Огромные перемены, происходящие в нашем обществе, в том числе и в духовной сфере, всколыхнули литературу и искусство, заставили пересмотреть редакционные ящики с неопубликованными рукописями, запасники художественных музеев, нашу кинематографическую "полку". Духовная жизнь и эстетическое сознание выиграли от того, что широкой аудитории, хотя и со значительным опозданием, стали доступны многие не известные ранее произведения Б. Пильняка, Евг. Замятина, А. Платонова, М. Булгакова, В. Ходасевича, О. Мандельштама, А. Лентулова, М. Шагала, созданные за последние два десятилетия фильмы А. Тарковского, А. Аскольдова, А. Германа, К. Муратовой, А. Сокурова. Положительно оценивая самый факт введения произведений указанных авторов в нашу духовную жизнь, мы не можем считать, что все они равноценны в художественном отношении. Большая часть, однако, незаслуженно отгороженных от зрителей и читателей произведений в прошлом отвергалась прежде всего потому, что по действующим в годы застоя эстетическим критериям и по своеобразному пониманию правды в искусстве расценивалась как слишком "острая", а если быть более точным, - как очернительная, критиканская. Это сегодня мы понимаем, что в критической направленности против негативных явлений произведений Замятина, Платонова, Булгакова, Бека, Дудинцева больше любви к социализму, народу, чем в сусальных сказаниях о жизни казаков Кубани или картонных сражениях за хлеб "Кавалера Золотой Звезды", что в эпопее о сталинградской битве В. Гроссмана "Жизнь и судьба" такая высокая правда о времени, о Сталине, что не случайно один партийный руководитель прошлого убежденно полагал, что "это можно будет напечатать только через 200 лет". Вновь открытые для читателя и зрителя произведения заставляют по-иному взглянуть на историю нашей художественной культуры, уточнить многие теоретические постулаты. Между тем дружно повернутые в сторону неизученного материала критические и исследовательские перья формируют такие концепции и положения, которые, войди он ... Читать далее