40-е годы XVII в. отмечены судьбоносными переменами в жизни Китая. В 1644 г. в Пекине воцарилась маньчжурская династия Цин.

Союз маньчжуров, во много раз уступавших по численности ханыдам (этническим китайцам) и стоявших на более низком уровне культурного развития, с представителями их верхов обеспечил распространение власти дома Цин на всю Поднебесную. "Это были сами китайцы, которые завершили захват Китая для маньчжуров"¹ и делили вместе с ними власть над китайцами. Признание этого обстоятельства содержится в воззваниях различного рода революционных органов, возникших в ходе революции 1911 года. Вековая борьба против маньчжурского господства терпела провал, говорилось в обращении Шанхайского военного правительства, потому, что некоторые соотечественники "с готовностью становились предателями и своими руками расправлялись с соотечественниками"² .

Политическое господство маньчжурской народности в Китае, олицетворением чего выступало самодержавие маньчжурского царственного клана, держалось именно благодаря его союзу с известной частью ханьской элиты.

Правление в Китае инородческой династии было отнюдь не безмятежным. То и дело происходили антиправительственные выступления. Апогея антиманьчжурская борьба достигает в 1911 году. 10 октября в Учане (провинция Хубэй) произошло антиправительственное выступление местного гарнизона. Оно явилось началом Синьхайской революции.

Очевидно, не только чисто идейные соображения определяли решение военных в Учане поднять бунт. Как сообщалось в газетах, один из главных и наиболее активных деятелей начала революции Сун У прибыл в Учан в июне 1911 г. и привез с собой 10 тысяч лян, которые пошли на подкуп войск учанского гарнизона³ .

11 октября учанский военно-революционный комитет принял первоочередное решение: "Провозгласить Китай республикой. Летосчисление по годам правления маньчжурских императоров упразднить, 3-й год "Сюань Тун" (1911) считать 4609-м годом эры правления легендарного китайского императора Хуан-ди". В обращении к населению страны говорилось о зверских методах завоевания Китая маньчжурами, о их варварском господстве над ханьцами, о продажной политике цинского двора, в результате которой Китаю угрожало иностранное порабощение. Обращение заканчивалось призывом

Кузнецов Вячеслав Семенович - доктор исторических наук, главный научный сотрудник ИДВ РАН.

стр. 3

свергнуть маньчжурскую монархию⁴ . Следом за Учаном происходит ниспровержение цинской власти в других провинциальных центрах и регионах.

Главной силой революции явились солдаты новых войск⁵ и члены разного рода тайных обществ. Руководители последних в борьбе с цинским правительством увидели шанс выйти на поверхность политической борьбы и заполучить властные возможности.

На уровне повседневного быта, точнее внешних его проявлений, освобождение от национального гнета инородцев определенная часть ханьцев почувствовала прежде всего психологически. Они стали избавляться от косы, которую при цинских завоевателях носило мужское население Китая. Почин в плане демонстрации национальной независимости лично положил глава республиканской администрации Ли Юаньхун. Короткие волосы стали знаком лояльности революции.

На не признававших власти Пекина территориях обрезание косы не носило повсеместно повального и добровольного характера. В Гуанчжоу инициаторами обрезания косы явились "все те республиканцы, которые могли вооружиться ножницами". Принудительное обрезание косы выступает как акт произвола со стороны революционной власти и оппозиция этому действу объективно является демонстрацией протеста против революционных порядков. Получалось так, что при монархическом режиме властные институты чинили произвол, и при республиканском правлении то же самое, если не хуже. По меньшей мере маньчжурский двор не обязывал в принудительном порядке кому какие носить волосы.

Шесть месяцев спустя после провозглашения Республики люди в районах носили косы, пряча их под иностранными шляпами⁶ . Это обстоятельство весьма показательно с точки зрения отношения широких масс к революционному переустройству государства. Республиканская власть не воспринималась определенной частью населения даже на юге Китая, где были наиболее сильны антимонархические настроения, как достаточно легитимная. Она была установлена явочным порядком вооруженным путем, но не в результате свободного волеизъявления. Республиканские прокламации, издаваемые от имени тех или иных военачальников, не имели такого авторитета, как императорские указы, но воспринимались как произвол определенного клана или группировки, опирающихся исключительно на свою силу.

Обрезание косы у ханьцев сопровождалось отсечением головы у сановников-маньчжуров, как властных представителей монархии, и резней всех прочих маньчжуров как ее наглядному олицетворению. Эту вакханалию национальной нетерпимости спровоцировала революционная администрация Учана. "Восстановить [власть] ханьцев. Уничтожить маньчжуров", - было начертано на здании штаба революционных войск в Учане⁷ . 12 октября учанские власти в обращении к губернаторам, наместникам провинций призвали не только к свержению маньчжурской монархии, но и к "расправе над маньчжурами". Призыв был услышан новой властью в других провинциях. "Головы повергнутых маньчжуров, - говорилось в обращении Военного правительства провинции Шэньси, - будут насажены на шесты"⁸ . Слова не расходились с делом. На шест водрузили голову наместника Чжао Эрфэна.

Этим актом противники цинского режима не только дали выход своим эмоциям. Они продемонстрировали возврат к отмененной в 1905 г. вдовствующей императрицей Цы Си практике выставлять на всеобщее обозрение головы казненных преступников. Революционный пафос выступает как оправдание варварских порядков, запрещенных маньчжурским троном. Он, этот пафос, подпитывался и материально. Как пишет поверенный в делах США в Пекине Э. Уильямс, революционеры назначили награду за головы маньчжур. Голову убитого в Сычуани маньчжурского сановника Дуань Фана доставили в Ханькоу с целью получения награды⁹ .

Учан положил начало геноциду маньчжур. Свержение цинской власти сопровождалось их бегством из города, "остальные были убиты или доведены до самоубийства". Потомки знаменных солдат, т. е. цинского воинства,

стр. 4

"были первыми жертвами китайской революции 1911 г.". Почину Учана последовали в ряде мест. "Произошли восстания в Тайюани и в Сиани, в Шэньси, - сообщает Уильямс, - и в обоих из названных мест революция была запятнана жестокой, совершенно хладнокровной резней беззащитных маньчжуров, мужчин, женщин и детей"¹⁰ .

Справедливости ради следует сказать, что не везде имели место проявления воинствующего ханьского национализма и великоханьского шовинизма. "Семьи маньчжурских чиновников и все маньчжуры находятся под защитой [Военного правительства]", - говорилось в декларации властей провинции Гуйчжоу (4 ноября 1911 г.)¹¹ .

Политическая борьба ханьцев за ликвидацию инонациональной власти выливалась в акты геноцида. Инициатива здесь принадлежала ханьцам. "Все опознанные революционерами маньчжуры подвергаются безжалостным преследованиям и казни", - доносил 13/26 октября 1911 г. российский посланник в Пекине И. Коростовец и. о. министра иностранных дел Нератову. Это сообщение российского дипломата подтверждается наблюдениями британского журналиста. "Люди, войдя во вкус кровопускания и грабежа, занялись охотой на маньчжур. Они не дожидались, когда те освободят свои дома, но охотились на них как на диких зверей"¹² .

В качестве пропагандистского обоснования называлась не только месть за зверства завоевателей. Маньчжуры подлежали уничтожению как существа низшего сорта, недочеловеки, от природы наделенные низменными свойствами характера. Прокламации республиканских административно-представительных органов на местах, возникавших с началом революции, пестрят характеристиками маньчжур, наделявших их самыми низкими душевными качествами и соответствующими оценками: "Сердце маньчжуров как у змеи, нрав как у хищных зверей", маньчжуры - "подлые", "дикие", "презренные" и т. п. Неприятие ханьцами маньчжура как недочеловека организатор антицинской борьбы Сунь Ятсен уже в качестве президента Китайской Республики выразил в обращении к армии и флоту такими словами: "подлые варвары"¹³ .

Ханьский национализм трансформировался в национальную нетерпимость. Она опосредствовалась в фактах геноцида представителей иного этноса, политически господствовавшего. Это - характерная особенность Синь-хайской революции.

Ли Юаньхун потом был вынужден публично отмежеваться от расправ над маньчжурами. В прокламации, изданной им, говорилось, что истребление маньчжур не является частью революционной программы революционеров. Они просто хотели сделать маньчжур бессильными, чтобы учредить республику¹⁴ .

Поддерживая стремление руководства "обессилить" маньчжуров, республиканская пресса муссировала факты истребления маньчжуров как таковых: "Маньчжуры узнали, что мы вырезали огромное количество [особей] этого племени". Избиение маньчжуров явилось не столько спонтанным проявлением эмоций толпы, сколько результатом целенаправленной агитации революционной элиты. "Мы, ханьцы, <...> говорилось в обращении революционного военного правительства провинции Хубэй к губернаторам и наместникам 12 октября 1911 г., - не можем жить под одним небом с разбойниками - маньчжурами... Поэтому наше Военное правительство... и [призвало к - В. К. ] расправе над маньчжурами..."¹⁵ .

Главной силой в ниспровержении старого режима выступала армия, так называемые новые войска, укомплектованные ханьцами, и традиционные тайные общества. Непосредственно руководили выступлениями на местах разношерстные члены антиправительственных организаций и вожаки тайных обществ. Внешне тон в общественной жизни задают политически активные представители военно-чиновной бюрократии, шэньши (обладатели ученых степеней), интеллигенции. Словом, верхи или условно элита. Но, очевидно, неправомерно абсолютизировать ее роль в развитии событий, ибо

стр. 5

авторитет этих верхов среди низов не был всеобъемлющим. В плане психологического воздействия на умы толпы огромные возможности имели вожаки традиционных тайных обществ. Противники Цинской монархии, которые открыто пропагандировали свои политические установки, в борьбе за ниспровержение власти дома Цин блокируются с вожаками традиционных тайных обществ¹⁶ . И в этом плане последние выступают составным элементом лагеря революционеров. Все они были носителями разрушительной стихии, направленной на ниспровержение существующего строя, правления инородцев. Поэтому очень трудно разделить революционеров на "чистых" и "нечистых", на тех, кто выступал за учреждение Республики, и тех, кто апеллировал к более низменным инстинктам толпы, которая любые перемены связывала с улучшением условий своего существования. "Республика" далеко не была самоцелью даже для политического истеблишмента в целом. "Нас, - говорил депутат Цзычжэньюань [Верховная Совещательная палата. - В. К. ] от провинции Шаньси, - не так сильно заботит форма правительства, но маньчжуры должны уйти. - Мы хотим Республики потому, что она избавит от маньчжур. Мы желаем избавиться от них"¹⁷ .

Национальный характер антимонархической борьбы ее инициаторы и организаторы всемерно стремятся выражать различными средствами пропаганды и агитации. Печатный орган революции называется "Да хань бао" ("Великоханьская газета"). Народные войска (революционная армия) именуются "ханьскими" в отличие от "цинских войск". При такой постановке вопроса в принадлежности к ханьскому этносу отказано ханьцам, составлявшим основу императорской Бэйянской армии.

В борьбе за ниспровержение господства инородцев проявляются в различных формах агрессивный ханьский национализм (освобождение ханьцев - через уничтожение маньчжур), расовая обособленность и ксенофобия.

В директивном порядке новые власти побуждают китайское население демонстрировать свою национальную принадлежность. "Каждый ханец, - говорилось в декларации Военного правительства провинции Гуйчжоу (4 ноября 1911 г.), - у двери своего жилища вывешивает флажок с иероглифом "хань" ("китаец")¹⁸ . Такого рода манифестация выступает как средство самоутверждения и обособления ханьского этноса, тогда как прочему разнородному неханьскому населению не вменялось в обязанность заявлять о своей этнической идентичности.

Инициаторы борьбы за свержение власти инонациональной династии, правившей многонациональным Китаем, на первых же порах демонстрируют, что эта революция - исключительно ханьское мероприятие, противопоставляют представителей ханьского этноса и инородцев. Так не только давался выход чувству национального высокомерия, традиционно присущего обыденному сознанию представителей ханьского этноса, но и обосновывалась претензия на политическое господство ханьского этноса с устранением владычества маньчжур. Воинствующий ханьский национализм, направляемый вожаками революции главным образом против маньчжуров, проявлялся и в форме ксенофобии. Отзвуки антииностранного движения ихэтуаней, так или иначе давали себя знать во время событий 1911 - 1912 гг. В конце октября 1911 г. в окрестностях Санюани (на севере Шэньси) появились банды со знаменами, надписи на которых гласили "Уничтожь маньчжура и убей иностранца". В Яочоу (на севере Шэньси) развевались флаги с надписями "Пусть процветают ханьцы, режь татар [монголов и маньчжур. - В. К. ], убивай заморских скотов"¹⁹ . В Сиани толпа разгромила Скандинавскую школу, учрежденную миссионерами. Среди убитых европейцев были и дети. В Чанша толпа напала на немецкие торговые склады и уничтожила их. "Настроение среди нынешних заправил в Учане - старых солдат - заметно враждебное к европейцам", - докладывал командир канонерки "Манджур" Сергеев 2-й. На английской концессии китайские солдаты вызвали беспорядки, забрасывая камнями иностранную полицию. В Учане же китайские солдаты хотели устроить самосуд над задержанным иностранцем²⁰ .

стр. 6

Устойчивости ксенофобии в общественном сознании ханьцев способствовали и духовные наставники ханьской нации. Взывая к патриотизму ханьцев, они прямо или косвенно возбуждали чувства неприязни к иностранцам. Революционное правительство в Учане обязует местные органы самоуправления создавать и укреплять ополчение. В числе основных задач называется защита населения от нападений со стороны иностранцев²¹ .

В стремлении сделать более притягательной национальную идею Сунь Ятсен, один из вожаков антицинской борьбы, взывает к национальному самолюбию ханьцев. В качестве раздражителя использует отношение иностранцев к проблемам Китая. "Маньчжуры, - гласило обращение Сунь Ятсена, - ввергли страну в ужас братоубийственной войны. Ханьцы обратили оружие против ханьцев, и это вызывает насмешки иностранцев [подчеркнуто нами. - В. К. ]. Это первое, что вы, соотечественники, должны принять во внимание" ²² .

Свержение цинской власти в Учане не повлекло за собой мгновенного и широкого энтузиазма населения. Новые хозяева города для пополнения рядов революционной армии обращаются с призывами вступать в ее ряды. Они взывают к национальному чувству сограждан, объясняют тяжелое положение населения хозяйничаньем маньчжур и сулят светлое будущее. В этом же направлении действуют агитаторы, в основном китайские студенты, которые выступают с речами, призывая слушателей вступать в ряды народной армии. Записывалась в нее в основном голытьба, которая устремилась в город из затопленных в 1911 г. местностей, которые подверглись редкому по своим размерам наводнению р. Янцзы. Служба в народной армии, как именуются революционные войска, для этого люмпена представлялась стабильным источником существования, к тому же денежное довольствие было довольно высоким. Материальные соображения несомненно играли огромную роль. Они определяли поведение основной массы народной армии. "Патриотизм народа и офицеров, конечно, играл большую роль. Но все-таки главное - это исправная уплата жалованья", - признал один из революционных вожаков Хуан Син в беседе с секретарем российского консульства в Ханькоу А. Вознесенским. Назвать все источники денежных поступлений на нужды революции не представляется возможным. "Главным источником для революционеров на первых порах послужили деньги, захваченные ими в Учанском казначействе"²³ .

Национальная идея, которая в известной степени направляла мятежный порыв, теряла свою притягательную силу, едва было покончено с властью маньчжур, и решался вопрос, кому теперь будут принадлежать властные прерогативы. Отсюда разногласия в лагере так называемых революционеров, что, в свою очередь, выхолащивает смысл национальной идеи, не способствует упрочению национального единства ханьцев.

Так, становление республиканской власти в самом Учане проходило сложно и противоречиво. Интересы борьбы за окончательную победу революции отступали перед сиюминутными групповыми амбициями различных слоев населения.

Ввиду происходящих в Учане частых беспорядков и раздоров между республиканскими партиями Ли Юаньхун для успокоения населения издал следующую декларацию: "В настоящее время в Учане образовалось большое количество обществ и партий, которые все утверждают, что работают для блага республики... Различные общества, не одних и тех же взглядов, часто враждуют между собою из-за мелких несогласий и разницы во взглядах. Иногда бывает также, что общества направляют свою деятельность для частных дел и достижения нежелательных целей. Эта деятельность, связанная с различными коммерческими операциями и частными попытками захватить власть в свои руки... Если мы будем ссориться между собой, мы добьемся только разделения нашей страны между иностранцами и даже потеряем шанс остаться под игом маньчжуров"²⁴ . Антиманьчжурская направленность вице-президента Ли Юаньхуна потеряла свою злободневность, и на первый план

стр. 7

выступает боязнь держав. Идея свержения цинской монархии в известной степени утратила свою актуальность и на первый план вышла борьба за власть.

Борьба за власть среди противников Цинов была типична не только для Учана. В Гуанчжоу тайные общества ("Триада", "Три точки") недовольны новой администрацией. Их вожаки вместе с партией "Тун мэн хуэй" активно участвовали в свержении цинской власти, но не получили от этой партии, бывшей вожаком всего движения, обещанных мест при новом правлении²⁵ . В Шэньси с устранением цинского назначенца развернулась острая борьба за власть между партией "Гэминдан" и тайным обществом "Гэлаохуэй". В итоге противостояния в столице провинции стало два правителя - дуду ("великий губернатор") Чжан Фэнхуэй (креатура "Гэминдана") и Чжан Юаньшань, ставленник "Гэлаохуэя"²⁶ .

На первых этапах борьбы против маньчжурской монархии национальная идея в известной степени играла роль фактора, объединяющего различные социальные группы ханьского общества. Но когда с ликвидацией прежних властных институтов встает вопрос, кому теперь будет принадлежать новая власть, национальная идея утрачивает свое первоначальное значение консолидирующей силы.

На смену деспотии и произволу правящего маньчжурского дома и его наместников пришло самоуправство военщины, членов тайных обществ, политиканов. Ниспровержение Цинской монархии в столице провинции Шэньси Сиани солдаты ознаменовали грабежом банков и ссудных касс. "Торговля получила удар, оправиться от которого потребуются годы". От солдатни не отставали члены "Гэлаохуэя". Они пытались разграбить город Суйтэчжоу (Шэньси), но их атаки отбили горожане под началом шэньши²⁷ .

Эксцессы в ходе становления республиканского режима не укрепляли к нему доверия среди ханьской общественности, во имя национальных интересов которой, как говорили, и совершалась революция.

В этом же направлении действовал политический экстремизм противников цинского дома. Повсеместно в провинциях, где власть перешла к республиканцам, убивали членов монархической "Партии защиты императора". Происходит физическое истребление части ханьской элиты за ее идейно-политические убеждения. Объектом воинствующего ханьского национализма стали общественные деятели-ханьцы, которые состояли в партии монархистов-конституционалистов. Идею конституционной монархии и радикалы-республиканцы пытались убить, расправляясь с ее носителями. Имели место случаи физической расправы с ханьцами-христианами²⁸ .

Усилиями низов, к которым следует отнести наемников-солдат и членов тайных обществ, рушатся устои цинского режима. Но создание новых, условно революционных, органов власти, берут на себя разношерстные политиканы различной социальной принадлежности. Среди них активно действуют такие, кто был сопричастен к традиционно устоявшимся структурам местной власти. Это исключает участие не имеющих своей организации низов в формировании разных звеньев республиканской администрации. Там, где низы не остаются пассивными, они ведут себя соответственно собственным инстинктам и устремлениям, пользуясь общей неустойчивостью обстановки, вызванной кризисом существовавших государственных институтов. В ряде случаев общественная самодеятельность низов подрывает основы правопорядка и обычной хозяйственной деятельности.

Известия о революции развязали самодеятельность масс. Антиправительственные выступления свидетельствовали об ослаблении государственной власти и правопорядка. Для определенных групп ханьского населения вести об антиправительственном бунте явились сигналом к грабежам состоятельных лиц независимо от национальной принадлежности. Как признавал глава Военного правительства провинции Чжэцзян Тан Шоуцянь, в последнее время не было дня, чтобы не совершалось ограблений, "несознательные элементы из [республиканской. - В. К. ] армии также врывались в дома населения и грабили имущество"²⁹ .

стр. 8

Республиканские власти сталкиваются с такими явлениями, когда соображения личной выгоды брали верх над национальной идеей. "Паровые катера, - сообщалось в прессе, - принадлежащие изменнику Фэн Сао-чжоу, и его собственность на улице, были конфискованы. С начала восстания он неоднократно использовал катера для доставки риса и угля маньчжурам"³⁰ .

Национальная идея играла свою мобилизующую и объединяющую роль в борьбе против Цинской монархии, но она теряла свою остроту и привлекательность при столкновении с политическими и социально-экономическими реалиями дня. С ликвидацией имперских порядков и олицетворявших их пекинских наместников ожидания наступления новой светлой жизни не оправдываются. Об обстановке в Сианьфу английский путешественник писал: "Учебные лаборатории, священные прежде для студентов, стали общими спальнями "патриотов", "любящих страну", как их называют... Химические лаборатории превращены в руины, равным образом и физические лаборатории... "Патриоты" после того как спасли страну от тиранического угнетателя, должны развлекаться. Беседки, сады, места развлечений на воде должны быть использованы для суровых потребностей практической жизни, должны использоваться как конюшни для лошадей патриотов... Те вожаки, которые имели представление о дисциплине и другие, что надеялись о порядке в будущем, рискнули протестовать. Им быстро заткнули рот. Поражает терпение среднего порядочного гражданина Сианьфу. Поначалу он не осмеливался говорить, выступать против, был благодарен за то, что еле сводит концы с концами. Позднее, когда новое "правительство" обрело больше устойчивости, он еще продолжал хранить молчание, так как любая критика была табу, и головы летели с пугающей легкостью, если обвинят в "распространении слухов"³¹ .

Такого рода результаты ниспровержения институтов и порядков старого режима объективно размывали устойчивое восприятие широкими массами необходимости жертвовать собой за дело революции. Эгоистические настроения, местническая психология в рядах республиканской армии, случается, берут верх над национальной идеей. Во время обороны Ханьяна вследствие внутренних раздоров войска из провинции Хунань покинули республиканскую армию и ушли по домам³² .

Антицинская революция по своему социально-политическому содержанию сводилась к смене элементов и институтов цинской политико-административной системы и учреждению властных структур республиканского режима, что отнюдь не означало участия в этом широких слоев населения, но происходило явочным порядком при опоре на вооруженную силу. Революция в той или иной провинции формально приводила к провозглашению ее независимости от Пекина, как политического центра китайского государства, называвшегося "империя Цин". По существу в ходе революции под лозунгом обретения ханьцами национальной независимости происходит распад единой китайской государственности.

В Учане, который явился исходным очагом антицинской борьбы, отношение ханьских масс к революции и становлению нового политического строя в ряде случаев было индифферентным. Неоднозначно восприняло революцию и ханьское население на Севере, подконтрольном Пекину. "С появлением первых сведений об успехах революционеров на местной бирже началась паника", - доносил российский консул в г. Куаньчэнцзы А. Зинькевич. - Все спешили выменивать имеющиеся на руках кредитные билеты на серебро, японские иены и, главным образом, на русские рубли". Словом, национальная идея уступала перед соображениями меркантильного порядка. Стремления имущих поддержать деньгами победителей-революционеров явно не наблюдается. "...Купечество, - отмечал Зинькевич, - относится безразлично как к правительственной партии, так и к партии революционеров. Оно держится взгляда, где будет выгоднее, там и мы". Иное отношение к противникам маньчжурской монархии, обращал внимание Зинькевич, у бедного люда. Но симпатии к революционерам у него питают не привержен-

стр. 9

ность национальной идее как таковой, но соображения чисто материального порядка. Вербуемым в свои ряды солдатам революционеры платят хорошее жалованье; они отнимают у богатых и оказывают помощь бедным; в своих воззваниях революционеры обещают освободить народ от тяжелых многочисленных налогов³³ .

В Южной Маньчжурии китайские войска, отмечал консул России в Дайрене (Далянь) Лебедев, оставались спокойными зрителями "развертывающейся драмы на юге Китая"³⁴ . Командование местных войск так или иначе сохраняло верность царствующему дому. И именно это обстоятельство определяло политическую обстановку в Южной Маньчжурии. Индифферентное отношение к борьбе революционеров с правительством, отмечаемое посторонними наблюдателями как на Севере, так и на Юге собственно Китая, признания вожаков революционного лагеря, что в районах, не признающих Пекин, меркантильные интересы у состоятельных людей, случалось, довлели над делом национальной идеи дают основания полагать, что торговое сословие, основная движущая сила хозяйственной жизни Китая, ко времени начала Синьхайской революции и в ходе ее не имело своей общей политической программы. И потому, не являясь инициатором ниспровержения Цинской монархии, вело себя оппортунистически, сообразно обстоятельствам текущего момента.

Что касается широких народных масс, подразумевая под этим понятием малоимущие и неимущие низы, люмпенов, то ее симпатиями спешит заручиться царствующий дом. 13 октября 1911 г. трон предписал учредить Благотворительное общество для оказания воспомоществования населению провинции Хубэй, пострадавшему от боевых действий, и пожертвовал деньги упомянутому обществу³⁵ .

На Трехградье (военно-политический центр борьбы с цинским правительством) - Учан, Ханькоу, Ухань - пришлось основное вооруженное противостояние революционеров и монархии. На первом этапе подавление мятежа она доверила военачальникам-маньчжурам. Но те не справились с поручением. Кампания против бунтовщиков вступила во вторую фазу, когда руководство карательными операциями всецело возлагается на ханьца Юань Шикая. Таким образом, гражданская война развивается не по одномерному сценарию: на одной стороне ханьцы, на другой - маньчжуры. Теперь участники конфронтации предстают с этнической точки зрения так: республиканцы-ханьцы и их антипод - монархический блок из маньчжуров и ханьцев. Последние представлены не только Юань Шикаем, но и ханьским контингентом Бэйянской армии во главе с ханьцами, формально считавшейся опорой трона.

Однако ее командиры - не безропотные слуги богдыхана. Они не замедлили выступить с требованием покончить с самодержавием и сделать монархию конституционной. Демарш начальства Бэйянской армии поддержала 2 ноября Цзычжэньюань, приняв конституцию Китая. 19 ее пунктов были продиктованы командованием Бэйянской армии³⁶ . Эта конституция Китая "воплотила лучшие черты британской и французской конституций"³⁷ .

Последовал указ богдохана, в котором давалась "торжественная клятва войскам и народу ввести в Китае конституционный образ правления...". Кроме того, было обещано "совершенно уравнять в правах маньчжуров и китайцев...". Цины обнародовали также широкую амнистию, которая распространялась и на участников "нынешнего революционного движения, которые раскаются в своих поступках"³⁸ . Правящий клан встает перед страной в позу покаянья. Признает себя главным виновником смуты. И, наконец, выходит указ о признании революционеров политической партией и предоставлении им права поступать на государственную службу. Издание этого указа свидетельствовало не только о том, что двор легализует своих политических врагов, но и рассчитывает внести раскол в ряды революционеров, надеется привлечь некоторых из них на государственную службу.

стр. 10

Судя по этим указам, обнародованным в октябре 1911 г., монархия занимала скорее оборонительную, нежели наступательную позицию. Трон апеллирует к самым широким слоям населения, от высших чиновников до низов, выказывая стремление найти общее согласие в решении судьбы империи.

С одобрения премьер-министра Юань Шикая 14 ноября 1911 г. трон издает два указа. В первом он призывает представителей с мест собраться в Пекине, чтобы "определить политику страны и успокоить умы людей". Наместникам и губернаторам предписывается дать указание ученым и шэньши быстро назначить от каждой провинции от 3 до 5 человек, хорошо известных и уважаемых, сведущих в политике и обладающих большим опытом, которые должны приехать в Пекин на общенародный съезд. Обстановка со времени учанского восстания стала столь угрожающей, что речь идет о жизни и смерти страны. И это заставляет малютку-императора, которому пять с половиной лет, сказать, что трон, преисполненный отеческого расположения, не держится неизменных взглядов. Узнав мнение подданных определить средства, чтобы избежать краха³⁹ .

Во втором указе трон уже не ждет представителей, которых он созывал в первом рескрипте, но назначает "уполномоченных выразить соболезнования" для двенадцати провинций, которые восстали. Этим уполномоченным надлежало отправиться в свои уезды, чтобы "простить виновных, выразить соболезнование [страждущим от тягот. - В. К. ] и возглавить народ", а также ознакомить с принципами трона по проведению политических реформ. В своем указе трон выражает опасения, что люди всех сословий не способны знать факты. Он "неоднократно обнародовал свои политические распоряжения, умиротворяющие всех, чтобы спасти страну". Но он считает нужным в настоящий момент беспорядков послать "хорошо известных и почитаемых чиновников заявить о добродетели Возвышенного [императора. - В. К. ] и выяснить желания любимого народа"⁴⁰ .

Таким образом, этими двумя указами от 14 ноября трон провозглашал свой политический курс, который будет проводить премьер Юань Шикай, - примирение. Но сам по себе этот курс на примирение изначально оказался обреченным на провал. К 15 ноября премьер и трон получили мемориал от совещательной палаты столичной провинции Чжили, заседавшей в Тяньцзине, призывающий к установлению республики. Члены палаты покинули Пекин и общенациональная Цзычжэньюань фактически распалась.

Попытки маньчжурского царствующего клана объясниться с представителями социально активной общественности на представительном общенациональном форуме, решив вопрос "Что делать?", оказываются безрезультатны. Общественное сознание ханьского этноса, выразителем которого выступала его социально активная часть, отторгало существование маньчжурского клана как политической силы, так или иначе сопричастной к жизни китайского государства.

2 декабря 1911 г. революционеры заняли Нанкин. К этому времени ни одна провинция не ответила на призыв трона прислать представителей для участия в работе национальной конференции в Пекине⁴¹ . Дворцу не удалось услышать "голос народа". К началу 1912 г. маньчжурская династия пребывает в стране в состоянии политической изоляции. Однако цинский дом формально оставался правителем Китая, а Пекин - столицей империи. Властные возможности царствующего клана не выходили за столичные пределы, но он держался. Решающего штурма Пекина с целью ниспровержения династии республиканские вожаки не предпринимали, равно и не шли на столицу стихийно взбунтовавшиеся толпы черни. Сдерживающим началом здесь выступала укомплектованная ханьцами Бэйянская армия, которая в той или иной степени оставалась лояльной династии.

Революционный лагерь, возникший на неподвластном Пекину политическом пространстве, предстает как аморфный, разъедаемый внутренними противоречиями конгломерат различных социально-политических сил и группировок.

стр. 11

Повсеместно республиканская власть на местах появлялась без участия широких масс, но насаждалась силой так называемой "народной армией". Она в ряде случаев не оправдывала своего названия, ибо жестоко обращалась с населением, которое по заверениям республиканских вожаков призвана была избавить от произвола и насилия цинских правителей. Занятие Нанкина народными войсками повлекло за собой грабежи населения в такой степени, что под угрозой оказался престиж республиканской армии, как вынуждены были признать ее командиры. В плане психологическом это обстоятельство ослабляло возможности республиканцев в вооруженной конфронтации с Пекином. Республиканский лагерь оказывался не в состоянии организовать поход ханьских масс на Пекин и заставить маньчжурского императора отказаться от престола.

Призывы к борьбе против цинского режима не привели к широкомасштабным и повсеместным выступлениям народа. В этих условиях революционеры всемерно прибегают к террору. Объектом его являются высокопоставленные деятели монархической администрации. Расправой с ними революционеры ставили целью выбить главные звенья цинского бюрократического аппарата в лице сановных лиц, вызвать сбои в его деятельности и вдохновить выжидавшего или апатичного обывателя на активные действия. Терроризм - примечательная черта общественно-политической жизни Китая с развертыванием антицинской борьбы. По мере того, как военное противостояние не дает республиканцам решающего перевеса, характер антицинского террора качественно меняется. Террор как действие одиночек становится деятельностью организаций. Среди них назовем "Дружину тайных убийц", созданную экстремистскими ханьскими националистами. Январь 1912 г. отмечен покушениями на Юань Шикая, генерала Чан Хуайци, генерала Лян Би, вожака монархической партии "Цзун шэ дан" (Партия почитания предков).

Интенсивность террора революционеров, очевидно, имела целью сделать более покладистым цинский режим, тем более, что решающих успехов на поле боя республиканцы не достигли.

К началу декабря 1911 г. военное противостояние монархистов и республиканцев ознаменовалось ничейным результатом: первые завладели Ханьяном, последние Нанкином. Перспектива продолжения братоубийственной войны, в центре которой судьба маньчжурского клана, тяготит ханьцев, военно-политических вожаков враждующих сторон. В этих условиях набирает силу тенденция к мирному урегулированию кризиса. 20 декабря во время секретных переговоров в Шанхае между посланцем военачальника Бэйянской армии Дуань Цижуем и представителем вожака революционеров Хуан Сином была достигнута следующая договоренность:

1) установить республиканское правление;

2) того, кто первым свергнет цинское правление, сделать президентом;

3) хорошо обращаться с членами цинского дома;

4) по отношению к военным, маньчжурам и ханьцам Севера и Юга, отличившимся на службе, необходимо одинаково обращаться;

5) одновременно организованные временные собрания повсеместно восстанавливают порядок.

Итоги этих секретных переговоров показательны в том плане, что некоторые командиры Бэйянской армии и представители революционного лагеря в лице Хуан Сина, сходясь во мнении о необходимости ликвидировать монархию, считают должным обеспечить достойное обращение с членами императорской фамилии. Этот новый подход к семейству Айсин Гиоро [фамилия императорского клана. - В. К. ] отличается от безапелляционных установок революционной администрации Учана первых дней ее существования.

Маньчжурская династия отрекается, но члены императорского семейства получают от нового режима гарантии протекции и богатства - эту инициативу официально озвучил У Тинфан, своего рода рупор революционного лагеря. Демарш У Тинфана создавал новую ситуацию как для Юань Шикая, так и связанного с монархией истеблишмента. В верхах ханьского общества в

стр. 12

целом просматривается тенденция к национальному примирению за счет сдачи маньчжурского царствующего клана. Идея национального единства становится все более притягательной в противоборствующих военно-политических кругах.

Очевидно, военно-политические вожаки революционного Юга сознавали, что они не способны изгнать Юань Шикая с Севера, равно как он их - из бассейна р. Янцзы. В этих условиях У Тинфан предлагает Юань Шикаю мирные переговоры. Тот соглашается. Лидеры южан хотели компромисса с "сильным человеком" Севера, но на условиях, которые поставили бы его под их власть: республика, с Юань Шикаем как президентом, избранным ими, под руководством и под надзором парламента, который они планировали иметь, нежели ограниченная монархия, в которой бы Юань Шикай пользовался властью с одобрения марионетки-императора. Конкретно это выглядело так: Юань Шикай будет президентом, Сунь Ятсен вице-президентом при кабинете, который назначат. Эти предложения были своего рода ультиматумом: обсуждению не подлежали. Единственный вопрос, говорил У Тинфан, который следует обсудить, это как обращаться с кланом императора после его отречения.

26 декабря Юань Шикай знакомит вдовствующую императрицу Лун Юй и членов царствующего семейства с позицией республиканцев. 28 декабря императорский клан собирается снова, чтобы выработать официальный документ. В отчете Лун Юй об этом совещании, изданном от имени младенца-богдохана, говорилось: "По нашему мнению вопрос касательно того, какая из двух форм, монархическая конституция или республиканская, лучше подходит для нашей страны сегодня... не такой, который одна часть народа может монополизировать и не такой, который может быть решен только троном". Император, говорилось в отчете, предписал кабинету составить надлежащие правила выборов, которые будут позднее одобрены, чтобы в самый короткий срок созвать парламент. В расчете на сочувствие Лун Юй делится своими мнениями, надеждами и желаниями, которые предстают как политическая программа трона в момент, когда налицо попытки решить его судьбу. "По моему мнению, - полагает вдовствующая императрица, - Небо даст новое рождение народу и потом выберет монарха для него, чтобы направлять его". В оправдание трона она приводит такие слова: "Он предназначен для того, чтобы один человек мог вести страну, а не для того, чтобы страна поддерживала одного человека. Император взошел на престол, унаследовав его, в нежном возрасте, и что касается меня, то я, конечно, не столь жестокосердна, чтобы приносить в жертву жизни людей и наносить ущерб всей стране. Моя единственная надежда та, что парламент обсудит и решит, что выгодно стране и полезно народу. Небо видит, что видит народ, и Небо слышит, что слышит народ. Я желаю, чтобы мои патриотичные и любимые солдаты и люди, каждый преисполненный высочайшего чувства справедливости, примут участие в обсуждении относительно принятия наилучшего политического решения, на которое я искренне надеюсь"⁴² .

Правящий клан не хотел уступать революционерам и апеллирует к воле народа, которую надлежало огласить будущему парламенту. Вне зависимости от истинных побуждений императорского семейства трон демонстрирует согласие считаться с мнением народа, но не отдельных групп. "Остается только надеяться, - гласил указ (15 декабря 1911 г.), - что решение Парламента обеспечит интересы государства и благоденствие населения".

В ходе противостояния с самодержавием в Китае предпринимается попытка насадить такой институт демократического государства как парламент. Инициатива здесь исходит от Пекина, но не от его противников, ратующих за республику. Идею о созыве парламента или Национального собрания, с которой выступил Пекин, положительно восприняли представители народной армии, главным из которых выступал У Тинфан. 25 декабря 1911 г. участники мирных переговоров, представители революционеров и Пекина, договорились, что вопрос о будущей форме государственного строя будет ре-

стр. 13

шен Национальным собранием. Однако с приездом в тот же день в Китай Сунь Ятсена договоренность о созыве Национального собрания по инициативе политиканов, противников монархии, утратила свой смысл.

29 декабря 1911 г. в Нанкине на собрании выборщиков от ряда провинций, Сунь Ятсен избирается временным президентом Китайской Республики⁴³ . Таким образом налицо стремление не признающих Пекин политиканов легитимизировать мятежный режим как появившийся в результате народного волеизъявления. Однако говорить об этом нет достаточных оснований. По существу собрание в Нанкине было съездом политиканов, по большей части представлявших самих себя, нежели действительно широкие слои населения тех или иных провинций⁴⁴ . Представительство, как видится, было явочным.

1 января 1912 г. Сунь Ятсен обратился к народу с манифестом, в котором были изложены основные принципы внутренней и внешней политики Нанкинского правительства. Характерно, что в манифесте он говорил не от имени последнего, а только от себя: "Обещаю...". И что сулил Сунь Ятсен? В плане политическом - " искоренить остатки яда самодержавия", установить республику во всем Китае. В сфере социально-экономической Сунь Ятсен сделал выдержанные в духе популизма заверения, не называя конкретных мероприятий. Так он обещал "действовать в интересах народного благоденствия, отныне и впредь государственные расходы будут зависеть от народа... Нужно улучшить социальную организацию и дать народу почувствовать всю радость жизни"⁴⁵ .

На первом плане у Сунь Ятсена опять же национальная идея. И на последнем обретение народом возможности "почувствовать всю радость жизни". Эти две установки в реальных условиях тогдашней китайской действительности уже не представлялись столь заманчивыми с точки зрения подлинных выгод, которые могли получить широкие слои населения.

В целом среди ханьского общества, как среди верхов, так и низов исподволь бытовали антиманьчжурские настроения и достаточно было известия о выступлении против Пекина, как оно нашло отзвуки повсеместно. Понятия "верхи" и "низы" в данном случае довольно условны, и трудно с исчерпывающей полнотой разграничить эти дефиниции строгими рамками, ибо в условиях реальной общественной жизни они не оставались неизменными. Подлинный социальный статус того или иного субъекта определялся не тем, каковым он представлялся с точки зрения официального истеблишмента, но тем реальным весом, какой он играл среди населения.

С учетом этого обстоятельства, мы употребляем понятие "низы" в смысле широкие массы, которые ко времени развития революционных событий были исключены из слоя лиц, представленных в административных и совещательных органах, словом, в бюрократической и связанных с ней сферах. К низам принадлежали и солдаты новой армии и члены разного рода тайных обществ. И поведение их в дни революции далеко не всегда соответствовало расчетам интеллектуально-политической и экономической элиты, стремившейся к ликвидации политических институтов цинской монархии. Солдаты и члены тайных обществ использовали борьбу против цинских порядков для удовлетворения своих насущных интересов, выходивших за рамки собственно антимонархической борьбы. Солдатня и члены тайных обществ, не ограничиваясь разгромом цинских ямэней (присутственных мест), грабят своих же соотечественников-ханьцев. Это приводит к столкновениям внутри самой ханьской общины, что в конечном счете ослабляет ее единство, обесценивает значимость призывов революционного руководства, которые сулят благополучие ханьскому этносу с ликвидацией маньчжурского господства. Борьба за национальную идею в ряде случаев оборачивалась для ханьцев бесчинствами ханьцев-солдат народной армии и подельников из тайных обществ.

С избранием президента в Нанкине монархия, обманутая в своих ожиданиях, встает в непримиримую позу. Премьер Юань Шикай также отказал-

стр. 14

ся рассматривать предложение республиканцев решить будущую форму правительства из-за обстоятельств, сопутствующих избранию Сунь Ятсена.

Оживший Цзычжэньюань 30 декабря высказался против Республики. Политический демарш монархически настроенной элиты Севера поддержала Бэйянская армия. 15 ее командиров (Цзян Гуйти, Фэн Гочжан, Чжан Сюнь и др.) сообща телеграфировали Нэйгэ (императорская канцелярия), что они за конституционную монархию, против республики, но просят у императорского клана денег, чтобы продолжать войну. Юань Шикай заставил царствующее семейство раскошелиться ради самосохранения.

Республиканский режим в лице Сунь Ятсена и монархия в лице Юань Шикая противостоят друг другу. Проблема сводится не только к государственному строю Китая. По-прежнему не утратил своей остроты национальный вопрос, а именно, что ожидает неханьцев с учреждением республики, где монопольно будут править ханьцы. Речь идет не только о судьбе маньчжурской царствующей фамилии, но и о исторически тесно связанных с нею монгольских князьях. Они традиционно занимали высокие посты в цинской бюрократической системе, имели особые привилегии. Ликвидация монархии была чревата для монгольской аристократии не только утратой высокого статуса, но и угрозой возмездия со стороны воинствующего ханьского национализма за пособничество маньчжурским завоевателям. 18 января 1912 г. 7 монгольских князей в Пекине сообща с несколькими маньчжурскими аристократами выступили против отречения богдохана и учреждения республики.

Трон определенно хочет знать, что обещают республиканцы маньчжурам и прочим инородцам, входившим в число подданных империи на началах подчинения исключительно императорскому дому, в случае отречения богдохана. "Но вопросы, касающиеся Храма Предков, Императорских усыпальниц, отношений к Императорской фамилии, спокойствия и охраны членов Императорской фамилии, средств к существованию знаменных и отношений к монголам, мусульманам и тибетцам, - имеют важное значение"⁴⁶ . Все это надлежало выяснить Юань Шикаю с представителями республиканцев. Какими бы в действительности мотивами ни руководствовался дом Цин, но он проявил заинтересованность в будущей судьбе неханьцев Китая.

Показательно, что Сунь Ятсена, как президента Китайской Республики, заботит лишь территориальная целостность китайского государства, о правах инородцев он умалчивает. В декларации при вступлении на пост временного президента (обнародована 1 января 1912 г.) Сунь Ятсен говорил: "Слить в одно государство земли ханьцев, маньчжуров, монголов, хуэйцзу и тибетцев,... значит добиться того, что мы называем национальным единством"⁴⁷ .

Свое отношение к дому Цин Сунь Ятсен в воззвании ко всем дружественным нациям (5 января 1912 г.) выразил словами "преступное правительство", для борьбы с которым "мы не пощадим своей жизни". При таком раскладе семейству Айсин Гиоро рассчитывать на снисхождение республики не приходилось, в том числе и на сохранение особых привилегий, которые, по словам Сунь Ятсена, заполучили себе родственники императора.

От декларированных заявлений временного президента нанкинской администрации пришлось все же отказаться. Видимо, стремление найти общий язык с пекинским истеблишментом сыграло свою роль. Уведомляя Пекин, Нанкин обещал в случае отречения императора следующее. С императором будут обращаться, как с суверенным правителем иностранного государства, который пребывает в Китае. Резиденция императора будет находиться в Летнем дворце. При нем сохраняется дворцовая стража. Император ежегодно будет получать содержание в 4 млн. лян. Могилы предков и храмы будут сохранены за правящим семейством. Личная безопасность, собственность и богатства императорской семьи будут полностью защищены. Маньчжуры, мусульмане, туркестанцы и тибетцы будут пользоваться теми же правами, что и китайцы. Им предоставляется свобода религии. Пенсионеры-маньчжуры станут получать свои пенсии до тех пор, пока не будут

стр. 15

приняты другие меры, которые позволят им обеспечивать свое существование. Ограничения между пенсионерами и прочими будут устранены. Князья крови сохранят свою собственность и титулы.

Сама идея отречения не встретила единодушной поддержки при дворе. Пекин, посчитали в Нанкине, медлит с ответом относительно согласия на отречение. И республиканцы пригрозили, что 29 января, когда истечет срок перемирия, они возобновят военные действия. Цинский режим в лице вдовствующей императрицы Лун Юй и премьера Юань Шикая заявляют о готовности сопротивляться республиканцам. Но для оказания действенного противодействия одних полномочий фронтовым командирам было мало. Для войск требовались деньги. Лун Юй попыталась убедить членов царствующего семейства раскошелиться ради спасения себя и рядовых соплеменников-маньчжур. Но князья оказались неспособны на это. Лун Юй согласилась на заем у Японии. Это означало, что ханьцам пришлось бы оплачивать новые расходы по защите маньчжурского клана и давало бы Японии новые возможности для вмешательства во внутренние дела Китая. Идее получить заем у Японии решительно воспротивился Юань Шикай и она сошла на нет.

Покушение на его жизнь и ультиматум республиканцев укрепляют Юань Шикая во мнении, что медлить с отречением монарха нет смысла: это затягивало агонию режима и усугубляло внутри- и внешнеполитическое положение страны. Он обращается к старейшине правящего клана И Куану. Разъясняет, что использовать войска фактически ненадежно, для безопасности цинского дома и маньчжур наилучшая политика - отречение.

Найдя взаимопонимание у И Куана, Юань Шикай от имени всех членов кабинета направил доклад вдовствующей императрице Лун Юй. Народное войско, с которым заодно и толпы людей, говорилось в докладе, решительно стоит за республику, военное довольствие у правительства нет возможности изыскать, достаточное количество войск оно не состоянии послать, составить смету расходов трудно. Если как обычно медлить, то настанет день, когда изнутри все развалится. Лун Юй тотчас же созвала собрание членов царствующего дома в присутствии особы государя. Обсуждался вопрос об отречении от трона. Совещание продолжалось два дня (17 - 18 января). 19 января состоялось очередное заседание при высочайшем присутствии. Оно окончилось безрезультатно.

Развязку затянувшегося противостояния республики и монархии ускорили командиры Бэйянской армии. 27 января Дуань Цижуй и другие 16 бэйянских военачальников сообща телеграфировали двору требование объявить указом в Китае и за его пределами, что учреждается республиканское правление, создается временное правительство из членов нынешнего кабинета и государственных сановников. 8 февраля Дуань Цижуй вторично телеграфировал трону: "...Вдовствующая императрица и император домогаются сохранения такого порядка, когда они спокойно и благополучно существуют, 400-миллионный же народ добивается дороги жизни, но не видит, чтобы ему позволили это. Дуань Цижуй и другие не потерпят того, чтобы под небом имел место такой позор... Обращаю внимание на то, что со всеми воинскими начальниками войдем в столицу, с ванами и гуннами⁴⁸ разберемся, что полезно, а что пагубно". Демаршу командиров Бэйянской армии последовал ряд провинциальных правителей.

Угроза физической расправы над царствующим семейством, с которой выступило командование Бэйянской армии, очевидно, явилась последним доводом для клана Айсин Гиоро отказаться от престола. 12 февраля 1912 г. от имени вдовствующей императрицы был обнародован указ об отречении ⁴⁹ .

Три дня спустя после отречения цинской династии Сунь Ятсен выступил на торжественной церемонии, состоявшейся у гробницы основателя минской династии Чжу Юаньчжана в окрестностях Нанкина. Сунь Ятсена сопровождали студенты, генералы и японские советники. Церемониймейстер огласил, что президент Китайской Республики прибыл выразить свое уважение великому основателю китайской уничтоженной династии. Прези-

стр. 16

дент, его штат и все присутствующие, обнажив головы, трижды кланяются императорской табличке "Трон его императорского высочества, великого основателя династии Мин". В своей речи Сунь Ятсен не скупился на поношения маньчжуров: "разбойники", "разбойничий маньчжурский двор", "варварский двор Пекина"⁵⁰ . Обращаясь к духу основателя династии Мин, Сунь Ятсен сказал: "Сегодня, наконец, восстановлено правительство для китайского народа... Позвольте нам с радостью отблагодарить. Как бы смогли добиться победы, если бы душа Вашего Величества в небесах не даровала нам Вашего охранительного влияния? Ваши люди пришли сегодня сюда сообщить Вашему величеству об окончательной победе. Быть может эта величественная усыпальница, где Вы покоитесь, обретет новую славу в связи с сегодняшним событием и, быть может, Ваш пример вдохновит Ваших потомков..."⁵¹ .

В указе об отречении отмечалось, что инициаторами выступления против монархии явились южане. Этот момент заслуживает особого внимания, ибо он не случаен, но за ним комплекс причин социально-политического и психологического порядка. Если рассматривать возникновение и распространение антицинского движения с точки зрения географических параметров, то получается, что Южный Китай отложился от Северного, где находилась столица империи. Известную роль в возникновении этого феномена сыграл и фактор психологического характера: разница в менталитете южан и северян. Биологические особенности, обусловленные, в частности, климатическими различиями, видимо, влияли на психологический настрой обитателей разных частей Китая и делали их несхожими. Но в данном случае, как представляется, роль доминанты в поведении южан сыграли исторические память и мотивы социополитического порядка.

Северные районы Китая первыми подпали под власть маньчжурского дома, и местная элита выступила непосредственным его помощником в деле завоевания Южного и Центрального Китая. В частности, ханец Шан Кэси, уроженец Северо-Восточного Китая, за свои заслуги в деле умиротворения Юга получил от цинского императора почетный титул "вана, умиротворителя Юга". Этот коллаборационизм ханьских военных и чиновников, северян по происхождению, сохранился в исторической памяти южан и подпитывал известную предвзятость в отношении бюрократии Севера.

Южные районы Китая позднее северных вошли в состав империи Цин, чему предшествовало долгое и упорное сопротивление. Пекин в исторической ретроспективе и в тогдашнем настоящем выступал как олицетворение власти инородцев, сознание чего особенно проявлялось у элиты Южного Китая. Причины этого заключались не только в метафизике менталитета, но и в конкретных социально-экономических реалиях.

Север, где находилось центральное правительство, воспринимался на уровне обыденного сознания, как доминирующий по своему политическому весу регион, который, как считалось (обоснованно или нет, это вопрос другой), и пользовался этим преимуществом в ущерб интересам Юга.

Последний экономически был богаче Севера и данное обстоятельство порождало политические амбиции влиятельных слоев южан, которые также оказываются более чувствительны к понятию "национальная свобода" и более остро ощущают национальный императив: "Мы создаем богатство страны, а им распоряжаются маньчжуры". Говоря об обстановке в Нанкине и в бассейне р. Янцзы, Хуан Син отмечал: "...Мы богаче Севера и республика здесь утвердилась сознательнее и прочнее". Республиканское правление как антипод маньчжурской монархии было популярно на Юге именно благодаря тому, что южанам, пояснял Хуан Син, было в большей степени свойственно чувство национального самосознания. "Южное население более развито, чем северное, - отмечал Хуан Син, - ... Сознание нации в нем крепче, чем на севере"⁵² .

Реминисценции Хуан Сина относительно того, что Юг богаче Севера и потому общественности первого больше свойственно чувство национального

стр. 17

самосознания нет, очевидно, оснований воспринимать лишь как проявление местного, южного патриотизма. Меньшая зависимость от необходимости заботиться о поддержании физического существования давала большие возможности для духовного, в частности, думать и о политических проблемах, о положении этноса, к которому принадлежал. Если та же ханьская голытьба Юга вербовалась в ряды республиканской армии ради обеспечения пропитания, то богатую молодежь - хуацяо [заморские китайцы-эмигранты. - В. К. ] - на борьбу с цинским режимом подвигли иные мотивы, более возвышенного духовного плана.

В политической борьбе в годы антицинской революции проявились особенности менталитета ханьского этноса. Последний в социальном плане (низы - верхи) был неоднороден. Соответственно и психологический настрой представляется таким же. Это проявляется в отношении к национальной идее, определявшей основное содержание Синьхайской революции. Началась она на Юге, как и предшествовавшее ей восстание тайпинов, ознаменовавшееся отложением от Пекина части южного региона и провозглашением собственной государственности - Тайпин тяньго. Есть основания говорить о бытовании на Юге, условно говоря, синдрома "антипатии к Северу", который наиболее часто наблюдается у деятелей, активно проявляющих себя в общественно-политической жизни и соответственно пользуется авторитетом толпы. Этот синдром "антипатии к Северу" традиционно присущ общественному сознанию населения к югу от р. Янцзы и политический его смысл заключается в том, чтобы свести на нет властную монополию северной бюрократии, олицетворением чего выступала "Северная столица", Пекин. Эти политические амбиции элиты Юга возникли не с началом Синьхайской революции, но вынашивались издавна. Не случайно Хуан Син открыто говорит в беседе с российским дипломатическим представителем об "исторических притязаниях Юга". Более того, он прогнозирует, что в случае, если политиканы Севера станут пренебрегать интересами элиты Юга, под угрозой окажется государственная целостность Китая. "Но единство республики будет поставлено на карту в тот момент, когда одна сторона начнет забывать об интересах и чувствах другой, - говорит Хуан Син. - Тогда исторические притязания [подчеркнуто нами. - В. К. ] Юга могут воскреснуть самым фатальным для Севера образом"⁵³ . Как явствует из рассуждений Хуан Сина у элиты Юга исторически бытовали претензии на политическое верховенство в Китае.

И как бы там ни было, движение против маньчжурской монархии началось на Юге. Исходным же началом его явилось не стихийное выступление ханьских низов. Говоря о тех силах, которые породили Синьхайскую революцию, Сунь Ятсен буквально сказал следующее: "Хуацяо - мать революции". Чжан Цуньу из Института современной истории тайваньской Академии наук (Академия синика), иллюстрируя это высказывание Сунь Ятсена, пишет: "В конце правления династии Цин с провалом реформ 100-дней реформаторы-монархисты Кан Ювэй и Лян Цичао, оба гуандунца, бежали за рубеж. Они издавали газеты и в разных местах учредили школы для китайских эмигрантов. Только после этого заморские китайцы начали идентифицировать себя со своей родиной, с большой силой пробуждая патриотическое сознание. Подъем революционной организации Сунь Ятсена, Тунмэнхуэя, который произошел после распада партии Кан Ювэя, в известной степени связан с тем, что Сунь Ятсен тоже был родом из Гуандуна. Заморские китайцы не только поддержали Сунь Ятсена деньгами, но и сами вернулись в Китай, чтобы участвовать в революции"⁵⁴ .

Синьхайская революция привела к свержению Цинской монархии и установлению в Китае Республики. Была ли Синьхайская революция в полном смысле общенациональным выступлением ханьцев против господства инонациональной маньчжурской династии? В самом Китае так считали далеко не все. Подтверждение тому - наставление, с которым 12 марта 1912 г. представитель Нанкина Цай Юаньпэй, обратился к настоятелю ламаистского храма

стр. 18

в Пекине: "Вы не должны думать, что свержение династии и учреждение Республики было делом рук клики, составленной из нескольких человек и нескольких конспираторов. Она была совершена восстанием всего народа". Под народом, о котором говорил Цай Юаньпэй, следует понимать собственно ханьский народ. Утверждение Цай Юаньпэя, что Синьхайскую революцию совершил "весь ханьский народ" не разделяет такой видный вожак революционной борьбы как Хуан Син: "Революция устроена молодыми, свежими силами Китая, которые, как могли, применили великие идеи Запада к китайской жизни"⁵⁵ .

Влияние внешнего фактора в событиях Синьхайской революции проявилось не только в сопричастности к ней китайской эмиграции. Свою роль играла и позиция империалистических держав, как в лице официальных кругов, так и частных лиц (предпринимателей, газетчиков, церковников). При этом нет оснований считать, что позиции правительств и частных лиц всегда и во всем абсолютно совпадали.

Революция в Китае была не чисто внутри китайским событием, но имела интернациональное значение. Гражданская война непосредственно затронула интересы иностранных держав. Речь шла не только о системе договорных обязательств, принятых императорским Китаем, но и о физической безопасности иностранцев, сохранности их имущества и т. д. Еще были свежи в памяти события конца XIX - начала XX вв., когда действовали "ихэтуани" под лозунгами воинствующей ксенофобии. И эксцессы в отношении иностранцев, имевшие место с началом революции, не могли не настораживать представителей держав⁵⁶ . С их стороны имели место превентивно-охранительные меры военного порядка, которые, согласно бытующему в отечественной и китайской историографии мнению, были направлены против республиканцев, в поддержку Цинской монархии. В последнем случае показательны априорные суждения китайского историка Ли Шу: "Под флагом "нейтралитета" империалисты делали все, чтобы отрезать народную армию от источников снабжения продовольствием и необходимыми материалами..."⁵⁷ . Претенциозность этой концепции очевидна в свете некоторых примеров. 16 октября 1911 г. иностранные банкиры в Пекине отказали правительству в займе на военные нужды⁵⁸ . 18 октября империалистические державы объявили о своем согласии "соблюдать строгий нейтралитет" в противостоянии монархии и ее противников. "Обещание иностранных держав придерживаться политики "нейтралитета", - отмечает Ли Шу, - весьма воодушевило революционеров"⁵⁹ .

20 декабря 1911 г. державы направили уполномоченным двора и республиканцев по мирному урегулированию совместную ноту, убеждая обе стороны быстро придти к разумному взаимопониманию. Этот демарш должен был повысить престиж революционного лагеря, так как поведение держав естественно было истолковано в определенных кругах общественности и прессы как официальное признание республиканцев воюющей стороной. Они теперь предстают не просто как банда мятежников, но как одна из сторон конфликта, с которой правительству Китая, как субъекту международных отношений, рекомендовано считаться. Спустя два дня после демарша держав, корреспондент британской "The Times", посетив договорные порты⁶⁰ Янцзы, сообщал, что акт держав усилил революционное движение⁶¹ .

Совещание республиканцев относительно государственного строительства решено было перенести из Учана, как первоначально намечалось, в Ханькоу на территорию английской концессии. Причина переноса заключалась в том, что Учан попал под сильный огонь вражеской артиллерии. Выбор английской концессии для проведения представительного республиканского форума свидетельствует о том, что английские власти не считались у противников Цинской монархии непреклонными врагами революции и безоговорочными защитниками маньчжурского трона. Как явно враждебное Пекину, с которым Япония поддерживала официальные дипломатические отношения, следует рассматривать решение японских бан-

стр. 19

ков (январь 1912 г.) предоставить нанкинскому правительству заем в 2500 тыс. лян под обеспечение ханьянского железоделательного завода⁶² . Националистическая риторика революционеров, нападки их на Пекин, пытавшегося занять денег у иностранных банков, не помешали революционному режиму заимствовать средства у японских банкиров под залог национального достояния.

Угрозу иностранной агрессии эксплуатируют в своих политических целях как монархия, так и ее противники - революционеры. Юань Шикай запугивал своих оппонентов угрозой иностранной агрессии в случае продолжения гражданской войны, сопровождавшейся распадом китайской государственности, и муссирование угрозы иностранной интервенции было по ряду причин объективно на руку и вожакам республиканского лагеря. Они подогревали, в частности, националистические настроения и ксенофобию, бытовавшие в китайском обществе, для придания большей притягательности войне за свержение Цинской монархии. Маньчжуры и иностранцы воспринимались обыденным сознанием ханьцев как силы инородные и уже потому враждебные жизненным интересам ханьской общины "... пока опасность иностранного вмешательства и иностранных вожделений была для дела единой Китайской республики стимулом скорее положительным и объединяющим", - говорил Хуан Син уже упоминавшемуся Вознесенскому. Возвращаясь к этому вопросу, Хуан Син акцентировал: "Иностранцы, наоборот, во время революции были нам полезны"⁶³ .

Примечания

1. Recent developments in China. N. -Y. 1913, p. 334.

2. Синьхайская революция. 1911 - 1913 гг. Сборник документов и материалов (далее - СР). М. 1968, с. 105. В китайской историографии ханьские военачальники У Саньгуй, Кун Юдэ и Шан Кэси, перешедшие на сторону маньчжур, традиционно квалифицируются как тройка "предателей". См.: Очерки истории Китая с древности до "опиумных" войн. М. 1959, с. 495. За последние годы в КНР наблюдается тенденция к пересмотру такой оценки. В частности, в 1999 г. состоялась конференция, посвященная Шан Кэси, участники которой пришли к выводу, что его неправомерно зачислять в категорию "3-х предателей". Суждение, что он капитулировал перед Цинами, - это "узконационалистическая точка зрения". Перейдя на сторону маньчжуров, Шан Кэси добивался единства отечества, выступал против его развала. Минский двор пребывал в состоянии разложения, тогда как молодая маньчжурская династия была на подъеме. В оценке деятельности Шан Кэси следует подходить с позиций исторического материализма. См.: Сборник материалов научной конференции по изучению жизнедеятельности Шан Кэси (на кит. яз.) [б. м.]. Декабрь 1999 г., с. 2 - 3.

3. СР, с. 217.

4. БЕЛОВ Е. А. Учанское восстание и свержение маньчжурской власти в провинциях. - Синьхайская революция в Китае. Сборник статей. М. 1962, с. 210.

5. Новые войска или "Новая армия" - войсковые соединения, которые комплектовались из коренных жителей данной местности. В отличие от знаменных войск, составленных из маньчжуров, монголов и потомков ханьцев, изначально перешедших на сторону дома Цин, контингент новых войск был по национальной принадлежности ханьским.

6. MCCORMIC F. The Flower Republic. Lnd. 1913, p. 370.

7. "Прежде они ели наше мясо, а теперь мы будем есть их", - гласила прокламация Ли Юаньхуна в Ханькоу. См.: MCCORMIC F. Op. cit., p. 90.

8. СР, с. 53, 115.

9. WILLIAMS E.F. China yesterday and today. N. Y. 1923, p. 476. Маньчжур Дуань Фан известен был своими прогрессивными начинаниями. Он выступил инициатором предоставления женщинам доступа к образованию. Ездил в западные страны для изучения конституционной системы правления. Был в числе авторов мемориала трону, в котором рекомендовалось подготовить страну к введению ответственного правительства.

10. WILLIAMS E.F. Op. cit., p. 467.

11. СР, с. 98.

12. MCCORMIC F. Op. cit., p. 116.

13. СР, с 150.

14. KEYTE J.C. The passing of the dragon. Lnd. 1925, p. 47.

15. MCCORMIC F. Op. cit., p. 164.

16. RANKIN M.B. The revolutionary movement in CheKiang: study in the tenacity of tradition. - China in Revolution: The first phase 1900 - 1913. New Hawen and Lnd. 1968, p. 323.

17. MCCORMIC F. Op. cit., p. 165.

18. СР, с. 98, 214.

19. KEYTE J.C. Op. cit., p. 134.

20. СР, с. 227, 233.

21. БЕЛОВ Е. А. Ук. соч., с. 212.

22. СР, с. 149.

стр. 20

23. Там же, с. 212, 213, 217, 244.

24. Там же, с. 234.

25. Там же, с. 239.

26. KEYTE J.C. Op. cit, p. 72.

27. Ibid., p. 39, 259.

28. СР, с. 144; KEYTE J.C. Op. cit., p. 104.

29. СР, с. 129.

30. MCCORMIC F. Op. cit., p. 118.

31. KEYTE J.C. Op. cit., p. 38 - 39.

32. СР, с. 246.

33. Там же, с. 210.

34. Там же, с. 209.

35. ПОЛУМОРДВИНОВ М. Китайская революция в императорских указах. - Вестник Азии, 1912, N 11 - 12, май, с. 284.

36. Основные из этих 19 пунктов: маньчжуры остаются на троне, но передают всю реальную власть; законодательство должно быть функцией только Совещательной палаты; император только оглашает законы; в Конституцию вносит поправки только Совещательное собрание; император лишается исполнительной власти; премьер избирается Совещательным собранием; трон назначает человека для избрания; премьер должен избрать кабинет, члены которого потом назначаются государем; военная власть номинально остается за императором, но армия не может быть использована для подавления внутренних беспорядков за исключением особых правил, установленных Совещательным собранием; последнее должно быть решающим фактором в международных делах; финансовый контроль обеспечивается тем, что все расходы должны соответствовать бюджету; расходы на императорскую семью должны быть под контролем Совещательного собрания.

37. WILLIAMS E.T. Op. cit., p. 471.

38. ПОЛУМОРДВИНОВ М. Ук. соч., с. 297.

39. Там же, с. 322 - 323, 333.

40. MCCORMIC F. Op. cit., p. 170.

41. ПОЛУМОРДВИНОВ М. Ук. соч., с. 347.

42. MCCORMIC F. Op. cit., p. 186.

43. На собрании, избравшем временного президента Китая, присутствовали представители 10 провинций при общем количестве 17. Из представителей 10 провинций двое - Гун Чжунсю и Хуан Кэцюань представляли Чжили и Хэнань, где функционировала цинская администрация. Эта пара была делегирована "цзыцзюй", провинциальными Совещательными комитетами. (Эти выборные органы местного самоуправления при губернаторах и наместниках провинций появились в 1909 г. по инициативе цинского правительства). Оба они, Гун Чжунсю и Хуан Кэцюань, присутствовали в качестве частных лиц. См.: ЛИ НАЙХАНЬ. Синьхайская революция и Юань Шикай (на кит. яз.). Шанхай. 1949, с. 46. Делегаты 8 провинций представляли новую власть, утверждавшуюся после свержения представителей Пекина. В основном эти делегаты были назначенцами дуду, военных губернаторов.

44. Показателен, в частности, уровень представительства "выборщиков" от провинции Сычуань. Они были направлены военным губернатором Сычуани представлять часть названной провинции в Учане, где была провозглашена первая республика. Когда эти представители Сычуани приехали в Нанкин, направивший их губернатор был убит. Тем не менее оба эти "выборщика" как представители всей провинции Сычуань помогали "избирать" Сунь Ятсена президентом. "Делегаты от остальных провинций, - резюмирует современник и очевидец событий Ф. Маккормик, - участвовавшие в "выборах", были в большинстве своем подобным же образом правомочными". См.: MCCORMIC F. Op. cit., p. 288.

45. СУНЬ ЧЖУНШАНЬ. Собрание сочинений (на кит. яз.). 1956, с. 82, 83.

46. ПОЛУМОРДВИНОВ М. Ук. соч., с. 348.

47. СР, с. 137.

48. Ван гун - собирательн. - "князья", "знать", носители высших аристократических титулов, условно "князь", "герцог".

49. ПОЛУМОРДВИНОВ М. Ук. соч., с. 348 - 349. В несколько отличной редакции этот указ представлен у Дж. О. П. Блэнда. См.: BLAND J.O.P. Recent events and present policies in China. Philadelphia. 1912, p. 170.

50. "Варварский двор Пекина" до начала Синьхайской революции запретил варварскую практику бинтования женщинами ног, создал систему народного образования, которую унаследовала Республика, повел борьбу с опиекурением, из уголовной практики были изъяты такие меры наказания, как "линь чжи" (расчленение на куски), запрещалось выставлять голову казненного на всеобщее обозрение. Были отменены клеймение, битье бамбуковыми палками, ношение канги (деревянного ошейника).

51. BLAND J.O.P. Op. cit., p. 56 - 57.

52. СР, с. 248, 257.

53. Там же, с. 254.

54. Гуанхуа (Sinorama). Тайбэй. November 1913, р. 9, 10.

55. MCCORMIC F. Op. cit, p. 339; СР, с. 250.

56. Британский посланник рекомендовал иностранцам из-за имевших место насилий в отношении европейцев покинуть провинцию Шэньси. См.: KEYTE J.C. Op. cit., p. 264.

57. ЛИ ШУ. Политическая жизнь Китая в период революции 1911 г. М. 1956, с. 96.

58. MCCORMIC F. Op. cit., p. 467.

59. ЛИ ШУ. Ук. соч., с. 94.

60. Договорные порты - порты, открытые для проживания и предпринимательской деятельности иностранцев.

61. BLAND J.O.P. Op. cit., p. 164.

62. БЕЛОВ Е. А. Революция 1911 - 1913 гг. в Китае. М. 1958, с. 43, 49.

63. СР, с. 248, 263.

Постоянный адрес данной публикации: