Этот вопрос возник у меня сразу же после прочтения статьи Н. Е. Копосова "Абсолютная монархия во Франции" (Вопросы истории, 1989, N 1). Действительно, в советской историографии проблема абсолютизма рассматривалась прежде всего, и это в целом было правильно, в аспекте социальных предпосылок его возникновения. Политические же структуры не то чтобы не принимались в расчет, но исследовались крайне недостаточно. Для примера можно привести названия глав из в целом весьма интересной и обстоятельной монографии А. Д. Люблинской "Франция при Ришелье Французский абсолютизм в 1630 - 1642 гг." (Л. 1982): 1. Структура финансов французского королевства. 2. Финансы в 1630 - 1642 гг. 3. Народные движения. 4. Французский абсолютизм и его классовая природа. Как видно, многообразная деятельность государственных учреждений, как центральных, так и провинциальных, механизм принятия решений, социальный состав чиновников государственного аппарата, их доходы, наконец, теории абсолютной монархии в этой монографии не изучались. Думается, нет нужды оспаривать характеристику классовой природы французского абсолютизма, данную Люблинской, - в целом она верна и отражает уровень разработки проблемы на момент написания монографии. Кстати, основывающиеся на высказываниях классиков марксизма-ленинизма и конкретных исследованиях советских историков попытки дать дефиниции абсолютной монархии в работах С. Д. Сказкина и А. Н. Чистозвонова также сделаны были на уровне развития исследований проблемы абсолютизма в марксистской историографии предшествовавших десятилетий и исходили в первую очередь из представлений об усиливающемся противостоянии дворянства и буржуазии, когда политическая надстройка, оставаясь феодальной по своей сущности,

стр. 176

приспосабливается к изменившейся социальной и политической обстановке¹ .

Но известно, что все общие формулировки нуждаются в том, чтобы быть подкрепленными конкретным материалом. И, во всяком случае, целостная 'картина возникновения и развития абсолютной монархии не только во Франции, но и в других европейских государствах во всех вариантах и отличиях может быть создана только на основе детального изучения деятельности государственного аппарата, армии, королевского двора в их соотношении с реальными возможностями и полномочиями королевской власти. В статье Копосова как раз и содержится попытка решить этот вопрос на примере французской абсолютной монархии, которую обычно рассматривают как классический вариант абсолютизма.

С этой точки зрения статья не бесспорна во многих отношениях. Можно указать хотя бы на противоречие между постановкой проблемы и выводами. В начале статьи говорится о стремлении автора рассмотреть абсолютную монархию во Франции с точки зрения политической истории "длительной протяженности", то есть долгосрочных изменений политических структур в их взаимосвязи с эволюцией экономических, социальных и культурных структур (с. 42), а в заключительном абзаце указывается, что "абсолютная монархия во Франции не была "новым государством" (замечание, не лишенное оснований - Ю. И.) как в социально-экономическом, так и в культурно-историческом смысле" (с, 57).

Копосов утверждает, что предлагавшиеся ранее в отечественной историографии характеристики французского абсолютизма как дворянского государства страдают определенной упрощенностью (с. 54). Но эти характеристики исходили из того, что в условиях перехода от феодализма к капитализму усиливался социально-политический конфликт между дворянством и буржуазией. Конечно, ни дворянство, ни буржуазию во Франции XVI-XVIII вв. нельзя рассматривать как некие однородные образования. Напротив, сами эти классы состояли из различных слоев, групп, фракций с далеко не одинаковыми экономическими и политическими интересами в отношении монархии и органов государственной власти.

Во всяком случае, автор не без основания подчеркивает два основных пункта в доктринах абсолютизма, выработанных современниками в XVI-XVIII вв.: 1) право монарха на неограниченную власть и 2) его обязанность охранять права и привилегии подданных (с. 43).

В подтверждение этого можно привести не упоминаемый в статье трактат "Французская монархия" такого идеолога французского дворянства начала XVI в., как К. де Сейссель, которого нередко считают одним из предтечей теории французского абсолютизма. Сейссель в своем трактате совершенно недвусмысленно называл дворянство защитой и опорой короля и королевства и призывал королевскую власть защищать дворянство² .

В статье справедливо обращается внимание на то, что практически все прерогативы королевской власти обставлялись оговорками, кроме исключительных случаев (с. 44). Правда, тут же автор несколько упрощенно определяет теорию так называемого государственного интереса, отражавшую интересы дворянства. Необходимо при этом иметь в виду, что дворянство во Франции XVII-XVIII вв. значительно отличалось от предшествующей эпохи. Король и государство как бы отделяются друг от друга, хотя и в теории, и в практике абсолютизма они составляют единый политический организм.

Довольно спорным и требующим дополнительных доказательств является тезис Копосова об углубляющемся разрыве между укрепившейся силой государства и общества в целом (с. 45, 57). Здесь усматривается определенный схематизм, сведение многообразия социально-политических конфликтов во Франции эпохи абсолютизма исключительно к этому конфликту, причем лишенному классового, социального содержания. Впрочем, и сам автор оговаривается, что "отчуждение государства от общества не было завершено" (с. 46). Если, как надо полагать, Колосову прежняя точка зрения (то есть с чисто классовых позиций) представляется упрощенной, то и его позиция также страдает схематизмом, особенно в плане соотношения этого конфликта с Французской революцией. Тем более что, и это признает автор статьи, средневековые политические традиции, в частности династическая политика королей, сеньориальная юстиция, собственность чиновников на должность, отношения личной верности, продолжали играть большую роль при Старом порядке (с. 46).

Новым и важным элементом в изучении французского абсолютизма представляется поднятый Колосовым вопрос о социальном составе высших звеньев государственного аппарата, характере доходов чиновничества и структуре дворянского землевладения во Франции XVI-XVIII веков. Дело в том, что ясное представление об этих сюжетах помогает объяснить расстановку классовых сил в стране во время перехода от феодализма к капитализму, и в частности нака-

¹ Сказкин С. Д. Избранные труды по истории. М. 1973, с. 342; Чистозвонов А. Н. Генезис капитализма: проблемы методологии. М. 1985, с. 115.

² Seyssel C. La monarchie de France et deux autres fragments politiques. P. 1961, p. 121, 156.

стр. 177

нуне Французской буржуазной революции конца XVIII века.

В статье достаточно убедительно показано, как с конца XVI в. в королевском совете утверждается почти монопольное господство высшего гражданского чиновничества (дворянства мантии, то есть буржуа, купивших государственные должности и соответственно дворянские титулы), а в XVII-XVIII вв. почти все министры происходили из "нового дворянства" и сравнительно легко сменялись королем в отличие от старой родовитой аристократии (с. 46). Существенным элементом укрепления абсолютистского государства была и передача руководства армией под власть гражданских чиновников (с. 51).

В статье справедливо подчеркиваются активизация экономической политики правительства, руководствовавшегося принципами меркантилизма, государственного вмешательства в сферу социальных отношений и т. д. Показательно, что в годы самостоятельного царствования Людовика XIV произошло вырождение аристократических партий, бывших в предшествовавшие времена источником смут и гражданских войн, в придворные группировки, которые автор именует даже финансово- бюрократическими (с. 53). Правда, не совеем доказанным представляется мнение Колосова, что "политическая централизация была подготовлена абсолютизмом, но завершена - революцией" (с. 53 - 54). Здесь требуется дополнительная и более развернутая аргументация.

Автор показывает всю сложность соотношения политических сил внутри пополнившегося за счет буржуазии дворянства. Первое место в государственном управлении принадлежало почти исключительно гражданскому чиновничеству, представлявшему собой элиту дворянского общества, но и придворная знать и высший клир с помощью многочисленных традиционных каналов оказывали косвенное влияние на формирование внутренней и внешней политики абсолютной монархии. Значительной была на местах власть сеньоров (следовало бы, однако, подробнее объяснить, что они представляли собой в XVII-XVIII вв.), местного королевского чиновничества, клира и муниципальной верхушки. Беднейшее дворянство было практически бесправным в политическом отношении (с. 54). Однако при этом напрашивается вопрос: насколько обоснованно суждение автора статьи о том, что Францией правили центральная и локальные элиты. Нет ли здесь излишней абсолютизации роли элитарных групп? Во всяком случае, необходимы дальнейшие детальные исследования. Думается, что система управления государством во Франции все же не была столь простой, какой она выглядит в статье Колосова.

А вот утверждение автора о весьма сложном и далеко не всегда феодальном социально-экономическом облике правящих социальных слоев в абсолютистской Франции достаточно интересно и заслуживает внимания, поскольку наряду с земельными владениями источником их доходов служили многочисленные государственные и частные ренты, доходные дома, "а в XVIII в. нередко и капиталистические предприятия" (с. 54- 55). Но автор не доказал своего тезиса, что дворянство не могло бороться с буржуазией потому, что оно не представляло собой сколько-нибудь единых социально-политических сил" (с. 56). В истории много примеров, когда классы далеко не всегда представляли собой единую социально-политическую силу, но тем не менее классовая борьба происходила. Не совсем правомерно и сводить отношения внутри господствующих групп к отношениям клиентам, хотя и заимствовавших дворянскую идеологию верности и служения (с. 56).

Нелишним здесь будет заметить также, что внутри дворянства мантии были весьма сильные противоречия, не преодоленные даже в обстановке углублявшегося предреволюционного кризиса (об этом можно судить но материалам статей в сборнике "французская революция XVIII в." (М. 1988). Все же Французская революция не была результатом конфликта между государством и обществом. Поэтому видеть в абсолютной монархии во Франции только результат упрочения публично-правового характера государственной власти (с. 57) - значит упрощать это сложное социальное, политическое и государственное явление.

И все-таки, хотя статья Колосова, являясь во многом результатом первостепенного внимания автора к изучению высших эшелонов власти в абсолютистской Франции, дает несколько одностороннее представление о природе и сущности абсолютной монархии, тем не менее она вполне своевременно обращает внимание на малоизученные или вовсе не исследованные аспекты истории абсолютизма. В этом смысле она может положить начало новой дискуссии о государственных формах и политических структурах эпохи перехода от феодализма к капитализму в Западной Европе. И здесь прежде всего необходимо выделить вопросы о роли государства, о месте чиновной бюрократии в системе управления и ее взаимоотношениях с остальными классами и социальными слоями общества, о структуре землевладения, источниках доходов правящих классов и групп. В ходе такой дискуссии может быть выработано более емкое, цельное, всестороннее, объективное и научно обоснованное представление об абсолютной монархии во Франции.

Ю. Е. Ивонин, заведующий кафедрой всеобщей истории Запорожского университета

Постоянный адрес данной публикации: