Последние десятилетия советская историческая наука проявляет неизменно повышенное внимание к вспомогательным историческим дисциплинам. Это выражается в создании монографий, тематических сборников и работ, ставящих теоретические проблемы ¹ . Достигнуты значительные успехи, сказавшиеся на положении этих дисциплин в системе исторических знаний. Исследования в этой области и разработка

¹ См. Соболева Н. А. О тенденциях развития специальных исторических дисциплин. Историографический обзор за 1964 - 1978 гг. В сб.: Источниковедение отечественной истории. 1979. М. 1980, с. 219 - 237.

стр. 112

марксистских теоретических основ вспомогательных дисциплин привели к участию специалистов, занимающихся ими, в решении многих важных проблем прошлого: истории письма и книги как части истории культуры, товарно-денежного обращения как части истории социально-экономических отношений и т. д. В результате совершенствуется, расширяется и практическое применение вспомогательных дисциплин в источниковедении и истории.

В процессе развития указанных исследований значительное место принадлежит ежегоднику "Вспомогательные исторические дисциплины", основанному в 1966 г. Ленинградским отделением Археографической комиссии и Ленинградским отделением Института истории АН СССР по инициативе и при активном участии известного советского историка, источниковеда, археографа и специалиста по вспомогательным дисциплинам С. Н. Валка (до своей кончины в 1975 г. он был ответственным редактором издания). В редакционную коллегию входили Н. Е. Носов, В. И. Рутенбург и В. Г. Чернуха (отв. секр.). Начиная с VIII т., ответственным редактором издания становится Н. Е. Носов (над подготовкой VIII т. работал и С. Н. Валк). В состав редколлегии вошли акад. Д. С. Лихачев, чл. -корр. АН СССР В. Л. Янин, а также А. И. Копанев и М. Б. Свердлов (отв. секр.) ² . Создание этого издания отразило тенденции развития современного источниковедения и исторической науки в целом. Цели его редколлегия сформулировала в предисловиях к ежегодникам (тт. I, II, III, VIII и X).

Рассматриваемые здесь 13 выпусков характеризуются разнообразием проблематики по дисциплинам, сложившимся на основе исследования документов русского и западного средневековья (дипломатика, палеография, хронология, метрология, сфрагистика, генеалогия и др.). Существенную часть сборников составляют исследования по источниковедению ленинских работ и документов по истории советского общества, а также периода капитализма и феодализма. Объектом исследований являются не только русские, но и западноевропейские источники. Это сложившийся тип издания, совершенствующий свои разделы от выпуска к выпуску, объединивший многих маститых и молодых советских исследователей, работающих в научных учреждениях, вузах, музеях, библиотеках, архивах. Научное значение отдельных ежегодников уже отмечалось в печати ³ . Но задачи, стоящие перед изданием, требуют внимательного анализа пройденного им пути, выявления сильных и слабых его сторон, определения дальнейших перспектив, осуществление которых послужило бы повышению эффективности вспомогательных исторических дисциплин в источниковедческих и исторических исследованиях.

Одним из вопросов, требующих решения, является отношение источниковедения к другим вспомогательным дисциплинам. Цели издания, сформулированные редколлегией, и содержание сборников в совокупности, свидетельствуют в пользу отнесения издателями источниковедения к числу вспомогательных дисциплин. Есть в сборниках и прямые высказывания на этот счет. Л. Е. Шепелев в 1968 г. писал: "Являясь вспомогательной дисциплиной, источниковедение, как известно, в свою очередь, опирается на достижения ряда других исторических вспомогательных дисциплин, таких, как дипломатика, палеография, геральдика, хронология и др." (т. I, с. 124). Однако в 1982 г. он дал уже совсем другое определение: "Мы полагаем, что источниковедение не входит в число исторических вспомогательных дисциплин, а является самостоятельной прикладной дисциплиной" (т. XIII, с. 16). Существующая историография, история развития вспомогательных дисциплин и источниковедения заставляют нас склониться в пользу именно этого определения.

Большой объем материала сборников не позволяет дать оценку всем вошедшим в них материалам. Поэтому здесь не ставится задача рассмотрения статей по источниковедению, опубликованных в издании.

Публикация материалов по собственно вспомогательным дисциплинам началась в издании подведением итогов полувекового их развития в советское время. Историо-

² Первый том издания вышел из печати в 1968 г., последующие: II - 1969 г., III - 1970 г., IV - 1972 г., V - 1973 г., VI - 1974 г., VII и VIII - 1976 г., IX и X - 1978 г., XI - 1979 г., XII - 1981 г., XIII - в 1982 году.

³ Советские архивы, 1968, N 4, с. 109 - 112; История СССР, 1969,N 3, с. 184 - 187; Советские архивы, 1971, N 4, с. 111 - 113; 1976, N 1, с. 106 - 109.

стр. 113

графические обзоры позволили выявить достижения и наметить очередные задачи, стоящие перед этими дисциплинами. Это в известной степени определило направление дальнейших изысканий, показало необходимость углубления теоретических основ вспомогательных дисциплин, поставило проблемы исследования их роли в источниковедении и истории, задачу их классификации. К историографическим относится и статья Л. Е. Шепелева (т. XIII), подводящая итоги современным исследованиям в области теории источниковедения и определяющая задачи и значение вспомогательных дисциплин. Обычную их классификацию по двум группам - дисциплины, изучающие определенные виды источников и соответствующую методику их исследования, и дисциплины, изучающие разные виды источников с какой-либо одной стороны, автор дополняет третьей группой - дисциплины, изучающие главным образом вопросы собирания, хранения, описания и публикации источников (археография, архивоведение). Не возражая против выделения такой группы, отметим, что это не решает до конца проблемы классификации вспомогательных дисциплин. В ее основе заложено не содержание каждой из них, а логически отличающиеся друг от друга формальные признаки отношения к источниковедению. Л. Е. Шепелев замечает, что первая группа является ответвлением источниковедения. Следует уточнить, что дисциплины этой группы не выделились, как полагает автор, из источниковедения, а начали складываться задолго до его появления (например, дипломатика), а источниковедение объединило уже существовавшие вспомогательные дисциплины.

Значительное внимание в сборниках уделено дипломатике. Здесь публикуют свои статьи многие исследователи, работающие в области дипломатики частных и публичных актов по широкому кругу вопросов. Публикацию материалов по этой дисциплине открыла историографическая статья А. И. Копанева (т. I), поставившего ряд принципиальных проблем изучения актового материала: о методах исследования актов, о выявлении подложных документов, классификаций актов, начальной истории древнерусского акта, об отношении к копийным книгам актов и изучении отдельных разновидностей последних. С некоторыми положениями автора трудно полностью согласиться, и прежде всего в связи с его полемикой с Л. В. Черепниным об изучении актов в составе копийных книг. Вероятно, не исключено как изучение актов, дошедших в составе копийных книг, в их контексте, так и понимание актов, исходя из конкретных условий XIV-XV веков. Например, анализ состава книги копий актов на земельные владения Московской митрополичьей кафедрой, осуществленный Б. М. Клоссом (т. V), показал тесную связь этого сборника копий земельных актов, закреплявших права феодальной собственности митрополичьей кафедры, с памятниками, защищавшими феодальные привилегии церкви в целом, и, следовательно, обусловленность состава актов целями и задачами сборника копий.

Дополняет обзор А. И. Копанева статья В. М. Панеяха (т. X) о проблемах дипломатики частного акта в трудах С. Н. Валка, опубликованных в 20-х годах. Автору удалось показать созданный С. Н. Валком эскиз истории русского частного акта, обоснованный им теоретически и подкрепленный дипломатическим анализом ряда разновидностей частных актов, который в основном верен, но не исключает, по мнению В. М. Панеяха, некоторых поправок и уточнения хронологических рубежей. Несколько статей по методике дипломатического исследования актов опубликовал С. М. Каштанов (тт. II, V, VIII, XI). В его статьях продемонстрировано ювелирное, по выражению А. И. Копанева, исследование формуляра жалованных и великокняжеских грамот. К той же группе статей примыкает работа В. Ф. Андреева (т. X) о датировке некоторых двинских грамот периода новгородской самостоятельности.

Начальная история древнерусского акта привлекла внимание Ю. Г. Алексеева (тт. VI, VII), М. Б. Свердлова (т. VIII) и В. Ф. Андреева (т. XIII). По мнению первого, в XII-XIII вв. поземельные сделки между феодалами оформлялись грамотами, а в среде свободных крестьян-общинников (по данным Псковской судной грамоты) земельный акт начал использоваться в XIV в., сосуществуя с устной процедурой оформления сделок. По справедливому замечанию М. Б. Свердлова, вопросы начальной истории древнерусских грамот, относящиеся к общей проблеме становления русского письменного акта, после статей Ю. Г. Алексеева нуждались еще в дополнительной разработке. Не вдаваясь здесь в суть известной полемики 30-х годов

стр. 114

М. Н. Тихомирова с С. Н. Валком о подлинности и подложности сохранившихся актов XII-XIII вв., отметим, что привлечение М. Б. Свердловым летописей и новых источников - берестяных грамот и граффити позволило обнаружить следы письменных; актов более древних, чем сохранившиеся грамоты (междукняжеские договорные, данные, купчие). Новые сведения о начальной истории древнерусского акта содержит и статья В. Ф. Андреева о новгородских духовных грамотах. Анализ формуляра духовных позволил ему прийти к выводу, что в XII-XIII вв. написание духовных, возможно, не было обязательным. Духовные составлялись в случае отсутствия прямых наследников или родственников у завещателя, и только в конце XIV в. написание их стало обязательным явлением. Следует отметить осторожность выводов В. Ф. Андреева, поскольку они основываются на очень небольшом материале, дошедшем до нашего времени.

Работы Ю. Г. Алексеева, М. Б. Свердлова и В. Ф. Андреева значительно продвинули вперед изучение начальной истории древнерусского акта. В дальнейшем необходим поиск новых материалов. Без сомнения, окажется полезным обращение к такому источнику, как сфрагистический материал - новгородским буллам XI-XII веков. В связи с рассмотрением этой группы статей встает и еще одна проблема, которую полезно обсудить специалистам в области дипломатики. В статье М. Б. Свердлова (т. VIII) выдвинуто интересное, хотя и не новое, предложение об отказе от деления: актов на частные и публичные для феодального общества. Вероятно, оно нуждается: в дополнительном обосновании, тем более что большинство авторов, публикующих свои статьи по дипломатике, пользуются принятым делением актов.

Дальнейшая история русского акта излагается А. И. Копаневым в статье о дипломатике поземельных актов двинских крестьян XVI в. (т. VI). Наблюдения о социальной среде возникновения этих актов, об экономических и социальных отношениях в черносошной крестьянской среде в феодальный период, о структуре крестьянского акта, развивающегося под влиянием условий крестьянского хозяйства, опираются на большой актовый материал, а выводы хорошо аргументированы. Актовые источники по истории русского Севера используются Н. Е. Носовым (т. XIII) для изучения некоторых вопросов социального расслоения крестьянства XVI века. Статьи обоих авторов показали значение многолетней работы сотрудников ЛОИИ по выявлению актовых источников по истории русского Севера конца XV - начала XVII века.

Дипломатике международных договоров Новгорода с немецкими городами и Ливонским орденом XII- XVI вв. посвящены работы И. Э. Клейненберга (т. VII) и Н. А. Казаковой (тт. IV, VI). Полученные на основе анализа статей договоров и других источников данные позволяют вскрыть не только внешнеполитические и торговые отношения, но и эволюцию социально-политического строя Новгорода, подтверждают высказанные В. Л. Яниным положения о длительности процесса становления Новгородской республики. Несомненно, полезна для развития дипломатики как вспомогательной дисциплины и методика работы с дипломатическими актами, примененная авторами.

Внимание советских ученых привлекли и проблемы западноевропейской и византийской дипломатики. Некоторые вопросы западноевропейского частного акта и истории средневекового нотариата изложены А. М. Кононенко (тт. III, V, VI). О византийских копийных книгах пишет И. П. Медведев (т. VI). Здесь нельзя не обратить внимания на высказанное ими положение о вероятном совпадении причин составления византийских и древнерусских копийных книг (для последних они сформулированы Л. В. Черепниным).

В 70-х годах историки и филологи много внимания уделяли палеографии. В рассматриваемом издании статей на эту тему сравнительно немного. Принципиально важной для дальнейшего развития палеографии является проблемная историографическая статья М. В. Кукушкиной (т. I), решающая на широком материале развития палеографии в советское время вопрос о ее содержании и назначении как вспомогательной дисциплины, о ее хронологических рамках. Определяя задачи и предмет палеографии, автор справедливо поддерживает ее определение, данное Л. В. Черепниным и затем А. Т. Николаевой, - как вспомогательной дисциплины, изучающей внешние признаки рукописных памятников в их историческом развитии. Автор не

стр. 115

ограничивает возможности палеографического анализа рукописей каким-либо хронологическим пределом, считая, что рукописный материал XIX-XX вв. тоже должен исследоваться палеографами, Отметим также положение о необходимости комплексного изучения внешних признаков рукописей (материал письма, водяные знаки, графика, внешнее оформление текста - орнамент, миниатюра и переплет). Констатируя значительный вклад советских ученых в разработку проблем палеографии, М. В. Кукушкина обращает внимание на необходимость решения многих, требующих осмысления явлений палеографического порядка, взаимосвязанных с общеисторическим процессом. Только тогда может быть сформулирована единая стройная периодизация русской палеографии, на основе которой возможно будет создание обобщающих исследований.

О происхождении русской скорописи пишет Н. Н. Розов (т. II). На материале письма рукописей XIV- XVI вв. он приходит к выводу о появлении скорописи не ранее начала XV века. Существенным и правильным представляется его положение о необходимости при определении типа письма учитывать назначение книги и различие скорописи как типа письма от устава и полуустава со скорописанием - понятием скорее психологическим, чем графическим. Водяным знакам и переплетам XV в. рукописей Софийско-Новгородской библиотеки посвящены статьи Е. М. Шварца (тт. X, XII). Несомненно, ценной является выполненная им работа по составлению альбома водяных знаков рукописей этой библиотеки, открывающая новые возможности использования этих знаков в источниковедческом анализе не только для определения времени появления рукописей, но и обнаружения рукописей изучаемой библиотеки в других собраниях.

В издании опубликованы также статьи по зарубежной палеографии. Е. Э. Гранстрем (т. II) подвела итоги исследованию в России проблем греческой палеографии. Состояние зарубежной палеографии охарактеризовано Л. И. Киселевой и А. Д. Люблинской (т. III) в статье о второй сессии Международного комитета по палеографии. Проблема отождествления почерков в греческом и латинском письме новыми методами поставлена, в статьях В. И. Мажуги (т. VII) и Л. И. Киселевой (т. XIII). Графике немецких документов XVI-XVIII вв. посвящены статьи Т. Н. Таценко (тт. XI, XII, XIII). Изображения писцов в искусстве раннего средневековья конца VIII-XI вв. и техника латинского письма того же времени рассмотрены В. И. Мажугой (тт. XI, XII, XIII). Эти работы имеют значение для исследования греческого, латинского и немецкого средневекового письма. Они вводят читателя в круг проблем, разрешаемых зарубежными исследователями, знакомят с новыми методами палеографического изучения рукописей. Указанные статьи важны и для развития русской палеографии, которая делает лишь первые шаги в идентификации почерков. Применение новых методов статистической обработки количественных характеристик позволит в дальнейшем решать задачи распознавания почерков с помощью ЭВМ.

В сборниках опубликовано несколько статей по близкой к палеографии новой вспомогательной дисциплине - кодикологии. Это прежде всего статья И. Н. Лебедевой (т. IV) о кодикологии как науке о рукописных книгах. Автор рассматривает недолгую историю этой дисциплины на Западе и состояние кодикологии у нас, отмечает значение работ советских ученых в этой области. Статья призывает обратиться к кодикологическому исследованию рукописных книг, указывает на перспективность этого направления. С помощью методов кодикологии Г. М. Прохоров (т. IV) анализирует процесс создания Лаврентьевской летописи. Последующая ее судьба по припискам и пометам конца XVII-XIX вв. излагается Н. Н. Розовым (т. IX). К кодикологическим могут быть отнесены и работы М. В. Кукушкиной (тт. III, IV) об одной из книгописных школ конца XVII в. и о путях создания рукописных собраний в северных русских монастырях в XVI-XVII веках. Статьи эти дают материал и по истории типов письма, содействуя формированию кодикологии как вспомогательной дисциплины.

Анализ состава и содержания сборников свидетельствует о недостаточном внимании советских историков, источниковедов и археологов к эпиграфике - дисциплине, также близкой к палеографии. Итоги развития русской эпиграфики в советское время подведены М. П. Сотниковой (т. Т). Тайнописи в эпиграфике памятников

стр. 116

древнерусского искусства посвящена небольшая заметка И. Г. Порфиридова (т. IX). М. П. Сотникова намечает задачи, стоящие перед современной эпиграфикой по дальнейшему выявлению, фиксации и систематизации эпиграфического материала, выработке принципов датировки и создания справочно- хронологических таблиц, сопоставления русских надписей с южнославянскими кирилловскими. Статья показывает необходимость дальнейшей разработки и обобщения методики исследования эпиграфических памятников, создания библиографии надписей. Обобщение методики особенно важно, т. к. объекты эпиграфических наблюдений (например, берестяные грамоты, монеты) являются предметом изучения и других вспомогательных дисциплин. Существенно было бы поставить вопрос о разработке проблем эпиграфики не только на материалах древности, но и об эпиграфических памятниках нового и особенно новейшего времени: о подвиге народных масс в годы иностранной интервенции и гражданской войны, о надписях узников гитлеровских застенков в годы Великой Отечественной войны.

Ознакомление с содержанием рецензируемого издания показывает, что из всех вспомогательных дисциплин наибольшее внимание обращено в нем на нумизматику. Активность нумизматов явление не случайное, а следствие тех существенных перемен, которые произошли в нумизматике в советское время. Итоги нумизматических исследований в советское время подведены И. Г. Спасским (т. II). Ему же принадлежит публикация данных о первых шагах нумизматики в XVIII в. (т. IX). Собственно нумизматические исследования охватывают в сборниках большой хронологический период, начиная с работ о златниках и сребрениках древнерусских князей X - начала XI в. и кончая проблемами нумизматики XVIII-XIX веков.

Начальному этапу - чеканке древнерусских монет X-XI вв. - посвящены статьи М. Б. Свердлова (т. IV), И. Г. Спасского (т. VI), М. П. Сотниковой (т. X). Ими осуществлена атрибуция монет и изучены изображения на монетах Владимира Святославича, позволяющие рассматривать начало чеканки на Руси не только как выражение потребностей экономической жизни феодального государства, но и как политическое событие. Проблемы, связанные с возобновлением чеканки монеты в XIV - XV вв. затронуты в ряде статей. Русско-литовские монеты второй половины XIV в. изучает Н. Ф. Котляр (т. III), который разработал методику анализа этих монет. Дискуссионной проблеме происхождения новгородской денежной системы и денежного счета посвящены статьи В. Л. Янина (тт. III, XI), М. П. Сотниковой (т. XII), И. Э. Клейненберга (т. XIII). Ими введены в оборот новые источники для решения этой сложной проблемы: берестяные грамоты (В. Л. Янин), "Память как торговали доселе новгородцы" (И. Э. Клейненберг), привлечена полностью эрмитажная коллекция новгородских платежных слитков XIV-XV вв. (М. П. Сотникова). В статьях решается вопрос о норме весового и счетного рублей, об официальной денежной системе и неофициальном денежном счете, условиях обращения новгородской и иноземной монеты, показано, как важно исследовать сохранившийся корпус нумизматических источников не выборочно, а весь целиком.

Значительное внимание нумизматов обращено и на период образования Русского централизованного государства. Вопросы выделки "почетных" золотых монет XV в. изучены И. Г. Спасским (т. VIII). Он же пишет и о чеканке копеек шведскими властями в Новгороде в 1611 - 1617 гг. (т. IV). Чеканка этих монет, первоначально установленная им на основе штемпелей, в дальнейшем была подтверждена документами. Положения статьи важны в методическом отношении изложением конкретных результатов нумизматического исследования. Итоги систематизации монет времени правления Алексея Михайловича (1645 - 1676 гг.), хранящихся в Отделе нумизматики ГИМ, подведены А. С. Мельниковой (т. III). Результаты изучения этих монет показали, что в тот период в русском денежном деле не произошло сколько-нибудь существенных изменений. Историю новгородского денежного двора в XVII в. излагает В. Л. Янин (т. X). Дополнением к этой статье явилась публикация А. С. Мельниковой (т. XII) материалов по истории новгородской чеканки XVI века. Терминология монетного производства в конце XVII - начале XVIIIв. в связи с денежной реформой Петра I и изменением техники и технологии монетного производства проанализированы В. А. Дуровым (т. IX). О тайной чеканке в Петербурге голландских дукатов в XVIII-XIX вв. пишет И. Г. Спасский (т. X).

стр. 117

Говоря в целом о нумизматических исследованиях, помещенных в издании, отметим, что в них рассматривались сложные и дискуссионные проблемы, введены новые материалы, обращено внимание на совершенствование методики работы, в том числе на обязательное привлечение нумизматами к исследованию, помимо всего комплекса сохранившихся монет, письменных источников. Положительным является и обращение ежегодника к проблемам нумизматики XVIII-XIX веков. Поскольку изучение монет и всех вопросов, связанных с ними, для этого периода только начато, хотелось бы обратить внимание на необходимость уяснения связи конкретных нумизматических изысканий с магистральными проблемами, стоящими перед нумизматикой.

Значительное место на страницах сборников отведено проблемам сфрагистики. Правда, на этот раз отсутствует общий историографический обзор. Опубликованы две дополняющие друг друга статьи - В. Л. Янина (т. I) об изучении древнерусских вислых печатей X-XV вв. и Н. А. Соболевой (т. VIII) об изучении печатей-оттисков XV-XVIII веков. В них определена общая методика анализа металлических и восковых печатей, намечена конкретная проблематика сфрагистических исследований. Отмечая значительные успехи сфрагистики за последние десятилетия, следовало бы обратить внимание и на вспомогательные функции печатей при анализе источников. Вряд ли правомерно, например, при изучении печатей отвлекаться от всего комплекса их признаков (цвет, способ прикрепления, расположение на документе и проч.). Спорно переложение этого направления исследования печатей- оттисков на дипломатическую критику документа. Сужение круга вопросов обедняет содержание сфрагистики.

В конкретных статьях по сфрагистике исследуются многие ее проблемы. Вопрос о происхождении древнерусской буллы ставит А. А. Молчанов (т. VII). Основным источником послужили при этом печати-подвески со знаками Рюриковичей. Автором показано их значение для изучения политической и экономической истории древнерусского государства.

Много внимания в издании уделено новгородским печатям. Успешная работа археологов в Новгороде постоянно пополняет сфрагистический материал, а публикация В. Л. Яниным печатей сделала их доступными для исследователей ⁴ . Сложная проблема атрибуции новгородских печатей XII- XIII вв. с княжескими знаками рассмотрена в полемических статьях А. А. Молчанова (т. XII) и Б. Д. Ершевского (т. X). Определению времени новгородской "вечевой" печати, значению ее эмблем и истории печатей новгородских городских концов посвящены статьи Н. Г. Порфиридова (тт. II, IV). Толкование одной из пяти эмблем новгородской сфрагистики, встречающейся наиболее часто ("лютого зверя", ставшего, по мнению Н. П. Лихачева, почти гербом Новгорода), дано И. Э. Клейненбергом (т. II). Принадлежность княжеских печатей конца XIII-начала XIV в. определена В. А. Буровым (т. IX). Новгородской сфрагистике посвящены также статьи В. Л. Янина о печатях княжеских тиунов и новой находке - печати XII в. (тт. V, IX). Публикации по новгородской сфрагистике не только углубили наши представления о значении печатей как источников по социально-политической истории, но и развили методику анализа вислых печатей, дали материал для определения принадлежности и значения их эмблематики.

Свинцовые и восковые печати полоцких грамот XIV-XV вв. на фоне политической борьбы, формирования институтов городского управления изучены А. Л. Хорошкевич (т. IV). Значение ее работы состоит в привлечении новой большой группы печатей-оттисков, скрепляющих документы, что потребовало применения своей методики анализа изображений и надписей в связи с документами, которые они скрепляют. Полоцкие печати оказались ценным источником для воссоздания внутреннего устройства города и истории городского управления.

Издание в целом показывает, что современная сфрагистика, формирование которой начато работами Н. П. Лихачева и продолжено усилиями В. Л. Янина, сложилась в дисциплину с широким охватом материала и разработанной методикой исследования печатей, дисциплину, которая решает важнейшие проблемы изучения прошлого. Можно указать и на некоторые пробелы в сфрагистических исследованиях. Так, хотелось бы видеть на страницах сборников результаты изучения т. н. дроги-

⁴ Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси X - XV вв. Тт. I - II . М. 1970.

стр. 118

чинских пломб, затянулось обследование комплекса псковских печатей. Представляется важным также изучение проблем сфрагистики нового и новейшего времени.

В сборниках опубликовано несколько исследований по генеалогии. В историографической статье М. Е. Бычковой (т. VII) удачно показано формирование этой вспомогательной дисциплины в советское время при решении разнообразных проблем истории, когда она делается непременным элементом исследования, показана связь генеалогии с другими дисциплинами (нумизматика, сфрагистика, дипломатика и др.) и науками (литературоведение и искусствоведение). Генеалогическим источникам - истории создания родословных росписей конца XVII в. и Бархатной книге - посвящена статья того же автора (т. XII). Исследованы с этой точки зрения и отдельные группы общества. Генеалогическое изучение фамилий знатных бояр и княжих мужей в Древней Руси XI-XIII вв. осуществлено М. Б. Свердловым (т. XI). О генеалогии суздальских и ростовских князей второй половины XV - первой трети XVI в. и составе Боярской думы писал А. А. Зимин (т. VII). Генеалогические изыскания по истории зарождения крестьянских торгово-промышленных капиталов в России осуществлены Н. Е. Носовым (т. I).

Статьи, опубликованные в издании, содействуют решению стоящих перед генеалогией проблем. Они отражают общее состояние этой дисциплины, показывают изменение тематики генеалогических изысканий и направлении ее на социально-политические аспекты. Но приходится также отметить и некоторую случайность материалов по генеалогии, опубликованных в издании. В нем нет статей, показывающих связь генеалогии с геральдикой, и по самой геральдике.

С генеалогией тесно связана антропонимика (антропонимия), изучающая происхождение имен, прозвищ, фамилий. Это малоразработанный раздел ономастики - науки о собственных именах ⁵ . Антропонимикой занимаются лингвисты, но находится она на стыке лингвистики, истории, психологии, учения о государстве и праве. В издании опубликована интересная и значительная для формирования этой дисциплины статья И. Э. Клейненберга (т. XII) об основных принципах выбора новых личных имен и адаптации иноязычных в России X - XI веков.

В сборниках публикуются работы по дисциплинам, образовавшимся на стыке истории, географии и картографии - исторической географии и исторической картографии. В настоящее время научных дисциплин, объединенных указанной проблематикой, значительно больше. Сюда относятся и история географии, история географических открытий, история картографии и источниковедение исторической географии и картографии. Кроме того, встает вопрос о размежевании предмета исторической географии между гуманитарными и естественными науками. Серию статей этой группы открывает обзор И. П. Шаскольского (т. I) по историографии исторической географии в советское время. Историографии исторической картографии XVIII - начала XIX в. касается статья Ю. М. Критского (т. X). В сборниках помещены и статьи об источниках исторической географии и картографии: Ю. М. Критского и А. Л. Шапиро (т. V) об атласах XVIII - начала XX в. по истории России, И. П. Гасс и И. П. Шаскольского (т. II) о советских исторических атласах. Отдельные карты изучены Т. М. Китаниной (т. XI), В. Е. Возгриным и И. П. Шаскольским (т. XII). В издании вскрыты наиболее существенные явления, характерные для развития дореволюционной и советской исторической картографии. Конкретные исследования в этой области показали значение данного источника в изучении экономической и политической истории, содействовали сложению источниковедения исторической географии и картографии. Сюда же могут быть отнесены статьи по топонимике И. Э. Клейненберга (т. IV), Н. А. Казаковой (т. V) и М. Б. Свердлова (т. XIII). Они интересны предложенной методикой работы и проблематикой - изучением топонимов в связи с исторической географией городов и населенных пунктов, позволившей поставить один из основных вопросов истории древнерусских городов - об их происхождении.

Сравнительно небольшое внимание в сборниках обращено на хронологию. Обзор данных о счете времени в морском флоте в XVIII - первой половине XIX.в. и пра-

⁵ См.: Веселовский С. Б. Ономастикон. М. 1974; Кобрин В. Б. Генеалогия и антропонимика (по русским материалам XV - XVI вв.). В кн.: История и генеалогия. М. 1977.

стр. 119

вида его перевода на гражданский календарь даны в статье М. И. Белова (т. II). Введение в Советской России нового календаря в 1918 г. рассмотрено Е. И. Каменцевой (т. II). Конкретным вопросам, связанным с датировкой путешествия Афанасия Никитина, посвящена статья Л. С. Семенова (т. IX). Итоги развития хронологии в русской и советской историографии подведены М. Б. Свердловым (т. V). Здесь же намечены возможные пути дальнейшего исследования ее проблем: изучение счета времени по нелетописным памятникам для всего древнерусского периода и по летописям для XV-XVII веков. Требуют исследования и некоторые другие проблемы хронологии. До сих пор не решен вопрос о происхождении и сложении счета времени восточных славян. М. Б. Свердлов доводит период хронологических исследований до XVII в. включительно, т. е. до календарной реформы Петра I. С этим трудно согласиться: история времяисчисления XVIII-XX вв. тоже ставит перед хронологом ряд вопросов, ждущих своего разрешения. Сложной проблемой, требующей скрупулезного изучения источников XVII-XX вв., является история введения и употребления григорианского календаря ("нового" стиля) на Украине и в Прибалтике, введение григорианского календаря в годы иностранной интервенции и гражданской войны в Сибири, на Украине, в Закавказье и Средней Азии. В масштабе всей страны эта проблема лишь намечена. Изучение истории создания и введения григорианского календаря связано и с решением вопроса о соотношении юлианского и григорианского календарей ("старого" и "нового" стилей). В последнее время в некоторых работах по хронологии появились высказывания о возможности перевода дат с юлианского на григорианский календарь не только со времени создания и постепенного введения григорианского календаря в 1582 г., но и начиная с 325 г., т. е. с года Никейского собора, принявшего решение об употреблении христианами юлианского календаря. Не менее существенной и очень сложной остается проблема создания хронологии народов, населяющих Советский Союз.

Незначительное внимание обращено в издании и на историческую метрологию. В нем опубликованы лишь статьи И. Э. Клейненберга (тт. V, XII) об орудиях взвешивания в балтийской торговле Новгорода и Полоцка до конца XVI в. и Е. И. Каменцевой (т. VII) о мерах сыпучих тел в XVIII-начале XIX века. Значительный интерес представляет обзор Я. К. Замзариса о развитии метрологии в Латвии (т. IV). Некоторые вопросы, поставленные им, актуальны не только для метрологии Прибалтики (например, использование метрологических данных для раскрытия социально-экономических отношений, эксплуатации крестьян помещиками и купцами). Как, например, служила метрологическая система усилению классового гнета в России? Известно существование мер приимочных, торговых и раздаточных, наличие своих эталонов мер в приказах, известно, что к концу XVII в. вместимость одноименных мер сыпучих тел удвоилась по сравнению с XVI веком. Каким был механизм действия всех этих мер? Исследование этих проблем расширит возможности исторической метрологии в изучении вопросов социально-экономической истории. Такой же существенной, как и для метрологии Латвии, является для русской метрологии проблема исследования местных и профессиональных мер, связанных с функционированием определенных ремесел, производства и торговли.

Следует выделить еще одну группу статей, в которой процесс становления и развития вспомогательных дисциплин отражен в анализе творческой судьбы ряда историков и источниковедов. Прежде всего назовем статьи об исключительном по размаху и итогам работ ученом в области вспомогательных дисциплин Н. П. Лихачеве (т. IX), о советском историке, архивисте, палеографе, специалисте в области дипломатики, исторической географии и картографии И. А. Голубцове (т. I), написанные С. Н. Валком. Содержательны и значительны в историографическом плане статья И. С. Шарковой (т. XII) о вкладе в развитие вспомогательных дисциплин советского историка, палеографа- архивиста, специалиста по латинской и французской палеографии А. Д. Люблинской, очерки Ю. Г. Алексеева (т. I) о советском историке, археографе и источниковеде В. Г. Геймане и В. И. Рутенбурга (т. II) о советском знатоке рукописи и книги, специалисте в области вспомогательных дисциплин В. С. Люблинском.

Этот раздел издания удачен и нужен для развития историографии вспомогательных дисциплин, но пока явно недостаточен по наполнению. Так, изучение науч-

стр. 120

ного наследия С. Н. Валка, энтузиаста вспомогательных дисциплин, осмысление его роли в их становлении и развитии в советское время лишь начато. В связи с этим отметим значение краткого обзора фонда С. Н. Валка в архиве ЛОИИ, написанного В. И. Ивановой (т. VIII). В нашей историографии недостаточно изучен вклад М. Н. Тихомирова, Л. В. Черепнина, а также А. А. Зимина в развитие вспомогательных дисциплин, М. Н. Черноморского в создание советского источниковедения. Полезно было бы обратиться и к изучению творчества исследователей вспомогательных дисциплин, живших в XIX - начале XX в., многие из которых были связаны с работой Археологических институтов Петербурга и Москвы, определивших направление их научной и педагогической деятельности (напр., Д. И. Прозоровский).

Издание, несомненно, создало более широкие возможности для исследования проблем вспомогательных дисциплин. Несмотря на всю его многоплановость, оно показывает достижения этих дисциплин и стоящие перед ними проблемы, возрождает и развивает широкий круг как традиционных, так и некоторых новых дисциплин. Сейчас насчитывается уже около двух десятков вспомогательных дисциплин. Это обстоятельство накладывает определенный отпечаток на состав публикуемых в сборниках материалов, он не может быть однообразным. В целом издание отражает состояние разработанности проблем вспомогательных дисциплин и выявляет пути их дальнейшего развития. В этом несомненная положительная роль издания; оно выявило дисциплины, которые еще не развиваются или исследуются явно недостаточно.

Существенным для дальнейшего развития вспомогательных дисциплин является вопрос об их хронологических границах. Традиционные вспомогательные дисциплины сложились и развивались на материалах древности. В наше время не вызывает сомнения необходимость дальнейшего их развития на материалах нового и новейшего времени. В этом плане, к сожалению, в издании делаются лишь первые шаги. Конкретные исследования, опубликованные в сборниках, послужат решению актуальных проблем вспомогательных дисциплин и формулированию новых теоретических обобщений. Историографические статьи, помещенные в издании, свидетельствуют о значительном вкладе, внесенном советскими учеными в разработку ряда проблем вспомогательных дисциплин. Обобщение материалов по вспомогательным дисциплинам следует продолжить. Нужны, в частности, очерки по исторической метрологии, геральдике и др. Существенна и задача написания общей историографической статьи о развитии вспомогательных дисциплин.

Вокруг издания сформировался устойчивый научный коллектив, но возможно и более широкое привлечение авторов из научных организаций и вузов, в которых преподаются вспомогательные дисциплины. В издании нет работ о преподавании вспомогательных дисциплин и их роли в формировании источниковеда и историка. Хорошую основу для издания создало бы проведение Валковских чтений, инициатором организации которых могла бы выступить редколлегия совместно с ЛОИИ.

Хотелось бы видеть на страницах издания больше исследований по вспомогательным дисциплинам ученых союзных республик, особенно тех, работы которых недоступны широкому кругу научных работников вследствие языкового барьера. Свое место должны занять в сборниках и материалы о развитии вспомогательных дисциплин в социалистических странах. Необходимы не только публикации о состоянии исследования отдельных проблем изучения источников с помощью вспомогательных дисциплин в капиталистических странах, но и критические статьи, которые показали бы общий уровень соответствующих исследований за рубежом. Перспективна и тематика, связанная с укреплением международных контактов. Обмен опытом ученых, работающих в области вспомогательных дисциплин за пределами нашей страны, содействовал бы более успешной работе советских специалистов по вспомогательным дисциплинам.

Совершенствование форм и методов работы издания "Вспомогательные исторические дисциплины" будет способствовать решению многих задач, стоящих на современном этапе перед советской исторической наукой.

Permanent link to this publication: