Курс на терпимость по отношению к исламу в России был взят в правление Екатерины И. В своем Наказе для Уложенной комиссии 1767 г. она отмечала, что "весьма бы вредный для спокойства и безопасности своих граждан был порок, запрещение или недозволение их различных вер". Указом 17 июня 1773 г. провозглашалась веротерпимость и разрешалось беспрепятственное строительство мечетей для мусульман России¹ .

Тем самым закладывались основы той конфессиональной политики, которую Екатерина II считала оптимальной² . И при ней, и при ее преемниках главным для всех их подданных, в том числе и мусульман, оставалось требование абсолютной лояльности и преданности существующему государственному строю и царствующему дому Романовых. Была выстроена многоуровневая структура религиозных, административных и сословных институтов, куда были включены и мусульмане с распространением на них соответствующих прав и обязанностей (муфтии³ и "указные муллы" ⁴ , мусульманское дворянство, казаки "магометанского закона", мусульманское гильдейское купечество и др.).

По традиции "господствующей" и "первенствующей" религией в стране признавалось православие, по отношению же к другим конфессиям, в том числе исламу, формально действовал принцип "полной" терпимости, "насколько такая терпимость может согласовываться с интересами государственного порядка" ⁵ . На восприятие в русском социуме "магометанства" существенное влияние оказывал (и продолжает оказывать воздействие и в наши дни) устоявшийся европоцентристский стереотип, в рамках которого понятия "ислам", "фанатизм" и "темнота" воспринимались как родственные по смыслу негативистские символы-синонимы⁶ . И наоборот, мир христианства и европейская система образования представали исключительно в светлых, "белых" тонах.

К концу XIX в. российские мусульмане, численность которых приблизилась к 14 млн, стали второй после православных вероисповедной группой населения империи. Особенно значительно "магометанство" было представлено в Поволжье, Приуралье, Крыму, на Кавказе (около 1/3 населения) и в Туркестане (более 90% жителей)⁷ . В верхах монархии зародилась тревога, возникали планы как-то приостановить рост мусульманства и особенно снизить активность наиболее влиятельной - татарской его части⁸ .

Арапов Дмитрий Юрьевич - кандидат исторических наук, доцент Исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.

стр. 132

Последние десятилетия XIX в. ознаменовались наступлением царских администраторов и православного миссионерства на права "инородцев" и "иноверцев" в центре и на окраинах империи⁹ . При этом позиции ислама, особенно на Кавказе и в Туркестане, были затронуты, пожалуй, менее всего. Тем не менее такая политика вызывала в мусульманских кругах справедливое раздражение. Оно совпало с нараставшим противостоянием в российской исламской среде сторонников обновления духовной жизни и форм мусульманского образования ("джадиды", "новометодное движение") - ортодоксам, враждебно относившимся ко всем этим новациям. На рубеже XIX-XX вв. началось также "возрождение Востока", пробуждение мусульманского мира за пределами России.

Как все это воспринималось во властных структурах российской монархии, как реагировали они на происходившие перемены? Приведем мнения трех крупнейших государственных деятелей империи того времени.

Выдающийся экономист и финансист, министр финансов (1880 - 1887 гг.), председатель Комитета министров¹⁰ (1887 - 1895 гг.) Н. Х. Бунге в последние годы жизни подготовил "Загробные заметки" - своеобразное политическое завещание. Никогда специально не занимаясь "мусульманским вопросом", он тем не менее уделил ему внимание в своих Заметках. Как настоящий "русский немец", Бунге был твердым государственником, сторонником лозунга "Россия для русских" и считал, что "национальная политика империи" должна быть подчинена "исключительно интересам государства"¹¹ .

"Очень трудно правильное разрешение вопроса о русской школе среди магометан, - писал он, - потому что у них вся грамотность, вся наука и весь гражданский быт основаны на Коране. Очевидно, что русская школа не может быть магометанской. Правительство не может принять на себя преподавание Корана и пропаганду его учений ни на арабском, ни на русском языке. Оно может только требовать преподавания в мектебе и медресе¹² , кроме Корана, и русской грамоты, но все внимание должно быть обращено на то, чтобы мусульмане признали превосходство русской школы и чтобы они убедились, что дело идет не об обращении магометан в христианство, а о том, чтобы сделать их полноправными гражданами государства, к которому они принадлежат. Можно надеяться, что такой прием, скорее всего, послужит к одолению мусульманского фанатизма"¹³ .

Известна и позиция СЮ. Витте - также министра финансов (1893 г.), в 1903 - апреле 1906 г. председателя Комитета министров, председателя Совета министров (с октября 1905 по апрель 1906 года). Витте считал опасным обострение "национального чувства завоеванных инородцев" и в отличие от большинства царских сановников выступал за более гибкий и прагматичный курс этноконфессиональной политики с учетом особенностей религий нерусских подданных империи. В 1900 г. Витте принимал участие в обсуждении жестко "противомусульманских" предложений Военного министерства, составленных по итогам подавления Андижанского восстания 1898 года¹⁴ " В "секретном заключении" по этому вопросу, датированном 25 октября 1900 года¹⁵ , Витте писал:

"В течение... долгого периода русской власти приходилось постоянно вполне сознательно устанавливать свои отношения к мусульманским подданным, и, если в действиях правительства в этом направлении, быть может, и замечались по временам некоторые колебания... тем не менее несомненно, что в отношении всех мероприятий всегда неизменно лежало одно начало - терпимость к мусульманской религии и доверие к благонадежности мусульман. Это начало вело к признанию за мусульманами полной равноправности с другими подданными Империи, обеспечивало им свободу в отправлении их духовных потребностей и невмешательство в их духовную жизнь". Взамен всего этого Военное министерство предлагает "руководящим принципом нашей политики по отношению к мусульманству поставить отношения противоположные: недоверие и нетерпимость... Для этого не может служить основанием и предположение о распространении среди населяющих Россию мусульманских племен идей панисламизма¹⁶ . Панисламизм и его успехи среди

стр. 133

наших мусульман - явление еще весьма малоизученное, недостаточно выясненное и составляет пока вопрос совершенно открытый, не могущий служить основанием ни для каких выводов и настроений". Несомненно надо поддержать ряд мер по отношению к мусульманам - "таких, целесообразность коих должна быть признана и оправдана: предположение о необходимости развития среди подрастающего поколения правильного (то есть европейского. - Д. А.) образования"; лишь оно "может постепенно дать место убеждению, что вошедшая в шариат ненависть ко всему вне ислама была порождением давно минувших условий быта и деятельности". Необходимо "сближение с мусульманским населением посредством развития среди него медицинской помощи и т.п. "Наконец, нельзя, казалось бы, забывать, что наша внутренняя политика по мусульманскому вопросу является важным фактором политики внешней. Силою вещей мусульманский Восток с каждым годом приводится все в более близкое соприкосновение с культурными народами Европы и начинает служить для них ареною соперничества за политическое влияние. При этом условии едва ли было бы для нас выгодно и соответствовало бы нашим задачам в Средней Азии и вообще на Востоке, чтобы с именем "Белого Царя"¹⁷ ... стало соединяться представление о силе, хотя и могущественной, но враждебной и нетерпимой по отношению к мусульманству... Политические события недавнего прошлого, казалось бы, подсказывают, кто хотел бы сделаться наследником этого ореола (Витте подразумевал здесь германского императора Вильгельма И. - Д. А.) ¹⁸ ... Для России, историческими судьбами поставленной в особенную близость с мусульманским Востоком и призванной осуществлять здесь особые предназначенные ей задачи, усиление Германии на Востоке не может быть безразлично¹⁹ . Поэтому едва ли было бы осторожно именно теперь применять к русским подданным мусульманам такие меры, которые могут дать повод к обвинению России в нетерпимости к исламу и породить неприязненное к ней настроение во всем мусульманском мире" ²⁰ .

Иную позицию занимал П. А. Столыпин - министр внутренних дел, председатель Совета министров (1906 - 1911). В 1909 г. под влиянием процессов, происходивших в мусульманстве в России и вне ее, Столыпин пришел к твердому убеждению о том, что ислам представляет "особо сильную" угрозу для безопасности государства, сам же "мусульманский вопрос в России не может не считаться грозным"²¹ .

"В последние десятилетия во всем мусульманском мире обнаруживается чрезвычайный подъем как религиозного, так и национально-культурного самосознания, - говорится в секретной записке Столыпина от 15 января 1911 г.²² - Не оставшись чуждым и России, это движение проявилось среди населяющих ее разноплеменных и разноязычных народностей, исповедующих ислам, в явном стремлении их к тесному сплочению между собою на почве искусственно создаваемой татаризации, к обособлению от общегосударственных культурных задач и к духовному сближению с единоверными государствами, главным образом с Турцией"²³ на основе "определенно поставленной программы панисламистов. Люди этого направления, сосредоточенные главным образом в Турции, сугубо одушевленные последними успехами младотурок²⁴ и обновлением турецкого государства²⁵ , ставят себе задачу объединения мусульман всего мира для образования единого мусульманского государства. Ради вящего успеха своей пропаганды панисламисты выставляют в настоящее время для русских мусульман переходную к панисламизму идею о пантуранстве (пантюркизме), т.е. идею об объединении всех народностей тюркского происхождения. С этой целью имеется в виду не только поднять магометанский фанатизм, но и внедрить в мусульманскую школу, при посредстве соответственно подготовленных учителей, убеждение в необходимости единения на пантуранских национальных основаниях. Такое положение вещей очевидно вынуждает государственную власть обратить на татарско-мусульманское движение самое серьезное внимание и принять меры к обезврежению его для государственных интересов". Вместе с

стр. 134

тем "правительственные мероприятия не должны быть направляемыми ни к ограничению религиозной свободы, ни к стеснению племенной самобытности инородцев, исповедующих ислам... Прямым назначением подлежащих разработке мер является противодействие разрушительной противогосударственной деятельности фанатически настроенных инородческих элементов и приобщение инородческого населения, независимо от религии и племени, к общей государственной культурной жизни". "Правительство, в сознании, что школа, как воспитательница народа, является неотъемлемым и одним из драгоценнейших достояний государства, приложит все свои старания, чтобы пресечь опасное смешение конфессиональных учебных заведений с общеобразовательными²⁶ и тем самым подчинит сделавшуюся фактически автономной мусульманскую школу руководительству и надзору правительственной власти... Конечно, намеченные меры не должны проводиться в жизнь с раздражающими местное мусульманское, в общей своей массе лояльное население приемами; не должны преследовать обезличение инородческого населения, которому свойственны своеобразные бытовые особенности; не должны тем менее касаться всегда чувствительной стороны религиозных убеждений... Правительство, однако, не может и не в праве допускать, чтобы массы [мусульман] воспитывались в том направлении, которое неминуемо приведет их к полному культурному отчуждению от господствующих в государстве начал, к исканию национальных идеалов вне своего государства и в попрании первейшей по своей важности идеи о целостности государственного тела"²⁷ .

Все три высших сановника империи были твердыми "державниками", немало потрудившимися для укрепления и развития России, отстаивавшие ее интересы, как они их понимали.

Исповедование христианства различных толков (Бунге был лютеранином, Витте и Столыпин - православными) не мешало всем им чувствовать себя принадлежащими к "своей", общей, европейско-христианской культурной традиции. В этом плане ислам воспринимался в рамках системы "свой- чужой", все связанное с мусульманством было для них "не своим" и рассматривалось лишь как объект служебной административно-политической и иной деятельности. Даже Витте, признавая мусульман как равноправных подданных империи, все же не думал уравнять ислам в правах с православием²⁸ .

Степень терпимости у них была различной. Наибольшую терпимость проявил Витте. Однако и Бунге, и Витте, и Столыпин являлись прежде всего действующими администраторами и хорошо осознавали, что ислам - это объективно существующее и прочно утвердившееся в мире вероучение, система почитания Бога миллионами русскоподданных. С этим фактом им приходилось считаться, прибегая лишь к попыткам как-то "ограничить" степень влияния "мусульманства" внутри России или затруднить его контакты с зарубежными исламскими кругами. Во всяком случае никому из них не могла прийти в голову идея уничтожить ислам как религию, запретить отправление его обрядов, тем более начать реализовывать утопический замысел замены старых культов новым "богостроительством"²⁹ .

Ключевой проблемой для верхов империи во второй половине XIX - начале XX в. являлся вопрос о способах и методах интеграции этноконфессионального многообразия подданных монархии Романовых в "целостное государственное тело". Представляется, что Бунге, Витте и Столыпин практически были солидарны в одном главном мнении: путь подобного единения лежал через развитие системы "правильного" образования - светского, европейского, основанного на базовом знании русского языка. В целом русские императоры и сановная бюрократия традиционно рассматривали образование как систему воспитания подданных, способ привить им дисциплинированность, а потому - как универсальное средство решения политических и социальных проблем ³⁰ .

Наиболее жесткую, в целом "противомусульманскую" линию политики намечал Столыпин, которому пришлось руководить страной и иметь дело с

стр. 135

мусульманским миром в разгар революций 1905 - 1907 гг. в России, 1907- 1911 гг. в Иране и 1908 - 1909 гг. в Турции. Эпоха реального "пробуждения Азии" заставляла царские власти ежедневно сталкиваться с новыми для них явлениями в мусульманстве (мусульманские съезды, собрания и печать, деятельность мусульманской фракции в Государственной думе и т.д.).

Нестандартно выглядит замысел Витте попробовать использовать "мусульманский фактор" в восточной политике России. Однако царизм, как известно, выбрал все же старый, традиционный вариант действий. Русская монархия вступила в первую мировую войну с лозунгами "защиты православных ценностей", превращения Стамбула снова в Константинополь и "водружения Креста Господня на храме Святой Софии"³¹ . В конечном счете все эти проекты ушли в небытие вместе династией Романовых.

Попытку разыграть "мусульманскую карту" уже в другой исторической обстановке задумали новые правители России. В 1920 г. на съезде трудящихся Востока в Баку большевики провозгласили лозунг "красного джихада" против "мирового империализма", рассчитывая использовать с этой целью беглого младотурецкого правителя, "зятя халифа" Энвера-пашу³² . Сугубо конъюнктурный характер подобных действий советского руководства откровенно объяснил наркоминдел Г. В. Чичерин. В начале 1921 г. в доверительном письме советскому полпреду в Финляндии Берзину Чичерин писал: "Интерес мировой политики за последнее время переносится на Восток, обострился вопрос о взаимоотношениях с мусульманским миром, который мог стать нам союзником... Двинется ли мусульманский мир по пути национального движения против империализма или выступит на защиту мусульманских традиций, опираясь на своего врага Антанту?"³³ В конце концов довольно скоро вся эта авантюрная затея с "красным джихадом" закончилась неудачей. В отечественной, особенно "агитпроповской" литературе в дальнейшем постоянно подчеркивалось, что "мусульманство" - это "рудимент прошлого", который ждет своего "обязательного отмирания". Жесткая реальность продемонстрировала, что ислам жив и может стать мощным оружием в руках сил, защищающих сохранение традиционных устоев восточного общества.

Примечания

1. Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика). М. 2001, с. 44 - 46.

2. Об уровне толерантности деятелей европейского Просвещения XVIII в. говорит тот факт, что Вольтер, называя Екатерину II "апостолом веротерпимости", в то же время призывал ее "изгнать турок из Европы" и уничтожить само понятие "мусульманин". См.: СТЕГНИЙ П. В. Время сметь, или сущая служительница Фива. Хроники времен императрицы Екатерины Великой. М. 2002, с. 32.

3. Муфтий - знаток шариата, дающий разъяснение его основных положений и принимающий решения по спорным вопросам в виде особого заключения ("фетвы"), основываясь на принципах шариата и прецедентах. В Российской империи муфтии - это главы Оренбургского, Таврического и Закавказского управлений мусульман-суннитов.

4. Мулла - служитель исламского культа. В Российской империи штатные муллы определялись на должности государственными постановлениями, за ними закреплялся определенный статус и они состояли обычно при конкретных мечетях ("указные муллы").

5. Министерство внутренних дел. Исторический очерк. 1802 - 1902. СПб. 1901, с. 153.

6. Об европейских "антиисламских" стереотипах см.: КРАЧКОВСКИЙ И. Ю. Избр. соч. Т. 5. М. -Л. 1958, с. 18.

7. Ислам в Российской империи, с. 326.

8. Подробнее см.: ЛИТВИНОВ П. П. Антитатарская политика царизма в Средней Азии и Казахстане. В кн.: Материалы по истории татарского народа. Казань. 1995.

9. ЗАЙОНЧКОВСКИЙ П. А. Российское самодержавие в конце XIX столетия. М. 1970, с. 117.

10. Комитет министров (1802 - 1906 гг.) состоял из министров, главноуправляющих ведомствами, ряда других сановников. В отсутствие царя заседания Комитета министров вел его председатель. В таких случаях решения Комитета министров, как правило, подлежали последующему одобрению императором.

11. ШЕПЕЛЕВ Л. Е. "Загробные заметки" Н. Х. Бунге. В кн.: Археографический ежегодник за 1969 г. М. 1971, с. 242 - 243.

стр. 136

12. Мектеб ("мактаб") - мусульманская начальная школа; медресе ("Мадраса") - мусульманское учебное заведение второй (высшей) ступени после начальной.

13. БУНГЕ Н. Загробные заметки. - Родина, 2000, N 1 - 2, с. 148.

14. В 1898 г. в окрестностях Андижана Дукчи-ишан провозгласил "джихад" против России и русских. Восстание было быстро подавлено, Дукчи-ишан и 17 его соратников казнены, несколько сот человек отправлены на каторгу и ссылку. См. подробнее: "Ислам в Туркестане" 1899 г. Доклад генерала СМ. Духовского. В кн.: Мусульманская Средняя Азия. Традиционализм и XX век. М. 2004; БАБАДЖАНОВ Б. М. Дукчи Ишан и Андижанское восстание 1898 г. В кн.: Подвижники ислама: культ святых и суфизм в Средней Азии и на Кавказе. М. 2003.

15. Подготовка виттевского "заключения", судя по всему, имела традиционный внутриведомственный характер. Обычно руководитель ставил перед непосредственными исполнителями общую задачу их работы, определял свое видение ее направленности, на стадии завершения труда над текстом он мог внести в него свои уточнения и поправки. Представляется, что по указанию (или приглашению) Витте в составлении данного документа принимали участие эксперты, досконально знавшие исламские реалии. Исполнители документа сумели передать суть тогдашних внутри- и внешнеполитических воззрений Витте, умело внесли в текст элементы свойственной ему политической риторики. О методике подготовки подобного рода материалов более подробно см.: ШЕПЕЛЕВ Л. Е. Чиновный мир России. XVIII - начало XX в. СПб. 1999, с. 47 - 55.

16. Панисламизм - идея объединения всех мусульман под руководством турецких султанов, почитаемых тогда в суннитском исламе в качестве духовных предводителей мусульманского мира.

17. У древних тюрок белый цвет был связан с обозначением социальных верхов, "белым" было знамя Чингисхана. Московские государи с XV в. стали употреблять оборот "Белый Царь", обращаясь к своим мусульманским тюркоязычным подданным, подчеркивая свое право властвовать над ними.

18. Имелись в виду произнесенные в 1898 г. в Дамаске известные слова Вильгельма: "Пусть султан и триста миллионов мусульман, разбросанных по земле, будут уверены, что германский император во все времена останется их другом" (цит. по: ТАРЛЕ Е. В. Европа в эпоху империализма 1871 - 1919 гг. В кн.: ТАРЛЕ Е. В. Соч. Т. 5. М. 1958, с. 136.

19. Витте был решительным противником немецкого экономического и политического проникновения на Восток и считал, что оно противоречит государственным интересам России (ИГНАТЬЕВ А. В. С. Ю. Витте - дипломат. М. 1989, с. 120).

20. Записка С. Ю. Витте по "мусульманскому вопросу" 1900 г. В кн.: Сб. Русского Исторического общества. Т. 7 (155). М. 2003, с. 200, 203 - 206.

21. Российская государственность XX века. М. 2001, с. 181.

22. Очевидно, ведущую роль в составлении записки сыграл один из ближайших в то время сотрудников Столыпина - директор Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД в 1908 - 1911 гг. А. Н. Харузин, крупный этнолог и антрополог, специалист по исламу, который был полностью солидарен со Столыпиным в оценке "мусульманско-татарского фактора".

23. Ранее в директиве МВД от 7 октября 1910 г., адресованной губернаторам территорий с наличием "магометанского элемента", Столыпин указывал, что "всякое влияние на наших подданных мусульман со стороны политических деятелей культурно враждебного нам государства, каким является Турция, должно быть пресечено в корне" (Российский государственный исторический архив, ф. 821, оп. 133. д. 469, л. 9).

24. Младотурки - сторонники модернизационного обновления жизни Османской империи (введения парламентского строя, реформирования мусульманской школы с использованием европейских образцов и др.).

25. Имелись в виду изменения в жизни державы Османов под влиянием событий младотурецкой революции 1908 - 1909 годах.

26. В отличие от Бунге, Столыпин был противником внесения "русских начал" в мусульманскую конфессиональную школу и придавал главное значение обучению мусульман в русских общеобразовательных учебных заведениях (с учетом преподавания здесь, конечно, и основ "магометанского Закона Божьего", то есть элементов шариата).

27. Восток, 2003, N 2, с. 126 - 127, 135.

28. Показательно, что даже в годы гражданской войны в условиях необходимости создания единого "антибольшевистского блока" на Юге России представители русских националистов с негодованием отвергли предложение добиться "симпатий со стороны мусульман", пойдя на "объявление в России наряду с православием господствующей религией и учения Магомета" (БАНКОВ В. Воспоминания о революции в Закавказье (1919 г.). - Архив русской революции (1923 г.). Т. 9/10. М. 1991, с. 181.

29. О формировании новой "квазирелигии" в советское время см.: ТУМАРКИН Н. Ленин жив! Культ Ленина в Советской России. СПб. 1997.

30. Очерки русской культуры XIX в. Т. 2. М. 2000, с. 36.

31. См.: Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. М. 1978, с. 392 - 393.

32. ГИЛЕНСЕН В. М. Сотрудничество Красной Армии с Энвер-пашой и Джемаль-пашой. - Восток, 1996, N 3.

33. ГОЛДИН В. И. Россия в гражданской войне. Архангельск. 2000, с. 117.

Постоянный адрес данной публикации: