Впервые проблема исследования целостной, единой всемирной истории на теоретическом уровне была поставлена в японской буржуазной философии истории на рубеже XX века ¹ . В то время идея создания универсальной истории мирового развития и познания его закономерностей, понимавшихся в позитивистском смысле, объективно противостояла официальной концепции исключительности национальной истории и культуры, использовавшейся в реакционно- шовинистических целях обоснования превосходства Японии и японцев над другими странами и народами. Однако реализация названной идеи в первой четверти XX в., по существу, не вышла за рамки попыток применить трехчленную схему периодизации истории (древняя, средневековая, новая) к Японии и сравнительно-исторического анализа аграрного строя Японии, Китая и Западной Европы в феодальную эпоху.

С принципиально иных позиций подошли к данному вопросу представители марксистского направления в японской исторической науке, сформировавшегося в 20-х годах. В их трудах история трактовалась как революционная смена последовательных и закономерных этапов развития - общественно-экономических формаций ² . Конкретизировалось это марксистское положение в изучении истории японского капитализма и империализма и в дискуссии, развернувшейся в конце 20-х - начале 30-х годов ³ . Именно марксистские исследования стали связующим звеном между исторической наукой Японии до и после второй мировой войны. Ныне в Японии широко признано, что теоретические основы создания концепции всемирной истории в японской историографии в первые послевоенные годы были заложены прежде всего марксистской исторической наукой ⁴ .

С требованием пересмотра господствующих официальных представлений об истории во второй половине 40-х годов выступили и марксисты ⁵

¹ Утида Гиндзо. Теория истории и философии истории. В кн.: Утида Гиндзо. Теория исторической науки. Изд. 2-е. Токио. 1922, с. 51 - 52 (на яп. яз.). Впервые опубликована в 1900 году.

² См. Хани Горо. Историческая наука в период перемен. Токио. 1929 (на яп. яз.).

³ Подробнее см.: Пасков С. С. Ленинская концепция японского империализма в исторической литературе Японии. В сб.: Вопросы источниковедения и историографии. Владивосток. 1977.

⁴ Нарусэ Осаму. Сознание и теория всемирной истории. Вып. 3. Токио. 1979, с. V (на яп. яз.).

⁵ Эгути Бокуро. Этапы развития в период империализма. В кн.: Эгути Бокуро. Империализм и нации. Токио. 1954 (на яп. яз.); Исимода Се. О предпосылках создания всемирной истории. В кн.: Исимода Се. История и открытие наций. Задачи и метод исторической науки. Токио. 1952 (на яп. яз.). Обе работы написаны в 1949 году.

стр. 61

и ряд буржуазных ученых либерального толка ⁶ . Объективной предпосылкой роста внимания к теории и методологии всемирной истории явились новые условия международного и внутреннего положения Японии, сложившиеся в результате поражения японского империализма во второй мировой войне ⁷ и поставившие перед обществоведами проблему определения места страны в современном мире и перспектив ее будущего развития. Инициатива в попытках научного решения данной проблемы принадлежала марксистам, стремившимся объединить усилия прогрессивной интеллигенции в борьбе за подлинную демократизацию науки и культуры, в том числе исторического образования ⁸ . Марксисты распространяли понимание всемирной истории как естественного, закономерного и всеобщего процесса развития и смены общественно-экономических формаций, применяли генерализирующий метод и марксистскую теорию классов и классовой борьбы к конкретно-историческому анализу, что способствовало быстрому прогрессу исследований прежде всего в области социально-экономической истории ⁹ .

Буржуазные обществоведы не замедлили выступить против исторического материализма, прежде всего теории общественно-экономических формаций ¹⁰ . По мере того как укреплялись позиции японской буржуазии и монополий и прогрессировал консерватизм в политике правящих кругов Японии, активизировалась и буржуазная наука. Особенно участились выступления против марксизма к середине 50-х годов, когда после заключения Сан-Францисского договора (1951 г.) в полном соответствии с общим реакционным курсом японских властей усилилось наступление на прогрессивную науку и культуру в целом. В этих условиях историки-марксисты видели одну из своих задач в том, чтобы сотрудничать с той частью ученых-немарксистов, которые разделяли их стремление к миру и демократии. Одним из результатов коллективных усилий стал многотомный труд о японском капитализме ¹¹ - попытка рассмотреть проблемы новейшей экономической истории страны во всемирно-историческом масштабе. В нем, как констатировал Тояма Сигэки, нашли отражение различные подходы к теории всемирно-исторического процесса ¹² .

Почти одновременно велась работа над восьмитомной "Всемирной историей" ¹³ . Принципиальные расхождения между марксистами и немарксистами выявились в 1949 г. во время дискуссии по основным проблемам всемирной истории. Участники дискуссии сошлись на необходимости преодоления европоцентризма и отказа от эмпиризма. Было решено разделить мир на несколько культурных зон и анализировать их историю во взаимосвязи, с учетом ступеней развития ¹⁴ . Нарусэ Осаму считает, что решающее влияние на упомянутую "Всемирную историю" оказала концепция Уэхара Сэнроку ¹⁵ , либерального ученого, стремившегося проанализировать насущные проблемы жизни страны и отдельного человека во всемирно- историческом плане. Главной из них Уэхара считал волю к миру, "творчество мира" и отказ от войны,

⁶ См., напр., Уэхара Сэнроку. Новый объект исторического самоанализа. Токио. 1947 (на яп. яз.).

⁷ См. История Японии. 1945 - 1975. М. 1978, разд. 1.

⁸ См. Тояма Сигэки. Историческая наука и историческое сознание после войны. Изд. 5-е. Токио. 1973, гл. 1 (на яп. яз.).

⁹ Ота Хидэмити. Идеология и метод познания всемирной истории. Вып. 3. Токио. 1980, с. 151 (на яп. яз).

¹⁰ См., напр., Исида Эйитиро. Ступени развития во всемирной истории. В частности, о методе марксистской исторической науки. - Тэмбо, 1947, N 11(на яп, яз.).

¹¹ Курс японского капитализма. В 11 тт. Токио. 1953 - 1955 (на яп. яз.).

¹² Тояма Сигэки. Ук. соч., с. 168.

¹³ Курс всемирной истории. В 8 тт. Токио. 1954 - 1956 (на яп. яз.).

¹⁴ Тояма Сигэки. Ук. соч., с. 198 - 199.

¹⁵ Нарусэ Осаму. Ук. соч., с. 149.

стр. 62

зафиксированный в новой японской конституции ¹⁶ . В этой связи он подчеркивал социальную ответственность ученого. В 1954 г. Уэхара писал, что социальная функция исторической науки, ее общественный долг реализуются в практике исследования и не могут быть ограничены бесстрастным фиксированием структуры, содержания и смысла изучаемой проблемы. В процессе исследования историк не только обнаруживает отдельные факты и проблемы, имеющие значение для современности, он осмысливает содержание национальной и всемирной истории для своего времени, содействует осознанию обществом стоящих перед ним проблем ¹⁷ . Именно этим целям, по мнению Уэхара, и должна служить разработка методов анализа всемирной истории в новых условиях, сложившихся после второй мировой войны ¹⁸ .

Уэхара стремился создать собственную теорию всемирной истории, которая позднее была справедливо оценена некоторыми историками-марксистами как идеалистическая ¹⁹ . Уэхара выступал с антимарксистских позиций. Исходным положением его концепции стала идея жесткого разграничения "всеобщей истории" человечества, включающей только первобытное общество, и "всемирной истории", понимаемой как история цивилизованных, связанных взаимными контактами обществ. Роль и место Японии в мире могут быть определены, считал Уэхара, только с учетом единства и целостности человечества, уже вступившего в стадию цивилизации. "Всемирная история" оказывалась, таким образом, ограниченной теми обществами, где господствует социальное неравенство. На первый план выдвигалась при этом проблема генезиса капитализма, а последний рассматривался как цель мирового развития.

Теории общественно-экономических формаций Уэхара противопоставил разделение докапиталистического общества на четыре культурные зоны: исламскую, европейскую, индийскую и восточноазиатскую. При наличии определенных контактов между ними каждая была относительно замкнутой, имела самобытную историю, в каждой возникла своя культура и образ жизни. Решающую роль во "всемирной истории" сыграли, по мнению Уэхара, великие географические открытия и становление капитализма в Европе, вследствие чего сформировался единый мир под европейским господством, продолжавшимся до второй мировой войны; после ее окончания обозначились структурные изменения, связанные с разрушением европейских порядков ²⁰ .

Единство мировой истории обнаруживается, однако, не только в расширении связей между народами на этапе генезиса капитализма, но и в закономерном развитии народов с самых ранних этапов существования общества. Возникновению капитализма в Европе и Азии непосредственно предшествовали развитие и упадок феодальной общественно-экономической формации в многообразных, внешне разительно отличающихся друг от друга, но единых в своей сути формах проявления. Господство крупной земельной собственности в условной, частной или государственной формах определялось многими конкретными причинами, но не меняло сущностного содержания крестьянской зависимости; Япония до XVI в. не имела связей с Западной Европой, однако развивавшиеся здесь с VIII в. частные поместья оказались во многом

¹⁶ Ота Xидэмити. Уэхара Сэнроку. В кн.: Японские историки. Токио. 1976, с. 360 - 361 (на яп. яз.).

¹⁷ Уэхара Сэнроку. Введение в историческую науку. Вып. 13. Токио. 1980, с, 88 - 89 (на яп. яз.).

¹⁸ Уэхара Сэнроку. Формирование новых представлений о всемирной истории. Токио. 1955, с. 56 (на яп. яз.).

¹⁹ Инумару Гиити. Задачи исторической науки и марксизм. Токио. 1970 (на яп. яз.).

²⁰ Уэхара Сэнроку. Формирование новых представлений о всемирной истории, с. 58 - 62.

стр. 63

сходными с европейскими раннефеодальными вотчинами. Формы культуры отдельных народов и регионов в феодальную эпоху еще более разнообразны, чем явления экономической истории, но и здесь обнаруживается общее религиозное содержание - между тем именно этот критерий положен Уэхара в основу выделения "культурных зон". Буддизм в Восточной Азии, ислам на Ближнем Востоке, христианство в Европе, безусловно, породили множество несхожих элементов культуры и быта, литературных жанров, своеобразных сюжетов в изобразительном искусстве. Но социальная роль буддизма в Японии, использовавшегося как средство идеологического контроля над народными массами, ничем не отличалась от той же роли христианства в Европе. Однако ни та, ни другая религия сама по себе не определяла и не могла определять характера общественного развития, зависящего от естественных сдвигов в экономическом базисе общества.

Теория Уэхара выражала интересы той части японской буржуазии, которая, ставя преграды растущему влиянию социалистических идей, в то же время осознавала опасность возрождения милитаризма. Возможность обеспечения мира во всем мире, национальной независимости и свободы личности Уэхара связывал исключительно с буржуазной демократией, его элитарная теория игнорировала интересы трудящихся классов, сводя все проблемы свободы и интеллектуальной самодеятельности личности к положению буржуазно-либеральной интеллигенции. По сути дела, речь в данном случае идет об относительной интеллектуальной самостоятельности ученых, лиц свободных профессий либо о свободе имущих слоев, а не эксплуатируемых классов общества.

С иных позиций подходят к методологическим проблемам всемирной истории представители японской культурной, социальной и экологической антропологии ²¹ . Первые две науки долгое время занимались преимущественно изучением культуры и социальных явлений жизни первобытных обществ. В Японии до второй мировой войны культурная антропология в ряде случаев отграничивалась от этнологии как науки, изучающей материальную культуру, обычаи, быт, образ жизни народов и в древности и в современности. Социальная же антропология чаще рассматривалась как часть социологии. После войны все шире распространяется мнение об универсальном характере культурно-социальной антропологии, претендующей на целостное объяснение всемирной истории с позиций антропологизма ²² . В нее включается и история бесписьменных народов, активно разрабатываются ее модели. Экологическая антропология как раздел социальной либо как часть истории цивилизаций занимается проблемами взаимоотношений общества и окружающей среды, нередко с позиций географического детерминизма, доводимого до степени абсолютизации. Антропологический подход при этом противопоставляется марксистскому пониманию исторических и социологических закономерностей и материалистическому монизму.

Одним из первых вопрос о методе целостной всемирной истории с позиций культурной антропологии поставил Эгами Намио. Опираясь на опыт своих исследований культуры первобытных обществ, он писал о необходимости широкого использования непосредственных источников - от вещественных до "абстрактных", включающих обычаи, пережитки, традиции, - для создания всемирной истории как истории человечества, в которой нераздельно рассматривались бы народы и периоды, как обеспеченные письменными памятниками, так и бесписьменные. Косвенных (т. е. письменных) источников, считает Эгами, недостаточно

²¹ О предмете зарубежной культурно-социальной антропологии см.: Бромлей Ю. В . Современные проблемы этнографии. М. 1981, с. 102 - 105.

²² См. Григулевич И. Р. Социальная антропология: есть ли у нее будущее? - Советская этнография, 1975, N 2; Аверкиева Ю. П. История теоретической мысли в американской этнографии. М. 1979.

стр. 64

для реконструкции целостной истории человечества: нередко они дают возможность осветить историю господствующих кругов, не позволяя выявить прошлое других общественных слоев, подробно отражают политическую, военную, религиозную историю и крайне односторонне - события повседневной жизни народа; в ряде случаев сведения о бесписьменных народах сообщали контактировавшие с ними соседи. И, наконец, общества, имеющие письменную традицию, сами когда-то переживали бесписьменный период.

Эгами делает вывод, что историк не может ограничиваться изучением культурных явлений, зафиксированных в письменных источниках; необходимо, по его мнению, использовать в качестве источников все культурные события прошлого, применяя два основных, с его точки зрения, метода: культурно-исторический и функциональный. Первый заключается в сопоставлении культурных явлений различных социальных групп (обществ), образующих затем культурный комплекс, расширение которого, в свою очередь, позволяет определить культурную зону. Понятие "культурный комплекс" рассматривается антропологами как выражающее основное содержание жизни человека - сюда относятся, в частности, земледельческий или скотоводческий комплексы, развившиеся на различной естественно-географической основе. Культурная зона - область территориального распространения определенного культурного комплекса. Суть функционального метода состоит в том, что культурные комплексы различных социальных организаций рассматриваются как органические культурные системы, выражающие функциональные отношения общественной жизни, через сопоставление которых можно выявить движущие силы истории. Эти методы, применявшиеся в культурной антропологии для исследования прошлого бесписьменных народов, Эгами предложил использовать для анализа всей всемирной истории и создать на их основе новую историческую науку ²³ .

Сама по себе постановка вопроса об использовании этнографических источников и методов в исторических исследованиях в конце 40-х годов не была новой для японских наук об обществе и человеке. Еще в довоенной японской историографии существовала этнологическая школа Янагида Кунио, исследовавшего национальную историю через призму повседневной жизни народа ²⁴ . Новым явилось стремление универсализировать значение частно-научных методов, распространить их на всемирную историю, убеждение в том, что найдены возможные средства для создания целостной истории человечества. Использование этнографического материала, конкретных данных смежных дисциплин, ставшее одной из характерных черт исторической науки последних десятилетий, дает возможность углубить и расширить представления о прошлом человечества, особенно тогда, когда письменных источников недостаточно. С этой точки зрения критика Эгами известных негативных сторон письменных памятников в определенной степени оправданна. Хронисты прошлого отбирали для описания то, что представлялось им с их Классовой точки зрения важным, а равно и то, что было им доступно. Но это только подчеркивает сложность задач, стоящих перед теми, кто стремится написать всемирную историю.

Как и в 40-х, в 80-х годах XX в. письменные источники различных видов по-прежнему остаются главными при исследовании тех обществ, которые создали и сохранили их для потомков. Это, разумеется, не означает отрицания плодотворности междисциплинарного подхода к истории. Однако ни культура - даже в самом широком понимании, - ни иные области человеческой жизни и деятельности, взятые в отдель-

²³ Эгами Намио. Идея всемирной истории. Частное мнение о ее целях и методе. - Сигаку дзасси, 1950, N 5 (на яп. яз.).

²⁴ См., напр., Янагида Кунио. Национальная история и этнология. В кн.: История Японии, курс Иванами. Вып. 17. Токио. 1935 (на яп. яз.).

стр. 65

ности, не охватывают всего многообразия истории, а ее движущие силы могут быть исследованы лишь путем анализа базисных, социально-экономических явлений, характеризующих системное качественное содержание исторических процессов в определенных хронологических границах. Проблема, следовательно, заключается в соразмерности использования методов и конкретных данных смежных дисциплин с материалистическим пониманием сущностного содержания исторического процесса. А это, в свою очередь, неизбежно ставит проблему социально-классовой направленности исследований.

Тенденция преувеличения роли этнологических источников и методов, присущая Янагида Кунио, отчасти была оправданна в довоенной Японии тем, что эти идеи объективно противостояли официальной исторической концепции, утверждавшей примат политической истории правящих кругов. Абсолютизация же культурологического метода, предлагаемая Эгами, направлена прежде всего против марксистского понимания закономерностей общественного развития.

Пытаясь объяснить свою позицию, Эгами признавал, что до сих пор всемирную историю, в которой человечество рассматривалось бы как целое (со времени своего возникновения и до современности), а не как совокупность историй отдельных стран и народов, смогли создать только сторонники материалистического понимания истории. Но исторический материализм неприемлем для Эгами. Он ссылается на то, что марксизм не смог будто бы учесть данные по доисторическому (дописьменному) периоду истории общества, поскольку в период его возникновения подобные исследования находились еще в зачаточном состоянии. Необходима, заявляет Эгами, такая теория всемирной истории, которая учитывала бы достижения археологии, этнологии, социальной антропологии и других наук, выявивших истоки развития человеческого общества ²⁵ . Таким образом, Эгами предлагает читателю извращенное понимание марксизма и его истории. Подчеркивая значительные успехи конкретных наук, он игнорирует развитие марксистской теории, которую изображает как застывшую систему взглядов, соответствующую будто бы лишь частным выводам отдельных наук XIX века. Отсюда вытекает тезис о мнимом разрыве между историческим материализмом и развитием науки.

В этой связи обращают на себя внимание изыскания Уэяма Сюмпэй, автора работ по философии, истории, социальной антропологии, много занимавшегося теоретико-методологическими проблемами всемирной истории в 50-х - 60-х годах, т. е. тогда, когда в японском обществоведении обострилась борьба, связанная с отмеченной выше активизацией буржуазной науки, импортом реакционных американских социологических теорий "массового общества", "индустриального общества", "модернизации" и т. д., распространением в философии истории и социологии Японии эклектических концепций, пытающихся объединить отдельные идеи марксизма с различными буржуазными теориями. Уэяма оказался в лагере критиков марксизма, односторонне, упрощенно и неисторично толкующих материалистическое понимание истории. Заимствуя у марксизма категорию "способ производства" как основу целостного рассмотрения истории человечества, Уэяма, в сущности, сводил ее лишь к понятию "производительные силы", а учение о прогрессивной смене общественно-экономических формаций характеризовал как теорию "однолинейного развития", смешивая идею направленности общественного развития с конкретными формами проявления его закономерностей в определенных исторических и географических условиях. Теорию общественно-экономических формаций Уэяма считал применимой лишь к западной части Евразии; применительно к всемирной

²⁵ Эгами Намио. Ук. соч., с. 71.

стр. 66

истории в целом, марксистская теория, по его мнению, требует пересмотра ²⁶ . Монистическому пониманию истории он стремился противопоставить концепцию "многолинейного" развития, качественно различных, с его точки зрения, цивилизаций Запада и Востока. Маркса Уэяма обвинял в европоцентризме, в подходе ко всемирной истории с позиций формирования западноевропейской цивилизации ²⁷ .

В действительности же ни Маркс, ни марксисты никогда не считали, что формы хозяйства и культуры, возникшие в определенных исторических условиях, с фатальной неизбежностью должны возобновиться в других условиях, в других регионах. Повторяемы общие закономерности исторического развития, формы же их воплощения многообразны ²⁸ . Кроме того, в зависимости от уровня развития производительных сил, возможностей их воспроизводства, естественно-географических условий, особенностей социальной среды, характера контактов с соседними народами в первые века нашей эры мог иметь место переход от первобытного общества к рабовладельческому, либо феодальному как на Западе, так и на Востоке; победа социалистической революции в России, а затем образование мировой системы социализма создали объективную возможность перехода к социализму ранее зависимых народов, минуя не только капитализм, но" и предшествующие ему этапы развития. Все это лишь подтверждает истинность марксистского, диалектического понимания всемирно-исторического процесса, пронизанного оптимистической верой в социальное освобождение человечества.

Уэяма выделяет три этапа в истории человечества; естественное, аграрное и индустриальное общества. Переход от первого ко второму был, по его мнению, осуществлен в результате "аграрной революции" - широкого распространения зерновых культур, от второго к третьему - благодаря промышленной революции, после завершения которой капиталистическое общество стало индустриальным ²⁹ . Подменяя категорию "общественно-экономическая формация" более "широкими" и "универсальными", с его точки зрения, понятиями, Уэяма растворяет в них исторические типы качественно различных формаций, а следовательно, и способов производства. Итогом всемирно-исторического развития ему представляется "индустриальное" (т. е. капиталистическое) общество, очень похожее, по меткому замечанию Нарусэ Осаму, на те конструкции, которые предлагают творцы "теории модернизации" ³⁰ . Таким образом, Уэяма, претендующий на то, что он будто бы преодолел мнимый европоцентризм Маркса, на деле выступает как апологет капитализма.

Не столь категоричен в своих суждениях Иинума Дзиро, коллега Уэямы по группе социальной антропологии Института гуманитарных исследований при Киотоском университете. Тем не менее и он пытается решить проблему периодизации всемирной истории на основе анализа типов аграрного хозяйства. Разделив Евразию по признаку главных сельскохозяйственных культур (пшеница - в западной части, просо, рис - в восточной), Иинума сопоставил типы земледелия с этапами общественного развития и пришел к выводу, что орошаемое земледелие

²⁶ Уэяма Сюмпэй. Метод истории преобразований Мэйдзи. - Тюо корон, 1962, N 7 (на яп. яз.).

²⁷ Уэяма Сюмпэй. Диалог монистического и плюралистического понимания истории. В кн.: Курс философии. Т. 4. Токио. 1963; его же. Европейский характер исторических взглядов Маркса. - Сисо, 1965, N 3 (на яп. яз.).

²⁸ См., напр.: Момджян X. Н. Единая сущность и многообразие форм проявления исторической закономерности. В сб.: Диалектика общего и особенного в историческом процессе. М. 1978, с. 8; Жуков Е. М. Очерки методологии истории. М. 1980, с. 102 - 103.

²⁹ Уэяма Сюмпэй. Диалог монистического и плюралистического понимания истории.

³⁰ Нарусэ Осаму. Ук. соч., с. 184.

стр. 67

засушливого пояса (Ближний и Средний Восток, район Инда), неорошаемое земледелие Средиземноморья и влажного пояса Западной Европы соответствуют будто бы ступеням развития общины, выделенным Марксом в "Формах, предшествующих капиталистическому производству", - азиатской, античной и германской ³¹ . В Восточной Евразии, по Иинума, отсутствовал первый из названных типов земледелия, но имелся и второй и третий, которым, как он считает, соответствуют классическая древняя (рабовладельческая) и феодальная формации. Отсюда, по его мнению, культуры древних Китая и Индии занимают в условиях Восточной Азии такое же место, как древние Греция и Рим в отношении культуры Западной Европы, причем материальной базой всех упомянутых древних культур был один и тот же тип неорошаемого земледелия засушливых районов. Иинума подчеркивает, что имеется в виду, конечно, не полное совпадение общественного строя древних Греции, Рима и Китая, либо японского феодализма с западноевропейским, а общий характер классовых отношений ³² .

Но сущность той или иной общественно-экономической формации не может быть исчерпана ни типом земледелия, ни хозяйственно-культурным типом ³³ . Можно говорить только о значительной роли этих типов в истории, в частности в возникновении формаций. Как "исторически сложившиеся комплексы особенностей хозяйства и культуры" ³⁴ , хозяйственно-культурные типы не связаны жестко с определенными формациями. Различные хозяйственно-культурные типы стали основой возникновения рабовладельческого строя на Древнем Востоке и в Южной Европе, а в районах орошаемого земледелия создавались и рабовладельческие и феодальные общества. Проблема соотношения общественно-экономической формации и типа хозяйства может быть рассмотрена только через категории общего и особенного, закономерностей развития и форм их проявления; в противном случае возникает опасность механистического подхода к объяснению общественного развития географической средой, поскольку тип земледелия во многом зависел от природных условий.

Тенденция объяснения всемирно-исторического процесса естественно-географической средой во многом характерна для тех представителей японской культурно-социальной антропологии, которые занимаются экономической тематикой. Интерес к проблеме взаимоотношений человека и природы в историческом плане возник у японских обществоведов в начале XX в., почти одновременно с постановкой вопроса об универсальной "всемирной истории" ³⁵ . На протяжении десятилетий он был устойчиво связан, с одной стороны, с неудовлетворенностью ряда ученых традиционным сведением исторического процесса к политической истории, а с другой - со стремлением объяснить этот процесс вне исторического материализма. Не случайно поэтому постоянно растущее внимание японских специалистов к французской исторической школе

³¹ О взглядах Маркса и Энгельса на данную проблему см.: Никифоров В. Н. Восток и всемирная история. М. 1975, с. 120 - 131.

³² Иинума Дзиро. Классическая древность и земледелие засушливых районов. - Рэкисигаку кэнкю, 1966, N 1 (на яп. яз.).

³³ См., напр.: Левин М. Г., Чебоксаров Н. Н. Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографические области. - Советская этнография, 1955, N 4; Толстов С. П. Основные теоретические проблемы современной советской этнографии. - Советская этнография, 1960, N 6; Андрианов Б. В. Хозяйственно-культурные типы и исторический процесс. - Советская этнография, 1968, N 2; его же. Концепция К. Витфогеля "гидравлическое общество" и новые материалы по истории ирригации. В сб.: Концепции зарубежной этнологии. М. 1976.

³⁴ Андрианов Б. В. Хозяйственно-культурные типы и исторический процесс, с. 23.

³⁵ См. Утида Гиндзо. Введение в национальную историю и новая история Японии. Токио. 1921, с. 18 - 35 (на яп. яз.).

стр. 68

"Анналов" ³⁶ и к историографическим направлениям, рожденным на ее основе, в частности к геоистории.

Комментируя перевод на японский язык одной из работ главы французской географической школы Видаля де Ла Блаша, Иидзука Кодзи писал, что человечество, рассматриваемое в географической науке, - это не просто биологически существующее человечество и не короли, князья, полководцы, министры, населяющие средневековые исторические труды; "география человека" изучает, по Иидзука, жизнь безвестных трудящихся масс, сталкивающихся с природой в материальной жизни ³⁷ . С таких позиций Иидзука, еще до войны слушавший в Коллеж де Франс лекции Л. Февра ³⁸ , который, в свою очередь, испытал сильное влияние школы Ла Блаша ³⁹ , пытался объяснить историю человечества на основе сравнительного анализа культур и определить место Востока во всемирной истории. Исходя из представлений, сложившихся в науке в конце XIX - первые десятилетия XX в., Иидзука выступил против мнения о том, что культура скотоводов-кочевников по своему уровню ниже, чем оседлая земледельческая ⁴⁰ . Основная проблема, как он считает, заключается не в уровне, а в характере культур, обнаруживающемся в процессе контактов между народами. Тенденции же этих контактов определяются не случайным политическим или военным превосходством, а прежде всего образом жизни народов и социальных групп, либо внутренними причинами, обусловливающими ступень развития материальной культуры. Поэтому, например, монгольские завоевания, по Иидзука, нельзя объяснить без анализа географических условий, создавших такой образ жизни, при котором кочевники были очень мобильны. Что касается Чингисхана, утверждает Иидзука, то его деятельность лишь способствовала обнаружению военного превосходства кочевых родов над оседлыми земледельческими ⁴¹ .

Учет географических условий, бесспорно, важен для уяснения характера контактов между различными обществами, как и для понимания многообразия культур, их типов и форм. Однако влияние природной среды на историю человечества не может быть объяснено вне связи с социальными условиями и уровнем общественного развития ⁴² . Военное преимущество монголо-татар над завоеванными ими народами совсем не означало превосходства социально-экономического, и тот общеизвестный факт, что монгольские завоевания отбросили многие народы на десятилетия и даже столетия назад в культурном, общественном и экономическом развитии, объясняется не только разрушительными последствиями войн, но и уровнем социально-экономического развития завоевателей, который в большинстве случаев был ниже уровня завоеванных народов.

Недооценка уровня социально-экономического развития приводит Иидзука к противопоставлению культур Востока и Запада и их места во всемирной истории. Для их характеристики он применяет понятие

³⁶ Об этой школе см., напр.: Соколова М. Н. Современная французская историография. М. 1979; Афанасьев Ю. Н. Историзм против эклектики. М. 1980.

³⁷ Иидзука Кодзи. Собрание сочинений. Т. 6. Токио. 1977, с. 453 (на яп. яз.).

³⁸ Нарусэ Осаму. Ук. соч., с. 31. О Л. Февре см.: Видаль В. Люсьен Февр. - Вестник мировой культуры, 1957, N 1; Соколова М. Н. Ук. соч., с. 34 - 55; Афанасьев Ю. Н. Ук. соч., с. 45 - 63.

³⁹ Далин В. М. Историки Франции XIX-XX веков. М. 1981, с. 181.

⁴⁰ Анализ концепций происхождения скотоводства и его места в культуре первобытных обществ см.: Шнирельман В. А. Происхождение скотоводства. М. 1980, гл. 1.

⁴¹ Иидзука Кодзи. Всемирная история и кочевые народы. Исследование господства Чингисхана с позиций географии культур. В кн.: Иидзука Кодзи. Восточные общества во всемирной истории. Токио. 1948 (на яп. яз.)

⁴² Бромлей Ю. В. Культура и этнические аспекты экологии. В сб.: Общество и природа, с. 86; Келле В. Ж., Ковальзон М. Я. Теория и история. М. 1981, с. 201.

стр. 69

экологической стабильности культур, позволяющее, по его мнению, объяснить "застойность" азиатских обществ и их европеизацию. Культура, возникшая в каком-либо регионе и достигшая определенной экологической стабильности, - это, по Иидзука, застойная культура, которая не способна своими силами перешагнуть данную ступень и вынуждена поэтому ассимилироваться, либо изменяться под воздействием превосходящей ее культуры ⁴³ . К числу такого рода застойных обществ Иидзука относил, в частности, Китай, определяя его как тип наиболее зрелого деревенского общества, имевшего свою линию развития и достигшего экологической стабильности. Иная линия развития, свой тип зрелости присущи, по Иидзука, качественно отличному европейскому промышленному обществу нового времени. Отсюда он делал вывод, что китайское (и другие азиатские) общества нового времени нельзя рассматривать как не достигшие стадии капитализма ⁴⁴ .

Плюралистическая концепция многолинейного развития качественно разнородных культур во всемирной истории, сформулированная Иидзука еще во второй половине 40-х годов, во многом была связана с поиском немарксистских моделей объяснения всемирной истории с позиций междисциплинарного подхода при явном преувеличении роли экологического фактора исторического процесса. Как крайнее проявление этой тенденции характерна экологическая концепция истории Умэсао Тадао, разрекламированная как одно из достижений послевоенной научной мысли Японии ⁴⁵ . Эту концепцию отличают два исходных момента. Во-первых, если Иидзука стремился сочетать синхронное и диахронное рассмотрение культур, то у Умэсао историческое время, в сущности, тождественно пространству. Во-вторых, он отказался от деления мира на Восток и Запад, полагая, что такое разграничение не дает возможности определить место Японии в современном мире.

Умэсао свел рассмотрение всемирной истории к истории Старого Света - Евразии и Северной Африки, которые он разделил на две зоны: к первой, с теплым влажным климатом и высокой степенью развития цивилизации, отнесены Западная Европа и Япония, ко второй - обширный сухой пояс, пересекающий весь материк с северо-востока на юго-запад и включающий СССР, социалистические страны Восточной Европы, Индию, Китай, исламские страны, а также Юго- Восточную Азию. Страны второй зоны не достигли, по Умэсао, высокого уровня развития цивилизации. Общества первой зоны, развивавшиеся в благоприятных климатических условиях, прошли через ступень феодализма, абсолютизма, буржуазных революций и благодаря капитализму достигли высокого уровня развития, причем их эволюция в направлении "современной" (т. е. капиталистической) цивилизации определялась наличием феодального строя, вскормившего буржуазию, а не боровшегося с зарождающимся капитализмом. Независимо от частных различий страны первой зоны претерпели параллельную эволюцию, их развитие - преимущественно внутреннее, самостоятельное, закономерное. Отсюда и развитие Японии после преобразований Мэйдзи, по Умэсао, исторически необходимое, обусловленное и отнюдь не связанное, как принято считать, с европеизацией японской культуры.

Несомненное сходство социально-экономического развития Японии и Западной Европы используется, однако, Умэсао для попытки доказать превосходство капиталистической системы над остальным миром.

⁴³ Иидзука Кодзи. Эскиз сравнительной теории культур. О месте восточной, европейской и американской культур во всемирной истории. В сб.: Иидзука Кодзи. Сравнительная теория культур. Токио. 1948 (на яп. яз.).

⁴⁴ Иидзука Кодзи. Собр. соч. Т. 2. Токио. 1974, с. 319 - 320 (на яп. яз.).

⁴⁵ Умэсао Тадао. Введение в экологическое понимание истории цивилизации. - Тюо корон, 1957, N 2; 1964, N 10; его же. Экологическое понимание истории цивилизаций. Токио. 1967 (на яп. яз.).

стр. 70

Весь процесс развития "первой зоны" протекал в его понимании исключительно в интересах буржуазии, а под его закономерностями, в сущности, подразумевается фатальная неизбежность установления капиталистического господства. И даже буржуазные революциии, которым Умэсао отводит важную роль в истории Западной Европы и Японии, по сути дела, лишаются смысла и объективного содержания, поскольку в трактовке Умэсао отсутствует классовая борьба буржуазии и феодалов, а внутренний характер развития "первой зоны" связан с географическими условиями, а отнюдь не с действием общесоциологических закономерностей.

Социально-политический смысл рассуждений Умэсао становится особенно очевидным, когда он переходит к характеристике "второй зоны", в рамках которой у него смешаны страны и регионы, различные по уровню и темпам общественно-экономического развития, исторической роли и месту в современном мире. Главная роль при этом отводится географическому фактору. Сухой климат породил здесь, утверждает Умэсао, жестокую разрушительную силу, ставшую главной особенностью этой "зоны", развитие которой он рассматривает в основном с точки зрения обусловленности внешними влияниями. По его словам, феодализм здесь не получил развития, а если временно и возникали цивилизованные общества, то из-за внутренних противоречий они не могли будто бы созреть до нового "революционного" (автор имеет в виду капиталистического) развития. Указанная "зона" выступает у Умэсао как источник насилия и разрушений, как некая "дьявольская берлога", в которой располагаются гигантские деспотические империи - Российская, Цинская, Монгольская, Османская, многие из которых стали затем колониями или полуколониями государств "первой зоны", а в XX в. прошли через несколько ступеней революции и вступили на путь модернизации. Поэтому жители этих стран, по Умзсао, могут надеяться на улучшение условий жизни, но вместе с тем в будущем здесь возможно создание гигантских блоков - советского, исламского и др., которые могут стать призраками империй прошлого. Итак, автор явно стремится подвести читателя к выводу, будто бы от социалистических и освободившихся стран исходит постоянная угроза и опасность. Экологический подход нужен ему не только для искажения истории, но главным образом для обоснования призыва к активной борьбе с социализмом и национально-освободительным движением.

Реакционный характер концепции Умэсао отмечали даже ее сторонники, в частности Уэяма Сюмпэй, что не помешало последнему, однако, призвать марксистов "соединить" идеи Умэсао с материалистическим пониманием истории в целях создания новой теоретической модели всемирной истории ⁴⁶ . Убедительной критике взгляды Умэсао подверг историк-марксист Ота Хидэмити. Он показал их политическую реакционность и научную несостоятельность, подчеркнул, что эта концепция всемирной истории подчинена идее крестового похода против стран социализма и освободившихся стран. Ота справедливо заметил, что насилие и разрушение несли и крестовые походы, и империалистическая агрессия в Азии, и фашизм, и японская агрессия на материке. Несостоятельно и утверждение о преимущественной роли внешних влияний в развитии "второй зоны", которые к тому же не распространяются на Японию. С произвольным выделением "зон" не согласуется даже предложенный Умэсао тезис об определяющем влиянии климата на тип социального развития (кстати говоря, сам по себе ничем не обоснованный). Древний Рим, например, отнесен ко "второй зоне", а Ита-

⁴⁶ Уэяма Сюмпэй. Поиск исторических взглядов О марксистском понимании истории и экологическом понимании истории. - Сисо-но кагаку, 1959, N 1 (на яп. яз.).

стр. 71

лия нового времени - к "первой", хотя тип климата на Апеннинском полуострове за этот период не изменился. Ота вполне обоснованно замечает, что экологическая концепция истории как в зеркале отражает классовое сознание правящих кругов стран "первой зоны", защищающих монополистический капитал и его привилегии, и их страх перед успехами социализма и ростом его влияния, а также перед подъемом национально-освободительного движения ⁴⁷ .

В таких условиях возросло внимание японских историков-марксистов к теоретико- методологическим проблемам всемирной истории. Если в первые послевоенные годы их интересы были сосредоточены в основном на закономерностях смены общественно-экономических формаций, что имело особенное значение для преодоления официальной концепции "национальной исключительности", то с 60-х годов на первый план вышли проблемы исторических структур и связи всемирной и региональной истории, "горизонтального" (пространственного) и "вертикального" (временного) рассмотрения исторических явлений ⁴⁸ . Ота, в частности, подчеркивал, что "вертикальный" подход необходим для объяснения ступеней развития одной страны, анализа отношений верхов и низов в классовом обществе, "горизонтальный" же дает возможность понять место данного народа в мире, осознать свои задачи, т. е. в конечном итоге познать всемирную историю, поэтому он не противоречит теории общественно-экономических формаций и сравнительно-историческому методу, а, напротив, способствует его развитию и совершенствованию ⁴⁹ .

В трудах ряда японских историков наметилась тенденция противопоставлять историю одной страны (процесс временной смены формаций) всемирной истории (пространственное образование). В определенной степени это объясняется тем, что вплоть до настоящего времени в японской исторической науке имеет широкое хождение позитивистская трактовка закономерностей мирового развития, представляющая всемирную историю как плоский однолинейный процесс, лишенный диалектического содержания. Буржуазные и реформистские критики марксизма, как правило, отождествляли марксистскую концепцию с позитивистской, называя ее однолинейной, якобы препятствующей выявлению сложной структуры исторических обществ. Выступая против упрощенного толкования исторического материализма, некоторые японские историки-марксисты не избежали увлечения преимущественно структурным подходом ко всемирной истории. Это отразилось, в частности, на их попытке разработать новую периодизацию истории. На ежегодной конференции Общества исследования истории (Рэкисигаку кэнкюкай) в 1965 г. Тояма Сигэки говорил, что переход передовых стран к новой общественно- экономической формации нельзя рассматривать в качестве критерия периодизации, поскольку структура всемирной истории остается якобы в этом случае непознанной ⁵⁰ . Ту же мысль и в 60-х и в конце 70-х годов высказывал Ота, писавший, что, хотя появление новой формации имеет значение рубежа, большинство стран в данное время находится в качественно иных условиях, поэтому за основу периодизации должны приниматься иные критерии ⁵¹.

⁴⁷ Ота Хидэмити. Что такое экологическое понимание истории? - Рэкиси хёрон, 1959, N 3 (на яп. яз.); его же. Идеология и метод познания всемирной истории, с. 95 - 96.

⁴⁸ О понимании этих терминов советскими историками см.: Жуков Е. М., Барг М. А., Черняк Е. Б., Павлов В. И. Теоретические проблемы всемирно-исторического процесса. М. 1979, с. 63.

⁴⁹ Ота Хидэмити. Идеология и метод познания всемирной истории, с. 222.

⁵⁰ Тояма Сигэки. Проблемы региональной истории во всемирной истории. - Рэкисигаку кэнкю, 1965, N 6 (на яп. яз.).

⁵¹ Ота Xидэмити. Идеология и метод познания всемирной истории, с. 220 - 221.

стр. 72

Какие же критерии предложили японские историки? Тояма, в частности, определил всемирную историю как структурный комплекс историй разных народов, отличающихся ступенями развития, поэтому основой периодизации, как он считает, должна быть смена структур данных комплексов. По его мнению, необходимо сочетать региональный подход с глобальным, определяя место регионов во всемирной истории. Исходя из этого Тояма предложил выделить: 1) период древних мировых империй, 2) период их распада, 3) период формирования мирового капиталистического рынка, 4) период империализма, 5) период распада империализма ⁵² . Некоторые дополнения к этой схеме внес Ота, выделивший период первобытного общества и дополнивший период распада империализма формулировкой о становлении мировой системы социализма. При этом он подчеркнул, что последний период включает в себя идею мира во всем мире, и современная история развивается в направлении исчезновения классового и национального господства ⁵³ .

Таким: образом, для японских историков весьма острой оказалась проблема соотношения всемирной и региональной истории. Теоретико-методологические концепции всемирной истории, представленные в работах современных японских историков, философов, социологов, этнологов, отражают острую идейную борьбу по проблеме понимания прошлого. При всех частных различиях буржуазные схемы исторического процесса объективно и субъективно направлены против марксистского учения о закономерной и прогрессивной смене общественно- экономических формаций. Применение новых методов позволяет получить новые конкретные данные, но не меняет качественного содержания буржуазных социально-исторических теорий. Использование материалов этнографии, географии и других смежных наук обогащает знания о прошлом. Однако, как показывает опыт японской науки, абсолютизация отдельных сторон или условий жизни людей при игнорировании определяющих факторов общественного развития приводит к построению произвольных, антинаучных по содержанию и реакционных по социально-политической направленности схем всемирной истории.

⁵² Тояма Сигэки. Проблемы региональной истории во всемирной истории.

⁵³ Ота Хидэмити. Представления о всемирной истории как идеология. - Рэкиси хёрон, 1967, N 4; его же. Идеология и метод познания всемирной истории, с. 161.

Permanent link to this publication: