© 2005 г.

Академик Е. П. ЧЕЛЫШЕВ

Я недавно прочел книгу Н. П. Комоловой и отложил работу по подготовке к переизданию третьего тома своих избранных трудов "Время и люди" для того чтобы откликнуться на эту чрезвычайно заинтересовавшую, задевшую меня за живое, публикацию. Она, с моей точки зрения, безусловно, удалась. В книге Георгий Семенович представлен прежде всего как ученый-историк. Исследования в ней дополняются уместными приложениями, представляющими собой воспоминания о Г. С. Филатове как о человеке, его характере, привычках, об отношении к людям, о его многогранной деятельности. В целом создается представление о Г. С. Филатове как о незаурядной личности.

Автор книги обращается также к письмам историка, которые Г. С. Филатов писал из Италии, где он служил в годы второй мировой войны в качестве военного переводчика в составе Советского представительства в Союзной контрольной комиссии по Италии - письма эти он посылал диппочтой в Москву своим родителям - Наталье Григорьевне и Семену Семеновичу, а также сестре Е. С. Филатовой. Именно в те годы у Георгия Семеновича зародилась мечта стать историком и глубже осмыслить те военно-политические события, свидетелем которых он стал. Впоследствии, опираясь на собственные воспоминания и глубоко изучая источники и литературу, он напишет пять превосходных книг, охвативших полувековую историю фашизма и антифашизма в Италии. Главный труд Г. С. Филатова "Крах итальянского фашизма" (М., 1973) вобрал в себя все лучшее из его исследований. Рукопись этого труда, в основу которого легли также документы из итальянских и отечественных архивов, была защищена автором в 1971 г. в качестве докторской диссертации.

Ярко написан в книге о Г. С. Филатове и раздел "Восточный поход" о войне Итальянского экспедиционного корпуса в России (АРМИР) и его разгроме. По мнению Филатова, рядовые солдаты и младшие офицеры в своем большинстве были отправлены на советско-германский фронт силой и не разделяли, а чаще - не понимали целей военной экспедиции в СССР. К такому выводу приходит Филатов, анализируя многочисленные высказывания бывших итальянских военнопленных, хранящиеся в архивах советского генштаба, ссылаясь на статьи из газеты "Альба", издававшейся в те годы итальянскими военнопленными. "Поход на восток, - считает Г. С. Филатов, - привел не только к военному разгрому итальянской армии, но и к крушению мифа об "исторической миссии", которую она якобы была призвана выполнить" (с. 79).

Книге предшествовал небольшой, но содержательный очерк Н. П. Комоловой, опубликованный на страницах журнала "Новая и новейшая история" (2003, N 5), и это не случайно, так как Г. С. Филатов в течение ряда лет был членом редколлегии этого журнала, сотрудники которого хранят о нем теплую память.

Книга о Г. С. Филатове остро злободневна. Осмысливая исторические уроки итальянского фашизма и сравнивая его с германским национал-социализмом, Г. С. Филатов

Челышев Евгений Петрович - действительный член Российской академии наук, советник Президиума РАН.

стр. 122

ставит и более широкую проблему о тоталитаризме, дав тем самым на многие годы вперед импульс дальнейшим исследованиям, раскрывает и такой аспект фашизма и неофашизма, как использование методов террора, представляющего угрозу современному миру. Таково мое мнение о научной значимости настоящей книги.

Я востоковед, всю жизнь занимаюсь Индией, а Георгий Семенович занимался Италией. В определенной степени я знаком с его творчеством, прежде всего с интересными и содержательными исследованиями о Пальмиро Тольятти. Мне доводилось встречаться с ним в Институте истории АН СССР, в Военном институте иностранных языков Красной армии, общаться с ним на Всемирном конгрессе за всеобщее разоружение и мир, проходившем в Москве в 1962 г. Но мой отклик на рассматриваемую книгу представляет собой своего рода перекличку с Георгием Семеновичем. Мы как бы, вспоминая прошлое, разговариваем, находя много общего в наших судьбах.

Читая книгу, я поражался тому, как близко соприкасаются наши дороги жизни, наши судьбы. Оба мы родились в Москве, он на Арбате, я в Замоскворечье, он в 1923, я в 1921 г. Оба мы происходим из семей, связанных с дворянскими корнями, мои предки и по материнской и по отцовской линии происходили из так называемых "деловых кругов", были потомственными Почетными Гражданами России. Вся домашняя обстановка, духовный климат семьи привили и ему, и мне трудолюбие, любовь к Родине, русской культуре, к родному слову, доброе, внимательное отношение к людям, бережное отношение к природе. С молоком матери мы впитали в себя иностранные языки: он французский, я немецкий. В годы репрессий "красное колесо" прокатилось и по его, и по моим родным и близким. Георгий (чаще его называли Юрой) пошел в школу в 1931, я сразу во второй класс в 1930 г. Ему, как и мне, повезло со школой, с учителями, со школьными товарищами. Если он до конца дней сохранил добрую память о директоре школы Иване Кузьмиче Новикове, о преподавателе литературы Иване Ивановиче Зеленцове, то я всегда буду помнить мудрого наставника, директора школы и преподавателя физики Александра Саввовича Денисова и замечательного Анатолия Павловича Садикова, преподавателя математики в старших классах, по совету которых в 1939 г. я поступил в Московский институт химического машиностроения. Юра учился в школе в Мерзляковском переулке, в здании бывшей Флеровской гимназии, я в школе, расположенной в Клементовском переулке, в здании бывшей Львовской гимназии. Лучшими школьными друзьями Юры были Коля Аванесов и Евгений Шиловский, сын супруги М. А. Булгакова, моими школьными товарищами были Борис Фадеев, Николай Иванов, Александр Деноткин, талантливые ребята, вместе со мной призванные в армию в 1939 г. и не вернувшиеся с войны.

Сближает нас с Юрием наша любовь к литературе, ставшей для нас важным средством познания мира, привившей любовь к прекрасному. Мне было интересно узнать, что через товарища Евгения Шиловского Юра Филатов был принят семьей Булгакова, а после смерти Михаила Афанасьевича в 1939 г. помогал его супруге и приемному сыну разбирать архив писателя и читал его неопубликованные произведения. Как и Георгий Семенович, я очень люблю творчество Булгакова, прежде всего, как и он, "Дни Турбиных", "Белую гвардию", "Бег", особенно после того, как мне стало известно, что мой старший сводный брат, офицер царской армии, в гражданскую войну воевал на "той стороне". И снова какая-то перекличка с родословной Георгия Семеновича. Как и Юра с детских лет приобщившийся к чтению, общавшийся с М. Булгаковым, И. Эренбургом, я встречался с М. А. Шолоховым, А. О. Новиковым-Прибоем, А. А. Игнатьевым в Черкесском переулке в Гослитиздате во времена, когда там работала мама, а я приходил к ней на работу менять книги в библиотеке. Им было, по-видимому, интересно общаться с не по годам развитым, начитанным мальчиком. На всю жизнь запомнилась добрая улыбка Шолохова, бравый вид тогда комбрига Игнатьева, внимательное отношение ко мне Новикова-Прибоя, подарившего мне только что вышедший из печати роман "Цусима".

Все, что написано в книге о круге детского и юношеского чтения Георгия Семеновича, от первой до последней строки можно отнести и ко мне. Как и он, я рано прочел "Войну и мир", из приключенческой литературы я, как и Юра, "особенно увлекался Жюлем Верном", любил Чехова. Хотел бы добавить к этому, что с детских лет явля-

стр. 123

юсь страстным поклонником Пушкина и Лермонтова. До сих пор помню многие их поэтические шедевры.

Многими видами спорта, которыми занимался Георгий Семенович с детских лет, занимался и я: лыжи, коньки, волейбол, футбол, плавание, рыбалка.

Меня привлекло в книге то, что и я, и Георгий Семенович "вияковцы", т.е. получили высшее филологическое и военное образование в Военном институте иностранных языков (ВИИЯ) Красной Армии. Он учился в этом учебном заведении, пользовавшемся в то время самой высокой репутацией, с сентября 1941 до конца 1942 г., т.е. в то время, когда я был на фронте. Я же поступил в Институт в сентябре 1944 и окончил в 1949 г., затем, после трех лет пребывания в адъюнктуре ВИИЯ, подготовил и в 1952 г. защитил кандидатскую диссертацию и до закрытия института в 1956 г. заведовал там кафедрой индийских языков. Когда я был в адъюнктуре, Филатов проходил аспирантуру в МГУ, одновременно он преподавал итальянский язык в ВИИЯ, где я преподавал хинди. Начальник института генерал Николай Николаевич Биязи принимал в институт и меня, и его, только меня тремя годами позже. Мы слушали лекции у профессоров З. М. Цветковой и О. И. Маскальской, имена которых упоминаются в книге о Филатове. У нас было много общих институтских знакомых. Он, конечно же, не мог не общаться с Михаилом Степановичем Капицей в то время, когда Военный институт иностранных языков находился в эвакуации в городе Ставрополе на Волге, ставшим впоследствии заместителем министра иностранных дел, членом-корреспондентом Академии наук, директором Института востоковедения Академии наук. Не символично ли, что этот город затем стал носить имя Пальмиро Тольятти, генерального секретаря компартии Италии, с которым Георгий Семенович был лично знаком и изучению жизнедеятельности которого посвятил многие годы. Хорошо был знаком Филатов с нашим общим знакомым Николаем Николаевичем Иноземцевым, ставшим затем академиком, директором Института мировой экономики и международных отношений Академии наук. Он хорошо знал моего коллегу по Институту востоковедения, известного ученого-арабиста Е. А. Беляева, академика Е. М. Жукова и его супругу Т. Н. Жукову, с ней я учился в Военном институте: она на японском, я на индийском отделении. С сыном О. Ю. Шмидта - известным историком Сигурдом Оттовичем Шмидтом - Георгий Семенович учился в одной школе на Арбате, в течение многих лет мы поддерживаем дружеские отношения и сотрудничаем в Академии наук. Общим нашим знакомым был и кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК, заведующий международным отделом, академик Борис Николаевич Пономарев, который в разное время настойчиво предлагал и Филатову, и мне перейти из академических институтов на работу в аппарат международного отдела ЦК партии. И Георгий Семенович, и я отказались, к удивлению и разочарованию рекомендовавших нас товарищей сделать крутой поворот в жизни, превратившись из ученых в хорошо обеспеченных партийных чиновников. Список наших знакомых можно было бы продолжить.

Наши дороги с Георгием Семеновичем неоднократно пересекались. Конечно же встречались с ним мы и в Военном институте, где в одно и то же время работали. Встречались мы с Филатовым и в Академии общественных наук при ЦК КПСС, где по совместительству Георгий Семенович заведовал кафедрой международного коммунистического движения, а я там, тоже по совместительству, был научным сотрудником кафедры эстетики. Могли встречаться мы и на Белорусском фронте летом 1944 г. во время операции "Багратион". Лейтенант Филатов тогда был переводчиком у французских летчиков, а старший лейтенант Челышев - офицером связи от 1-го гвардейского бомбардировочного корпуса при управлении 5-й гвардейской танковой армии, которой командовал маршал бронетанковых войск Павел Алексеевич Ротмистров. И полк "Нормандия", и 1-ый гвардейский бомбардировочный корпус сопровождали тогда танковую армию Ротмистрова - одну из главных ударных сил, разгромивших немецкие войска в Белоруссии. Кстати сказать, и мне тогда приходилось выступать в роли переводчика при допросах пленных немецких летчиков.

Одним из самых близких друзей и коллег Г. С. Филатова была замечательный человек и ученый профессор Тамара Захаровна Черданцева, написавшая содержательную статью о нем, опубликованную в книге. Вместе с ней мы учились в Военном институте

стр. 124

иностранных языков, работали там до его закрытия, а затем в МГИМО, где она преподавала итальянский язык, а я с 1956 по 1975 г. заведовал кафедрой индийских языков, был председателем научного совета по защите кандидатских и докторских диссертаций по филологии, а она членом этого совета. Г. С. Филатову можно только позавидовать, что у него были такие верные, добрые друзья.

Во многом совпадают также характеристики, данные коллегами по работе и Георгию Семеновичу, и мне. Видный отечественный историк, не специалист по Италии, автор многих научных работ по истории Латинской Америки Н. П. Калмыков вспоминает, как в середине 70-х годов в Институте всеобщей истории "на спешно организованном собрании обсуждали решение А. М. Некрича уехать из СССР". Я помню, как "дело Некрича", талантливого историка, тогда превратили в "публичную порку". "На фоне весьма натужных, с трафаретными осуждениями, или напротив, эмоциональных обличительных речей, - пишет Калмыков, - необычно выглядело выступление Георгия Семеновича, который поделился своими впечатлениями от встречи в Италии с бывшим соотечественником-историком. Не гнев, не возмущение действиями невозвращенца, а горесть и недоумение по поводу опрометчивого, как он полагал, решения коллеги можно было почувствовать в этом выступлении, почти притче Георгия Семеновича. Отъезд из собственной страны - это трагедия для человека и потеря для тех, с кем вместе он трудился на общей ниве, - таков был вывод выступавшего... Этот человек сразу же подкупал своей манерой общения - легкой, открытой, несколько ироничной и в то же время серьезной. Он был на редкость доброжелательной личностью" (с. 206). То, что общение с таким человеком, каким был Филатов, обогащало, приносило радость людям отмечают не только его коллеги по работе, но и близкие друзья, а их у Григория Семеновича всегда было много. "Я до сих пор нахожусь под обаянием этого человека, мое сердце связано с образом Юры, это осталось со мной, и я думаю, у многих других людей, которые на своем жизненном пути соприкоснулись с Георгием Семеновичем, так же", - пишет его двоюродный брат и друг, ученый-биолог Александр Давыдович Володарский (с. 194). А вот что пишет о Филатове Н. П. Комолова. "Еще в юности Георгий Семенович выработал себе твердые правила и старался следовать им: он всегда много работал, хранил семью, любил друзей и поддерживал их в беде, рыцарски относился к женщинам, был предан Родине и традициям русской культуры. А еще он любил Италию, где у него также было много друзей - и там его тоже любили" (с. 6).

Многое, что рассказывают о Г. С. Филатове, как о человеке, о его характере, о манере поведения, о его нравственных позициях и т.д., перекликается с тем, что в разные годы писали и обо мне. Хочу привести лишь один пример, конечно, не ради саморекламы и самовосхваления, а прежде всего для того, чтобы лишний раз подчеркнуть, что все это было присуще многим нашим соотечественникам, нашему поколению, советским юношам и девушкам 30-х годов, ставших защитниками Родины от фашистской агрессии, своим самоотверженным трудом в короткие сроки залечивших раны войны, превративших нашу страну в великую державу, с которой не могли не считаться страны мирового сообщества, независимо от того нравились им или не нравились наши порядки, образ жизни и мысли, манера поведения советских людей.

Многие годы работавший вместе со мной в Институте востоковедения известный китаист доктор филологических наук Леонид Евсеевич Черкасский в 1992 г. эмигрировал в Израиль. Прошло почти два десятилетия после нашумевшей тогда эмиграции Некрича, но у нас еще продолжало существовать недоброжелательное отношение к такого рода "свободному перемещению" советских граждан. В 2001 г. в Иерусалиме вышла книга воспоминаний Черкасского. Леня прислал мне ее с такой трогательной дарственной надписью: "Очень дорогому в жизни моей человеку. Всегда помня и любя, Жене Челышеву. Леня, февраль. 2002 г. Раанана". Упоминая обо мне и нашей совместной работе, Черкасский пишет: "По профессии он индолог, а по складу характера чуткий, доброжелательный человек. Он никому не причинил зла, а благих дел совершил немало. Узнав о чьей-то подлости, он искренне изумлялся и негодовал, антисемитские выходки уязвляли его до глубины души. Я это хорошо знаю. Близкими его друзьями были евреи. Перед отъездом в Израиль я приехал к нему домой прощаться.

стр. 125

Его жена и он тронули меня неподдельной грустью, сердечными напутствиями. Академик-секретарь признался:

- Знаешь, Леня, а ведь прав был Миша Занд, а не мы!

- Да, Женя, прав был Миша (в его оценках духовного климата в СССР. - Е. Ч. ).

Я встречал профессора Занда до его выхода на пенсию в Иерусалимском еврейском университете, и он тоже, вспоминая былое, говорил о Евгении Петровиче по-доброму, с хорошей улыбкой. В далекие 70-е, когда уезжавшего в Израиль М. Занда клеймили за предательство, заведующий отделом вел себя сдержанно и достойно"¹ .

Прочитав книгу "Путь историка", я стал размышлять о том, что в советский период истории России среди отечественной интеллигенции были, конечно, и приспособленцы, конъюнктурщики и лицемеры, идущие на сделку с совестью ради достижения собственного благополучия, были и люди по выработанной привычке бездумно со всем соглашавшиеся, иногда запуганные, воспринимавшие окружающий мир, как говорят, через призму "совкового мышления", но большинство было людей честных, веривших в социалистические идеалы, радовавшихся тому, что живут они в единственной в мире стране, "где так вольно дышит человек", вслед за Маяковским, не лукавя, без какой-либо издевки повторявшие: "Пускай нам общим памятником будет построенный в боях социализм!" Даже находясь в страшных лагерях ГУЛАГа, они считали чудовищным недоразумением все то, что происходило тогда в нашей стране, не связывая это с именем Сталина. Увы, их романтические идеалы постепенно рассеялись, остались не осуществленной мечтой, тем не менее они продолжали самоотверженно трудиться на благо горячо любимой Родины и защищали именно ее, а не тоталитарный режим, как иногда, к сожалению, сейчас говорят, от фашистского порабощения.

И Филатов, и я были членами КПСС. Я вступил в партию в начале 1942 г. сержантом на Калининском фронте, Георгий Семенович в 1950 г. преподавателем итальянского языка в Военном институте иностранных языков. Конечно же не из-за карьерных соображений, а по-видимому, потому что, как писал Маяковский, и мы тоже считали, что "партия это единый ураган из голосов спрессованный тихих и тонких, от него лопаются укрепления врага как в канонаду от пушек перепонки".

Поэтому в годы развала СССР, когда меня спросили, не собираюсь ли я подать заявление о выходе из рядов КПСС, я ответил, что вступал в партию не ради собственного благополучия, никогда не пробивал партийным билетом дорогу в жизни, поэтому, не считая себя членом КПСС, сохраню свой партбилет в своем личном архиве для потомства как часть своей биографии. Был бы жив Г. С. Филатов, я думаю, что и он ответил бы на этот вопрос в том же духе.

Сегодня Георгий Семенович не согласился бы с теми зарубежными и, к сожалению, отечественными авторами, кто называет страну, где мы с ним родились, выросли, честно трудились, защищали от фашистской агрессии, "империей зла", кто всячески пытается очернить наше прошлое, кто видит в нем только одно плохое. Неужели по принуждению самоотверженно трудились миллионы людей, превратив Россию в великую державу? Примечательно высказанное в 1967 г. мнение профессора Гарвардского университета США Питирима Сорокина, приговоренного за антисоветскую деятельность к смертной казни, а затем "как врага народа" высланного за пределы Родины. "В настоящее время, - писал он в работе "Основные черты русской науки в XX столетии", - уровень культуры и творческих достижений русского народа в области науки, технологии, философии, права, этики, литературы, музыки, живописи, театра и др. областей культуры, бесспорно, не уступает уровню других стран Запада и Востока. В некоторых областях Россия несколько впереди, в других она лидирует, но в целом ее культурное творчество занимает второе место в мире и не уступает его никому". Второе место, видимо, объясняется тем, что эта работа публиковалась в "Анналах американской академии политических и социальных наук".

Как жаль, что Георгий Семенович так рано ушел из жизни. Как не хватает нам сегодня таких людей: честных, порядочных, беззаветно преданных России.

¹ Черкасский Л. Е. "Я рядом с корнем душу успокою...". Монологи востоковеда. Иерусалим, 2001, с. 52 - 53.

Permanent link to this publication: