История данных обозначений давно привлекает внимание исследователей, и нам нет нужды возвращаться к уже сказанному. Цель настоящей заметки - показать их жизнь в современном языковом пространстве, представив новые материалы, которые до сих пор или не привлекались для изучения, или считались случайными, досадными "сбоями" на лингвистическом пути этих названий, или использовались недостаточно полно. Привлечение нетрадиционных источников помогает нам увидеть жизнь слов в русском языке и общественном сознании более объективно, выпукло, объемно. Диапазон используемых материалов охватывает широкий стилевой спектр от жаргонной речи, диалектов и просторечия до философской публицистики.

В середине XIX века польский источник заимствованного слова интеллигенция чувствовался вполне отчетливо: "В Москве... сказывалась... духовная жизнь благодаря влиянию тогдашнего университета и той дворянской, образованной и независимой по средствам и духу среде, в которой слагалась тогда ее интеллигенция (употребляю здесь термин, тогда еще не выдуманный, или вернее, незаимствованный еще тогда русской печатью у польской)" (Б.М. Маркович. Из прожитых дней. 3. На Юге в сороковых годах). В польском языке в XVIII веке термин inteligencja использовался только в психологическом контексте при обозначении свойства сознания по выработке умозаключений или вообще как способность мыслительной деятельности. Пожалуй, впервые этот термин перевел в социологическое русло польский философ и эстетик, политик и публицист Кароль Либельт (Karol Libelt, 1807-1875 гг.) в одной из публицистических статей 1844 г. в связи с необходимостью наименования группы образованных людей (преимущественно из обедневшей шляхты и представителей других сословий), поставивших своей целью в условиях начинавшегося развития капиталистических отношений в Восточной Европе добиться общественного признания (особенно в области культуры) и отстаивавших либерально-демократические ценности. Именно эта идея и объединяла довольно разнородных по социальному происхождению индивидуумов, убежденных в своем особом общественном призвании и статусе (Encyklopedia Powszechna. Т. 2. 1974. S.291).

стр. 44

Несколькими годами позже в переосмысленном виде это обозначение зазвучало в статьях В.Г. Белинского. Новое для русского языка слово интеллигенция осознавалось как несобственно-номинативное наименование для образованных свободномыслящих людей в русском обществе.

К началу XX века в русском языке были известны однокоренные слова интеллигент, интеллигенция, интеллигентный, интеллигентность (в значении "количество, сумма знаний; образованность"); здесь мы не касаемся вопроса о времени появления каждого из этих обозначений. Соперничество двух номинативных вариантов (образованные люди и интеллигенция) завершилось победой второго: грамматически в слове интеллигенция на первом месте стоит идея целостной совокупности (ср. милиция, полиция - оба слова известны с XVIII века), семантически - образованность, прагматически - признак свободы, широты, независимости мышления; семантика фразы образованные люди была уже смысла первого слова. Синтетическая целостность грамматики (однословность, собирательность), семантики (образованность), прагматики (свободомыслие) обеспечили победу варианта интеллигенция в русском языке.

В первое десятилетие XX века появляются относительное прилагательное интеллигентский (без оценочности), существительные интеллигентщина (сначала терминологически нейтральное), интеллигентик, интеллигентишка (с негативной оценочностью). Все производные свидетельствуют, что и в начале нашего века продолжается мощное освоение понятий "интеллигент", "интеллигенция" как в демократически ориентированной публицистике и литературе, так и в противостоящей ей. Это сопровождалось не только острыми спорами о месте, сущности интеллигенции в российском обществе, но и сопутствующими им языковыми процессами, протекавшими как в области собственно-лингвистической (словообразование, семантика, стилистика), так и прагматической (сопряженной с социальной оценочностью).

В последние десятилетия возникли новые производные, показывающие, что жизнь слов в русском языке не остановилась. Интересно, что если в конце XIX - начале XX века производные группировались в разряде именных слов (прилагательных и существительных), то в настоящее время происходит расширение зоны родственных слов. Появились глаголы интеллигентизировать ("[Аркадий] попробовал интеллигентизировать свое поведение путем научно-нравственного обоснования" - Г. Погодин. Стоэтажное поле), интеллигентничать ("Появилась соседка Валя в черной юбочке, как стрекоза. Она интеллигентничала, потом разгулялась, спела рискованную частушку" - М. Горчаков. Дело в розовой папке), обынтеллигентиться ("[Николай:] Клавдия, если ты там в Ленинграде не совсем обынтеллигентилась, давай! Раньше-то выхаживала" - В. Розов. В день свадьбы); отглагольные существительные - интеллигентизация ("Интеллигентность, повторяю, не

стр. 45

противостоит мужской силе, а как бы вливается в нее. Происходит интеллигентизация мужской силы. Только таким образом эта сила перестает быть слепой" - Лит. газета. 1973. N 51), интеллигентничание ("Немедленно прекратить всякое - даже выговорить трудно - "интеллигентничание"" - Лит. Россия. 1993. N 38); причастия - интеллигентствующий (таких образований в прессе 70-90-х годов достаточно много: "интеллигентствующий фашизм" - Новый мир. 1975. N 2; "интеллигентствующая администрация" - Лит. газ. 1981. N 1; "интеллигентствующие анархисты" - Правда. 1980. 17 мая; "интеллигентствующая демократия" - Сов. Россия. 1996. 1 окт.; "интеллигентствующий мещанин" - Ю. Трифонов. Выбирать, решаться, жертвовать).

Способность к образованию глагольных (и отглагольных) форм -новый фактор в развитии семантического и грамматического значений данных обозначений, свидетельствующий о большой степени отвлеченности признака, выделенного и "отработанного" общественным сознанием в именных формах интеллигент, интеллигенция, интеллигентный. В этих образованиях качественное значение стало намечаться и развиваться почти с момента их появления в языке. Это значение связано не просто с представлением об умственном характере труда, но именно с "достоинством" интеллигентного человека - его поведенческими, моральными, этическими качествами, отличающими от других сословий, социальных групп (крестьян, дворян, мещан, мастеровых и т.д.). Концентрация, "сгущение" данного признака привели к тому, что семантически стало возможным осмысление его не как готового свойства, результата, а приобретаемого, развивающегося во времени (т.е. процесса). Так понятие из "предметного" превратилось в предикатное (глагольно-признаковое). Эта модель (образование из субстанциональных слов предикатных) вообще характерна для XX века при обозначении политических взглядов, течений, направлений: фашист, фашизм, фашистский > фашиствовать, фашизация, фашиствующий; либерал, либеральный > либеральничать, либеральничание, либеральничающий и т.д.

Отметим также неологизмы-существительные последних лет: интеллигентесса ("Хакамада - интеллигентесса. Хоть дурында Барбра Стрейзанд, // Но она - блендамед прогресса!" (А. Вознесенский. Кара Карфагена), образованное суффиксальным способом со значением "лицо женского пола" (ср. стюардесса, поэтесса) и интеллигентофобия ("В мелкобуржуазной интеллигентофобии, в том, что спустя много лет в России получило название махаевщины, и Маркс, и Энгельс, и Ленин с полным основанием видели страшную опасность для судеб пролетарского движения и социализма" (А. Румянцев. Проблемы современной науки об обществе); "Шовинизм, ксенофобия, интеллигентофобия для душевного равновесия обязательно нуждается в похвалах "простому крестьянину"" (Знание - сила. 1989. N 3). Последнее обо-

стр. 46

значение требует комментария. За формальной общностью слова интеллигентофобия в приведенных цитатах скрывается интересный семантический парадокс. В первом случае семантическое значение не выводится непосредственно из смысла составляющих частей, а отсылает к более далекому понятию - махаевщине (= махизму = эмпириокритицизму), содержание которого: "отрицание логических, философских (resp. умственных, рассудочных. - А.З.) категорий как способа познания мира". Во втором случае интеллигентофобия - "боязнь интеллигенции, недоверие к ней". Первое образование с синхронной точки зрения кажется если не ошибочным, то неловким, индивидуально-авторским, однако в защиту (хотя и не в оправдание) можно было привести случай с Тредиаковским, который еще в XVIII веке латинское intelligentia (через польское влияние) переводил как разумность ("Действует наш ум поминая вещи Просто... Разумностию (intelligentia), или разумом (purus intellectus)..." - Сочинения и переводы как стихами так и прозою Василья Тредиаковского. Т. 1. СПб., 1752. С. 433). Очевидно, как для Тредиаковского, так и для современного автора внутренняя форма слова оказывается доминирующей.

Именными образованиями являются также сложные прилагательные интеллигентско-рабочий ("интеллигентско-рабочим выглядит и электорат Владимира Жириновского" - Сов. Россия. 1998. 26 марта), интеллигентски-либеральный ("[Чубайс] возглавил и объединил "интеллигентски-либеральную команду" (дочь Ельцина, Игорь Малашен-ко, Березовский, Сатаров, Шахновский, Шахрай и др.)" - Огонек. 1996. N 30), интеллигентски-журналистский ("интеллигентски-журналистский обиход" - Лит. Россия. 1995. N 47), интеллигентно-деликатный ("- Люда, насколько я знаю, по характеру вы человек мягкий, интеллигентно- деликатный. Не помешают ли эти качества вам как депутату?" - Собеседник. 1989. N 14). Данные образования интересны прежде всего актуализацией тех сем в структуре значения, которые делают возможным смысловое соединение понятий в современном употреблении.

Прилагательные интеллигентный, интеллигентский уже в начале XX века испытывали необходимость семантически размежеваться: интеллигентский чаще соотносилось с интеллигенция, интеллигенты (то есть для выражения грамматической относительности), интеллигентный мотивировалось семантическим комплексом, развиваемым в понятии "интеллигент" демократической публицистикой; этот достаточно аморфный семантический комплекс содержал следующие элементы: "умственный" (как основа всего комплекса) > "образованный" > "культурный" > "обходительный, деликатный, вежливый". Такова была последовательность семантических шагов в развитии смысловой структуры данного обозначения в русском языке. Впрочем, эта тенденция видна нам только сейчас, однако 100 лет назад в языке такой отчет-

стр. 47

ливой картины не было, и в прилагательном интеллигентный качественность выступала все-таки как побочный, дополнительный семантический признак, ведущим в слове было выражение относительности - об этом говорит хотя бы такой факт: возникшее в середине XIX века отвлеченное существительное интеллигентность обозначало отнюдь не "свойства, качества, присущие интеллигентному человеку, интеллигенции" - до этого значения было еще далеко - а имело смысл "мыслительная сила, степень мыслительной силы", т.е. еще не оторвавшийся от своего этимологического (употреблявшегося в психологии) значения (см.: "Необходимое дополнительное приложение к Настольному словарю Ф. Толля, под его же редакциею составленное". СПб., 1866). Поэтому даже такой чуткий к слову писатель, как А.П. Чехов, в конце XIX века использует данное наименование исключительно для обозначения количества, суммы знаний: "Вы знаете, до какой степени масса, особенно ее средний слой, верит в интеллигентность" (Дуэль).

В 20-30 годы XX века компонент "умственный" в слове интеллигентный отходит на второй план, уступая место семантически вторичным семам "образованный, грамотный", "культурный": "Мы стремимся сделать население всей страны интеллигентным. Это - наш идеал" (Красное знамя. 1939. 14 апр.). В данном случае перед нами весьма выразительная картина социально-обусловленной мотивированности слова: культурная революция, провозглашенная большевиками, в числе прочих задач поставила целью ликвидацию неграмотности, а также "перевоспитание буржуазной и формирование социалистической интеллигенции" (Советский энциклопедический словарь. М., 1989. С. 678). Так в слове произошла инициированная социальными мотивами переориентация семантики и прагматики - в сравнении с дореволюционным узусом и традициями: вместо "умственный; интеллектуальный" > "грамотный", вместо "культурный" (до революции часто сопрягаемый с понятием "прогрессивно- демократический") > "социалистически настроенный, разделяющий идеологию большевиков". Такое сужение объема понятий было вызвано перераспределением и актуализацией содержательных признаков в самом понятии "культура" - в послереволюционное время она рассматривалась под знаком партийности: конкретное преломление этого в литературе - метод социалистического реализма, в лингвистике - требование марксистского подхода к явлениям языка, в философии это обнажено наиболее ярко - классовый критерий.

В современном языке прилагательное интеллигентский обнаруживает тенденцию к сочетанию с другими, чем прежде, словами и образованию сложных терминов, чего раньше также не было. Данный факт интересен тем, что "чистая" относительность как грамматический фактор на протяжении всего лишь 100 лет - ничтожный отрезок времени

стр. 48

для языка - затмилась, оказалась в тени оценочно-прагматического фактора, выраженного прилагательным с качественным значением интеллигентный. Может показаться, что прилагательному интеллигентский уготована роль постепенного угасания в языке, однако необходимость речевого выражения грамматической относительности толкает к образованию производных от данного прилагательного. Очевидно, его еще рано списывать в пассивный фонд русской лексики.

Прилагательное интеллигентный в современном языке специализируется на выражении качественных признаков и употребляется как в свободном (автономном) виде, так и в составе сложных слов. Качественность семантики видна, в частности, в возможности приобретения степеней сравнения: в разговорной речи нередко можно слышать форму "интеллигентнее" (примечательно, что она помещена даже в "Орфоэпический словарь русского языка", хотя в толковые нормативные словари она не попадает, считаясь нелитературной); ср. также форму превосходной степени: "Я... не знаю, имеется ли на русском языке перевод хоть одной из важнейших книг редактора интеллигентнейшего и распространеннейшего французского еженедельника "Mercure de France" - Реми де-Гурмона" (Луначарский. Критические этюды). Прилагательное интеллигентский не обнаруживает больших словообразовательных потенций, за исключением уже перечисленных случаев; в публицистике встречается также наречие интеллигентски (кстати, не зафиксированное ни одним словарем): "Герой повести А. Кабакова "Невозвращенец" оказывается в будущем из интеллигентского неумения отказывать. А потом так же интеллигентски ужасается, осознав себя агентом" (Собеседник. 1989. N 47).

Исследователи уже отмечали сочетаемостные характеристики слов интеллигент, интеллигенция, в которых отчетливо видна эпоха и идеология: в XIX веке определениями служили лексемы разночинный, народный, служилый, буржуазный, русский, французский, польский, дворянский, сельский, провинциальный, столичный, честный, нечестный и т.п.; в 30-е годы XX века советский, трудовой, народный, социалистический: "...советские интеллигенты - пламенные патриоты социалистической Родины" (Кр. Звезда. 1948. 30 дек.); "Наш молодой советский интеллигент - это новый человек" (Горький. Ярославцам);

"Растет не только пролетарский интеллигент из рабочих,.. но становится культурной, интеллигентной в лучшем смысле этого слова широкая масса рабочих" (Ленингр. правда. 1934. 2 авг.).

Если на первых порах (при появлении понятия "интеллигенция") эпитеты помогали "шлифовать" семантические, содержательные признаки в обозначении нового для России явления, то в советское время их роль изменилась: они стали подчеркивать политическую и идеологическую сущность этой группы людей. Поэтому в послереволюционные годы употребление слов интеллигент, интеллигенция в свобод-

стр. 49

ном виде (без определителей) практически всегда показывало, что речь идет о дореволюционной интеллигенции, в идеологических оценках той эпохи - как правило, аполитичной, сентиментальной, ограниченной своим мирком, узкими групповыми или личными ("не-народными") интересами: "При диктатуре пролетариата придется перевоспитывать... буржуазных интеллигентов, подчинить их пролетарскому государству и пролетарскому руководству, побеждать в них буржуазные привычки и традиции" (Ленин); "Был я безликий интеллигент, / Молча гордящийся мелочью звания..." (Н. Асеев. Десятый Октябрь); "Интеллигент не любит риска / И красен в меру, как редиска" (Маяковский. Советская азбука); "Чибис усмехнулся и сказал лениво...: - Интеллигенты - всегда ослы в партии: они постоянно чувствуют себя пришибленными и виноватыми" (Гладков. Цемент). Эпитеты и определения "безликий интеллигент", "мелочь звания", "буржуазный интеллигент", "не любит риска" весьма красноречивы в послереволюционное время.

Эту особенность революционного языка хорошо чувствовали внимательно следившие за языковыми изменениями лингвисты. Эмигрировавший из советской России С.И. Карцевский назвал такой процесс обязательного снабжения существительного идеологически окрашенным прилагательным "партикуляризацией", иначе - дроблением на мелкие составляющие (Карцевский С.И. Язык, война и революция. Берлин, 1923. С. 32).

Дальнейшие годы советской власти породили новые сочетаемостные позиции: "интеллигенты советской формации" (Диковский. Периферия); "опальные интеллигенты, по старой терминологии - разночинцы: писатели, актеры, студенты, сельские учителя, чиновники невысоких рангов..." (Ф. Кедров. Повесть о Френкеле); "Анри Лежан был потомственным интеллигентом; к коммунизму он пришел путем долгих размышлений..." (Эренбург. Буря). Новообразованием советского времени является устойчивое сочетание "интеллигент в первом поколении" (реже - "интеллигент во втором (третьем) поколении"): "Интеллигент в первом поколении, сын бедняка-крестьянина, Сажин сам пробил свою дорогу в жизни" (А. Каплер. Возвращение броненосца); "...биография [Севастьянова] сходна с биографией сотен тысяч тех "интеллигентов в первом поколении", чьи родители окончили всего 3-4 класса, а то и просто ликбез" (Известия. 1970. 3 июня).

На стыке лексики и синтаксиса находится такое языковое явление, как приложения; они показывают характеристику предмета через параллельное наименование, то есть выступают качественными (с лексико-семантической точки зрения) определителями существительного. Использование приложений со словами интеллигент, интеллигенция наметилось уже в начале XX века у большевистских авторов: "интеллигенты-революционеры" (Ленин. Что делать?); "Вне союза с пролетариатом.., интеллигент-художник может пойти только бунтарскими пу-

стр. 50

тями" (Луначарский. Критические этюды); "Успенский приветствовал Пушкинскую речь Достоевского, увидев в ней наконец-то произнесенное слово оправдания страданий русского интеллигента-страдальца" (Луначарский. Там же); "Наш интеллигент-босяк... человек с большим сердцем" (Луначарский. Там же); "Фрэнсис Бэкон был настоящий интеллигент-буржуа, хотя и сделался лордом" (Луначарский. История западноевропейской литературы. 5 лекция).

Современная речь в сочетаемости слова интеллигент с приложениями акценты расставляет в следующих случаях: и.-народник, и.-специалист, идеалист-и., и.-француз, интеллигенты-беженцы, интеллигенты- отступники, и.-белоручка, и.-истерик, и.-горожанин, и.-подвижник, и.- правдоискатель, и.-заключенный (в рассказах В. Шаламова), литературный герой-и., земледельцы-интеллигенты, люмпен- интеллигенты, депутаты-интеллигенты, наш брат-и., автор-и. и др. (примеры взяты из современной публицистики). Как видно из приведенного списка, приложения с семантической точки зрения представляют довольно разнородную категорию: они описывают интеллектуальные свойства человека, область профессиональных занятий, его моральные, нравственные и психологические качества, критерии. Таким образом, приложения помогают вычленять в понятиях "интеллигент, интеллигенция" те компоненты, которые существуют в семантике данных слов в современном языковом сознании. Изменение статуса некоторых словосочетаний со словами интеллигент, интеллигенция в русском языке в последние годы (типа гнилая интеллигенция), уход их в лексический пассив, связанный с трансформацией прагматических установок, отражают как новейший словарь актуального словоупотребления (Толковый словарь русского языка конца XX в. Языковые изменения. СПб., 1998. С. 271-272), так и словарь, ориентированный на описание советизмов (Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Толковый словарь языка Совдепии. СПб., 1998. 230-231).

Слова интеллигент, интеллигенция после появления в русском языке довольно долго оставались фактом публицистики или речи образованных городских жителей. Однако в диалектном языке и просторечии шел процесс освоения данных обозначений иначе, чем в нормированном, литературном языке. Видимо, первые записи функционирования понятий в диалектах относятся к 20-м годам нашего века. Неясность внутренней формы слова, устный характер проникновения в говоры приводили к искажениям фонетической формы слова и попыткам видеть уже знакомые элементы. Например, в этих словах выделяли часть, созвучную префиксу анти-: антилеген (пермск. - Картотека Словаря русских народных говоров (СРНГ); хранится в Институте лингвистических исследований РАН в СПб), антилегентный (Касим., 1927 г. - Труды Комиссии по диалектологии русского языка. Вып. 12. Л., 1931. С. 139); отмечена также усеченная форма телегет (Там же.

стр. 51

Вып. 12. С. 166), тилигент (" - Когда я был тилигентом, я тоже хорошо обедал. - Когда же ты был тилигентом? - В молодости, когда хорошо зарабатывал". - Записано от рабочего-строителя в Москве; хранится в Большой картотеке Словарного отдела Института лингвистических исследований РАН). Интересно, что собирательное значение слова интеллигенция в народном языке реализовалось суффиксом -ия: интельгения, антилегения, интелегузия (Миртов А.В. Донской словарь. Ростов-на-Дону, 1929. С. 119). Неодобрительное отношение к понятиям "интеллигент, интеллигенция" формально выражалось при помощи изменения финальной части слов: интелюля, интилиля (Картотека СРНГ), интелеле "о человеке, занимающемся легким трудом" (Словарь русских народных говоров. Вып. 12. Л., 1977. С. 206). В литературе и речевом обиходе встречаются также другие шутливые обозначения интеллигенции и интеллигентов: интеллягушка (преимущественно о женщине-интеллигенте, эта шутливая форма возникла вследствие стилистической шероховатости при номинации лица женского пола от существительного интеллигент), интеллепупция (А. Флегон. За пределами русских словарей. London, 1973. С. 289) - семантическая и словообразовательная контаминация с оборотом "пуп земли".

Эти диалектные формы изредка используют писатели для передачи речевой характеристики персонажей: "Все молчали... только улыбающийся человек сказал кому-то..: - Даже барин пришел... антилегенд" (Горький. Жизнь Клима Самгина); "[Ипат:] Чем ты лучше меня? В кресло уселся и уже думает - антиллигент" (Сторожева. Тихий омут).

Таким образом, приведенный материал изначально психологических и затем социологических терминов интеллигент, интеллигенция, постепенно через литературу вошедших в русский речевой обиход, показывает как попытки идеологического манипулирования данными обозначениями (в официальной публицистике), так и живое языковое творчество народа в освоении этих понятий. В этом процессе оказываются задействованными различные языковые факторы: словообразование, семантика, грамматика, прагматика. Их соотношение (в разных пропорциях) и определяет ту неповторимую игру смыслов и оттенков, приведшую к тому, что иностранное обозначение на протяжении своей недолгой истории пронизало, прошило нашу "русско-советскую" действительность прочными языковыми нитями.

Санкт-Петербург

Permanent link to this publication: