Через десятилетие после окончания Великой Депрессии 1929 – 1933 гг. Дж.М. Кейнс – главный идеолог её преодоления и теоретик, во многом предопределивший лицо нынешней экономики, – выразил крайне неординарную для его профессии мысль: «Уже не за горами день, когда экономические проблемы займут скромное место, которое по праву им принадлежит, а арена ума и сердца будет занята (или вновь занята) нашими реальными проблемами – жизни и человеческих отношений, созидания, поступков и веры». Теперь, в эпоху парадного шествия рыночного фундаментализма, уже невозможно установить подлинный смысл сказанного. То ли это означало, что заканчивается экономический «аврал», отвлекавший перед тем все силы и внимание человечества, и оно попросту вернется к своему прежнему нормальному состоянию. Или глубже: в высказанной Кейнсом мысли – и в это хотелось бы верить – то, что после мирового кризиса экономика будет радикально переосмыслена по своему месту в жизни социума и ей отведется «лишь» роль инструментария для выполнения собственно человеческой миссии («быть в истине бытия», по М. Хайдеггеру). Причем для второго варианта, если с позиций научных знаний сегодняшнего дня провести его герменевтическую реконструкцию, интенции радикализма «переоценки» экономики не могли бы ограничиться её пониманием как необходимого для человечества, непрерывно функционирующего инструментария/хозяйствования. Здесь вставал бы вопрос и о некой метасистеме, включающей в себя экономику как её систему. Функционально-онтологически экономика как система должна была бы сопрягаться с чем-то «иным», большим, определяющим её собственное онтологическое пространство. Такое «иное» можно представить, если обратиться к фундаментальной онтологии Хайдеггера, которая состоит из триады уровней: онтического (простое присутствие вещей/сущего), философского, или метафизического (где уже действует бытие, понимаемое как обобщающее свойство вещей «присутствовать») и фундаментально-онтологического (где бытие – трансцендентная способност ... Read more