Л. А. ИСАКОВ, историк Очередное обращение к теме 11 марта 1801 г1. демонстрирует трудность перехода от повторяющихся сюжетов, лиц и обобщений, власть пристрастий над фактом и документом. Способ изложения материала: историографический обзор с утверждением основных положений через "авторитет и большинство" не обещает новизны, но и в историографическом обзоре желательно больше полноты: например, вряд ли стоило оставлять в стороне работы В. Пескова2, замечательные по скрупулезной реконструкции, до минут, событий 11 - 12 марта. Сказывается и воздействие Н. Я. Эйдельмана, породившего ряд стереотипов 1980-х годов; Павел I предстает едва ли не Петром Великим. Кажется, автор не возражает против утверждения Б. С. Глаголина: "Цареубийство 11 марта старательно похоронено под клеветнический шелест мемуаров"3, но это обязывает к внимательному непредвзятому чтению источников. Бросается в глаза следование историков устоявшейся картине структуры заговора. В центре его П. А. Пален, с неподражаемым искусством приводящий в действие все механизмы интриги: организационные, политические, нравственные; он вербует исполнителей, уговаривает вельмож, вовлекает членов императорской семьи и т.д.4 Согласуется ли это с возможностями захудалого лифляндского искателя, поднимавшегося по ступеням служебных чинов, но обращенного в ничто одним неудовольствием императрицы Марии Федоровны через две-три недели после переворота? Ни до участия в заговоре, ни в последующем он не явил той сверхчеловеческой дьявольской энергии, предусмотрительности, предприимчивости, какие приписаны ему исследователями заговора. В отличие от Л. Л. Беннигсена, обнаружившего некоторые командные способности, Пален не проявил себя на военном поприще, оставленном им окончательно в 1812 г., после поражения в первом же столкновении с французами. Между тем уже после переворота 1741 г., когда гвардейцы избивали "немцев" на улицах прикладами, иностранец просто не мог возглавить заговор. Последовательность с ... Читать далее