После японо-китайской войны 1894 - 1895 гг. Япония приняла самое активное участие в борьбе крупнейших мировых держав за преобладающее влияние в политически и экономически ослабленном Китае. Для японского правительства, уже тогда начавшего подготовку к тотальной войне против России, особое значение приобретало постепенное превращение Китая из бывшего непримиримого врага Японии в ее потенциального союзника на Дальнем Востоке. В основу этого процесса легла идея защиты Поднебесной от иностранных захватов. Поворотным пунктом начавшегося примирения двух стран стало обращение Китая к Японии о помощи сразу после предъявления Россией весной 1898 г. требования об уступке Порт-Артура. С этого момента японцы развернули настоящую антиевропейскую кампанию, призывавшую не доверять всем иностранцам, и прежде всего русским, использующим Китай в своих эгоистических интересах. Единственным же способом сохранения китайской независимости называлось сближение с Японией, всегда готовой предоставить своему дальневосточному соседу необходимую экономическую и военную помощь ¹ .

Такое японо-китайское сотрудничество, особенно в военной сфере, было нежелательно и даже опасно для России, рассчитывавшей значительно укрепить свои собственные позиции в Китае, прежде всего в северных и северо-восточных провинциях страны. После получения Россией в марте 1898 г. в аренду Ляодунского полуострова и права проведения через Южную Маньчжурию новой железной дороги до Даляньваня и Порт-Артура японское военное присутствие в Китае стало главным объектом наблюдения русской агентурной разведки.

В 1898 г. сбором необходимой российскому Главному штабу разведывательной информации по Китаю занимались: официально назначенный здесь военный агент, или атташе, полковник К. И. Вогак и негласный военный агент, служивший под видом секретаря вице-консульства в Чифу и потому получивший гражданский чин коллежского советника, полковник К. Н. Десино ² . После учреждения в июне 1899 г. должностей первого и второго российских военных атташе в Китае, обязанности первого военного агента исполнял Вогак. Сфера его деятельности охватывала Маньчжурию, со всеми связывавшими Квантун с Россией сухопутными сообщениями, и часть Чжилийской провинции. Район наблюдения второго военного агента, Десино, вновь получившего чин полковника, распространялся на Центральный и Южный Китай ³ .

Добычина Елена Викторовна - аспирант.

стр. 127

По наблюдению разведчиков, характерными проявлениями развивавшегося в течение 1898 - 1901 гг. японо-китайского военного сотрудничества стали взаимные визиты военных представителей двух стран, приглашения китайцев в учебные заведения Японии, организованные ею поставки вооружения в Китай и появление здесь японской военно-инструкторской миссии.

Самая первая попытка установить контакт с военным руководством Китая была предпринята японским правительством еще осенью 1897 г., когда по его приглашению представители китайской армии побывали на маневрах местных войск на острове Кюсю. Несмотря на кратковременность визита из-за занятия немцами Цзяочжоу, японская сторона продемонстрировала полную готовность к военному сотрудничеству двух государств. В начале следующего года, ответив согласием на просьбу китайского руководства помочь в наведении общественного порядка, Токио отправил своих полицейских во вновь открытые для иностранцев порты Центрального Китая. Далее, воспользовавшись тем, что после прекращения контрактной службы 38 немецких военных местные отряды одной из провинций бассейна р. Янцзы остались без инструкторов, японский Главный штаб незамедлительно направил туда своих офицеров ⁴ . А с апреля 1898 г. в Петербурге стали получать шифрованные телеграммы разведчиков о приглашениях по инициативе некоторых китайских генерал-губернаторов японских инструкторов для обучения местных войск ⁵ .

Однако, зная о данных Цзунлиямынем (Совет министров Китая - Е. Д.) России обещаниях не допускать иностранцев в войска Застенного Китай (территория, расположенная к северу и северо-востоку от Великой китайской стены - Е. Д.), военное руководство Японии пока решило действовать только в южных и центральных провинциях страны. Официальные приглашения от местных властей японские офицеры получили уже осенью 1898 г., в ходе визита в Пекин бывшего премьера японского кабинета маркиза Ито и его встреч с влиятельными вице- королями (главы вице-королевств, объединяющих по 2 - 3 китайские провинции - Е. Д.). Тогда же было заявлено и о намерении принять многочисленную китайскую депутацию из военных чинов для участия в ноябрьских маневрах японских войск в окрестностях города Осака. Прибывшие сюда китайские генералы были буквально обласканы японскими властями ⁶ . Состоявшиеся маневры произвели должное впечатление на приглашенных. По замечанию русских военных агентов, показав многочисленные, стройные и хорошо организованные войска, Япония намекала на то, что китайская армия может быть обращена в несокрушимое войско, если будет обучена японскими офицерами ⁷ . Это событие имело особое значение, поскольку тогда Пекинское руководство задумало осуществить военную реформу, и Япония хотела стать единственной руководительницей этого процесса.

С приходом к власти императрицы Цыси стремление к сближению со Страной восходящего солнца, подкрепленное идеей объединения всех народов желтой расы для отпора притязаниям Запада, стало более отчетливым. Способствовать успеху Японии в Китае были призваны начавшие издаваться здесь японские газеты, появившиеся соответствующие политические общества и открытые японцами школы.

Во время своего визита в Пекин маркиз Ито объявил о желании его страны открыть для китайского юношества двери военных школ. Как сообщила разведка, уже 14 января 1899 г. правительство Цыси отправило из Шанхая на пароходе в Японию 40 молодых людей в возрасте от 16 до 20 лет. Из них предполагалось образовать особое отделение при Токийском военном училище, откуда по окончании трехлетнего обучения самые лучшие должны отравиться в Европу для совершенствования их военного образования. К ноябрю того же года в военно-учебных заведениях Японии было более 100 воспитанников из Китая. По сведениям разведчиков, руководители и учителя прилагали все усилия для скорейшей "японизации" молодых китайцев, по сути, начав серьезную подготовку верных агентов и будущих проводников своего влияния в Поднебесной ⁸ .

Летом 1899 г. успех Японии в налаживании всевозможных контактов

стр. 128

с Китаем был настолько очевиден, что разведка занялась проверкой слухов о возможном подписании договора о союзе двух государств. И хотя слухи не подтвердились, Вогак настаивал на необходимости особого контроля за участием японцев в деле реформирования китайских вооруженных сил. К середине 1899 г. стали привычными для двух стран отдельные командировки офицеров Японии и Китая в целях осмотра войск и военных заведений. Например, прибывших 8 июля в Шаньхайгуань японских военных, согласно приказанию из Пекина, принимали с необыкновенными почестями. Общение коллег длилось недолго, всего два дня, но в результате японцы произвели осмотр 12-тысячного войска и высказали свои замечания и предложения. А осенью в Японию отправились 9 китайских офицеров для ознакомления с постановкой обучения в некоторых местных войсковых частях. Докладывая в Петербург о подобных взаимных визитах, Вогак и Десино не раз сообщали о действиях японцев, настойчиво стремившихся попасть в Северный Китай ⁹ .

Позиция российского военного руководства в этом вопросе оставалась неизменной: ни под каким предлогом не допускать иностранцев, особенно японцев, на территорию Маньчжурии, в северную часть Чжили до линии Пекин-Тяньцзинь с окрестностями. Однако по данным разведки, к концу 1899 г. в китайской столице и Тяньцзине проживало несколько японских офицеров, готовых в любой момент приступить к исполнению обязанностей инструкторов. Стало известно и о решении китайского правительства об учреждении в Пекинском университете, не без участия Японии, военного отделения. Формально этим решением Китай не нарушал данного России обещания, поскольку университет - не войска, и китайцы, соблюдая обязательства о недопущении иностранцев в зону российских интересов, могли приглашать японских офицеров в качестве преподавателей военных наук ¹⁰ .

В последующих донесениях разведчиков сообщалось о дальнейшей активизации Японии в стране. Так, при очередной проверке своих негласных агентов на телеграфных станциях Вогак выяснил, что уже не все из них могли передавать ему добытые сведения, так как работали теперь под постоянным и строгим надзором японцев. Многие из проживающих в Пекине и Тяньзине японских офицеров поддерживали дружеские отношения с влиятельными китайскими чиновниками. Почти каждый день происходили встречи японского военного агента в Пекине и видного сановника Шэна. Результат не замедлил сказаться: Шэн представил императрице Цыси доклад, где наряду с проектом о ведении дополнительных налогов для увеличения флота и получения средств на содержание будущей 200-тысячной китайской армии предлагалась ее реорганизация при участии японских инструкторов ¹¹ .

В конце 1899 г. от Вогака были получены секретные материалы о тайных переговорах шаньдунского генерал-губернатора Юань Шикая с японскими военными о командировании из Японии инструкторов в провинции Северного Китая. Тогда же тайным осведомителем Вогака были расшифрованы секретные телеграммы Юань Шикая китайскому посланнику в Токио, подтверждающие слух о начале формирования японцами нового военного отряда в Чжили. Затем разведчики перехватили ответ из Токио на ранее имевшею место просьбу китайского канцлера Жунлу о направлении нескольких десятков военных в провинции Чжили, Мукден и Шаньдун. В ответ на это, согласно повелению Николая II от 18 декабря 1899 г., представители МИД в Китае решительно потребовали от Цзунлиямыня соответствующих объяснений. Но несмотря на сделанное через месяц официальное заявление китайских министров, что в войска Маньчжурии и Чжилийской провинции приглашений японским военным специалистам не направлялось, в рапортах русских агентов Главному штабу сообщалось обратное ¹² .

Вогаку стало известно, что в течение лета-осени 1899 г. с разрешения вице-короля столичной провинции Чжили японские офицеры посетили местные войска и военные заведения. Давно решенным оказался вопрос и о приглашении сюда инструкторов из Японии, по 2 на каждый ин (батальон - Е. Д.). Кроме того, вице-король Чжили получил приказание из

стр. 129

Пекина беспрепятственно снабжать всех японцев паспортами и оказывать им всяческое содействие во время их путешествий. Негласные агенты Вогака сообщили о нахождении в столичной провинции более 300 японцев, переодетых для маскировки в китайское платье. Все они были разведчиками: изучали край и вели съемки местности. В Маньчжурии также находилось много японцев, снабженных паспортами, выданными в Тяньц-зине от имени вице-короля. А в тяньцзинском госпитале и медицинском училище по окончании срока контрактов с французскими докторами должны были появиться японские врачи ¹³ .

Русские разведчики проинформировали Главный штаб и о поездке атташе японского посольства в Пекине Марита, не только свободно объехавшего в последние месяцы 1899г. всю Маньчжурию, но и получившего от властей деньги и все необходимое.

Таким образом, японское влияние постепенно распространялось на весь Китай, включая так называемую зону российских интересов. Немного оставалось и до выполнения важнейшей для Японии задачи - стать единственной руководительницей в деле преобразования китайских вооруженных сил, но начавшееся в середине 1900 г. восстание ихэтуаней помешало этому.

После его подавления соединенными силами европейских государств, Японии и США японо- китайское военное сотрудничество возобновилось. Вопреки установленному осенью 1901 г. двухгодичному запрету на поставки в Китай иностранного оружия и боеприпасов, со стороны союзных держав начался их контрабандный ввоз. Однако больше других стран в этом деле преуспела Япония. Из-за низких цен на доставляемое японцами оружие европейским поставщикам было трудно с ними конкурировать ¹⁴ .

Когда цинское правительство в очередной раз приступило к военной реорганизации в стране, Япония незамедлительно предложила соответствующую помощь. С этой целью в августе 1901 г. по поручению японского военного министерства генерал-майор Фукусима предпринял поездку в долину реки Янцзы и по Южному побережью Китая. После этого в местные войска начали прибывать японские инструкторы. Осенью того же года десятки молодых людей из различных китайских провинций поступили в военные училища Японии. На проходивших в то время больших маневрах японских войск вренная миссия Поднебесной оказалась среди самых почетных гостей. В руки японцев постепенно стало переходить и руководство китайской полицией. На должность начальника полицейской службы в столице был приглашен японский подполковник Аоки. Осенью 1901 г. в особом пекинском училище силами 10 - 12 японских офицеров началась специальная подготовка китайских полицейских. Наблюдая за первыми шагами этой столичной службы, Вогак докладывал в Главный штаб, что организация полиции представляла собой ни больше, ни меньше как замаскированную подготовку кадровых воинских частей ¹⁵ .

Во второй половине 1901 г. особо значимыми для Петербурга оказались сообщения военных агентов о деятельности японцев в Застенном Китае. Собранные разведчиками сведения явно противоречили постоянно получаемым правительством России заверениям китайских министров в том, что попытки японцев проникнуть в войска северных и северо-восточных провинций закончились полной неудачей. Из достоверных источников стало известно, что глава Шаньдунской провинции Юань Шикай, назначенный тогда чжилийским вице-королем и главнокомандующим обороной Северного Китая, намеревался основательно усилить как военно- морские, так и сухопутные силы этого района страны. Более всего Десино и Вогака заинтересовала информация о предстоящей реорганизации маньчжурских войск и об участии японских офицеров в подготовке вновь создаваемой 100-тысячной северной армии. Немаловажным оставался тот факт, что с "недавних пор военным советником Юань Шикая являлся японский майор Тахибама ¹⁶ .

Полученные из Китая сведения беспокоили Петербург. В тот период проходили российско- китайские сепаратные переговоры по Маньчжурии, и Россия предпринимала попытки собственного усиления в крае. Террито-

стр. 130

рию Застенного Китая в Главном штабе рассматривали как наиболее вероятный театр будущих боевых действий против Японии на Дальнем Востоке, и появление здесь многочисленных китайских войск, обученных японскими офицерами, было крайне нежелательно для России.

В целом, собранная военными агентами Вогаком и Десино в течение 1898 - 1901 годов разведывательная информация по Китаю создавала весьма тревожную для российского военного руководства картину медленного, но неуклонного роста японского военно-политического влияния в стране. За такой короткий срок Японии удалось убедить цинское правительство в том, что только с ее помощью будет успешно решена важнейшая для него задача реорганизации китайских вооруженных сил - главного орудия борьбы Поднебесной против иностранного засилья. Благодаря систематическим усилиям правительства Японии ее военные инструкторы серьезно потеснили всех иностранных "учителей" вновь создаваемых китайских войск. В немалой степени этому способствовали знание японскими офицерами разговорного китайского языка, общность письменности и настойчивость японцев во всех своих начинаниях.

Укрепившись в Южном и Центральном Китае, они начали проникать в северные районы страны. Японское военное присутствие здесь, особенно в Маньчжурии, как и появление новых, хорошо вооруженных, подготовленных японцами китайских воинских частей, было невыгодно России, с 1901 г. задумавшей укрепить свои собственные позиции в стратегически важных для нее китайских провинциях.

Примечания

1. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ), ф. 143, оп. 491, д. 1793, л. 343.

2. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 401, оп. 5, д. 6, л. 68; АВПРИ, ф. 143, оп. 491, д. 342, л. 19.

3. АВПРИ, ф. 143, оп. 491, д. 1779, л. 6 - 61; РГВИА, ф. 846, оп. 4, д. 52, л. 50.

4. АВПРИ, ф. 143, оп. 491, д. 1793, л. 343 - 345.

5. РГВИА, ф. 447, оп. 1, д. 33, л. 108.

6. АВПРИ, ф. 143, оп. 491, д. 1793, л. 344; РГВИА, ф. 400, оп. 4, д. 95, л. 21.

7. АВПРИ, ф. 143, оп. 491, д. 1793, л. 345.

8. РГВИА, ф. 400, оп. 4, д. 95, л. 23; АВПРИ, ф. 143, оп. 491, д. 1794, л. 18.

9. РГВИА, ф. 447, оп. 1, д. 48, л. 2, 3, 76, 93.

10. Там же, ф. 846, оп. 2, д. 94, л. 37; АВПРИ, ф. 143, оп. 491, д. 1794, л. 37, 423.

11. РГВИА, ф. 447, оп. 1, д. 38, л. 86, 90 - 93.

12. АВПРИ, ф. 143, оп. 491, д. 1794, л. 29 - 30; РГВИА, ф. 447, оп. 1, д. 38, л. 106, 114.

13. РГВИА, ф. 447, оп. 1, д. 38, л. 63, 79 - 80, 102, 112, 152.

14. Там же, д. 42, л. 277; д. 49, л. 133 - 134, 136 - 152.

15. Там же, д. 49, л. 132; д. 42, л. 274, 386.

16. АВПРИ, ф. 143, оп. 491, д. 1794, л. 56; РГВИА, ф. 486, оп. 1, д. 361, л. 270.

Постоянный адрес данной публикации: