Сяньби - общее название различных кочевых племен, относимых китайскими источниками к этнической группе дунху. Термин "дунху" известен в Китае с периода Чжаньго (403 - 221 гг. до н. э.). После поражений от китайских войск и затем от шаньюя (правителя) хунну Маодуня в 209 г. до н. э., дунху покинули свои прежние кочевья на территории современной Монголии и отошли в бассейн верхнего Амура.

История этнонима начинается с горы Сяньби в верховьях Амура¹ , по соседству с ухуанями - другим сяньбийским племенем, хотя и не создавшим собственной государственности, но тоже удостоившимся внимания китайских историографов. Оттуда сяньбийские племена продвигались на юг и в годы правления ханьского императора Гуан-у (25 - 58 гг.) уже совершали вместе с хунну грабительские набеги на пограничные территории Китая. После того как в 91 г. верховный правитель северных хунну был разбит, сяньбийцы заняли его земли. Этноним сяньби приняло 100 тысяч юрт хунну, то есть не менее полумиллиона человек. Даже если эта цифра сильно преувеличена китайским хронистом (что наверняка), тем не менее, участие хунну в сложении сяньбийской народности весьма существенно. Следовательно, можно говорить о восприятии опыта природопользования и обычаев хунну в сяньбийской среде, что в числе прочего затрудняет поиск черт собственно сяньбийских.

Уже в конце II в. на территории современной Монголии насчитывалось свыше 50 отдельных сяньбийских кочевий. О наиболее крупных из них - ухуань, сяньби, цифу, туфа, шивэй, кумоси, кидань, туюйхунь, жуаньжуань, мужун (муюн) и, наконец, тоба, о котором пойдет речь ниже, - сохранились сведения в китайских исторических сочинениях. Факт расселения сяньбийцев в том же районе, что и других монгольских племен, говорит в пользу их отнесения к одному из них² .

Ряд монгольских ученых склонен ставить знак равенства между хунну и сяньбийцами, относя и тех и других к протомонголам и, таким образом, решая вопрос о языковой принадлежности хунну в пользу монгольского языка. Так, Г. Сухэбатор утверждает, что хунну и сяньби составляли один этнос. Знаменитый каган Маодунь (Модэ) - то же лицо, что и первый предводитель тобасцев Мао. Сам этноним тоба может означать по-монгольски "дов"

Дробышев Юлий Иванович - кандидат биологических наук, старший научный сотрудник института проблем экологии и эволюции РАН; научный сотрудник Института востоковедения РАН.

стр. 106

(холм, курган), причем Сухэбатор находит в этом признаки тотемизма: тобасцы были монголами, и т. д. По мнению Г. Мэнэса, находки собак в захоронениях хунну и дунху, к которым принадлежали сяньбийцы, могут свидетельствовать о теснейших связях этих народов³ .

Очевидно, основным занятием сяньбийцев было кочевое скотоводство, на втором месте по значимости стояла охота. Фань Е перечислил животных, которые не обитали на китайских землях, но встречались на сяньбийских: дикая лошадь, дикая овца (аргали), соболь, белка, лисица, а также зверь цзяодуаньню, из рогов которого делали луки. Видовая принадлежность цзяодуаньню неизвестна. Одни китайские авторы сравнивали его с кабаном, другие с быком. Охотничья добыча не только использовалась на месте, но и вывозилась за рубеж. По крайней мере, какая-то часть мехов отправлялась в Китай, где из них шили шубы⁴ . В приведенном списке животных фигурируют как степные, так и лесные виды, причем последние явно преобладают. Впрочем, полагать на этом основании, что сяньбийцы заселяли преимущественно лесные районы, нельзя. Мало того, что они практически не пригодны для скотоводства, список диких животных охватывает, в основном, тех, кто давали шерсть и мех, то есть коммерчески важные виды, живущие в тайге и не встречающиеся в Поднебесной.

Однако разведение скота и охота не всегда покрывали потребности сяньбийцев. Подобная ситуация рано или поздно складывается в любом кочевом обществе и обусловливается, как правило, не столько ростом народонаселения, сколько катастрофическими явлениями природы, поскольку кочевое хозяйство очень сильно зависит от капризов погоды. В суровые зимы в степях порой гибнут миллионы голов скота. Иногда на передний план выходят демографические проблемы. Так было, например, после гражданской войны I в. до н. э., когда часть хунну откочевала на юг, где жизнь была спокойнее и, видимо, сытнее, чем на севере. Для живой природы приток кочевников не прошел бесследно. В 48 г. до н. э. китайские посланцы увидели, что "у шаньюя [Хуханье (58 - 31 до н. э.). - Ю. Д. ] много народа, который стал жить лучше, но возле укрепленной линии не осталось птиц и зверей"⁵ . На аналогичную причину указывает китайский источник и в отношении сяньбийцев, однако, здесь отмечается, каким путем их вождь Таньшихуай⁶ (141 - 181 гг.) сумел найти выход из создавшегося положения. Он привлек дополнительный источник питания, нетрадиционный для кочевников, - рыбу, причем для ее ловли ему потребовалось захватить людей в соседнем владении: "Численность сяньбийцев увеличивалась с каждым днем, скотоводство и охота уже не могли удовлетворить их потребностей в пище, поэтому Таньшихуай выехал осмотреть свои земли. Он увидел р. Ухоуцинь, тянувшуюся на несколько сотен ли (ли - около 570 м. - Ю. Д. ). Там, где были заводи, встречалось много рыбы, но ловить ее сяньбийцы не умели. Услышав, что жители владения Вожэнь искусны в ловле рыбы сетями, Таньшихуай напал на востоке на это владение, захватил более 1000 семей и переселил их на берега р. [Ухоу]цинь, приказав ловить рыбу, чтобы восполнить недостаток в пище"⁷ .

По мнению большинства исследователей номадизма, кочевая экономика не является самодостаточной: она не может полностью обеспечивать потребности общества и нуждается в обмене с оседлым миром или в насильственном захвате недостающих продуктов. Сяньбийцы также занимались грабежом на приграничных китайских землях и добивались открытия рынков на границе с Китаем. Н. Н. Крадин подсчитал, что за 80 лет (с 97 по 178 гг.) сяньбийцы нападали на Китай как минимум раз в три года и, как правило, осенью и зимой. Рынки для торговли с ними были открыты в годы правления Юн-чу (107 - 113 гг.)⁸ .

Взаимодействие с китайцами обогащало материальную и в какой-то мере духовную культуру кочевников. Кэбинен (? - 235 гг.) - старейшина одного из небольших сяньбийских родов и основатель клана сяньбийских правителей, кочевавший поблизости от укрепленной линии, давал прибежище китайским перебежчикам и научился от них письменности и изготовлению

стр. 107

оружия. В управлении своим кочевьем он подражал китайским порядкам. В частности, при выезде и возвращении с охоты выставлялись знамена, а удары барабана служили охотникам сигналами двигаться вперед или назад⁹ . Можно предположить, что у сяньбийцев, как и у прочих насельников Центральной Азии, охота являлась излюбленным развлечением кочевой знати и простых воинов, и одновременно служила для тренировки войска. В пользу этого предположения может говорить масштабная облава на зверя, осуществленная одним из предводителей тобасцев - Илу (307 - 315 гг.), который в 312 г. наголову разбил китайское войско под предводительством Лю Ио, после чего "произвел большую облаву в горах Шеу-ян-шань"¹⁰ . Облавные охоты кочевников имели достаточно жестокий характер, несмотря на зафиксированный, например, у монголов, обычай отпускать некоторую часть животных.

Железо сяньбийцы нелегально получали из Китая. По-видимому, они были умелыми оружейниками или, во всяком случае, использовали труд пленных ремесленников. Их вооружение существенно превосходило оружие и доспехи хунну, что, в частности, обеспечило сяньбийцам гегемонию в Центральной Азии¹¹ .

Городов сяньбийцы не строили. Археологам до сих пор не известно ни одного городища сяньбийского времени в Восточной Азии. Ставка Таньшихуая на реке Чочоу, у гор Таньхань в Шаньси, вряд ли была стационарной, тем более, что Таньшихуай не возвел там себе дворец, как полагал Л. Н. Гумилев. Эта ставка, кроме административно-политических, редистрибутивных и торгово-ремесленных функций, должна была являться культурно-идеологическим центром. Впрочем, населенные пункты входили в состав метрополии сяньбийской державы. Там селили пленных китайцев, которых заставляли обрабатывать землю, и взимали у них в качестве дани часть продукции. Аналогично обстояло дело с ремесленниками¹² .

Период доминирования сяньбийцев в монгольских степях иногда считают временем упадка: "Судя по данным археологии, при сяньби в Центральной Азии наблюдаются упадок культуры и общественный регресс по сравнению с предшествующим им государством гуннов". Замирает жизнь в городах и оседлых поселениях, сокращается ремесленное производство и земледелие. Кочевая культура сяньбийцев по сравнению с хуннами представляется порою "примитивной"¹³ . Не вдаваясь в дискуссию по данному вопросу, отметим, что потомки кочевых сяньбийцев пошли по пути прогресса намного дальше, чем южные хунну. В отличие от последних, тоже создававших в Северном Китае государственные образования (впрочем, эфемерные), одно из крупных сяньбийских племен - тоба - положило начало империи, просуществовавшей полтора столетия и объединившей под своей властью значительную территорию с многочисленным полиэтническим населением. Для той эпохи, получившей название "Шестнадцать царств пяти северных племен" (304 - 439 гг.), созданная тобасцами империя Северная Вэй (386 - 534 гг.), несомненно, может считаться долговременной. В течение достаточно длительного времени она противостояла Южному Китаю, захватить который, однако, так и не смогла. Вероятно, Северная Вэй своим долгим существованием была в определенном смысле обязана относительно стабильному Югу, и в то же время, консолидация Северного Китая под властью тобасцев могла послужить стимулом к усилению Жуаньжуаньского каганата (402 - 555 гг.)¹⁴ .

Важным этнодифференцирующим признаком тобасцев был обычай заплетать волосы в косу, из-за чего их называли косоплетами. Первоначально они жили далеко на севере и не имели контактов с Китаем. Их миграция к югу началась в годы, когда сяньбийские племена уже безраздельно господствовали в степях. Одним из трех аймаков в державе Таныиихуая управлял Туйянь, который и возглавил это движение. Тобасцы дошли до Большого озера (Далай-Нор) и поселились на его берегах, но эта местность была болотистой и мрачной, и Туйянь решил переселиться еще южнее. Смерть поме-

стр. 108

шала ему осуществить свой замысел. При его преемнике Тоба Лине появился некий "дух-человек", сообщавший, что эти окраинные земли бесплодны и негодны для жительства, поэтому нужно двигаться дальше. В III в. тобасцы заняли древние земли хунну к северо-востоку от большой излучины Хуанхэ, а в 295 г. разделились на три орды (аймака) с определенными районами кочевания. По мнению Л. И. Думана, в 30-х годах IV в. у них уже сложилось государство¹⁵ .

Основателем правящей династии Тоба был Ливэй, проживший более 100 лет (173 - 277 гг.). Согласно легенде, он, подобно Таньшихуаю, родился чудесным образом: его отец повстречал на охоте небесную деву, от связи с которой и родился Ливэй. В 258 г. он перенес свою ставку в г. Шэнлэ (современный г. Датун в провинции Шаньси). Впоследствии Илу - преемник его сына Лигуаня (295 - 307 гг.) - за помощь в борьбе с хунну получил от цзиньского императора Лю Куня область Дай на стыке провинций Хэбэй и Шаньси, населенную китайцами, и переселил туда 10 тыс. человек. С этого времени, полагает Думан, тобасцы стали обрабатывать землю¹⁶ . Тогда же, видимо, они постепенно переходят к оседлости. В тобаском обществе определенную роль начинают играть города. В 313 г. Илу обнес стеной г. Чэнло в районе современного Хух-Хото (Внутренняя Монголия) и объявил его северной столицей, а г. Пинчэн - южной. В 339 г. ставка государя была переведена в г. Юньчжун¹⁷ .

Хотя позже земледелие превратилось у тобасцев в жизненно важную отрасль производства, в течение некоторого времени главную роль по-прежнему играло скотоводство, и налоги собирали скотом. В 413 г. взимали одну строевую лошадь с 60 дворов, а в 421 г. ее брали с того, кто имел 100 голов мелкого рогатого скота. Делались попытки акклиматизации скота, выращенного на севере в более жарких условиях юга¹⁸ .

В течение примерно 100 лет у тобасцев сменился хозяйственно-культурный тип: скотоводство (на фоне значительного сокращения земледелия у китайцев - подданных Северной Вэй) - развитие земледелия и система военных поселений (при одновременном восстановлении и расширении земледелия у китайцев) - широкое распространение земледелия, переход к оседлости, введение надельного землепользования. После 520 г. скотоводство в тобаской державе быстро приходит в упадок и к середине VI в. уже не играло существенной роли в государствах, возникших на землях бывшей Северной Вэй¹⁹ .

При Шиигяне (338 - 376 гг.) власть тобасцев распространилась на всю территорию Монголии. Он поощрял разведение проса - неприхотливого злака, служившего кочевникам-скотоводам Центральной Азии подспорьем с древнейших времен. С правления Тоба Гуя (Дао-у-ди, 386 - 409 гг.) начинается имперский период тобаской истории, ознаменовавшийся радикальными реформами политической системы, управления, хозяйствования и государственной идеологии.

С 384 г. начали создаваться военные поселения, в которых тобасцы в принудительном порядке учились у китайцев основам земледелия. В 398 г. из различных областей насильно переселили около 100 тыс. семей в столичный район Дай, где Тоба Гуй начал строительные работы в г. Пинчэн. Переселенцы получили землю - по числу душ, - а также рабочий скот и фактически оказались закрепощенными. На следующий год там было поселено еще 90 тыс. человек из числа захваченных в плен. В восьми аймаках, на которые делилось тобаское население, были назначены инспекторы по земледелию. Хлеборобы получали награды (или же подвергались наказаниям) в зависимости от выращенного ими урожая²⁰ . Тоба Гуй распорядился распахивать целину в Хэбэе. После сильного голода 415 г., когда на дорогах валялись умершие от истощения, вышел адресованный местным властям высочайший указ, почти полностью повторявший девять видов занятий, рекомендованных и кодифицированных еще в "Чжоу ли" - книге, входящей в конфуцианское собрание классической литературы "Тринадцать канонов". Текст был состав-

стр. 109

лен китайскими советниками. Указ, в частности, гласил: "Наставляйте и заставляйте [народ] посредством трех разновидностей земледелия разводить девять видов злаков, наставляйте и заставляйте [его] выращивать травы и деревья в садах и парках, наставляйте и заставляйте [чиновников] юйхэн добывать средства, [скрытые] в горах и озерах, наставляйте и заставляйте [народ] разводить [домашних] животных и птиц на лугах и пастбищах..."²¹ . Насколько это далеко было от образа мыслей прирожденного кочевника, который презирал труд на земле! Однако для управления земледельческим Китаем кочевнику пришлось "слезть с коня"; перефразировалось знаменитое высказывание советника ханьского императора Гао-цзу (206 - 194 гг. до н. э.) Лу Цзя: "Да, вы завоевали все на коне, но можно ли с коня управлять страной?"²²

Согласно указу 485 г., каждый мужчина старше 15 лет получал 40 му земли, а каждая женщина - 20 му. На раба полагалось также 40 му, а на имеющего вола - дополнительно 30 му пашни. Желающие переселиться в другие районы могли захватывать пустоши в неограниченном количестве. После засухи и голода 487 г. был издан еще один указ, разрешавший переселяться на плодородные земли. Из каждых 10 человек в путь отправилось пять-шесть²³ . Это были, главным образом, потомки тех китайских крестьян, которых против воли посадили на землю в столичном округе Дай еще в 398 году.

Перемены в хозяйственной жизни тобасцев сопровождались изменениями в общественно-политическом устройстве и идеологии. Сначала, как и подобает преуспевающим кочевникам, тобасцы смотрели на китайскую цивилизацию с подозрением и не спешили перенимать ее плоды. На это, например, указывает случай с Шамоханем - сыном Ливэя, который был оклеветан старейшинами и убит в 277 г. по возвращении из Китая, где он жил в качестве заложника. Старейшины сказали Ливэю, что его сын долго находился в Китае и теперь, придя к власти, изменит обычаи и нанесет народу вред. Подобная участь постигла около 20 лет спустя после образования империи и тобаского сановника Хэ Диганя, в вину которому было поставлено усвоение им конфуцианского образования и привычек²⁴ .

Важнейшие государственные мероприятия осуществлялись в соответствии с кочевыми обычаями. Судя по тексту "Ганму", Тоба Гуй был возведен в 386 г. на престол многолюдным собранием тобасцев у реки Нючуань. Это напоминает монгольский курултай, на котором при большом стечении знати и иностранных послов избирался великий хан. Раньше подобные собрания сяньбийцы устраивали каждую осень на берегу реки Жаолэ (Шара-Мурэн): они пировали, а затем наступал черед брачных церемоний. Аналогично поступали хунну: "В первой луне каждого года все предводители съезжаются на малый сбор в ставку шаньюя и приносят жертвы, в пятой луне съезжаются на большой сбор в Лунчэне, где приносят жертвы предкам, Небу и Земле, духам людей и небесным духам - гуйшэнь. Осенью, когда лошади откормлены, вновь съезжаются на большой сбор в Дайлине, подсчитывают и сверяют количество своих людей и домашнего скота". Подобного рода съезды, очевидно, следует считать одним из типичных для кочевых империй институтов²⁵ .

И тем не менее, именно Тоба Гую было суждено круто изменить устройство своей державы. В 398 г. он разбил муюнов, тоже сяньбийского происхождения и создававших на северо-востоке Китая свои государства²⁶ , и захватил их казну и государственную печать, имевшую очень важное ритуальное значение. В том же году Тоба Гуй был провозглашен императором и Сыном Неба. Он перенес столицу в г. Пинчэн, где построил дворец, храм предков, алтари земли и злаков, то есть учредил все сакральные архитектурные атрибуты власти китайских императоров. В храме предкам пять раз в год приносили жертвы. Однако в церемониал жертвоприношений были введены и некоторые исконно сяньбийские обряды: "По древним обычаям Дома Вэй, то есть сяньбийским, в первой летней луне приносили жертву Небу и в восточном храме, то есть предкам; в последней летней луне выходили с войсками

стр. 110

прогонять иней на хребет Инь-шань²⁷ ; в первый осенний месяц приносили жертву Небу в западном предградии. Все сии обряды ныне возобновил на прежних установлениях. Определил жертвенные приношения в предградиях и храме предкам; установил обряды и музыку"²⁸ . Тоба Гуй провел целый ряд административных реформ. Он принял буддизм и тем самым способствовал поклонению буддийских монахов императору: в 419 г. монах Фа Го заявил, что император является Буддой, и поэтому, кланяясь ему, фактически почитают самого Будду²⁹ .

У. Лэй выделяет три периода в истории распространения буддизма у тобасцев: 1) 316 - 439 гг., 2) 440 - 494 гг. и 3) 495 - 534 гг. Дата 439 г. отмечает захват императором Тоба Тао (Тай-у-ди, 423 - 452 гг.) г. Ланьчжоу. Это вновь открыло путь на Запад, откуда в империю потекли предметы буддийского культа, сутры, скульптуры и т. д., а также прибыли и проповедники этого учения³⁰ . Но прежде буддизму предстояло пережить тяжелые времена.

Тоба Тао благоволил даосизму и уже поэтому не мог быть лояльным к буддизму, так как эти учения противоречили друг другу. В 423 г. он разрешил открыто проповедовать даосизм, а в 438 г. приказал вернуть в мир буддийских монахов моложе 50 лет, надеясь завербовать их в армию. Два года спустя даосизм был возведен в ранг государственной религии Северной Вэй.

В 435 - 440 гг. по указу Тоба Тао на трех священных пиках Центрального Китая (Хэншань, Суншань и Хуашань) были водружены каменные стелы в честь восстановления храмов духам на этих горах. Стела на горе Суншань сохранилась, текст на ней был обращен к китайскому населению Северной Вэй. Он выдержан в традиционном китайском стиле с сильным акцентом на даосизм. Суть его сводится к утверждению того, что нынешний император чтит духов, и благодаря этому ему во всем сопутствует успех, а государство процветает. В нижеприведенном отрывке раскрывается политическая доктрина Тоба Тао: "Но [вот] возродилось правление [нынешней] великой династии, смуту искоренили, вернулись на правильный путь. Сократили наказания, обратились к великодушию, управляют, не действуя. Совершенномудрый правитель, используя присущую ему мудрость, наставляет народ в согласии с [волей] Неба, продолжает великое дело процветания. Поэтому сразу после [его] вступления на престол Небо прояснилось, Земля умиротворилась, а люди и духи прониклись согласием"³¹ .

Возле Центрального пика свыше 30 лет жил в уединении даос Коу Цяньчжи. Его персоне уделено в надписи значительное место³² . Полагают, что он являлся лидером даосских теократических сил, за которыми стояли влиятельные китайские круги во главе с Цуй Хао (381 - 450 гг.), пытавшиеся возродить на Севере китайское господство. В даосизме они находили подходящую идеологическую платформу. Будучи одно время в немилости двора, Цуй Хао разработал концепцию нового государственного устройства, в котором Коу Цяньчжи, как Небесный наставник, должен был играть роль связующего звена между Небом и императорами, и осуществлять идеологическую поддержку династии, а императоры и генералы обеспечивали бы военную силу, необходимую для подчинения варваров и создания эры "Великого Мира". По словам самого Коу Цяньчжи, он дважды удостаивался встречи с Лао-Цзюнем (обожествленным Лао-цзы), когда жил на горе Суншань. Он разработал устав для даосов, взяв за образец буддийскую винаю (один из трех разделов буддийского канона, регламентирующий правила поведения монахов), требовал, чтобы духовенство соблюдало целибат. С подачи Цуй Хао, в 424 г. он появился при дворе Северной Вэй и провозгласил Тоба Тао "Северным истинным государем Великого равенства", а на следующий год принял официальный титул Небесного наставника. К юго-востоку от Пинчэна установили пятиярусный даосский алтарь, у которого 120 священнослужителей совершали ежедневные обряды. В 431 г. подобные алтари появились и в провинциях. Тем временем, казалось, начала осуществляться утопическая идея Цуй Хао о "новом государстве". Находившиеся под его руководством войска вели успешные операции, завершившиеся разгромом Северной Лян в 439

стр. 111

году. Теперь Коу Цяньчжи было несложно убедить императора принять девиз правления "Великое равенство". В 442 г. Тоба Тао принял из рук Небесного наставника талисманы (фу-лу) во время грандиозной церемонии получения инвеституры правителя Великого равенства. Эту церемонию совершали позже пробуддийски настроенные Тоба Цзюнь (Вэнь-чэн-ди, 452- 465 гг.) и Тоба Хун (Сянь-вэнь-ди, 465 - 471 гг.), и на этом обычай пресекся. При дворе была открыта государственная алхимическая лаборатория. Коу Цяньчжи, помимо должности Небесного наставника, занимал пост "Эрудита по вопросам обретения бессмертия". Этот пост был учрежден еще в 400 г., и ко времени появления при дворе предприимчивого даоса оказался вакантным, так как предыдущий "эрудит" переусердствовал в алхимических экспериментах на больных людях и был отстранен от должности³³ .

Статус этого даосского отшельника, пусть скорее декларативный, чем реальный, напоминает древнеиндийский принцип "двух правлений" - светского и религиозного, получивший в Китае известность со времен хана Хубилая (1215 - 1294 гг.), основателя монгольской династии Юань. При каждом хане находился тибетский наставник, в соответствии с духовными рекомендациями которого хан должен был осуществлять свое правление, разумеется, всемерно покровительствуя буддийской церкви³⁴ . Однако некоторые историки допускают, что задолго до Хубилая этот принцип был введен в политическую практику Жуаньжуаньского каганата - современника и соперника Северной Вэй. Около 420 - 450 гг., то есть как раз в период преследования буддизма при Тоба Тао, шрамана (монах) из Лунси по имени Фа Аи был назначен государственным наставником благодаря своим познаниям в сутрах, шастрах и астрологии, и пожалован 3000 дворами³⁵ . Насколько случайно это хронологическое совпадение, мы пока не готовы ответить.

Тоба Тао получил известие о древнем пещерном храме сяньбийцев Гасяньтун³⁶ , располагавшемся в северной части Большого Хингана, в 10 км к западу от современного г. Алихэ (провинция Хэйлунцзян, КНР). В 443 г. в этой пещере на стене по приказу Тоба Тао и от его имени была высечена надпись. "Вэй шу" излагает это событие следующим образом: "Предки вэйцев жили в отдаленных сокрытых поселениях. Из отверстия в скале соорудили храм предков, который находится к северо-западу от государства Улохоу. С тех пор как потомки [вэйцев] переселились на юг, находились вдалеке от своих [исконных] земель. В годы [Тайпин] Чжэнцзюнь (440 - 451 гг.) государство Улохоу прислало ко двору послов с подношениями. Сообщили, что каменный храм [существует], как и в древности. Люди постоянно возносят [в нем] мольбы и просьбы [к духам]. И духи действительно помогают им. В том же году (443 г.) [император] направил чжуншу шилана³⁷ Ли Чана посетить каменную залу. Испросить благословения и поднести жертвы Небу и Земле. Сопричислить к ним царственных дедов и предков-матерей..."³⁸ .

Сохранилось интересное описание обрядов, которые были выполнены Ли Чаном и его спутниками по прибытии в пещеру. "Ли Чан и другие совершили жертвоприношение. Нарубили березовых стволов. Установили для того, чтобы помещать на них остатки жертвенных животных, и вернулись. Позднее установленные березовые стволы выросли и превратились в рощу. Местные жители почитают ее наравне с духами. Повсюду говорили, что государство Вэй пользуется покровительством духов"³⁹ . Как явствует из высеченной в пещере надписи, в жертву были принесены "благородный скакун", бык и баран. Эти обряды демонстрируют древний сяньбийский культ предков, разительно отличающийся от своего конфуцианского или даосского аналога, хотя, казалось, можно было ожидать проведения ритуалов по китайским образцам, так как к указанному времени Тоба Тао активно осуществлял свои религиозные преобразования, и уже в следующем, 444 г., издал указ о преследовании жрецов родовой религии тобасцев. В. Ц. Головачев усматривает в миссии, направленной Тоба Тао в пещеру, политическую заданность: император искал способы сплочения тобасцев в своей разноплеменной державе и сохранения покровительства божественных сил над правящей динас-

стр. 112

тией. Более того, сообщение послов Улохоу о храме могло быть инсценировано двором самой Северной Вэй⁴⁰ .

В 444 г. был обнародован инспирированный Цуй Хао указ о преследовании незарегистрированных буддийских монахов, "колдунов" и даже служителей собственных тобаских культов; вместо своей религии предлагалось следовать китайским народным культам. Отсюда можно полагать, в частности, что тобасцы в основном еще придерживались своих традиционных верований. Маловероятно, чтобы среди них насчитывалось много приверженцев буддизма. Скорее всего, сангха состояла преимущественно из китайцев. Столь же сомнительно наличие большого числа последователей даосизма⁴¹ . Наконец, еще через два года вышел указ об уничтожении буддийских храмов, сутр, священных изображений и самих монахов. Будда был назван в нем "варварским богом", а буддийские поучения - "небылицами, рассказываемыми западными варварами"⁴² . Поводом к началу гонений на буддизм послужило обнаружение тайного склада оружия и запасов вина в монастыре в Чанъани⁴³ . Указ был отменен только в 452 г. Тоба Цзюнем, сменившим Тоба Тао на северовэйском престоле. Дальнейшая эволюция религиозных пристрастий лидеров империи привела к благоприятствованию буддизму и даже к отречению от власти и уходу в монастырь императора Тоба Хуна⁴⁴ . В скалах, возвышающихся над рекой Учоу, было вырублено пять пещерных буддийских храмов, каждый с огромной каменной скульптурой Будды от 8 до 15,6 м высотой. В этих изваяниях были отражены идеализированные образы четырех северовэйских императоров, включая и гонителя буддизма Тоба Тао в роли самого Шакьямуни, а также уподобленного Будде грядущего Майтрейе Тоба Гуана - прежнего наследника престола, всячески задерживавшего распространение антибуддийских указов своего отца и казненного в 451 г. по подозрению в подготовке мятежа. Фигура Тоба Тао была изображена в окружении четырех учеников, в которых современники могли легко угадать правителей северокитайских государств, поверженных Северной Вэй⁴⁵ .

В 475 г. особым эдиктом было запрещено приносить в жертву животных; это мотивировалось тем, что "в них могла воплотиться душа человека". Мотивация вполне антропоцентрична и не экофильна⁴⁶ : во главу угла поставлены интересы человека, пусть и гипотетически инкарнированного в тело животного. Между тем, строгое соблюдение буддийских требований подразумевает непричинение вреда кому и чему бы то ни было из чувства сострадания и из осознания того факта, что любое существо проходит свою эволюцию, прерывать которую грешно. Позже буддийские мыслители пришли к идее наличия потенции Будды у любого существа, а нирвана была объявлена целью всего мира. В данном случае, кроме антропоцентризма, нельзя исключать и чисто прагматический, хозяйственный расчет, так как в жертву приносили домашних животных.

Несмотря на явные внешние уступки буддийскому учению, императоры поклонялись предкам, видимо, согласно даосскому ритуалу. Лишь в 482 г. Тоба Хун II изменил эту практику, совершив ритуал поклонения в соответствии с нормами конфуцианства. Этот шаг достаточно символичен. Если даосизм мог казаться вчерашнему кочевнику неким "наднациональным", всеобъемлющим учением, то конфуцианство вполне отчетливо обнаруживало свои истинно китайские корни, и принятие конфуцианского ритуала в такой важной и крайне консервативной сфере обрядности, как похоронно-поминальная, очевидно говорит о весьма далеко зашедшем процессе синизации тобаской культуры. Разумеется, конфуцианство проникло в политическую элиту Северной Вэй существенно раньше - без него было бы трудно создать бюрократический аппарат, состоявший, главным образом, из перешедших на тобаскую службу чиновников-китайцев. Но этим реформы не закончились. В 485 г. под запрет попали занятия магией и гаданием - как раз те виды деятельности, в которых господствовали китайский даосизм и тобаский шаманизм⁴⁷ ; под страхом смерти было запрещено иметь апокрифические, очевидно, даосские, книги. Еще спустя шесть лет была объявлена вне закона

стр. 113

любая форма даосской практики, а заодно еще раз были запрещены старинные тобаские обряды. На следующий год их заменили близкими по смыслу китайскими⁴⁸ . Очередной запрет на все жертвоприношения, считавшиеся "незаконными", был наложен вдовствующей императрицей Ли, китаянкой по национальности. Однако он не распространялся на культ небесного духа, ассоциировавшегося с предками правящей династии⁴⁹ .

Конфуцианство в империи не конфронтировало с буддизмом. В период правления Тоба Хуна II там насчитывалось 6478 буддийских храмов и 77258 монахов, а при Юань Кэ (Сюань У-ди, 500 - 515 гг.) было свыше 13 тыс. храмов и более 100 тыс. монахов. К храмам приписывали осужденных крестьян и рабов⁵⁰ . С 518 г. буддизм стал государственной религией Северной Вэй.

Важнейшим шагом на пути превращения тобаской державы в китайское государство можно считать перенос столицы из Пинчэна в Лоян осенью 494 г. (около 600 км, почти точно на юг). Этот город, хотя и занимал более выгодное стратегическое положение и был более доступен для снабжения зерном, уступал в отношении обороны другому претендовавшему на роль столицы городу - Е, однако, именно на него пал выбор Тоба Хуна II. Основания для этого были идеологические. Лоян привлекал императора как символ - центр культуры и цивилизации, подобно тому, как Рим или Иерусалим занимали центральное положение для цивилизации Запада. Лоян был центром китайского мира еще в неолите. Протекающие вблизи него реки И и Лохэ ассоциировались с легендарной династией Ся - самой ранней в китайской исторической традиции.

Древний Лои еще с начала династии Чжоу фактически являлся второй столицей чжоуского государства. Здесь жили многочисленные квалифицированные строители и ремесленники, и базировались восемь из 14 армий чжоуского вана⁵¹ . (В 771 г. до н. э. Лои стал главным городом Чжоу.) Не исключено, что Тоба Хун II сознательно подражал Чжоу-гуну в выборе столицы. В 190 г. Лоян, выполнявший столичные функции в Поздней Хань, был сожжен дотла⁵² . В 311 г. он горел опять и утратил всякое значение. Войска Северной Вэй заняли город в 423 году. В нем разместилась штаб-квартира генерала Юй Лити, который привел его в относительный порядок. Тоба Хун II посетил Лоян в девятой луне 493 г., осмотрел руины дворца, место, где находился императорский университет, изучил тексты из канонических книг, высеченные в камне, и объявил о своем решении перевести двор в Лоян. Осуществил он это намерение на следующий же год. Переселенцев из области Дай на три года освободили от налогов. С 495 г. все они уже считались жителями Лояна, причем им было указано хоронить умерших только к югу от Хуанхэ. Главным местом упокоения членов императорской фамилии и тобаской аристократии, переехавших в новую столицу к осени 495 г., стали служить холмы Ман между Лояном и рекой Мэнцзинь. В городе кипело строительство, но сначала многим переселенцам было негде жить. Сооружение дворцов закончили лишь к 502 году. На юг перегнали также императорские табуны. Для них отвели полосу земли длиной 10 ли вдоль северного берега Хуанхэ⁵³ . Лошадей гнали не спеша, чтобы они привыкали к местным пастбищам и воде и не болели. Других домашних животных тоже перегоняли к Лояну. Город был огромен по тем временам, а скорость его постройки беспрецедентна. Его население составляло, ориентировочно, 600 тыс. человек, а площадь вместе с пригородами могла превышать 80 кв. километров⁵⁴ .

Одновременно продолжалось насаждение китайской культуры. Реформы в этой области обычно связывают с деятельностью Тоба Хуна II, от чьего имени они проводились, хотя за его спиной стояла энергичная императрица Фэн, фактически правившая страной в течение 25 лет (465 - 490 гг.)⁵⁵ . По-видимому, апофеозом китаизации тобасцев был запрет на ношение традиционной одежды (494 г.) и даже на употребление при дворе сяньбийского языка лицам моложе 30 лет (495 г.). В 496 г. Тоба Хун II сменил свою сяньбийскую фамилию на китайскую - Юань, и запретил давать сяньбийские имена детям. И все-таки не все древние обычаи были забыты. Тогда, когда проблема

стр. 114

наследования верховной власти или получения высокого ранга не решалась обычным путем, прибегали к своеобразному гаданию. Претенденты отливали из бронзы или золота фигурку человека; кто справлялся с этим заданием лучше других, тот и наследовал власть. Так поступил в 528 г. и Эрчжу Жун, выбирая, кого посадить на престол взамен казненного им законного наследника. Сам он тоже отлил фигурку, но неудачно⁵⁶ .

С переносом столицы в Лоян в высшем обществе (среди которого, кстати, было мало этнических сяньбийцев) еще более укрепилось благосклонное отношение к буддизму. В 508 г. в Северную Вэй прибыл из Индии переводчик буддийских текстов Бодхиручи и осел в Лояне. Он возглавил команду переводчиков, которая перевела 39 сочинений (Ланкаватара сутру, Алмазную и Лотосовую сутры, труды Асанги и Васубандху, и т. д.)⁵⁷ . В новой столице один за другим возникали монастыри и храмы. К 518 г. их насчитывалось свыше 500, хотя в большинстве своем они были небольшими, довольно скромными. Подчас даже мясники, объединившись по 3 - 5 человек, основывали маленькие храмы посреди шума и зловония бойни. Бесконтрольное возведение монастырей, храмов и ступ расшатывало экономику страны и вызывало беспокойство у некоторых сановников⁵⁸ . За пределами города по-прежнему велось сооружение пещерных храмов. Однако подлинную гордость Лояна составляла девятиярусная пагода Юн Нин ("Вечное спокойствие") высотой 145 м со 120 колоколами, звон которых был слышен за 10 ли. Автор "Воспоминаний о Лояне" (VI в.) Ян Сюаньчжи передает, что пагодой восхищался прибывший в город знаменитый буддийский миссионер, выходец из Южной Индии и первый патриарх школы Чань Бодхидхарма⁵⁹ .

Гибель этой пагоды от пожара в 534 г. символизировала конец Лояна. Тысяча солдат не могла справиться с огнем. Все население столицы пришло смотреть на это печальное зрелище, заливаясь слезами, а три монаха даже бросились в пламя, чтобы принести себя в жертву⁶⁰ . Осенью того же года по указу захватившего власть крупного сановника и политического деятеля Гао Хуаня почти все жители покинули Лоян и переселились в новую столицу - город Е. В 535 г. специальные рабочие бригады были посланы в Лоян, чтобы разобрать дома и дворцы, а в 538 г. Гао Хуань приказал срыть городские стены. Монахи, за исключением немногих, тоже перебрались в Е.

Официальная идеология Северной Вэй мало чем отличалась от традиционной китайской, ибо фактически была скопирована с нее. Поэтому не приходится удивляться тому, что вчерашние "варвары" начали отождествлять свое государство со Срединной империей и в дипломатических сношениях с Севером проводили политику, аналогичную китаецентристской. Теперь тобаские императоры выступали в качестве "умиротворителей" и "просветителей", а роль "северных варваров" досталась жуаньжуаням.

Жуаньжуаней также относят к сяньбийским племенам, но их история прослеживается с беглого раба Мугулюя, сплотившего вокруг себя сотню удальцов и примкнувшего к одному из гаогюйских кочевий. Чаще всего считается, что жуаньжуани представляли собой конгломерат племен. Под именем жоу-жань они известны с IV в., затем Тоба Тао изменил его на уничижительное жуаньжуань, что означает "пресмыкающийся, подобный насекомому"⁶¹ . Первоначально они обитали к югу от пустыни Гоби, затем, усилившись, захватили всю территорию Монголии и тревожили набегами земли Северной Вэй. Не удовлетворясь ответными карательными рейдами, тобасцы начали в 423 г. постройку укрепленной линии на севере своего государства длиной около 2000 ли (порядка 1000 км) для защиты от набегов жуаньжуаней, создавших под властью кагана Шэлуня сильное центрально-азиатское государство, находившееся в начале V в. на подъеме своего могущества⁶² . Дюжина гарнизонов создавала основу линии, протянувшейся дугой от Дуньхуана до района севернее Пекина. Сектор этой линии, который прикрывал Пинчэн и округ Дай, получил название "Шесть гарнизонов". Гарнизоны не допускали, чтобы вторгшиеся кочевники откармливали своих лошадей на плодородных пастбищах к югу от Гоби. Они контролировали сеть меньших укрепленных пун-

стр. 115

ктов, а в случае нападения "варваров" должны были служить базами для контратак. Основу воинского контингента составляли тобасцы, но на границе служили также гаогюйцы, китайцы и представители других народов⁶³ .

Возведение укрепленной линии - симптоматичный шаг: империя пыталась отгородиться от степей, своего исконного местообитания. Подобно китайцам, они отгоняли кочевников от своих границ и, хотя преследовали их за Гоби более успешно, чем это делали раньше китайцы (все-таки они сами были выходцами из степей), захватить северные земли и присоединить их к империи тобасцы, видимо, не помышляли. Планы их были устремлены на Южный Китай.

Затем настало время, когда правители Северной Вэй стали предпочитать пассивную оборону активным карательным действиям в степи. Так, глубокое вторжение жуаньжуаней в 504 г. в северные области Шаньси не вызвало ответного похода северовэйской армии, вместо чего один из тобаских генералов убеждал двор, что только постройкой укреплений можно оградить китайских крестьян от набегов варваров, "одетых в шерсть и пьющих кровь"⁶⁴ . Р. Груссе обвинил в ослаблении тобасцев буддизм⁶⁵ , видимо, вспоминая пример древних тюрков, кагана которых Могиляня предостерегал умудренный опытом советник Тоньюкук от принятия этого учения, которое делает людей слабыми⁶⁶ .

После переноса столицы в Лоян, шесть северных наместничеств в районе Великой стены, где первоначально расселялись тобасцы, превратились в глухую окраину. Там постепенно накапливалось недовольство действиями центра. Гарнизонная элита была исключена из формальной системы рангов империи и не имела перспектив продвижения по службе. Она попала в разряд "гарнизонных семей" наряду с другими членами местных сообществ, в том числе потомками осужденных. Это явилось тяжелым ударом для людей, привыкших гордиться своим происхождением из "хороших семей"⁶⁷ . Гарнизоны имели орошаемые земли для самообеспечения, но фактически их присваивали командующие и штабы. В самом начале VI в. из-за повторяющихся засух здесь случился голод. Престиж службы на северной границе падал, вследствие принятия северовэйским двором конфуцианской практики посылать на окраины осужденных преступников. Не случайно именно здесь в 523 г. вспыхнул военный мятеж, подорвавший могущество империи и, в конце концов, приведший ее к распаду на Восточную Вэй и Западную Вэй, которые сразу вступили друг с другом в кровопролитную войну⁶⁸ .

Заслуживает внимания вопрос, как воспринимали жители империи себя и своих южных соседей, которых - этнических ханьцев - казалось, трудно было упрекнуть в "варварстве"⁶⁹ . Впрочем в роскошном Лояне подобные настроения стали возможными. Показателен спор между канцлером Ян Юань-чжэнем и прибывшим с Юга крупным чиновником Чэнь Цин-чжи, который, выпив вина, назвал Северную Вэй варварской династией, в отличие от Южной Л ян, хранящей печать самого Цинь Шихуанди. Ян Юань-чжэнь гордо ответил, что в центре обитаемого пространства лежит как раз тобаское государство, а Южная Лян - не более чем захолустная окраина: "Они наслаждаются временным миром в своем дальнем углу. Большая часть вашей земли сырая; она терзаема малярией и кишит насекомыми. Лягушки и жабы делят одну нору, а люди живут в одних стаях с птицами. Вы - люди со стрижеными волосами, и никто из вас не имеет длинных голов. Вы наносите татуировки на хилые тела, которыми вы наделены". Далее, приводя в пример некоторых известных своей бесчеловечностью политических деятелей Юга, он констатирует: "Такие нарушения человеческого приличия делают вас не лучше птиц или зверей"⁷⁰ , словом, цивилизацией южане еще не затронуты. Напротив, Север обрисован Ян Юань-чжэнем как средоточие справедливости и добродетели: "Наша династия Вэй получила Мандат Неба, основывая прочное правление у горы Суншань и реки Ло. Пять гор - наши пики и четыре моря - наш дом. Наши законы для исправления народа сравнимы с достижениями пяти императоров. Ритуал, музыка, установления и эдикты нашего

стр. 116

процветающего двора превосходят таковые сотни монархов". Вернувшись на Юг, Чэнь Цин-чжи якобы начал выдвигать на должности выходцев с Севера, перенял некоторые тобаские привычки и одежду, и все ему подражали⁷¹ .

Анализ текста "Вэй шу" позволил М. В. Исаевой заключить, что Северная Вэй занимает в нарисованной там картине мира положение Срединного государства - Чжунго. Земли к югу от Янцзы получили статус "внешних", а правившие там китайские династии Сун и потом Ци обозначены на основе ортодоксального толкования схемы "девять чжоу" как "островные варвары И". В случае смерти только по отношению к северовэйскому императору применяется термин "бэн" - "рухнул", тогда как правители прочих государств удостаивались слов "умер" или "скончался"⁷² .

Северовэйские императоры переняли стиль китайской дипломатии и находили себя вправе диктовать правила поведения буквально всему миру: "... добродетели великой династии Вэй в таком же расцвете, [как в свое время] были добродетели династий Чжоу и Хань, благодаря чему она владеет Центральной равниной и дает указания восьми сторонам света". В 518 г. император Су-цзун (Сяо-мин-ди, 515 - 528 гг.) приказал объявить жуаньжуаням, присланным для поднесения дани, указ, в котором выражалось порицание за нарушение этим народом правил поведения, предусмотренных для жителей владений, являющихся заслоном для Северной Вэй. В ответ на просьбу кагана жуаньжуаней Юйчэна о заключении брачных отношений (476 г.), император Тоба Хун II изрек: "Жуаньжуани, подобно диким птицам и зверям, алчны и не помнят о долге". Не обошлось и без известного китайского тезиса "у варваров сердца диких зверей"⁷³ , в данном случае опять же адресованного жуаньжуаням. Можно оставить эти высказывания на совести автора "Вэй шу", но идеологические тенденции, распространенные в Северной Вэй, позволяют допускать и авторство самих тобасцев.

После распада империи в 534 г. и последовавшей за этим войны, победителем вышла Западная Вэй. Она пережила "сяньбийский ренессанс": в 549 г. был обнародован указ о восстановлении сяньбийских фамилий и присвоении сяньбийских имен китайским чиновникам, в 554 г. предпринята попытка реставрации традиционной военно-родовой структуры номадов, тобасцы опять стали заплетать косы. Однако дни государства были сочтены - в 557 г. оно перестало существовать. В VII-VIII вв. источники упоминают о сяньбийцах все реже⁷⁴ .

Сяньбийцы прошли долгий исторический путь. Начав его в предгорьях Большого Хингана, они постепенно овладели всей Монголией, а затем вступили в пределы Северного Китая уже не как простые степняки-грабители, а в качестве покорителей. Однако они разделили участь всех захватчиков, пытавшихся на протяжении многих веков овладеть Китаем - китайская культура поглотила их, и бывшие предводители кочевников стали императорами. Неизбежные реформы круто изменили сяньбийское общество, переставшее быть кочевым. Теперь в основе его жизнеобеспечения лежало земледелие, а скотоводство медленно, но неуклонно отходило на второй план. Изменение образа жизни не могло оставить неизменным ментальность, тем более что императоры Северной Вэй поощряли, а порой насаждали то или иное изначально чуждое кочевникам учение - даосизм или буддизм, в то же время покровительствуя конфуцианству, без которого невозможно было наладить управление. Буддизм имел при дворе больший и, главное, более основательный успех. В конце концов, окитаившиеся верхи тобаского общества предали забвению традиции своего народа и даже неоднократно пытались поставить их под запрет. Перемещение столицы в Лоян открыло новую, пожалуй, самую короткую и самую блестящую страницу сяньбийской истории. Тем временем консервативная периферия копила недовольство, и голодающие гарнизоны на северной границе подняли бунт. В результате последовавших бурных событий гегемонии сяньбийских народностей в Северном Китае пришел конец, а их прародина - степь - начала переходить в руки нового набирающего силу владельца - древних тюрок.

стр. 117

Примечания

1. Сяньби, видимо, означало "гора, предвещающая счастье", или "счастливая гора" (ТАСКИН В. С. Материалы по истории ухуаней и сяньби. - Дальний Восток и соседние территории в средние века. Новосибирск, 1980, с. 61). Альтернативная локализация этой горы - территория Внутренней Монголии, в пользу чего может говорить отождествление Таскиным реки Жаолэ из "Хоу Хань шу" с рекой Шара-Мурэн, на берегах которой сяньбийцы устраивали праздники и пиры (КОМИССАРОВ С. А. Сяньбэйский могильник Лаохэшэнь. - XXVII научная конференция "Общество и государство в Китае". М. 1996). Этого же мнения придерживался ГРУММ-ГРЖИМАЙЛО Г. Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. 2. Л. 1926, с. 141).

2. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху. М. 1984, с. 56.

3. СУХБААТАР Г. Этногегез, культура, хозяйство и общественный строй сянби (с древних времен до IV в.). Улаанбаатар, 2001 (на монг. яз.). См. также: его же. К вопросу об этнической связи между хунну и сяньби. - Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века. Новосибирск. 1975, с. 12 - 16. МЭНЭС Г. О соотношении одного погребального обряда хунну и дунху в свете археологических и этнографических данных. - Этническая история народов Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск. 1993, с. 29 - 46.

4. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху, с. 70.

5. Материалы по истории сюнну (по китайским источникам). Вып. 2. М. 1973, с. 37.

6. Таньшихуай определенно относился к разряду харизматических лидеров - талантливых политиков и полководцев, основателей могущественных кочевых империй. Легенда приписывает ему небесное происхождение: он был зачат от градины, упавшей в рот его матери. О нем см.: GARDINER K.H.J., CRESPIGNY, de R.R.C. T'an-shih-huai and the Hsien-pi of the Second Century A.D. - Paper on Far Eastern Hystory. 1977, Vol. 15, p. 1 - 44.

7. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху, с. 80. Реку Ухоуцинь отождествляют с современной р. Лаохахэ (там же, с. 322).

8. КРАДИН Н. Н. Социальный строй сяньбийской державы. - Медиевистские исследования на Дальнем Востоке России. Владивосток. 1994, с. 30; КЫЧАНОВ Е. И. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров. М. 1997, с. 55.

9. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху, с. 324.

10. БИЧУРИН Н. Я. (ИАКИНФ) Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. 1. М. -Л. 1950, с. 170.

11. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху, с. 78; ХУДЯКОВ Ю. С., ЮЙ СУ-ХУА. Новые материалы по оружию дистанционного боя сяньби. - Военное дело номадов Центральной Азии в сяньбийскую эпоху. Новосибирск. 2005, с. 7 - 18; БОБРОВ Л. А., ХУДЯКОВ Ю. С. Военное дело сяньбийских государств северного Китая IV-VI вв. н. э. - Там же, с. 80 - 200.

12. КРАДИН Н. Н. Ук. соч., с. 32, 33.

13. КЫЗЛАСОВ Л. Р. Очерки по истории Сибири и Центральной Азии. Красноярск. 1992, с. 28; ГУМИЛЕВ Л. Н. Хунны в Китае. СПб. 1994, с. 29.

14. БАРФИЛД Т. Мир кочевников-скотоводов. - Кочевая альтернатива социальной эволюции. М. 2002, с. 75 и сл.

15. ДУМАН Л. И. К истории государств Тоба Вэй и Ляо и их связей с Китаем. - Ученые записки Ин-та востоковедения. Т. XI. М. 1955, с. 5.

16. ДУМАН Л. И. Общественный строй сяньби и тоба III-IV вв. н. э. - Вопросы истории и историографии Китая. М. 1968, с. 64.

17. БИЧУРИН Н. Я. Ук. соч., с. 170.

18. ДУМАН Л. И. К истории..., с. 7 - 8; Материалы по экономической истории Китая в раннее средневековье. М. 1980, с. 70.

19. ДУМАН Л. И. К истории..., с. 8; EBERHARD W. Das Toba-Reich Nordchinas. Leiden. 1949, s. 204 - 205.

20. ДУМАН Л. И. К истории..., с. 7 - 8.

21. Материалы по экономической истории Китая, с. 59, 165.

22. СЫМА ЦЯНЬ. Исторические записки (Ши цзи). Т. VIII. М. 2002, с. 181.

23. По подсчетам А. А. Бокщанина, в Северной Вэй 1 му должен был равняться 752, 4 кв. м (Материалы по экономической истории Китая, с. 63, 65, 161).

24. ДУМАН Л. И. Общественный строй..., с. 55; ГОЛОВАЧЕВ В. Ц. Этнические процессы и этническая политика в государстве Северное Вэй (IV-VI вв.): Канд. дис. М. 1991, с. 21.

25. БИЧУРИН Н. Я. Ук. соч., с. 173; Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху, с. 70; СЫМА ЦЯНЬ. Ук. соч., с. 330; ВЛАДИМИРЦОВ Б. Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. - Работы по истории и этнографии монгольских народов. М. 2002, с. 375; ПОПОВА Л. П. Хуралы и чуулганы в традиции политической

стр. 118

жизни Монголии. - Цыбиковские чтения: Тезисы докладов и сообщений. Улан-Удэ. 1989, с. 107 - 109.

26. Всего в разное время в Северном Китае три сяньбийских племени основали шесть династий.

27. Горный хребет Иньшань пользовался почитанием еще у хунну. По предположению А. В. Тиваненко, горы Гань-цюаньшань в Юньяне, входящие в этот хребет, служили для них главной территориальной святыней (ТИВАНЕНКО А. В. Древние святилища Восточной Сибири в эпоху раннего средневековья. Новосибирск. 1994, с. 32 - 33).

28. БИЧУРИН Н. Я. Ук. соч., с. 177.

29. КЫЧАНОВ. Ук. соч., с. 64. О самой дискуссии см.: КОМИССАРОВА Т. Г. "Монах не должен быть почтительным к императору". Из буддийской полемики в Китае в IV-V вв. - Буддизм и государство на Дальнем Востоке. М. 1987, с. 47 и сл.

30. LAI W. Society and the Sacred in the Secular City: Temple Legends of the Lo-yang Ch'ieh-lan-chi. - State and Society in Early Medieval China. Stanford. 1990, p. 231 - 235, 241.

31. В идеале, император не должен был действовать, так как в правильно устроенном государстве все процессы протекают спонтанно и не требуют вмешательства правителя. Совершенно очевидно, что Тоба Тао декларирует достижение его империей этого состояния, заслугу в чем, конечно, приписывает себе. ГОЛОВАЧЕВ В. Ц. Стела с Центрального священного пика горы Суншань как исторический источник периода династии Северное Вэй (386 - 534). - Вестник Московского университета. Серия 13. Востоковедение. 1996, N 1, с. 7.

32. Там же.

33. MATHER R. B. K'ou Ch'ien-chih and the Taoist Theocracy at the Northern Wei Court, 425 - 451. - Facets of Taoism. Essays in Chinese Religion. New Haven, Lnd. 1979, p. 107 и сл.

34. ROSSABI M. Khubilai khan. His Life and Times. Berkeley, Los Angeles, Lnd. 1988, p. 143 - 145.

35. СУХБАТАР Г. К вопросу о распространении буддизма среди ранних кочевников Монголии.

- Археология и этнография Монголии. Новосибирск. 1978, с. 67.

36. А. В. Тиваненко полагает, что этот храм был построен императором Тоба Хуном, причем он представлял собой не просто некое крытое помещение, а был частью монастыря в окружении многочисленных построек, где жил большой штат жрецов (ТИВАНЕНКО А. В. Святилища и культы в этнической истории кочевых племен группы дунху. - Этническая история народов Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск. 1993, с. 53).

37. Чжуншу шилан - заместитель начальника Государственного совета (чжуншу шэна) в Северной Вэй.

38. Цит. по: ГОЛОВАЧЕВ В. Ц. К проблеме китайско-сяньбийского культурного взаимодействия. - Вестник Московского университета. Серия 13. Востоковедение. 1990, N 1, с. 26.

39. Там же, с. 28 - 29.

40. ВОРОБЬЕВ М. В. Маньчжурия и Восточная Внутренняя Монголия (с древнейших времен до IX в. включительно). Владивосток. 1994, с. 261; ГОЛОВАЧЕВ. К проблеме..., с. 27 - 28, 30.

41. MATHER. Op. cit., p. 115.

42. КРЮКОВ М. В., МАЛЯВИН В. В., СОФРОНОВ М. В. Китайский этнос на пороге средних веков. М. 1979, с. 246; WARE J. R. Wei Shou on Buddhism. - T'oung Pao. 1933, vol. XXX, p. 139 - 143.

43. WARE. Op. cit., p. 138 - 139.

44. А. Эйсенберг обоснованно доказывает, что причина "добровольного" ухода Тоба Хуна лежит не в религии, а в политике. В доимперский период тобаской истории власть передавалась от брата к брату. Это было вождество, достаточно типичное для кочевников Центральной Азии. Северная Вэй первая сумела успешно осуществить переход на такой принцип наследования верховной власти, при котором власть переходит от отца к сыну, для стабилизации чего потребовалось инсценировать акт отречения от престола Тоба Хуна (EISENBERG A. Retired Emperorship in Medieval China: the Northern Wei. - T'oung Pao. 1991, vol. LXXVII, livr. 1 - 3, p. 49 - 87).

45. KLEIN K. D. The Contribution of the Fourth Century Xianbei States to the Reunification of the Chinese Empire: A Dissertation Submitted to the Department of History at the University of California, Los Angeles in 1980, p. 130; JENNER W.F.J. Memories of Loyang. Yang Hsuan-chih and the Lost Capital (493 - 534). Oxford. 1981, p. 23 - 25.

46. Экофильными в этнологии называют те грани культуры этноса, которые способствуют сохранению среды обитания в противоположность экофобным, ведущим к ее деградации и разрушению (АРУТЮНОВ С. А. Культурологические исследования и глобальная экология. - Вестник АН СССР. 1980, N 12, с. 96).

47. Преследуя шаманизм, Тоба Хун II в указе 485 г. апеллировал к древности (или ему приписана эта апелляция), как было принято в Китае, хотя именно эта форма религии была исконно тобаской и, соответственно, древней: "Ведь шаманы и шаманки обманно вызывают добрых и злых духов, ведут лживые разговоры о счастье и бедах, а также о грубом и

стр. 119

вульгарном. Все [их] гадания не имеют ничего общего с древними установлениями. [Поэтому] все, что [ими] записывается, [следует] наисуровейше запретить и пресечь" (ГОЛОВАЧЕВ В. Ц. К проблеме..., с. 29). Вызывает сомнение факт письменной фиксации шаманских текстов.

48. ВОРОБЬЕВ М. В. Ук. соч., с. 261.

49. HOLMGREN J. Empress Dowager Ling of the Northern Wei and the T'o-pa Sinicization Question. - Papers on Far Eastern History. 1978, vol. 18, p. 164.

50. WARE J. P. Op. cit., p. 153, 163. О рабстве в Северной Вэй см.: КОЗИНА Е. М. Казенные и частные рабы и другие категории зависимого населения в Китае при династиях Цзинь и Северная Вэй (III-VI вв.). - Рабство в странах Востока в средние века. М. 1986, с. 19 - 35.

51. ВАСИЛЬЕВ Л. С. Древний Китай. Т. 2. Период Чуньцю (VIII-V вв. до н. э.). М. 2000, с. 35.

52. КУЧЕРА С. Падение Восточной династии Хань в освещении Хоу-Хань шу. - XXXII НКОГК. М., 2002, с. 65.

53. Дж. Холмгрен полагает, что это мероприятие ухудшило экономическую ситуацию в том районе (HOLMGREN. Op. cit, p. 139).

54. JENNER W.F.J. Op. cit., p. 38 и ел. Согласно скрупулезным подсчетам Хо Пин-ди, площадь застенного города составляла 10,2 кв. км. (НО, PING-TI. Lo-yang, A.D. 495 - 534. A Study of Physical and Socio-Economic Planning of a Metropolitan Area. - Harvard Journal of Asiatic Studies. 1966, vol. 26, p. 59).

55. БОКЩАНИН А. А. Императрица Фэн: некоронованная правительница Китая. - XXXIV НКОГК. М., 2004, с. 218 - 222.

56. WARE J. R. An Ordeal among the T'o-pa Wei. - T'oung Pao. 1933, vol. XXXII, p. 205 - 209.

57. JENNER W.F.J. Op. cit., p. 134.

58. В записке, поданной принцем Чэнем в 518 г., в частности, указывалось: "Либо они [монастыри - Ю. Д. ] бок о бок заполняют центр города, либо, тесня друг друга, они распространяются близ мясных и винных рынков. Три или пять юных монахов вместе образуют один монастырь; санскритские песнопения и крики мясников сливаются эхом под смежными карнизами" (WARE Y.P. Op. cit., p. 171).

59. JENNER W.F.J. Op. cit., p. 148, 151.

60. Op. cit. p. 162.

61. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху, с. 399.

62. КРАДИН Н. Н. Общественный строй Жужаньского каганата. - История и археология Дальнего Востока: К 70-летию Э. В. Шавкунова. Владивосток. 2000, с. 84.

63. GRAFF D.A. Medieval Chinese Warfare, 300 - 900. Lnd., N.Y., 2002, p. 98 - 99.

64. JENNER W.F.J. Op. cit., p. 81. Возможно, слова о том, что жуаньжуани пьют кровь, отнюдь не метафора. Известен обычай кочевников во время военных походов питаться кровью лошадей, когда не было других возможностей утолить голод.

65. GROUSSET R. The Empire of the Steppes. Rutgers. 1994, p. 66.

66. БИЧУРИН Н. Я. Ук. соч., т. II, с. 274. Против мнения о "расслабляющем" действии буддизма на милитаризированное средневековое общество решительно возражает Б. У. Китинов (КИТИНОВ Б. У. Священный Тибет и воинственная степь: буддизм у ойратов (XIII-XVII вв.). М. 2004, с. 127).

67. GRAFF D.A. Op. cit, p. 99 - 100.

68. КРЮКОВ М. В, МАЛЯВИН В. В, СОФРОНОВ М. В. Ук. соч., с. 34; JENNER W.F.J. Op. cit, p. 82.

69. Население Южного Китая, кроме ханьцев, состояло из различных народов, находившихся на сравнительно низкой ступени развития (ляо, юэ и др.), но, во всяком случае, правящие династии были только ханьскими.

70. Уподобление людей птицам и зверям - типичная черта китайской дипломатии, подчеркивающая "варварское" состояние того или иного субъекта международного права.

71. JENNER W.F.J. Op. cit, p. 201 - 203.

72. ИСАЕВА М. В. Представления о мире и государстве в Китае в III-VI веках н. э. (по данным "нормативных историописаний"). М. 2000, с. 65, 68, 161.

73. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху, с. 277 - 279, 284.

74. КРЮКОВ М. В, МАЛЯВИН В. В., СОФРОНОВ М. В. Ук. соч., с. 69, 94 - 97.

Permanent link to this publication: