Увольнение Головкина от должности министра народного просвещения и мысли его об этом распоряжении

Статс-секретарь Головнин был уволен от должности министра народного просвещения без прошения указом 14 апреля 1866 г. ¹ . Вот как он сам описывал это увольнение в письме от 19 того же апреля товарищу своему по Царскосельскому лицею и бывшему товарищу по управлению министерством барону А. П. Николаи, находившемуся в то время в Тифлисе: "Вот, любезный друг, что я повторяю теперь каждый день, благословляя и благодаря провидение за ниспосланное мне счастие и милость, ибо при нынешних обстоятельствах я не могу назвать иначе, как особым счастием и милостью Божию, увольнение меня от должности министра народного просвещения. Дело происходило так: в пятницу 8 апреля, я был у государя с обыкновенным докладом. Он был как всегда весьма милостив и, по-видимому, весьма далек от мысли о перемене, ибо разрешил мне ехать в Одессу для осмотра университета и выразил полное одобрение этому предположению моему, сказав, что находит оное весьма полезным. В воскресенье великий князь Константин Николаевич обедал у государя, а в понедельник был с докладом, и государь ничего не сказал ему. Во вторник был с докладом Муравьев - председатель Следственной комиссии, и государь узнал от него, что молодые люди, арестованные в Москве, показывали в комиссии с цинизмом и как нечто похвальное, что они предназначали себя в учители народных школ, чтобы развить народ и освободить его от того, что они называли религиозными предрассудками.

Таким образом оказывалось, что из светских учебных заведений, по-видимому, исходила пропаганда против церкви и религии, и весьма натурально являлась мысль, что для противодействия этой пропаганде следовало бы усилить влияние духовенства в светских училищах. Мысль о соединении в одном лице управления духовным ведомством и министерством народного просвещения не новая. Ее постоянно поддерживали влиятельные лица духовенства и особенно бывший синодальный обер-прокурор Ахмагов. Одновременно с докладом государю о помянутых показаниях в комиссии, разные лица выставляли ему мою крайнюю непопулярность, и в понедельник князь Василий Андреевич Долгоруков говорил великому князю Константину Николаевичу: "Под Головнина подбираются". В среду 13 апреля государь послал за мной и сказал следующее: "Обстоятельства становятся труднее и труднее, и нам нужна великая энергия и единство направления. Князь Василий Андреевич, которого я люблю как друга, первый подал пример, и для достижения помянутой цели просил сам увольнения и даже убедительно просил меня не говорить в указе, что он увольняется по прошению. О тебе я должен сказать, что вполне ценю твои намерения и твое усердие и ни в чем не могу тебя упрекнуть, но против

Продолжение. См. Вопросы истории. 1996. NN 1 - 2, 4-6, 9-10; 1997, NN 1-5.

стр. 68

тебя сильно возбуждено общественное мнение, и чтобы ты ни делал, все истолковывается в дурную сторону. Теперь нужны люди новые. Я желаю, чтоб ты оставил свою должность и назначаю тебя членом Государственного совета, а министерство просвещения поручаю обер-прокурору Синода, чтоб сблизить оба ведомства и дать им полное единство в действиях".

Я от всей души благодарил государя и сказал, что сам думал об оставлении министерства, но не являлся к нему с просьбой об увольнении, ибо не нахожусь в отношениях князя Василия Андреевича, и при том против меня столько печаталось газетных статей, что я как правительственное лицо не считал себя вправе сделать как бы уступку газетам. Чем более я теперь размышляю о своем увольнении, тем более должен считать это для себя счастием, ибо, не говоря уже о возможности заняться теперь своим здоровьем, я избавляюсь от того, что ожидало меня в самом близком будущем. При нынешних обстоятельствах и нынешнем настроении общества от меня потребовали бы целого ряда распоряжений противных тому, что я делал 4 ? года, и я не мог бы исполнить эти требования, не потеряв всякое уважение к себе и со стороны самого себя, и со стороны всех моих подчиненных, и пришлось через несколько недель придти к государю и просить увольнения. Он конечно увидел бы в этом нежелание служить ему. По всему этому ты можешь поздравить меня с благополучным исходом".

То же самое и почти в тех же выражениях писал тогда Головнин в Брюссель начальнику нашему князю Николаю Алексеевичу Орлову, с которым находился в дружеских отношениях. В письме его князю Орлову встречается еще следующее: "Цель государя - дать полное единство действиям церкви и министерства просвещения прекрасна, желание его вывести безверие, материализм, нигилизм, усилив религиозный элемент - превосходно, но как и чем граф Толстой постарается достигнуть этой цели и справится ли с двумя обширными управлениями - вот вопрос. Любя ведомство, которое я оставил, я от всей души желаю Толстому полного успеха. Моя система была простая. Я имел цель, и к той цели, как радиусы к центру, сходились все мои распоряжения, - ввести в наши учебные заведения более ученья, но ученья меньшему числу предметов, стараться, чтобы учились больше, основательнее, усерднее, - чтоб училась столько, сколько возможно без вреда физическому здоровью. Я надеялся чрез это достигнуть полного спокойствия в учебных заведениях, устранить вредную полуобразованность и, полагая, что именно просвещенный человек не может не быть религиозным, облегчить духовенству возможность внушить религиозность лицам, у коих ум развит правильно, или по крайней мере достигнуть того, чтоб эти лица, если и не имеют сами религиозных верований, уважали оные в других и имели нравственность общую всем людям независимо от религии. В то же время я старался усиливать средства действия православного духовенства в училищах в той мере как считал это полезным".

В другом письме барону Николаи от 3 мая 1866 г. Головнин говорил: "Меня обвиняют о том, что я не вывел нерелигиозного или антирелигиозного духа из наших учебных заведений. Не говоря уже о том, в какой мере это возможно было сделать в 4 года, я могу однако сказать, что никто из моих предместников не сделал столько для облегчения духовенству исполнения религиозной задачи его в училищах Министерства народного просвещения, но плоды зависят от времени и от личных достоинств духовенства.

В университетах вместо одной кафедры богословских наук учреждено по три и профессорам удвоено содержание. Следовательно, облегчен труд преподавателей и доставлена возможность привлекать на эти должности лучших людей. Сверх того прошлогодней командировкой профессора Сергиевского доставлена возможность преподавателям богословия условиться насчет способов и единства преподавания. В гимназиях число часов преподавания Закона Божия увеличено, жалованье законоучителей возвышено, и они назначены непременными и старшими после председателя членами педагогических советов заведующих делами гимназий. Следовательно священникам не только усилены способы преподавания, но дано участие в управлении заведениями. В министерстве составлялось при моем выходе объявление о конкурсе на изготовление учебника Закона Божия с предоставлением Синоду присудить премию за лучшее сочинение на счет сумм министерства. В народных школах роль

стр. 69

духовенства, по моему предложению, явилась еще значительнее, ибо в губернских училищных советах председательство дано архиерею, а в уездных священник есть непременный член, и духовенство, наблюдая за школами всех ведомств и частных лиц, распоряжается самостоятельно теми, которые само учреждает. Для народных школ министерство просило Синод объявить конкурс на составление учебника и назначить премию из сумм министерства. В течение 4-х лет огромное количество религиозных книг, одобренных Синодом, было куплено министерством и разослано по школам безмездно.

Сверх того с 1863 г. я просил неоднократно синодального обер-прокурора и всех митрополитов указать мне лиц духовного ведомства, способных для приготовления к профессорскому званию, с тем, что министерство назначит им от себя пособие, и я не получил ни одного указания. Вот что я думал, но я должен сказать, что личный состав наших законоучителей казался мне весьма плохим, и посещая их уроки, я редко встречал человека, умеющего преподавать и возбуждать религиозное чувство в учениках. Большею частию я слышал как бы затверженный урок, преподавание безжизненное, сухое, в котором сердце и убеждение вовсе не участвовали. Впрочем, сделав все вышепоказанное, я должен сказать, что вообще я мало рассчитывал на пользу от нынешних профессоров богословия и законоучителей, но главное средство, от которого я ожидал пользы для устранения системы отрицания, безверия и безнравственности, было другое. Это средство, или эта цель, к которой стремились все мои усилия - состояло в введении в наших училищах возможно большего и возможно более основательного глубокого учения немногим предметам, причем развитие и здоровье физическое должны были служить границею умственному труду. Мне казалось, что той цели министерство просвещения в состоянии было достигнуть, и я думал, что человек правильно развитый и привыкший к глубокому основательному труду, не может быть отрицателем, неверующим и безнравственным, точно так, как человек на известной степени образованности не может не убедиться в том, что земля кругла, что она движется около солнца и что луна вращается около нее. Так человек представлял бы прекрасную почву для убеждений и верований религиозных, которые священник старался бы насадить, и наконец, если бы сам и не усвоил себе их, то уважал бы в других и никогда ничем не стал бы оскорблять их.

Мне не дано было продолжать моей деятельности и я от души желаю, чтоб граф Толстой был в этом отношении счастливее меня, чтоб ему дали долее времени и не требовали жатвы в момент посева.

Положение его трудное, и я решительно не понимаю, какие он изобретет средства для достижения цели, указанной государем - введения полного единства в действиях обеих ведомств и усиления в Министерстве просвещения религиозного элемента. При том должно заметить, что духовные училища, суть худшие школы в империи, что духовенство не пользуется нравственным влиянием ни на какое сословие и приглашается в дом богача, вельможи и в избу крестьянина только для совершения потребной церемонии за плату, что в духовенстве разлад между черным и белым, и что духовные школы дали нам самых известных нигилистов, которые старались распространять самые безобразные крайние учения. Скоро ли графу Толстому удастся изменить к лучшему личный состав духовенства, а до того времени что же он, располагая нынешними личностями, в состоянии будет сделать в Министерстве народного просвещения?"

Должно заметить, что ни в письме барону Николаи, ни в письме князю Орлову не упомянуто, вероятно вследствие торопливости и волнения с коими они писались, о весьма важных словах, сказанных государем Головкину при увольнении его от должности министра просвещения, а именно: государь, упоминая о возбужденном против Головкина общественном мнении, прибавил: "Я ни от кого решительно не слышал ни слова в твою пользу".

Соображая эти слова и все вышеизложенное и припоминая, что он никогда не говорит государю о возводимых против него обвинениях и не старался в них оправдываться, опровергать их и объяснять свою систему и свои действия, Голов-нин может только удивляться, что государь так долго (более 4 лет) оставлял его министром и должен сознаться, что, увольняя его от должности, государь поступил совершенно основательно и правильно.

стр. 70

Ошибки и упущения Головкина в бытность его министром народного просвещения

Вообще, проходя мыслию свою 4-летнюю деятельность по управлению Министерством народного просвещения, и стараясь быть совершенно беспристрастным и справедливым и судить свои дела как бы действия другого, не оказывая себе снисходительности и не щадя своего самолюбия, Головнин должен сказать, что им сделаны были разные ошибки и упущения, которые повредили и делу, и ему лично. Эти ошибки имели следствием: 1) что он не достигнул всех результатов, которых мог бы достигнуть, и 2) что деятельность его была прекращена на полпути.

Прежде всего должно сказать, что когда государь изъявил намерение назначить его министром народного просвещения, Головнин, следуя прежним господствовавшим у нас понятиям и обычаям, просто принял волю государя к исполнению вместо того, чтобы просить дозволения предварительно: во-1-х, поговорить с другими министрами, изложить им свои мысли и убеждения и предполагаемую им систему действий, и удостовериться, может ли рассчитывать на помощь и содействие с их стороны, и во 2-х, представить, самому государю план своих действий и перечень мер, которые признавал нужными для министерства с тем, чтоб принять оное в том только случае, если б этот план и меры были одобрены. Весьма вероятно, что они не получили бы одобрения, и что Головнин не нашел бы в других министрах необходимого с ним единогласия, и вследствие того не взялся бы за деятельность, которую не мог бы считать продолжительною и прочною.

Затем, вступив в управление министерством, он, следуя только своим наклонностям, весь предался кабинетному труду, собирал сведения о состоянии учебных заведений, о их нуждах, недостатках и достоинствах, назначал ревизии и осмотры, составлял уставы и штаты, и, между тем, сам не объезжал учебных округов, не знакомился лично с профессорами, начальниками гимназий и учителями, и вовсе не заботился о приобретении между другими министрами и влиятельными лицами администрации политических друзей, не объяснял им свои виды и планы, не старался оправдывать в их глазах свои действия, и вследствие того не приобретал ни поддержки своим планам, ни защиты своей системы.

Встреченный, как выше сего было сказано, большинством недоверием и недоброжелательством, он надеялся уменьшить эти чувства большою уступчивостью со своей стороны в вопросах второстепенных, никогда не вмешивался в действия других ведомств, не спорил по ним, и никогда не жаловался на неисполнение самых законных своих требований. Этой системой действия, не вмешиваясь в дела других, уступая в своих, не будучи довольно настойчив, никогда не жалуясь, он показал, что на него можно нападать безнаказанно, чем конечно многие пользовались.

Допустив по убеждению полную свободу печатного слова по делам Министерства просвещения и учебным заведениям, Головнин не заботился о том, чтоб опровергнуть немедленно порицания и обвинения ложные и неосновательные и, таким образом, допустил сильное против министерства возбуждение общественного мнения. Занятый своими проектами улучшений в учебных заведениях, он не думал о том, какой вред могут принести остающиеся без опровержения печатные ложные обвинения, особенно у нас, где публика еще верит всему печатному. Он не сообразил, что допуская полезную свободу печатного слова, следует одновременно устроить постоянный печатный отпор и опровержение обвинениям ложным и клевете, стараясь притом, чтоб опровержение появлялось немедленно после обвинения и притом в большем количестве экземпляров.

Сверх всего вышеизложенного Головнин, находя государя постоянно утомленным и занятым делами большею частию весьма неприятными, старался редко являться с докладами, чтоб еще более не утомлять его, не развивал государю своих планов, не оправдывался в обвинениях, которые против него возводились и никогда не жаловался на противодействие, которое встречал.

Желая собрать и сохранить сведения о своем управлении, Головнин напечатал, между прочим, в небольшом числе экземпляров, ведомость полученных им от других министров и со стороны высших государственных установлении отказов и неудавшихся его представлений и имел неосторожность сообщить эту ведомость нескольким лицам. Этим поступком он восстановил против себя многих лиц высшего управления и, между тем, никому не принес пользы.

стр. 71

Еще большее число и притом по всей России он возбудил против себя покровительством, которое оказал написанной в Бельгии бароном Фирксом (Schedo-ferotte) брошюре под заглавием "Zue feratm de la Pologne". Происхождение этой брошюры следующее. В бытность великого князя Константина Николаевича наместником Царства Польского недоброжелатели его в Петербурге и Москве старались обвинять его во всех наших неудачах в Польше, отрицали в нем всякие административные способности и даже приписывали вредные для России побуждения. По непонятной снисходительности высшего цензурного управления, весьма строгого во всем, что касается других лиц, помянутые обвинения являлись в печати.

Головнин, зная, что барон Фиркс напечатал целый ряд весьма замечательных брошюр о России, из коих некоторые принесли в свое время пользу, предложил Фирксу напечатать брошюру в защиту действий великого князя в Польше и вознаградил Фиркса за этот труд из собственных средств своих, считая себе обязанным великому князю за то доверие, которое великий князь в продолжение 10-летней службы Головнина при нем показывал ему. Затем Головнин разослал эту брошюру разным лицам и в библиотеки разных учебных заведений и чрез то оказал оной явное покровительство. Между тем в сочинении барона Фиркса независимо от защиты действий великого князя в Польше встречаются неосновательные и оскорбительные для русского национального чувства выходки. Очевидно, что не следовало допускать эти выходки, или не следовало рассылать брошюру и тем самым принимать солидарность с автором за все ее содержание, тем более, что Головнин вовсе не сочувствовал некоторым крайностям в его суждениях.

Самое время рассылки брошюры было выбрано весьма неудачное, ибо это случилось в эпоху самого сильного возбуждения похвального русского патриотизма, когда национальное чувство было особенно щекотливо.

Вполне сочувствуя и радуясь возбуждению этого патриотизма, Головнин ничем однако в то время не заявил этого и казался как бы чуждым оному, тогда как в сущности он никак не менее других любил свое отечество, но не мог одобрить явившееся одновременно с пробуждением русского патриотизма возбуждение чувства ненависти к другим национальностям. Но направление он находил положительно вредным и опасался последствий распадения страстей и проявления дурных инстинктов человеческой природы.

Весь изложенный здесь ряд упущений и ошибок, не говоря уже о других менее важных, крайне затруднял действия и усилия Головнина на пользу вверенного ему ведомства и притом затруднял их и парализовал по его собственной вине.

Видя таким образом свои ошибки и сознаваясь в них, да позволено ему будет также сказать несколько слов и в свое оправдание. Одна из причин встреченного им недоброжелательства и противодействия и разных его неудач есть та, что имея в виду пользу самого дела, увлекаясь мыслию об этой пользе, он забывал разные личные соображения и действовал не для лиц, а для дела.

Мысли Головнина о тех мерах, которые были бы нужны у нас для значительных успехов просвещения

Управляя в продолжении 4 лет Министерством народного просвещения, изучая состояние и нужды подведомственных оному учреждений разного рода и размышляя о средствах быстро двинуть вперед у нас дело просвещения, весьма натурально, что Головнин составил себе по этому предмету убеждения, которые выработались у него во время самого труда управления министерством и которые он считает правильными. Не подлежит сомнению, что те меры, которые он признает нужными для означенной цели, не могут быть приняты разом, вдруг, но желательно бы, чтоб потребность в них и польза оных была ясно сознана и чтоб правительство решилось хотя постепенно идти в том направлении, которое действительно может привести нас к блестящим результатам. Эти результаты увенчали бы достойным образом царствование, ознаменованное освобождением крестьян, земскими учреждениями, судебною реформою и отменою предварительной цензуры.

Прежде всего следует условиться в том, что должно разуметь под словами "народное просвещение" и в чем понимать задачу Министерства народного просвещения. Деятельность министерства была до сего времени преимущественно направлена к учреждению высших и средних учебных заведений и к заведыванию оными,

стр. 72

и если эта деятельность и не совершенно ограничилась означенным предметом, тем не менее предмет сей был главным, а все остальное казалось как бы второстепенным. Излишне было бы распространяться о причинах, вследствие коих деятельность министерства имела этот характер, но желательно, чтоб для будущего времени она получила другое, более широкое направление. Просвещение народное должно обнимать вообще всю умственную деятельность всех жителей государства во всех разнообразных ее проявлениях, и, следовательно, в него входит развитие способностей ума, распространение полезных знаний, успехи науки, распространение здравых понятий и опровержение ложных и вредных учений, и вообще усиление умственной деятельности, возвышение уровня знаний, нравственное развитие человека и как конечный результат развитие и возвышение в человеке духовной природы над инстинктами животными, над низшею природою.

Первым и необходимым условием для успеха деятельности этой высшей природы человека, природы духовной, есть полный простор и свобода. Вот к чему должны прежде всего стремиться усилия правительства, которое действительно желает успехов просвещения. Под словом "свобода" и "простор" здесь понимается та законная свобода, которою пользуются относительно народного просвещения все жители Англии, Северо-Американских штатов, Бельгии, Швейцарии и которая принесла уже в этих странах самые полезные результаты. Сюда, следовательно, относятся: свобода печати, свобода преподавания, съездов и собраний, публичных лекций, чтений, учреждения разного рода школ, читален, библиотек, газет и журналов, причем, разумеется, что всякое злоупотребление свободой, как вообще, всякое преступление, должно преследоваться полицейским управлением и наказываться по суду. Сюда же следует отнести полную свободу совести, принадлежности к той или другой церкви и публичное совершение обрядов оной.

Не подлежит сомнению, что при допущении требуемого простора и свободы будут случаи злоупотребления оными и случаи уклонения от прямого пути, но эти злоупотребления и уклонения неминуемы, и вред от них несравненно менее вреда происходящего от стеснения свободы и полицейского направления деятельности правительства. В области дела действует победоносно только убеждение. Там истина торжествует только вследствие открытой, совершенно свободной борьбы с ложью. Только вследствие таковой борьбы здравые понятия могут распространиться в народе, а меры полицейские не в силах внушить их и скорее могут только повредить им. Истина, распространение коей есть цель просвещения, не нуждается в покровительстве полиции. Ей нужен свет, гласность, простор, свобода. Вот условия для ее торжества. Конечно, еще не скоро убедятся у нас в справедливости всего здесь сказанного и не вдруг, и не скоро удастся ввести у нас тот завидный порядок, который существует в странах вышепоименованных, но министр народного просвещения, достойный своего высокого звания, непрестанно должен иметь ввиду означенную прекрасную цель - полной свободы в области умственной деятельности - и к этой цели непрестанно стремиться. Каждая победа, хотя бы в предметах по- видимому второстепенных, одержанная на этом пути, есть уже шаг вперед и для министра заслуга перед историей и потомством. Каждая подобная победа есть доброе семя, брошенное в благодарную почву, и которое неминуемо принесет полезные плоды. Конечно, они могут явиться нескоро, и, весьма вероятно, уже в то время, когда сеятеля не будет в живых.

Если первым условием для успехов просвещения в государстве должны быть простор и свобода, то другим важным условием представляется сознание правительства в важности просвещения. Должно сказать, что весьма немногие правительства иногда имели это сознание, но везде и обыкновенно другие интересы казались преобладающими, и просвещение отодвигалось далеко на второстепенный план, тогда как в сущности все остальные отрасли государственной или правительственной деятельности должны быть только средствами для преуспеяния просвещения, состоящего в развитии высшей духовной природы человека. Из этого следует, что большая часть материальных средств, которыми располагает правительство, должно идти на пользу просвещенных прямо. Посему во всех государствах следовало бы значительно увеличить денежные средства министерства народного просвещения на счет уменьшения расходов по другим ведомствам, а тем более у нас, где бюджет этого министерства столь ничтожен сравнительно с другими управлениями, а потребность в просвещении так значительна.

стр. 73

Из этого следует, что усилия увеличить денежные средства Министерства просвещения составляют у нас одну из главных обязанностей министра, особенно ввиду множества бесполезных расходов по другим ведомствам. Если б сокращение расходов по Министерству просвещения повело действительно к улучшению финансов империи и имело бы следствием то, что часть денег осталась бы в народе, или была бы употреблена на расходы полезные и производительные, то конечно министру просвещения следовало бы пожертвовать временно потребностями своего управления, но, к сожалению, все наше прошедшее соделывает невозможным подобное предположение. Деньги, которые были бы отняты у Министерства просвещения, не уменьшат ни одного налога, и будут употреблены по другому министерству на предметы несравненно менее полезные. Впрочем, в настоящее время (октябрь 1866 года) положение наших финансов столь бедственно ² , что министр просвещения в настоящий момент не может домогаться сколько-нибудь значительного увеличения денежных средств министерства, а ему остается только заботиться о сохранении насколько можно дарованных ему способов, но положение это временное, и при первом улучшении оного министр просвещения обязан предъявить нужды министерства и самым энергичным образом домогаться об удовлетворении оных и о значительном усилении средств его министерства. В то время должно будет иметь в виду следующие этого ведомства потребности.

По ученой части. Для пользы собственно науки необходимо усилить средства деятельности высшего в империи ученого учреждения - нашей Академии наук, утвердив для нее устав и штаты, составленные академиею и внесенные Головкиным в Государственный совет в 1865 году. Сверх того следует учреждать премии за ученые труды, назначать экспедиции для изучения России и разрешения разных научных вопросов, оказывать пособия ученым на издание их сочинений и ученым обществам, заявившим себя полезною деятельностью, и преобразовать на других началах поступившую в ведение Министерства просвещения физическую обсерваторию, дабы для наук физических она была тем же, чем для астрономии представляется наша знаменитая Пулковская обсерватория. Сверх того необходимо достойно награждать тружеников науки русских и иностранных, внимательно следя за ходом наук и в России и за границей. По всем этим предметам должно действовать широко и щедро, имея в виду достоинство и славу империи и то обстоятельство, что по этим предметам нельзя ожидать значительного участия частных лиц ни городских, ни сельских обществ, и что, следовательно, здесь предстоит действовать правительству.

По учебной части. Главный недостаток учебной части на всех ступенях оной есть в настоящее время недостаток в преподавателях, и потому все усилия министерства должны быть направлены к тому, чтоб отстранить этот недостаток. Для приготовления профессоров в наши университеты следует продолжать, но в больших размерах, систему посылки за границу молодых ученых, рекомендованных университетами, попечителями учебных округов, академиками и другими известными учеными. Для приготовления учителей гимназии должно преобразовать на предположенных Головкиным основаниях педагогические курсы в университетах, для приготовления учителей народных школ следует преобразовать в учительские семинарии большее число наших уездных училищ, и, наконец, для приготовления начальных учительниц в женские школы учредить при учительских семинариях особые женские курсы.

Другая потребность всех почти наших учебных заведений от университетов до сельских школ, потребность в учебных пособиях, книгах, ученых коллекциях, инструментах и даже часто в учебных зданиях. На этот предмет необходимо ассигновать значительную сумму, имея впрочем ввиду, что городские и сельские общины могут сами устроить помещения для начальных школ и снабдить их необходимыми учебниками. В этом отношении следовало бы далее законом признать за общинами некоторую обязанность учреждения и содержания школ наравне с обязанностью содержать дороги, мосты, перевозы.

Для оживления преподавания, введения единообразных педагогических приемов, возбуждение умственной деятельности между учащими необходимо ежегодное назначение разных съездов учителей и профессоров с пособием на путевые издержки. Пренебрежение, в котором находилось у нас физическое воспитание, требует усиленных мер для поднятия оного. Предмет этот весьма важен, (требует)

стр. 74

подробного обсуждения в особой комиссии врачей, учителей гимнастики и педагогов.

Затем относительно университетов должно сказать, что число их у нас весьма достаточное, но число гимназий следует значительно увеличить, учреждая как классические, так и реальные, и учредить несколько политехнических институтов. Уездные училища следует преобразовать частью в прогимназии, частью в учительские семинарии, а частью в двуклассные приходские училища, и, как выше сказано, обязать сельские и городские общины учреждать и содержать начальные училища для мальчиков и отдельно для девочек по числу населения и по мере приготовления учителей и учительниц.

Подобно образованию физическому и образование эстетическое было у нас (в пренебрежении). Необходимо вознаградить потерянное введением преподавания пения и музыки, устройством рисовальных классов, музыкальных консерваторий и обществ и передать в Министерство народного просвещения Академию художеств.

Наконец, следует заметить, что осуществление большей части этих предположений может последовать только одновременно с приведением в порядок наших финансов, а между тем должно воспользоваться временем, обдумать, обсудить каждое предположение и по каждому составить подробный зрелый проект, обставленный всеми необходимыми данными.

По предмету распространения полезных знаний. Сюда относится учреждение публичных библиотек в возможно большем числе нумеров, устройство публичных курсов, вечерних классов, чтений, воскресных школ, народных читален и т. п. Не подлежит сомнению, что Министерство просвещения должно оказывать деятельную и широкую помощь учреждениям этого рода, всячески вызывать оные, поощрять и помогать им. Само собою разумеется, что только распространение здравых учений не противных нравственности может получать содействие министерства и что всякое действие противное закону и нравственности должно получать возмездие по суду.

Заключение

Весь вышеизложенный очерк действий статс-секретаря Головкина по управлению Министерством народного просвещения содержит в себе в сущности весьма обыкновенный рассказ о том, как, получив обширное поприще деятельности, он предположил высокую цель своим стремлениям, встретил на пути к этой цели много препятствий и противодействия, как обстоятельства увеличивали эти препятствия, а собственные его ошибки облегчали противодействие, и как, наконец, после 4-летний трудов, достигнув немногого, он должен был сойти с помянутого поприща и уступить место другому, взгляды коего по многим предметам не согласуются с его воззрениями и убеждениями. Он желал бы, чтоб за этим рассказом было признано одно достоинство - постоянно усиленное и добросовестное стремление найти и высказать правду.

Петербург, октябрь 1866 года.

T.IV. С мая 1866 до января 1867 года

В предыдущих томах записок Головкина изложены его воспоминания о годах детства, воспитания, о поездках по России и за границей, службе по Министерству внутренних дел и при великом князе Константине Николаевиче и управлении Министерством народного просвещения, продолжавшемся с конца 1861 г. до половины апреля 1866. Здесь предполагается изложить некоторые обстоятельства, не вошедшие в помянутые тома, и рассказать о времени с мая 1866 до января 1867 года.

Во время управления им Министерством народного просвещения он большею частью жил в Петербурге и только летом на несколько дней в неделю уезжал в Царское Село; осенью 1862 г. был две недели в Москве; весной 1865 г. провел неделю в Москве и неделю в своем рязанском имении, а затем три месяца за границей в Франценсбаде и Диеппе для леченья железными водами и морскими купаньями. Летом 1866 г. он был в Спа и Трувилле с тою же целию и воротился в Петербург в августе.

стр. 75

В бытность свою министром народного просвещения Головнин стоял как бы совершенно отдельно от доверенных государю лиц и весьма редко приглашался к участию в других делах государственного управления. Присутствуя в Государственном совете ³ , Комитете министров и Западном комитете ⁴ он, конечно, мог выражать свои мнения по тем законодательным и административным вопросам, которые обсуждались в этих учреждениях. Он бывал также в редких заседаниях Совета министров, которые собирались у государя под председательством его величества, но он не был членом комитетов Сибирского, Кавказского, Финансового, по делам раскольников, Особого присутствия об улучшении быта духовенства и Комитета польского. Сверх того он никогда не призывался в те особые совещания, из немногих доверенных лиц, где обсуждались в присутствии государя самые важные политические вопросы и административные меры. Посему он имел более других министров времени для своего специального назначения, но менее их знал общий ход нашей внешней и внутренней политики, также мысли и желания государя ⁵ . Однажды только случилось ему присутствовать в важном заседании Совета министров при обсуждении общих мер относительно Царства Польского, и два раза он имел случай выразить государю наедине в нескольких словах свои убеждения относительно двух важных мер по Царству.

При обсуждении в Петербурге зимой 1862 г. предположений маркиза Велепольского относительно Польши государь собирал Совет министров, и в это достопамятное заседание был приглашен государственный канцлер иностранных дел граф Нессельрод.

Министр иностранных дел князь Горчаков прочел на французском языке записку об отношениях Польши к России на основании трактатов, о положении края и домогательствах поляков и о тех главных вопросах, которые предстояло разрешить. Много говорил граф Блудов, но по своему обыкновению запутанно, сбивчиво, сам себе противоречил и не выразил никакого ясного мнения. Граф Нессельрод говорил гораздо меньше. Он, по-видимому, не имел или не хотел высказать положительного мнения, но было весьма интересно слушать государственного мужа, который как очевидец и соучастник рассказывал о решениях Венского конгресса относительно Польши ^II , о своих тогдашних разговорах по этому предмету с императором Александром 1, с Меттернихом, Талейраном. Государь в заключение заседания объявил свое решение, которое, впрочем, сколько можно было заметить, было принято им прежде заседания. Оно состояло в словах: pas de constitution, pas d'armee polonaise; aucune autonomi politique; grande autonomi administrative; nomination des polonais aux emplois sans exelusion des russes ⁶ . Головнин, вовсе не зная Польши, молчал во все время заседания, как и большая часть членов. Замечательно, что в этом заседании (если память не изменяет Головнину), не было великого князя Константина Николаевича, которому впоследствии пришлось исполнять принятую в оном программу и который в то время вовсе не призывался к участию в обсуждении польских дел.

В то же время предположения маркиза Велепольского собственно об устройстве учебной части в Польше ^III рассматривались в Особом комитете под председательством бывшего посланника нашего в Вене, члена Государственного совета барона Петра Мейендорфа, к мнениям коего по учебной части государь имея особое доверие, равно как к мнениям генерал- адъютанта графа Сергея Строганова, бывшего попечителя Московского учебного округа. Граф Строганов, министр В. Д. Валуев, министр статс- секретарь по делам Царства Польского Тымовский, товарищ его Платонов, шеф жандармов князь Долгоруков, маркиз Велепольский и Головнин были членами этого комитета. Головнин, желая собрать мнения наших педагогов о проекте Велепольского собственно в педагогическом отношении, напечатал оный и разослал по учебному ведомству для рассмотрения, и потом напечатал самые ответы, но комитет не дождался получения этих ответов и поспешил рассмотрением и одобрением проекта, от которого барон Мейендорф был в восхищении, находя, что он покрывал Польшу множеством разного рода училищ в весьма скорое время.

Головнин возражал против многих статей проекта в комитете и доложил государю, что считает этот проект орудием польской пропаганды, враждебной России. Государь ничего не сказал на это, имея очевидно более доверия к барону Мейендорфу, чем к Головнину. Вообще Головнин считал Велепольского польским патриотом, который находил преждевременным и неверным насильственные меры

стр. 76

для отторжения Польши от России и который полагал, что надобно прежде приготовить край, усилить его, дать ему чисто польскую администрацию, сплотить разные сословия, возбудив в сельском населении чувство польской национальности и для этого употребить орудием тысячи народных школ, подчинив их помещикам и ксендзам, тогда успех был бы вернее. Другие смотрели на Велепольского иначе и видели в нем панслависта, который желал Польше административной автономии, но при федеративном соединении с Россиею под властью одного монарха. Так, кажется, понимал его председатель Государственного совета граф Блудов, у которого на разных столах стояли портреты Велепольского. Сам Велепольский был крайне недоволен тем, что его проекты рассматривались в Петербурге медленно и, уезжая в Варшаву, выражал опасения, что дарованные льготы придут туда слишком поздно. По-видимому, он лучше петербургской полиции знал подземную работу, которая велась в Польше и решения тайных обществ, надеявшихся совершенно отделить Польшу от России при заграничной помощи. В расчетах своих на эту помощь они ошиблись, как показали последствия. 22 мая 1862 г. состоялось назначение великого князя Константина Николаевича наместником Царства Польского и государь сам сказал Головкину об этом назначении, присовокупив, что оно последовало вследствие собственного желания и предложения великого князя. Головнин выразил государю (в кабинете его величества в Царском Селе), что считает это назначение большим несчастием и в тот же день повторил то же великому князю в Павловске.

Головнин так думал, зная близко великого князя, не желая видеть его орудием системы Велепольского, которую признавал для России вредною и, помня беспрестанно слова Велепольского, что может быть дарованные Польше льготы придут слишком поздно.

В объяснение действий как государя, так и великого князя можно привести, что система Велепольского представлялась благородной попыткой русского правительства привязать Польшу к России и искоренить вековую ненависть единокровных наций рядом льгот и милостей. В этом смысле казалось прекрасным действием государя как избрание этой системы, так и назначение великого князя быть исполнителем оной. Эту сторону предмета недоброжелатели великого князя, желавшие удаления его из Петербурга, употребили, чтоб заставить его желать быть наместником Царства Польского, и они вполне успели в своих стараниях. Головнин оказывался совершенно бессильным для противодействия их интригам, ибо против него говорилось, что с отъездом великого князя он теряет сильного покровителя и что поэтому не одобряет его отъезда. Кого он мог уверить, что им руководило совершенно бескорыстное чувство привязанности к великому князю, при котором состоял более 10 лет, коего доверием пользовался и которому был многим обязан?

Вскоре после отъезда великого князя в Варшаву остававшиеся в Петербурге многочисленные и сильные враги его, радуясь его удалению, начали сильно критиковать все действия его высочества в Польше и старались убедить, что прежнее мнение на счет его ума и государственных способностей было заблуждением и что он этих способностей вовсе не имеет. Некоторые шли даже дальше в этих обвинениях и заподозревали даже чистоту намерений его высочества. Головнин никому не позволял говорить при себе дурно о великом князе, резко останавливал порицателей, избегал даже встречи с некоторыми лицами, но не мог не знать, что говорится и был глубоко огорчен тем, что встречались люди, многим великому князю обязанные и которые с каким-то злорадством присоединяли свой голос к голосу его порицателей. Адмирал ⁷ , который начальствовал в Севастополе при начале обороны и который тогда, после проигранных им сражений, подвергался в Петербурге сильным обвинениям и имел одного только защитника в лице великого князя Константина Николаевича, утверждавшего, что нельзя обвинять не выслушав, - этот адмирал явился теперь одним из главных и притом ядовитых порицателей отсутствовавшего великого князя. Вообще должно сказать, что действя многих лиц в отношении к великому князю - раболепство, лесть и низкопоклонство, когда считали его сильным при лице государя, и старание унизить его, оскорбить и выставить собственную независимость и самостоятельность, когда считали его потерявшим прежний вес и значение - все это внушало Головкину глубокое презрение ко многим личностям ⁸ , удалило от многих и с этого особенно времени он стал особенно избегать общества и жить более с книгами.

стр. 77

Головнин убежден, что великий князь действовал вполне добросовестно и в точности следовал повелениям и указаниям государя и даже долее государя оставался верен той системе, для исполнения коей был послан в Варшаву. Головнин не переменил своего мнения на счет блестящих способностей его высочества, но полагает, что правдивая оценка всех его действий будет возможна лишь тогда, когда исчезнут одушевляемые страстью современники, когда откроются все архивы по польскому делу и будет обнародована собственноручная переписка государя с великим князем в бытность его высочества в Варшаве. Сверх того он убежден в том, что вследствие бездарности правителей Польши бывших там прежде великого князя и неспособности нашей политической полиции, основанной на шпионстве, доносах и перлюстрации, петербургское правительство не знало - перед посылкой великого князя в Польшу - силы, размеров и разветвления тайного заговора, который покрывал густою, подземною сетью и Царство и наши западные губернии, и не полагало, что мы столь близки к кровавой развязке. Иначе не могло бы быть и речи ни о принятии системы Велепольского, ни о посылке в Польшу великого князя, а были бы нужны совсем другие меры.

Частные занятия Головкина в 1862-66 годах

Частные занятия Головкина в эти годы касались большею частью его небольшого рязанского имения, а именно: 1) выкупа крестьянского надела, 2) постройки в селе Гулынках каменной церкви, 3) устройства там сельской школы и 4) устройства больницы.

1. Выкуп крестьянского надела

Вслед за изданием указа об освобождении крестьян Головнин поспешил составить уставную грамоту ⁹ и просил о выкупе крестьянского надела, уступая для сего 20% стоимости оного. Уставная грамота была утверждена, выкуп разрешен, Головнин получил выкупное свидетельство и стал к своим бывшим крепостным крестьянам, ныне свободным поземельным собственникам, в отношения соседа. Крестьяне получили в собственность весь свой поземельный надел с обязательством платить в казну свой прежний небольшой оброк в продолжение определенного числа лет до погашения выкупной ссуды, а затем и это обязательство прекращалось. Уступка помещиком 20% капитальной стоимости крестьянского надела для того, чтоб скорее кончить дело, не была бы разорительна, если б выкупные свидетельства, 5% банковые билеты и кредитные билеты держались в цене, но при общем расстройстве финансов все эти бумаги так упали, что в 1866 г. выкупные свидетельства доходили до 69%, 5% банковые билеты до 76%, а кредитные билеты при размене на золото или на серебро теряли до 25% цены, что действительно причиняло помещикам огромные потери и было причиной общего неудовольствия со стороны дворянства не столько против самой меры, освобождения крестьян, которую вообще находили необходимою, сколько против управления финансами, причем обвиняли министра в бездарности.

Поземельный надел крестьян Головкина был оценен в 22 412 руб. 50 коп. - за вычетом из этой суммы уступленных 20%, т. е. 4482 руб. 50 коп. Головнин получил выкупное свидетельство в 17 850 руб. нарицательной цены. Эти свидетельства продавались в 1866 г. по 69% и по 70%, следовательно, вместо 17 850 руб. можно было получить только 12495 руб. кредитными билетами, что составляло при размене на металл, смотря по курсу: летом около 8 тыс. руб., а зимой около 10 тыс. руб. - потеря огромная и особенно чувствительная для тех помещиков, которые не имели других источников дохода, были женаты, имели детей, которых следовало воспитывать; для помещиков, коих имения были обременены долгами и которые долговременным пользованием крепостным правом были приучены к барской праздной жизни. Эта потеря вознаграждалась конечно разрешением вопроса величайшей важности и пожертвование денежное предотвратило неминуемую кровавую развязку. Сверх того дворянство или правительство, сословие помещиков избавилось от растлевающего в нравственном отношении влияния крепостного права, которое вредило нравственности помещиков едва ли не более чем самим крестьянам, но нельзя не сожалеть, что кроме необходимого материального пожертвования со стороны помещиков, потеря их была столь значительно увеличена собственно вследствие расстройства наших финансов.

стр. 78

2. Постройка в Гулынках каменной церкви

В июле 1845 г. Головнин писал из Гулынок своему дяде Феопемпту Степановичу Лутковскому, что он весьма желал бы построить там каменную церковь и устроить больницу и школу. В то время по его денежным средствам желания эти казались несбыточными мечтами, но через 20 лет ему привелось осуществить оные. (...) ^IV .

В 1841 г., когда А. В. Головнин в первый раз приехал в Гулынки, он нашел там старинную деревянную церковь, при входе в которую с правой стороны прибита была доска с надписью: "1727 года построена церковь сия во имя собора Пресвятые Богородицы и преподобного Варлаама старанием Петра Козмина сына Вердеревского освящена в том же 1727 году ноября 6-го дня обита тесом и выкрашена 1753 года августа 14 дня".

В 1820 г. Василий Михайлович Головнин исправил эту церковь, вновь обил тёсом, возобновил крышу и отделал заново иконостас.

В 1848 г. Александр Васильевич Головнин сделал в нем опять разные исправления и покрыл железом, а через 16 лет рядом с старою деревянною построил каменную во имя святыя Живоначальные Троицы, в память великого события 19 февраля 1861 г. - отмены крепостного права - события благодетельного и для крестьян и для помещиков и за которое оба сословия должны благодарить Провидение.

Церковь сия была освящена 17 апреля 1865 г. Она построена в старинном русском стиле, с тремя главами и звонницей по рисункам и под наблюдением рязанского архитектора С. А. Щеткина. Всем строением распоряжался и с особенною любовью занимался им весьма умный и богобоязненный крестьянин села Гулынки Петр Григорьев, тот самый, которого в 1841 году Авдотья Степановна Головнина назначила бурмистром села Гулынок и управляющим всеми рязанскими вотчинами детей её. Петр Григорьев оставался управляющим имением А. В. Головнина еще в конце 1866 г., когда писал эти записки.

В алтаре помянутой церкви замечателен колоссальный запрестольный образ Воскресения Христова, писанный знаменитым нашим художником Нефом и подаренный в гулынскую церковь сестрою А. В. (Головнина) девицею Александрою Васильевною Головниною. Другие две сестры его девицы Мария и Ольга Васильевны Головкины подарили прекрасную бронзовую с хрусталем люстру, изготовленную в Петербурге на заводе английского магазина по рисунку академика Гримма. Иконостас, резной дубовый с образами, писанными на золотом фоне изготовлен в Петербурге теми же художниками, которые делали иконостас для домовой церкви русских странноприимных заведений в Иерусалиме, и есть точная копия седого последнего иконостаса.

На двух передних столбах перед алтарем находятся: на правом - образ св. Николая Чудотворца, пожертвованный в эту церковь великим князем Константином Николаевичем, а на левом - образ архистратига Михаила, пожертвованный в оную вдовою великого князя Михаила Павловича великою княгинею Еленою Павловною. Церковные хоругви пожертвованы крестьянским обществом села Гулынки.

В этой церкви поют певчие (пишется в 1860 г.) из гулынских крестьянских мальчиков, учеников сельской школы, устроенною в Гулынках А. В. Головкиным. Замечательно, что со времени постройки этой церкви и введения хора певчих крестьяне гораздо усерднее посещают богослужение, чем бывало прежде.

Головнин особенно желал, чтобы церковь служила не только для внешней обрядовой стороны богослужения, но чтобы гулынские крестьяне, приходя к ней, почерпали правила нравственности, узнавали в ней сущность учения христианства. Он не в силах был ввести в неё постоянную проповедь, словесные поучения. Гулынский приходский священник, подобно всем православным священникам, оставался как в церкви, так и в домах прихожан, куда приглашался, совершителем наружных обрядов, церемоний, за что получал плату, но вовсе не был для них учителем, пастырем, отцом духовным. Эта роль нашего духовенства объясняет распространение религиозного индиферентизма в высших образованных классах, распространение в обществе разных ложных учений, которые не находили себе отпора со стороны бездейственных представителей церкви и, наконец, легкость перехода в раскол целых крестьянских селений. Православная церковь имела более 30 000 приходов, следовательно, воинство её для защиты истины, распространения

стр. 79

благочестия, поучения правилам христианской нравственности, состояло, по крайней мере, из 30 000 ратников, но эти воины бездействовали умственно и занимались только совершением за плату церковных церемоний. (...)

Во время поездок своих в Гулынское имение Головнин раздавал крестьянам книги духовного и нравственного содержания и старался, чтоб в каждом крестьянском доме был экземпляр Евангелия, а по возвращении своем из Иерусалима роздал около 700 купленных там перламутровых крестиков, освященных на Гробе Господнем. Крестьяне принимали их с благодарностью и этот подарок доставлял им видимое удовольствие.

Вспоминая все это, должно однако сказать, что все усилия частного человека на пользу Истинной Веры, благочестия и нравственности ничтожны сравнительно с тем громадным добром, которое могло бы сделать правительство для торжества истины, возвышения нравственности и облагорожения духа народного, если б оно решилось: 1) объявить полную свободу совести с дозволением свободно переходить из церкви в церковь и с разрешением раскольникам отправлять открыто богослужение, иметь свои храмы и своих архиереев; 2) отменить кастовое устройство православного духовенства с тем, чтобы дети духовных лиц свободно избирали себе образ жизни, 3) ввести в Синод значительное число лиц белого духовенства; 4) предоставить прихожанам избирать себе священников из лиц, имеющих священство, и управляющих епархиями из протоиереев или епископов; 5) сократить обрядовую часть богослужения и ввести как непременное условие каждого богослужения свободную проповедь; 6) не дозволять пострижения до преклонных лет и требовать, чтобы во всех монастырях были больницы и богадельни и чтоб монахи и монахини были обязаны ходить за больными и увечными и не имели права отлучаться из монастыря для сбора и 7) исключив вовсе из духовного ведомства общеобразовательные учебные заведения, сохранить только высшие специальные курсы богословских наук в духовных академиях, а в прочие учебные заведения назначать духовных лиц только в законоучители.

Едва ли можно ожидать подобных распоряжений в скором будущем. Слишком много предрассудков, заблуждений, ошибочных взглядов и убеждений и, наконец, личных интересов тому противится, а между тем более и более делает успехов религиозный индиферентизм, основанный преимущественно на неуважении к духовенству, и более и более распространяется в народе раскола, которому содействует то же чувство.

3. Учреждение в Гулынках сельской школы

В бытность Головнина министром народного просвещения много было толков и рассуждений о народных школах и много было выказано самых разнообразных взглядов на дело народного образования, не говоря уже о споре насчет обязательности и необязательности учения для народа. Некоторые полагали, что все дело народного обучения следует предоставить православному духовенству, которому выдавать на этот предмет ежегодно значительные суммы из Государственного казначейства, что послужило бы также к улучшению быта духовенства, и что затем лицам светским тут уже нечего делать, и правительство может быть уверено, что народ получит обучение религиозное, полезное, нравственное и притом в тех размерах и том, так сказать, количестве, сколько ему действительно нужно. Другие находили, что Министерство народного просвещения, т. е. орган светской власти, должно заведывать народными школами и готовить для них специалистов - учителей, а духовенству следовало обучать в них только Закону Божию. Наконец, третьи полагали, что народная школа должна бы стоять совершенно независимо и от правительства и от духовенства и в обучении народа следовать только законам природы и разума и основанным на них правилам педагогики.

Головнин отрицал всякую исключительность и полагал, что в деле народных школ должны принимать участие и правительство, и духовенство, и общины городские и сельские, и общества (ассоциации) и частные лица при возможном просторе действий. Он не думал, что сельский священник, занятый требами, не получивший специальной подготовки и обремененный заботами по своему хозяйству, мог быть хорошим учителем в народной школе, от которого требуются ежедневные, постоянные труды в продолжении нескольких часов, чтоб школа была действительно школою, но он может быть законоучителем для преподавания Закона Божия,

стр. 80

и Головнин не полагал, чтоб можно было исключить религию из предметов обучения в школе, с тем, конечно, условием, чтоб православным детям преподавал православный законоучитель, католикам - католик, протестантам - протестант, раскольникам - раскольник, евреям - еврей и мусульманам - мусульманин, причем можно бы допустить, чтоб каждый законоучитель обучал детей своего исповедания, смотря по удобству, у себя на дому или в здании школы. Ближайшее заведование оною и внутренний распорядок принадлежал бы тому ведомству, сословию, обществу, лицу, которое учредило и содержит, а правительство имело бы общий надзор за школами как и за всякого рода другими заведениями и притом само содержало бы некоторое число их, стараясь сделать сии последние образцовыми в педагогическом отношении. Затем, по мнению Головкина, правительство должно бы оказывать особенную помощь делу народного образования такими мерами и распоряжениями, которые оно лучше кого-либо может выполнить, а именно приготовлением учителей для народных школ и поощрением чрез премии и конкурсы к составлению хороших книг для народа. Должность учителя в народной школе важнее чем где-либо, ибо от него лично зависит весь успех школы. В других учебных заведениях один плохой учитель вознаграждается другими хорошими, или плохие учителя хорошими директором и инспектором; притом дети поступают не в столь нежном возрасте, как в начальную школу, где неумеющий учитель может сделать юным умственным силам много вреда. Вот почему приготовление учителей для народных школ представляется делом особенно важным, заслуживающим больших пожертвований со стороны правительства и всего внимания и попечения того министерства, которому вверена забота о народном просвещении.

Имея изложенные здесь убеждения, Головнин приступил к устройству народной школы в Гулынках на собственном иждивении. Он был особенно счастлив тем, что судьба послала ему для этого дела в 1863 г. необыкновенно способного народного учителя, страстно преданного этому делу.

В то время в Петербурге в Морском министерстве служил воспитывавшийся в императорском Александровском лицее сын законоучителя лицея Александр Кочетов ¹⁰ , получивший при выходе из лицея чин IX класса. Он еще в бытность в лицее имел особую наклонность быть учителем и по выходе из заведения учил безвозмездно разных детей и мастеровых фабрики, находившейся близь его квартиры. Службой в Морском министерстве он тяготился, хотя получал 1200 руб. жалованья, и находил занятия свои там бесполезными. Узнав от начальника своего, флота генерал-аудитора Глебова, что Головнин желает учредить в своем рязанском имении сельскую школу, он сам предложил себя в учители оной. Головнин отвечал, что не может назначить ему более 300 руб. жалованья и давать более 150 руб. в год на наем избы для школы, доколе не будет выстроен для нее особый дом. Это не остановило Кочетова. Он оставил службу в Морском министерстве, поехал в Гулынки и 21 мая 1863 г. открыл школу. У него вскоре оказалось более 50 учеников, и школа его получила большую известность в соседних селениях и приобрела доверие крестьян. Кочетов провел в Гулынках зимы 1863-64 и 1864-65 годов, жил в небольшой избе и каждый день сам учил детей. В то же время он приготовил себе в преемники сына касимовского дьякона Николая Степановича Федотьева, которому потом и передал школу, а сам отправился по поручению Министерства народного просвещения за границу для изучения устройства народных школ и учительских семинарий в Германии и Швейцарии. Затем школа продолжала существовать под управлением г. Федотьева, который из самих крестьянских мальчиков начал готовить себе помощника. Осенью 1865 г. она перешла в выстроенный для нее Головкиным каменный дом. Как в бытность г. Кочетова учителем, так и во время управления школы г. Федотьева местный приходский священник был в ней законоучителем, за что получал 60 руб. в год.

Кочетов в основании своей педагогической деятельности следовал мысли, что посредством короткого ласкового обращения и следуя в строгости законам природы надобно чрез ученье развивать умственные способности детей и сообщать им полезные знания. Мысли эти он приводил в исполнение с редким педагогическим тактом. Ученики очень скоро полюбили его, были с ним совершенно откровенны и успехи их были весьма замечательные.

Гулынскую школу осматривал директор училищ Рязанской губернии Шиллинг и чиновник для особых поручений при министре народного просвещения

стр. 81

известный специалист Золотев " и оба подтвердили Головкину достигаемые ею прекрасные результаты. (...) ^V .

4. Устройство в Гулынках больницы

Одновременно с учреждением в Гулынках сельской школы Головнин пригласил отставного флотского лекаря Михаила Дементьевича Степанова жить в Гулынках с тем, что он будет получать 300 руб. жалованья, 150 руб. на квартиру и сколько нужно на лекарства и будет лечить крестьян: бедных безвозмездно, а достаточных - по добровольному с ними соглашению. Между тем начат был постройкой каменный дом для больницы и осенью 1865 г. г. Степанов перешел в этот дом, где устроено было 6 кроватей для мужчин и 4 для женщин. Трудно Головкину знать в какой мере удовлетворительно г. Степанов исполнял свое назначение, но кто живал в деревне, тот знает, в каком ужасном положении находятся там больные, часто оставляемые одни в душной избе, на целый день, без всякого призрения. Посему каждая медицинская помощь и пособие становится там истинным благодеянием и много пользы и добра может принести не только лекарь, но и простой фершал.

В 1866 г. содержание лекаря и расходы по больнице составляли около 700 руб. Соображая незначительность этой суммы, также расхода на содержание школы невольно приходит мысль сколько добра могли бы сделать в своих поместьях богатые владельцы.

Новое издание сочинений и переводов Василия Михайловича Головкина

Большая часть сочинений и переводов Василия Михайловича Головкина изданы были еще при его жизни и разошлись довольно скоро.

Василий Головнин, не желая извлекать для себя из права на издание оных денежных выгод, считал однако своею обязанностью напечатать их вновь, чтобы доставить возможность учебным заведениям и особенно морским офицерам приобретать их. С этой целию он напечатал в 1851 г. в Петербурге, в типографии Греча новое издание "Записки в плену у японцев", с жизнеописанием Василия Михайловича, написанным Гречем и портретом прекрасно гравированным в Англии. Большую часть экземпляров этой книги Головнин подарил Морскому кадетскому корпусу. В 1864 г. он вновь напечатал те же записки в сокращенном виде для детей в Петербурге в типографии Рогальского и все издание пожертвовал в пользу сельских школ, равно как все издание, напечатанное им в том же году в типографии Морского министерства: Полного собрания сочинений и переводов Василия Михайловича Головнина в пяти томах. В этом издании явились впервые в печати: 1) Замечания В. М. о Камчатке и Русской Америке в 1809, 1810 и 1811 году и 2)3аписка капитана 2 ранга Головнина о состоянии Российско-Американской компании в 1818 году.

(Продолжение следует)

Примечания автора

¹ Увольнение Головнина было одним из распоряжений, признанных государем нужными после выстрела 4 апреля того года ¹ . В то же время были уволены князь Долгоруков от должности шефа жандармов и начальника тайной полиции, и князь Суворов - от должности петербургского генерал- губернатора.

² Нынешнее финансовое положение есть преобладающий над всеми прочими жизненный вопрос России. Пред ними должны преклониться, конечно, временно все прочие интересы, и для исправления финансов ввиду пользы в будущем должно решиться на всевозможные жертвы. Вввиду этого положения приходится допустить даже временное сокращение расходов по Министерству просвещения при том, конечно, условии, что сокращения будут сделаны по всем ведомствам. Головнин, зная близко бюджет Министерства народного просвещения, находил бы возможным ввиду нынешних чрезвычайных обстоятельств допустить в нем некоторые временные, сокращения, а именно: 1) уменьшить содержание министра, который будучи одновременно синодальным обер-прокурором,

стр. 82

получает содержание по двум должностям, что очевидно несправедливо. Прежние министры народного просвещения и синодальные обер-прокуроры отдавали всецело все свое время и все труды - каждый своему управлению. Посему нынешний министр работает по каждому ведомству менее своих предшественников, делит свое время между двумя управлениями, а не работает вдвое больше своих предшественников и по министерству и по Синоду. Получение им двух окладов и притом квартирных денег по званию министра и квартиры в натуре по должности обер-прокурора представляется тем более несправедливым, что не далее как в 1865 г. высочайше утвержденным мнением Государственного совета в противность представления управлявшего Министерством просвещения тайного советника Делянова было постановлено, что нельзя получать одновременно квартиру в натуре по одному ведомству и квартирные деньги по другому. Сохранение министру народного просвещения и синодальному обер-прокурору одного оклада составит обеспечения Государственному казначейству в год около 20 000 руб. Затем вовсе излишне иметь особого товарища министра. Должность эту мог бы исправлять или один из членов Совета министра или попечитель Петербургского округа, что сохранило бы 10 000 руб. Крайние обстоятельства вызывают крайние меры, сопряженные, конечно, с неудобствами, следуя необходимости можно бы временно: прекратить издание журнала Министерства народного просвещения, что составило бы в экономии 20 000 руб.; не посылать за границу профессоров кандидатов - 86 000; не выдавать в распоряжение министра сумм на ученые предприятия, пособия и пр. - 24 000; не выдавать пособий народным школам, предоставив это земству - 150 000; уменьшить наполовину расходы по строительной части - 45 000; оставить незамещенными равные административные должности- до 15000; всего около 570000 руб., или около 10% суммы, получаемой министерством собственно из Государственного казначейства, не считая собственных специальных средств ведомства. Должно заметить, что некоторые из этих сокращений болезненно отзовутся на Министерстве просвещения, и что для сокращения внизу необходимо показать пример сверху, и что министр должен начать с уменьшения собственного значительного содержания, если захочет сохранить уважение подчиненных и нравственное над ними влияние.

³ В Государственном совете председательствовали: граф Блудов, князь Гагарин и затем великий князь Константин Николаевич.

⁴ В этих комитетах председательствовал сначала граф Блудов, а потом князь Гагарин.

⁵ Вообще должно сказать, что при всех докладах государь слушал Головкина весьма внимательно, но чрезвычайно редко сам говорил и не выражал своих мыслей и желаний. Государь был всегда сериозен и не говорил о предметах посторонних и не касавшихся Министерства просвещения, исключая двух случаев разговора о великом князе Константине Николаевиче. Головнин никогда не приглашался в ежедневные вечерние собрания к государю, а обедал у него в 4?года раза три.

⁶ Никакой конституции, никакой польской армии; никакой политической автономии; широкая административная автономия; назначение поляков на должности без предпочтения русских.

⁷ Князь А. С. Меншиков.

⁸ Головнин весьма желал бы забыть имена этих лиц.

⁹ Крестьяне получили высший размер надела с обязанностью платить прежний небольшой оброк.

¹⁰ Старший брат Кочетова - Разумник Иоакимович воспитывался с Головкиным в Царскосельском лицее и вместе с ним вышел оттуда в декабре 1839 года. Он служил также в Морском министерстве.

¹¹ В 1866 г. на содержание школы г. Федотьев составил следующую смету:

учителю жалованья 300 руб.

законоучителю (приходскому священнику) 60 руб.

наем сторожа и кухарки 65 руб.

отопление 100 руб.

освещение 10 руб.

на учебные пособия 20 руб.

555 руб.

В действительности выходило денег гораздо более вследствие значительной посылки книг, подарков и пр. Считая половину 1863 и половину 1867 г. и полагая средним числом расход в год по 900 руб., кроме единовременного на постройку дома, оказывается, что с мая 1863

стр. 83

по май 1867 г. в 4 года школа стоила 3600 руб. В это время кончили в ней ученье 30 мальчиков, из коих, по выражению учителя, 10 не вполне доучились по домашним делам. Посему каждый из 20 кончивших полный курс учения обошелся в 180 руб. серебром.

Примечания публикаторов

^I Д. В. Каракозов, принадлежавший к тайному обществу, основанному Н. А. Ишутиным в Москве 4 апреля 1866 г. у решетки Летнего сада в Петербурге стрелял в Александра II, промахнулся и был арестован. Через несколько дней была создана следственная комиссия во главе с бывшим Виленским генерал-губернатором М. Н. Муравьевым, активным участником подавления польского восстания 1863 года. Расследуя дело о покушении Каракозова, Муравьев пытался, но безуспешно, искать сначала "польские корни", а затем - причастность к покушению лиц из высшей администрации. В связи с этим в Петербурге возникли слухи о "константиновской" партии, что бросало тень на вел. кн. Константина Николаевича. Хотя ни сам он, ни его сторонники никакого отношения к покушению Каракозова не имели. Председательствовать в Верхнем уголовном суде было поручено не великому князю, каковую обязанность он должен был взять на себя, как председатель Государственного совета, а князю П. П. Гагарину, назначенному вице- председателем Государственного совета. Для М. Н. Муравьева председательствование в следственной комиссии оказалось последним назначением. В 1866 г. он умер.

^II . На Венском конгрессе в 1815 г. произошел новый, IV раздел Польши, Россия получила 4/5 герцогства Варшавского под названием Царства Польского.

^III Проект Александра Велепольского заключался в преобразовании начальных и средних училищ в Царстве Польском, учреждении высших училищ (в частности Главной школы в Варшаве) и независимой Комиссии народного просвещения и вероисповедания во главе с Велепольским. Не найдя поддержки, подал в отставку, был вызван в Петербург и добился одобрения своим предложениям и назначения начальником Гражданской части при наместнике и вице-председателем Государственного совета. После польского восстания 1863 г. программа А. Велепольского потерпела полное крушение, он ушел в отставку и уехал за границу.

^IV Далее опущен текст с подробностями о постройке в имении А. В. Головнина с. Гулынки каменной церкви (РГИА, ф. 851, оп. 1, д. 6, л. 711).

^V Далее опущен текст с изложением подробностей о преподавании в школе с. Гулынки (ф. 851, оп. 1, д. 6, л. 13 об. - - 21 об.).

Постоянный адрес данной публикации: