Эва Дуарте Перон - легендарная аргентинка. Она внезапно, но основательно, вошла в официальную историю своей страны, в которой до нее не упоминалось почти ни одного женского имени, после чего стала самой боготворимой и самой отвергаемой фигурой. Вокруг ее имени бушевали и доныне продолжают кипеть общественные страсти. Сложились и все еще продолжают создаваться апологетическая "белая" и отрицающая ее "черная" легенды. Эвамания и антиэвамания превратились в часть современного аргентинского менталитета, оценивающего через "призму Эвы" прошлое и настоящее страны. Мир был поражен, когда огромная толпа жителей аргентинской столицы Буэнос-Айреса вышла в 1996 г. на площади, чтобы протестовать против съемок голливудской рок-оперы "Эвита" с поп-звездой Мадонной в главной роли и потребовать от правительства запретить "узурпацию и профанацию национальной героини". "Аргентина - единственная страна, где еще сохранились остатки героизма, чувствительности и мазохизма", - писал по этому поводу известный перуанский писатель и политик М. Варгас Льоса ¹ .

Не менее удивительно, что эвамания оказалась заразительной для других стран и континентов. Множатся экранные изображения Эвиты в различных жанрах (мелодрама, рок- опера, художественно-документальное исследование). Аргентинская красавица, которая в 1947г. посетила ряд европейских стран в качестве первой леди - жены президента X. Перона и поражала всех роскошными туалетами, прической а-ля мадам Помпадур и украшениями царицы Савской, стала ныне модой в сфере шоу-бизнеса. Фотосериал "Эвита" в ностальгическом черно-белом изображении сравнительно недавно появился на страницах модных женских журналов ² .

Еще в 70-е годы увидело свет в Аргентине множество биографических книг об Эве; авторами являлись видные историки Ф. Чавес, А. Балдрич, Ф. Капелли, Т. Э. Мартинес и пр. Фундаментальный характер присущ крупной работе Фермина Чавеса "Перон", в которой немало ярких страниц уделено Эве. Из наиболее свежих книг назовем "Святую Эвиту" Элоя Мартинеса. В 80-е годы за Эву "взялись" североамериканские биографы К. Льорка, А. Кресло, X. М. Тэйлорн, М. Наварро, X. С. Кивайт и пр. Но все они брали за исходную основу первое англоязычное жизнеописание Эвиты, принадлежавшее перу Джона Барнеса ³ .

Шокина Изабелла Евгеньевна- кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института Латинской Америки РАН.

стр. 58

Наконец, в 90-е годы в связи с Эвитой развернулся кинематографический, театральный и эстрадный бум. Появились различные художественно-документальные киноленты, драматические пьесы, бытовые мелодрамы, мюзиклы. В числе наиболее известных упомянем: пьесу "Бриллиантовая орхидея" Дж. Уолдерса и Р. Ли (с 1993 г. шла на сцене московского Центрального театра российской армии), итало-аргентинский фильм "Эвита - супруга генерала Перона" режиссера Э. Миньоджи (показан по российскому телевидению в 1995 г.), американский фильм "Последнее танго" режиссеров Дж. Т. Хеккерта и Дж. Р. Роджера (показан по российскому телевидению в 1997 г.), рок-оперу "Эвита" сценаристов англичанина Т. Раиса и американца Э. Ллойда Уэббера и режиссера А. Паркера (поставлен на российских подмостках в 1997 г.). Во всех этих художественных эпопеях помимо Эвы Перон заняли свое место и другие известные исторические персонажи, порою неожиданные, от президента Перона до Эрнесто Че Гевары. В целом среди них всех можно выделить три основные группы: апологетическую, критико-аналитическую и популяризаторскую ⁴ . Центральный мотив всеобщего интереса к этому персонажу - соотношение секса и власти; вариант: что произошло с аргентинской Золушкой после того, как она стала принцессой.

Сравнительно короткая, но бурная жизнь Эвы Дуарте Перон (1919 - 1952) была цепью превращений: незаконнорожденная дочь фермера и кухарки, убежав в столицу и мечтая стать знаменитой актрисой, познала там "блеск и нищету" артистической богемы. Она пробивала себе дорогу при покровительстве разных поклонников, пока не встретила полковника Хуана Перона и не достигла вместе с ним вершин власти, став женой президента и первой дамой Аргентины. Но, чтобы это произошло, к власти должна была сначала прийти военно- националистическая ложа Группы объединенных офицеров, возглавлявшаяся Пероном, на политической сцене - появиться мощная сила "безрубашечников" (иначе - голодранцев), а народ Аргентины - перестать быть "каменным гостем в политике" (выражение Перона). Сложились новые взаимоотношения по линии каудильо - массы. Они потребовали новых актеров, включая исполнительниц женских ролей в политике. Актриса Эва Дуарте как раз и стала одной из них, этих безрубашечников, плюс ее собственный имидж, включавший (уже по ее выражению) "немножко лидера". За исполнение этой роли она была награждена Национальным конгрессом еще при жизни официальным титулом Духовной водительницы аргентинской нации, а от народа - Принцессы бедняков. Потом это стоило ей жизни с посмертным посвящением в святую Эвиту.

Одна из главных загадок ее личности: кто ее создал? Перон до конца своих дней считал Эвиту именно своим творением. Он был уверен даже, что может повторить опыт со своей третьей женой, Исабель, которая волею судеб унаследовала его президентскую власть, но никак не харизму лидера. С Эвитой дело обстояло наоборот. Испанский дипломат Э. Ромеро, близко знавший Перона и его отношение к Эве и Исабель, сравнивая их, составил портрет Эвы. Он писал: "Перон всегда выставлял кого-нибудь впереди себя. Он был импресарио Эвы. Эва ему подыграла. А Исабель провалила роль. Перон всегда производил на меня впечатление мощного, энергичного возбудителя. Хотя люди думали, что, напротив, Эва Дуарте возбуждала Перона. Ничего подобного. Это Перон возбуждал веру и заражал духом борьбы, он был прирожденным политическим лидером" ⁵ . Как представитель латинского менталитета Ромеро считал рискованным вовлекать женщин в политику, ибо они, за редким исключением, падают духом перед трудностями; способны на самопожертвование, но не могут принять прагматический подход мужчин. В качестве доказательства он и приводил печальный конец двух карьер: смерть Эвы и заключение Исабель в тюрьму военными.

Эва в автобиографической книге "Смысл моей жизни" тоже в основном разделяла подобный взгляд на женскую роль в политике - быть тенью мужчины. Но реально, если отвлечься от внешне благоприятных или

стр. 59

неблагоприятных обстоятельств, выдвинувших ее, она была женщиной, "сделавшей себя", как ни парадоксально это звучит для общества, где всегда безраздельно господствовало "мужчинство" и сам Перон в глазах латиноамериканцев был идеалом мужчины. Понятие общественного мужчины там прямо противоположно понятию общественной женщины. Первый является носителем гражданского достоинства и образцовым человеком; вторая, появившись, становится возмутительницей морали и нарушительницей традиций частной жизни ⁶ . Интуитивно Эвита восстала против всех аргентинских табу для женщин, осужденных на частную жизнь, и фактически превратила свою личную жизнь в общественно-политическую. И по мере того, как ее деятельность все более становилась общественно-политическим фактором, ее личность все менее зависела от Перона. Эвита превращалась в социальный феномен.

Ее прежняя семья, клан Дуарте, сформировалась по законам аргентинской Пампы, где женщины рассматривались как часть материальных владений мужчины - в качестве жен, девственных дочерей, любовниц и т. п. Аргентинка не могла развестись с мужем; и она, и ее дети считались собственностью мужчины. У Хуана Дуарте и Хуаны Ибаргурен Эва родилась пятым ребенком. Ее родители находились во внебрачной связи в течение 15 лет, вплоть до смерти Хуана, содержавшего эту семью. Так что дети не были лишены родительского внимания. Но существовавшая помимо того законная семья их отца считала их незаконнорожденными и наглядно дала это понять в день его похорон. После этого матери Эвы пришлось искать другого покровителя, который содержал бы всю семью. При поддержке местного политического босса Дуарте переехали из деревни Толдос, где родилась Эва, в небольшой железнодорожный поселок Хунин. Там она окончила начальную школу. Мать уже пристроила трех старших дочерей за холостых постояльцев, живших в ее пансионе.

Относительно первого решительного и самостоятельного шага 16-летней Эвиты в ее жизни, уехавшей в Буэнос-Айрес, существует много предположений. В принципе ей не хотелось повторить судьбу матери и сестер. Она увлеклась заезжим исполнителем модных танго и мечтала стать знаменитой актрисой, попробовав свои силы на подмостках; хотела навсегда забыть о социальном неравенстве и положении бастардки. Позже Эва вспоминала о детстве скорее даже с ностальгией, но никогда не забывала и о своем огорчении, когда впервые осознала, что мир разделен на бедных и богатых. Именно эта мысль вызвала в ней мятежные настроения. С детства она была очень скрытной, а также упорной в достижении целей; никогда не забывала обид, но помнила добро. Матери, сестрам и старшему брату Хуану она неизменно отвечала преданностью и заботой.

Когда претендентка в актрисы появилась в Буэнос-Айресе без средств, связей и специальной подготовки, ее желание стать знаменитой и железный характер оказались ее единственной опорой. Эва пережила лишения и голод, непонимание и отчуждение, насмешки над провинциальными манерами и выговором. Ей приходилось в поисках третьестепенных ролей, хотя бы с мизерной оплатой, ежедневно обходить театральные конторы на "аргентинском Бродвее" - улице Коррентес, которая никогда не спала. Там Эва нашла для себя маленькую комнатку в мансарде. Буэнос-Айрес конца 30-х годов был Меккой для жителей других провинций Аргентины и всех латиноамериканских стран, важным культурным центром с 25 театрами, двумя национальными радиостудиями и киностудией. Из всего калейдоскопа Эве порой доставались роли субреток в спектаклях на один сезон во временных труппах, изредка выезжавших на гастроли в провинцию. Ей приходилось выслушивать резкие замечания не только режиссера и учиться у старших коллег, как двигаться на сцене и четко произносить фразы. В первый сезон хождений по театральным мукам, летом 1935 г., единственной заботой Эвы было найти любые средства пропитания. Многие девушки, приехавшие в Буэнос-Айрес полными надежд и иллюзий, заканчивали свой путь на панели. Прирабатывала ли тогда Эва в качестве такой "ночной бабочки"?

стр. 60

Обычно эти девушки концентрировались вокруг клубов для богатых мужчин. Впоследствии насчет Эвы никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть того. Актеры же вспоминали о ней как об очень наивной и романтичной девочке, нуждавшейся в поддержке. И Эва довольно быстро нашла ее среди поклонников сцены. Впрочем, она не любила вспоминать о своих первых шагах в артистической карьере. А ее первый любовный роман, о котором она рассказала потом приятельнице, состоялся в 1937 г., когда ей исполнилось 18 лет. Во время ежедневных обходов в поисках работы она зашла как-то в редакцию журнала "Cintonia", публиковавшего новости из жизни театра и кино вместе с фотографиями известных актеров. Там она встретилась с издателем журнала Э. Картуловичем, бывшим автомобилистом. Благодаря ему перед Эвой открылись двери киностудии и театральных салонов. Она сыграла и свою первую маленькую роль в кино. Вскоре уже не было недостатка в предложениях. Но Эва поняла, что дело заключается не столько в таланте, сколько в умении подать себя. Сначала она снялась в нескольких проходных фильмах ("Долг храбрецов", 1939г.; "Самый несчастный человек в городе", 1940 г.; "Жених поневоле", 1941 г.) и время от времени появлялась на дефиле в городских домах моды, благодаря чему приобрела внешний лоск, элегантность и превратилась в красивую молодую особу.

Теперь она позволила себе поменять отель и район города на более респектабельные. Но когда ее любимый брат, ведший образ жизни плейбоя, оказался растратчиком в банке, где работал, Эва, чтобы выручить его, потратила все свои сбережения, продала часть туалетов, чтобы оплатить его долги, и вынужденно перебралась в итальянский портовый район, считавшийся криминальным. А Буэнос-Айрес по-прежнему процветал во время второй мировой войны как столица нейтральной страны, богатой ресурсами. Он сиял огнями рекламы, его театры переполняла эффектная публика. Вскоре Эва нашла себе нового спонсора - мыльного фабриканта, готового оплачивать ее личную программу. Так она добралась до места ведущей актрисы в радиотеатре национальных радиокомпаний. С января 1943 г. "Радио Бельграно" начало передавать сериал "Мое королевство любви". В нем Эва сыграла заглавные роли знаменитых женщин: леди Гамильтон, британской королевы Елизаветы I, французской императрицы Жозефины, российской царицы Александры Федоровны. Этот сериал, длившийся год, принес актрисе популярность в стране. Ее фотографии появлялись на обложке журнала "Antenna" вместе с ее интервью. Там она признавалась, что, дескать, любит спокойную жизнь домашней хозяйки и ценит домашний очаг. Идеи женских прав ее еще не занимали, она пока что врастала в имидж идеальной аргентинской женщины.

Когда произошел военный переворот 1943г., Эва принялась искать очередного покровителя среди пришедших к власти генералов. Ее новым поклонником стал полковник А. Имберт, занимавший пост министра связи. От него зависели все радиостанции, и Эва упрочила свое положение первой актрисы на радио. Ей удвоили жалованье. Среди ее коллег это называлось "официальное продвижение". Она решила проявить себя и на общественном поприще, проникнув в верхние сферы и погрузившись в мир интриг и политических игр. Повод вскоре представился. В январе 1944г. произошло ужасное землетрясение, покончившее со старейшим колониальным городом Сан-Хуан, за тысячу километров от Буэнос-Айреса. По стране прокатилась волна солидарности с пострадавшими. Эва приняла участие в кампании по сбору пожертвований и убедила своего покровителя организовать грандиозное шоу в Луна-Парке - арене для боксеров.

Там, пока звезды театра и кино сменяли друг друга у микрофона, Эва, прибывшая на вечер под руку с полковником, углядела, что в центре внимания находится более знаменитый полковник - Хуан Перон, статный и моложавый. Он сидел в первом ряду зрителей. Эва уже разбиралась, "кто есть кто" в военном правительстве, и знала, что Перон слывет сильным человеком. Улучив момент, она направилась к сидевшей рядом с ним известной актрисе Либертад Ламарке, с которой была едва знакома,

стр. 61

и спокойно попросила представить ее Перону. А когда та отошла к микрофону, Эва заняла ее стул, чтобы потом уже никому не уступить место рядом с Пероном.

В автобиографии Эва написала, что ее подвигла к этому шагу "социальная озабоченность": "Я села рядом с ним; возможно, поэтому он обратил на меня внимание; я заговорила с ним в наилучших выражениях, на какие только была способна" ⁷ . Зафиксированные ею в книге фразы вроде такой - "Если ты говоришь, что народное дело - это твое дело, я последую за тобой, чего бы это мне ни стоило", кажутся ныне избранными местами из сыгранных ею на сцене мелодрам. Как вспоминал потом сам Перон, на него произвели впечатление не столько ее слова о каких-то там народных бедах и решимости жертвовать собою ради помощи пострадавшим, сколько ее горящие, как угли, глаза, холодные по контрасту руки и весь ее возбудительный порыв. Благотворительный вечер, на котором они встретились, закончился их первым свиданием в одном из туристских отелей, разместившихся в прибрежном районе Эль- Тигре. Туда они потом возвращались не раз.

49-летнего полковника и 24-летнюю актрису объединяли общее происхождение из Пампы - степных районов, соблюдение традиций "мужчинства" в отношениях двух лиц и отсутствие всяких социальных предрассудков. Их связь была мезальянсом в глазах многих военных коллег Перона. Они презрительно именовали Эву полковницей, а офицерские жены прямо называли ее публичной женщиной. Чтобы завоевать Хуана, остаться рядом с ним надолго и затем стать его гражданской женой (хотя в Аргентине не принято жениться на любовницах), Эве пришлось проявить всю свою железную волю, закаленную в борьбе за существование. Она должна была даже стать действительно публичной женщиной, но в ином смысле, нежели говорили офицерские дамы, то есть превратиться в публичного политика. Романтический союз военного и актрисы постепенно приобретал значение факта не частной жизни, а общественного события.

Эва с присущим ей апломбом быстро взяла Перона в "окружение". Она поселилась в соседних апартаментах и организовала в своей квартире нечто вроде салона для его приспешников. Непосредственно вошла в курс всех интриг. Появлялась рядом с ним на публике, сопровождая его на профсоюзных собраниях и во время походов по рабочим кварталам. Там-то она чувствовала себя, как рыба в воде. Жители бедных кварталов встречали эту, всегда улыбающуюся и готовую к беседам женщину, и на улице, и в своих домах, и в барах, где они проводили вечера за бутылкой дешевого вина. Ради поддержки деятельности Перона как государственного секретаря по делам труда и соцобеспечения Эва использовала свои выступления на "Радио Бельграно" и другие средства массовой информации.

Когда военный переворот 9 октября 1945 г. сверг режим Группы объединенных офицеров и привел к отставке Перона с его постов и заключению его в тюрьму, у Эвы, тотчас лишившийся службы на "Радио Бельграно" и возможности найти работу в театре, уже не осталось иного выбора: она вынуждена была стать политиком, чтобы защитить себя и "своего мужчину". Тут она обратилась за помощью к профсоюзным лидерам, мобилизованным Секретариатом труда, и к безрубашечникам - новому пополнению городского пролетариата выходцами из бедных провинций. "Эвита была той женщиной из народа, которая встала рядом с Пероном, не имея ни политического опыта, ни предрассудков, - писал один из ее соратников с 1945г., - поэтому она явилась новатором при проведении массовых кампаний" ⁸ .

17 октября 1945 г., торжественно отмечаемое с тех пор как главный перонистский праздник "Освобождения лидера", небывало массовое стихийное выступление безрубашечников привело к освобождению Перона из тюрьмы. Неважно, что массы тогда еще не знали поголовно имя Эвы и кричали лишь "Перон! Перон!". Она уже находилась рядом, среди его военных и профсоюзных соратников, причем Перон и массы нуждались в ее посредничестве. Именно она, сидя рядом с ним в автомобиле, который вез

стр. 62

их в Каса Росада (президентский дворец) на массовый митинг, показывала ему столичные газеты, называвшие толпу манифестантов "черноголовыми" (среди них было много выходцев из сельских индейских районов) и безрубашечниками, после чего сказала: "Вот твое дело и вот твоя армия!".

Эва не ошиблась в оценке готовности новой потенциальной массовой политической силы пойти на решительные шаги, хотя даже не все профсоюзные лидеры, поддержавшие социальную линию Перона, поняли тогда это и проявили колебания. Эвино "я - одна из вас" определило ее общественное амплуа. События же в ее личной жизни - заключение гражданского брака с Пероном буквально на следующий день после его освобождения 17 октября и подтверждение церковной церемонией 10 декабря, в разгар президентской кампании, стали своеобразными вехами в признании ее роли как публичного политика. Законной супругой претендента в президенты сопровождала она Хуана на всех предвыборных митингах и во время поездки в агитпоезде по стране, фактически возглавляла его предвыборный штаб и выступала на встречах с избирателями.

Так Эва прошла свой тернистый путь к власти в качестве полковницы, генеральши и президентши. Она появилась вопреки всем прежним канонам и неписаным правилам аргентинского общества. Внебрачная дочь сельского фермера и кухарки, внучка помещичьего кучера вознеслась беспримерно высоко, нарушив все правила игры. Она превратилась в Эвиту - любимицу безрубашечников. Так ее теперь называли перонисты. А для аргентинской аристократии, политико-партийной и профсоюзной бюрократии, равно как для обслуги президентских дворцов, она стала госпожой Первой дамой в республике. Эта двойственность ее общественного амплуа обусловила будущие противоречия в ее деятельности, разноплановость ее политического портрета и даже внешнего облика. То она представала в роскошных туалетах, пышных прическах и блистала драгоценностями; то являлась народу в строгом костюме партийной функционерки, гладко причесанной и с уложенными на затылке косами.

Проблема же секса и власти разрешилась здесь в культе "идеальной блистательной пары". Согласно тамошним критериям, Хуан был образцом мужчины и идеалом нации, Эва - прекрасной латинской женщиной, хранительницей национальных и семейных ценностей. По голливудским стандартам потом обозначилось: высокий красивый брюнет с мужественными чертами лица и хрупкая красавица-блондинка. Атрибуты культа относились к ним обоим. Мифологизировалась даже личная сторона взаимоотношений этой пары. Как истинный кабальеро, президент всегда вставал при ее появлении, а при уходе провожал до дверей и целовал руку. На публике они расточали друг другу комплименты. Их имидж "исторических влюбленных" тиражировался в качестве неотъемлемой части притягательной харизмы двух лидеров. Любовь с большой буквы стала вскоре частью перонистской мифологии, и некоторые ее выражения пережили самих героев. Например, одна из фраз в предсмертной речи Эвиты: "Не плачь, Аргентина! Я оставляю тебе самое дорогое, что у меня есть, - Перона" ⁹ .

Прижизненный культ Эвиты отчасти растворялся в культе Перона. И именно Эвита стала главной мишенью идеологических атак антиперонистской оппозиции внутри страны: аграрной олигархии, сопротивлявшейся перонистской политике индустриализации; среднего класса, выступавшего против авторитарно-персоналистского режима. Они-то и были создателями "черной легенды" об Эвите как публичной женщине, мстившей обществу за свои унижения, и как о Пифии охлократии - правления плебса. А защитники панамериканизма под эгидой США, видевшие в национальном правительстве Перона угрозу себе, использовали в качестве оружия против него "Синюю книгу" Госдепартамента США о контактах Группы объединенных офицеров с Германией. По логике этой книги, Эва оказалась зачисленной в агентуру нацистов, чего не было.

На практике Хуан и Эва составили единую команду, действовавшую согласно формуле "Перон управляет, Эва представляет". Перон брал на себя обязанности государственной, законодательной и исполнительной

стр. 63

властей, создание нового социума и руководство правительственной партией. Эва отдалась общественным делам, заботе об электорате, осуществляла контроль над Секретариатом труда и социального обеспечения, профсоюзами, благотворительным фондом, средствами массовой информации.

Их первым семейным домом стал президентский дворец - Каса Росада, и личную жизнь четы трудно было отделить от официальной. Залы Розового дворца, декорированные позолоченной мебелью и картинами XIX в., были более пригодны для дипломатических приемов, чем для личной жизни. Поэтому чета предпочитала проводить время в загородной резиденции Оливос, а жила в старинном дворце Унсуе рядом с парком Палермо. Эвита по прежней привычке, благоприобретенной за артистическую карьеру, не разделяла дни и ночи в своей деятельности. Перон же, военный профессионал, был, напротив, сторонником строгого распорядка дня, регулярного отдыха и сна. Бывали случаи, что, когда он вставал, она только ложилась спать. Но всегда при встрече они уделяли друг другу сердечное внимание. Перон особенно старался не забывать при свидетелях поощрить словом активность супруги.

В политике Эвиту направлял Перон. Он оставлял ей свободу нюансировки, будучи безусловно уверенным в ее преданности, фанатичной вере в него лично и в перонизм. О том свидетельствовали и первые международные ее гастроли в 1947 году. В ту пору, из-за осуждения линии на нейтралитет в военное время и того факта, что Аргентина последней объявила войну гитлеровской Германии, Буэнос-Айрес оказался в изоляции и экономической блокаде, прежде всего по инициативе США и Англии. Чтобы преодолеть недоверие европейских стран и расширить торгово-экономические связи с ними, Перон послал в Европу супругу как "пробный шар". Вслед за ее самолетом двинулся по морю аргентинский сухогруз с мясом и пшеницей в качестве аргумента для изголодавшихся в войну европейцев. Главным козырем, по замыслу, должна была стать аргентинская красавица в расцвете своих 28 лет, призванная завоевать и европейскую высокопоставленную элиту, и публику из народа.

На европейской дипломатической сцене Эва выступала тоже как первая дама. Она явилась в сопровождении личного секретаря президента - ее брата Хуана Дуарте, духовника - падре Э. Бенитеса, статс-дамы - супруги председателя палаты депутатов Л. Гуардиа, камеристки, портнихи, парикмахера и пр. Во время двухмесячного турне посетила Испанию, Францию, Италию, Швейцарию... Ей был оказан прием на высшем уровне, в королевских покоях и правительственных резиденциях, ей выказывались знаки внимания, ей целовали руку даже особы из королевских семей, премьер-министры, дипломатический корпус в Париже, а в Риме она удостоилась аудиенции у папы Пия XII. Портреты Эвы, с пышной прической, в парадных одеяниях, укутанной дорогими мехами и украшенной драгоценностями, появились во всех известных европейских изданиях. Хроникеры светской жизни повсюду сопровождали ее, комментируя каждую новую перемену в ее туалете и каждое слово, сказанное ею во время бесед и выступлений.

Ее облик сравнивался с обликом самых блистательных голливудских звезд. Писали о ее фигуре, оттенке ее золотистых волос, блеске темно-карих глаз, приоткрывающей превосходные зубы улыбке, нежности кожи. В Испании сравнивали с королевой Изабеллой Кастильской, чей орден вручил ей диктатор Ф. Франко. В Париже ее сопоставляли с ожившим образом женщины на баррикадах в изображении Э. Делакруа. В Риме, в белом платье и черной мантилье, о ней писали как о женщине из свиты святых. И все же стремление Эвы войти в роль великой Эвиты на международной сцене не было полностью удовлетворено. В Испании этому отчасти помешал жесткий ритуал, навязанный традициями. В Северной Италии ее освистали как жену диктатора сторонники Коммунистической и Социалистической партий. Ей не удалось, как она желала, заночевать в Букингемском дворце и встретиться с королевой Великобритании из-за препон со стороны лейбористского правительства.

стр. 64

Во время ее двухмесячного турне не проходило и дня, чтобы Эва, устно или письменно, не общалась со своим супругом, не обсуждала с ним свои дальнейшие шаги. Она решила не дожидаться окончательного протокола ее пребывания в Англии и вернуться в Аргентину морем, чтобы побывать на обратном пути в Рио-де-Жанейро, где должна была открыться Панамериканская конференция. Ее последним дипломатическим триумфом стало появление там, на открытии конференции. Главы государств и правительств обеих Америк стоя приветствовали ее, а она в холодной и формальной речи выразила как бы недовольство государственным секретарем США Дж. К. Маршаллом, нейтрализовавшим экономическое наступление Аргентины в Европе. Министр иностранных дел Аргентины, присутствовавший в качестве ее официального представителя на Панамериканской конференции, был ярым сторонником сближения с США в ходе "холодной войны". Перон же колебался и лавировал между "двумя империализмами" (по его выражению), именуя свою роль "третьей позицией". Эва оказалась более решительной и добилась отставки министра иностранных дел, тем более что он был против ее "европейской авантюры", как он выражался.

Являлась ли Эва подставной фигурой или же была громоотводом в политике Перона? Принцип "Перон управляет, Эва представляет" предполагал скорее разделение между ними функций, чем сфер влияния. Главная функция Эвиты - осуществлять феминизацию социальных мер

стр. 65

и контролировать деятельность Секретариата труда и соцобеспечения, что формально возглавляли другие лица, а также Всеобщей конфедерации труда и прочих корпоративных организаций - союзов предпринимателей и средних слоев, мобилизовывать поддержку Перона обездоленными слоями населения, в том числе женскими массами. Вот сферы "ее" политики и пределы дозволенного в них участия женщины, которое допускали военные коллеги Перона, косо смотревшие на союз генерала и безрубашечницы. Феминизация политики была встречена в штыки высшим и средним классом. Он обрушил больше всего критики на общественную деятельность Эвиты. Как писал личный духовник Эвы Бенитес, якобы тайный иезуит (орден иезуитов был запрещен там еще в эпоху вице-королевства Ла-Плата), - "Дамы и кабальеро из высокопоставленного общества были задеты благотворительной деятельностью Эвы Перон, создавшей свой фонд, и судили ее: одни - за то, что она делила между всеми средства, которые ей не принадлежали, другие - за растранжиривание этих средств, третьи просто называли все это демагогией, тщеславной позой и местью им" ¹⁰ .

Да, первая дама и дамы-благотворительницы из аристократических кругов не поняли друг друга. Одна так и не дождалась признания своей прерогативы возглавлять благотворительное общество; вторые так и не дождались полагавшихся им государственных субсидий, ибо Эва предпочла взамен создать самостоятельный фонд, названный ее именем. Он финансировался за счет государства и добровольно-принудительных взносов профсоюзов и других организаций и за счет индивидуальных взносов, а также отчислений от 20 до 100% доходов национальных лотерей. В 1949 - 1951 гг. этот благотворительный фонд получал до 10 млн. песо в год и обеспечивал финансирование многих проектов по строительству дешевого жилья, больниц, школ, детских городков и т. п., а также раздачу единовременных пособий бедным семьям. Благотворительность Эвиты сильно отличалась от благотворительности светских дам, которые ради спасения своей души унижали достоинство бедняков, раздавая им подачки. Эва же возвращала людям долги общества перед бедняками.

Не менее критикуемой была роль Эвиты при мобилизации женских масс в борьбе за гражданские права. Отвечало ли это ее собственным честолюбивым целям занять высокий государственный пост? Старалась ли она расширить влияние перонизма среди женского электората? Или просто была феминисткой? Скорее всего, и то, и другое, и третье. Феминизм Эвиты, впрочем, не был последовательным - либо традиционным, либо прогрессивным. Он формировался в переходный период постепенной феминизации некоторых сторон политики, особенно социальной. Положительная роль Эвы заключалась в активизации и мобилизации женщин и в организации первой женской политической партии, хотя бы и в рамках перонистского движения. Она смогла в стране, где господствовал мужской менталитет, переломить общественное мнение и, пользуясь своим высоким положением, оказать давление на Национальный конгресс, даже устроив однажды сидячую забастовку в его нижней палате, пока тот не одобрил поправку к закону о выборах и не предоставил женщинам активное избирательное право. Женская перонистская партия была создана в 1949 году. Эва в качестве демократически избранного на ее Учредительном съезде председателя участвовала в заседаниях Конституционной ассамблеи и добилась включения вопроса о политических и гражданских правах женщин в текст Хустисиалистской конституции.

Эве же, которая, поработав на радио, прекрасно сознавала роль "четвертой власти" (средства массовой информации), принадлежала идея национализации этих средств. Через реквизицию у оппозиции или выкуп у банкротов за счет профсоюзных касс она сосредоточила в своих руках газеты "La democracia", "La Prensa", "La razon" и четыре радиостанции. Ее непримиримость к антиперонистам и даже к пассивным попутчикам президента была общеизвестна и стала притчей во языцех во всех антиперонистских изданиях, своеобразным имиджем Эвиты из "черной легенды".

Проводившиеся в стране открытые ассамблеи перонистов были призваны

стр. 66

канонизировать ритуальное общение вождя и масс, приобщение последних к "большой политике". Там одобрялась Хустисиалистская конституция 1949 г., принимались "20 заповедей перониста", выдвигались официальные кандидатуры на выборы. Соборность диктовала и места действия, и распределение ролей, и единый сценарий, обычно повторявший канву того первого перонистского собора 17 октября 1945 г., который помнило в деталях все первое поколение перонистов. Правда, Эва тогда еще находилась за сценой, теперь же выполняла главную сольную партию после начальных выступлений мужа.

Майская площадь перед президентским дворцом и самое широкое в столице авеню (Авенида) собирали ежегодно 9 июля миллионную толпу: море лиц, лозунгов, криков. Она исполняла перонистский гимн и взывала: "Перон, Перон!", "Эвита, Эвита!". Когда все достигало кульминации, на балконе или трибуне появлялась "блистательная пара". Первым брал слово Хуан, подняв обе руки вверх и как бы укрощая людское море. Он начинал: "Друзья безрубашечники!". Тут крики толпы прерывали его: "Пиджак, пиджак!". Это означало, что по уже сложившемуся сценарию ему полагалось снять пиджак, чтобы стать типичным безрубашечником. Перон с видимым удовольствием выполнял требование толпы и продолжал свою речь. Он говорил размеренно и с заранее намеченными паузами для аплодисментов. Конец речи (как и начало) - "Друзья безрубашечники!" покрывался бурными аплодисментами. Вслед вновь развались клики: "Эвита, Эвита!". Ее голос казался слабым и тонким по сравнению с баритональными раскатами голоса Хуана. Но постепенно тональность росла все выше и выше, она говорила все быстрее и быстрее, как бы завораживая толпу своим трепетным волнением. Такая манера публичного оратора лучше всего годилась для призывов, клятв и проклятий.

Вот типичное начало ее речи: "Мы, безрубашечники, собрались здесь, чтобы еще раз убедиться, что совершившееся две тысячи лет назад чудо может повториться". После чего, повернувшись к Хуану, она, как всем казалось, молилась на него, как первые христиане - на Христа. Истовость и фанатизм ее поведения никому не казались там неуместными или чрезмерными. Напротив, они как бы причащали всех к этой новой вере, но уже не в богочеловека, а в президента. И никто, даже хорошо знавшие Эву в повседневной жизни, не сомневались в такие моменты в искренности ее поведения.

Порядок выступлений Хуана и Эвы менялся лишь тогда, когда на политическом небосклоне появлялись тучи, а перонистскому движению угрожала опасность. Тогда первой брала слово Эва. Она разбрасывала гроздья народного гнева на головы политических противников, клеймила их предателями Родины, называла "подколодными змеями, отравляющими своими ядами тело и душу". Хуан, выступая вторым, мог даже, если нужно, несколько смягчить наиболее крепкие выражения своей разбушевавшейся супруги и выглядеть примирителем, своеобразным амортизатором напряженности в глазах тех, кто захотел бы использовать гнев Эвиты не во благо, а во вред перонизму - для деформации его целей в средствах массовой информации.

В книге "Смысл моей жизни" Эва живописует путь Перона именно как путь Христа на Голгофу, оставляя себе место рядом с ним в качестве носительницы капель его "божественного присутствия", и не более того. Во всех своих высказываниях она всегда повторяла: "Я простая аргентинская женщина". Однако, как подчеркивал один из ветеранов перонизма А. Кабо, она держала на своих плечах "мост, соединяющий лидера и народ" ¹¹ . Ее фанатическая вера в Перона находила затем практическое подтверждение в ее обязательном участии, вместе с трудящимися, в их труде и горе, уличных боях и праздниках. Потому-то она и обрела титул "принцессы бедняков". А как те же безрубашечники относились к другой стороне имиджа первой дамы, к ее нарядам и драгоценностями? Золушка, ставшая королевой, убеждала, что все эти драгоценности, которые она отнимает у олигархии, они унаследуют у нее. Вообще-то в истории с бриллиантами Эвы много тайн. Так и осталось неясным, как они ей достались.

Перон категорически отрицал, что он или его супруга когда-либо

стр. 67

покупали драгоценности. По его словам, ее богатейшая коллекция изумрудов, сапфиров и бриллиантов была подарена ей во время одной европейской дипломатической миссии, а также составлена из подношений иностранных дипломатов, аккредитованных в Буэнос-Айресе. Профсоюзные лидеры и другие представители перонистской бюрократии были осведомлены об этой слабости первой дамы, охотно принимавшей ценные подарки. Одна американская журналистка, имевшая возможность познакомиться с ее коллекцией, подсчитала, что на ее приобретение не хватило бы ни президентского жалованья, ни доходов от принадлежавших Эве газет. А после смерти Эвиты ее коллекция куда-то бесследно исчезла. Никакие попытки найти ее не увенчались успехом. Остался лишь огромный роскошный гардероб, о котором Перон, показав его однажды одному своему посетителю, иронически заметил: "Этот гардероб точно не для безрубашечницы".

Имея под рукой огромные средства благотворительного фонда и пользуясь безоговорочной поддержкой пятимиллионной Всеобщей конфедерации труда и женской перонистской партии, Эва могла бы одними собственными силами победить в Аргентине на любых выборах. Но, чтобы добиться официального признания ее публичным политиком, ей нужно было преодолеть сопротивление партийной верхушки и военного окружения президента и даже его собственные колебания. Очередная президентская кампания 1951 г. открылась общей перонистской ассамблеей, собравшейся под девизом "Эвита с Пероном" и выдвинувшей такую формулу: "Хуана Перона - в президенты, Эву Перон - в вице-президенты!". Эвита не сразу появилась на ассамблее, а ее выступление отразило ее колебания: "Я своей душой простой аргентинки никогда не могла бы поверить, что сумею занять такой высокий пост". Для принятия окончательного решения она попросила время на размышление. Ее ответ, известный в Аргентине как "исторический отказ", был дан 31 августа 1951 г. в обращении Эвы по радио к народу: "Я приняла окончательное и бесповоротное решение отказаться от этой чести, предложенной мне трудящимися и всем народом моей Родины". В заключение она произнесла фразу, которую, никак не вычеркнуть из истории ее жизни: "У меня не было и нет в настоящий момент никакой личной амбиции кроме одной: когда будут писать достойную Перона прекрасную главу в истории страны, пусть вспомнят, что рядом с Пероном была женщина, которая посвятила себя донесению до него чаяний народа; женщина, которую народ называл ласково "Эвита". Вот все, кем я хотела бы быть" ¹² .

Этот вынужденно добровольный отказ стал результатом противодействия военных, католической иерархии и тайных интриг в перонистской верхушке. Опасались воцарения Эвиты на президентском троне в случае смерти Хуана. Генералитет не хотел иметь ее главнокомандующим вооруженными силами, а католическая иерархия - "духовной водительницей аргентинской нации". Партийно-государственная бюрократия опасалась ее твердой руки в расправе с оппонентами. Все они разными способами, вплоть до угроз военного переворота или перехода в оппозицию, убедили Перона отказаться от затеи Эвы, чтобы в народе, дескать, не говорили: "Госпожа первая дама приказала называть себя не господин президентша, а госпожа президент".

Тем не менее, главным и печальным аргументом для отказа от выдвижения своей кандидатуры для самой Эвы явился результат медицинского диагноза, обнаружившего, что она больна раком крови. Она с детства отличалась слабым здоровьем и никогда не уделяла ему особого внимания. Лишения в годы детства, беспорядочный образ жизни в дни юности, чрезмерное напряжение физических и душевных сил тоже дали себя знать. Ее личный врач упустил начало болезни или же скрыл от нее причину внезапного упадка сил. Диагноз был установлен как бы случайно, когда она подверглась обследованию в поликлинике, построенной на средства благотворительного фонда. Треволнения, связанные с предвыборной борьбой, отняли ее последние силы и ускорили ход болезни. Несмотря на самую квалифицированную помощь зарубежных медицинских светил и специальный курс лечения в одной из швейцарских клиник, она угасала.

стр. 68

День 17 октября 1951 г. был посвящен публичному чествованию умиравшей Эвиты. Прежде чем предоставить ей слово, Перон попросил многотысячную толпу хранить тишину, чтобы были слышны ее слова. Пока по микрофону прозвучал ее слабеющий голос, Хуан стоял рядом и поддерживал ее за талию. Но даже в такой момент она ни на йоту не утратила своей истовой веры в лидера и призвала народ к бдительности, к готовности умереть за Перона. Сцена, когда президент прикреплял высший перонистский орден на ее груди, а Эвита рыдала на его плече, как и весь этот траурный прижизненный митинг, запечатлены в документальной хронике. Состояние душ и чувств людей, прощавшихся со своим кумиром, доныне передаются там из уст в уста, от поколения к поколению.

Уход Эвы превращался в катастрофу для тех, кто ей поклонялся, и в источник злобной радости для тех, кто ее ненавидел. На президентских выборах в ноябре 1951 г. (их перенесли на более ранний срок из-за ее болезни) в палату больницы принесли избирательную урну. Эва, за несколько дней после операции потерявшая почти половину своего веса, казалась тенью, когда к ней наклонили урну и она прикоснулась к избирательному бюллетеню перонистской партии. Чтобы не нарушить равновесия сил в перонистской верхушке, президентскую формулу оставили прежней, как и в 1946г.: "Перон и Кихано". Причем вице-президент Кихано тоже находился в больнице и умер вскоре после своего переизбрания. Урну, к которой прикоснулась рука Эвиты, на улице ожидали коленопреклоненные женщины, молившиеся за чудо ее выздоровления. А на стенах больницы рука какого-то оппозиционера вывела: "Да здравствует рак!".

Эва умирала в мучениях, лежа в самой скромной из президентских резиденций, на улице Либертадор. Позже этот дом военные разрушили. Ее окружали родные, духовник и Перон, который если и отлучался, то нечасто, только по неотложным государственным делам. В соседнюю гостиную приходили выразить свое сочувствие политики, профсоюзные деятели, дипломаты. Отче Бенитес подробно описал последние мгновения жизни Эвы и содержание своих душеспасительных бесед с ней. Эва сказала ему, превозмогая боль, что "Бог справедлив. Он хустисиалист. Он не обращает внимания на то, что здесь жена президента, и равно на всех посылает болезнь и смерть" ¹³ . Эва отдала указания, как забальзамировать ее тело, и точные инструкции о своем посмертном туалете, прическе и макияже.

Она скончалась 26 июля 1952 года. В течение суток ее тело забальзамировал испанский патологоанатом Р. Ара, использовавший тот же метод, каким бальзамировали тело В. И. Ленина (Ара учился у специалистов московского Мавзолея). Врач заверил Перона, что тело Эвы не разложится никогда. До 1955 г. останки Эвы хранились как священная реликвия в часовне центрального здания Всеобщей конфедерации труда. В 1956г. они были похищены военными, перевезены через два континента и океан и тайно захоронены под именем другой женщины. В 1971 г. их возвратили Перону, а после его смерти опять перезахоронили.

После кончины Эвиты ее культ принял новые формы обожествления. При жизни перонисты называли ее символом социальной справедливости - хустисиализма, потом пропагандировали ее образ как лик их заступницы перед Богом. Профсоюзы обратились к папе Пию XII с просьбой канонизировать Эвиту как святую, однако получили дипломатический отказ: Ватикану известна благотворительная деятельность Эвы, но нет сведений о ее духовном подвиге во имя церкви. Тем не менее, в Аргентине отправление культа Эвы уже осуществлялось. Оно началось с патетической траурной церемонии, когда поклонники Эвиты - мужчины и женщины, впрягшись в одну связку, тянули пушечный лафет, на котором находилась под стеклянной крышкой хорошо видная всем "спящая принцесса бедняков". По пути следования траурный кортеж останавливался перед всеми местами, связанными с ее деятельностью: Секретариатом труда, конгрессом, президентским дворцом. Конечным пунктом стало здание Всеобщей конфедерации труда, где был возведен алтарь, принявший останки Эвы на время сооружения ее мавзолея.

стр. 69

Вдовец, оповестивший народ, что "Эвита ушла в вечность", никак, однако, не мог убедить всех граждан, что она действительно умерла. Без его напарницы народ вроде бы перестал воспринимать его самого должным образом. Чтобы освободиться от этой заслонившей его тени, Перон после месячного траура перестал упоминать имя Эвы при выступлениях и в официальных документах. Но ему не удалось освободиться от ее призрака ни после его свержения военными в 1955 г., ни в изгнании. Культ Эвиты пережил даже его смерть в 1974 году.

Посмертное существование доныне этого культа вместе с "белой" и "черной" легендами о ней - еще одна черта современной аргентинской истории. Искоренение культа Эвиты вместе с политикой деперонизации различными способами, насильственными и мирными, потерпели фиаско. Уже первое антиперонистское правительство во главе с генералом П. Арамбуру (1955 - 1957 гг.) приняло меры, чтобы искоренить этот культ. Была проведена кампания по дискредитации "принцессы бедняков": ее роскошные туалеты, обувь, посуда и даже белье были выставлены на показ в президентском дворце. Ее книги, архив и портреты публично сжигались. Публичное упоминание ее имени каралось тюремным заключением. Часовые, поставленные тогда у гроба с ее телом в помещении ВКТ, не разрешали приближаться к алтарю "святой Эвиты".

Военные опасались, что перонисты выкрадут тело Эвы, и сами решились на кражу. Армейская спецкоманда вместе с морскими пехотинцами вывезла гроб на военном грузовике. В течение следующих 17 лет никто, в том числе бывший супруг, не знал местопребывания останков. Как выяснилось впоследствии, около года гроб с набальзамированным телом путешествовал по военным складам, помещениям армейской разведки и казармам морских пехотинцев, частным домам и различным официальным кабинетам. Все сохранялось в глубокой тайне, а перемещения были вызваны страхом, что упорные поиски перонистов могут увенчаться успехом. Армейский майор Арандия, которому однажды поручили спрятать гроб в его доме, не мог спать от страха, что за ним вот-вот явятся перонисты, и, услышав какой-то подозрительный шорох, начал стрелять и разрядил всю обойму в собственную жену.

Возник план захоронения останков в отдаленном месте. Автором плана был начальник Дома офицеров генерал Арамбуру, который, став президентом, отдал приказ о его осуществлении. Три спецкоманды, каждая со своим гробом (для заметания следов), направились через океан в Южную Африку, оттуда в Европу. Подлинный же гроб с телом Эвы через Брюссель, Берлин и Рим привезли в Милан, где на кладбище Мадджори он был захоронен 17 мая 1957 года. Под именем Марии Магги де Махистерис Эвита покоилась там до 1971 года. Таких же тайн была полна история поисков места захоронения. В коммюнике вооруженной группы "Монтонерос" в 1970г. сообщалось о тайном похищении бывшего президента Арамбуру. Его пытали, чтобы он выдал место захоронения, заставили покаяться в содеянном и потом казнили.

Дабы избежать подобной же участи, новый глава военного правительства вступил в переговоры через посредников с опальным Пероном об условиях возвращения ему останков умершей. 3 сентября 1971 г. такая передача состоялась на вилле в Мадриде, где тогда проживал Перон в изгнании вместе со своей третьей женой Марией Эстелой Мартинес де Перон. Серебряный гроб (деревянная обшивка сгнила) под стеклянной крышкой был в приличном состоянии, как и забальзамированное тело. Гроб открыли в присутствии родственников Дуарте и патологоанатома Ара, который совершил необходимые восстановительные манипуляции. Хуан произнес: "Бедная Эвита" и покинул комнату. А Мария Эстела (партийная кличка - Исабель) занялась туалетом Эвиты.

Престарелый Перон решил повторить эксперимент со свей новой женой, вновь создав из нее народного кумира. X. Лопес Рега, этот "домашний агент ЦРУ", как называл его Перон, личный секретарь Исабель, слывший колдуном, взялся за осуществление пожелания и совершил мистический

стр. 70

ритуал по передаче энергии от Эвиты к Исабель ¹⁴ . После чего в глазах перонистов образ Перона стал двоиться: Эвита воплощала теперь светлую сторону его личности, Исабель - теневую. Мария Эстела попала в окружение Перона, когда он находился в панамской эмиграции. Танцовщица варьете в отеле, где тот проживал, искала в нем знаменитого и богатого покровителя. Но, в отличие от Эвы, вышедшей из низов, честолюбивой и волевой женщины, Исабель была дочерью разорившегося банкира и аполитичной посредственностью, преследовавшей только личные цели.

Чтобы проникнуть в окружение Перона и сблизиться с ним, она пускалась на всяческие хитрости: вызывалась пробовать подаваемую ему еду, чтобы его не отравили, и т. д. Постепенно она стала его личным секретарем, а уже в Испании, в 1960 г., его супругой. По поручению Перона она тайно дважды посещала Аргентину, откуда вернулась в Мадрид в сопровождении Лопеса Реги. Именно он создал из нее политическую личность крайне консервативного толка, внушив ей одновременно веру в свои способности экстрасенса. Эксперимент же Перона, выдвинувшего Исабель и сделавшего ее вице-президентом (после его смерти она стала и президентом), закончился в итоге провалом.

В Буэнос-Айресе есть кладбище Реколета. Оно считается местом упокоения самых знаменитых или богатых людей. На одной из извилистых аллей этого "города мертвых", о котором тамошние жители столицы говорят - "Легче попасть на небо, чем в Реколету", находится старая черномраморная гробница. Имена первых ее владельцев забыты. Вместо них видна таблица с надписью "Семья Дуарте". Гид, показывающий туристам достопримечательности знаменитого кладбища, говорит, что внизу, очень глубоко, находится место упокоения останков Эвы после третьего ее перезахоронения. Она лежала в 1974 - 1976 гг. вместе со своим супругом в Пантеоне, в загородной президентской резиденции Оливас, а 22 октября 1976г., после очередного военного переворота, ее тело перевезли сюда на армейском грузовике.

Примечания

¹ . Jornal do Brasil, Rio de Janeiro, 6.II. 1996.

² . Elle. M. Декабрь 1996 - январь 1997, и др.

³ . CHAVEZ F. Peron у el peronismo en la historia contemporanea. Buenos Aires. 1975; BARNES J. Evita: First Lady. N. Y. 1978; ejusd. Eva Peron: la vida leyendaria de una mujer. Buenos Aires. 1987.

⁴ . Основные в их числе: CASTELLO С. С. El divismo. Torino. 1957; VINAS D. 14 hipotesis de trabajo en torno a Eva Peron. Buenos Aires. 1962; MARTINES E. Santa Evita. Buenos Aires. 1995.

⁵ . BARNES J. Eva Peron, p. 10.

⁶ . TABAK F., TOSCANO M. Mulher e politica. Rio de Janeiro. 1982, p. 17.

⁷ . PERON E. La Razon de mi vida. Buenos Aires. 1952, p. 42.

⁸ . Noticias (Suplente: homenaje a Evita). Buenos Aires, 26.VII.1974, p. 6.

⁹ . Ibid., p. 13.

¹⁰ . Ibid., p. 5.

¹¹ . Ibid., p. 6.

¹² . Ibid., p. 13.

¹³ . Ibid., p. 5.

¹⁴ . FEINMANN J. P. Lopes Rega: la cara oscura de Peron. Buenos Aires. 1987, p. 59 - 60.

Постоянный адрес данной публикации: