Аграрные отношения современной Латинской Америки неоднократно подвергались анализу в советской научной литературе ¹ . В предлагаемой статье делается попытка исследовать производственные отношения в сельском хозяйстве Латинской Америки в динамике, с учетом их генезиса и эволюции, исторической обусловленности и складывающихся предпосылок будущего, т. е. те вопросы, вокруг которых в последние годы развернулась острая дискуссия как среди советских, так и латиноамериканских исследователей.

Истоки существующего ныне в странах Латинской Америки аграрного строя восходят к периоду вызревания капитализма на европейском континенте, прежде всего на Пиренейском полуострове.

Хотя в своей основе открытие и завоевание Америки было вызвано экспансией купеческого капитала и отражало порождаемую им жажду золота, для ее удовлетворения конкистадоры были вынуждены использовать феодальные методы внеэкономического принуждения, в связи с тем, что у них не было другого средства заставить работать на себя местное население, поскольку иные (капиталистические) методы и формы соединения рабочей силы с орудиями труда еще только рождались в Европе.

Испанская и португальская колонизация новых территорий не сделала их тем продолжением метрополий в социально-экономическом отношении, как это произошло потом с Северной Америкой. Напротив, она породила там более отсталый хозяйственный строй, который должен был "питать" экономическое развитие метрополий. Перекачивание минеральных, а затем и сельскохозяйственных ресурсов в Европу из завоеванных в Новом Свете колоний имело своим результатом нарушение, деформацию и замедление их развития.

В Новом Свете в результате завоевания сложилась хозяйственная структура не только более отсталая, но и более зависимая от внеэкономического принуждения, чем в Испании и Португалии, приспособленная главным образом к выкачиванию богатств из Латинской Америки. Главной функцией возникшей на новых землях экономики было присвоение захваченных ресурсов. Отношения позднего феодализма наложились на те, что существовали в державе инков, в государствах майя и ацтеков, на разлагающийся первобытнообщинный строй в других

¹ Аграрный вопрос и проблемы освободительного движения в странах Латинской Америки. М. 1968; Сельское хозяйство и аграрные отношения в странах Латинской Америки. М. 1971; Сельские трудящиеся Латинской Америки. М. 1972; Ковалев Е. В. Аграрные реформы в странах Латинской Америки. М. 1973; Экономика стран Латинской Америки. М. 1973; Латинская Америка. Энциклопедический справочник. Т. I. М. 1979, и др.

стр. 36

районах континента. В результате этого синтеза личная внеэкономическая зависимость работника от феодала, государства или церкви была более сильной, чем в метрополии. Установившееся на Перуанском нагорье, на месте древней державы инков, крепостное право дожило фактически до наших дней и было ликвидировано лишь в середине XX века.

Переход к постоянной эксплуатации местного населения был возможен лишь на основе внеэкономического принуждения, и это наложило отпечаток на все последующее развитие региона. Военачальники, чиновничество, церковь получали захваченные земли с жившими на них индейцами во владение в виде так называемой энкомьенды, под которой обычно понимают передачу определенной территории в испанских колониях Нового Света под власть и покровительство испанского феодального сеньора для осуществления христианизации населения и его "защиты". Это был способ и форма закабаления местного населения, которое таким образом принуждалось к работе на колонизаторов. Порабощение силой оружия дополнялось порабощением духовным в виде насильственной христианизации. Индейцы, населявшие территорию энкомьенды, должны были работать на сеньора в его хозяйстве (или на рудниках) несколько дней в неделю. Постепенно энкомьенда с обитавшими на ее территории индейцами превратилась в наследственное владение, частную собственность ее хозяина. Крупное землевладение и хозяйство приобрело на континенте форму латифундии, которая, постепенно эволюционируя, сохранилась до наших дней. В энкомьенде большую роль играли товарно-денежные отношения, хотя до капитализма, т. е. до превращения рабочей силы в товар, еще предстояло пройти очень долгий путь. В португальских колониях в Южной Америке процесс колонизации происходил несколько иначе. Здесь не было института, подобного энкомьенде. Португальский король передал вновь открытые земли в концессию, а практически в собственность отдельным лицам (так называемым капитанам), которые приступили к созданию на них сахарных плантаций на основе труда рабов, вначале местных индейцев, затем африканцев.

Товарное земледелие, которое в Латинской Америке было в значительной мере вызвано не только ростом внутреннего спроса и развитием городов, но также запросами внешнего рынка, явилось важным шагом на пути к капиталистическому развитию деревни. Переход латифундий к продаже части прибавочного продукта на рынке есть начало процесса их превращения в крупные капиталистические хозяйства. Но они могли и не дожить до завершения этого процесса, если бы эволюция пошла по американскому пути развития капитализма.

Прибавочный продукт в латифундиях еще долго производился и присваивался преимущественно "по - феодальному", с использованием внеэкономического принуждения, хотя возникают и увеличивают свое значение более свободные формы найма: лишенные земли и других средств к существованию крестьяне вынуждены идти к помещику и наниматься на работу в асьенду (поместье), хотя платой по- прежнему может служить земельный участок. О роли внеэкономического принуждения можно судить по тому, что в Мексике до Мексиканской (1910- 1917 гг.), а в Боливии до Боливийской революции 1952 г. помещики с помощью специальных лиц разыскивали в городе бежавших крестьян и насильно возвращали их в латифундию.

В конце XVIII - начале XIX в. глубинное развитие капитализма в Латинской Америке приняло уже заметные масштабы. В XIX в. в большинстве стран развертывается процесс становления условий капиталистического развития, который К. Маркс называл "первоначальным накоплением", или "первоначальной экспроприацией". Он указывал, что

стр. 37

"так называемое первоначальное накопление означает не что иное, как ряд исторических процессов, которые привели к разрушению существовавшего прежде единства между работником и его средствами труда". "Это отделение трудящегося от средств труда, будучи однажды осуществлено, в дальнейшем сохраняется и воспроизводится в постоянно расширяющемся масштабе вплоть до тех пор, пока новая и коренная революция в способе производства не уничтожит его и не восстановит первоначально существовавшего единства в новой исторической форме" ² .

Даже в наиболее отсталых районах континента, как, например, на Боливийском нагорье, капиталистические отношения начали зарождаться еще в XIX в. под покровом полуфеодальных и общинных отношений. При этом почти повсеместно на континенте развитие капитализма происходило в условиях господства латифундистской земельной собственности, по пути эволюционному, близкому к "прусскому", при котором старые феодальные структуры не отбрасывались, а сохранялись и, медленно изменяясь, наполнялись новым, капиталистическим содержанием.

Важная особенность капиталистического развития в Латинской Америке на протяжении XIX в. состояла в том, что оно привело здесь к дальнейшему накоплению земельной собственности в руках латифундистов и городских богачей и, следовательно, к дальнейшей поляризации землевладения. Такова была здесь форма так называемого первоначального накопления. Земли захватывались, скупались по крайне низким ценам у церкви, государства и индейских общин, что предусматривалось "законами о десамортизации" и "против корпораций", которые в основных государствах континента были приняты в середине или во второй половине XIX века. Экспроприировались земли, принадлежавшие крестьянам, или те, что в условиях иных форм капиталистического развития могли бы перейти в руки крестьянства. Таким образом, концентрация земельной собственности, происходившая в XIX в., в значительной степени была результатом не только завоевания и насаждения феодальных форм, но и эволюционного капиталистического развития. В то же время, независимо от того, как она происходила, она вполне определенно препятствовала дальнейшему свободному доступу капитала к земле, вольному развитию капиталистических отношений. Становление и эволюция консервативных форм капитализма преградили путь к возникновению более свободных и прогрессивных для своего времени его форм и в конечном счете привели на континенте к замедлению капиталистического развития как такового.

Отмеченный эффект латифундизма усугублялся самим характером латиноамериканского капитализма, который складывался как зависимый, периферийный. Зависимость, будучи результатом отсталости, в свою очередь, усугубляла последнюю, приводила к деформации всего общественного развития, придавая ему определенные регрессивные черты. Примером того, как экономическая зависимость от центров капитализма сказывалась на социально-экономическом развитии стран Латинской Америки, может служить усиление личной зависимости крестьян от помещиков в районе Ла-Платы в XIX в., в период, когда возрос спрос на мясо на мировом рынке. Другой пример - установление рабовладельческих отношений в Бразилии, Колумбии и на Антильских островах в результате возникновения и утверждения в них экспортной специализации на производстве сахара для стран Европы. Последующее развитие привело к упадку крепостничества и рабовладения и установлению форм соединения рабочей силы с орудиями труда, более соответствующих капиталистическому способу производства. Однако от-

² Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 16, с. 132.

стр. 38

меченные "аномалии" или регрессивные тенденции, несомненно, влекли за собой замедление и деформацию его роста.

Экономическая зависимость усиливалась по мере проникновения иностранного капитала. Внедрение английского капитала сопровождалось безуспешными попытками установить прямое политическое господство над странами континента. В XX в. развитие латиноамериканских стран происходило в условиях усиливавшегося экономического и политического вмешательства главным образом американского капитала.

Отмеченные особенности капиталистического развития в странах Латинской Америки обусловили обострение социальных противоречий, рост крестьянского движения в некоторых странах, что привело к осуществлению ряда социально-экономических преобразований на континенте. К началу XX в. тормозящая роль пережитков феодализма стала особенно ощутимой. Усилившаяся борьба за их изживание вызвала необходимость аграрных преобразований. Начало этому периоду положила Мексика, где классовые противоречия проявились наиболее ярко. Мексиканская буржуазная революция была в значительной мере аграрной по своему содержанию, хотя ей не удалось перераспределить земельную собственность и покончить с пережитками феодализма. Аграрная реформа, порожденная революцией, растянулась на многие годы и в известном смысле стала "эволюционной" ³ . Буржуазная революция в Мексике и последующие социально- экономические преобразования, в том числе и аграрная реформа, не изменили коренным образом капиталистического существа социально-экономического развития страны, хотя в определенной степени подорвали эволюцию по пути, близкому к "прусскому", и внесли в развитие страны ряд элементов "американского" пути развития. Это способствовало ускорению капиталистического развития, но, во-первых, к этому времени Мексика уже значительно отставала от развитых капиталистических стран, во-вторых, оставалась ее экономическая зависимость от центров капитализма, в-третьих, сохранялась поляризация в распределении богатства и дохода, унаследованная от предыдущих этапов развития. Буржуазные революции в других странах региона, осуществленные в середине или во второй половине XX в., также не могли серьезно изменить основную направленность развития, хотя и ускорили их капиталистический рост. Лишь на Кубе социалистическая революция коренным образом преобразовала социально-экономические условия страны.

Экономическая зависимость и тот факт, что капиталистические отношения обременены рядом весьма распространенных пережитков феодализма, главным образом в формах аренды и найма рабочей силы, отнюдь не исключают господства капиталистических отношений в деревне. Тем не менее некоторые исследователи склонны преувеличивать роль феодальных вкраплений в современных производственных отношениях латиноамериканской деревни. Так, известный венесуэльский прогрессивный ученый Р. Лосада Альдана писал: "В нашем определении латифундии мы отметили, что это совокупность производственных отношений... Главная ее черта состоит в феодальной собственности на землю. В этом смысле мы без колебаний утверждаем, что венесуэльское сельское хозяйство в основе своей носит феодальный характер" ⁴ .

Противоположная тенденция - полное или почти полное отрицание роли феодальных отношений, а применительно к современности и феодальных пережитков в аграрном строе. Подобной точки зрения придерживается, например, группа исследователей университета в Мехико, в частности А. Агилар Монтеверде, который в монографии о генезисе и

³ См. Ковалев Е. В. Аграрная реформа в Мексике. - Вопросы истории 1980, N 8.

⁴ Losada Aldana R. Venezuela: latifundio у sabdesarrollo. Caracas. 1969, p. 45.

стр. 39

развитии современных производственных отношений в Мексике, озаглавленной "Диалектика мексиканской экономики", писал: "До сих пор еще имеется немало авторов как правого, так и левого толка - даже марксистов, - которые в нашем прошлом, даже самом близком, включая диктатуру Порфирио Диаса и даже позже, видят только феодализм, полуфеодализм или хотя бы дуалистическое или плюралистическое общество вместо капиталистического развития, начавшегося несколько веков назад и глубоко деформированного действием могучих внешних и внутренних сил" ⁵ .

Подобной же точки зрения придерживался, по крайней мере в 60-е годы, американский ученый А. Гундер Франк, который одну из своих экономических работ озаглавил: "Капитализм и миф о феодализме в бразильском сельском хозяйстве" ⁶. Еще определеннее высказывался колумбийский ученый, преподаватель социологии Антиокийского университета в Колумбии, А. Тобон, который ныне известен как последователь марксистских концепций. По его мнению, в Латинской Америке никогда не существовал феодализм в европейском смысле слова, "не существовала также феодальная аграрная структура" ⁷ . Он считает, что в этом регионе господствовала в течение ряда веков "товарная экономика", т. е. производство на экспорт, в котором командные позиции занимал торговый капитал. Утверждая это, Тобон игнорирует факт преобладания (особенно в горных районах) потребительских полунатуральных латифундий, а также не учитывает эволюционного и зависимого характера капиталистического развития, при котором отношения уходящего феодализма "врастают" в капитализм. Если бы сторонники этой точки зрения были логически последовательными, им пришлось бы отрицать и столь очевидный факт, как наличие рабовладения в Латинской Америке, поскольку и в рабовладельческих латифундиях производились товары на экспорт. А ведь именно развитие в XVII - XIX вв. основанного на ручном труде производства на экспорт привело к рабовладению, поскольку феодальные структуры еще цепко держали в зависимости рабочую силу, препятствуя ее переливу и, следовательно, использованию на основе свободного найма.

В соответствии со своей концепцией Тобон пытается изобразить издольщину (апарсерию) как чисто капиталистическую форму производственных отношений, утверждая, что хозяин и рабочие вступают в отношения купли-продажи, только хозяин оплачивает рабочую силу не деньгами, а участком земли. Эти рассуждения напоминают теоретизирования буржуазных экономистов, подвергнутых критике еще Марксом за то, что они приписывали капиталистическое содержание отношениям предшествующих социально-экономических формаций ⁸ . Эволюция феодальных форм в ходе капиталистического развития, их разложение и постепенное наполнение новым содержанием отнюдь не означают, что они сами по себе являются "скрытым капитализмом". Не отрицая полукрепостнического характера зависимости крестьян от помещиков во многих латиноамериканских странах, Тобон пытается и ее представить как капиталистическую, утверждая, что речь в данном случае идет о категории сугубо экономической, а не юридической. Но юридические категории всегда являются правовым выражением и оформлением реальных экономических категорий. Сохранение пережитков феодализма в условиях капиталистического развития (и несмотря на него) само по

⁵ Aguilar Monteverde A. Dialèctica de la Economia. Mexicana. Mexico. 1975, p. 8.

⁶ Frank A. G. Capitalism and the Myth of Feudalism in Brazilian Agriculture. In: Capitalism and Underdevelopment in Latin America. N. -Y, -Lnd. 1967.

⁷ Tobon A La tierra у la reforma agraria en Colombia. Bogota. 1972. p. 18.

⁸ См Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 23, с. 86 - 87; т. 46, ч. 1. с. 18 - 23, 287.

стр. 40

себе свидетельствует о том, что именно феодальные отношения были исходным пунктом общественно-исторического процесса в период после завоевания Америки, и опровергает утверждения, что феодализма на латиноамериканской земле будто бы не существовало. Как уже отмечалось, исторические особенности формирования производственной структуры, прежде всего в нынешних Перу, Эквадоре, Боливии, Мексике, Гватемале, привели к созданию "смешанных", или "скрещенных", производственных отношений и помещали быстрому разложению отношений позднего феодализма. Не случайно именно в этих странах дольше всего продержалось крепостничество, социальные противоречия в деревне достигли крайней остроты и произошли самые глубокие на континенте (исключая Кубу) аграрные преобразования. Наличие такой низшей и худшей формы капитала, как ростовщичество и ростовщический латифундизм, также является свидетельством того, что и в Латинской Америке капитализм начал складываться в условиях феодализма.

Стремление однозначно определить отношения, существовавшие в странах Латинской Америки вплоть до первой половины, а в деревне - до 70-х годов нашего века (частично сохраняющиеся и поныне), абсолютизация различных сторон аграрного строя привели к появлению двух противоположных оценок характера производственных отношений на континенте. Сторонники одной точки зрения, которая до последнего времени преобладала в советской и латиноамериканской литературе, делают акцент на феодальных отношениях, пережитки которых все еще сохраняются в сельском хозяйстве многих стран региона. Отсюда - вывод об относительно недавнем развитии капиталистических отношений, которые все еще не могут полностью вытеснить отношения феодализма. Сторонники другой исходят из того, что феодализма на латиноамериканской земле вообще не было или же он существовал в столь незначительных проявлениях, что ими можно пренебречь. Тем самым отрицается наличие внеэкономической зависимости в сельском хозяйстве, а натуральная или полунатуральная латифундия XVIII - XIX вв. объявляется капиталистическим хозяйством.

И те и другие не уделяют достаточного внимания (хотя и претендуют на это) своеобразию капиталистического развития континента, его противоречивости, переплетению капиталистических и феодальных отношений в сельском хозяйстве, их взаимовлиянию и даже взаимообусловленности на некоторых этапах. И все же первая точка зрения представляется более близкой к истине, поскольку отрицание пережитков феодализма и феодальных отношений, существовавших в течение длительного времени, явно противоречит исторической действительности. Не следует только непомерно преувеличивать их значение, недооценивать отрицательную роль сложившихся консервативных форм капитализма и длительность периода, когда элементы феодализма и капитализма сосуществовали друг с другом. Признание того, что пережитки феодализма наложили свой отпечаток и до сих пор влияют на социально- экономическое, политическое и духовное развитие стран континента, мобилизует на борьбу против латифундизма как отсталой формы земельной собственности и хозяйства, препятствующей развитию производства, против пережитков феодализма. Такой подход помогает правильно оценить современный этап революционного процесса в ряде стран как демократический и аграрный (антифеодальный) и антиимпериалистический, но имеющий тенденцию сменяться антиимпериалистическим этапом.

Сторонники "антифеодальной" точки зрения справедливо указывают на длительность периода развития капиталистических отношений в сельском хозяйстве континента. Но отсюда ошибочно делается вывод, будто феодализма на латиноамериканской земле не существовало вооб-

стр. 41

ще или же, что он исчез уже к XIX веку. Веским доводом против этой концепции могут служить многочисленные формы кабалы, барщины и издольные формы ренты, все еще существующие в ряде стран континента. Сталкиваясь с такими фактами, сторонники указанной концепции пытаются трактовать отмеченные формы как капиталистические, ссылаясь при этом на то, что латифундисты, использующие их, стремятся к получению прибыли, и подменяют тем самым вопрос о наличии пережитков феодализма другим вопросом - какие ныне отношения господствуют в сельском хозяйстве. Ответ на этот второй вопрос однозначен: в настоящее время в деревне латиноамериканских стран господствуют капиталистические отношения (за исключением Кубы), но они развиваются по пути, близкому к "прусскому", т. е. при сохранении помещичьего землевладения и ряда пережитков феодализма, связывающих, тормозящих развитие и поэтому не соответствующих характеру современных производительных сил. Более того, эти пережитки существуют в условиях, когда в недрах общественных отношений уже появилась и возрастает потребность в новых, социалистических производственных отношениях. Она определяет тенденцию к перерастанию общедемократического и антифеодального этапа революции в социалистический. Из этой ситуации делаются либо крайне правые, либо крайне левые выводы. Сторонники латифундизма доказывают, что нет необходимости в каких-либо преобразованиях в сельском хозяйстве, поскольку производственные структуры в деревне являются чисто капиталистическими, т. е. вполне соответствуют господствующим отношениям и, следовательно, не тормозят развития производства ни в сельском хозяйстве, ни во всей экономике. Крайне левые же утверждают, что революция в латиноамериканских странах не нуждается в общедемократическом или антифеодальном этапе и с самого начала является социалистической.

Поскольку изучение диалектики возникновения и развития какого-либо института служит ключом к пониманию его сущности, то целесообразно проследить, какие элементы феодализма или капитализма преобладают в этом переходном (от феодализма к капитализму) типе хозяйства. По отношению к латиноамериканским латифундиям существует вполне определенное и реалистическое, хотя и несколько условное, деление на два основных типа в зависимости от степени преобладания в них признаков капитализма. Это, с одной стороны, крупное современное хозяйство, обычно специализированное на производстве тропических или технических экспортных культур, разновидностью которого является плантация, с другой - так называемая традиционная латифундия с присущими ей пережитками феодализма, занятая производством преимущественно продовольственных культур. Значительное, порой численно преобладающее, место занимает тип латифундий, переходных к капиталистическому хозяйству.

Было бы неправильно думать, что первая группа полностью свободна от пережитков феодализма, - они присутствуют даже в плантационных хозяйствах, принадлежащих иностранному капиталу, в частности в отношениях найма и оплаты рабочей силы, однако в последние годы появились признаки быстрого ускорения процесса их отмирания. Наличие этих пережитков связано с тем, что современное капиталистическое хозяйство развивалось в условиях преобладания традиционных хозяйств и отношений. Например, в ряде стран - Мексике, Боливии, Перу и других - свободный перелив и наем рабочей силы стали преобладающими лишь после аграрной реформы. Этот факт свидетельствует против технократов и десаррольистов ⁹ , считающих возможным чисто эво-

⁹ Десаррольистами (от испанского слова desarrollo - развитие) в Латинской Америке называют сторонников экономического и социального развития без революционных преобразований, считающих, что сам по себе экономический рост и частичные реформы способны привести к решению насущных проблем континента.

стр. 42

люционное развитие аграрного строя. На самом деле глубокая аграрная реформа в большинстве стран континента, где она была проведена (Мексика, Боливия, Куба, Перу), являлась результатом политической революции. Появление и развитие крупных высокотоварных хозяйств, для которых пережитки феодализма были в определенной степени помехой, способствовали усилению объективных экономических основ политической борьбы за аграрную реформу, хотя в некоторых случаях аграрная реформа оказалась радикальнее, чем хотелось бы владельцам этих капиталистических хозяйств, и привела к потере ими владений, как это произошло, например, на Кубе или в Перу.

Однако главным объектом воздействия со стороны любых аграрных реформ является традиционная латифундия как наиболее существенное препятствие росту производительных сил в сельском хозяйстве. Даже половинчатые, проводимые в интересах помещиков преобразования, не отнимающие у них земельной собственности, направлены на то, чтобы добиться модернизации латифундии и превращения ее в крупное капиталистическое хозяйство. Именно традиционная латифундия сохранила наибольшее количество пережитков феодализма. Тем не менее она уже включена в единую воспроизводственную схему капитализма. Кроме того, многие латифундии, которые по-прежнему считаются традиционными, фактически уже относятся к переходному типу, т. е. прошли значительный путь к превращению в крупные капиталистические хозяйства, интегрированные в общую систему современных капиталистических аграрных отношений.

Аграрные отношения занимали долгое время преобладающее место в социально-экономической структуре латиноамериканских стран. Поэтому преобразование аграрного строя, ставшее насущной необходимостью в XX в., служит важнейшим условием преобразования всей социально-экономической структуры, несмотря на постепенное снижение роли сельского хозяйства в экономике и уменьшение его значения как источника занятости. Для производственных отношений на континенте, в том числе в сельском хозяйстве, характерна неоднородная структура: с одной стороны, их основу составляют отношения консервативного капитализма, складывавшиеся в недрах самого латиноамериканского общества на протяжении трех веков, с другой - они включают в себя привнесенные из развитых стран Запада в конце XIX и XX в. современные капиталистические отношения.

Аграрная структура даже в тех странах, где была проведена буржуазная реформа, и в еще большей мере там, где реформа не осуществлялась или была чисто косметической, характеризуется крайней поляризацией в распределении основных средств производства, в первую очередь земли. Структура землевладения в Латинской Америке подвергается воздействию ряда противоположных тенденций. С одной стороны, осуществление различных по характеру и масштабам аграрных реформ в ряде стран континента способствует снижению концентрации землевладения в руках немногих лиц, с другой - продолжающееся действие отмеченных выше факторов, в частности "пожирание" земли латифундистами, усугубляется дроблением мелких и мельчайших хозяйств в результате стремительного роста населения. "Система землевладения, - говорится в документе "Латинская Америка в борьбе против империализма, за национальную независимость, демократию, народное благосостояние, мир и социализм", принятом на конференции коммунистических партий стран Латинской Америки и Карибского бассейна, проходившей с 10 по 13 июня 1975 г. в Гаване, - за некоторыми исключениями характеризуется неравенством, которое существовало еще в первые годы борьбы за независимость. А в ряде случаев это неравенство усилилось. Латифундисты, составляющие менее 8% земель-

стр. 43

ных собственников, держат в своих руках 85% всех сельскохозяйственных угодий" ¹⁰ . В большинстве стран континента в крупных хозяйствах, превышающих по размерам 500 га, сконцентрировано от ¼ до ¾ всей земельной площади, в то время как мелкие и мельчайшие хозяйства до 5 га, составляющие более половины всего числа хозяйств, владеют лишь одной десятой всей земли ". Кроме того, в деревне находится огромная масса безземельного населения.

За последние 20 лет ситуация в аграрной сфере ряда латиноамериканских стран заметно изменилась. На Кубе с латифундизмом было покончено, победили социалистические производственные отношения. В Мексике, Боливии, Перу, Чили ¹² и Венесуэле в результате реформы латифундисты во многом потеряли свою монополию на земельную собственность. Производительные силы в сельском хозяйстве получили значительно больший простор для развития, хотя капиталистические производственные отношения (в условиях зависимого развития) ставят пределы этому развитию. В ряде стран континента не произошло существенных аграрных преобразований, и развитие капитализма в деревне продолжается на основе господства латифундизма. Таково положение в Бразилии, Аргентине, Уругвае, Эквадоре, Колумбии, Доминиканской Республике и ряде центральноамериканских республик.

Самой крупной стране региона-Бразилии присуща крайняя поляризация землевладения. Согласно цензу 1975 г., на долю 52,3% всех хозяйств, каждое размером менее 10 га, приходится всего 2,8% сельскохозяйственных земель. В то же время 0,8% всех хозяйств размером более 1 тыс. га занимают 42,6% всей используемой площади. Если принять во внимание, что многие крупные земельные собственники фактически имеют не одно, а несколько владений, то подлинная концентрация окажется значительно более высокой. Капиталистическое развитие по пути, близкому к "прусскому", в Бразилии выражается в продолжающейся концентрации земельной собственности. Сельскохозяйственные цензы свидетельствуют о том, что в 1950 г. 19,2% глав хозяйств не были собственниками используемых ими земель, а в 1975 г. их было уже 38,1 % ¹³ . Когда мы говорим об отрицательном воздействии латифундизма на экономическое развитие, мы имеем в виду группу стран, осуществивших аграрные преобразования, главным образом до реформ, или ту, где не было проведено серьезных аграрных реформ, либо общий исходный пункт движения аграрных преобразований на континенте, а также общее воздействие латифундизма на развитие сельского хозяйства и всей экономики, делающее аграрную реформу насущно необходимой для ускорения экономического и социального развития латиноамериканских стран.

Наряду с традиционным латифундизмом, уходящим корнями в прошлое, в ряде стран, прежде всего в тех, где в условиях капитализма произошли относительно глубокие аграрные преобразования, сегодня

¹⁰ Коммунист, 1975, N 10, с. 89.

¹¹ Рассчитано по: The Statistical Abstract of Latin America. Los Angeles. 1976, pp. 60, 61.

¹² Военный переворот в Чили в сентябре 1973 г. привел к власти военную хунту во главе с генералом Пиночетом, которая вернула латифундистам большую часть отчужденных земель. По словам западного исследователя проблемы К. Кея, "практически все латифундисты сумели вернуть свои резервные земли. То, что осталось от коллективных хозяйств, было поделено и продано в частную собственность. Таким образом, система крупных коллективных хозяйств исчезла в Чили, и внутренняя "кулакизация" возникла вновь" (Кау С. The Hacienda System, Proletarianization and Agrarian Reform: the Roads of the Landlord and of the Subordinate Peasant to Capitalism. - El Sector Agrario en America Latina: Estructura Economica у Cambio Social. Seria A. Monografia. Stockholm, 1978. X 4, p. 38).

¹³ De Souza Martins J. Terra de negocio e terra de trabalho. Cadernos de CEAS, Salvador, 1980, N 67, p. 34.

стр. 44

складывается новая концепция земельной собственности уже на основе законов капитализма. Характерным примером может служить Мексика, где в районах орошаемого земледелия в начале 70-х годов 70,4% всех пользователей владели 24% земли, в то время как 4,6% пользователей имели 36,7% ¹⁴ . Эти хозяйства мексиканские исследователи нередко называют неолатифундистскими, что имеет определенный смысл. Современные крупные землевладения было бы неправильно отождествлять с традиционным латифундизмом, ибо они являются носителями производственных отношений, если можно так выразиться, "более чистого капитализма", менее обремененных феодальными пережитками. Указанные хозяйства возникают после проведения аграрной реформы на основе капитализма и в результате его развития и несут в себе определенный потенциал и противоречия этого развития. Степень исчерпания потенциала капиталистического развития выражает меру их зрелости для социалистических преобразований. Известный латиноамериканский ученый и политический деятель Ж. Чончоль считает одной из важнейших причин ухудшения сельскохозяйственного и продовольственного положения стран Латинской Америки "продолжение аграрной политики, которая, с одной стороны, позволяет поддерживать концентрацию собственности в традиционных латифундиях, а с другой - поощряет новые формы концентрации в виде капиталистических предприятий" ¹⁵ .

Концентрация землевладения в странах континента так велика и столь органически присуща аграрным отношениям, что даже несколько лет отнюдь не поверхностных аграрных преобразований, как это, например, имело место в Чили в период, предшествовавший правительству Народного единства, не могли покончить с ней. Еще осенью 1971 г. президент Чили Альенде указывал на огромную поляризацию землевладения в чилийской деревне. Он обращал внимание на то, что статистика "ясно показывает неравенство, которое преобладает в наших сельских районах. Наряду с бесчисленными тысячами безземельных крестьян и тысячами других, которые имеют очень мало, немногочисленные, но могущественные группы латифундистов все еще остаются деформирующим фактором в жизни наших граждан, несмотря на постепенное уменьшение их привилегий" ¹⁶ . Это высказывание Альенде отразило реальную картину распределения богатства не только в деревне Чили, но и в других латиноамериканских странах. Когда правительство Народного единства пришло к власти в конце 1970 г., из 200 тыс. землевладельцев страны около 3 - 4 тыс. латифундистов контролировали большую часть земли в стране ¹⁷ .

Если в условиях капитализма аграрные реформы в какой-то мере разрушают латифундизм, исторически сложившуюся и традиционно существующую поляризацию в распределении земельной собственности между латифундиями и мелкими крестьянскими хозяйствами, то в той же самой мере на место этой прежней поляризации они ставят новую - между крупными товарно- капиталистическими производственными единицами и потребительскими крестьянскими хозяйствами. Известный латиноамериканский ученый-аграрник С. Барракло писал по этому поводу: "Следовавшие друг за другом в XX в. аграрные реформы в Мексике, Пуэрто-Рико, Венесуэле, Боливии, Чили, Перу, Гондурасе и в меньшей степени в других странах в значительной мере ускорили дезинтеграцию традиционных владений на крупные коммерческие хо-

¹⁴ Debate Agrario. Documentos. Bogotà. 1971, p. 4.

¹⁵ Chonchol J. Desnutricion у dependencia. Problemas alimentarias de la poblacion latinoamericana. - Comercio Exterior, vol. 30, N 7, Julio de 1980, p. 742.

¹⁶ Allende Gossens S. Perspectives on Agrarian Reform. - Ceres, Sept. - Oct 1971, vol. 4, N 5, p. 13.

¹⁷ Сlark K. Reality and Prospects of Popular Unity. Lnd. 1972, p. 22.

стр. 45

зяйства и традиционные общины бедных мелких крестьян" ¹⁸ . Но и поныне в Аргентине, Бразилии, Парагвае, Уругвае, Эквадоре, Чили, Колумбии, Сальвадоре, Гондурасе, Гватемале господствующее место в сельском хозяйстве занимает латифундия как крупное землевладение и в значительной мере как крупное хозяйство.

Результатом, дополнением и обратной стороной развития латифундий служат минифундии, которые вместе с наделами сельскохозяйственных пролетариев и полупролетариев составляют численно основную массу хозяйств. Эти два главных вида тесно связаны в едином воспроизводственном процессе, и их поэтому нередко называют системой "латифундия - минифундия". Минифундии поставляют дешевую, часто зависимую рабочую силу для латифундий. В то же время эти работники на определенных условиях пользуются пастбищами, дорогами, источниками воды, мельницами и другими сооружениями, принадлежащими латифундиям. Иногда мелкие хозяйства ведутся на основе кредита, в частности в виде семян, получаемых от помещика. В этом комплексе определяющим элементом является латифундия. Сосредоточение земли в руках крупных землевладельцев обусловливает безземелье и малоземелье основной массы крестьянства. Латифундизм породил минифундизм. Не случайно во многих работах по аграрным проблемам Латинской Америки термин "латифундизм", по существу, служит синонимом понятия "аграрный строй". Это, очевидно, связано с тем, что именно латифундизм является его определяющей чертой.

Но преобладание латифундистского землевладения и его определяющая роль в аграрном строе отнюдь не означают, что минифундии ¹⁹ , или мелкие крестьянские хозяйства (средние, промежуточные группы хозяйств в большинстве латиноамериканских стран малочисленны), не играют существенной роли в сельском хозяйстве. Их реальное значение неизмеримо больше, чем удельный вес в земельной собственности. Во-первых, они служат источником средств к существованию для массы сельского населения (иногда составляющей больше его половины); во- вторых, обрабатываемых земель, прежде всего пашни, в них больше, чем в латифундиях; в- третьих, в минифундиях производится значительная, иногда преобладающая часть продовольственных культур: зерновых, бобовых, картофеля; в-четвертых, в ряде случаев в них производятся и важные экспортные культуры, например, кофе в Колумбии.

Хотя в едином воспроизводственном процессе сельского хозяйства латифундии и минифундии взаимно дополняют друг друга, отношения между ними едва ли можно назвать идиллическими. Идет постоянная борьба, которую лишь в очень условном и узком смысле можно назвать конкурентной в связи с потребительским характером многих минифундии и полунатуральным - многих латифундий, а также тем обстоятельством, что обычно они производят разные культуры. Латифундисты стремятся сохранить минифундии в зависимом положении, а нередко и поглотить земли мелких хозяйств. Для последних борьба против латифундий является борьбой за существование. Латифундисты опираются не только на преимущества крупного производства, но и прибегают к средствам прямого воздействия на минифундистов, пользуясь своей собственностью на источники орошения, водопои, пастбища, бойни, аренд-

¹⁸ Barraclough S. Perspectivas de la crisis agricola en America Latina. - Estudios rurales latinoamericanos (Bogotà), 1978, N 1, p. 39.

¹⁹ Размеры хозяйств, которые называют минифундиями, колеблются в зависимости от качества земли и от той зоны, где они находятся. Поэтому нам представляется обоснованным использовать для их оценки критерий годового дохода. Например, считается, что в Колумбии минифундистским является хозяйство с годовым доходом в 500 американских долл. -100 долларов на душу населения, что составляет лишь треть душевого дохода по стране (Debate Agrario. Documentos, p. 57).

стр. 46

ной зависимостью мелких хозяев, устанавливая высокие платежи за пользование угодьями. Владельцы или управляющие крупных хозяйств всевозможными способами стремятся подчинить и эксплуатировать мелкого производителя. В ряде случаев они скупают по низким ценам продукцию крестьян.

Механизация крупного товарного производства оказывает заметное воздействие на минифундии, на все мелкое производство в деревне, поскольку она усиливает разницу в производительности труда, ставя его в невыгодные экономические и рыночные условия и отбрасывая назад, к натуральному хозяйству. Таким образом, усиление товарности крупных хозяйств может приводить к консервации натурального или полунатурального характера мелких. При этом среди последних также происходит процесс расслоения, выражающийся, в частности, в выделении небольшой группы экономически наиболее "крепких" хозяйств, которая отрывается от основной массы, переходя к производству на рынок и к специализации на производстве высокотоварных культур (в Колумбии, например, на кофе).

В условиях латифундистской монополии на землю борьба мелкого хозяйства за выживание может в известной мере замедлять победу товарного хозяйства и тормозить научно-технический прогресс в сельском хозяйстве. Экономическая природа этого конфликта не может быть определена однозначно. Но она, несомненно, приобретает прогрессивное содержание, когда мелкие производители включаются в общее движение, направленное против монополии латифундистов и преследующее цель коренного перераспределения земельной собственности и создания более прогрессивных форм хозяйствования. На поверхности борьба крупного хозяйства против мелкого, в частности за ресурсы (государственная помощь и т. д.), нередко выступает как конкуренция производителей технических и тропических культур (крупные хозяйства), с одной стороны, и традиционных, в первую очередь продовольственных, культур (главным образом мелкие хозяйства) с другой. На это обращал внимание колумбийский профессор Л. Кери, который писал: "Ожесточенная борьба... ведется между традиционными и новыми культурами... Эта конкуренция вредна для обоих типов сельского хозяйства. Отчаянные усилия крестьян направлены на поддержание низких цен, замедление технологического развития и улучшение качества, что требует больших затрат, а также препятствует механизации" ²⁰ . Поэтому борьба крестьянства за аграрную реформу - это борьба против крупного землевладения, против пережитков феодализма, за свободу сельскохозяйственного производства, уравнение условий для всех хозяйств. Однако осуществление этих требований мелких производителей, как показывает пример Мексики и Боливии, не решает проблем сельского хозяйства, социального неравенства, нищеты и недоедания их решение возможно лишь на путях социалистических преобразований.

В упомянутом выше документе конференции коммунистических партий стран Латинской Америки и Карибского бассейна указывалось, что "социально-экономическая структура латиноамериканской деревни характеризуется неравномерностью и противоречивым характером развития. С одной стороны, выросло и поднялось на более высокий технический уровень производство сельскохозяйственной продукции на экспорт. С другой стороны, существуют отсталые формы землепользования. В целом миллионы сельских тружеников страдают от нищеты и эксплуатации. Одной из основных причин такого положения является монополия земельной собственности в руках латифундистов, а также местных и иностранных капиталистических компаний. Вместе с тем велико

²⁰ Цит. по: Debate Agrario. Documentos, p. 6.

стр. 47

число малопроизводительных "минифундий", слабо связанных с рыночными отношениями" ²¹ .

Именно монополия земельной собственности, которой обладают латифундисты, ставит предел росту производства в минифундиях, замедляет и затрудняет массовое развитие товарного производства и капитализма на основе крестьянского хозяйства. Латифундии и минифундий - два полярно противоположных типа хозяйства, коренным образом отличающихся условиями производства. Если первые все еще обладают, по крайней мере потенциально, значительными возможностями роста производства в связи с огромным количеством неиспользуемых, т. е. резервных, земель, то вторые стеснены, сжаты, задыхаются в узких рамках отведенных им земельных участков. При низком уровне технологии и почти полном использовании пригодных для обработки участков ограниченность земельной площади минифундий выступает как главное препятствие росту производства, поскольку для его интенсификации требуются значительные вложения, которыми мелкие хозяйства не располагают. Государственная политика технической и кредитной помощи также способствует латифундиям. Носителями ограниченного, "очагового" капиталистического развития являются крупные поместья, в то время как основная масса мелких хозяйств обречена оставаться на уровне потребительского производства.

Наряду с мелкими крестьянскими хозяйствами в латиноамериканской деревне существует огромное количество мельчайших ферм, нередко ведущихся на землях, принадлежащих латифундистам (участки предоставляются в аренду или как плата за работу членов крестьянской семьи в поместье латифундиста). Фактически это приусадебные участки, на которых ведется хозяйство крестьянского двора. Такие хозяйства, являющиеся пережитком докапиталистических, доденежных отношений, натуральные по своему характеру, позволяют латифундистам удерживать в деревне необходимое им количество рабочей силы, не неся при этом расходов на ее воспроизводство, а это делает возможным сведение денежных издержек производства в латифундиях к минимуму.

Натуральные хозяйства в этом смысле можно считать включенными в процесс капиталистического воспроизводства в деревне, поскольку рабочая сила латифундий в значительной части формируется за счет представителей этих хозяйств. Наличие этой группы хозяйств - источник высоких прибылей латифундий, условие их капиталистической эволюции и модернизации. Интенсификация производства в латифундиях, особенно на первых стадиях, повышение товарности в них, потребность в рабочей силе могут увеличить число таких ферм. Следовательно, само развитие капитализма на базе латифундий способствует сохранению натурального сектора, обусловливает очаговый характер капиталистического развития. Эволюция "прусского" типа сопряжена с воспроизводством препятствий на пути внедрения современных форм капитализма, ибо мелкие и мельчайшие хозяйства вместе с латифундизмом преграждают путь более прогрессивным формам капиталистического предпринимательства. Сохранение этих хозяйств способствует поддержанию "земельного фетишизма" среди крестьянства и служит одним из источников, питающих борьбу широких масс деревни за землю.

Эволюционность развития производственных отношений в сельском хозяйстве континента усиливает многослойность аграрной структуры: наряду с натуральными, потребительскими, мелкотоварными и небольшой группой мелких капиталистических хозяйств, преобладающими традиционными латифундиями и крупными капиталистическими хозяйствами в наиболее развитых государствах все большее распространение получают агропромышленные комплексы, объединяющие производство

²¹ Коммунист, 1975, N 10, с. 89.

стр. 48

и промышленную переработку сельскохозяйственной продукции. Развивается вертикальная и горизонтальная интеграция товарных, капиталистических хозяйств. По подсчетам С. Барракло, развитие товарно-капиталистического сектора в странах Латинской Америки привело к тому, что к концу 70-х годов он сконцентрировал около 50% валовой сельскохозяйственной продукции, 30% обрабатываемых площадей и 20% рабочей силы ²² .

В ходе капиталистического развития претерпевает коренное изменение латиноамериканская асьенда, превращаясь из владения, объединяющего много хозяйств, связанных традиционными отношениями "латифундист - крестьянин", в единое владение - хозяйство, характеризующееся отношением: "управляющий хозяйством, представляющий собственника, - наемный работник" ²³ .

Однако, несмотря на модернизацию части латифундий, среди них все еще преобладают экстенсивные хозяйства, ведущиеся во многом на основе традиционных методов производства. Согласно исследованию, осуществленному Экономической комиссией ООН для Латинской Америки (ЭКЛА) совместно с Продовольственной и сельскохозяйственной организацией ООН (ОАО) и опубликованному в 1968 г. в шести крупнейших странах континента (Аргентина, Бразилия, Чили, Колумбия, Эквадор, Гватемала), владельцы около 128 тыс. латифундий имели каждый в 270 - 1730 раз больше земли и в 36 - 400 раз больший доход, чем каждый из 2,1 млн. минифундистов ²⁴ . Превосходство латифундий по земле в 10, а иногда и в 20 раз больше, чем по доходу. Это означает, что они, как правило, ведутся более экстенсивно и расточительнее используют землю, чем минифундии. Следует отметить, однако, что в последние годы заметно усилилась интенсификация латифундистских хозяйств.

В латифундиях пустуют и не используются многие земли. В результате имеет место большая безработица и неполная занятость в деревне ²⁵ . К началу 70-х гг. в Латинской Америке в среднем на одного сельскохозяйственного работника приходилось 3 га обрабатываемой земли и 15 га всех сельскохозяйственных земель ²⁶ . И это при том, что в целом на континенте в сельском хозяйстве используется немногим более 10% ²⁷ всех земель. Разумеется, далеко не все земли пригодны для использования в производстве, однако то, что значительное количество плодородных территорий все еще не включено в сельскохозяйственный оборот, во многом результат латифундистской монополии на землю, закрывающей доступ к ней для миллионов сельских тружеников. Согласно исследованию, проведенному Межамериканским комитетом сельскохозяйственного развития в 60-х гг., только одна шестая всех земель в латифундиях подвергалась обработке, остальные площади не использовались ²⁸ .

Латинская Америка отличается от западноевропейских стран и тем,

²² Ваrrасlоugh S. Op. cit., p. 39.

²³ Кay C. Op. cit., p. 24.

²⁴ Economic Survey of Latin America. 1966. N. Y. 1968, p. 338.

²⁵ Так, в Колумбии хозяйства размерами менее 5 га. занимающие 10% площади хозяйств, предоставляют занятость 24,5% сельскохозяйственной рабочей силы, в то время как хозяйства больше 200 га, занимающие 55,1% всей земельной площади, предоставляют занятость лишь 17,2% рабочей силы сельского хозяйства (Debate Agrario. Documentos, p. 7).

²⁶ The Problem of Employment Creation and the Role of the Agricultural Sector in Latin America. By M. Herman Rosner. - Research Paper L.T.C. Univ. of Wisconsin (Madison), 1974, N 57, p. 81.

²⁷ Progress in Land Reform. Sixth Report. U. N. N. Y. 1976, p. 83.

²⁸ Debate Agrario. Documentos, p. 7; The Problem of Employment Creation, p. 81. В Бразилии в 70-е гг. в хозяйствах, превышающих 20 га, обрабатывалось лишь 8,5% земельной площади, 54,6% ее было занято под пастбищами. В хозяйствах меньше 20 га обрабатывалось 54,1%, а на пастбища приходилось 21,1% земельной площади (Dе Sоuza Martins J. Op. cit., p. 35).

стр. 49

что отделение земли от непосредственных производителей, порожденное монополией латифундистской собственности на нее, здесь является не только результатом современного капиталистического развития, но и его исходным пунктом. Развитие капитализма в деревне еще больше подрывает стабильность положения сельскохозяйственного населения. Процесс экспроприации крестьянства, его "освобождение" от средств производства в этих условиях происходит особенно интенсивно, однако вовлечение в производство на капиталистических основах как в городе, так и в деревне отстает от процесса пролетаризации. Высокая рождаемость, характерная для латиноамериканских стран, также способствует увеличению числа безземельных. Разорение и обезземеливание крестьянства приводят к массовой миграции населения в поисках занятости. Так, в Бразилии в середине 70-х годов насчитывалось 40 млн. человек, сменивших место жительства (проживающих не в месте своего рождения) ²⁹ .

Латифундизм тесно связан с иностранным капиталом. Огромные земельные площади на континенте принадлежат иностранным собственникам. Однако иностранный капитал притекает в сельское хозяйство не только и, может быть, даже не столько как вложения, например, для налаживания производства какой-либо сельскохозяйственной культуры, сколько как средство консолидации денежных средств, страховка от инфляции, резервный фонд, который можно прибыльно реализовать. Такое приобретение земли, особенно широко распространенное в Бразилии, означает изъятие из возможного внутреннего сельскохозяйственного оборота огромных площадей; оно наносит ощутимый ущерб настоящему и будущему производству. Бразильское правительство предоставляет налоговые льготы крупным иностранным покупателям земли, которые освобождаются от уплаты 50% поземельного налога, если приобретают ее в зонах, установленных правительством. В результате этого большие площади переходят в руки транснациональных корпораций. Итальянская компания Ла Ликуигас, например, купила 567 тыс. га, западногерманская фирма Фольксваген -139 тыс. га ³⁰ и т. д.

Монополия крупного землевладения, с одной стороны, безземелье и малоземелье массы сельских жителей-с другой, порождают широкое развитие арендных отношений. На континенте существует огромное многообразие форм аренды, причем многие формы отражают относительную неразвитость капиталистических отношений в деревне и наличие пережитков феодализма ³¹ . В Латинской Америке представлены все известные виды ренты: как капиталистической, так и докапиталистической.

Развитие капитализма в сельском хозяйстве, основанное на постепенной трансформации латифундии в крупное капиталистическое хозяйство, имеет тенденцию уменьшать число арендаторских хозяйств, владельцы которых сгоняются с земли, включаемой непосредственно в хозяйство латифундиста. Это уменьшение обычно происходит за счет все еще преобладающей мелкокрестьянской аренды, в значительной части докапиталистической. Указанная тенденция сильнее проявляет себя в тех странах, которые пытаются проводить в жизнь законодательство, в определенной степени (часто формально) защищающее интересы арендаторов, но без реального ограничения могущества латифундистов (установление максимума арендной платы, регулирование сроков аренды или предоставление крестьянам возможности покупки арендуемых

²⁹ De Sоuza Martins J. Op. cit., p. 35.

³⁰ Ribeirо I. Speculazione e squilibri regionali. - Politica internazionale (Roma), Mayo, 1976, N 3, p. 63.

³¹ Подробнее об этих формах см.: Сельское хозяйство и аграрные отношения в странах Латинской Америки, приложение III.

стр. 50

земель в рассрочку). В Аргентине, например, в результате действия "Плана аграрных преобразований" (1956 г.), обязавшего арендаторов выкупать земли в рассрочку, число их резко сократилось; из более чем 200 тыс. арендаторов, имевшихся в стране к началу 1957 г., через 5 лет после начала действия закона землю приобрели в рассрочку лишь 9137 арендаторов, добились продления договоров об аренде не более 50 тысяч. В 1960 г. в стране уже было лишь 77 тыс. арендаторов частных и 69 тыс. других земель. Подобное же явление имело место в Колумбии, где закон 1936 г. об аграрной реформе, а затем и закон 1961 г. "О социальной аграрной реформе" устанавливали, что латифундисты должны возмещать арендаторам их вложения в хозяйство. Это привело к усилению сгона арендаторов и росту предложения рабочей силы ³² . Уменьшение числа арендаторов подрывает их политическую силу, что облегчает возможность для землевладельцев диктовать им свою волю. Тем не менее аренда в Колумбии все еще распространена весьма широко: 23,3% всех хозяйств ведется на условиях аренды в разных формах - денежной, продуктами и отработочной. Размер арендной платы колеблется от 1/3 до 2/3 урожая или производимого продукта. При этом 70% арендаторских хозяйств - это фермы размером менее чем 3 гектара ³³ .

Латифундист присваивает значительную часть прибавочного, а иногда и необходимого продукта крестьян-арендаторов. В результате арендаторские хозяйства теряют значительную часть средств, которые могли бы быть использованы для их улучшения. Но в ряде случаев арендатор не вкладывает даже тех средств, которые он мог бы выкроить для интенсификации производства, поскольку не уверен в своем владении землей. В частности, он избегает долгосрочных затрат на многолетние культуры, строительство сооружений, рассчитанных на длительное время, и т. д., поскольку все это остается латифундисту после окончания срока аренды. Таким образом, арендные отношения вообще и те их формы, которые существуют на континенте в частности, в значительно меньшей мере способствуют развитию производительных сил сельского хозяйства, чем прямое владение. Некоторым исключением может служить форма аренды, возникающая в результате поселения крестьян на земли в колонизуемых районах для их освоения и обработки. Территорию, занятую и освоенную крестьянами, владелец превращает затем в арендуемую, т. е. добивается, опираясь на государственный аппарат, получения арендной платы с крестьян, захвативших участки на неиспользовавшихся землях. В ряде случаев латифундисты сами предоставляют эти земли в аренду на льготных условиях, а после того, как они превращаются в освоенные сельскохозяйственные угодья, начинают добиваться сгона арендаторов. Крестьяне вынуждены уходить на новые территории, где впоследствии повторяется та же история. Таким образом, колонизация в значительной мере происходит на основе навязывания крестьянам арендных или арендоподобных отношений. Если на первых этапах латифундизм не препятствует развитию сельскохозяйственного производства, то впоследствии, паразитически присваивая часть продукта поселенцев или сгоняя их с освоенных ими земель, он становится помехой дальнейшей интенсификации земледелия во вновь осваиваемых районах.

Сходные отношения, хотя и несколько более легкие для крестьян, складываются в случае, когда колонизацию организует выступающее в роли собственника государство. Крестьяне получают земельные наделы и ссуды, а также техническую помощь, но при этом лишаются хозяй-

³² Albert Berry R. Land Distribution, Income Distribution and the Productive Efficiency of Colombian Agriculture. - Food Research Institute Studies in Agricultural Economics, Trade and Development, 1973, N 3, p. 214.

³³ Debate Agrario. Documentos, p. 124.

стр. 51

ственной самостоятельности и обязаны выплачивать властям определенную часть урожая, а в ряде случаев - производить те культуры, которые им предписываются.

Отмеченная выше тенденция к вытеснению аренды при развитии капитализма по пути, близкому к "прусскому", не проявляется прямолинейно, особенно на ранних этапах. В ряде случаев действуют факторы, замедляющие или временно нейтрализующие ее. В некоторых случаях латифундизм (в условиях капиталистического развития) способствует сохранению или воспроизводству арендных отношений. В той же Колумбии, даже в зонах торгового земледелия, некоторые собственники предпочитают сдавать землю в аренду и получать от 800 до 1000 и более песо за гектар без риска потерь в случае неурожая. Усиление капиталистического характера земледелия рождает новые стимулы, способствующие развитию крупной аренды. Характерным примером может служить производство такой высокотоварной технической культуры, как хлопок. В 1967 г. 41,3% всех хлопководов Колумбии были арендаторами. В районах побережья этот показатель равнялся 53,8%, а в межгорных долинах - 55,8%. В результате в некоторых зонах торгового земледелия удельный вес арендной платы в издержках производства составляет от 15 до 20% ³⁴ . В этом случае в качестве капиталистического предпринимателя выступает уже не латифундист и не его представитель, а крупный арендатор, если, конечно, речь не идет о мелкокрестьянской голодной аренде.

Развитие капиталистической аренды свидетельствует об укреплении капиталистических отношений и в то же время означает определенную трудность или даже неспособность крупных поместий (в связи с недостатком капиталов, инициативы, специалистов и т. д.) превратиться в крупные капиталистические хозяйства, причем именно в тех зонах, где происходит переход к производству товарных культур.

Капиталистическая аренда, развивающаяся в районах торгового земледелия, имеет другую природу, чем прокормительская крестьянская аренда, выражает совсем другие отношения: рента, уплачиваемая землевладельцу капиталистическим арендатором, в отличие от ренты, вносимой крестьянским хозяйством, является частью прибавочной стоимости, производимой наемными работниками. Она способствует росту капиталистического производства, хотя при этом сохраняются черты, лимитирующие производство, присущие аренде как форме землепользования - например, стремление избегать долгосрочных капиталовложений. В этом случае монополия крупной земельной собственности на землю также затрудняет развитие производства, уменьшая часть прибавочной стоимости, присваиваемой арендаторами. Она приводит к установлению новых, высоких ставок арендной платы, чему в определенной мере способствует конкуренция со стороны мелкокрестьянской, прокормительской аренды, поскольку мелкие крестьянские хозяйства готовы пойти на уплату высокой аренды, побуждаемые к этому не возможностью получать среднюю прибыль, а стремлением арендовать клочок земли почти на любых условиях, лишь бы прокормить свою семью и получить минимум средств к существованию. По некоторым подсчетам, более половины всех наемных рабочих в сельском хозяйстве региона арендуют клочок земли, остальные являются безземельными временными рабочими или безработными ³⁵ . Таким образом, условия и пределы, в которых может существовать капиталистическая аренда в странах Латинской Америки, ограничены как монополией латифундистской собственности на землю, так и в значительной степени порожденной ею огромной безработицей и малоземельем крестьянства,

³⁴ Ibid.. р. 145.

³⁵ Кау С. Op. cit., p. 23,

стр. 52

Противоречивость этой ситуации состоит в том, что, с одной стороны, арендные отношения в условиях монополии земельной собственности латифундистов являются одним из немногих способов доступа к земле для лиц, ведущих хозяйство, с другой - развитие капитализма в этих условиях приводит к сокращению масштабов арендных отношений, прежде всего за счет крестьянской прокормительской аренды. Капиталистическая аренда может увеличивать свою роль там, где латифундии не в состоянии достаточно быстро модернизироваться и обеспечить рынок необходимыми сельскохозяйственными товарами. Однако господство латифундизма ставит относительно узкие пределы для развития и этой формы аренды в связи с высокими ставками арендной платы, вытекающими из монополии латифундистов на землю и безземелья и малоземелья сельского населения. На это обращал внимание Е. С. Варга, который писал: "В Бразилии, Аргентине, Перу и т. д. крупные землевладельцы препятствуют обработке огромных площадей, чтобы сделать землю "редкой" и навязать крестьянам высокую ренту. Эта "редкость" земли отнюдь не является естественной. Она создается искусственно в результате монополии на землю, существующей в буржуазном обществе" ³⁶ .

Одной из характерных черт аграрного строя Латинской Америки традиционно является абсентеизм крупных землевладельцев, все еще распространенный в ряде мест. Многие латифундисты не находятся в своих поместьях, а имеют дома в городе или проживают постоянно за границей, навещая свое поместье один или два раза в год. В этом случае хозяйством руководит либо один из родственников, либо (что бывает чаще) наемный служащий. Абсентеизм отражает, во-первых, все еще существующую отсталость традиционных латифундий, в которых застойный характер производства не требовал прямого и активного вмешательства помещика, позволяя ему заниматься высокопрестижной деятельностью в городе - служить чиновником в государственном аппарате (например, в армии), или несельскохозяйственным бизнесом, или вообще ничего не делать; во-вторых, паразитизм латифундистов, для которых доход, получаемый от хозяйства, в течение веков был наследственной привилегией, а не результатом какой-нибудь деятельности. Указанный абсентеизм, являющийся пережитком докапиталистических или раннекапиталистических отношений, принципиально отличается от свойственного развитому капитализму найма высококвалифицированных специалистов сельского хозяйства для ведения производства в крупных высокотоварных хозяйствах (что также имеет место в Латинской Америке). Последний порожден усовершенствованием и усложнением технологии сельскохозяйственного производства. При этом землевладелец нередко в той или иной форме участвует в руководстве хозяйством.

Монополия латифундистской земельной собственности на землю, концентрация средств производства в руках небольшой группы лиц создают еще и такое важное препятствие для экономического развития, каким является узость внутреннего рынка. Согласно уже упоминавшемуся исследованию межамериканского комитета сельскохозяйственного развития, средний доход на семью в год составлял в семи обследованных странах около 300 американских долларов в год, за исключением немногих районов, где имелся спрос на рабочую силу или где существовала более благоприятная аграрная структура. При этом денежный доход был значительно меньше общего. Так, в горных районах Андских стран, на северо-востоке Бразилии, большей части Гватемалы денежные доходы семьи - обычно около 100 долл. в. год. В целом по Латинской Америке 50% всех семей получают только 13,4% всего национального дохо-

³⁶ Варга Е. С. Капитализм после второй мировой войны. М. 1974, с. 470.

стр. 53

да ³⁷ . Это означает, что большая часть населения региона практически исключена из рыночной экономики. Здесь, однако, необходимо учитывать и то, что "раскрестьянивание", пролетаризация сельского населения, уменьшая потребительские возможности его значительных слоев, увеличивают их товарное потребление. "Разложение крестьянства, - писал В. И. Ленин, - создает внутренний рынок для капитализма. В низшей группе это образование рынка происходит на счет предметов потребления (рынок личного потребления). Сельский пролетарий, по сравнению с средним крестьянством, меньше потребляет, - и притом потребляет продукты худшего качества (картофель, вместо хлеба и пр.), - но больше покупает" ³⁸ .

Таким образом, капиталистическое развитие само себе создает рынок. Однако исходная узость последнего, несомненно, замедляет его рост. Именно с этим связано более медленное развитие капитализма по пути, близкому к "прусскому". Узость внутреннего рынка, в том числе для сельскохозяйственных товаров, отражающая общую слабость всего развития экономики, в том числе нерешенность аграрного вопроса - господство латифундизма и т. д., препятствует ускорению роста сельскохозяйственного производства. В этих условиях, несмотря на недоедание широких масс населения, легко возникает ситуация "перепроизводства" даже в том случае, когда урожай лишь немногим выше обычного.

Наталкиваясь на узость внутреннего рынка, капиталистическое развитие становится объективным фактором, стимулирующим социально-экономические преобразования, включая аграрную реформу, хотя значительная часть буржуазии может не только не поддерживать, но даже выступать против них. В определенной степени острота этой проблемы может быть смягчена на путях ускоренной индустриализации, которая до известного предела сама себе создает рынок, а также посредством экономической интеграции. Однако ни то, ни другое не решает проблемы.

Более того, ускорение капиталистического роста наталкивается на отставание рынка от возможностей производства и впоследствии с новой силой требует проведения глубоких социально-экономических преобразований. При этом действует тенденция, выражающаяся в том, что чем дольше задерживается их осуществление, тем более резкими и глубокими они становятся. Так, кубинская аграрная реформа была более радикальной, чем те, которые ей предшествовали на континенте, причем не только количественно, но и качественно - она уничтожила не только докапиталистические пережитки в сельском хозяйстве, но и сам капитализм. Кубинские социально-экономические преобразования показали, что аграрная реформа может приобрести новое качество из "традиционной", т. е. направленной исключительно против латифундизма, она превращается в антикапиталистическую. Подобная же тенденция ныне проявляется в Никарагуа. Потеря "традиционности" отражает уменьшение числа и значения "традиционных" латифундий в аграрном строе. Перуанская аграрная реформа 1969 г. в значительной степени была такой новой реформой, т. е. несла большой антикапиталистический заряд, хотя под воздействием общих процессов, происходивших в стране, она не привела к победе социалистических отношений в сельском хозяйстве.

Аграрные преобразования являются условием модернизации сельского хозяйства, которая, в свою очередь, способствует осуществлению реформ. "Зеленая революция", выражая качественный сдвиг в развитии производительных сил сельского хозяйства развивающихся стран,

³⁷ The Problem of Employment Creation, p. 6.

³⁸ Ленин В. И. ПСС. Т. 3, с. 174.

стр. 54

т. е. определенный "отрыв" производительных сил от производственных отношений, делает аграрные преобразования еще более необходимыми. В то же время само технологическое развитие, масштабы и темп внедрения нововведений тесно связаны с характером хозяйств, существующих в аграрной сфере. Насколько это учитывается специалистами сельского хозяйства латиноамериканских стран, можно судить на основе документа, составленного экспертами министерства сельского хозяйства Колумбии, в котором говорилось: "Использование техники в сельскохозяйственном секторе, очевидно, является производным от проблемы владения землей. Почти элементарна истина, что использование машин, удобрений, улучшенных семян, фунгицидов и гербицидов определяется главным образом доходами производителя, размерами землевладения, типом и специализацией хозяйства". Несомненно, крупные хозяйства имеют больше возможностей для использования технических средств. Более того, современные машины более рентабельны в крупных хозяйствах, поскольку там они могут работать на полную мощность. Однако латифундизм не способствует в достаточной степени росту производства и даже замедляет его, что связано с тем, что основная масса этих хозяйств еще не стала высокотоварными капиталистическими экономиями (хотя уже перестала быть хозяйствами традиционного типа). Их превращение в таковые происходит медленно. В Колумбии, например, крупные хозяйства - от 1 тыс. га, так же как и более мелкие, используют главным образом тягловую силу животных и только 13,8% от их общего числа являются механизированными ³⁹ .

Многие крупные латифундии намного превышают размеры оптимального хозяйства (даже в случае полной механизации), что снижает их рентабельность, приводит к недоиспользованию земельных площадей и трудовых ресурсов. Характерным примером может служить крупное капиталистическое хозяйство Помалка в Перу, которое до его экспроприации постоянно расширялось за счет покупки земель у владельцев традиционных латифундий, что в конечном счете привело к снижению показателей его хозяйственной деятельности ⁴⁰ .

Господство латифундизма накладывает мрачный отпечаток на все стороны производства ⁴¹ и жизни в деревне. Известный американский автор Т. Линн Смит подчеркивал, что в Бразилии концентрация земли "в руках немногих и низведение народных масс до положения безземельных сельскохозяйственных работников сопровождается: 1) низким средним уровнем жизни, хотя класс крупных землевладельцев может жить в фантастической роскоши; 2) огромной пропастью классовых различий между немногими привилегированными представителями высшего класса и массами, лишенными права на землю; 3) относительным отсутствием вертикальной социальной мобильности в такой мере,

³⁹ Debate Agrario. Documentos, p. 102.

⁴⁰ Hоrtоn D. E. Haciendas and Cooperatives: a Preliminary Study of Lati-fundist Agriculture and Agrarian Reform in Northern Peru. - A Research Paper. Land Tenure Center. University of Wisconsin - Madison. R. P. N 53. September 1973, pp. 21, 43 - 50, 89.

⁴¹ Концентрация земель в руках латифундистов препятствует производительному использованию сельским хозяйством денежных средств, притекающих в эту сферу производства. Государственные капиталовложения стабильно увеличивались в течение многих лет (1950 - 1978 гг.): в Аргентине - ежегодно на 2,5%, Боливии - на 18,7%, Бразилии - на 9,8%, Чили - на 5%, Колумбии - на 8,2%, Мексике - на 7,9%, Перу - на 7,3%, Венесуэле - на 8,2%. Однако сельскохозяйственное производство в этих странах увеличивалось значительно медленнее. Например, в 70-е годы (1970- 1979 гг.) оно возрастало ежегодно: в Аргентине - на 3,6%, Боливии - на 4,1 %, Бразилии - на 3,4%, Чили - на 0,4%, Колумбии на 4,8%, Мексике - на 3,2 %, Перу - на 0,8%, Венесуэле - на 3,1% (подсчитано по: 1979. РАО. Production Yearbook. Vol. 33. Rome. 1980, p. 75; Elias V. J. Government Expenditures on Agriculture in Latin America. - JFPRJ Abstract. Research Report 23, May 1981, p. 2).

стр. 55

что эти пропасти становятся постоянными, приобретают устойчивость кастовых барьеров; 4) низким средним уровнем интеллектуального развития населения, поскольку большие возможности и образование немногих представителей высшего класса в огромной степени перекрываются невежеством и неграмотностью масс; 5) тем, что население приучено только к выполнению, под тщательным надзором, крайне ограниченного числа ручных работ" ⁴² .

Как это ни парадоксально, но сложившаяся в большинстве стран Латинской Америки система производственных отношений, основанная на господстве латифундизма, препятствует развитию крупного современного производства, притоку капитала к земле, развитию прогрессивных форм хозяйствования, для которых в ряде стран континента уже созрели объективные условия. Это связано с тем, что на спирали общественного развития латифундия находится витком ниже современного крупного хозяйства.

Объективные тенденции развития производительных сил и производственных отношений с возрастающей силой требуют осуществления глубоких социально-экономических преобразований в сельском хозяйстве, и прежде всего ликвидации системы латифундизма, на смену которому должны прийти более прогрессивные формы хозяйствования, в том числе ассоциативные и государственные предприятия, что уже стало заметной тенденцией в развитии аграрной сферы Латинской Америки. Но решение экономических и социальных проблем деревни неразрывно связано с обострением классовой борьбы и соотношением политических сил в обществе.

⁴² Lynn Smith R. The Dead Weight of Latifundia. - Ceres, Sept. - Oct. 1971, vol. 4, N 5, p. 65.

Постоянный адрес данной публикации: