташкент. 1976; Мирский Г. И. "Третий мир". Общество, власть, армия. М. 1976; Агафонов В. П. Марксистско-ленинское учение о некапиталистическом пути развития. М. 1978; Кива А. В. Страны социалистической ориентации. М. 1978; Старушенко Г. Б. Социалистическая ориентация и развивающиеся страны. М. 1978; Шарапова Е. Г. Методологические проблемы национально-освободительного движения. М. 1980; Шин А. С. Национально-демократические революции. М. 1981; Ли В. Ф. Социальная революция и власть в странах Востока. М. 1984; Чиркин В. Е. Революционно-демократическое государство современности. М. 1984; Ульяновский Р. А. Победы и трудности в национально-освободительном движении. М. 1985 и др.

стр. 70

дах, созданных на богатой источниковой базе, проанализированы такие узловые вопросы, как соотношение национального и интернационального, особенности формирования основных движущих сил и политического лидерства, роль средних, непролетарских и других промежуточных социальных групп, социальная природа непролетарских концепций социализма, формы перехода народов ранее угнетенных стран к социалистической перспективе. Оживленные и весьма плодотворные дискуссии развернулись вокруг тезиса о волнообразном развитии социальной революции в послеколониальном обществе, соотношении национального и социального, сущности антиимпериалистической национальной и народной демократии.

Серьезным методологическим достижением востоковедов и африканистов явились разработки общей типологии революционного некапиталистического перехода к социалистической перспективе²⁰ . На основе исторического опыта народов был соответственно выделен ряд национально-региональных форм такого перехода (советская, народно-революционная, народно- демократическая, социалистическая ориентация и др.). Тем самым было во многом преодолено серьезное отставание в разработке узловых проблем революционного процесса, отставание, возникшее в 1930 - 1950-е годы под влиянием сектантских тенденций, подвергшихся обоснованной критике в решениях съездов КПСС²¹ .

В рассматриваемый период значительную работу по изучению и обобщению опыта некапиталистического развития в отдельных странах Азии и Северной Африки проделали советские специалисты по Монголии, странам Индокитая, Бирме, Афганистану, Южному Йемену, Сирии, Алжиру и ряду других арабских и африканских стран. Не раскрывая обстоятельно всех позитивных аспектов страноведческих исследований, отметим сюжеты, получившие наиболее плодотворную разработку. К ним относятся основные теоретические и методологические установки марксистско-ленинской науки по вопросу о некапиталистическом развитии ранее отсталых и угнетенных стран, об общих закономерностях и национальных особенностях этого процесса в конкретных условиях народной Монголии, которые в той или иной мере освещались в последние годы в коллективных монографиях советских и монгольских ученых²² . В этих монографиях некапиталистический путь трактуется (с небольшими разночтениями) как специфический путь перехода к социализму народов менее развитых стран, как путь приближения к социализму посредством ряда переходных этапов, как система революционных преобразований в области экономики, политики и идеологии, с помощью которых осуществляется постепенный, осторожный и гибкий переход непролетарских трудовых слоев к обществу без эксплуатации человека человеком. При этом подчеркивается, что успех этого процесса неразрывно связан с развертыванием классовой борьбы против сил внутренней реакции и империализма, с постепенным, но неуклонным возрастанием роли рабочего класса и руководящей роли революционной авангардной партии, усваивающей идеологию научного социализма. Дальнейшее углубленное изучение различных аспектов некапиталистического пути развития МНР осуществляется в сопоставлении с опытом

²⁰ См.: Социалистическая ориентация освободившихся стран; Африка: страны социалистической ориентации в революционном процессе; Революционная демократия и коммунисты Востока и др.

²¹ Как справедливо отмечено в коллективной монографии "Коминтерн и Восток" (М. 1978), "проблема некапиталистического пути развития, поставленная В. И. Лениным на II конгрессе, не получила в Коминтерне достаточно глубокой разработки" (с. 19).

²² См.: Роль и значение помощи международного коммунистического движения в становлении и развитии МНРП. М. 1979; Шестидесятилетие Монгольской народной революции. Улан-Батор. 1981; История Монгольской Народной Республики. М. 1983; История советско-монгольских отношений. М. 1983; Пролетарский интернационализм и развитие социалистических стран Азии. М. 1983.

стр. 71

современных национально-демократических революций в других странах Азии и Африки

Некапиталистическое развитие ранее отсталых народов СССР, а также МНР, будучи первым в истории опытом в этой области, оказывает большое влияние на теорию и практику стран современной социалистической ориентации. Советские востоковеды стремятся увязать этот классический опыт с современной практикой социалистической ориентации, осуществляемой под руководством национальной и революционной демократии. В 1960-х и 1970-х годах был предпринят ряд содержательных исследований по истории Бирмы (идеология, политика, аграрно-крестьянский вопрос, формирование национального пролетариата, создание Партии бирманской социалистической программы)²³ . После победы национально-демократической революции в Афганистане были написаны труды о предпосылках созревания в этой стране революционной ситуации, роли в ней широких трудящихся масс, передовых слоев национальной интеллигенции²⁴ . В них содержится анализ основных противоречий революционного процесса в Афганистане, порожденных факторами как объективного, так и субъективного характера.

С конца 1970-х - начала 1980-х годов существенно углубили изучение регионально-страноведческих проблем советские арабисты. Их усилиями создана серия работ по истории революционного движения в Алжире, Южном Йемене, Сирии, Ираке, Египте и других арабских странах, придерживающихся социалистической ориентации. Так, Р. Г. Ланда²⁵ отмечает значительные прогрессивные антифеодальные и антикапиталистические потенции алжирской революции, социальной базой которой является классовая коалиция, охватывающая подавляющее большинство народа (от беднейшего крестьянства и батрачества до пролетариата и городских средних слоев). А. Г. Вирабов²⁶ сосредоточился на исследовании идеологии алжирской революционной демократии и воплощении ее в практику строительства нового государства. В должной мере оценивая позитивные стороны этих явлений и содержание Национальной хартии, принятой в 1962 г. Фронтом национального освобождения, автор отмечает, что мелкобуржуазные правящие круги признают право на политическую власть только за представителями непролетарских трудящихся классов.

Специалисты по экономической истории Алжира²⁷ обратили внимание на сложности развития технологической базы агросферы и изменения психологии мелкого производителя. Они обоснованно полагают, что в существующих условиях нельзя не считаться с опасностью такого усиления частного сектора, когда он может выйти из-под контроля государства, а также с обострением классовой борьбы. Форсированная индустриализация при опоре на доходы от нефти привела к серьезным диспропорциям в развитии экономики - между развивающейся промышленностью и резко отставшим сельским хозяйством. Ряд узловых проблем социальной эволюции алжирского общества исследован в работе А. Н. Кухарева. Он приходит к выводу, что в связи со стагнаци-

²³ Кауфман А. С. Бирма: идеология и политика. М. 1973; Васильев В. Ф. Рабочий класс Бирмы. М. 1978; Бирма. М. 1982 и др.

²⁴ Демократическая Республика Афганистан. Справочник. М. 1981; История Афганистана. М. 1982; Теплинский Л. Б. СССР и Афганистан. М. 1982; Коргун В. Г. Интеллигенция в политической жизни Афганистана. М. 1983; Давыдов А. Д. Аграрное законодательство Демократической Республики Афганистан. М. 1984; Афганистан: экономика, политика, история. М. 1984 и др.

²⁵ Ланда Р. Г. История алжирской революции 1954 - 1962 гг. М. 1983.

²⁶ Вирабов А. Г. Очерки экономического и социального развития Алжира. М. 1984.

²⁷ Зудина Л. П. Аграрные преобразования и развитие сельского хозяйства в странах Магриба. М. 1983; Мельянцев В. А. Экономический рост стран Магриба. М. 1983; Кухарев А. Н. Алжир. Современные среднегородские слои. М. 1983.

стр. 72

ей некапиталистического развития в стране интенсивно формируется новая буржуазия, постоянно воспроизводится привилегированная прослойка бюрократии, тесно связанная с правыми и реакционными силами - сторонниками ориентации на империалистические государства. Острейший вопрос алжирской революции - это вовлечение основной массы средних городских слоев в прочный практический союз с рабочим классом, налаживание эффективного сотрудничества революционных демократов с марксистами. В. В. Наумкин²⁸ прослеживает условия и характер развития национально- освободительной борьбы в Южном Йемене, особенности формирования и идеологической эволюции руководящей политической организации, борьбу течений в ней, приведшей к победе сил, вставших на позиции научного социализма.

В начале 1980-х годов советскими арабистами на базе страноведческих исследований предпринята удачная попытка сравнительно-регионального анализа проблем социалистической ориентации, ее достижений и реальных трудностей в арабском мире в целом и в отдельных странах. Удалось полнее выявить как особенности социалистической ориентации в арабском мире, так и проблемы и противоречия социально-экономического развития, соотношение национализма, ислама и социализма в современном арабском мире, оценить жизнеспособность революционно-демократических режимов. Советские ученые выделяют влияние таких специфических и зачастую взаимосвязанных факторов, как ислам, национализм, арабо-израильский конфликт, нефтедоллары и усиление в этой связи позиций консервативных аравийских монархий. При этом обращается внимание на то, что на идеологию революционных демократов мелкобуржуазного толка воздействуют приверженность к частнокапиталистической собственности, традиционалистские представления о социальном равенстве и справедливости, религиозные и националистические предрассудки. Эти обстоятельства в условиях отсталости гражданского общества и активизации неоколониалистской экспансии дали преимущество не пролетариату и компартиям, а мелкобуржуазным националистам, что в значительной степени объясняет неустойчивость, колебания и непоследовательность ряда национально-демократических революций.

Активными усилиями советских востоковедов (и африканистов) в значительной мере преодолено серьезное отставание в изучении узловых проблем некапиталистического развития. Вместе с тем перед учеными еще стоят серьезные задачи, и в первую очередь - уточнение формационной сущности некапиталистических общественных процессов в освободившихся странах, особенности перерастания национально-демократических революций в антиимпериалистические, народно-демократические революции. Ждут своих исследователей такие проблемы, как формирование коалиционного политического лидерства в социальной революции, динамика политической культуры переходного общества. Особого внимания заслуживает проблема взаимодействия национального и интернационального в революционном движении народов освободившихся стран.

Проблемы общественной мысли и массового сознания. Для 1970-х и 1980-х годов характерен значительный рост числа работ по этой тематике. Стимулом к этому послужила сама историческая реальность, заставившая по- новому подойти к вопросу о соотношении экономических и внеэкономических, в частности идеологических и культурных, факторов в развитии освободившихся стран. Трагические последствия попыток правящих кругов ряда этих стран руководствоваться в своем политическом курсе теориями экономической и политической модернизации

²⁸ Наумкин В. В. Национальный фронт в борьбе за независимость и национальную демократию Южного Йемена. М. 1980.

стр. 73

подтвердили верность положения об относительной самостоятельности общественного сознания, о недопустимости пренебрежительного отношения к традициям, культурной сфере и идеологии. Важное место занимает разработка методологических принципов анализа общественного сознания развивающихся стран на основе углубленного изучения и развития - применительно к современным условиям - тех идей и положений, которые были высказаны Лениным по широкому кругу проблем национально-освободительного движения. Это чрезвычайно ответственная и, можно сказать, фундаментальная задача советского востоковедения.

Главным идейно-политическим феноменом современного Востока, как отмечается в подавляющем большинстве работ советских востоковедов, является национализм во всем разнообразии его социально-классовых и политических проявлений. Одной из основных линий исследования национализма была типологизация его проявлений и соответствующих им доктрин и концепций. Практически всеми исследователями признается ведущая роль такого национализма, который выражается в идее единства всех образующих данное общество социально-классовых, этнических и прочих групп. Вместе с тем важным направлением остается, условно говоря, вертикальный срез современного национализма: проблема соотношения национального и интернационального в идеологии национальной и революционной демократии. В настоящее время привлекает все большее внимание проблематика узколокальных национализмов, идейных течений, отражающих устремления национальных меньшинств, и их соотношения с идеологией государственного национализма.

Само понятие "государственный национализм", выделенное в коллективной монографии "Современный национализм и общественное развитие зарубежного Востока" (М. 1978), остается во многом еще дискуссионным для ряда советских ученых, считающих, что данный термин не дает отчетливого представления о социально-классовой сущности обозначенного этим термином явления. Высказываются довольно противоречивые суждения о степени эволюции националистической идеологии на современном Востоке вправо, о том, является ли национализм в настоящее время одним из главных препятствий для распространения идеологии научного социализма. Неоднозначно оценивается и общественная роль идеологии "третьего пути" развития в ее конкретных социально-классовых и национальных вариантах. Открытым остается вопрос о том, полностью ли исчерпаны прогрессивные возможности этой идеологии.

Диалектический подход к взаимодействию экономических и внеэкономических факторов в историческом развитии, свойственный марксистскому обществоведению, еще раз доказал свою плодотворность, когда наука столкнулась с проблемой т. н. традиционного бума в развивающихся странах, т. е. с активизацией в различных областях их общественно-политической и духовной жизни традиционных по своему происхождению структур, прежде всего религиозного характера. Поскольку особенно ярко это явление обнаружило себя в государствах, большинство населения которых исповедует ислам, разработка вопросов, касающихся взаимодействия традиционного и современного в общественном сознании народов Востока, роли в них культурного и религиозного наследия велась главным образом на материале т. н. мусульманских стран²⁹ .

²⁹ Ионова А. И. "Мусульманский национализм" в современной Индонезии (1945 - 1965). М. 1972; ее же. Ислам в Юго-Восточной Азии: проблемы современной идейной эволюции. М. 1981; Polonskaja L. R. The Traditional Forms of Outlook in the Ideological Situation in the Third World Countries. M. 1973; Степанянц М. Т. Ислам в философской и общественной мысли зарубежного Востока (XIX - XX вв.). М. 1974; его же. Мусульманские концепции в философии и политике (XIX - XX вв.). М.

стр. 74

Анализируя причины устойчивого воздействия ислама на общественные процессы в развивающихся странах, советские ученые выделили два рода факторов: вызванные к жизни особенностями экономического и политического развития восточного общества и связанные со спецификой историко- культурного функционирования этой религии, ее своеобразными чертами.

На Востоке создается социальная среда, которая особенно прочно держится за религиозные представления, нормы и институты. Как отмечают советские ученые, эту среду в основном формируют не только крестьянские низы, пауперы, полупролетариат, но и определенные слои рабочих, а также мелкобуржуазные и буржуазные круги. Религиозность большинства населения побуждает политических лидеров в поисках массовой поддержки прибегать к языку религии. Немаловажным фактором является и то, что религия в развивающихся странах рассматривается реакционными силами как главный барьер против растущего влияния коммунистических идей. Во многих странах религия "включается в качестве важной составной части в официальную идеологию. Да и там, где официально провозглашен секуляризм, религия продолжает играть большую роль в государственной политике"³⁰ .

Выступая с критикой традиции, идущей от М. Вебера и выводящей все своеобразие общественного развития стран Востока из особенностей (по сравнению с христианством) его конфессиональных систем, советские востоковеды вместе с тем отнюдь не отрицают ни специфики религий Востока, ни их воздействия на общественные процессы в развивающихся странах. Ислам, индуизм и буддизм отождествляются с определенным образом жизни, социальными ориентациями, типом поведения, что, несомненно, сыграло свою роль в устойчивости религиозных форм сознания, институтов и отношений в развивающихся странах.

Одно из центральных мест в исследованиях советских востоковедов занимал вопрос о религиозном реформаторстве в новое и новейшее время, а также о появившихся приблизительно в последнее десятилетие т. н. возрожденческих, или неотрадиционалистских, течениях в индуизме и буддизме. Но буддологи и индологи в этом вопросе еще отстают от исламоведов: по сути дела, отсутствует типология идейных течений буддизма и индуизма; до сих пор нет крупной, серьезной работы по столь острой проблеме, как религиозно-общинная рознь в Индии; лишь намечены подходы к анализу вопросов, связанных с секуляризацией в Южной Азии.

Другим важнейшим направлением исследований общественной мысли в развивающихся странах явилась общая типологизация идейных течений современного Востока в соответствии с их социально-классовой ориентацией³¹ . Советские востоковеды подчеркнули отражение в обще-

1982; Керимов Г. М. Шариат и его социальная сущность. М. 1978; Полонская Л. Р., Вафа А. Х. Восток: идеи и идеологи. Критика буржуазных и мелкобуржуазных концепций "третьего пути" развития. М. 1982; Примаков Е. М. Восток после краха колониальной системы. М. 1982; см. также сборники: Ислам: краткий справочник. М. 1983; Зарубежный Восток: религиозные традиции и современность. М. 1983; Влияние "исламского фактора" на международные отношения в Азии и Северной Африке и политика Запада на современном этапе. М. 1985.

³⁰ Зарубежный Восток и современность. Т. 3, с. 165.

³¹ Результаты работы в этом направлении отражены в коллективных трудах и сборниках: Зарубежный Восток и современность. Зарождение идеологии национально-освободительного движения. М. 1973; Борьба идей в современном мире. Т. 3. М. 1978; Место религий в идейно-политической борьбе развивающихся стран. М. 1978; XXV съезд КПСС и проблемы идеологической борьбы в странах Азии и Африки. М. 1979; Актуальные проблемы идеологии национально-освободительного движения в странах Азии и Африки. М. 1982; Идеология национально-освободительного движения в странах зарубежного Востока. М. 1984; Эволюция восточных обществ: синтез современного и традиционного. М. 1984, а также в монографиях: Левин З. И. Развитие арабской общественной мысли. 1917 - 1945, М. 1979; его же. Развитие арабской общественной мысли

стр. 75

ственном сознании двух диалектически противоречивых, но тесно взаимосвязанных аспектов современного национально-освободительного движения - борьбы за национальное и социальное освобождение. Несмотря на усиление влияния научного социализма и широкое распространение революционно-демократических идей, преобладающее влияние в освободившихся странах сохраняют различные мелкобуржуазные и буржуазные националистические идейные течения.

Отмеченные выше проблемы находятся также в центре немарксистского востоковедения, представленного национальными историческими школами стран Азии и Африки, исследованиями западных ученых, принадлежащих как к школам традиционного востоковедения, так и к различным направлениям социологии, политологии, культурологии. Примером теоретической несостоятельности буржуазного обществоведения является такой факт, как резкое возрастание в конце 1970-х - начале 1980-х годов общественно- политической роли ислама. "Исламский фактор" застал врасплох ученых США и Западной Европы. Неожиданным для буржуазных исследователей оказалось и резкое усиление антизападной направленности идеологий и представлений широких народных масс развивающихся стран, "почвеннические", неотрадиционалистские установки интеллигенции; сокращение влияния буржуазных идей и более широкое распространение идейных течений, испытавших на себе явное влияние марксизма.

Эти процессы побудили обществоведов из развитых капиталистических стран обратиться к более пристальному изучению истории и современного состояния общественного сознания в странах Востока. Плодом этого пересмотра является, например, концепция идеологического плюрализма, состоящая в декларируемом признании права народов развивающихся обществ на "многообразие в идеологическом и философском плане". Политический смысл ее состоит в том, чтобы использовать "ретрадиционализацию" в духовной сфере против возрастающего влияния антиимпериалистических и социалистических идей. Необходимость в новых формах идейного давления на освободившиеся страны привела к выдвижению концепции глобальной "взаимозависимости" развитых и развивающихся стран, в том числе и в культурно-идеологической и научно-информационных сферах.

Что же касается ученых развивающихся стран, то наблюдаемое в их работах повышение внимания к сфере духовной жизни, идеологии и культуры объясняется прежде всего сложностями и противоречиями, порожденными в их собственных странах процессами обновления различных сторон общественной жизни. Трудности, переживаемые многими молодыми государствами, нарастающее разочарование в "идеологии развития" побуждают ученых развивающихся стран к разработке концепций, подчеркивающих и прославляющих специфику историко-культурного развития своего региона, к созданию эклектических футурологических моделей, примыкающих или служащих основанием идеологии "третьего пути".

На гуманитарные исследования за рубежом все большее влияние оказывает методология марксизма-ленинизма. Среди известных обществоведов, философов и публицистов, стоящих на революционно-демократических или непосредственно марксистско-ленинских методологических позициях, есть индийские, арабские, таиландские и многие другие исследователи. Приблизительно к середине 70-х годов сформировалось и леворадикальное направление в изучении идейно-политической и куль-

(о некоторых немарксистских течениях после второй мировой войны). М. 1984; Хорос В. Г. Идейные течения народнического типа в развивающихся странах. М. 1980; Ерасов Б. С. Социально-культурные традиции и общественное сознание в развивающихся странах Азии и Африки. М. 1982.

стр. 76

турологической проблематики развивающихся стран. Это направление в западном обществознании во многом сходно по своей проблематике и теоретическим позициям с революционно-демократической наукой в развивающихся странах. Представителями этого направления в западной науке являются прогрессивные ученые Д. Хиро, Д. Селбурн, Ф. Э. Кардозо и др.

Перечисленные основные зарубежные направления исследования общественной мысли в реальной жизни четко не отделены друг от друга. Примерами могут служить появившиеся в связи с юбилеем Кемаля Ататюрка многочисленные работы "левых кемалистов" - Н. Мумджу, А. Авджиоглу и др.³² . Последовательно антиимпериалистические установки, апелляция к работам В. И. Ленина по вопросам национально-освободительных движений, элементы классового подхода сочетаются в них с идеализацией личности и деятельности Ататюрка. Таким же противоречивым сочетанием подходов отмечены попытки "интегрировать" марксизм и гандизм³³ .

В неоколониалистском потоке преобладают исследования авторов из развитых капиталистических стран, прежде всего США. Однако массированный идеологический прессинг вовлекает в сферу прозападной ориентации некоторых ученых и из стран Азии. То же можно сказать и о исследованиях, выдвигающих идеи и концепции востокоцентристского, националистического характера. При абсолютном преобладании среди них работ ученых развивающихся стран встречаются и сочинения представителей западной востоковедной науки, главным образом последователей антивеберовского направления академического востоковедения, склонных к известному преувеличению роли духовных ценностей и религии в общественном развитии стран Востока, отстаивающих особую ценность восточных религий, в том числе и для социального прогресса. Примером такого подхода являются работы Т. Линга, а также книги известного католического обществоведа Э. Шумахера, в которых была разработана модель "буддийской экономики"³⁴ . Такого рода работы с большим одобрением встречаются во многих развивающихся странах, главы из них перепечатываются местной прессой. К западным "востокоцентристам" следует отнести и сформировавшуюся в 1970-е годы довольно заметную группу ученых-религиоведов, философов, футурологов, на умонастроение которых повлияло массовое увлечение интеллигенции развитых капиталистических стран религиозно-философским и культурным опытом Востока. Общий пафос их трудов заключается в надежде на "наведение мостов" между современной европейской цивилизацией и "восточной духовностью". В исследованиях леворадикального направления научные школы развитых и развивающихся стран представлены примерно в равной степени.

Все в большей степени приобретают национально-индивидуальный облик и молодые обществоведческие школы самих развивающихся стран. Мировое признание получили, например, социологическая и культурологическая школы Индии, представители которых активно разрабатывают проблемы социокультурной модернизации, роли и места в общественном сознании традиционных мировоззренческих форм и духовного наследия не только на материалах своей, но и ряда других стран. Социологический подход к проблемам духовной сферы можно

³² Ataturk: Founder of a Modern State. Lnd. 1981.

³³ Charles K. Total Development. Essays Towards an Integration of Marxian and Gandhian Perspectives. New Delhi. 1983.

³⁴ Ling T. Buddha: Buddhist Civilization in India and Ceylon. Lnd. 1973; ejusd. Buddhist Revival in India: Aspects of Sociology of Buddhism. N. Y. 1980; Schumacher E. The Age of Plenty. Edinburgh. 1974; ejusd. Small is Beautiful: a Study of Economies as a People Mattered. Lnd. 1975.

стр. 77

считать в настоящее время характерной чертой индийского, а также и турецкого обществознания, в то время как для арабских исследователей в большей мере свойственны историко-ретроспективные принципы анализа общественной мысли и культуры стран "исламского региона".

1970-е годы характерны тем, что отошли в прошлое концепции, однозначно противопоставляющие роль традиционных и современных форм духовной жизни в общественном развитии стран Азии и Африки. Общепризнанным в зарубежном востоковедении стал тезис о том, что модернизация общества не всегда означает его секуляризацию, а в ряде случае, напротив, усиливает традиционалистское мировоззрение³⁵ . Все чаще указывается, что необходимо более строгое определение самого понятия "секуляризация", которое по-прежнему основано в своих теоретических посылках на историческом опыте Запада. По сути дела, авторы (как западные, так и из развивающихся стран) единодушны в том, что традиционные формы мировоззрения, прежде всего религиозные, оказывают и будут оказывать в ближайшем будущем существенное влияние на политическую и социальную реальность стран Востока.

Наряду с такого рода интерпретациями появилось большое количество исследований, принадлежащих к различным национальным школам, авторы которых, испытав на себе определенное влияние марксистской теории, ищут реальные факторы, приведшие к активизации роли ислама, сикхизма и других религий в политической жизни развивающихся стран. В этих исследованиях обращается внимание на социальные и социально-психологические последствия капиталистической модернизации на Востоке, на втягивание традиционных слоев населения в современный сектор и в политическую деятельность. Во многих работах рост традиционализма рассматривается как социокультурная реакция на культурный империализм, стремление сохранить национальную самобытность, наследие некогда славных цивилизаций.

Все упомянутые концепции страдают в той или иной мере тем, что игнорируют фундаментальную основу нынешнего "бума", своего рода "взрыва" традиционализма на Востоке. Дело в том, что постколониальная модернизация развивающихся стран поставила огромное большинство их населения в крайне тяжелое положение. Современный сектор производства, быстро разрушая традиционные его отрасли, интенсифицирует процесс выталкивания огромной массы населения из их сфер, не создавая адекватных возможностей его интеграции в новые сферы производственной жизни. Для этого населения капиталистическая модернизация - зло, причем общенациональное, ввергнувшее массы в нищету и безысходное положение. Именно в таких условиях набирает силу и темпы рост традиционализма как следствие массовой апелляции к традиционным ценностям, особенно к религии.

Во многих работах западных социологов большое внимание уделяется выявлению социальной базы политических движений, ведущихся под религиозными лозунгами. По их мнению, состав участников этих движений значительно изменился по сравнению с предшествующим периодом. Большую их часть в настоящее время составляют лица, получившие современное образование, - представители низших и средних слоев "среднего класса", рабочие современного сектора, к которым "на вторых ролях" присоединяются традиционные социальные группы (мелкие торговцы, ремесленники, духовенство), чей статус оказался подорванным в результате модернизации³⁶ . Доказывая в этом плане подчинен-

³⁵ Wilbert G. K., Gameson K. K. Religious Values and Social Limits to Development. - World Development, 1980, vol. 8, N 7 - 8.

³⁶ Dessonhi A. The Islamic Resurgence: Sources, Dynamics and Implications. In: Islamic Resurgence in Arab World. N. Y. 1982.

стр. 78

ную роль духовенства, зарубежные исследователи обращают внимание на то, что в подавляющем большинстве стран религиозные лидеры - знатоки и хранители религиозной традиции - практически полностью отстранены от выработки правительственного курса, причем даже там, где религия объявлена основой государственной идеологии и общественно-политической жизни (напр., в Пакистане и Таиланде). Аналогично ведущиеся под религиозными лозунгами оппозиционные политические движения возглавляются главным образом не улемами или бхикку, а общественными либо политическими деятелями - выходцами из средних городских слоев.

Анализ современных идейных течений, апеллирующих к религии, приводит большинство исследователей к выводу о том, что выдвигаемые ими лозунги "ретрадиционализации", как правило, отнюдь не означают отказа от модернизации как таковой, однако ставят задачу ее осуществления по "восточным" - исламской или буддийской - моделям. Так, получившая широкое распространение во многих мусульманских странах концепция "исламской экономики", которой посвящены сотни работ, представляет собой, по сути дела, попытку использовать ценности религиозного традиционализма в интересах социально-экономической модернизации.

Столь же разноречивы, как и оценки религиозного фактора, позиции зарубежных исследователей в отношении идеологии "третьего пути" развития. Анализ идеологических программ "модернизации без вестернизации" приводит большинство западных авторов к выводу об их утопичности. Лучшими альтернативами "третьему пути", по мнению западных социологов, являются либо возвращение к либеральному национализму, либо "синтез традиции и современности" по японскому образцу. Их оппоненты, чаще всего из числа авторов, стоящих на позициях национальной буржуазии развивающихся стран, отстаивают идеологию "третьего пути", ссылаясь на то, что в современных условиях она единственный путь к массовому сознанию. И марксизм, и либерализм классического образца они полагают равно неприемлемыми для стран современного Востока в силу того, что обе идейные системы основаны якобы на излишнем рационализме, абсолютизации материальных аспектов и ценностей жизни, на подчиненной роли этики и социокультурных нормативов.

В работах авторов этого направления официальные разновидности идеологии "третьего пути" рассматриваются как комплексы, состоящие из той или иной разновидности "демократической экономики", положения о единстве власти, государства и народа, популизма, идей национального консенсуса и социального компромисса, религиозных традиций (или секуляризма, который, однако, тоже понимается при этом как компонент историко-культурного наследия). Леворадикальные авторы, анализируя природу концепций "третьего пути" развития, подчеркивают, что их формирование связано с разочарованием в итогах проводимой по западному образцу модернизации и с особой ролью государства в развивающихся странах. "Надклассовый" характер, приписываемый идеологии "третьего пути" ее создателями, рассматривается леворадикальными авторами как идеологический камуфляж.

"Религиозный бум" 70-х - первой половины 80-х годов несколько оттеснил на второй план вопросы светского национализма, игравшего ведущую роль в идейных течениях развивающихся стран в 1950 - 1960-е годы. Определенный спад значения светского панарабизма в 70-х годах, серия внутриполитических кризисов в государствах, официальной идеологией которых являлся светский государственный национализм, дали основание западным политологам говорить о деградации собственно националистического идеала на современном Востоке. Пре-

стр. 79

обладающим вариантом объяснения "заката" национализма являются концепции, утверждающие, что национализм в условиях колониального развития был "романтическим", "незрелым", ибо возник не как форма самосознания сформировавшихся наций, а как эмоционально-политическая реакция на иноземное владычество³⁷ . Вот почему его мобилизующий потенциал был исчерпан в период национально-освободительного движения и в первые десятилетия существования независимых государств. Эрозия националистического сознания отмечается также и авторами леворадикального направления, однако причины ее они усматривают в обострении классовых антагонизмов, в эволюции политической ориентации тех режимов, которые переходят от конфронтации с империализмом к тем или иным формам "сотрудничества" с ним.

Важным направлением исследований более частного характера являются анализ и оценка эволюции политико-идеологических ориентации и мировоззренческих установок различных социальных слоев и категорий населения развивающихся стран. Работы по этой теме строятся главным образом на базе эмпирико- социологических исследований. Однако если в 60-е - первой половине 70-х годов преимущественное внимание социологов направлялось на политические ориентации и идеологию ориентирующихся на Запад слоев общества, которым прямо или имплицитно противопоставлялись традицианалистски настроенные слои как пассивные объекты проводимой модернизации, то к 70-м - началу 80-х годов такое жесткое противопоставление в целом из научной литературы исчезает. Для зарубежных ученых в настоящее время уже не подлежит сомнению, что без учета особенностей массового сознания и господствующей системы ценностей попытки модернизации "сверху", усилиями главным образом политической элиты, обречены на неудачу или, во всяком случае, весьма рискованны.

Как следствие в зарубежном востоковедении появилось значительное количество работ, посвященных особенностям массового сознания и возможностям воздействия на него со стороны господствующих идеологий. В работах американских социологов при этом довольно отчетливо прослеживается тенденциозность, состоящая в преувеличении антикоммунистических настроений среди низших категорий городского общества.

Спектр существующих и взаимно борющихся точек зрения на некоторые проблемы новой и новейшей истории Азии и Африки весьма широк. За борьбой концепций стоят принципиально противоположные позиции империализма и национально-освободительного движения, социализма и капитализма. Выработка научной, адекватной исторической действительности марксистской концепции по всем вопросам новой и новейшей истории афро-азиатских стран является не только научной, но и политической задачей.

³⁷ Piscolli C. P. The Advent of Ideology in the Islamic Middle East. - Studia Islamics, 1982, N 55.

Постоянный адрес данной публикации: