Новосибирск. Изд-во Новосибирского государственного педагогического университета. 1996. 240с.

Монография доктора исторических наук З. А. Чеканцевой (Новосибирский государственный педагогический университет) посвящена анализу народных движений во Франции на протяжении полутора веков, предшествовавших Французской революции XVIII века.

При достаточной традиционности объекта исследования, как для отечественной, так и для зарубежной историографии, работа основана на новейших достижениях исторической методологии и новых архивных документах, что позволяет вновь поднять эту тему под совершенно иным углом зрения.

Отмечая, что "бунт - бесценный источник, дающий представление о коллективном сознании и эмоциональной жизни простолюдинов" (с. 5), Чеканцева отказывается от рассмотрения народного протеста лишь в рамках теорий классовой борьбы, ставя в центр своего исследования проблему - "бунт и власть", подчеркивая при этом, что подобная формулировка значительно шире более привычной - "бунт и государство". Декларируя субъективный подход к изучению истории открытого протеста, автор рассматривает Старый порядок не в качестве некоего преддверия будущей революции, а как "особый самодостаточный период в ис-

стр. 169

тории французской цивилизации" (с. 6), ставя вопрос о том, какую роль сыграли выступления народных низов в динамике развития этой системы.

Широте замысла соответствует и источниковая база монографии. Помимо опубликованных, в ней используются не только документы из Национального архива Франции и отдела рукописей парижской Национальной библиотеки, но и материалы из французских департаментских архивов, а также фонды бывшего Центрального партийного архива Института марксизма-ленинизма, отделов рукописей Российской государственной библиотеки и Государственной публичной исторической библиотеки.

Один из первых вопросов, которыми задается автор - это "экология протеста": взаимосвязь между волнениями и природно-климатическими условиями, которые не могли не воздействовать на политическую, экономическую и социальную ситуацию в стране. Чеканцева убедительно показывает, что с конца XVII в. голод уже не воспринимался населением как некий "бич божий", люди начали осознавать, что с ним можно и нужно бороться, причем народные низы нередко делали это с позиций "моральной экономики" (отсюда и распространение с этого же времени хлебных бунтов, намного более многочисленных, чем в Средневековье).

Отказываясь вслед за рядом историков (Л. Тилли, И. М. Берсе) от упрощенной экономической формулы "неурожай - голод - бунт", автор вписывает народные движения Нового времени в более широкий контекст тех процессов, которые приводили к увеличению потребления хлеба в стране и, соответственно, повышенной чувствительности большого количества населения к колебанию цен на этот едва ли не основной продукт питания. Именно в этом ракурсе рассматриваются Чеканцевой многочисленные волнения, принимающие формы "рыночного бунта" (возмущения дороговизной или отсутствием хлеба на рынке), "бунта-препятствия" (попытки помешать вывозу хлеба за пределы региона) или же народной таксации (принудительной фиксации цен на хлеб или зерно). Вместе с тем выступления крестьян, связанные с попытками противостоять наступлению на свои права в области землепользования и сохранению (расширению) сеньориальных привилегий переводятся автором из плоскости борьбы только против дворянства в сферу противодействия крупным собственникам вообще и связываются, в известной степени, со стремлением утвердить свое достоинство. Отмечая, что социальный состав участников выступлений начала Нового времени весьма неоднороден (так, например, в них нередко принимали участие и местные нотабли), автор подчеркивает существенное значение тесной связи между городом и деревней, а также локальной (профессиональной) солидарности, стимулирующей активное отторжение всего, что навязывалось извне (в том числе и государством). В этом плане особенно интересен анализируемый в книге материал, показывающий разнообразные формы сопротивления изменению налоговой политики государства, связанной с происходившим еще при Ж. Б. Кольбере перенесением центра тяжести с прямых налогов на косвенные. Эта часть исследования вписывается в более широкую проблематику поиска государствами Нового времени новых источников дохода, необходимого для покрытия все более увеличивающегося дефицита государственного бюджета. Это стремление государства "наложить руку на богатство, находившееся в обращении" ¹ , введение, в частности, налога на соль (габель) и на напитки (эд) не могло не вызвать различных движений протеста.

Поскольку государство неизменно старалось подавить любые формы сопротивления своей политике, крайне любопытен проводимый автором анализ той прослойки, которая оказывалась "в роли посредников между центральными властями и населением в процессе подавления бунтов" (с. 107) - местных властей. При этом небезынтересно, что, вплоть до революции, они не только выступали в качестве части репрессивного аппарата, но и нередко оказывали реальную поддержку местному населению, защищая его и пытаясь донести его мнение до вышестоящих властей.

Особый раздел монографии посвящен психологии, "воображению" бунтовщиков, его влиянию на ход и методы движений протеста. Касаясь наиболее распространенных в то время "мифов" и слухов- легенд о "голодном заговоре" (убежденности, что враги специально не пускают зерно в продажу), о массовом похищении людей для отправки в колонии, о введении воображаемых налогов (например, на рождение детей), - автор анализирует их истоки и связь с реальной политикой государства того времени. Кроме того в монографии отмечается, что не менее важным следствием введения все новых и новых налогов и несовершенства налоговой системы стал, помимо прямого сопротивления, широко распространенной во французском обществе антифискализм, затрагивавший не только низы, но и самые широкие слои населения, включая привилегированные сословия.

Интересен вывод автора, что в основе многих народных выступлений в XVII - XVIII вв. лежали представления социальных низов о своих правах и собственном достоинстве. Наряду с уже упоминавшейся концепцией "моральной экономики" для этого периода нередко характерна "юридическая" функция бунта - представление народа о том, что он не бунтует, а вершит правосудие, направленное при этом, как правило, на сохранение в неприкосновенности неких традиционных устоев (цен на хлеб, размеров повинностей и т. д.). При этом бунт временами был лишь продолжением борьбы с властями и сеньорами на судебной почве, которая вообще очень характерна для Франции того времени ² .

Стремясь "проникнуть в трудноуловимый мир

стр. 170

ментальности протестующей толпы" (с. 131), Чеканцева затрагивает и влияние на формы бунтовщического поведения различных аспектов народной культуры, в частности, праздника и карнавала, вписывая в этот контекст многочисленные свидетельства о переодевании восставших (в том числе и в женское платье), ношении ими масок, использовании традиционной для праздника музыки (например, барабанного боя), инвективизации речи.

Еще одна характерная черта народной психологии, на которую обращает внимание автор, - неизменная персонификация агрессии (хотя далеко не обязательно верная), с той оговоркой, что во многих ситуациях насилие было направлено не против людей, а против вещей, причем уничтожение последних было не стихийным, а вполне конкретным и методичным, обращенным против того, что так или иначе символизировало образ реального или воображаемого врага (предметы роскоши, сеньориальные или налоговые документы, символы статуса или чина). Кроме того, насилие имело и свои ритуалы, нередко имитировавшие действия властей (например, повешение чучела преступника, если он был приговорен к наказанию заочно), что входило в более широкий поведенческий комплекс легитимации бунтовщического поведения.

Все это позволяет автору рассматривать бунт не только как символическую, но и как многофункциональную систему, особую форму жизни народа и органическую часть народной культуры. Эта система позволяла социальным низам легче адаптироваться к происходящим в обществе переменам, выразить свои требования, заставить власти уважать свои права на жизнь и свободу, выявить и попытаться покарать конкретное зло, нарушающее или разрушающее традиционный образ, жизни.

Книга Чеканцевой существенно обогащает традиционный взгляд на движения протеста народных низов.

Примечания

¹ . БРОДЕЛЬ Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV - XVIII вв. Т. 2. М. 1988, с. 525.

² . АДО А. В. Крестьяне и Великая французская революция. М. 1987, с. 53.

Постоянный адрес данной публикации: