Ю. ГАЛЕНОВИЧ

Доктор исторических наук

Он верил Мао Цзэдуну, верил партии. Но полагал, что построить социализм в Китае невозможно без уважения к правам человека. За это Мао объявил его правым уклонистом. Даже 22 года, проведенных под надзором спецслужб, не излечили Ли Шэньчжи от иллюзий. Реабилитированный в 1979 г., он снова занял ответственный пост. Но после разгрома студенческих демонстраций на площади Тяньаньмэнь в 1989 г. ученый пришел к выводу, что коммунистический режим не способен обеспечить расцвет Китая.

Вопрос об идеологии современного Китая представляется весьма не простым. Иной раз может складываться впечатление, что в результате реформ последних двух с лишним десятков лет, осуществления призыва Дэн Сяопина "обогащайтесь", причем "пусть кто-то обогатится раньше других", идеология вообще исчезла или исчезает, образуется или уже образовался идеологический вакуум. В то же время у власти вот уже шестой десяток лет остается Коммунистическая партия Китая. Идеология этой партии, при всех ее изменениях, продолжает существовать в качестве официальной, единственной идеологии в КНР.

Очевидно, что без идеологии ни одно общество обходиться не может. Весь вопрос в том, какие метаморфозы переживала идеология в Китае, каково ее возможное будущее.

У нас иной раз, если судить по сообщениям наших СМИ из КНР, да и по выступлениям некоторых наших чиновников, может складываться впечатление, что КПК и КНР представляют собой некий монолит, объединенный общими идеями, что китайское общество в своем подавляющем большинстве поддерживает все, о чем говорит Генеральный секретарь КПК.

Конечно, мы заинтересованы в нормальных отношениях с КНР, и в этой связи проявляем дипломатичное уважение к ее руководителям. Однако такой подход предполагает появление вполне определенной фигуры умолчания. Мы не говорим о многих реалиях Китая, особенно о его проблемах. Из этого рождаются мифы, создаваемые соединенными усилиями и пекинских, и наших пропагандистов. Один из мифов состоит в утверждении, что существовал один- единственный архитектор китайских реформ - Дэн Сяопин, по заветам которого КНР не только работает, но и мыслит. Одно государство, одна партия, один вождь, единомыслие - вот что, таким образом, внушается нашим обывателям, а вернее, той их части, которая сама склонна воспринимать все именно в таком духе, которая предпочитает верить, что в Китае все хорошо, особенно по сравнению с нами, и что нам остается только учиться у китайских руководителей, начиная с Дэн Сяопина... На самом же деле, существует вопрос о том, каково оно, современное Дао, каков Путь, которым, если он независим и объективен, следует мыслящий человек в Китае. Ведь на его судьбе сказывается все, что происходило с китайской нацией.

КРУШЕНИЕ ИЛЛЮЗИЙ

Конечно же, Китай - это не один вождь и безмозглая масса, одобряющая его идеи, а океан разумных людей, среди которых бесчисленное множество самостоятельно мыслящих личностей. Одним из таких людей был Ли Шэньчжи. В свое время, в золотой период реформ в Китае, то есть в 1980-х гг., он стал видной фигурой в китайском обществоведении. Ли фактически был тогда руководителем Академии общественных наук Китая, занимая формально пост ее вице-президента.

К сожалению, в 2003 г. Ли Шэньчжи ушел из жизни.

В издающемся за границами КНР журнале "Дандай Чжунго яньцзю" опубликованы последнее эссе Ли Шэньчжи и две статьи с воспоминаниями о нем: статья Су Шаочжи, в прошлом директора Института марксизма-ленинизма Академии общественных наук КНР, и статья старейшего научного сотрудника института истории той же академии Сюй Лянъина. Эти материалы, а также отклики на его кончину дали возможность проследить жизненный путь Ли.

Он родился в 1923 г. в городе Уси, что в провинции Цзянсу. Мальчика назвали Шэньчжи. В переводе на русский язык это имя означает "Осторожный". Родители мальчика беспокоились о сыне, в само его имя заложили свой главный завет: проявлять осмотрительность и осторожность, ибо, с их точки зрения, только так можно выжить в Китае. Превращение "Осторожного Ли" из подростка во взрослого человека, а в Китае это обычно происходит в 15 лет, совпало с тем, о чем в тексте гимна КНР, кстати, написанном в 1930-х гг., во время антияпонской войны, сказано так: "Для китайской нации настал самый опасный момент".

Наш герой оказался от природы способен к учебе и размышлениям, а его родители имели возможность дать ему образование. На его воспитание и образование оказали влияние, как это было со многими интеллигентными китайцами, три фактора. Традиционное воспитание в духе старых книг, то есть в духе того, что называется конфуцианством. Приобщение к самым революционным для того времени идеям, то есть к марксизму. А также воззрения мыслителей Запада, то есть идеалы свободы и демократии.

Итак, древний Китай, марксизм и современный Запад. Все соединилось в воспитании "Осторожного Ли". Ли, помимо родного, владел английским языком, но не знал русского языка, никогда не был в нашей стране. Это был китаец, воспитанный в истинно традиционном китайском

стр. 28

духе, испытавший на себе влияние Запада, но не подвергавшийся индоктринации непосредственно в СССР и не принадлежавший к тем членам КПК, судьба которых была в той или иной степени связана с нашей страной. Иными словами, он принадлежал к той части мыслящей элиты КПК, кто так или иначе не был в орбите прямого влияния ВКП(б) и Коминтерна.

В детстве его воспитывали в конфуцианском духе. Очевидно, поэтому впоследствии он воспринял учение китайского философа Ван Янмина о "доведении благомыслия до конца", то есть о максимально полном воплощении в жизнь высших нравственных идеалов. Иначе говоря, стремился взять из конфуцианства ту его часть, которая призывала людей к человеколюбию и высокой нравственности.

В 1945 г. Ли Шэньчжи окончил экономический факультет Пекинского университета Яньцзин. Фактически это был лучший университет в Китае. Из него выходили "звездные мальчики и девочки". Выпускницей университета была и будущая супруга будущего председателя КНР Лю Шаоци Ван Гуанмэй, которая, как и наш герой, прекрасно владела английским языком.

Ли Шэньчжи активно участвовал в студенческом движении, отправился в Яньань и вступил в Коммунистическую партию. Можно себе представить молодого, полного сил и амбиций вундеркинда. "Осторожный Ли" впоследствии самокритично делал вывод о том, что в те годы он ощущал свое превосходство над многими другими людьми, считал, что он на "целых две головы" выше остальных, ибо, во-первых, сам отправился в Яньань - "колыбель революции" и штаб-квартиру КПК, и, во-вторых, сумел стать работником ЦК партии, то есть в таком молодом возрасте сразу вошел в номенклатуру. Причем в партийной номенклатуре занимал уникальное место. Ему было доверено изо дня в день формировать представление руководителей партии о важнейших международных событиях.

Важно обратить внимание на то, что происходило в умах мыслящей молодежи того времени. В 1930-х - 1940-х гг. многие из тех, кого тогда в Китае относили к "прогрессивной молодежи", смешивали для себя в единое целое конфуцианское учение о нравственности, где гуманность, любовь или жалость к людям, а также ритуальная благопристойность представляли собой сердцевину этого учения, с западными понятиями свободы и демократии и с теми революционными идеалами, за которые ратовал марксизм-ленинизм. При этом они даже допускали мысль о возможности соединения в единое целое, о слиянии всех этих понятий.

Ли Шэньчжи впоследствии вспоминал: "В юности я заучивал наизусть изречения Конфуция и Мэн-цзы, кроме того, отдал уйму времени чтению марксистско-ленинской литературы"; "на протяжении длительного времени для меня совершенно отчетливым было различие между социальными идеалами Конфуция и Мэн-цзы, с одной стороны, и марксизма-ленинизма, с другой, но в то же время я не видел различий между ними там, где дело касалось нравственных идеалов. После того, как я стал принимать участие в революции, я все еще отождествлял мой собственный критерий нравственности с критерием компартии. Именно таким образом я воспринимал работу товарища Лю Шаоци "О самоусовершенствовании члена коммунистической партии".

Это замечание представляется важным, во-первых, потому что идеи Лю Шаоци, особенно выраженные в упомянутом сочинении, должны, на наш взгляд, включаться в свод сведений о китайской философии; во-вторых, потому что имеется существенная разница между позициями Лю Шаоци и Мао Цзэдуна, особенно там, где дело касается нравственности; в-третьих, это еще раз подтверждает вывод о том, что в КНР накануне "культурной революции" Мао Цзэдун далеко не случайно развернул критику именно упомянутой работы Лю Шаоци.

Можно по-разному, особенно сегодня, оценивать взгляды Лю Шаоци, но в свое время Лю Шаоци, в отличие от Мао Цзэдуна, практически выдвигал человеколюбие, человеческую личность на первое место по сравнению с "государственным" или "революционным" подходом Мао Цзэдуна, с точки зрения которого понятия "революция" и "государство" выше понятия человека. А ведь именно на этом и разошлись, во всяком случае, в идеологии, пути Лю Шаоци и Мао Цзэдуна.

Такие люди, как Ли, полагали, что им близки взгляды Лю Шаоци. Все это лишний раз свидетельствует о том, что внутри

стр. 29

КПК всегда существовали альтернативные подходы к важнейшим вопросам, и эта партия никогда не представляла собой монолит, подчиненный идеям Мао Цзэдуна и его преемников.

"Осторожный Ли" продолжал: "Вполне вероятно, что в силу того, что на протяжении более ста лет Китай испытывал на себе давление и внутренних неурядиц, и бед, приходивших из-за рубежа, а народ был в опасности, когда ему приходилось балансировать между глубоким омутом и пылающим костром, в Китае с особой скоростью и с особой эффективностью распространялось идейное течение марксизма-ленинизма, то есть идейное течение коммунизма".

Таков тот ответ, который нашел для себя "Осторожный Ли" на мучивший его вопрос о том, почему значительная, если не большая часть мыслящих людей в Китае в 1920-х - 1930-х и 1940-х гг. предпочла боровшегося за власть коммуниста Мао Цзэдуна и его лозунги, а не Чан Кайши -руководителя тогдашнего китайского государства, то есть Китайской Республики, последователя "отца китайской революции" Сунь Ятсена и его политического курса.

Мао Цзэдун сумел не только одолеть своих оппонентов в партии, но и перехватить знамя патриотизма и демократии из рук Гоминьдана. В результате демократически настроенная молодежь в то время в основном пошла за Мао.

Молодое поколение уверовало в то, что требования, с которыми выступал Мао Цзэдун и его обещания свободы, демократии, прав человека тождественны конфуцианским идеалам и западным идеям свободы, демократии и прав человека.

В дальнейшем, испытав невзгоды на собственном опыте, многое переосмыслив, Ли Шэньчжи пришел к следующим выводам: "Спустя шестьдесят лет, оглядываясь на прошлое, я вижу, что мы, то есть тогдашняя "прогрессивная молодежь", по сути дела, ничего не понимали, то есть не понимали, что такое демократия, и не понимали, что такое коммунизм"; "мы, эта самая "прогрессивная молодежь", запутались, так как считали само собой разумеющимся, что демократия американского типа и революция советского типа могут быть соединены в единое целое и могут осуществляться в таком виде".

Могут ли эти две вещи действительно быть объединены в единое целое и могут ли они в таком виде проводиться в жизнь? Ли на основе своего горького опыта сделал вывод, что это никак невозможно: "С принципами свободы может взаимодействовать только социализм, основанный на демократии; именно такова нынешняя социал-демократия в Западной Европе и в Северной Европе. Социализм, основанный на диктатуре, то есть коммунизм, не может взаимодействовать с принципами свободы".

Но прозрение пришло позже. А после 1945 г. Ли Шэньчжи руководил международным отделом агентства Синьхуа. Его работа главным образом состояла в том, чтобы готовить сводки международных новостей. Эти сводки трижды в день - утром, днем и вечером - в урочный час появлялись на рабочих столах главных руководителей партии и государства в пекинском "Кремле" - Чжуннаньхае.

В КПК существует система "раздельного питания" новостями разных слоев населения и партийной номенклатуры. Населению сообщали только ту информацию, которую ему можно знать. Сами же высшие руководители партии всегда предпочитали иметь на столе совершенно объективную информацию о происходившем в мире. Такие сводки и должен был составлять Ли. Он отлично справлялся со своей работой на протяжении целых пяти лет, и его имя, безусловно, было известно всем высшим руководителям КПК и КНР.

И вот тут-то "Осторожный Ли" допустил оплошность. Вернее, обстановка в Китае и мире стала складываться таким образом, что идеалы, с которыми наш герой и многие в Китае встретили образование КНР, стали приходить в противоречие с реальной политикой и замыслами Мао Цзэдуна. Лозунги западной демократии и свободы после прихода и закрепления у власти становились оковами для Мао Цзэдуна. Он должен был от них освобождаться, чтобы удержаться у власти и осуществлять свои планы. Это означало разрыв с идеалистами в рядах КПК.

ВЕЛИКАЯ ДЕМОКРАТИЯ И КРОХОТНАЯ ДЕМОКРАТИЯ

В 1956 г. Н. С. Хрущев выступил с секретным докладом на XX съезде КПСС, ставшим известным всему миру. Под его воздействием, в частности, произошли события в Венгрии. Мао Цзэдун направил одного из своих секретарей Линь Кэ в агентство Синьхуа для внимательного отслеживания хода событий. Линь Кэ беседовал с Ли Шэньчжи, который не стеснялся высказывать свои мысли. Он полагал, что основной причиной потрясений в Восточной Европе является то, что после победы революции там не была создана демократическая система. При этом Ли применительно к ситуации в Китае спонтанно "родил" термины "великая демократия" и "крохотная демократия". Под "великой демократией" он подразумевал предоставление права народу обсуждать вопросы большой политики. "Крохотной демократией" он называл широко распространенное в КПК явление, когда партийные функционеры обращались к своему начальству с просьбами предоставить жилье, повысить в должности и т.п. Ли полагал, что "крохотной демократии" в КНР "слишком много", а "великой демократии" слишком мало ¹ .

В то время Ли все еще считал Мао Цзэдуна великим и мудрым руководителем. Он верил его лозунгам и обещаниям. Ему представлялось, что то, о чем он говорил с секретарем Мао Цзэдуна, было лишь объективной констатацией фактов, о которых мог не знать в полном объеме вождь. Иными словами, Ли Шэньчжи стремился "донести правду" до Мао, а вовсе не вел "подпольные разговоры" диссидентского характера. Он не считал в то время свои взгляды инакомыслием. Они, с его точки зрения, вполне укладывались в общую систему взглядов КПК и ее вождя Мао Цзэдуна.

Линь Кэ доложил обо всем этом Мао Цзэдуну, который сказал: "То, что они называют "великой демократией", есть не что иное, как призыв выходить на улицы. Нам это не подходит. Нам нужна только "крохотная демократия", пусть даже (в их глазах) она будет самой-самой "крохотной"; "они ратуют за парламентскую демократию, за свободу печати, а фактически их позиция ничем не отличается от призывов выходить на улицы" ² . Мао Цзэдун назвал Ли Шэньчжи "крайне правым". Но в агентстве Синьхуа хотели избежать сурового наказания Ли. Там его осуждали только за то, что он "пытался воздействовать на ЦК

стр. 30

партии", составляя информационный бюллетень для внутреннего пользования.

Однако на заседании группы ЦК КПК, решавшей эти вопросы, первым выступил Дэн Сяопин. Он потрясал документом, который был у него в руке, и говорил: "Я призываю вас всех прочитать этот материал о Ли Шэнь-чжи, который допустил серьезные высказывания правого толка, а в агентстве Синьхуа находятся такие, кто пытается говорить, что Ли Шэнь-чжи - человек талантливый и хороший товарищ, что он не правый уклонист; так подумайте же все: нужно ли отнести Ли Шэньчжи к числу правых уклонистов?" ³

Так судьба Ли Шэньчжи была решена - сначала Мао Цзэдуном, а затем Дэн Сяопином, который стремился ловить мысли Мао Цзэдуна и сам, очевидно, был уверен в том, что именно так следует вести борьбу против "классовых врагов". Тем более, что и Мао Цзэдун, и Дэн Сяопин занимали одинаковые позиции в отношении призывов к демократии; оба они были нацелены на смертельную борьбу против "классовых врагов".

Ли Шэньчжи был репрессирован, и эта "ошибка" была "исправлена" только в 1979 г., три года спустя после смерти Мао Цзэдуна.

Когда на Ли навесили ярлык реакционера, некоторые друзья, то ли с сочувствием, то ли с иронией, говорили, намекая на его имя: "Осторожный-то ты осторожный, да видно тебе следовало быть еще более осторожным". Ли исключили из партии, при этом значительно срезали зарплату. Можно представить себе человека, лишенного работы, лишенного дела, которое любил, которым привык заниматься практически каждый день, круглосуточно. Лишение работы - изощренная пытка, придуманная Мао.

В то же время он продолжал числиться сотрудником агентства Синьхуа, был обязан регулярно отмечаться в этом учреждении, где ему и выдавали зарплату. Ему не разрешалось покидать место жительства, тем более что дом, где Ли жил, принадлежал тому же агентству. У него не было практически никаких документов, а лишь приписка к учреждению, где числился. Все чурались его как зачумленного.

Контакты с ним были опасны. Его продолжали прорабатывать на собраниях и митингах, в том числе и во время "культурной революции", когда он был отнесен к категории "врагов партии, социализма и идей председателя Мао".

Конечно, не с одним Ли так обошлись. По отношению к тем, в ком он видел своих идейных, политических врагов, Мао Цзэдун изобрел "свободное содержание в отведенных им стойлах внутри общества". Тюрьмы оказывались не нужны. Вся страна оказалась тюрьмой, где одним отводилась роль поднадзорных, а другим - роль тюремных надзирателей.

Ли много передумал за эти два с лишним десятилетия. К активной жизни он смог вернуться только после смерти Мао Цзэдуна.

Ху Яобан, возглавлявший тогда орготдел ЦК КПК, выступая в 1978 г. на совещании ЦК по вопросу о "правых уклонистах", призвал восстановить справедливость в отношении тех, кто страдал 21 год. Ху Яобан был "мотором" процесса реабилитации. Он выдвинул установку о том, что следует возвращать людям доброе имя вне зависимости от того, по чьему распоряжению их репрессировали ⁴ . И в следующем году с Ли был снят ярлык "крайне правого". Его назначили на пост директора Института США, несмотря на то, что наш герой не имел никаких ученых степеней и сам не считал себя специалистом по Америке.

Приступив к работе, он руководствовался тремя принципами: не выступать со статьями, не выступать с докладами и не писать диссертации. Он никогда не был ни профессором, ни главным научным сотрудником. Это связано с тем мироощущением, с которым Ли вернулся к активной деятельности. Он хорошо понимал, что ему предоставили работу с благоволения Дэн Сяопина. Ли представлялось, что опять появился первый лидер партии и государства, при котором перед ним открылись ворота в жизнь, что после смерти Мао Цзэдуна и начала реформ, в основном, все встало на правильные рельсы. И это было самым главным.

Однако, вернувшись после двадцати с лишним лет забвения, Ли обнаружил, что связей у него в высших кругах нет. Он оказался в весьма странном и двойственном положении.

С одной стороны, новое руководство КПК стремилось иметь во главе обществоведов человека, пострадавшего при Мао Цзэдуне и потому имевшего авторитет в среде свободомыслящих ученых, но, с другой стороны, предполагалось, что Ли будет считать себя обязанным своим новым покровителям. Фактически же, по своим убеждениям Ли был близок к Ху Яобану, тогдашнему Председателю, а затем Генеральному секретарю ЦК КПК, формально первому руководителю партии, и другим сторонникам глубоких реформ, а не к Дэн Сяопину, который допускал лишь реформы, ограниченные все теми же "принципами" тоталитарной системы. Однако поначалу Ли этого не знал и не ощущал. Он решил, что поскольку "наверху" после смерти Мао Цзэдуна все в порядке, его задача состояла в том, чтобы не гоняясь за славой и постами, а также научными степенями и званиями, помогать своими предложениями формировать практическую политику партии. Иными словами, Ли предпочел оказаться снова в ро-

стр. 31

ли внутреннего советника руководства партии по политическим вопросам.

В 1982 г. состоялся XII съезд КПК. Проект международного раздела отчетного доклада съезду был составлен Ли Шэньчжи. Он полагал, что нет необходимости всесторонне, с точки зрения марксистской теории, анализировать международную обстановку в целом, а следует сосредоточиться на исследовании внешней политики страны, исходя исключительно из национальных интересов Китая.

На XII съезде КПК с отчетным докладом выступил Ху Яобан. Оказалось, что направление мыслей Ху Яобана, который представлял либеральное крыло партии, и "Осторожного Ли" совпало.

Как видно из проекта доклада, подготовленного Ли, у демократически настроенных членов КПК вызрело новое понимание идеологии партии и подхода к внешней политике. Новизна подхода состояла в том, чтобы брать за исходную точку не "классовый подход" в мировых масштабах, а существование китайцев как нации на мировой арене и их национальные интересы ⁵ . Это предполагало выдвижение на первый план экономических и политических интересов Китая. Никакие идеологические соображения не должны были мешать обеспечению упомянутых интересов КНР на мировой арене. Так возникла возможность отказаться от идеи Мао Цзэдуна о неизбежности мировой термоядерной войны, а также от упора на принципиальные классовые противоречия с США и другими государствами. Так оказалось возможным отказаться от конфронтации и с нашей страной по тем же "классовым" и "идейным" соображениям - как с "ревизионистским государством", и пойти на нормализацию наших двусторонних отношений.

По существу, Ли Шэньчжи удалось сформулировать основы внешней политики Китая, которая проводится по сей день. Ли предложил лишить внешнюю политику классовой основы, заменить ее общенациональной основой, а также выдвинуть на первый план экономические интересы китайской нации.

Эти идеи легли и в основу деятельности Ли Шэньчжи в качестве одного из руководителей Академии общественных наук. Он начал с того, что предложил на первое место поставить научный подход к проблемам, заменить этой установкой прежний курс на то, чтобы "на первый план выдвигать политические критерии". Ли также призвал заменить прежнюю установку на "диктатуру пролетарской идеологии (или идеологии класса неимущих) по отношению к буржуазной идеологии (или идеологии класса буржуазии)" установкой о терпимости и всеобъемлющем характере исследований ⁶ .

Таким образом, "Осторожный Ли" предлагал в сфере общественных наук исключить идеологическую нетерпимость, исключить противопоставление классов, перестать делить людей на пролетариат и буржуазию.

Ли говорил также, что научные исследования - не синекура и не погоня за славой. Это не "теплое местечко" при правящей партии. Ли Шэньчжи напоминал о вечных понятиях, то есть о том, что научные исследования требуют сосредоточения исключительно на объективном проникновении в суть вещей, что исключает обслуживание той или иной политической фигуры или партии ⁷ .

КОГДА ОСЫПАЛИСЬ ЛИСТЬЯ

Это был вызов верхушке КПК. Правда, воспоминания о "культурной революции" еще были слишком свежи. Ли впоследствии писал: "...когда осыпались листья с деревьев, я боялся, что и мне голову снесут" ⁸ .

Демократическое движение 1989 г. стало для Ли Шэньчжи громадным потрясением. Он считал, что лозунги, выдвинутые студентами, выступавшими в защиту Конституции, за развертывание демократии, против разложения и коррупции, справедливы. Поэтому он был против подавления студенческих выступлений. Он занимал четкую и ясную позицию, поддерживая требования студентов.

Известный китайский ученый, в прошлом директор Института марксизма- ленинизма, Су Шаочжи вспоминал, что уже в ходе разворачивавшегося студенческого движения 1 мая 1989 г. они с Ли принимали участие во встрече интеллигенции, которая была организована в помещении штаб-квартиры Демократической лиги ее председателем Фэй Сяотуном. Выступая на этой встрече, Ли одобрял движение студентов, полагая, что дух, проявленный народом, вполне можно использовать"; "в прошлом движение студентов выдвигало талантливых людей". Он также полагал, что руководители ЦК КПК должны лично вступить в диалог со студентами на площади Тяньань-мэнь, а не должны перепоручать это чиновникам. Он требовал, чтобы власти не подавляли движение студентов; если будет применена сила, последствия трудно себе даже представить; тогда придется брать на себя ответственность перед самой историей. Конечно, о высказываниях "Осторожного Ли" донесли "куда следует", и этот донос стал одним из обвинений, предъявленных ему после подавления студенческих выступлений.

В пять часов утра 18 мая, в момент наивысшего подъема движения студентов, Ли позвонил Су Шаочжи и договорился о встрече, во время которой сказал, что предлагает выступить от имени ученых из Академии общественных наук с экстренным обращением в печати к руководителям партии, правительства и парламента. В обращении выражалась поддержка студенческого движения и высказывалась надежда, что правительство немедленно создаст условия для прекращения голодовки студентов. Под обращением поставили свою подпись президент Академии наук Ху Шэн и 194 ученых. Обращение было опубликовано в газетах "Жэньминь жибао" и Туанмин жибао". В сокращенном виде о нем сообщило и центральное телевидение.

Во второй половине дня 19 мая Ли Шэньчжи услышал о том, что, вероятно, будет введено чрезвычайное положение. Настроение упало. Получив приглашение на вечерний митинг "столичных кадровых работников партии, правительства и армии", он предпочел уклониться. После введения чрезвычайного положения Ли Шэньчжи выразил свое возмущение, открыто заявив: "Когда вам грозят штыком, нельзя быть чиновником", то есть быть на службе у властей ⁹ .

Этот поступок дорого обошелся ученому.

После подавления демонстрации на площади Тяньаньмэнь, во время кампании критики, когда практически каждый должен был проходить проверку на лояльность режиму, "Осторожному Ли" предъявили серьезные обвинения. Он получил по партийной

стр. 32

линии строгий выговор с предупреждением.

Впрочем, это наказание мало что значило. Ли к тому времени уже решил порвать с КПК и сам ушел с поста вице-президента Академии общественных наук. Это был естественный шаг, подготовленный всей историей его жизни и размышлениями о судьбах своей страны.

После событий 1989 г. взгляды Ли изменились коренным образом. Если раньше он не считал нужным писать статьи, то теперь стал вскрывать и анализировать суть политики КПК, а также строго анализировать собственные поступки.

Разгром демонстраций на площади Тяньаньмэнь побудил "Осторожного Ли" отрешиться от надежд на "доброго и справедливого правителя". Критикуя коммунистическую систему, он проанализировал историю Китая XX столетия.

По мнению Ли Шэньчжи, начиная с 1949 г., "имело место сочетание самой- самой-самой революционной теории с самыми-самыми-самыми традициями самовластия, а это привело к тому, что в Китае традиционный китайский абсолютизм преобразовался в тоталитаризм".

Определение "самый-самый-самый" - это аллюзия, она должна напомнить читателю формулу официальной пекинской пропаганды: "Председатель Мао Цзэдун - это самое-самое-самое красное солнце, это самый-самый-самый великий вождь", а Коммунистическая партия Китая - это "великая, славная и правильная партия" ¹⁰ .

СМЕНА ДИНАСТИЙ

10 июня 2000 г. Ли Шэньчжи писал в письме, которое отправил Су Шаочжи: "Только что написал статью "Относительно принципов самовластия в Китае". В последнее время я все сильнее ощущаю, что то, что происходило в реальной жизни в Китае на протяжении последних пятидесяти лет, не было революцией, но лишь сменой императорских династий, причем наихудшей их сменой. В последние годы в своих работах я все время возвращался к этой мысли. Статьи такого рода становилось все труднее публиковать именно по той причине, что все еще господствует этот самый абсолютизм, это самовластие". А вот горький вывод: "Несчастье нашей жизни в том, что мы однажды совершили революцию, и вот нам нужно опять совершать теперь уже вторую революцию" ¹¹ .

Выводы Ли Шэньчжи были страшно болезненными, терзающими душу и ум. Познание приходило как итог самостоятельных и оригинальных размышлений.

Какими же "Осторожный Ли" видел пути изменения существующего положения?

Конституционная демократия и образование граждан - вот его идеи.

Выступая за конституционную демократию, Ли также полагал, что предварительным и определяющим условием осуществления конституционной демократии должно быть оздоровление гражданского самосознания. Он говорил: "Отсутствие гражданского самосознания - самое большое отличие Китая от современных государств. Первая причина того, что за сто с лишним лет осуществления модернизации или осовременивания Китая успехи невелики, состоит в том, что в Китае никогда так и не смогли воспитать современных граждан". Он хотел написать учебник гражданина для средних школ, говорил, что если бы у него была вторая жизнь, он хотел бы посвятить ее целиком воспитанию граждан, быть учителем граждан.

В конце апреля 2003 г. в Сянгане (Гонконге) вышла в свет единственная книга - сборник статей Ли Шэньчжи, озаглавленная "Пятьдесят лет под ливнями и ветрами и при пожелтевшей листве - избранное Ли Шэньчжи".

Как видно из статей, напечатанных в сборнике, Ли считал, что власть Мао Цзэдуна, Дэн Сяопина и иже с ними построена на насилии. Это не имеет ничего общего с марксизмом, который Ли понимал как отрицание деспотии, правления тиранов, диктатуры.

Когда Мао Цзэдун умер, было совершенно очевидно, что он завел страну в тупик. Выход из тупика потребовал разрушения системы, созданной при Мао Цзэдуне. Некоторые ее части саморазрушились, как это произошло, прежде всего, с системой, которую Мао Цзэдун навязал китайским крестьянам, создав "народные коммуны" и коллективизировав сельское хозяйство.

Дэн Сяопин был вынужден пойти на отмену принципа Мао Цзэдуна "всемерно увеличивать общее или общественное, всемерно уменьшать частное или личное", он бросил лозунг: "Обогащайтесь!" Логика, однако, требовала движения до конца, и встал вопрос о политическом строе. И тут Дэн Сяопин был непримирим.

Самовластие сохранилось, полагал Ли Шэньчжи. Но оно требовало идейного подкрепления. Голый марксизм-ленинизм в Китае уже не работал, будучи скомпрометирован практикой Мао Цзэдуна. Поэтому КПК пришлось обращаться к традиционной идеологии, к конфуцианству. Но оно призвано властителями современного Китая себе в помощь только потому, что лишь в опоре на эту традиционную идеологию, которая по форме включает в себя понятие человечности, но по сути дела является легизмом, призывом подчиняться самовластию, и возможно существование нынешнего политического строя.

Ли Шэньчжи пришел к выводу о том, что традиционный китайский абсолютизм, то есть сердцевина традиционной китайской идеологии и культуры, неразрывно связан с тоталитаризмом или политической системой, созданной Мао Цзэдуном и сохраняемой его последователями.

Без разрушения традиционной культуры Китая и такого ее ядра, как самовластие, невозможно высвобождение Китая, приобщение его к подлинной науке и демократии. Китайцы уже более ста лет жаждут демократии, но процесс осознания необходимости коренных изменений является долгим. Возможно, он потребует еще сто лет ¹² .

Таков главный вывод, к которому перед смертью пришел Ли Шэньчжи.

¹ Су Шаочжи. "Дух борьбы господина Ли Шэньчжи "против диктатуры, за свободу и демократию". - Журнал "Дан дай Чжунго яньцзю", 2003, N 2, с. 7.

² Там же.

³ Дай Хуан. "Я буду вечно помнить о тебе, Шэньчжи, брат мой". - Журнал "Дан дай Чжунго яньцзю", 2003, N 2, с. 57.

⁴ Там же, с. 58.

⁵ Су Шаочжи, указ.соч., с. 8.

⁶ Там же, с. 10.

⁷ Там же.

⁸ Дай Хуан, указ. соч., с. 57.

⁹ Су Шаочжи, указ. соч., с. 10.

¹⁰ Ли Шэньчжи. "Новое просвещение, о котором нельзя забывать". - Журнал "Дан дай Чжунго Яньцзю", 2003, N 2, с. 12.

¹¹ Там же, с.12.

¹² Сюй Ляньин. "Боль потери искреннего друга и товарища Ли Шэньчжи". - Журнал "Дан дай Чжунго яньцзю", 2003, N 3, с. 19.

Permanent link to this publication: