Советская историография заселения Сибири русскими в период феодализма имеет богатые традиции, интерес специалистов к этой теме не угасает, т. к. от степени ее изученности зависит решение многих других важных вопросов отечественной медиевистики, в частности понимание сибирского варианта системы "государственного феодализма". Ниже предпринята попытка рассмотреть современное состояние изучения проблемы, обобщить итоги ее исследования за последнее пятилетие ¹ .

Сохраняет силу сформулированное ранее ² положение о трех основных этапах заселения Сибири русскими в феодальную эпоху, но прежняя их датировка (первый этап: конец XVI-начало XVIII в., второй: 20 - 80-е годы XVIII в., третий: с конца 1780-х годов) не вполне удовлетворяет историков. Так, А. Д. Колесников считает принципиальным рубежом в освоении края не 20-е годы XVIII в., а конец XVII столетия. С этого времени, по его убеждению, Сибирь уже "не была сплошным вновь заселяемым районом. В ней обозначились старозаселенные районы, как районы выхода переселенцев, и районы оседания крестьян". Основное увеличение русского населения Сибири с конца XVII в., как утверждает автор (новых данных

¹ Обзор предшествующей литературы по данной проблеме см.: Миненко Н. А. Историография Сибири (Период феодализма). Новосибирск. 1978.

² См. Бояршинова 3. Я. Заселение Сибири русскими в XVI-первой половине XIX в. В кн.: Итоги и задачи изучения истории Сибири досоветского периода. Новосибирск. 1971.

стр. 114

в обоснование своего вывода он, правда, не приводит), "шло за счет естественного прироста" ³ . Показательно, что и в обобщающем труде по истории сибирского крестьянства первая четверть XVIII в. фактически отнесена ко второму этапу освоения края русскими ⁴ . Подвергается пересмотру также взгляд на заключительную дату этого этапа. В новейших работах ⁵ проводится мысль о том, что ею является конец XVIII столетия, а ве 1780-е годы. Во внимание принимается при этом главным образом качественное изменение в переселенческой политике правительства, которое произошло на рубеже XVIII и XIX вв. (предоставление некоторой свободы передвижения государственным крестьянам европейских губерний, разработка программы заселения Сибири ссыльными и начало ее проведения).

Специально вопрос о периодизации миграционных процессов на востоке страны в период феодализма пока не исследовался, это затрудняется недостаточной изученностью самих этих процессов. Авторы новейших трудов, кале правило, исходят из признания двух форм заселения Сибири русскими: вольнонародной и правительственной ⁶ . Под вольнонародной миграцией все понимают стихийное движение (легальное, полулегальное и нелегальное) переселенцев. В определении же понятия "правительственное заселение" единого мнения до сих пор нет: одни трактуют его широко, включая различные перемещения по инициативе государства ⁷ , другие - лишь принудительное заселение края ⁸ . Сторонники второй точки зрения считают, что в том случае, когда добровольное начало в переселении сочеталось с организаторской работой властей, следует говорить о смешанной форме. Последняя формулировка была предложена в свое время М. М. Громыко ⁹ . Подобное разграничение форм миграций позволит точнее определить роль усилий трудового люда и государственной власти в освоении Сибири.

Преобладающим в конце XVI - XVII в. считается вольнонародное переселение ¹⁰ . Однако новых фактов, подтверждающих этот тезис, в литературе почти не приводится. Вместе с тем в истории заселения восточной окраины русскими на его первом этапе все большее место отводится инициативе государства. Проанализирована, например, деятельность правительства в конце XVI - первой половине XVII в., направленная на привлечение для целей заселения Сибири людских и денежных ресурсов Среднего Поволжья. "Первоначальное освоение Сибири, - пишет А. А. Преображенский, - осуществлялось в общегосударственном масштабе". При этом автор указывает, что замыслы правительства могли осуществиться лишь благодаря неустанному труду крестьян, ремесленников, рядовых служилых людей: "Именно уси-

³ Колесников А. Д. Некоторые особенности формирования русского населения Сибири (XVI-XIX вв.). В кн.: Численность и классовый состав населения России и СССР (XVI-XX вв.). Таллин. 1979, с. 39, 42.

⁴ Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. Новосибирск. 1982, с. 36 - 45, 157 - 164.

⁵ Там же, с. 157 - 167; Кузьмина Ф. С. Переселение крестьян в Сибирь в первой трети XIX века. В кн.: Крестьянство России периода разложения феодализма и развития капитализма. Новосибирск. 1978, с. 17 - 18; Емельянов Н. Ф. Население Среднего Приобья в феодальную эпоху. Ч. 2. Томск. 1982, с. 186 - 212.

⁶ Кабузан В. М. Заселение Сибири и Дальнего Востока в конце XVIII-начале XX века (1795 - 1917 гг.). -История СССР, 1979, N з, с. 22 - 30; Никитин Н. И. Военнослужилые люди и освоение Сибири в XVII веке. - Там же, 1980, N 2, с. 161 - 163; Бекмаханова Н. Е. Формирование многонационального населения Казахстана и Северной Киргизии. Последняя четверть XVIII-60-е годы XIX в. М. 1980, с. 177 - 192, 249; Емельянов Н. Ф. Заселение русскими Среднего Приобья в феодальную эпоху. Томск. 1981, с. 138 - 139; Крестьянство Сибири в эпоху феодализма, с. 35 - 45, 98 - 107; Рабочий класс Сибири в дооктябрьский период. Новосибирск. 1982, с. 22, 52.

⁷ Кузьмина Ф. С. Ук. соч., с. 17 - 33; Никитин Н. И. Ук. соч., с. 169; Бекмаханова Н. Е. Ук соч., с. 177 - 178, 249.

⁸ Быконя Г. Ф. Заселение русскими Приенисейского края в XVIII в. Новосибирск. 1981, с. 75 - 161, 187 - 189, 245 - 246; Крестьянство Сибири в эпоху феодализма, с. 157 - 167.

⁹ Громыко М. М. Западная Сибирь в XVIII в. Русское население и земледельческое освоение. Новосибирск. 1965, с. 98 - 99.

¹⁰ Кабузан В. М. Ук. соч., с. 22; Этнография русского крестьянства Сибири. XVII - середина XIX в. М. 1981, с. 13; Курилов В. Н. Сибирская промышленность в XVII в. В кн.: Промышленность Сибири в феодальную эпоху (конец XVI - середина XIX в.). Новосибирск. 1982, с. (3; Рабочий класс Сибири в дооктябрьский период, с. 22;

Крестьянство Сибири в эпоху феодализма, с. 37 - 45.

стр. 115

лия народных масс составляли ту внутреннюю пружину, которая раздвигала пределы государства и обеспечивала эффективность его деятельности по присоединению и освоению новых земель" ¹¹ . Автор убедительно обосновывает свою позицию свежими фактами, документами. Близкие идеи изложены в историографической статье Н. И. Никитина об участии "военно-служилого элемента" в освоении Сибири. По его мнению, роль служилых людей на начальном этапе этого процесса недооценивается. В XVII в. землепроходцы основывали города и поселения, занимались земледелием и промыслами, обеспечивали защиту границ; в миграционном потоке они до конца века превосходили по численности другие категории: "На раннем этапе колонизации самой заметной фигурой в Сибири являлся служилый человек" ¹² . А если это так, то представление о главенствующей роли крестьянства в освоении Сибири в XVII в. должно быть пересмотрено. Однако автор не учел особенностей формирования контингента сибирских служилых людей. Известно, что в значительной части они являлись выходцами из черносошных деревень Русского Севера ¹³ . Следовательно, процесс этот - пусть не полностью - надо считать одной из форм крестьянской колонизации Сибири ¹⁴ . Думается, кстати, что в числе причин, побудивших многих сибирских казаков и стрельцов заняться земледелием, важнейшей было их крестьянское происхождение.

Задача изучения вклада в освоение Сибири различных социальных групп сохраняет свою актуальность. В последних работах, рассматривающих происхождение русских первопоселенцев края, вопрос этот лишь затрагивается ¹⁵ . Доказано, однако, что в заселении зауральских пространств в конце XVI - XVII в. принимали участие практически все слои непривилегированного населения европейской России (включая служилых людей "по прибору") и что главный поток "сходцев" шел сюда из черносошных деревень северо- восточных уездов. Несколько конкретизирована за последнее время картина применительно к районам Верхотурья и Томска ¹⁶ - приведены дополнительные фрагментарные данные.

Вносятся поправки в ту схему социально-географического размежевания в XVII в., которая десять лет назад была предложена А. А. Преображенским: "Черносошные крестьяне, основная масса которых обитала в Поморье, заселяли Урал и Сибирь, - писал он, - крепостные светских и духовных феодалов центральной полосы России уходили на территорию южных уездов, Поволжья и Дона". Приток крепостных в Сибирь был, по мнению А. А. Преображенского, "еще крайне

¹¹ Преображенский А. А. Среднее Поволжье и первоначальное освоение Сибири (конец XVI-середина XVII в.). - Вопросы истории, 1981, N 10, с. 89, 77.

¹² Никитин Н. И. Ук. соч., с. 172.

¹³ Доказано, что служилые в Сибири в значительной своей части происходили из "гулящих" людей, а последние являлись преимущественно выходцами из поморских деревень (см.: Александров В. А. Русское население Сибири XVII - начала XVIII в. (Енисейский край). М. 1964, с. 79 - 81, 83, 109, 143 - 156; Копылов А. Н. Русские на Енисее в XVII в. Новосибирск. 1965, с. 33 - 34, 36; Преображенский А. А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI-начале XVIII века. М. 1972, с. 101 - 118; Курилов В. Н. Наемные работники в Сибири в XVII в., их социальное положение и борьба. В кн.: Промышленность Сибири в феодальную эпоху, с. 68; Крестьянство Сибири в эпоху феодализма, с. 93, 97, 99 - 100).

¹⁴ Трудно догадаться, кого имеет в виду Н. И. Никитин, когда пишет, что безраздельно господствовавшее в литературе 1940-1950-х годов мнение о главенствующей роли крестьянства в освоении Сибири XVII в. "в настоящее время перестает удовлетворять многих исследователей" (Никитин Н. И. У к. соч., с. 172). В новейшем коллективном труде по истории рабочего класса Сибири, например, говорится: "За "промышленными людьми" и рядом с ними шли казаки и стрельцы, а вскоре в Сибирь по царским указам и по собственной воле в поисках лучшей жизни пошел русский крестьянин. Крестьянская колонизация постепенно, но прочно связала Сибирь с. Россией" (Рабочий класс Сибири в дооктябрьский период, с. 22; см. также соответствующие разделы в кн.: Крестьянство Сибири в эпоху феодализма).

¹⁵ Колесников А. Д. Состав переселенцев в Сибирь. В кн.: Вопросы формирования русского населения Сибири в XVII - начале XIX в. Томск. 1978, с. 3 - 4; Рабочий класс Сибири в дооктябрьский период, с. 22 - 26; Крестьянство Сибири в эпоху феодализма.

¹⁶ Преображенский А. А. Среднее Поволжье и первоначальное освоение Сибири, с. 77 - 84; Емельянов Н. Ф. Население Среднего Приобья в феодальную эпоху. Ч. 1. Томск. 1980, с. 97 - 157; ч. 2, с. 187 - 212.

стр. 116

мал" ¹⁷ . А. П. Окладников у; И Н. Покровский ставят вопрос несколько иначе: "В XVII в. государственная деревня Севера России участвовала в Процессе заселения Сибири гораздо интенсивнее помещичьей деревни центра страны" ¹⁸ . Они, таким образом, считают роль крепостных крестьян все же заметной. О. Н. Вилков при характеристике социального состава нелегальных- переселенцев ставит этих крестьян на первое место: "Убегали в Сибирь от усиливавшегося феодально-крепостнического гнета частновладельческие, дворцовые и государственные крестьяне и посадские" ¹⁹ . Еще дальше идет А. И. Алексеев: "Гонимые крепостным правом, доведенные до обнищания "холопы" и крестьяне бежали в Сибирь, на Дальний Восток, в Северную Америку, становились вольными, "гулящими" людьми" ²⁰ . Положение это пока еще не подкреплено фактами. Вообще источников, которые ставили бы под сомнение вывод А. А. Преображенского о роли поморского "элемента" в заселении Сибири в конце XVI-XVII в., за рассматриваемое время в научный оборот не введено. Выяснить места выхода и социальное происхождение переселенцев, может быть, помогут данные генеалогии, на что указала М. М. Громыко, занимавшаяся изучением родословных представителей непривилегированных сословий феодальной Сибири ²¹ .

С вопросом о социальном составе "сходцев" тесно связан другой, не менее важный - о причинах переселения, о стимулах миграции за Урал на первом этапе освоения Сибири. По общему мнению, стихийное движение в Сибирь являлось своеобразной формой протеста против наступления феодально-крепостнических порядков в Европейской части страны ²² . Отдельные исследователи (O. Н. Вилков, В. Н. Курилов) стремятся связать вольнонародную форму освоения в конце XVI- XVII в. и с развитием буржуазных отношений в поморской деревне. В. Н. Курилов, опираясь на данные П. А. Колесникова, пишет: "Трудно переоценить и влияние раннебуржуазных отношений на миграционные процессы, особенно в основном районе выхода "первых насельников Сибири" - на Русском Севере" ²³ . Факты, приведенные в интереснейшем исследовании П. А. Колесникова о северорусском крестьянстве, не дают повода для столь категоричных суждений, и сам автор точку зрения В. Н. Курилова не разделяет ²⁴ . Показательно, что в капитальном труде о рабочем классе Сибири O. Н. Вилков, В. Н. Курилов и их соавторы (А. А. Малых, Д. Я. Резун и В. В. Рабцевич) придерживаются несколько иного взгляда: признавая влияние "начавшегося в северорусской деревне процесса социального расслоения" на масштабы переселенческого движения в Сибирь, само это расслоение они не расценивают как проявление раннебуржуазных отношений на Русском Севере ²⁵ . Так же и В. А. Александров пишет в данной связи просто о "расслоении" поморской деревни (не давая ему определено) ²⁶ .

¹⁷ Преображенский А. А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI - начале XVIII века, с. 68.

¹⁸ Крестьянство Сибири в эпоху феодализма, с. 12.

¹⁹ Вилков О. Н. К проблеме наемного труда в сибирской промышленности, конца XVI-начала XVIII в. В кн.: Промышленность Сибири в феодальную эпоху, с. 32. Эта же статья О. Н. Вилкова под несколько иным названием и с небольшими сокращениями опубликована в кн.: Исторические записки. Т. 108.

²⁰ Алексеев А. И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки. М. 1982, с. 33 - 34.

²¹ Громыко М. М. Социально-экономические аспекты изучения генеалогии непривилегированных сословий феодальной Сибири. В кн.: История и генеалогия. С. Б. Веселовский и проблемы историкотенеалогических исследований. М. 1977.

²² См.: Алексеев А. И. Ук. соч., с. 33 - 34; Крестьянство Сибири в эпоху феодализма, с. 10 - 12, 38; Рабочий класс Сибири в дооктябрьский период, с. 25.

²³ Курилов В. Н. Сибирская промышленность в XVII в., с. 7. Ту же мысль высказывает О. Н. Вилков: "Определенную роль в "ныталкивании" части европейского населения играли и сложившиеся на базе социального расслоения раннебуржуазные отношения, особенно четко выраженные в Поморье, в результате чего в Сибирь приходили крупные предприниматели и разоренный, ищущий заработка люд" (Вилков О. Н. Ук. соч., с. 32). '

²⁴ См. Колесников П. А. Северная деревня в XV - первой половине XIX века. Вологда. 1976, с. 226 - 257.

²⁵ Рабочий класс Сибири в дооктябрьский период, с. 25.

²⁶ Крестьянство Сибири в эпоху феодализма, с. 38.

стр. 117

Важную роль на начальном этапе движения в Зауралье играли, как отмечается в литературе, жажда освоения промысловых богатств Сибири и относительная земельная теснота в районах выхода переселенцев ²⁷ .

Исследования последних лет ²⁸ подтвердили, что причины стихийных внутри- сибирских миграций XVII в. мало отличались от тех, которые вызывали непрерывный приток "сходцев" из европейской России. Главные из них - это, с одной стороны, стремление избавиться от феодальных повинностей во всех их проявлениях, а с другой - поиск лучших условий хозяйствования. Причем в рассматриваемое время в перераспределении населения внутри Сибири вольнонародные переселения имели ведущее значение, хотя заметную роль играла и деятельность властей ²⁹ . Н. Ф. Емельянов показал, что в числе первых русских "насельников" Томского края было немало переведенцев из других сибирских уездов ³⁰ .

Вопрос об источниках роста русского населения Сибири - один из центральных в работах о XVIII столетии. Все, кто занимается данной темой, разделяют мнение о том, что тогда заселение Сибири было обусловлено не столько притоком людей из-за Урала, сколько интенсивным естественным приростом. Однако в целом проблема пока не решена. Литература первой половины 70-х годов иногда характеризовала приток вольных переселенцев из европейской России как крайне незначительный и сводила роль бегства в заселении Сибири практически на нет ³¹ . Масштабы стихийного переселения при этом определялись косвенным путем по данным о естественном приросте, методика же подсчетов, как доказал Г. Ф. Быконя, применялась весьма несовершенная. Она-то, как выяснилось, и приводила к завышению естественного прироста, а следовательно, и его роли в пополнении русского населения Сибири в XVIII веке. Недостатки ревизского и церковного учета, по мнению Г. Ф. Быкони, ставят перед историками задачу совершенствования приемов обработки этих источников. "Обычно с завершением первичного устройства и окончанием льгот, - пишет он, - поселыцик и старообрядец, переведенец и ссыльный оказывались в податном окладе и последующий фискальный и церковный учет лишь в особых случаях выделял их из сторожилов"; как правило же, "эти новые тяглецы показывались в их общей массе по очередной ревизии либо приписывались в податные списки прежней". Практика подобных приписок осложняет подсчеты. "Без углубленной дальнейшей разработки этих вопросов вряд ли можно правильно судить о реальном соотношении источников формирования русского населения Сибири в XVIII в., а значит и о характере ее заселения" ³² .

На необходимость более осторожно оценивать достоверность статистических данных при изучении проблемы воспроизводства населения в Сибири в XVIII столетии указывает и А. Л. Перковский: "До сих пор остается невыясненным: какие компоненты естественного движения населения учитывались с большей, а какие - с меньшей полнотой? Поскольку нет ясности в этом вопросе, то и проблема определения достоверности тех или иных итогов демографического развития в масштабе

²⁷ Там же, с. 37 - 38; Сафронов Ф. Г. Русские промыслы и торги на северо- востоке Азии в XVII - середине XIX в. М. 1980, с. 7 - 33; Рабочий класс Сибири в дооктябрьский период, с. 22 - 23.

²⁸ Крестьянство Сибири в эпоху феодализма, с. 37, 94 - 95, 105; Этнография русского крестьянства Сибири, с. 15 - 16, 63-65, 68, 72; Емельянов Н. Ф. Население Среднего Приобья. Ч. 1, с. 104, 134.

²⁹ Крестьянство Сибири в эпоху феодализма, с. 47 - 49; Емельянов Н. Ф. Заселение русскими Среднего Приобья, с. 50 - 57, 85, 119, 131.

³⁰ Емельянов Н. Ф. Заселение русскими Среднего Приобья, с. 13 - 22, 48 - 59, 72 - 74, 82 - 85, 96 - 97, 101 - 105, 130 - 131, 139; его же. Население Среднего Приобья, ч. 1, с. 97 - 144, 234 - 235. Все перемещения, организованные сверху, автор считает принудительными, тогда как уже на этом этапе широкое развитие получила смешанная форма. Материал, которым располагает Н. Ф. Емельянов, не дает оснований для вывода о ведущей роли принуждения в заселении края до конца XVII века.

³¹ Колесников А. Д. Русское население Западной Сибири в XVIII-начале XIX в. Омск. 1973; Воробьев В. В. Формирование населения Восточной Сибири. Новосибирск. 1975.

³² Быконя Г. Ф. К вопросу о соотношении источников прироста русского населения Сибири в XVIII веке. В кн.: Хозяйственное освоение Сибири и рост ее народо населения (XVIII-XX вв.). Новосибирск. 1979, с. 115 - 116

стр. 118

страны или отдельных ее регионов для XVIII в. еще ждет своего решения" ³³ . Представляется, что пути к решению этой проблемы - всестороннее изучение организации учета населения в Сибири в XVIII в., привлечение новых источников (в частности очередных рекрутских книг) и, наконец, обращение к той методике анализа источников, которую успешно используют эстонские историки ³⁴ . Конечно, придется приспособить эту методику к сибирским материалам.

Вообще проблема надежности демографической статистики выдвигается сейчас на первый план. В результате произошла некоторая "реабилитация" вольно- переселенческого движения в Сибирь. Оно и в XVIII в. вымывало из европейской части страны значительное число людей - к такому выводу приходят авторы труда по истории рабочего класса Сибири. Введение паспортной системы в 20-х годах XVIII в. привело к резкому возрастанию в общей массе беглых удельного веса отходников-"невозвращенцев" ³⁵ . Причем, как установил Г. Ф. Быконя, сибирские власти, соблюдая свои интересы и реально оценивая возможности борьбы с бегством, неоднократно предлагали центру оставлять пришлых из европейской России "без высылки", и правительство в 1740 - 1760-е годы несколько раз давало разрешение не высылать не только государственных крестьян и посадских людей с действительными и просроченными паспортами, но и "беглых, не помнящих родства людей", т. е. крепостных ³⁶ .

Частое обращение правительства к вопросу о беглых в Сибирь само по себе есть свидетельство их многочисленности, что согласуется с данными "Истории крестьянства Сибири", где воспроизведены цифры В. К. Андриевича, определяющего число беглых в Сибирь на 1722 г. примерно в 40 тыс. душ муж. пола (около 17% всего русского мужского населения региона). Приведены и новые сведения о "беглых из российских городов", зарегистрированные разными проверками в за енисейской Сибири и свидетельствующие об интенсивности притока вольнопоселенцев из-за Урала в XVIII веке. "В 1720-х гг. десятки тысяч старообрядцев бежали из разгромленного керженского центра. Вряд ли когда-нибудь станет известно, сколько их оказалось в Сибири, но показательно, что с тех пор старообрядцев здесь стали называть "керженцами", "кержаками" ³⁷ , - такие косвенные наблюдения, безусловно, полезны.

Есть и другая точка зрения, согласно которой в XVIII в. "миграционное движение в Сибирь было очень невелико", вообще после 1724 г. "приток вольных переселенцев почти прекратился" ³⁸ . Убедительных доказательств в подтверждение этого, однако, не приведено.

В литературе последних лет получила развитие мысль об усилении в XVIII в. принудительного перемещения людей в Сибирь - в основном ссыльных ³⁹ . Современное состояние изученности проблемы позволяет заключить, что в то столетие правительство вообще заметно расширило свою деятельность по заселению Сибири:

³³ Перковский А. Л. Об изучении смертности и продолжительности жизни в России в XVIII веке. В кн.: Проблемы истории демографической мысли и критика буржуазных демографических концепций. Киев. 1979, с. 136; см. также: Миненко Н. А. Очерки по источниковедению Сибири XVIII - первой половины XIX в. Новосибирск. 1981, с. 7 - 17.

³⁴ См.: Лиги X. Население крестьянского двора ("пере") в Эстонии в конце XVIII века. В кн.: Тезисы докладов и сообщений XII сессии Межреспубликанского симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. М. 1970; его же. О приемах составления и достоверности эстляндских гаковых ревизий XVIII в. В кн.: Источниковедение отечественной истории. 1975. М. 1976; Палли X. Естественное движение сельского населения Эстонии (1650 - 1799). Чч. 1 - 3. Таллин. 1980; Численность, структура и движение населения. Реферат, сб. Таллин. 1981.

³⁵ Рабочий класс Сибири в дооктябрьский период, с, 52 - 54.

³⁶ Быконя Г. Ф. Государственный порядок и местная практика территориальных и сословных миграций крестьян Сибири. В кн.: XXVI съезд КПСС и проблемы аграрной истории СССР (социально-политическое развитие деревни). XIX сессия Всесоюзного симпозиума по изучению проблем аграрной истории. Тезисы докладов и сообщений. М. 1982.

³⁷ Крестьянство Сибири в эпоху феодализма, с. 158 - 160.

³⁸ Кабузан В. М. Ук. соч., с. 24; Емельянов Н. Ф. Заселение русскими Среднего Приобья, с. 139.

³⁹ Колесников А. Д. Состав переселенцев в Сибирь, с. 3; Крестьянство Сибири в эпоху феодализма, с. 160 - 161.

стр. 119

"В XVIII в. казна организовывала освоение недр Алтая, При-саянья и Забайкалья, создавала укрепленные военные линии по всей южной Сибири, прокладывала сухопутный Московский тракт и другие пути сообщения. Остро нуждаясь в рабочих руках, правительство все шире черпало колонизационный элемент в европейской части России и вое чаще прибегало к принудительному перемещению населения внутри самой Сибири" ⁴⁰ . Ход правительственного заселения пограничных районов на юге Западной Сибири освещен Н. Е. Бекмахановой (автор опирается преимущественно на работы своих предшественников) ⁴¹ . Соотношение правительственной и народной инициативы в освоении Приенисейского края в XVIII в. рассматривает Г. Ф. Быконя. Он использует ревизские сказки и материалы церковного учета населения, сопоставляя их друг с другом и с документами иных типов, впервые привлекает в качестве статистических источников присяжные листы.

Проследив процесс заселения русскими пяти естественно-географических районов Средней Сибири (Хакасско-Минусинекого, притрактового, Красноярского, Енисейского и Туруханско-Таймырского), Г. Ф. Быконя нашел, что наиболее интенсивно в то время осваивались русскими плодородные земли от Красноярска на юг до Саян (Хакасско- Минусинский р-н), куда переселялись жители из лежащих севернее мест Приенисейского края и других уездов Сибири. В большинстве своем это были крестьяне и разночинцы, переселявшиеся добровольно. Меры властей по заселению Хакасско-Минусинского района в целях обеспечения безопасности границ и эксплуатации горнорудных богатств не дали, как следует из монографии Г. Ф. Быкони, заметных результатов. Гораздо большее значение имела переселенческая деятельность администрации в зоне Московско- Сибирского тракта. Оказалось, что первоначально власти организовали вольное заселение притрактового р-на (смешанная форма), но с 60-х годов XVIII в. главную роль играли меры принуждения. Такое положение сохранялось "до тех пор, пока тракт к 90-м гг. XVIII в. не был окончательно устроен и не было упорядочено его обслуживание ближним и дальним населением" ⁴² . Автору удалось показать, что усилия властей и народных масс по заселению зауральских пространств находились не только в сложном переплетении и взаимодействии, но и в противоборстве.

Последний вывод находит подтверждение в данных Н. Ф. Емельянова ⁴³ . Вcего работах использован значительный материал из фонда Сибирского приказа ЦГАДА, дополняющий наши представления об участий народа, правительства и сибирской администрации в освоении Сибири. Однако поскольку автор не дает пояснения относительно критерия отбора документов для статистического анализа и о главных своих источниках говорит лишь в самой общей форме ⁴⁴ , отказавшись от самой попытки выяснения их достоверности, то некоторые его выводы не кажутся убедительными. ⁴⁵

Авторы новейших работ признают первостепенную роль внутрисибирских миграций в заселении и освоении Сибири в XVIII веке ⁴⁵ . При этом самовольные переселения рассматриваются как своеобразная форма массового противодействия трудового люда системе государственного феодализма с его ограничениями свободы передвижения. В частности, продвижение русских в XVIII в. в южные районы Сибири объясняется не только экономическими причинами (поисками нераспаханных плодородных земель и пр.), но и стремлением избавиться от наиболее тяжелых форм эксплуатации. Большой интерес в данной связи представляют работы

⁴⁰ Крестьянство Сибири в эпоху феодализма, с. 160.

⁴¹ БекмахановаН. Е. Ук. соч., с. 66 - 76.

⁴² Быконя Г. Ф. Заселение русскими Приенисейского края в XVIII в., с. 161.

⁴³ Емельянов Н. Ф. Заселение русскими Среднего Приобья; его же. Население Среднего Приобья. Чч. 1 - 2.

⁴⁴ На это обращено внимание в рец. Н. И. Никитина и А. А. Преображенского: История СССР, 1983, N 4, с. 159 (эта же рецензия напечатана в кн.: Проблемы исторической демографии СССР. Вып. 2. Томск. 1982). Помимо фонда Сибирского приказа, статистическая документация по тому же вопросу имеется и в других фондах ЦГАДА, а кроме того, в Тобольском архиве, ЦГИА СССР, ЦГВИА, Архиве Всесоюзного географического общества, и ее стоило бы, конечно, привлечь.

⁴⁵ Крестьянство Сибири в эпоху феодализма, с. 157 - 166, 172 - 177; Быконя Г. Ф. Заселение русскими Приенисейского края, с. 246 и др.

стр. 120

Т. С. Мамсик, основанные на широком круге критически изученных источников, выявленных в сибирских и центральных архивах и в подавляющей массе впервые вводимых в научный оборот ⁴⁶ . На материалах приписной деревни Т. С. Мамсик показала важную роль бегства в заселении Западной Сибири в 40 - 80-х годах XVIII. века. Основная причина бегства крестьян ид новые территории в рассматриваемый период, по ее мнению, - это "усиление феодального гнета в ранее освоенных районах Сибири", цель незаконных переселений состояла "в уклонении на время от уплаты ренты, исполнения феодальных повинностей". Имели значение и религиозные гонения со стороны властей, что прослеживается автором при изучении процесса складывания независимой от феодального государства промыслово-земледельческой общины "каменщиков" на Бухтарме и ее притоках.

Наименее изученным остается третий этап. Известно о возрастании роли ссылки в заселении Сибири в первой половине XIX в., однако в оценке этого фактора историки расходятся, Ф. С. Кузьмина, основываясь преимущественно на документах из фондов ЦГИА. СССР и Томского областного госархива, считает, что колонизационное значение ссылки и в первой половине XIX в. оставалось ограниченным, поскольку ссыльные "не приживалась" в местах своего поселения. "Существенной причиной слабых успехов в устройстве ссыльных, - пишет автор, - явилось отсутствие у них семей и недостаток материальных средств для создания хозяйства" ⁴⁷ . В. М. Кабузан отводит ссылке большую роль ⁴⁸ . Однако его точка зрения основывается главным образом на официальных данных о количестве ссыльнопоселенцев, прибывших за Урал, а о дальнейшей их судьбе в Сибири автор, в отличие от Ф. С. Кузьминой, сведений не приводит. Так же и Н. Ф. Емельянов на основе официальных данных полагает, что ссылка позволила правительству .за первую половину XIX в. "почти утроить население" Среднего Приобья, "перекрыть все ранее достигнутые результаты его роста в течение двух столетий" ⁴⁹ .

Есть основания более критически подойти к оценке используемых данных. Комиссия Министерства государственных имуществ, ревизовавшая Томскую губ., отмечала, что количество ссыльнопоселенцев "показано соответственно причисления к селениям согласно распоряжений местного управления"; наличное же число проживающих в селениях ссыльных "вовсе не соответствует" первоначальному - ввиду "бродячей их жизни и самовольных отлучек" ⁵⁰ . Председатель той же комиссии Г. Вонлярлярский докладывал министру, что "тысячи их, будучи лишены всякого надзора, блуждают из одного края в другой" ⁵¹ . Между тем все эти мигранты формально числились живущими в той волости или уезде, куда их сослали. Официальная статистика, таким образом, не отражала реальной ситуации.

Ф. С. Кузьмина отмечает, что в первой половине XIX в. появляется и другое направление в политике правительства по заселению Сибири: переселяться в Сибирь было разрешено государственным крестьянам из малоземельных губерний европейской России. Б связи с этим усилилась легальная вольная миграция ⁵² . И. Б. Маркова но материалам, обнаруженным в Томском архиве, охарактеризовала связанную с этим деятельность сибирской губернской администрации в 20 - 40-х годах XIX века ⁵³ . Она, как и Ф. С. Кузьмина, в целом сдержанно оценивает эффективность деятельности властей по переселению за Урал государственных крестьян. Слабо изучено правительственное заселение Сибири в 40 - 50-х годах XIX в.,

⁴⁶ Мамсик Т. С. Побеги как социальное явление. Приписная деревня Западной Сибири в 40 - 90-е годы XVIII в. Новосибирск. 1978; ее же. Новые материалы об алтайских "каменщиках". В кн.: Древнерусская рукописная книга и ее бытование в Сибири. Новосибирск. 1982. "Кузьмина Ф. С. Ук. соч., с. 22; Крестьянство Сибири в эпоху феодализма, с. 167 - 172.

⁴⁸ Кабузан В. М. Ук. соч.

⁴⁹ Емельянов И. Ф. Заселение русскими Среднего Приобья, с. 139.

⁵⁰ ЦГИА СССР, ф. 1265, оп. 1, д. 71, лл. Зоб. -4.

⁵¹ Там же, ф.. 1589, оп. 1, д. 550, л. 16об.

⁵² Кузьмина Ф. С. Ук. соч.

⁵³ Маркова И. Б. Об участии губернской администрации в организации переселения государственных крестьян в 20-40-е годы XIX в. (на примере Томской губернии). В кн.: Социально-политическое развитие Сибири в XIX-XX вв. Новосибирск. 1982.

стр. 121

когда им ведало Министерство государственных имуществ. Лишь некоторые его аспекты в последнее время нашли освещение в статьях А.. Д. Колесникова и М. М. Громыко ⁵⁴ .

Большего внимания заслуживают самовольные переселения первой половины XIX века. По мнению Ф. С. Кузьминой, волна таких переселений становится особенно заметной с 20-х годов столетия ⁵⁵ . В. М. Кабузан, видимо, считает, что бегство теряет с конца XVIII в. ощутимое значение, и рассматривает в числе мигрантов только легальных переселенцев и ссыльных. По мнению Т. С. Мамсик, вольное движение за Урал в рассматриваемый период определялось прежде всего "стремлением к земельному простору и устойчивому состоянию", которое крестьяне "теряли на родине" в результате наступления крепостничества. Самовольно переселялись преимущественно крестьяне-середняки - они составляли "самый сильный в экономическом плане колонизационный элемент"; в целом в первой половине XIX в. "массовые самовольные переселения выступали как стихийная, мучительная, но относительно результативная для крестьянства... форма борьбы с надвигавшимся раскрестьяниванием" ⁵⁶ .

Вследствие недостаточной изученности масштабов переселенческого движения в Сибирь и обратного переселения в первой половине XIX в. представляется неубедительным основанное на фрагментарных данных мнение о том, что и в это время главным источником увеличения числа русских жителей Сибири был естественный прирост ⁵⁷ . Как решение этого вопроса, так и в целом воссоздание картины русского заселения Сибири в эпоху феодализма связано с дальнейшим расширением круга используемых источников, совершенствованием методики их анализа (включая применение ЭВМ для обработки массовых данных) и возможно более полным учетом уже полученных результатов.

Я. А. Миненко

⁵⁴ Колесников А. Д. Состав переселенцев в Сибирь; Громыко М. М. Община в процессе переселения "панцирных бояр" Себежского уезда в Сибирь. В кн.: Общественный быт и культура русского населения Сибири (XVIII - начало XX в.). Новосибирск. 1983. "Панцирными боярами" назывались некоторые группы государственных крестьян в Витебской губернии.

⁵⁵ Кузьмина Ф. С. Ук. соч., с. 29 - 32.

⁵⁶ Мамсик Т. С. Самовольные крестьянские переселения (По материалам Сибири первой половины XIX в.). В кн.: Хозяйственное освоение Сибири и рост ее народонаселения (XVIII-XX вв.). К вопросу о самовольных внутрисибирских миграциях Т. С. Мамсик обращается и в статье, посвященной Беловодью. Здесь она без видимых оснований связывает бегство с борьбой "нарождавшейся крестьянской буржуазии" за свободу своей "экономической деятельности" (см. ее же. Беловодцы и Беловодье (По материалам следственного дела о побеге 1827 - 1828 гг.). В кн.: Источники по культуре и классовой борьбе феодального периода. Новосибирск. 1982.

⁵⁷ См. Кабузан В. М. Ук. соч., с. 25; Алексеев А. И. Ук. соч., с. 134; Колесников А. Д. Некоторые особенности формирования русского населения Сибири (XVI-XIX вв.), с. 42.

Permanent link to this publication: