В июле исполняется три года с того дня, когда бывшая британская колония Гонконг под торжественные фанфары оркестров и в сиянии красочных фейерверков вернулась под юрисдикцию Китая. А потом наступили рутинные будни - процесс интеграции, врастания на новой основе крупнейшего азиатского центра промышленности и торговли в экономику великой и быстро развивающейся страны. Теперь вчерашний Гонконг называется Особый административный район Сянган (ОАРС). Что произошло за это время в регионе, как изменились его экономический облик, а также его роль в экономике КНР? Анализ пути, пройденного за это время Сянганом, а также нынешней ситуации в особом административном районе выявляет много исключительно интересных моментов, позволяющих понять и оценить как место Китая в современном мире, так и ряд особенностей мирового экономического развития на пороге третьего тысячелетия.

стр. 42

Три года, прошедшие с этой исторической даты, показали, что современному благополучию территории угрожает отнюдь не "коммунистический гигант", как когда-то предполагалось. Опасности пришли извне - в виде международного финансового и торгового кризиса, который во многом изменил привычные представления об источниках экономического роста в регионе и поставил под сомнение ряд казавшихся незыблемыми ориентиров его развития. Воздействие кризиса в полной мере коснулось и Сянгана - международного торгового, финансового и коммуникационного центра, а также учрежденной здесь зоны с исключительно либеральным экономическим режимом. Однако одного этого, как выяснилось, недостаточно для сохранения привычной для территории высокой динамики хозяйственного развития. Темпы роста ВВП здесь, правда, неуклонно снижались, начиная еще с 1992 года, а в первом полугодии 1998 года впервые за десятилетия в реальном секторе хозяйства ОАРС произошел весьма заметный пятипроцентный спад. Обозначилась перспектива стагнации, возникла потребность в повышении эффективности существующих и освоения новых "двигателей" развития. В связи с этим на глазах меняются некоторые соотношения в экономических показателях между данной территорией и другими регионами Китая. В чем-то Сянган даже утрачивает уникальное значение для страны, теряя одни свои функции и, быть может, слегка усиливая другие.

С другой стороны, ОАРС уже добился впечатляющего социально-экономического прогресса. На уровне, характерном для развитых стран, находится большинство показателей развития, включая душевой доход, среднюю продолжительность жизни (79 лет), охват населения средним и высшим образованием. У территории имеются крупные валютные резервы - почти 90 миллиардов долларов, которые в сумме с аналогичным запасом КНР (150 миллиардов долларов) дают нынешнему Китаю по этому показателю второе место в мире.

ЭКОНОМИКА РЕГИОНА ПРЕЖДЕ И ТЕПЕРЬ

Формирование хозяйства послевоенного Сянгана (Гонконга) во многом происходило под воздействием внешних факторов. Специализация хозяйства территории нередко кардинально менялась. Из сугубо провинциального города колония, благодаря удачному стечению исторических и географических обстоятельств, постепенно превращалась в экономически весьма развитый анклав. Одним из первоначальных толчков к этому стало перемещение на территорию в конце 40-х годов шанхайского капитала. В результате Гонконг стал пионером среди стран и территорий Восточной Азии в развитии ориентированной преимущественно на внешние рынки обрабатывающей промышленности. В 50-е годы этот сектор хозяйства развивался невиданными темпами - свыше 50 процентов в год. Если в начале десятилетия доля изделий собственного производства в экспорте колонии составляла лишь 11 процентов (остальное представлял реэкспорт), то в 1960 году - уже 73 процента (1). Этот показатель оставался сравнительно стабильным на протяжении двадцати лет, но начал быстро снижаться в 80-е годы в ходе интенсивного развития производственного и инвестиционного сотрудничества с Китаем, сопровождавшегося исключительно динамичным ростом реэкс-портных операций колонии. Доля собственных изделий в суммарном вывозе Гонконга в 90-х годах сократилась до 17 процентов. Значительная часть материальной базы гонконгской промышленности была перенесена в КНР, в основном в провинцию Гуандун.

Исторически лидером ориентированной на экспорт индустрии была швейная промышленность, являющаяся и по сей день главной отраслью сянганского хозяйства, предоставляющая работу третьей части населения и дающая примерно такую же часть стоимости всего собственного промышленного производства и экспорта. На втором месте - бытовая электроника, на третьем - текстильная промышленность. Четвертая по значению отрасль - изготовление часов. В последние годы динамично развивалось производство офисного оборудования. В общей сложности на всю промышленность приходится немногим более девяти процентов ВВП территории. Заметим, что двадцать лет назад данный показатель превышал 24 процента, а число занятых в промышленности достигало 900 тысяч человек (в настоящее время - 380 тысяч).

Одно из главных естественных богатств Сянгана - третья в мире по величине морская бухта. По ее берегам разместились причалы крупнейшего в мире контейнерного порта, обработавшего в 1997 году свыше 13 миллионов контейнеров в 20-футовом исчислении. Портовое хозяйство и связанные с ним отрасли, включая ремонт судов, обеспечивают около 15 процентов ВВП Сянгана.

Главная отрасль экономики - сфера услуг, а в ней по доле в ВВП лидирует торговля - внутренняя и внешняя. Далее следуют финансовый сектор, транспорт и коммунальное хозяйство. Важную роль играет международный туризм. Свыше 800 крупнейших компаний мира имеют в Сянгане свои азиатские штаб-квартиры. Здесь также расположены консульства 70 стран, включая Россию.

Территория занимает третье-четвертое место в мире по объему воздушных грузоперевозок и числу авиапассажиров. В 1998 году начал функционировать новый аэропорт -один из самых крупных в мире. Он способен обрабатывать девять миллионов тонн грузов и принимать свыше 80 миллионов пассажиров ежегодно. В авиационном хозяйстве территории занято 25 тысяч человек.

ОПРАВДАЛИСЬ ЛИ ОЖИДАНИЯ?

Последние два десятилетия стали для Сянгана периодом форсированной интеграции в хозяйство КНР. Этот процесс опирался на совокупность политических, экономических и этнокультурных оснований. Ведущую роль в нем играла последовательная деятельность Пекина, выдвинувшего в начале 80-х

стр. 43

годов идею - одно государство -две системы" и закрепившего ее в 1982-1984 годах в соглашении с Британией о будущем территории. Данная установка послужила основой для перехода в 1999 году под китайский суверенитет Макао (Аомыня). Пекин пытается использовать ее и в своих отношениях с Тайбэем.

Впрочем, вернемся в 80-е годы. В начале десятилетия контраст между "двумя системами" был чрезвычайно разительным - прежде всего в степени их вовлеченности в международное разделение труда, умении распорядиться внешнеэкономическими связями. Потребовались существенные усилия с китайской стороны, чтобы активизировать "политику открытости", а также чтобы будущий ОАРС начал постепенно встраиваться в менявшуюся хозяйственную систему страны. Поначалу важными инструментами в решении этой задачи стали резкое уве-

личение торговли с Гонконгом за счет расширения внешнеэкономической самостоятельности предприятий и местных органов власти в провинции Гуандун, а также инвестиционное сотрудничество в специальных экономических зонах. Крупнейшая из них, Шэнь-чжэнь, расположена в непосредственной близости от Сянгана. Необходимо заметить, что попытки КНР с первых шагов привлечь иностранные инвестиции в экспортный сектор промышленности были не очень удачными, если иметь в виду именно выбранную цель: гонконгские инвесторы больше тяготели к наиболее явным "пустотам" в хозяйстве Китая, в частности, к отдельным отраслям сферы услуг. Лишь по мере налаживания гостиничного дела, связи и транспорта доля промышленности в структуре прямых инвестиций повышалась, как и их экспортная отдача. Некоторое представление о ходе этого процесса дают данные о динамике экспорта провинции Гуандун - главного партнера промышленников Гонконга в Китае.

Одновременно расширялась география торгового и инвестиционного сотрудничества территории и КНР. Предпринимательский капитал Гонконга во второй половине 80-х годов закрепился уже на довольно обширной территории провинции Гуандун. Расположенные в дельте реки Сицзян (Чжуцзян) города Тайпин, Чжэнчэн, Дунгуань, Чжуншань, Шуньдэ, Наньхай превратились в крупных поставщиков экспортной продукции, как правило, со специализацией на одной-двух позициях (игрушки, джинсы, магнитолы, пластиковые цветы и т.п.).

Закономерным образом выравнивались отношения с гонконгским бизнесом; это происходило по мере повышения внешнеэкономической квалификации китайской стороны, приобретения отдельными предприятиями опыта самостоятельной работы на зарубежных рынках. Все более равноправным партнерским связям способствовало также постоянное наращивание присутствия китайских организаций в самой колонии, где складывалось сложное взаимодействие различных сторон. Зачастую трудно было определить, какая из них была конечным кредитором (инвестором) или дебитором по отношению к КНР. Например, принадлежащие КНР банки в колонии, аккумулируя сбережения населения в Гонконге и в КНР, финансировали промышленные инвестиции сянганских предпринимателей в Гуандуне, те, в свою очередь, перепродавали произведенную там продукцию на внешний рынок, делая это самостоятельно, через государственные внешнеторговые компании КНР или через торговые фирмы Гонконга. При этом нередко часть продукции сбывалась в самом Китае, проходя через гонконгский порт.

"ПАРАДОКС СЯНГАНА"

Часто говорят об "интеграции Китая в мировое хозяйство". Это выражение столь же привычно, сколь и малопродуктивно, когда начинаешь прикладывать его к связям Китая с Сянганом в последние пятнадцать лет. Особенно интересен, в частности, анализ влияния на интеграционные процессы так называемого "парадокса Сянгана". Под ним я имею в виду тот простой факт, что с восстановлением китайского суверенитета над этой территорией пропали основания для квалификации в качестве "иностранных" большей части предпринимательских инвестиций, поступивших и продолжающих поступать из Сянгана в КНР. Они перешли в разряд внутренних капиталовложений в экономику Китая, включающую теперь ОАРС. И дело не только в формальной и статистической стороне (2). Уже в 80-е годы немалая часть "гонконгских инвестиций в хозяйство КНР" представляла собой транзитное движение капитала, источниками и организаторами которого были государственные предприятия в самой КНР и Гонконге. В 90-е годы этот транзит еще несколько расширился, составляя около 20-30 процентов упомянутого инвестиционного потока.

Примерно так же обстоит дело с товарными потоками. И реэкспортные операции территории, и обработка транзитных грузов в порту часто связаны с межрегиональной торговлей в Китае. К тому же нередко все операции по внешнеторговому обслуживанию грузов (включая кредитование и оформление сделок) выполняются принадлежащими КНР государственными организациями и банками, расположенными в Сянгане.

Активно адаптируясь к мировой экономике, КНР по политическим

стр. 44

мотивам первоочередное внимание уделяла особо тесным связям с Гонконгом. Результат оказался для многих неожиданным: фактически именно хозяйство КНР интегрирует экономику Сянгана, усиливая там лишь сектора, имеющие общекитайское значение - международные финансы и, теперь уже в гораздо меньшей степени, собственно внешнюю торговлю. Учитывая нынешние масштабы и высокую ценовую конкурентоспособность хозяйства Китая, в этом нет, впрочем, ничего удивительного. Для самих же сянганцев встроенность в экономику КНР, выгодно отличающуюся в последние годы высокими и стабильными темпами роста, оказалась и крупным преимуществом и одновременно жестким стимулом к совершенствованию перспективных направлений специализации хозяйства. На разных его этажах отношения с экономикой страны в целом складываются по-разному.

Например, несоразмерность партнеров по инвестиционному сотрудничеству в промышленности (представленных с сянганской стороны мелкими и средними фирмами), нередко их общая зависимость от кредитов крупных банков КНР позволяют во многих случаях квалифицировать привлеченный производительный капитал из Сянгана как периферийный с точки зрения китайского хозяйства. И дело не только в относительно невысоком технологическом уровне инвестиций, поступающих из Сянгана в китайскую экономику. В развитии последней, несмотря на динамизм прибрежных провинций юго-востока страны, по-прежнему ведущую роль играют главные (старые) центры - Шанхай, Пекин, Тяньцзинь, Шэньян, Чунцин, Далянь, Сиань, которые прогрессировали в последние десятилетия куда более комплексно, наращивая роль генерато-

стр. 45

ров научно-технического прогресса и опоры индустриального роста страны. Эти регионы больше ориентировались на внутренний рынок. Поэтому их доминирующее положение в хозяйстве Китая усилилось в ходе финансового и экономического кризиса в Азии. Теперь именно к этим центрам естественным образом привлекает зарубежных предпринимателей сохраняющийся экономический рост внутри КНР. Они уже не испытывают особой нужды в посредниках из Сянгана. Некоторые крупные корпорации уже перенесли свои штаб-квартиры оттуда в другие центры, прежде всего в Шанхай.

Экономическая интеграция Сянгана и хозяйства КНР, ставшая весьма тесной уже к концу 80-х годов, в нынешнем десятилетии продолжалась на фоне новой тенденции - определенного выравнивания уровней развития между территорией и другими приморскими городами Китая. В отличие от предыдущего десятилетия средние темпы роста китайской экономики почти вдвое превышали аналогичные показатели Сянгана. Но еще важнее было то, что ряд китайских портовых городов резко прибавил в качестве материальной базы внешней торговли - ее обеспеченности кадрами, кредитовании и т.п. Внешнеэкономические услуги Сянгана уже не играют столь важной роли, как раньше.

Быстро развивались в КНР и собственные финансовые рынки. В ряде районов в 90-е годы начали функционировать иностранные банки - в основном обслуживающие совместные предприятия. Более того, в последние несколько лет в Китае часто раздаются голоса в пользу не только избирательного, но и существенно более умеренного привлечения инвестиций извне - поскольку совместные предприятия отнимают у национальных производителей часть внешних и внутренних рынков сбыта.

Одно из слабых мест сянганской экономики - низкая доля высокотехнологичного сектора. В середине 90-х годов расходы на научно-исследовательские и опытно- конструкторские работы (НИОКР) составляли здесь лишь 0,1 процента ВВП. Некоторые сдвиги к лучшему произошли лишь в самое последнее время. При участии новой администрации, возглавляемой Дум Цзяньхуа, создается новый Гонконгский университет науки и технологий, выделено 22 гектара земли под научный парк. Местные власти территории всерьез обеспокоены тем, что в ходе продолжающейся деиндустриализации в Сянгане (спад в промышленности в 1998 году составил почти 14 процентов) обостряются социальные проблемы, постепенно утрачиваются навыки промышленного дизайна, снижается уровень инженерных технологий. По мнению главы администрации, уже в ближайшие годы необходимо реализовать ряд крупных проектов в научно-техническом обновлении промышленности. Уже выделены средства для координации ускоренного индустриального развития и использования информационных технологий (3).

Примечательно, что укреплению интеграции бывших метрополии и анклава нисколько не меша-

стр. 46

ют отличия в экономической политике, нередко диаметрально противоположные позиции сторон во всевозможных рейтингах. Так, по индексу экономической свободы Сянган держит первое-второе место в мире, а КНР не входит и в первую сотню.

ГОСУДАРСТВО ВМЕШАЛОСЬ ВОВРЕМЯ

Вплоть до перехода под суверенитет КНР Гонконг, хотя и в убывающей степени, вполне справедливо рассматривался большинством исследователей как важный инструмент вовлечения Китая в мировое хозяйство. По-видимому, так считали и в Пекине. Тогда помощь хозяйству территории, несомненно, входила в число политических приоритетов. Достаточно вспомнить, что КНР неоднократно оказывала Сян- гану поддержку в периоды кризисных ситуаций, которыми были богаты два последних десятилетия. Примечателен сам факт крупных предпринимательских вложений в хозяйство территории со стороны государства тогда еще с относительно скромными валютными возможностями. Казавшиеся чрезмерной роскошью меры Пекина полностью себя оправдали - хотя бы тем, что навсегда избавили китайские организации от ощущения внешнеэкономической неполноценности. Гонконгская школа бизнеса сыграла важную роль в эволюции Китая, ставшего одним из главных субъектов международной торговли.

Однако в нынешних условиях - после восстановления суверенитета КНР над территорией - ситуация существенно изменилась. Политический приоритет отдан Тайваню, а получив в последние три года многочисленные подтверждения внешнеэкономической полноценности хозяйства страны в целом, Пекин после 1997 года уже не склонен рассматривать открытость собственной экономики как безусловное благо (4). Не располагают к подобному взгляду ни кризисные явления в распахнувшем двери в свои финансовые системы АТР, ни печальные картины бесхитростной открытости в так называемых переходных экономиках. Для китайского руководства очевидно, что в условиях кризиса сбыта на внешних рынках лучше держаться протекционизма, защищая динамичный рост внутри страны и оставляя его плоды отечественным производителям. Иная ситуация в ОАРС: налицо исключительно высокая зависимость хозяйства Сянгана от международной торговли - историческая данность, которая теперь уже мало кем воспринимается в качестве безусловного преимущества. Ведь перспективы роста мирового товарооборота весьма туманны. Не помогает, в частности, и членство территории в ВТО, приобретенное в 1986 году и сохраненное согласно китайско- британским соглашениям.

Это еще одна причина того, что Сянган прямо на глазах теряет свою привлекательность в качестве "окна в мир" для других регионов Китая, окончательно становится политико- идеологической периферией страны и вынужден, в свою очередь, активно бороться за место во внутрикитайском разделении труда. Заметим, что это достаточно непросто в условиях (как мы отмечали выше) относительной деиндустриализации и слабости научно-технического потенциала территории. А из-за растущей конкуренции других портов КНР роли перевалочной базы может оказаться недостаточно для подъема реального сектора экономики. Завышенными по сравнению с другими коммерческими центрами Китая (прежде всего Шанхаем) стали выглядеть рентные ставки, тарифы на обслуживание судов, цены на многие товары. Все эти факторы способствовали "перегреву" фондового рынка и значительному снижению стоимости недвижимости и аренды в Сянгане в период 1997-1998 годов. В результате ценовые базы в ОАРС, с одной стороны, и в специальных экономических зонах и прибрежных

стр. 47

городах КНР, с другой, несколько сблизились.

В то же время все более тесная зависимость от Китая не стала помехой для международных связей Сянгана и не изменила его сложившийся образ как надежного и эффективного финансового центра. Наоборот, в нынешних условиях близость к устойчивому, гигантскому и растущему рынку КНР оказывается для Сянгана важным дополнительным ресурсом в конкурентной борьбе с соседями в Юго-Восточной Азии. Территория стала одним из первых мест в тихоокеанской Азии, где в 1998 году возобновился устойчивый рост стоимости ценных бумаг на фондовом рынке.

Правда, уменьшение доли Сянгана в международной торговле все же дает о себе знать: в 1998 году резко - на 10 процентов - сократился его экспорт. Еще большим было падение импорта - 25 процентов. Сократились и масштабы торговли с Россией: с 1,2 миллиарда долларов в 1996-м до 460 миллионов долларов в 1998 году (5).

Одним из важных этапов преодоления кризиса стал по-своему мужественный и неординарный поступок сянганских властей в самый разгар финансовых потрясений 1998 года. В конце августа финансовая администрация ОАРС, уловив тревожные сигналы на биржах мира, предприняла массированную интервенцию на местном фондовом рынке - общий объем скупленных государством акций составил около 15 миллиардов долларов! Событие представляется символичным: на "самом либеральном" пятачке азиатского хозяйства государство впервые за многие годы сочло необходимым прямо вмешаться в рыночный механизм, что, кстати, было одобрено большинством местных финансистов.

Необходимо подчеркнуть, что даже в самый острый период кризиса основа гибкости сянганской экономики - банковская система -сохранила свою устойчивость и конкурентоспособность. Территории, в отличие от Сингапура и Тайваня, удалось оставить неизменным курс местной валюты по отношению к доллару, банки Сянгана по-прежнему отличают высокие показатели эффективности и ликвидности.

САМООБЕСПЕЧЕНИЕ "ПО-АЗИАТСКИ"

В начале 90-х годов научные издания и средства массовой информации часто драматизировали возможные перипетии в процессе перехода Гонконга под юрисдикцию КНР. Пекин подвергался нажиму извне по целому ряду вопросов организации внутриполитической жизни в колонии, не отличалась особым дружелюбием и последняя британская администрация К. Патэна. Тем не менее, китайское руководство путем тщательной работы с населением Гонконга, дальнейшего налаживания прочных и взаимовыгодных связей с местной деловой элитой добилось практически всех поставленных целей. В немалой степени этому способствовал быстрый подъем хозяйства страны и рост ее международного престижа. Нынешняя экономическая и политическая мощь Пекина дает предприимчивым сянганцам дополнительные возможности, косвенно способствуя росту и их собственного статуса.

Исход "белых воротничков" из колонии не принял критических масштабов. Более того, многие гонконгские менеджеры, попытав счастья в коммерческих операциях за рубежом, приходили к заключению, что деловая активность на Западе чересчур зарегулирована, непомерными казались им и налоги. Вдобавок им приходилось сталкиваться с открытыми проявлениями синофобии, в частности, в Австралии. В результате многие гонконгцы, покинувшие колонию в начале десятилетия, возвращаются в Сянган, привозя с собой новый опыт и новые деловые связи.

Признав за политикой Пекина способность к действительной интеграции Сянгана и в какой-то мере Тайваня с сохранением и даже усилением их наиболее конкурентоспособных отраслей, можно точнее понять существующие и обозримые в перспективе границы китайской экономики, ее отраслевые очертания. И не столько как "неотъемлемой части мирового хозяйства" - это выражение мало о чем говорит - сколько достаточно обособленной от него системы, перед которой стоит еще немало непростых задач, если иметь в виду социально-экономическое развитие центральных и западных провинций Китая.

Похоже, сбываются некоторые прогнозы китайских ученых. Они уже давно сделали вывод о "возвышении Азии". "При общем спаде в мировой экономике, - отмечал, в частности, еще в 1994 году известный экономист Хэ Фан, - Азия становится движущей силой мирового хозяйства. То, что развитие экономики Азии постепенно ослабляет ее зависимость от США, уже стало реальностью, у нее вполне достаточно сил для самостоятельного развития внутренней экономики". Разделяя понятия "Азия" и "АТР", ученый обозначает азиатское самообеспечение как одну из важных глобальных тенденций XXI века (6).

Интересно, что схожие мнения относительно перспектив развития азиатской и тихоокеанской экономик высказывают и некоторые тайваньские специалисты-международники. Например, Юн Вэй. отмечая быстрое развитие связей между Тайванем и Китаем в 90-е годы, приходит к заключению о том, "что хотя традиционные взаимосвязи с океаническими нациями остаются важными для Китайской Республики на Тайване, действительной сферой расширения ее отношений с внешним миром является континентальный Китай. В конечном итоге такое расширение будет включать также связи с Россией, Вьетнамом, Северной Кореей и Центральной Азией. Соответственно, для будущего Тайваня необходима смешанная стратегия развития: укрепление отношений с США, Японией, Юго-Восточной Азией и Европой следует дополнить ориентированными в будущее связями с материковым Китаем, Россией и другими странами континентальной Азии. Более того, в отсутствие формальных политических отношений

стр. 48

нужно интенсивно налаживать функциональные и социально- экономические связи со всеми этими экономическими зонами" (7).

Китаизацию Сянгана или, точнее, врастание ОАРС в социально-экономическую и политическую структуру современного Китая справедливо рассматривать и как одно из проявлений движения современного мира к регионализации, многополюсности. А высокая степень разнообразия китайских регионов с точки зрения их экономико-географического положения, на мой взгляд, не является препятствием для цельности государства. Во всяком случае здесь налицо укрепление интеграционных процессов, позволяющее успешно справляться с неблагоприятными внешними воздействиями. И опыт экономического развития Сянгана в течение последних трех лет это убедительно подтверждает.

1. Youngson A.J. China and Hong Kong. The Economic Nexus//Hong Kong. Oxford Univ.Press. 1983, p. 188.

2. Между прочим, стоит заметить, что объем инвестиций, поступивших из Сянгана в КНР в 90-е годы, вполне правомерно вычесть из данных международной статистики о движении капитала между странами.

3. Ли Дуо. Проблемы и перспективы экономических отношений КНР с Сянганом (Гонконгом) и Тайванем. М.: Институт востоковедения РАН. 1998, с.51.

4. В пользу необходимости очень осторожного употребления термина "интеграция" применительно к внешнеэкономической политике Китая приведу одну цитату: "КНР не может позволить себе выйти на мировой рынок без тщательного учета риска и опасностей, которые подстерегают ее там". Казалось бы, этим строкам лет пятнадцать-двадцать. Между тем они произнесены Цзян Цзэминем на сессии ВСНП в марте 1998 года, когда уже было ясно, что КНР сравнительно благополучно преодолевает очередной виток азиатского кризиса (в первом квартале этого года были отмечены, в частности, достаточно высокие темпы роста экспорта).

5. БИКИ. 15.04.1999.

6. Хэ Фан. Проблемы эпохи и роль Азии. Проблемы Дальнего Востока. 1994. N 5, с.156.

7. Yung Wci. From "Multi-System Nations" to "Linkage Communities": a New Conceptual Scheme for Integration of Divided Nations. Occasional Papers/Reprint Series in Contemporary Asian Studies. Baltimore (USA): University of Maryland School of Law. 1998, No 1.

Постоянный адрес данной публикации: