(К 110-летию со дня рождения)

14 февраля 2012 г. моему отцу, профессору-японисту П. А. Гущо, исполнилось бы 110 лет, а 19 декабря 2012 г. исполняется 75 лет со дня приговора военной коллегии Верховного суда СССР о расстреле "участника шпионско-террористической организации", приведенного в исполнение в тот же день (Архив ФСБ, д. N 14499, оп. P-8960).

П. А. Гущо родился 14 февраля 1902 г. в Иркутске в семье ссыльнопоселенцев. Один из его дедов был дворянин Виленской губернии Валериан Гинтовт, а другой дворянин Минской губернии Матвей Гущо. Один из четверых сыновей Матвея Гущо Антон - был сослан в 1880-х гг. вместе с женой и детьми был сослан в Сибирь на поселение в Иркутскую губернию. Будущий отец Петра Антоновича - Антон Матвеевич Гущо (1863 - 1907) и будущая мать - Ядвига Валериановна Гинтовт (1868 - 1918) (ОГУ ГАИО, ф. 294, оп. 4; ф. 294, оп. 1 и 4) венчались в 1891 г. в Иркутске в Римско-католической церкви. Русский дворянский род Гущо и литовский дворянский род Гинтовт упоминаются еще в XVI веке.

У Антона с Ядвигой родилось семеро детей, кроме того, они воспитывали еще и приемного сына-бурята, оставшегося без родителей. Антон Матвеевич работал на поселении слесарем.

Его жена после смерти мужа какое-то время работала в фотоателье г. Иркутска. Сам потомок дворян П. А. Гущо не кривил душой перед советской властью, когда в анкетах указывал свое социальное положение - из рабочих. Первая работа его самого в царской России - "сапожник в лавке Казакова в Иркутске", по совместительству он обучал детей хозяина грамоте. Из четырех братьев Петра Антоновича известна судьба лишь самого младшего Генриха Антоновича (1907 - 1986). Он закончил Московский энергетический институт и работал инженером на тепловых станциях Москвы.

29 декабря 1919 г. П. А. Гущо был мобилизован в армию Колчака матросом 2-го разряда на крейсер "Орел". К середине января 1920 г. во всем Приморье верным Колчаку осталось только Морское училище во Владивостоке, куда и попал мой отец. Ночью с 30 на 31 января 1920 г. начальнику училища Китицыну было приказано отплыть в Цуругу (Япония), возглавив отряд верных Колчаку кораблей "Орел", "Якут" и ледокол "Байкал". В Цуруге Китицыну было приказано перевести Морское училище из Владивостока в Севастополь (РГАВМФ, РГАСПИ). Однако около 40 матросов, и Петра Гущо в их числе, списали в сухопутную армию Колчака и отправили служить в то время еще колчаковский Харбин. Под конвоем японской полиции из Цуруги они были доставлены в Чанчунь в Маньчжурии, находившийся под контролем японцев, там японцы сдали матросов охране харбинской железной дороги. За два дня до прибытия в Харбин - 7 марта 1920 г. забастовали служащие дороги. Воспользовавшись этой ситуацией, матросы "Орла" дезертировали из колчаковской армии. И уже в конце марта 1920 г. Петр Гущо нелегально вступил в комсомол.

С марта по июнь 1920 г. Петр Гущо работал матросом в частном яхт-клубе в Харбине и одновременно поступил на службу рядовым в 4-е разведывательное управление Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА) под началом Лаврентия Михайловича Яковлева-Дунина. Из Харбина через четыре месяца он был переведен в Читу, а затем во Владивосток, и с июня 1920 г. по декабрь 1922 г. П. Гущо служил рядовым в 4-м управлении Дальневосточной Пятой Краснознаменной Армии в качестве разведчика (архивы ЦАОПИМ, РГАСПИ).

В январе 1923 г. П. А. Гущо был переведен в 15-ю роту бригады подводных лодок Балтийского флота матросом. 5 апреля 1923 г. зачислен учеником в школу подводного плавания, а 31 августа 1923 г. переведен на подводную лодку "Марат". С 3 июля 1923 г. он зачислен на подводную лодку "Красноармеец", где служил рулевым, старшим рулевым, боцманом до 1926 г. Там в 1925 г. вступил в члены РКП(б).

Решением партийной организации Балтийской флотской эскадры был командирован на работу в Москву в Наркомат Иностранных Дел (1926 - 1929). Основная работа - шифровальщик, секретарь учраспреда и др. Решением партийной организации НКИД 16 июля 1929 г. был направлен на учебу в Московский Институт востоковедения им. Нариманова. Досрочно окончил МИВ (1929 - 1932), аспирантуру при нем (1932 - 1935), совмещая это с преподаванием японского языка, 25 декабря 1935 г. получил в МИВ диплом доцента. Перед арестом он занимал должность профессора и заведующего кафедрой японского языка и преподавал японский язык в Военной Академии. После учебы в институте он относит себя в одной из анкет к "старшему начсоставу".

Видимо, он имел офицерское звание.

Вот что писал ректор МИВ А. Г. Гамбаров: "Доцент Гущо Петр Антонович с марта месяца 1934 г. исполняет обязанности заведующего кафедрой японского языка. Он является в полном смысле слова воспитанником института, в трехлетний срок закончил курс института, затем аспирантуру, совмещая обучение в ней с преподаванием. Учитывая способности тов. Гущо, его качества организатора и склонность к научно-исследовательской работе, вскоре он был выдвинут на должность заведующего кафедрой. С этим поручением тов. Гущо вполне справился в очень напряженных и трудных условиях подготовки студентов Особого японского сектора, где впервые был поставлен опыт обучения большой группы людей (200 человек) японскому языку в исключительно короткий срок - 1,5 года. Наряду с этим тов. Гущо сумел в соавторстве с доцентом Горбштейном создать учебник, который применяется в качестве основного пособия в учебных заведениях, где изучается японский язык...".

Учебник японского языка в двух частях (первая часть издана в 1934 г., вторая в 1937 г.) был одним из двух первых в нашей стране изданных массовым тиражом учебников этого языка (наряду с ленинградским учебником Е. М. Колпакчи и Н. А. Невского, также изданным в 1934 г.). Ранее учебная литература по японскому языку лишь размножалась внутри того или иного вуза. Учебник для своего времени находился на высоком научном уровне [Алпатов, 1988, с. 99 - 100] и использовался не только в МИВ.

После выхода в свет первой части учебника П. А. Гущо и его соавтор были представлены к званию доцентов. В связи с этим основатель советской школы японоведения Н. И. Конрад представил отзыв, ныне уже публиковавшийся [Тамазишвили, 1992, с. 115 116]. Там, в частности, сказано: "В связи с представлением тт. Гущо и Горбштейна к званию доцентов, считаю необходимым это ходатайство поддержать... В последнее время тт. Гущо и Горбштейн совместно написали учебник японского языка, изданный Издательством Иностранных рабочих в СССР и служащий до сих пор основным учебным пособием для первого курса в Институте востоковедения им. Нариманова и Ленинградском Восточном институте... Этот учебник по своему материалу представляет собой первый опыт подлинно советского учебника японского языка, поскольку он совмещает в себе необходимые темы бытового характера с основными темами японской политической и социальной жизни, а также с главными темами японско-советских отношений. Как крайне положительный момент учебника должно быть отмечено то, что вся бытовая, обиходная лексика и фразеология подана в учебнике не в нейтральном плане, а в таком тематическом окружении, которое близко к политическому сознанию советского студента, что создает для преподавателя и студента наилучшие возможности для проработки этой лексики и фразеологии... Грамматическая схема, лежащая в основе материала, соответствует современному пониманию японского языка, как это установлено в основной грамматической литературе - японской и советской... Звание доцента предполагает, кроме того, умение организовывать преподавание. Имея большой опыт работы в этой области (преподаю японский язык с 1913 г.), я должен со всей категоричностью заявить, что т. Гущо в качестве руководителя кафедры показал себя как образцовый организатор, блестяще поставивший всю учебно-педагогическую работу. В этом ему наилучшим образом помогал его заместитель по заведованию кафедрой т. Горбштейн. Могу засвидетельствовать, что преподавание японского языка в Институте им. Нариманова никогда не было поставлено на такую высоту, как при руководстве кафедрой этими двумя товарищами. Все это, вместе взятое, делает совершенно несомненным, что тт. Гущо и Горбштейн имеют все права носить звание доцентов, каковое за ними уже полностью признается мнением советской научно-японоведческой общественности".

Однако видный японист Н. П. Мацокин представил в Ученый комитет ЦИК СССР (Комитет по заведованию учеными, учебными и издательскими учреждениями при ЦИК СССР) резко отрицательный отзыв на учебник, а затем опубликовал свой отзыв с незначительными изменениями в журнале "Литература национальностей СССР". Помимо специальных критических замечаний (среди которых несоответствие ряда положений учебника "новому учению о языке" Н. Я. Марра) отзыв содержал и ряд политизированных выводов, обвинявших авторов в том, что "они приводят в советском учебнике грамматическую систему явно феодального происхождения" [Мацокин 1935, с. 17]. Имелось в виду то, что в учебнике использованы некоторые понятия и термины японской лингвистической традиции.

Однако 37 японоведов выразили протест "против рецензии Н. П. Мацокина как таковой, поскольку она направлена, по существу, против всего советского японоведения". Среди них были: Н. И. Конрад, Н. А. Невский, Е. М. Колпакчи, Я. Б. Радуль-Затуловский, А. Е. Глускина, В. М. Константинов, А. А. Холодович, Д. И. Гольдберг, Н. И. Фельдман, Д. П. Жуков, писатель Роман Ким и др. Их совместный публичный протест в печати - случай беспрецедентный в истории советского востоковедения (подробнее см.: [Тамазишвили, 1992]).

Обстоятельно рассмотрев теоретические положения рецензии Мацокина, авторы протеста заявили: "Причиной, побудившей нас посвятить этой рецензии столько места, является то, что она выдвигает против учебника, которым пользовались в вузах Москвы и Ленинграда, против его авторов... и, следовательно, в какой-то мере и против тех, кто этим учебником пользовался, ряд политических обвинений в пропаганде японского национализма, в пособничестве британскому империализму, в насаждении феодализма в советской науке.

Она стремится и научно и политически дискредитировать всю систему советского преподавания японского языка и в значительной мере систему советской японской лингвистики...

Ясно, что с приемами советской рецензии рецензия Н. П. Мацокина не имеет ничего общего. Рецензия Н. П. Мацокина - это рядящаяся в маску научности псевдонаучная попытка, спекулируя приемами якобы классовой бдительности, якобы защиты политической чистоты советского японоведения, а на деле клеветнически дискредитировать советское японоведение, воспрепятствовать его дальнейшему росту... Поэтому мы выражаем свой протест против нее и надеемся, что повторения подобных рецензий советская общественность в дальнейшем не допустит. Вместе с тем мы выражаем наше сочувствие тт. Гущо и Горбштейну - авторам учебника, который

безусловно обладает многими недостатками, который, повторяем, нужно сильно критиковать, но который сыграл свою большую положительную роль в преподавании японского языка в советских вузах на определенном этапе" [По поводу..., 1936, с. 139].

Спустя год, после выхода в свет второй части учебника страсти вокруг Гущо и Горбштейна забушевали с новой силой. В органе ЦК ВКП(б) - журнале "Большевик" (1937, N 16) появилась статья П. Винокурова, который, наряду с другими книгами, указал на учебник Гущо и Горбштейна, как на пример того, "к каким ухищрениям прибегает враг и его пособники, используя печать в своих контрреволюционных целях" (см.: [Тамазишвили, 1992, с. 118]). Суть обвинений состояла в том, что уроки, посвященные Красной Армии, были построены в виде диалога двух японцев, один из которых задает вопросы военного характера, а другой разъясняет, что собой представляет эта армия. По мнению Винокурова, первый - "пробравшийся на кафедру шпион", второй - "простодушный ученик".

Н. И. Конрад пытался спасти Петра Антоновича путем перевода его, хотя бы временно, в Ленинград. По приглашению Н. И. Конрада и по согласованию с Ученым комитетом ЦИК СССР он был прикомандирован от МИВ к ИВ АН СССР (в формулировке докладной записки Конрада: в целях "укрепления науч.-парт, состава"). В письме ректора МИВ сообщается следующее: "...Считаю целесообразным командировать тов. Гущо сроком на 1 год в Институт востоковедения Академии Наук в г. Ленинград для работы под руководством профессора, доктора Конрада и подготовки диссертации. Возвратившись из Ленинграда по выполнении этого поручения, тов. Гущо будет представлять собой, несомненно, большую научную ценность и по праву займет кафедру японского языка...". Но это не осуществилось.

17 сентября 1937 г. прошло заседание кафедры, на котором товарищу Гущо партгруппой вынесен строгий выговор с предупреждением, "принимая во внимание его признание в своих ошибках и отсутствие данных о наличии злого умысла со стороны тов. Гущо". По тем временам такое решение было мягким. Однако уже 21 сентября 1937 г. состоялся партком института, где присутствовали Долгопятов, Зорин, Галкин, Кузнецов, Рындзюнский, Перевертайло, Бобкова, Траур, Вардуль, Лайне, Коробочкин, Москалев, Ануров, Файнберг, Пекарский и Гущо.

Парторг группы аспирантуры Перевертайло (позднее директор МИВ) доложил о работе комиссии в связи со статьей тов. Винокурова в журнале "Большевик" N 16 об учебнике японского языка, составленном тов. Гущо, и отметил, что комиссия признала статью тов. Винокурова правильной и своевременной... Учебник "открывает прямую лазейку для шпионской работы. В учебнике имеется целый ряд политически вредных, а также явно контрреволюционных формулировок... Ввиду наличия в учебнике контрреволюционных фраз и политически вредного враждебного материала, комиссия признала учебник подлежащим изъятию". Решение парткома института: "Учебник, содержащий контрреволюционный и враждебный материал, должен быть изъят. Автора учебника тов. Гущо Петра Антоновича, члена ВКП(б) с 1925 г., партийный билет номер 0032580, по соцположению служащий, был в белой армии Колчака, - за протаскивание в учебнике контрреволюционного фашистского и политического враждебного материала, а также материала, дающего легальную возможность для шпионской работы, - из рядов ВКП(б) ИСКЛЮЧИТЬ".

26 сентября 1937 г. по МИВ был издан приказ N 242, гласивший: "Проверка учебника японского языка тт. Гущо и Горбштейна, предпринятая институтом по сигналу журнала "Большевик", обнаружила, что учебник этот содержит в себе контрреволюционные и фашистские высказывания и формулировки и подлежит безусловному изъятию. Все партийные и непартийные большевики института должны вынести для себя урок из этого и понять, что политическая беспечность, открывающая возможность вражеской работе, совершенно нетерпима в дальнейшем". Приказ был подписан и.о. директора МИВ А. Г. Пекарским.

Тем же приказом "в целях проверки всего фонда учебников, пособий и литературы в книгохранилищах библиотеки и издательства силами коллектива института" были образованы специальные бригады. В бригаду японоведов-лингвистов вместе с другими были включены и Ф. Н. Вардуль, М. Лайне, О. Д. Бобкова, П. С. Ануфриев, П. М. Щунгский (руководитель бригады), бывшие в числе тех 37-ми, кто поддержал в свое время Гущо и Горбштейна, правда на момент издания приказа еще "тт.". Из них П. С. Ануфриев, в 1920-е гг. один из ведущих владивостокских японистов, вскоре также будет арестован и расстрелян. М. Лайне будет арестован, но затем освобожден (он преподавал в МИВ и после войны). У Бобковой погибнет муж.

10 октября 1937 г. П. А. Гущо направил письмо в отдел партийной пропаганды ЦК ВКП(б) на имя его заведующего тов. Стецкого (вскоре тоже будет расстрелян), в котором он просил "по-

мочь партийной организации института и парткому разобраться в существе его дела". Ответа не последовало, а 29 октября 1937 г. его арестовали.

Его допрашивали лейтенант госбезопасности Гузовский и сержант госбезопасности Корниенко (оба позже были осуждены за фальсификацию уголовных дел). Не было никаких следственных действий, очных ставок, вещественных доказательств. В вину ему вменялись и недолгая служба в колчаковской армии, и контакты в 1920 г. с японцами, и работа с Л. М. Яковлевым-Дуниным, расстрелянным по обвинению в шпионаже еще в 1924 г. Во время скорого однодневного суда П. А. Гущо свою вину не признал.

Тройка под председательством армвоенюриста В. В. Ульриха и членов бригвоенюриста Стельмаховича и военюриста 1 ранга Кандыбина утвердила вывод следствия, что "по заданию японской разведки Гущо П. А. занимался активной шпионской деятельностью". Тройка осудила его по статьям 58 - 1а, 58 - 8, 58 - 11 УК РСФСР, две первые из которых (измена Родине и террор) были самыми страшными в те времена. В деле также хранится справка о расстреле Гущо П. А. 19 декабря 1937 г. в городе Москве за подписью начальника спецотдела НКВД СССР лейтенанта гос. безопасности Шевелева (т. 2, л. 455).

Профессору Петру Антоновичу Гущо, заведующему кафедрой японского языка в институте Востоковедения им. Нариманова, соавтору учебника японского языка было тогда всего 35 лет, мне, младшему его сыну - 7 месяцев от роду, а старшему сыну - 11 лет. Его сослуживец и соавтор учебника, доцент Г. С. Горбштейн (1907 - 1937), также был расстрелян 10 декабря 1937 г. Еще раньше был расстрелян Н. П. Мацокин.

Дело по обвинению П. А. Гущо было пересмотрено Военной Коллегией Верховного суда СССР 15 сентября 1956 г. П. А. Гущо реабилитирован посмертно.

Автор выражает глубокую благодарность сотрудникам архивов И. К. Рудаковой, А. И. Сафутдинову, О. Г. Семеновой (Государственный Архив Иркутский области), А. Т. Жалобину (Российское общество историков-архивистов), Н. С. Булычевой, С. В. Чернявскому (Российский Государственный Архив Военно-Морского Флота), И. Г. Тер-Габриэлян, В. Н. Шепелеву (Российский Государственный Архив социально-политической истории), М. П. Захарченко, П. М. Мирончук (Государственный Архив Забайкальского Края, г. Чита), Л. С. Наумовой, В. В. Никаноровой (Центральный Архив Общественно-политической Истории Москвы), Н. И. Кучерявой, А. П. Черепкову (Центральный Архив ФБС России), В. И. Каратаеву (Российский государственный военный архив, Москва), И. А. Пермякову (Центральный архив Министерства обороны РФ, Подольск). Особую признательность автор хочет выразить чл.-корр. РАН В. М. Алпатову за внимание, проявленное к этой публикации.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Алпатов В. М. Изучение японского языка в России и СССР. М., 1988.

Винокуров 11. Некоторые методы вражеской работы в печати и наши задачи // Большевик. 1937. N 16.

Мацокин Н. [Рец. на:] Гущо П., Горбштейн Г. Учебник японского языка. Ч. 1. М. -Л., 1934 // Литература национальностей СССР. 1935. N11.

По поводу рецензии Н. П. Мацокина // Библиография Востока. 1936. N 8 - 9.

Тамазишвили А. О. Подлежит безусловному изъятию. К 90-летию П. А. Гущо // Восток. 1992. N 6.

Постоянный адрес данной публикации: