М. Д. КАРПАЧЕВ. Русские революционеры-разночинцы и буржуазные фальсификаторы. М. Изд-во Мысль. 1979. 211 с.

История русского революционного движения является предметом острейшей идеологической борьбы. В последние годы в огромном потоке издаваемой в США и Англии литературы по истории России все большее внимание уделяется деятельности революционной интеллигенции, выступавшей под флагом народничества.

Советскими исследователями проделана уже большая работа по разоблачению концепций современной буржуазной историографии. Критически рассматривались и отдельные аспекты буржуазной интерпретации истории революционных народников'. Однако до сих пор нет целостной характеристики зарубежных буржуазных работ о народничестве. Этот пробел в значительной мере восполняет книга доцента Воронежского университета, кандидата исторических наук М. Д. Карпачева.

Автор ставит перед собой задачу дать общую оценку развития взглядов на русское революционное народничество в Англии и США. При этом основное внимание он сосредоточивает на вопросах, которые еще не были предметом историографического исследования: периодизация развития буржуазной литературы по данной проблеме, характеристика ее основных направлений, методологическая несостоятельность подхода буржуазных авторов к истории народничества.

М. Д. Карпачев выделяет в развитии англо-американской историографии народничества три периода: с 80-х годов XIX в. до октября 1917 г., с победы Великого Октября до образования мировой социалистической системы и с конца 40 - начала 50-х годов до настоящего времени (с. 13 - 14). Основное внимание он уделяет критическому анализу трудов буржуазных историков последнего, третьего периода. Из широкого спектра течений буржуазной исторической мысли М. Д. Карпачев выделяет для рассмотрения три направления: реакционно-консервативное, либерально-консервативное и либерально-объективистское.

Работы авторов реакционно-консервативного направления (М. Флоринский, Н. Чировский, Р. Хинглн и др.) отличают, как показано в книге, поразительно невежественное отношение к источникам, явная тенденциозность и далекое от науки манипулирование произвольными аналогиями. Революционное народничество в их трактовке имело сугубо отрицательное значение и характеризуется как главная помеха на пути прогрессивного развития России. Правда, количество работ такого рода незначительно, но они оказывают определенное

¹ Маслин М. А. Освещение философии революционного народничества в англо-американской периодике. В кн.: Актуальные проблемы истории философии народов СССР. М. 1972; Сухотина Л. Г. Современная англо-американская буржуазная историография об истоках революционного народничества. - Труды Томского университета, 1974, т. 246, и др.

стр. 123

влияние на буржуазную общественную мысль.

Либерально-консервативное направление в современной англо-американской буржуазной историографии представлено гораздо большим числом изданий. Для его представителей (Б. Самнер, Ф. Помпер, Р. Хейр, Ф. Гросс и др.) также неприемлема программа революционной демократии, которая трактуется ими как чуждая интересам народных масс. За фасадом мнимой объективности у этих историков, как явствует из книги, скрывается очевидная цель (сближающая их с реакционно- консервативным направлением)-доказать безусловный вред революционного движения для общественно-политического развития России.

Либерально-объективистское направление буржуазной историографии (Ф. Вентури, Е. Ламперт, Э. Карр, М. Миллер и др.) характеризуется в книге как относительно лояльное при изложении истории русского революционного движения. Исходные положения либерально-объективистской концепции - осуждение самодержавного строя России и признание за революционной демократией роли силы, способствовавшей прогрессу страны. М. Д. Карпачев справедливо подчеркивает и серьезные недостатки работ этого направления, прежде всего их классовую ограниченность, следование за народнической утопической концепцией освободительного движения (с. 47 - 48).

М. Д. Карпачев вскрывает субъективно-идеалистические принципы методологии буржуазной историографии истории революционного движения России: умаление роли народных масс и преувеличение роли отдельных личностей; игнорирование объективных социально-экономических процессов; отрыв базиса от надстройки; теория "русской исключительности"; отсутствие научных критериев и обилие тенденциозных аналогий, которые ведут к отказу от принципа историзма.

Разоблачая вымыслы о социальных причинах движения революционного народничества, автор убедительно показывает, что краеугольным камнем буржуазной русистики является тезис об исключительно интеллигентском характере русского революционного движения. При этом легко заметить, что для определения интеллигенции буржуазные историки избирают идеалистический критерий - принадлежность к особому культурному типу, отличающемуся своеобразным мировоззрением, т. е. под интеллигенцией понимается категория людей, объединенных только по интеллектуальным или нравственно-психологическим признакам. Причем представляется она как совершенно изолированная группа, не связанная ни с "верхами", ни с "низами" общества (Д. Фишер, Х. Боумен, Ф. Гросс, Дж. Биллингтон и др.). Народническое движение 60 - 70-х годов XIX в. в России изображается в английской и американской буржуазной историографии как естественное проявление особых настроений радикальной интеллигенции, искавшей выхода из своей социальной изоляции (С. Бэйрон, Х. Ситон-Уотсон, Дж. Биллингтон и др.).

Характеризуя трактовку буржуазными историками идеологии революционного народничества, М. Д. Карпачев выделяет следующие особенности их подхода. Во- первых, появление революционно-демократической идеологии объясняется как проявление чисто интеллигентской активности, обусловленной либо духовными качествами русской интеллигенции, либо ее специфическим положением в общественном организме царской России (Р. Пайпс, Ф. Помпер, Т. Лауэ, Р. Уортмен, Р. Киндерслей и др.). Во-вторых, в буржуазной историографии преобладает тенденция "деидеологизации" народничества, направленная против его марксистско- ленинской концепции (М. Рэф, Р. Уортмен и др.). В-третьих, анализ народнических взглядов у буржуазных авторов носит формальный характер. Они подчас весьма подробно перечисляют компоненты, составляющие систему народнических воззрений, но не выявляют объективный исторический смысл этих идей.

Убедительно критикуются в книге вымыслы идеологов буржуазии о роли и месте революционного народничества в российском освободительном движении. М. Д. Карпачев подчеркивает, что стремление найти в народничестве корни "якобинства", "бланкизма" или "анархизма", якобы свойственных политике КПСС, представить В. И. Ленина удачливым последователем П. Н. Ткачева, П. Л. Лаврова, М. А. Бакунина служит целям антисоветизма. Современные буржуазные историки сосредоточивают усилия на попытках развенчать прогрессивный характер русского революционного движения, противопоставить ему путь либеральной эволюции (М. Карпович, А. Гершенкрон, Б. Пейрс, Г. Вернадский, Д. Мейнард, Р. Сет и др.). Излюбленным методом оценки исторического значения революционного народничества в англо- американской буржуазной историографии, по мнению М. Д.

стр. 124

Карпачева, является его модернизация. Этот метод органически вытекает из свойственного буржуазным общественным наукам принципа презентизма, т. е. отношения к прошлому исключительно исходя из интересов современности.

Анализируя современную английскую и американскую буржуазную историографию революционного народничества, автор сумел не только вскрыть несоответствие фальсификаторских построений действительному ходу событий, но и выявить тот набор методов и средств, которые применяются буржуазными историками. Давая общую характеристику буржуазной историографии русского революционного движения, М. Д. Карпачев справедливо отмечает игнорирование ею борьбы противостоящих классов; изображение политического курса правящих кругов как якобы решающего фактора общественной жизни; стремление сгладить противоречия между последователями демократических и либеральных взглядов; сведение духовной жизни общества к филиации идей. Единство классовых позиций, теоретических и методологических основ дореволюционных и современных буржуазных работ свидетельствует, по мнению М. Д. Карпачева, о застойном характере англо-американского "народниковедения". С этим нельзя не согласиться.

В то же время вряд ли оправдано выделение в рамках консервативного направления двух течений - либерального и реакционного. Такое деление кажется надуманным, и не случайно автору не удалось сколько-нибудь четко разграничить эти течения. И сам он вынужден признать, что имеется общая цель, сближающая оба эти направления: доказать безусловный вред революционного движения для развития России (с. 46). Применения таких критериев, как мнимая объективность, наукообразие и т. д., для выделения особого направления в историографии явно недостаточно. Необходимо учитывать содержание работ буржуазных историков, оценки ими принципиальных явлений. А эти критерии и у либералов-консерваторов и у реакционеров-консерваторов, как свидетельствует М. Д. Карпачев, практически идентичны. Имеется в книге и ряд повторов (например, автор неоднократно возвращается к буржуазному тезису об оторванности русской интеллигенции от народа).

Рецензируемая книга, разумеется, не освещает всех проблем буржуазной историографии данной темы. Основное внимание автор уделяет критике фальсификаторских концепций и делает это убедительно, с научных позиций. Такой подход позволит советским историкам сделать следующий шаг в деле углубленного анализа современной буржуазной литературы, посвященной русскому революционному движению.

Постоянный адрес данной публикации: