Согласно легенде, в княжеской Кабарде все владельческие династии возводили себя к общим предкам, и княжеская каста, таким образом, представлялась единым кланом, в рамках которого выделялись ответвления-династии. Общим предком этого клана являлся легендарный Инал¹.

В периоды возникновения монархий такого рода предания не были редким явлением. Утверждение о родственных связях княжеских фамилий с аравийскими правителями и о наличии единого предка являлось обоснованием властного статуса кабардинских князей (и, соответственно, законности их нахождения на вершине властной пирамиды). С другой стороны, данная легенда являлась идеологическим руководством для самих князей в деле упорядочения осуществления ими властных полномочий.

Аналогичная ситуация наблюдалась и в раннесредневековых государствах Европы. "Во главе каждого из них стоял целый царский род". У франков это были Меровинги, у готов - Амалы, у древних скандинавов Инглинги и т.д.². "О Руси как "семейном" владении Рюриковичей говорилось не раз не только в рамках так называемой родовой теории С. М. Соловьева, но и после ее развенчания, а семейно-родовую оболочку междукняжеских отношений даже в период развитого феодализма подчеркивали многие исследователи"³.

Подобная ситуация требовала наличия особого политического института, с помощью которого могла быть реализована власть "царского рода", "княжеского рода" или "княжеской касты". Упоминание о наличии в Кабарде коллегиального органа, занимающегося избранием пши "на княжонье на большое" содержится в документации, относящейся к кабардино-русским отношениям XVI-XVII вв., а также в источниках XVIII-XIX веков⁴.

В историко-этнографическом описании кабардинского народа П. С. Потемкин отмечает, что "прежде воля князя составила весь закон, но с умножением князей изволении начали разделяться, а из сего нечувствительно завелись советы, на которые по времени начали приглашать узденей, а случившияся между народом неудовольствии, наконец, были причиною, что уже и народных старшин к важным советам приглашают. Глас общего совета есть положение, вместо законов служащее на сохранение сих установлений, но никогда не бывает прочным...

Азикова Юзанна Мартиновна - аспирант Кабардино-Балкарского государственного университета им. Х. М. Бербекова. Нальчик.

Общий круг или общий совет между ими имеет в себе нечто важное и весьма достойное, и которое б с лучшим намерением исполняться долженствовало. Всякое предложение, каково в роду ни было, последует от владельцов, по мнению одного, двух или многих; старший летами из владельцов повещает узденям и старшинам народных селений собраться в назначенное место; как скоро оные соберутся, разделяются они по степеням, а именно: владельцы, уздени и народные старшины, каждой род особенно. Владельцы, условясь о каком бы то деле ни было, предлагают намерение узденям, сии разбирают пользу или вред его, но однако же почти всегда соглашаются со мнением владельцов, понеже они от них зависят, и, согласись, представляют заключение обоих родов на мнение народу, называя их притом подданными. Глас простого народа решит уже законодательное положение; он властен принимать и отметать предложение владельцов и согласие узденей; положение народное служит силою закона; князья ничто иное, как наблюдатели власти законоположительной, уздени же суть исполнители владельческих повелений, их должность при том есть стараться соглашать народ со мнением владельцов"⁵.

"Общий древний обычай служил между ними (адыгами) общественной связью. В важных случаях единоплеменные сходились для совещаний, и народ уважал приговор старцев. С общего согласия предпринимали воинские походы, избирали вождей; но, будучи привязаны к независимости, весьма ограничивали их власть и часто не повиновались им даже во время самих битв. Совершив общее дело и возвратившись домой, всякий считал себя господином и владыкой в своей хижине. С течением времени завелся для совещания некоторый порядок в общем собрании. Всякое предложение владельцев было рассматриваемо несколькими старшинами, которые съезжались по приглашению в назначенное место. Потом владельцы и старшины предлагали дело общему собранию уорков и вместе с ними рассматривали его. Уорки почти всегда были согласны с мнением владельцев, у которых они были в зависимости. Наконец дело вносилось в народное собрание, в котором участвовали все подданные владельцев. Согласие простого народа решало законодательное положение. Народу предоставлялось принять или отвергнуть предложение владельцев, хотя бы на это были согласны уорки. Словесное изречение народного приговора имело силу закона. Князья имели в своих руках исполнительную власть, держа для исполнения повелений класс уорков, которые должны были на общих собраниях склонять народ к принятию предложений владельцев"⁶.

Определенный интерес представляют сведения Хан-Гирея, хотя они относятся не только к Кабарде, а охватывают адыгские "аристократические" общества в целом. "В племенах, зависящих от власти князей, или в так называемых княжеских владениях старшему князю присвоено обычаями, заменяющими там законы, звание князя-старшины (пшь-тххамаде), с каковым званием сопряжена власть и обязанность, так сказать, председательствовать в управлении владением: младшие его летами князья должны ему повиноваться в общественных делах...

Князь-старшина назначает съезд, принимая в уважение стечение дел и обстоятельств, того требующих, в каком-нибудь из аулов владения, куда съезжаются князья и все дворянство, иногда же и старшины вольных земледельцев (льфекотлов), если обстоятельства требуют их присутствия. Каковые съезды весьма часты, потому что беспорядки, волнующие владения, того требуют.

Главнейшие предметы относительно общественного благосостояния, подлежащие на съездах общему рассмотрению, суть следующие:

а) переговоры с соседними племенами;

б) искоренение воровства и разбоев внутри владений;

в) всеобщее удовлетворение и водворение тишины во владении;

г) меры предосторожности"⁷.

С. Броневский пишет: "Посреди неустройств, возрождаемых сим многоначальным тиранством, представляется с первого взгляда некоторая тень порядка в учреждении народных собраний, созываемых для совета о нуждах общественных. В оное дело допускаются только три первые степени: князья, духовные и дворяне. Князья старшие в родах своих и старшие летами имеют первый голос и место; за ними следуют духовные, как толкователи законов, а потом старшие в родах своих и старшие летами уздени. Прочие должны слушать и молчать.

В важных случаях приглашаются также народные старшины от крестьянского сословия"⁸.

К. Ф. Сталь повествует о том, что "на народном собрании (за-уча) князь занимает первое место со всеми тляко-тляжами и духовными, имеет решительное влияние на решения собрания, а иногда и полновластен. Но для этого нужно, чтобы князь был рыцарь (тле-хупх) и имел дар слова (тле-губ-зыг), тогда он, разумеется, есть первый язык своего народа"⁹.

Следует отметить, что нигде не встречается обозначение "хаса". Встречаются такие названия, как "совет", "общей круг", "общей совет", "пок", "общее собрание", "съезд", "зефес", "народное собрание", "за-уча".

Е. Дж. Налоева и В. Х. Кажаров¹⁰ не используют названия, которые даются источниками, а употребляют слово "хаса", хотя и не приводят сведений об источниках, которые позволяют с уверенностью упоминать именно это обозначение.

С другой стороны, нельзя считать абсолютно правильными обозначения, которые приводятся в том или ином источнике. Об этом свидетельствует хотя бы понятие "уздень" (уорк, дворянин), встречающееся в источниках, но не употребляемое самими адыгами. Без опасений можно говорить только о нартской хасе (на хасе нарты не только принимали решения, но и пировали, упражнялись в силе, ловкости, мужестве, храбрости). Можно вспомнить и пословицы, поговорки, бытовавшие в адыгском языке и содержавшие упоминание именно о хасе. Они были в ходу не только в XVI-XVIII вв., но и дошли до нашего времени: "Прежде научись вести себя, как подобает дома, а затем отправляйся на хасу"; "Предписанное хасой - хабзэ, предписанное хабзэ - руководство к действию". Разбираясь со значением слова "хабзэ" Б. Х. Бгажноков отмечает, что оно состоит из двух частей. Первая часть "хэ" - означает "публика", "общество", "людская масса". Вторая часть - "бзэ" - "механизм", "способ действия", "канон" и т. д.¹¹.

Н. Х. Тхамоков и Е. Н. Кушева на основе изучения приведенных выше источников сделали вывод о том, что целесообразно говорить о преемственности между архаическим народным собранием и хасой в эпоху феодализма¹².

Налоева отметила, что "совет всех удельных князей с их уорками - хаса - являлся высшим законодательным органом в Кабарде. Хаса была сословно-аристократической, и каждое сословие заседало отдельно. В обычное время она состояла из двух палат: княжеской и уоркской, но в военное или в другое время становилась трехпалатной, так как к обсуждению создававшегося положения привлекались представители трудящихся - "старшины черного народа""¹³.

По мнению В. Х. Кажарова, хаса являлась сословно-представительным собранием, которое могло возникнуть из "княжеских советов как отрицание органов народного представительства или как продолжение и трансформация последних". Кажаров отмечает постепенное преобразование двухпалатной хасы в трехпалатную, начиная со второй половины XVIII века. Автор выделяет следующие виды хасы: "1) в уделе, 2) в партии (включавшей два удела), 3) при объединении трех уделов и, наконец, 4) общекабардинскую хасу, вернее, хасу, Большой Кабарды"¹⁴.

Источники свидетельствуют о том, что хаса состояла из двух или трех "палат". "Появление" третьей палаты Потемкин относит ко второй половине XVIII в., когда "между народом" возникают "неудовольствии". В 1767 г. в урочище Бештамак состоялись переговоры между представителями полного общекабардинского собрания пши и уорков и собранием крестьян, которое требовало сохранения прежних законов и порядков. В итоге согласие было достигнуто и "владельцы исполнять обещались" прежние законы¹⁵. Апеллируя к данному эпизоду, Кажаров пишет о возникновении "третьей палаты"¹⁶. Можно согласиться с автором в том, что произошедшее собрание крестьян и выдвижение ими каких-либо требований - это новое явление, связанное с разрушающим воздействием представителей русской администрации на традиционные общественные институты кабардинцев. Но это не значит, что единичные случаи, нашедшие отражение в источниках, свидетельствуют о прочном установлении нового порядка проведения хасы (даже применительно ко второй половине XVIII в., о чем и говорит исследователь). Кажаров справедливо отмечает, что применительно к XVI - первой половине XVIII в. можно говорить только о "двухпалатности" хасы, и об эпизодичности приглашения "старшин черного народа" в экстремальных ситуациях. Но, представляется, что и применительно ко второй половине XVIII в. можно говорить только о "двухпалатной" хасе, так как новые условия, заставившие пши и уорков прислушаться к требованиям крестьян (которые призывали соблюдать старые нормы и не требовали предоставить им право участвовать в управлении страной) не свидетельствуют о закреплении нового порядка работы хасы и новых принципов управления страной (имеется в виду порядок, существовавший до окончательного установления власти русской администрации в Кабарде).

Кажется нецелесообразным выделять и различные виды хасы. Можно согласиться с наличием только двух ее видов: в уделе и общекабардинской. Когда говорится "общекабардинская хаса", имеется в виду хаса до разделения Кабарды на Большую и Малую в конце XVI в. и хаса Большой Кабарды после разделения. Источники свидетельствуют о том, что Большая Кабарда и Малая Кабарда не имели общих политических институтов и существовали обособленно. Кабардинский посол Магомет Атажукин, отвечая на вопросы вице-канцлера А. И. Остермана, говорил, что "живут они, владельцы, все в одном месте неподалеку, и владение Большой Кабарды общее... А Малая Кабарда живет особливо под своими владельцами"¹⁷.

Гипотезу о наличии таких видов хасы, как в партии и при объединении трех уделов, можно отвергнуть по следующим причинам. Кабардинский политический процесс, протекавший в условиях феодальной эпохи, не отличался оригинальностью в том, что касается частого разгорания междоусобных воин. Но, несмотря на то, что время от времени происходило объединение двух или трех уделов и их борьба с оставшимися (несколькими или одним), в Кабарде, тем не менее, выбирался и занимал должность старшего пши представитель только одного удела (точно так же, как и в редкие периоды согласия), владения которого рассматривались как центр страны на период его правления. Если соглашаться с тем, что временные объединения двух или трех уделов означают существование соответствующих видов хасы, то логично предположить и автоматическое разделение функций верховного пши между несколькими людьми официально, но для этого нет оснований.

Упоминание о разделе Большой Кабарды также не дает повода говорить о возникновении нового вида хасы, так как через сравнительно короткое время в нарушение прежней договоренности в 1761 г. состоялся общий съезд Атажукиной, Мисостовой и перешедшей к ним Бекмурзиной фамилиий. На

этом собрании было перечеркнуто прежнее разделение Большой Кабарды по р. Чегем¹⁸. Изменившиеся внешне- и внутриполитические условия после 1763 г. потребовали снова вернуться к проведению общекабардинских хае. Таким образом, представляется целесообразным говорить только о хасе в рамках удела и общекабардинской хасе.

Управлением страной занимался некий коллегиальный орган, в обычное время состоящий из двух кругов. Первый круг составляли все представители различных княжеских фамилий Большой Кабарды, а второй - дворяне - владельцы деревень¹⁹. В особых случаях приглашали "старшин черного народа". Но, скорее всего, дворяне не занимались принятием решений по управлению страной, а имели лишь совещательный голос. Логично предположить, что крестьян приглашали на хасу для придания решениям последней "общенародного" характера, для навязывания общественному мнению положительного отношения к принятым решениям, для снискания поддержки всего общества в особых, даже экстремальных ситуациях и т. д.

Источники свидетельствуют о том, что палата уорков (дворян) почти всегда соглашалась с решениями палаты пши, то есть противостояния и борьбы между палатами не наблюдалось. Хан-Гирей предложил гипотезу, в соответствии с которой пши создали сначала социально однородный институт дворянства, подвластный им, и с его помощью управляли народом и укрепляли свою власть. Затем постепенно происходило приращение из простого народа остальных категорий дворянства²⁰. Если провести аналогию с Киевской Русью, то можно увидеть, что русские князья были окружены дружинниками, возвышением статуса которых занимался сам князь, надеясь на последующее свое усиление с помощью дружины. Наиболее уважаемые, старшие дружинники, составлявшие постоянный совет, "думу" князя, стали именоваться боярами²¹. В отличие от кабардинских князей, власть которых формально не ограничивалась, власть киевских князей была ограничена народными собраниями - вече. Но даже в этом случае приближенные князья из дружины старались склонить народное мнение в пользу позиции князя. И степень распространенности власти князя зависела от его жесткости (и даже жестокости) и завоеванной в свой период правления политической силы²².

Реальное управление страной находилось в руках палаты пши. И только несогласие на этом уровне могло прервать принятие того или иного решения. Полный сбор пши и их вассалов - уорков номинально являлся условием достижения соглашения. Но по замечанию Кажарова, "единогласие - идеальная норма, которая, как и все нормы, нарушалась". По мнению автора, кабардинская хаса не была знакома с правом вето, так как несогласие того или иного пши с "постановлениями общего собрания не только не отменяло их, но и часто усиливало их действие, объединяя против него остальных владельцев. На общекабардинской хасе единоличным правом отменить ее решения не обладал и старший удельный князь, который своим несогласием мог, в конечном счете, поставить себя вне закона, то есть в положение изгоя, или абрека. Больше того, правом вето не располагал и сам пщышхуэ (верховный князь), созывавший общекабардинские хасы и председательствовавший на них. Против него могли быть приняты такие же санкции, как и против удельных князей"²³. Достаточно вспомнить пример верховного князя Асланбека Кайтукина, которого изгоняли из Кабарды, по меньшей мере, два раза²⁴.

Отсутствие права вето на уже принятые решения не означает отсутствие разных точек зрения на этапе обсуждения той или иной проблемы. Но "в сущности, несогласие с решением общего собрания являлось в Кабарде антиобщественным поступком, тогда как право вето там, где оно существовало, - одним из способов ведения общественных дел"²⁵.

Налоева определила политический режим Кабарды в первой половине XVIII в. как "тип аристократической республики во главе с пожизненно выборным князем ...". При этом автор отметила, что хаса это "совет всех удельных князей с их уорками, сословно-аристократическое собрание"²⁶.

Кажаров определил "государственно-политический строй Кабарды в XVI- XVIII вв. как сословно-представительную монархию в форме федеративной княжеской республики". Причем, хаса в его интерпретации - это сословно-представительное собрание. Не соглашаясь с этим выводом, можно назвать обоснованным его заключение о том, что хаса обладала интегрирующими функциями (не централизующими) в условиях феодальной раздробленности, работала на установление равновесия в кабардинском обществе²⁷.

Специфика политического процесса в Кабарде обусловила ту форму, в которой существовала хаса. Рассредоточение властных полномочий между правителями четырех уделов (изначально было три удела - Жамболатов, Атажукин и Мисостов, впоследствии удел Жамболатов был разделен на два - Катуков и Бекмурзов) обусловило и форму существования хасы. Говоря о политической власти применительно к Большой Кабарде, необходимо рассматривать ее политические институты комплексно, или хотя бы с учетом характеристик одного института при рассмотрении другого. Поэтому формы их существования взаимообусловлены. "Ни один из ... уделов в исследуемый период не мог узурпировать права остальных и забрать бразды правления в свои руки"²⁸. Так как все кабардинские пши считались потомками одного правителя - Инала, все пши в Кабарде были "братьями". Титул пши носили все родившиеся от равных браков. Именно корпорация пши управляла страной и в ее коллективном лице была представлена монархическая власть в Кабарде. Такому положению вещей можно найти аналоги в истории многих общностей, в том числе и европейских.

Князья участвовали в работе хасы, образуя в ее составе своеобразную "палату монархов". Именно "палата монархов" принимала решения. "Палата уорков" имела только совещательный голос. Если абстрагироваться от постоянных междоусобиц и рассматривать княжеский род кабардинских князей как единую управляющую структуру, источник верховной власти, то палата уорков напоминает "королевский совет", действовавший при монархах. В европейских странах королевские советы постепенно преобразовались в верхние палаты сословно-представительных органов. Говоря об отдельно взятом кабардинском уделе, можно согласиться с тем, что описываемые большие и малые советы являются аналогами европейских королевских советов. Но распространить такого рода соображения на хасу Большой Кабарды проблематично без признания однотипности хасы в рамках Большой Кабарды и отдельно взятого удела. Решение проблемы, скорее всего, заключается в принятии и понимании многоукладности кабардинского общества в целом и политических институтов кабардинского общества, в частности. Наблюдается смешение и сосуществование устоев и порядков родового строя и соответствующих ему форм политического устройства, с одной стороны, и феодального строя с присущими ему формами политического устройства (в данном случае имеются ввиду раннефеодальная монархия и сеньориальная монархия), с другой. Такая ситуация предполагает проблематичность однозначного определения того, что же из себя представляет кабардинская хаса. Хаса не имеет никакого отношения к народному собранию племенного общества и к совету старейшин, ограничивавшему власть вождя. Хаса - это институт, в котором происходило взаимодействие князей на официальном уровне, согласование их решений по управлению страной. Хотя принцип старшинства имел еще огромное значение в жизни кабардинского общества, но уже не было совета старейшин, ограничивавшего власть князей. В данном случае

наблюдается институт, в работе которого принимали участие только князья и их вассалы - уорки (имевшие совещательные голоса).

Есть сомнения по поводу правомерности называть хасу "высшим законодательным институтом", так как такая дефиниция не учитывает полифункциональности хасы.

Таким образом, хаса - политический институт управления зарождающимся, ранним государством, состоящий из представителей правящего рода и их вассалов. Определенную специфику политическому процессу в кабардинском обществе придавало смешение и взаимодействие двух укладов. С одной стороны в Кабарде наблюдалось непременное соучастие всех "братьев" в управлении страной (corpus tratrum), что связано с изначальным представлением о сакральной природе власти, рассматривавшейся как собственность правящего рода²⁹. С другой стороны, в кабардинском обществе существовала жесткая феодальная иерархия и ступенчатое соподчинение всех слоев общества, когда нижнее сословие находится в вассальной зависимости от стоящего выше.

Примечания

1. СИВЕР А. В. Державы князей: опыт сравнения княжеской Кабарды и Древней Руси. Исторический Вестник. Нальчик. 2007, с. 43.

2. КОБИЩАНОВ Ю. М. Полюдье: явление отечественной и всемирной истории. М. 1995, с. 289.

3. НАЗАРЕНКО А. В. Родовой сюзеренитет Рюриковичей над Русью (X-XI вв.) Древнейшие государства на территории СССР. М. 1986, с. 149.

4. Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII веках. (КРО) Документы и материалы. Т. 1. Москва. 2006.

5. Там же, т. 2, с. 360 - 361.

6. НОГМОВ Ш. История адыгейского народа. Нальчик. 1994, с. 73 - 74.

7. ХАН-ГИРЕЙ. Записки о Черкесии. Нальчик. 1978, с. 132 - 133

8. БРОНЕВСКИЙ С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. Нальчик. 1999, с. 177.

9. СТАЛЬ К. Ф. Этнографический очерк черкесского народа. Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Т. 1. Нальчик. 2001, с. 256.

10. НАЛОЕВА Е. Дж. К вопросу о государственно-политическом строе Кабарды первой половины XVIII века. Нальчик. 1972; КАЖАРОВ В. Х. Традиционные общественные институты кабардинцев и их кризис в конце XVIII - первой половине XIX века. Нальчик. 1994; ЕГО ЖЕ. Адыгская хаса. Нальчик. 1992.

11. Нарты. Сказания о древних героях. Нальчик. 1995, с. 16; БГАЖНОКОВ Б. Х. Адыгская этика. Нальчик. 1999, с. 23, 24, 54.

12. ТХАМОКОВ Н. Х. Социально-экономический и политический строй кабардинцев в XVIII веке. Нальчик. 1961, с. 182; КУШЕВА Е. Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией (вторая половина XVI - 30-е гг. XVII века). Нальчик. 1963, с. 119.

13. НАЛОЕВА Е. Дж. Ук. соч., с. 79.

14. КАЖАРОВ В. Х. Традиционные общественные институты ..., с. 205 - 207, 230.

15. КРО, т. 2, с. 272.

16. КАЖАРОВ В. Х. Традиционные общественные институты ..., с. 275.

17. КРО, т. 2, с. 54.

18. КАЖАРОВ В. Х. Традиционные общественные институты ..., с. 235.

19. Там же, с. 251.

20. ЖЕМУХОВ С. Мировоззрение Хан-Гирея. Нальчик. 1997, с. 32.

21. История России с древнейших времен до 1861 года. М. 1996, с. 45.

22. ПЯТНОВ А., РУКАВИШНИКОВ А. Новгородский князь и киевское вече. - Родина. 2003, N 7.

23. КАЖАРОВ В. Х. Традиционные общественные институты ..., с. 252 - 253.

24. КРО, т. 2, с. 60 - 61, 153 - 155.

25. КАЖАРОВ В. Х. Традиционные общественные институты ..., с. 255.

26. НАЛОЕВА Е. Дж. Ук. соч., с. 79, 86.

27. КАЖАРОВ В. Х. Традиционные общественные институты ..., с. 236, 267.

28. НАЛОЕВА Е. Дж. Ук. соч., с. 79.

29. НАЗАРЕНКО А. В. Ук. соч., с. 150 - 151.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Ю. М. Азикова:

Комментарии: