Magyar leveleskonyv I Szerkesztette Balogh J., Toth L.; Kiadja Baldzs E. I-II. kot. Budapest, [2001]

Знаменитое булгаковское выражение "рукописи не горят" от частого употребления несколько потеряло свою остроту и драматизм. Между тем, жизнь дает примеры того, как пророческие слова писателя находят удивительное подтверждение в наши дни. В 2001 г. в Венгрии была издана книга, гранки которой считались сгоревшими около полувека назад. В 1942 г. венгерские ученые Й. Балог и Л. Тот приступили к подготовке двухтомника "Венгерский письмовник", в котором предполагалось собрать лучшие образцы эпистолярного жанра, накопившиеся за тысячелетнюю венгерскую историю. Кропотливая работа в архивах и рукописных отделах библиотек протекала на фоне трагических событий Второй мировой войны и в период установления в Венгрии народно-демократического режима. Когда в 1948 г. в издательстве, где предполагалось печатать труд, уже были изготовлены гранки обоих томов, последовало правительственное решение о национализации типографий, и новое руководство отказало авторам в публикации.

В числе тех, кто помогал Балогу и То-ту в работе над "Письмовником", была молодой историк, а впоследствии крупнейший венгерский специалист по истории XVIII в. Э. Балаж. Дома у нее сохранился экземпляр гранок, но придя в отчаяние от того, что пропал труд многих лет, она решила их сжечь. Балог и Тот вскоре умерли, а Балаж многие годы считала, что ее супруг, которого она попросила бросить в печь ставшие ненужными листы, в точности выполнил ее просьбу. Развязка этой истории последовала в конце 1990-х годов, когда, разбирая коробки с ненужными бумагами, извлеченные из дальних углов дома во время ремонта, она обнаружила те самые гранки, которые считала сгоревшими. Вероятно, тогда, в 1948 г., произошла "счастливая" ошибка, и в огне погибли другие материалы. Венгерское издательство "Corvina" заинтересовалось двухтомником и в короткий срок выпустило "Венгерский письмовник", сохранив оригинальное художественное оформление книги, характерное для публикаций 30-х - начала 40-х годов XX в.

Авторы сопроводили сборник вступительным эссе, в котором показали развитие венгерской эпистолярной литературы в контексте общеевропейской традиции, восходящей к великим античным образцам (прежде всего Цицерону), развитой отцами церкви (в особенности Августином), формализованной многочисленными средневековыми письмовниками (подобными "Ars dictaminis" Альберика Монтекассинского), доведенной до совершенства гуманистами (от Петрарки до Эразма Роттердамского). Написание писем как искусство насчитывало в Венгрии, по мнению авторов, не более пяти веков и брало свое начало в распространении гуманистических идей при дворе

стр. 95

и в среде аристократии в конце XV-XVI вв. Последовавшие затем Реформация и Контрреформация стали временем расцвета венгерской эпистолярной литературы как жанра. Наследие духовного лидера католической реставрации эстергомского архиепископа Петера Пазманя по сей день считается вершиной этого искусства и образцом для подражания. В то же время письма, даже написанные в подражание великим, никогда не прекращали служить средством коммуникации. Эпоха, представленная сквозь призму отдельной человеческой судьбы, документ, в котором великие события современности порой становились не фокусом, но фоном для личных переживаний, - все это превращает "обычные" письма в интереснейшие свидетельства прошлого, несущие информационную нагрузку и обладающие эстетической ценностью.

Двухтомник открывается письмом особо почитаемого венгерского короля Ласло I Святого к настоятелю Монтекассинского аббатства Одеризию, написанным на латинском языке и датированным 1090 г. Последним в ряду более чем девятисот документов стоит письмо от 1940 г. венгерского премьер-министра и ученого-географа Пала Телеки к коллеге-географу И. Чолноки. Возможно, этот выбор предопределило трагическое самоубийство Телеки в апреле 1941 г., совершенное после нападения Гитлера на Югославию, с которой у Венгрии был союзнический договор. Между этими двумя вехами через строки писем, написанных монархами, политическими деятелями, военачальниками, церковными иерархами, писателями, художниками, супругами, родителями, детьми, многовековая венгерская история предстает в зримых образах знаменитых и малоизвестных персонажей.

Письма разбиты на тематические группы и расположены в хронологическом порядке. В "Письмовнике" отражены важнейшие события венгерской истории, зафиксированные в письмах замечательных людей сменявшихся эпох, будь то представители венгерской и трансильванской элиты, боровшиеся за объединение разделенной между Габсбургами и османами страны в XVII в., аристократы, проживавшие в Вене и вращавшиеся в придворных кругах в XVIII в., эмигранты - участники революции 1848 г., или деятели литературы и искусства, творившие в конце XIX - начале XX вв. в Париже. Составители двухтомника также включили в него письма венгерских студентов разных веков, обучавшихся за границей, отчеты венгерского монаха-иезуита Давида Фай, направленного орденом в XVIII в. с миссией в Южную Америку, и лингвиста Кароя Папаи, искавшего в конце XIX в. на Урале прародину венгров.

Язык большинства писем - венгерский, в случаях же, когда письма были написаны на латинском, французском, немецком языках, публикуется венгерский перевод, а ниже это же письмо воспроизводится на языке оригинала. Листая страницы томов, можно ощутить, как грамотность проникала во все более широкие слои общества, переписка становилась неотъемлемой частью не только внутренней политики, межгосударственных отношений или интеллектуального общения, но и частной жизни. Если средневековье - это время дипломатических сношений королей и пап, эпоха Ренессанса - период увлекательнейших заочных дискуссий гуманистов, то Реформация, давшая мощнейший толчок развитию венгерского языка, превратила письма в фактор повседневного общения тысяч пространственно разобщенных людей.

Документы из порой чудом уцелевших, а порой пропавших к моменту выхода "Письмовника" в свет семейных архивов разрушают расхожее мнение о том, что дворянство не писало и не хранило иных писем, кроме как относящихся к нескончаемым судебным имущественным тяжбам. Уже венгерская аристократия раннего Нового времени знала цену искусно составленному письму и умела превратить переписку в искренний диалог с другом, задушевное общение с супругом и детьми. По праву считающиеся классикой жанра письма надора (королевского наместника) Тамаша Надашди к жене Оршое Канижаи (середина XVI в.), Эвы Поппель к сыну - главнокомандующему

стр. 96

Задунайским военным округом Адаму Баттяни (середина XVII в.) воссоздают ценные для современного историка детали быта и рисуют богатство внутреннего мира этих высоко образованных людей, свидетельствуют о прекрасном владении ими родным языком и заботе о национальной культуре.

Традиционно любимый венгерской историографией XIX век - время борьбы за национальный суверенитет, оформления буржуазной политической системы, рождения современной венгерской литературы - отразился в письмах выдающихся деятелей эпохи. Среди них Иштван Сечени - идеолог либеральных реформ, залогом успеха которых ему виделась более тесная интеграция с Австрийской империей, и Лайош Кошут -его страстный оппонент, возглавивший революционное правительство в 1848 г. и после поражения движения навсегда покинувший родину. В их числе также Артур Гёргей - блестящий генерал на службе революции, в 1849 г. принявший непростое решение о капитуляции перед габсбургскими войсками, и Дюла Андраши - участник революции 1848 г., венгерский премьер-министр вновь созданной Австро-Венгрии, а затем и министр иностранных дел двуединой монархии. XX век в числе прочих представлен Иштваном Тисой - премьер-министром в канун Первой мировой войны, видевшим единство венгерской нации в верховенстве мадьяр над невенгерскими народами королевства и залог эффективности политической системы в монополии дворянства на власть; и Куно Клебельсбергом - министром просвещения и культов в период между двумя мировыми войнами, искавшим пути создания новой венгерской идентичности в условиях драматических последствий поражения страны в Первой мировой войне. Не менее важна для понимания судеб и духовная жизнь венгерского общества, поэтому во втором томе читатель найдет богатую подборку писем выдающихся писателей и поэтов: Ференца Кёлчеи, Яноша Араня, Михая Вёрёшмарти, Имре Мадача, Кальмана Миксата и др., живо обсуждавших творческие замыслы и формы сотрудничества во имя развития родной словесности. Возможно, будь подобный проект задуман и осуществлен не в середине, а в конце XX в., и отбор некоторых фигур, и тематика писем могли бы быть несколько иными, учитывающими методологическое разнообразие современной науки. Однако данная публикация, проделавшая долгий путь к читателям, интересна именно тем, как она вписывается в научную и культурно-просветительскую деятельность 30 - 40-х годов XX в., дополняя современные представления о том, что ученые тех лет считали непреходяще значимым в национальном прошлом.

Permanent link to this publication: