© 2004 г.

На всем протяжении 60-х годов в исторической науке ведущих стран Запада проходила широкая и бурная дискуссия о принципах и методологических основах современной социальной истории. Аналогичная дискуссия развернулась и в историографии ФРГ, где она с самого начала приобрела некоторые специфические черты, определяемые всем предшествовавшим развитием немецкой исторической науки. Если французская школа "Анналов", предпринимавшая многочисленные попытки по созданию исторического синтеза ¹ , сосредоточила свой интерес на проблемах истории средних веков и доиндустриального мира, то основная часть немецких социально- критических исследований была посвящена индустриальной эпохе XIX-XX веков.

Американский специалист по германской историографии Георг (Джордж) Иггерс полагает, будто решающую роль сыграло то обстоятельство, что моральная и политическая необходимость рассчитаться с национал- социалистическим прошлым побуждала немецких ученых проследить истоки этого катастрофического обвала немецкой истории ² . Проблема состояла в том, чтобы выяснить - когда, почему и как в ходе создания единого национального государства в XIX в. Германия вступила на тот "особый путь" ³ , который отличался от понимаемого как нормативное развитие западноевропейских стран и США, где экономическая модернизация осуществлялась параллельно с политической демократизацией, заблокированной в Германской империи.

К исходу 60-х годов критика авторитарных традиций немецкой истории и их отражение в исторической науке привели к тому, что только тогда в ФРГ начала формироваться новая социально-критическая история, одним из лидеров которой выступил профессор Билефельдского университета Ханс-Ульрих Велер.

Родившийся в 1931 г. Велер принадлежит к тому поколению немецких историков, которым еще довелось побывать в рядах гитлерюгенда. Но его социальные и политические взгляды сформировались уже в новой демократической Федеративной Республике. Он изучал историю, социологию и экономику в университетах Кельна, Бонна и Афин (США). Защитив под руководством крупнейшего немецкого ученого Теодора Шидера, одного из немногих германских историков, проявлявших тогда интерес к творчеству и идеям Макса Вебера, Велер до 1970 г. работал сначала ассистентом, а затем - приват-доцентом Кельнского университета. Потом последовал год профессуры в западноберлинском Свободном университете. В 1971 г. Велер занял должность ординарного профессора всеобщей истории вновь образованного тогда университета в

Патрушев Александр Иванович - доктор исторических наук, профессор кафедры новой и новейшей истории исторического факультета МГУ.

¹ Подробнее об этой школе см.: Гуревич А. Я. Исторический синтез и школа "Анналов". М., 1993.

² Iggers G. G. Geschichtswissenschaft im 20. Jahrhundert. Ein kritischer Uberblick im internationalen Zusammenhang. Gottingen, 1996, S. 55.

³ Kocka J. Deutsche Geschichte vor Hitler. Zur Diskussion uber den "deutschen Sonderweg". - Geschichte und Aufklarung. Gottingen, 1989. S. 101 - 113.

стр. 149

Билефельде (земля Северный Рейн - Вестфалия), в котором проработал более 30 лет вплоть до выхода на пенсию. Поэтому созданную им социально- критическую школу зачастую называют "билефельдской школой", которая стала одной из наиболее заметных и интересных в мировой исторической науке. В эту школу входят многие известные историки, в частности крупный ученый, профессор социальной истории берлинского Свободного университета Ю. Кокка (1941 г.р.), ставший в 1993 г. директором Исследовательского центра современной истории в Потсдаме и одним из соучредителей Берлинско- Бранденбургской Академии наук. Его перу принадлежит множество работ, в том числе таких капитальных, как "Классовое общество в войне. Немецкая социальная история, 1914 - 1918", "Ни сословие, ни класс. Низшие слои в 1800 году", "Трудовые отношения и условия жизни рабочих. Основы классового формирования в XIX в." ⁴ .

К социально-критической школе относится и проработавший более 20 лет во Фрейбургском университете профессор Генрих Август Винклер (1938 г.р.), который с 1992 г. является директором Института исторических наук Берлинского университета им. Гумбольдта, автор фундаментального 3-томного труда о рабочем движении в Веймарской республике и обобщающей работы "Веймар 1918 - 1933. История первой немецкой демократии" ⁵ . А в число руководителей созданного Велером в 1975 г. главного печатного органа социально-критической школы "История и общество. Журнал исторической социальной науки" входят такие известные ученые, как Х. Бердинг, К. фон Бойме, Г. Бок, У. Фреверт, В. Кашуба, Д. Лангевише, В. Ю. Моммзен, Х. -Ю. Пуле, Р. Рюруп, К. Тенфельде, В. Шидер и ряд других. По инициативе Вел ера с 1972 г. издается интересная серия "Историко-критические исследования", в которой вышло уже более 130 работ. Ю. Кокка с полным правом констатировал, что "прежде всего Велер способствовал обращению к исторической социальной науке" ⁶ . Формирование социально-критической историографии было вызвано и логикой развития самого исторического познания, перешагнувшего рамки прошлого, когда социальная история понималась в узком смысле - как история социально-экономического развития, социальных движений. Речь шла не о том, чтобы отказаться от изучения этих объектов. Наоборот, задачей ставилось обогащение и расширение самого предмета социальной истории, причем, именно в критическом ракурсе. Предостерегая от "некритического отношения" социальной истории к общественному развитию, Велер писал, что "по аналогии с существовавшей благочестивой и кроткой по отношению к государству историей политических событий, которая долго господствовала в Германии, можно говорить и о существовании столь же кроткой по отношению к обществу социальной истории, которая описывала социальное развитие, не рассматривая его в критическом плане... И хотя исторический опыт неумолимо доказал опасность почтительной к власти и благонадежной по отношению к государству историографии, тем не менее еще далеко не все видят столь же большую опасность, какую представляет собой некритический характер прежней социальной истории... Социальная история выполнит свою важную функцию в духовной жизни современного общества лишь в том случае, если в ней возобладает критический взгляд на описываемые явления" ⁷ .

⁴ Kocka J. Klassengesellschaft im Krieg. Deutsche Sozialgeschichte, 1914 - 1918. Gottingen, 1973; idem. Weder Stand noch Klasse. Unterschichten um 1800. Berlin, 1989; idem. Arbeitsverhaltnisse und Arbeiter-existenzen. Bonn, 1990.

⁵ Winkler H. A. Von der Revolution zur Stabilisierung. Arbeiter und Arbeiterbewegung in der Weimarer Republik 1918 bis 1924. Bonn, 1985; idem. Der Schein der Normalitat. Arbeiter und Arbeiterbewegung in der Weimarer Republik 1924 bis 1930. Bonn, 1988; idem. Der Weg in die Katastrophe. Arbeiter und Arbeiterbewegung in der Weimarer Republik 1930 bis 1933. Bonn, 1990; idem. Weimar 1918 - 1933. Die Geschichte der ersten deutschen Demokratie. Munchen, 1993.

⁶ Kocka J. Sozialgeschichte - gestern und morgen. - Paradigmen deutscher Geschichtswissenschaft. Hg. von J. -S. Kowalczuk. Berlin, 1994, S. 24.

⁷ Moderne deutsche Sozialgeschichte. Hg. von H. -U. Wehler. Koln-Berlin, 1966, S. 15.

стр. 150

Следует особо подчеркнуть, что дискуссия в немецкой исторической науке не скатилась к крайне экстремистскому противопоставлению в англо- американской литературе аналитических и герменевтических позиций, представленных У. Дреем и А. Дан-то, с одной стороны, и К. Г. Гемпелем и К. Р. Поппером, - с другой ⁸ . В Германии при всех нюансах на передний план выдвинулось общее представление о том, что необходима связь между индивидуализирующим герменевтическим методом и системным анализом социальных структур и процессов, между повествовательным нарративом и объяснением. В связи с этим Г. А. Винклер верно заметил, что "в определенной мере структуры обнаруживаются и в событиях, а повествование тоже может быть аналитическим" ⁹ . Абсолютно структуралистские и чисто аналитические концепции, которых придерживались некоторые представители французской школы "Анналов" или американской "новой экономической истории" явно не превратились в образец для подражания, хотя их известная значимость не отвергалась. Отводя упреки в структурализме, Велер, напротив, ядовито отозвался обо всех тех историках, "которые с железным упорством цепляются за вершину Синайской горы системной теории", указав, что "системные теории замораживают динамические процессы", как раз наиболее интересные и важные для историка ¹⁰ .

Велер, как и другие немецкие историки социально-критической школы, был убежден в том, что необходимо исследовать не застывшие структуры в функциональном преломлении, а динамические процессы развития. Но для выполнения этой задачи историческое познание нуждается в опоре на эксплицитные (объясняющие) теории. Проблема состояла, однако, в том, что некоторые историки неоднозначно понимали характер теорий, которые подходили бы именно для исторического исследования. Иначе говоря, они не должны были быть слишком абстрактными, а должны были вбирать в себя исторический материал и проверяться эмпирически, на конкретных фактах истории.

Но оказалось, что чрезвычайно сложно перевести основанное на теориях историческое познание в плоскость практического использования и избежать при этом опасности найти в истории только то, что подтверждает данные теории, и отбросить все то, что в них не укладывается. Исходя из этого, Велер счел необходимым выдвинуть несколько условий, которым должны отвечать применяемые исторические теории:

"1. Способность к синтезу и интеграции крайне гетерогенных элементов; 2. Разработка критериев выбора исследуемых проблем; 3. Создание функциональных и причинных гипотез объяснения; 4. Умение комбинировать специфические гипотезы и вообще значительная степень гибкости; 5. Максимум эмпирического содержания; 6. Необходимость обоснования критериев периодизации; 7. Способность учитывать различные темпы развития исторических структур и процессов; 8. Возможность сравнительного анализа; 9. Проверка на основе критериев эмпирической достоверности, на основе утверждений в сравнительных исследованиях, на основе совпадения с номологическим и эмпирическим знанием в смежных науках; 10. Практическая значимость в широком смысле этого слова" ¹¹ .

Появившиеся во второй половине 60-х - начале 70-х годов многочисленные работы о социальных проблемах кайзеровской Германии - произведения Х. Беме, Х. -Ю. Пуле, Д. Штегмана, Ф. Бергхана, М. Штюрмера, Ю. Кокки содержали огромный и свежий фактический материал и по существу нарисовали новую картину этого периода

⁸ Dray W. H. Philosophy of History. New York, 1964; Danto A. Analytical philosophy of History. Cambridge, 1965; Hempel C. G. Philosophy of Natural Science. New York-London, 1966; Popper K. R. The Logic of Scientific Discovery. London, 1959.

⁹ Winkler H. A. Weimar 1918 - 1933. Geschichte der ersten deutschen Demokratie, S. 12.

¹⁰ Wehler H.-U. Geschichte als Historische Sozialwissenschaft. Frankfurt/M., 1973, S. 30.

¹¹ Wehler H.-U. Voruberlegungen zu einer modernen deutschen Gesellschaftsgeschichte. - Industrielle Gesellschaft und politisches System. Beitrage zur politischen Sozialgeschichte. Hg. von D. Stegmann, B. -J. Wendt, P. -Ch. Witt. Bonn, 1978, S. 8.

стр. 151

немецкой истории ¹² . В 90-е годы к ним прибавились еще более интересные монографии обобщающего и синтезирующего характера, написанные Т. Ниппердаем, В. Ю. Моммзеном, Д. Герц-Эйхенроде, Х. -П. Ульманом, В. Лотом, М. Гертенмакером, Г. А. Винклером ¹³ .

Еще ранее сам Велер предложил свою концептуальную интерпретацию истоков и причин "особого пути" Германии в своеобразной трилогии, которая рисует законченную в целом картину немецкой истории от создания единой империи и до ее крушения ¹⁴ . Но Велера трудно назвать оригинальным создателем такой концепции, поскольку ее основные элементы были сформулированы еще в работах американского социолога начала XX в. Торстена Веблена и непосредственных предшественников Велера американских ученых Ханса Розенберга (эмигранта из нацистской Германии, у которого Велер учился в Свободном университете Западного Берлина и всегда поддерживал с ним тесную связь) и Баррингтона Мура ¹⁵ , не говоря уже о М. Вебере, оказавшем определяющее влияние на взгляды Велера.

Сам Велер причисляет к родоначальникам немецкой социально-критической школы и талантливого ученого межвоенного времени Эккарта Кера (1902 - 1933), скончавшегося в Нью-Йорке от сердечного приступа в возрасте всего 30 лет, но успевшего вписать свое имя в немецкую историческую науку. Кер резко выступил против однозначно доминировавшего тогда в немецкой историографии ранкеанского принципа примата внешней политики. В своей единственной крупной работе о создании немецкого военно-морского флота и политике партий в связи с этим фактором он, опираясь на принципы М. Вебера и К. Маркса, сформулировал новую для немецкой науки концепцию примата внутренней политики над внешней ¹⁶ . Его академический наставник, выдающийся немецкий историк Фридрих Мейнеке, который придерживался противоположных взглядов, но к его чести всегда поддерживал и защищал своего ученика, назвал его работу "очень хорошей и интересной, но ужасно радикальной". В 1965 г. Велер собрал и опубликовал сборник почти неизвестных работ Кера, напомнив историкам ФРГ об их выдающемся предшественнике. По его оценке, ни один другой немецкий историк до Кера не признавал столь огромного, "революционного" влияния индустриализации на современный мир ¹⁷ .

В основе концепции Велера и его единомышленников лежало объяснение причин негативного политического развития Германской империи, обусловленного сохранением экономических и особенно политических позиций крупных остэльбских аграрий и их влиянием в стране. Это привело к тому, что кайзеровская империя не смогла провести своевременную и необходимую модернизацию, что, в конечном счете, и предопределило ее крушение. Велер настойчиво подчеркивал преемственность исторического пути Германии от образования империи на авторитарно-консервативной основе

¹² Bohme H. Deutschlands Weg zur GroBmacht. Koln, 1966; Puhle H.-J. Agrarische Interessenpolitik und preubischer Konservatismus im Wilhelmenischen Reich 1893 - 1916. Hannover, 1966; Stegmann D. Die Erben Bismarcks. Koln, 1970; Berghahn V. R. Der Tirpitz-Plan. Dusseldorf, 1971; Sturmer M. Regierung und Reichstag im Bismarcksstaat 1871 - 1880. Dusseldorf, 1974; Kocka J. Unternehmer in der deutschen Industrialisierung. Gottingen, 1975.

¹³ Nipperdey Th. Deutsche Geschichte 1866 - 1918. 2 Bde., Munchen, 1990 - 1992; Mommsen W. J. Das Ringen um den nationalen Staat 1850 - 1890. Berlin, 1993; idem. Burgerstolz und Weltmachtstreben 1890 - 1918. Berlin, 1995; Hertz-Eichenrode D. Deutsche Geschichte 1871 - 1890. Stuttgart, 1992; idem. - Deutsche Geschichte 1890 - 1918. Stuttgart, 1996; Ulmann H.-P. Das deutsche Kaiserreich 1871 - 1914. Frankfurt/M., 1995; Loth W. Das Kaiserreich. Liberalismus, Feudalismus, Militarstaat. Munchen, 1996; Winkler H. A. Der lange Weg nach Westen. 2 Bde., Munchen, 1999.

¹⁴ Wehler H.-U. Bismarck und der Imperialisms. Koln-Berlin, 1969; idem. Krisenherde des Kaiserreichs 1871 bis 1918. Gottingen, 1970; idem. Das deutsche Kaiserreich 1871 - 1918. Gottingen, 1973.

¹⁵ Veblen Th. Imperial Germany and the Industrial Revolution. New York, 1915; Rosenberg H. Grobe Depression und Bismarckszeit. Berlin, 1967; Moore B. Origins of Dictatorship and Democracy. Boston, 1968.

¹⁶ KehrE. Schlachtflottenbau und Parteipolitik 1894 - 1901. Berlin, 1930.

¹⁷ Wehler H.-U. Krisenherde des Kaiserreiches 1871 bis 1918, S. 273.

стр. 152

до гитлеровского национал-социализма. Он поставил перед собой сложнейший вопрос -почему из общественной структуры кайзеровского рейха выросли силы, которые привели к краху Веймарской республики и к установлению нацистской диктатуры? С такой постановкой проблемы был тесно связан и другой вопрос - почему процессы политической и социально-экономической модернизации протекали в Германии настолько диахронно, что в ней так и не смогла восторжествовать система либерально-парламентской демократии по типу Великобритании, США и Франции? Почему одинаковые социально- экономические изменения не вызывают с такой же необходимостью одинаковых социально-структурных, социально-психологических и политических последствий?

Концепция Велера неопровержимо доказала тот факт, что историческое своеобразие любого конкретного общества базируется на неповторимости социополитических и социокультурных процессов, тогда как социально- экономическое развитие носит сугубо общий характер и на его абсолютизированном основании невозможно объяснение именно конкретного хода событий в каждый из моментов истории. В определенной мере справедлива критика некоторых историков в адрес Велера за то, что он все-таки начертил слишком жесткую линию преемственности от Бисмарка к Гитлеру даже с элементами фатальной предопределенности и роковой неизбежности национал-социализма. Однако это становится понятным, если учесть, что в тот период Велер стремился, прежде всего, показать несостоятельность широко распространенных попыток изолировать германский национал-социализм от всей предшествующей немецкой истории и представить его как трагическую случайность или творение одного Гитлера ¹⁸ .

На самом деле Велер отнюдь не является сторонником божественной предопределенности исторического процесса. Только не следует забывать о том, что историческая наука ориентируется, как правило, на итоги процессов развития, которые и образуют конкретную историческую действительность. В связи с этим Велер отмечал, что Германская империя была создана в результате трех объединительных войн 1864 - 1871 гг. После краха империи возникла демократическая Веймарская республика, а на развалинах нацистского "третьего рейха" появились два германских государства, воссоединившиеся в 1990 г. "Создается впечатление, что у каждого из этих событий или процессов не было никаких достаточно убедительных альтернатив, что ход истории приобретает характер неотвратимости или, по крайней мере, целенаправленности" - заключал Велер ¹⁹ .

В общей памяти поколений результаты минувшей истории часто предстают как естественное и органическое развитие, причем историки со своей стороны как бы подкрепляют научными аргументами неизбежность фактического хода событий. Но не следует игнорировать того, что в силу своих познавательных интересов они всегда выбирают под определенным углом зрения лишь крохотный отрезок из комплекса запутанного и противоречивого прошлого, которое в принципе бесконечно и неисчерпаемо, как космос. Такой отрезок прошлого в качестве объекта исследования наделяется историческим "смыслом" и интерпретируется ими соответствующим образом.

Можно даже утверждать, что минувшая история в значительной мере "конструируется" исследователем, а не просто пересказывается на основе эмпирических данных, почерпнутых из источников. Однако при этом всегда возникает опасность того, что ученый может оказаться под влиянием "исторического успеха", которого достигли в прошлом либо политические волевые решения, либо действия выдающейся личности, либо социокультурные тенденции. Совсем не случайно Томас Карлейль писал, что в истории герой - это всегда победитель, а победитель - это всегда герой.

¹⁸ Nipperdey T. Wehlers "Kaiserreich". - Geschichte und Gesellschaft, 1975, Hf. 4, S. 542.

¹⁹ Wehler H.-U. Einleitung. - In: Scheidewege der deutschen Geschichte. Von der Reformation bis zur Wende. 1517 - 1989. Hg. von H. -U. Wehler. Munchen, 1995, S. 7.

стр. 153

Опасности оправдания прошлого аргументом, что оно происходило именно так, а не иначе, можно избежать, если исходить прежде всего из принципиальной открытости исторических ситуации ²⁰ , если вначале тщательно исследовать, имелись ли в той или иной конкретной ситуации какие-либо альтернативные варианты и насколько они были возможны. Лишь после этого можно более или менее убедительно показать и объяснить - почему, на основе каких движущих сил и объективных обстоятельств исторический процесс двинулся именно таким, а не другим путем, который в принципе заранее отнюдь не исключался, так как какое бы историческое явление мы не взяли, в нем всегда обнаруживаются нереализованные возможности, упущенные шансы и просто случайное стечение обстоятельств.

В связи с этим Велер ставит такие вопросы. В самом деле, каким путем пошла бы немецкая история, если бы прусский король Вильгельм I во время конституционного конфликта с ландтагом в 1862 г. отрекся бы от престола, о чем он уже подумывал? Так что Бисмарк не был бы назначен премьером, а на троне оказался бы либеральный англофил, кронпринц Фридрих и правил бы до своей смерти в 1888 г.? А если бы мировой экономический кризис 1929 - 1933 гг. разразился на несколько лет позже, то не успела ли бы к этому времени демократическая Веймарская республика политически стабилизироваться настолько, что смогла бы успешно его преодолеть? А если бы к началу важнейших избирательных кампаний на рубеже 20 - 30 годов Гитлеру не было бы предоставлено немецкого гражданства, как пошло бы развитие далее? Вопросов такого рода предостаточно в истории любой страны и любой эпохи ²¹ . Понятно, что в таком случае мы оказываемся на широком и скользком поле гипотетической или, говоря более современным научным языком, контрафактической истории, основанной на принципе: "Что было бы, если бы?" Любопытные суждения по этому поводу еще в 1943 г. высказал американский историк Сидней Хук, который полагал, что "если мы хотим прочесть страницы истории, а не бежать от нее, нам надлежит признать, что у прошедших событий могли быть альтернативы" ²² .

Разумеется, в этом случае мы вступаем в сферу неопределенности или даже в область достаточно спекулятивных рассуждений. Но это, по верному замечанию Велера, позволяет нам посмотреть на минувшие исторические события, результаты которых кажутся неизбежными, другими глазами. И только после того как будут взвешены и оценены провалившиеся альтернативы или нереализованные варианты, можно будет точнее описать, а главное - объяснить "фактический" ход истории, судить о нем более справедливо, но и более критически. Следует также иметь в виду, что и проигравшая сторона оказала на исход дела определенное влияние, которое, так или иначе, сказалось и на процессах последующего развития.

Дальнейшая разработка проблемы соотношения теории и истории привела к тому, что социальная история как сектор всеобщей истории, историческая социальная наука, применяющая методы и категории других социальных дисциплин, и история как "критическое объяснение" были синтезированы в историю общества. Ее основные принципы были обозначены в вышедшей в честь 60-летнего юбилея Велера книге "Что такое история общества?", подготовленной его учениками и коллегами ²³ . Суть этой истории состоит в том, что невозможно оторвать социальные аспекты общественного развития от экономических, политических и культурных отношений. Следовательно, необходим исторический анализ общества в его целостности, интеграция различных сфер действительности в синтез, основанный на единстве самой реальной истории. Особая важ-

²⁰ Интересные мысли по этой проблеме см.: Желенина И. А. Историческая ситуация. Методология анализа. М., 1987.

²¹ Wehler H.-U. Einleitung..., S. 9.

²² Hook S. "If" in History. - The Hero in History: A Study in Limitation and Possibilitation. New York, 1943, p. 136.

²³ Was ist Gesellschaftsgeschichte? Positionen, Themen, Analysen. Hg. von M. Hettling u. a. Munchen, 1991.

стр. 154

ность "исторического синтеза", по мнению Вел ера, состоит в том, что в случае его отсутствия вакуум неизбежно заполняется "научно-популярным суррогатом" ²⁴ . Следует, однако, отметить и то, что расплывчатость контуров истории общества ставит ее в такое же положение, о котором не без самоиронии писал патриарх британских социальных ученых Эрик Хобсбаум, заметивший, что социальная история подобна безразмерному контейнеру для сбора всего подходящего, и что ей ничто не чуждо - "от истории человеческого телосложения до истории символов и ритуалов, от нищего до императора" ²⁵ .

В разработке истории общества Велер исходил из того, что для объяснения многослойных комплексных явлений недостаточно методов, категорий и понятий лишь какой-то одной социальной науки. Необходимо междисциплинарное социально-историческое исследование. Разумеется, речь не идет о некритическом восприятии или механическом воспроизведении социально-научных понятий, теорий и методов. В то же время будет неверным утверждение, что коль скоро Велер, как и другие историки социально- критической школы, отвергает чисто монокаузальное объяснение, то комбинация этих теорий или понятий непременно должна представлять собою только эклектизм. Речь в данном случае должна идти не об эклектизме, а об относящемся к исследуемому объекту синтезе, который опирается на теории среднего радиуса действия. Что же касается теории, претендующей на универсальную действенность и на все времена, наподобие теории общественно-экономических формаций, то она, хотим мы того или нет, придает историческому процессу, в сущности, запрограммированный характер.

Когда же речь заходит об истории общества, то необходимы интегральные приемы высшего уровня или идеальные типы, но отнюдь не оторванные от исторического многообразия скелетообразные схемы и умозрительные абстракции. Справедливо предостерегая от опасности историко- социологического схематизма, Велер заметил, что оперирование общими расхожими формулами уводит историка во мрак той ночи, когда "не только все кошки (читай: проблемы) становятся одинаково серыми, но и у совы Минервы пропадает всякая охота к полету" ²⁶ . Именно поэтому Велер, читавший, как полагает Иггерс, "Маркса глазами Макса Вебера" ²⁷ , постоянно критиковал "тибетские молитвенные свитки ортодоксальных марксистско- ленинских дефиниций" ²⁸ , избавлявших историка от тягостной и скучной обязанности мыслить самому.

При разработке истории общества Велер опирался на социологические теории социального изменения и социального конфликта, в меньшей степени - на системные аналитические теории, а также - на теории индустриального общества и теории модернизации. При этом от оптимистических теоретиков индустриального общества, которые утверждали, что индустриализация непременно и чуть ли не автоматически влечет за собой и политическую демократизацию, Велер более реалистично подчеркивал, что "индустриализация и демократизация не обязательно предполагают друг друга. Об этом свидетельствует история Германии, Японии, России и большинства развивающихся стран. Чаще случается так, что в функциональной зависимости оказываются индустриализация и бюрократизация. Демократизация не является непосредственным результатом индустриализации, а в зависимости от обстоятельств выступает следствием политической и социальной борьбы, которая с необходимостью служит целям достижения и сохранения состояния, соответствующего индустриальным государствам" ²⁹ .

В 80-е годы в концепции Велера произошла определенная смена парадигмы, которая нашла отражение в его фундаментальной работе "История немецкого общества",

²⁴ Wehler H.-U. Aus der Geschichte lemen? Munchen, 1988, S. 54.

²⁵ Hobsbawm E. The Revival of Narrative: Some Comments. - Past and Present, 1980, v. 86, p. 5.

²⁶ Wehler H.-U. Politik in der Geschichte. Essays. Munchen, 1998, S. 82.

²⁷ Iggers G. Op. cit., S. 56.

²⁸ Wehler H.-U. Historische Sozialwissenschaft..., S. 26.

²⁹ Wehler H.-U. Das deutsche Kaiserreich..., S. 233.

стр. 155

прежде всего - в теоретическом введении к первому тому ³⁰ . Теперь Велер несколько отходит от прежних теорий модернизации, которые кажутся ему "наивными", и склоняется к более широкому применению теории модернизации Макса Вебера, выраженной в его известной концепции неумолимой рационализации западного мира ³¹ .

Модернизация, общепринятого определения которой не существует, обозначает содержание истории с начала нового времени и связывается с возникновением капиталистической общественно-экономической системы. Европейский и североамериканский капитализм понимаются как норма и образец процесса модернизации, которому в иных, иногда своеобразных и даже причудливых вариантах, последовали прочие страны и регионы. Вступившие на путь "догоняющей модернизации", они были вынуждены форсировать ее. Для этого в ряде случаев требовалось установление жесткой государственной диктатуры, выступившей в облике большевизма, фашизма, национал-социализма, между которыми в этом аспекте нет никакого принципиального различия.

Для исторического познания теория модернизации, по мнению Велера, имеет первостепенное значение из-за нескольких обстоятельств. Она привлекательна как раз в силу своего многозначного и многовариантного характера без претензий на роль жестко сконструированной схемы наподобие марксистских общественно-экономических формаций или "стадий экономического роста", разработанных Уолтом Ростоу. Понятие модернизации охватывает не только экономические факторы, но и включает в себя социальные, политические и культурные феномены, не настаивая при этом на примате одного из них. А это дает возможность осмыслить исторический процесс в его комплексности и целостности. Специфика понимания модернизации Велером состоит в том, что он рассматривает историю немецкого общества не просто как процесс модернизации, а как сосуществование рядом элементов традиции и модерна. Именно поэтому в первом томе он выдвигает концепцию "оборонительной модернизации" для своевременного предотвращения насильственного революционного переворота. В Германии значительная доля социального напряжения была снята уже реформами просвещенного абсолютизма второй половины XVIII в. Затем под влиянием Великой французской революции и особенно наполеоновских войн в германских государствах начался новый этап модернизаторских реформ. Их проводили те люди, которые, казалось бы, никоим образом не были заинтересованы в силу своего высокого социального статуса в далеко идущих переменах, но были вынуждены к этому самим ходом истории.

В середине XIX в. в Германии совпали две революции - успешная промышленная и потерпевшая крах политическая. Это еще раз подтверждает мысль Велера о частой диахронности экономического и политического развития. Во втором томе "Истории немецкого общества" он убедительно показал, что расхожая формула о поражении революции 1848 - 1849 гг. является слишком упрощенной. Если даже и не были достигнуты основные цели политической революции - национальное объединение в единое государство, то она все же окончательно похоронила старый феодальный мир и широко распахнула двери для мощного экономического рывка 50 - 60-х годов, который завершился созданием Германской империи в январе 1871 г.

Но что же это было за государство и жившее в нем общество, описанию и анализу которого Велер посвятил полторы тысячи страниц третьего тома? Перед нами предстает государство со специфически отягчающими его развитие чертами.

³⁰ Wehler H.-U. Deutsche Gesellschaftsgeschichte. Bd. 1 (1700 - 1815): Vom Feudalismus des Alten Reiches bis zur Defensiven Modernisierung der Reformara; Bd. 2 (1815 - 1845/49): Von der Reformara bis zur industriellen und politischen "Deutschen Doppelrevolution"; Bd. 3 (1849 - 1914): Von der "Deutschen Doppelrevolution" bis zum Beginn des 1. Weltkrieges. Munchen, 1987 - 1995; Bd. 4 (1914 - 1949): Vom Beginn der Ersten Weltkriege bis zur Grundung der beiden Deutschen Staaten. Munchen, 2003. Работа над 5-м томом чрезвычайно затянулась из-за обилия огромного материала и этот том, который Велер намерен довести до объединения двух германских государств в 1990 г., не появился до сих пор.

³¹ Wehler H.-U. Kommentar. - Geschichte zwischen Kultur und Gesellschaft. Hg. von T. Mergel, T. Welskopp. Munchen, 1997, S. 355.

стр. 156

Триумф Бисмарка в деле национального объединения привел к формированию его авторитарно-харизматического (прежде Велер считал его бонапартистским) господства и предопределил веру широких слоев в роль вождя. На это указывал еще Макс Вебер, сетуя на превращение немецкой нации в "стадо баранов". В итоге сложилась система авторитарного корпоративизма с органически присущими ей антилиберализмом, антидемократическими и антипарламентскими тенденциями.

С 1864 - 1871 гг. исключительное положение в Германии заняла совершенно неконтролируемая рейхстагом военщина, а идеология милитаризма прочно вошла во все сферы жизни немецкого общества, образцом для которого являлась фигура гвардейского лейтенанта. К тому же столп доиндустриальной эпохи - дворянство сохранило за собой ведущие политические и крепкие экономические позиции.

Потерпел крушение немецкий либерализм под гнетом тройного давления. Сверху его сковывал харизматический режим "железного канцлера". Снизу его положение расшатывали рабочие Германии, в которой было наиболее современное тогда в мире избирательное право, обусловившее быструю политическую мобилизацию масс. Наконец, нигде экономический кризис и депрессия 1873 - 1879 гг. не дискредитировали либерализм так, как в Германии. Он стал козлом отпущения за крах лихорадочной и спекулятивной грюндерской горячки. Противники либерализма сплотились или на консервативной, или на католической, или на социалистической платформе.

Неподконтрольной парламенту инстанцией оставалась и государственная бюрократия, роль которой в духе национальной традиции еще с XVIII в. была гораздо значительнее, чем в других странах.

Специфический характер приобрел и германский национализм. На своем раннем этапе "немецкий национализм являлся либеральной, эмансипаторской и оппозиционной идеологией" ³² . Но затем он был интегрирован в систему авторитарно-консервативного государства. Национализму всегда необходим образ врага, а в Германской империи к внешним врагам добавились и "внутренние" - социалисты, католики, евреи. Опоздавшая к разделу колониального пирога Германия начала энергичную борьбу за свое, по выражению канцлера Б. Бюлова, "место под солнцем". Разумеется, национализму всех стран Запада были присущи общие черты - идея сильного национального государства, империалистические амбиции, социальный дарвинизм. Но только в Германии национализм приобрел радикально- экстремистский характер. На требования социально-политической модернизации и демократизации он ответил озлобленной агрессивностью. Нечто подобное было и в других странах: французский шовинизм, британский джингоизм, "новый национализм" в США. Но в Германии триумфальный переход к капиталистическому рыночному хозяйству и обществу произошел в исторически мгновенный срок. Не успела сформироваться отвечающая этому политическая культура, а огромная масса населения не успела адаптироваться к новым условиям. Поэтому в Германской империи накапливался более опасный взрывчатый потенциал, чем где-либо еще.

Основная дилемма "особого немецкого пути" состояла в чрезвычайно сложном переплетении факторов и проблем, которые, как оказалось, не удалось решить либеральным и демократическим способом. В Германии исторически совпали промышленная революция, формирование классового общества и создание сверху единого национального государства. Политика Бисмарка сокрушила своей поистине революционной динамикой долго казавшиеся незыблемыми традиционные устои, но воздвигла мощные преграды на пути демократического развития.

Слияние в один исторический момент множества трудных проблем привело к тому, что Германия вступила в особенно тяжелый кризис модернизации, способ разрешения которого оказался исключительно в руках политической власти. Империи с самого начала были необходимы реформы в сфере права, политики, общества. Их число и

³² Wehler H.-U. Nationalismus. - In: Die Gegenwart als Geschichte. Munchen, 1995, S. 127 - 185.

стр. 157

важность постоянно возрастали, ибо обострялись и достигли опасной черты противоречия и "напряженность между ускоренным социально-экономическим развитием в индустриальное общество, с одной стороны, и устаревшей, застывшей политической структурой - с другой" ³³ . Однако бисмарковско-вильгельмовская система оказалась нереформируемой и зашла в тупик.

В своей синтезирующей модели объяснения Велер исходит из признания трех принципиально равнозначных и автономных осей исторического развития - экономической, политической и культурной. В третьем томе "Истории немецкого общества" он более определенно вводит и четвертую ось - социальная структура, называемая прежде социальным неравенством. Именно эти оси в процессе разнообразного взаимодействия и взаимовлияния, при различной значимости в отдельные периоды определяют конкретный ход истории. В складывании западной цивилизации эти оси характеризуются индустриальным капитализмом, государством с его бюрократизированными структурами управления, рационализацией науки, культуры и самого образа жизни.

Такой подход кажется плодотворным и многообещающим. Историческое развитие приобретает не однолинейный, а многомерный характер. Установление культурной оси в качестве равноправной и самостоятельной позволяет ввести в безликую социальную историю человека, его сознание и миропонимание. В связи с этим Велер подчеркивает, что слабой стороной социальной истории является "ее недостаточное внимание к проблемам религии, права, техники, международных отношений, остающихся на периферии социально-исторических исследований" ³⁴ . Концепция Велера продолжает и развивает ту линию, которую начал и поставил как острую проблему еще Макс Вебер в своей "Протестантской этике". Действительно, можно ли адекватно описать, понять и объяснить любое общество без учета его духа, ограничиваясь только безличными экономическими процессами, массовыми социальными группами и по большей части анонимными политическими решениями? История общества - это не просто социальная, а социокультурная история, которая исследует не только объективные обстоятельства и естественно-исторические процессы, но и субъективные нормы и ценности.

Если принять предложенную Велером модель и учесть, что каждая из этих осей развивается по собственной логике (но, разумеется, не в изоляции от прочих), то очевидно, что в каждом крупном историческом явлении происходит пересечение этих осей, но каждой - на своем собственном микроотрезке. Поскольку такое пересечение может произойти только один раз, постольку история и состоит из неповторимых уникальных событий. Как идеальный тип развитие всех осей должно происходить более или менее синхронно. На деле оно совершается иначе и такая диахронность, ярко выраженная именно в немецкой истории, становится источником конфликтов и кризисов. Для их понимания и объяснения как раз и требуется конкретное установление уровня развития по каждой из этих осей и выяснение - на какой из них находились тормозящие элементы. Таким образом, появляется возможность избежать втискивания истории в заранее заготовленную схему объяснения, поскольку создание такой схемы возможно только по какой-либо одной оси, но не по всем вместе и одновременно.

В общем история общества у Велера - это история социальных, политических, экономических, социокультурных и духовных феноменов. По своей сути история общества является социально-структурной историей, которая "критически рассматривает прошлое и настоящее общества в интересах разумно организованного общества будущего" ³⁵ .

Велера зачастую критикуют за недостаточное внимание к проблемам культуры в истории. В его концепции люди все же исчезают за структурами, а культура дается в

³³ Wehler H.-U. Das Deutsche Kaiserreich..., S. 71.

³⁴ Wehler H.-U. Die Herausforderung der Kulturgeschichte. Munchen, 1998, S. 146.

³⁵ Wehler H.-U. Bismarck und der Imperialismus..., S. 14.

стр. 158

ее организованных формах - церковь, система образования, пресса, различные общества. В целом можно согласиться и с профессором Берлинского технического университета Карин Хаузен, указавшей на игнорирование Велером истории женщин, т.е. модной сейчас тендерной истории ³⁶ . Но надо учесть, что насыщенное огромным фактическим материалом, энциклопедическое произведение Велера является все же не эмпирическим, а обобщающим трудом. Его можно рассматривать как ряд "специальных историй" - истории прусских и рейнских реформ, промышленной революции, развития системы образования и т.д. Но одновременно это и всеобщая история, внутри которой отдельные сюжеты заключены в рамки общей концепции - истории немецкого общества.

Надо заметить, что в значительной части новейших исследований уже не столь настойчиво проводится мысль о том, что Германия была особым обществом, в котором отсталые политические структуры сопрягались с современной экономикой. Тем убедительнее кажется подчеркивание Велером того, что поликратическая и авторитарная культурно-политическая система Германии оказалась не в состоянии адекватно отреагировать на требования необходимой и полной модернизации.

Бирмингемский историк Джон Брэйли справедливо заметил, что "Велер поставил перед собой задачу, выполнить которую, пожалуй, в состоянии был только он один" ³⁷ . Действительно, трудно себе представить другого немецкого историка нашего времени, который сумел бы так детально и убедительно нарисовать грандиозную панораму немецкого общества на протяжении трех столетий его истории. Этот "неутомимый надомный труженик", как назвала Велера газета "Франкфуртер Альгемайне" ³⁸ , много пишет, еще больше издает и редактирует, а еще больше - читает. За последние 10 - 15 лет не было, кажется, ни одной значительной работы по немецкой истории XIX-XX вв., на которую не откликнулся бы он всегда интересной, компетентной и полемически заостренной рецензией, а вернее - аналитической статьей-рецензией.

Велер всегда понимал историю и в ее аналитической, и в нарративной форме не как пассивное фактографическое описание, а как аргумент в обосновании своего понимания исторического прошлого и путей его познания. Поставив большие и сложные, спорные и уязвимые для критики проблемы, он сам как никто другой приблизился к ответам на эти вопросы своим значительным вкладом в германскую и мировую историческую науку.

³⁶ Hausen K. Frauengeschichte. - Paradigmen deutscher Geschichtswissenschaft..., S. 184 - 186.

³⁷ Breuilly J. Auf dem Weg zur deutschen Gesellschaft? Der dritte Band von Wehlers "Gesellschaftsgeschichte". -Geschichte und Gesellschaft, 1998, Hf. 1, S. 167.

³⁸ Frankfurter Allgemeine Zeitung, 24.X.1991.

Постоянный адрес данной публикации: