В 1944 г. (15 ноября) исполняется 75 лет со дня рождения Василия Владимировича Бартольда, крупнейшего историка Средней Азии и Востока вообще.

Когда-нибудь, если в нашей науке станет так же популярен, как в художественной литературе, жанр "творческой истории" учёного, вероятно, выяснится, насколько целеустремленной была вся деятельность В. В. Бартольда даже в том возрасте, когда человек смутно представляет свою будущую специальность. В своей автобиографии, написанной на^; второй половине 20-х годов, Бартольд рассказывает, что уже в детстве он почувствовал в себе "некоторый талант историка", и со слов родных мы знаем, что в детские годы в школьных тетрадях он уже писал по-своему историю Персии. Это можно было бы считать наивным детским увлечением, но линия развития шла твёрдо и дальше, не прерываясь, а только приобретая с годами полную определённость и ясность. Очень рано, без всяких видимых колебаний, молодой учёный осознал себя не только историком, но именно историком Востока и целью своей жизни поставил подготовку истории именно Средней Азии.

Чувствуя себя до конца дней "преимущественно историком Средней Азии", В. В. Бартольд постепенно расширял свой горизонт до полного охвата мусульманского мира во всём масштабе его географических и хронологических рамок. И кругозор его и строго научные приёмы дали право Н. Я. Марру с полным основанием сказать, что "востоковедов-историков калибра Бартольда на Западе не было ни одного". Но этого мало. Его строгий историзм ни на минуту не позволял ему забывать про единство развития Европы и мусульманского Востока, а поэтому не в малой мере показательной можно считать и другую оценку Н. Я. Марра, подчёркивавшего, что Бартольд - "не меньший историк Запада, чем историк Востока".

Может быть, именно теперь особенно поучительно вспомнить некоторые из методических приёмов Бартольда, которые он применял на своих лекциях и систематически проводил в своих работах, настойчиво стремясь к рано поставленному идеалу. У него никогда не слабело пристальное внимание к деталям и связанное с ним стремление к детальным исследованиям, как не слабел интерес к постановке общих проблем и привлечению материала во всей полноте. Одно Бартольд считал обязательным: только после детальных изысканий подходить к широким проблемам, только в результате долголетних специальных исследований создавать популярные обзоры. Хронологический список его работ за все годы представляет прекрасную иллюстрацию к этому выводу.

В дате время, когда правильная мысль о необходимости серьёзной филологической базы для всякого историка начинает приобретать всё большее признание, интересно отметить, что совсем молодым человеком Бартольд писал Розену в ноябре 1891 г. из Галле: "Каждый занимающийся историей Средней Азии должен быть до известной степени филологом". В первую очередь этот тезис он неуклонно уже в молодые годы применял к себе. Не ограничиваясь основательным усвоением трёх главнейших языков исторических источников Переднего Востока, Бартольд стал настоящим туркологом, и его товарищ П. М. Мелиоранский, известный турколог - лингвист, отдавал ему пальму первенства. Расширяя свою семитологическую базу на занятиях у гебраиста Д. А. Хвольсона, он изучил не только древнееврейский язык, но счёл нужным усвоить и более поздний язык талмуда и раввинской литературы.

В анализе письменных источников он был непревзойдённым мастером; они стояли для него на первом плане. В своей автобиографии он подчеркнул, что "вполне в своей сфере... чувствовал... себя только во время кабинетной работы над письменными источниками". Он не только умел открывать и привлекать новые материалы, но даже из тех источников, которые перебывали в руках многих первоклассных учёных, он искусно извлекал не замеченные никем детали и давал новое освещение в целом.

Будучи выдающимся нумизматом и археологом, он всё же не чувствовал особого влечения к последней области, преуменьшая свой талант в ней. Ещё 31 мая 1904 г. он писал В. Р. Розену из Самарканда: "Я всё больше и больше убеждаюсь в своей органической неспособности к археологии". Это, конечно, было несправедливо по отношению к самому себе, но любопытно отметить, что именно археоло-

гические исследования последних десятилетий вносят наибольшее количество дополнений и поправок в работы Бартольда.

Документальная, так сказать, база исследований Бартольда была очень велика, но не менее важен был в известных был в известных случаях его подход к материалу. Интересно, что в его трудах можно заметить систематическое применение отдельных приёмов, которые получили общее признание в науке значительно позже, иногда в наши дни. Больше тридцати лет назад Бартольд, заканчивая свой небольшой этюд из области малопривычной ему новой истории Персии, писал, что "представление о бабизме, как историческом явлении, останется неполным, пока не будет рассмотрен вопрос, насколько успеху движения содействовали условия жизни, особенно экономические, в Персии XIX века". Десятью годами позже, в 1922 г., он подчеркивал, насколько опасны "мнимо научные выводы, в основу которых положены такие неопределённые понятия, как в области жизни природы - процесс изменения климата, в области человеческой жизни - факты расовой психологии". Оглядываясь на свою, тогда тридцатилетнюю научную жизнь, Бартольд имел полное основание сказать в автобиографии, что им везде, где давали возможность источники, обращалось внимание на значение в истории экономического фактора и основанной на экономических причинах сословной борьбы".

Научное наследие Бартольда велико, разнообразно и поучительно, и при жизни его и после смерти оно часто недооценивалось, обыкновенно в связи со случайными обстоятельствами, вплоть до плохого знакомства с самими произведениями Бартольда. "Пафос расстояния" и здесь сыграл свою роль: можно сказать, что его труды уже выдержали суд истории и вошли в золотой фонд науки. Одним из показателей этого служит переиздание его работ именно в Средней Азии - в той стране, которой он в сущности посвятил всю свою жизнь и которую, несмотря на суровую скупость в выражении своих эмоций, горячо любил.

Перед нами лежат две его брошюры, вышедшие в городе Фрунзе в 1943 г. с малым промежутком. Первая - "Киргизы (исторический очерк)" - выпущена Киргизским институтом истории, языка и литературы, состоящим при Комитете наук при СНК. Киргизской ССР; вторая - "Очерк истории Семиречья" - издана Институтом языка, литературы и истории Киргизского филиала Академии наук СССР. Обе вышли под редакцией А. Н. Бернштама, которым написаны соответственно две статьи: "Академик Василий Владимирович Бартольд" и "Академик В. В. Бартольд как историк Киргизстана".

Редактор - серьёзный учёный, составивший себе известность ценными многочисленными трудами по истории и археологии Средней Азии, - очень добросовестно отнёсся к своей задаче. При переиздании книга "Киргизы", одной из последних работ Бартольда, напечатанной в 1927 г. тоже в городе Фрунзе, он имел в распоряжении подлинную рукопись-автограф, найден в архиве б. Киргизского научно-исследовательского института краеведения; благодаря ей удалось установить, что работа была написана Бартольдом в течение 1926 г. (стр.. 10). Автограф дал возможность выверить текст и оговорить в примечаниях все сколько-нибудь существенные отличия сравнительно с изданием 1927 года. Во вводной статье А. Н. Бернштам дал общую характеристику научного творчества В. В. Бартольда (стр. 3 - 6), в особенности его работ по истории Киргизии (стр. 6 - 7), и указал ряд существенных дополнений и поправок, которые можно в настоящее время сделать к печатаемой работе на основе вновь найденных материалов и археологических открытий (стр. 7 - 9). А. Н. Бернштам справедливо замечает, что и в настоящее время, через 15 лет после своего появления, работа Бартольда остаётся настольной книгой для всех, занимающихся историей киргизов (стр. 7).

В противоположность "Киргизам" вторая книга - "Очерк истории Семиречья" - относится к раннему сравнительно периоду деятельности Бартольда: она была напечатана в 1898 г. в "Памятной книжке Семиреченской области" (в г Верном), но явилась уже итогом целого ряда работ Бартольда, начиная с первой его поездки в Семиречье в 1893 - 1894 годах. При жизни Бартольда новых материалов, которые заставляли бы значительно менять его концепцию, обнаружилось сравнительно мало, и только археологические исследования, широко развернувшиеся после 1930 г., существенно дополняют и уточняют работу, особенно с точки зрения периодизации. Несмотря на это, и до сих пор при изучении истории Киргизстана невозможно обойтись без "Очерка".

При переиздании "Очерка" редактор пошёл тоже правильным путём. Оставляя неизмененным текст, согласно первому изданию (с удалением, конечно, довольно многочисленных в нём опечаток), о своей вводной статье "Академик В. В. Бартольд как историк Киргизстана" он дал обширную характеристику его работ в этой области как до "Очерка", так и после него (стр. 4 - 6); в дополнение к этому он привёл достаточно полную в библиографическом отношении сводку всех новейших печатных работ, посвящённых истории Киргизстана и новейшим археологическим исследованиям (стр. 6 - 8). Таким образом, и исследователь и учащийся получают ценное и авторитетное пособие, благодаря которому могут не только располагать выверенным текстом основополагающей работы В. В. Бартольда, но и дополнить её всеми необходимыми сведениями по новейшим исследованиям.

С технической стороны оба издания выполнены более чем удовлетворительно; последнее снабжено внимательно составлен-

ными указателями собственных имён, географических названий, племён и народов (стр. 95 - 104). Избежать полностью опечаток, особенно в латинском шрифте, всё же не удалось, но количество их при достаточно сложном наборе невелико.

Инициатива учёных Киргизии имеет очень большое принципиальное значение. Она важна не только потому, что благодаря ей все интересующиеся получают возможность пользоваться двумя крупными работами В. В. Бартольда, которые почти со времени своего первого издания представляли библиографическую редкость, - она показывает, что потребность и необходимость серьёзного научения его наследия осознаны ясно; учёные круги должны всячески поддержать эту инициативу. Киргизия показала и реальный путь к этому. Полное издание сочинений В. В. Бартольда - дело сложное, требующее большой подготовки, но, может быть, пользуясь уже осуществлённым опытом, следует в первую очередь перепечатать так же внимательно, те работы, которые имеют непосредственное отношение к отдельным республикам Средней Азии, как его "Таджики" (Ташкент, 1925) - или "Очерк истории туркменского народа" (Ленинград, 1929). В таком же плане, вероятно, следовало бы подумать о переиздании его "Ирака" (Ташкент, 1927), давно представляющего библиографическую редкость.

Этого, однако, мало. Нельзя забывать и про другие работы Бартольда, представляющие более широкое значение не для одной только республики. Известным укором для нашего востоковедения является то, что исключительно ценные "Двенадцать лекций" В, В. Бартольда по истории турок Средней Азии, прочитанные им в Стамбуле в 1926 г., до сих пор доступны только на турецком (1927) и немецком (1935) языках; - последний перевод, выполненный туркологом Т. Менцелем, был просмотрен и частично дополнен самим В. В. Бартольдом в год его смерти. Перевод этого издания на русский язык, насколько нам известно, был подготовлен одним из близких учеников В. В. Бартольда - И. И. Умняковым в Самарканде. Средней Азии по праву должна принадлежать честь осуществить это издание.

Полностью осветить вопрос обо всём научном наследии В. В. Бартольда и целиком обрисовать его настоящую "творческую историю" будет возможно только после издания двух его работ, совершенно уже законченных. Первая - это аналитическая библиография всех его печатных трудов (более 700), которая в течение ряда лет упорно и методически составлялась И. И. Умняковым. Она содержит не только перечень всей печатной продукции Бартольда, но кроме того даёт краткое содержание отдельных работ, всех связанных с ними печатных упоминаний, в некоторых случаях даже историю их написания. В нашей литературе существует только один опыт подобной аналитической библиографии трудов известного кавказоведа М. И. Б россе, составленной на французском языке его сыном. Для пользовавшегося аналогичными изданиями ясно, насколько они насущно необходимы в различных областях науки " насколько большой и систематической работы требуют для своей подготовки. Редактор двух упомянутых книг В. В. Бартольда А. Н. Бернштам ссылается на библиографию И. И. Умнякова как напечатанную Институтом востоковедения Академии наук о 1941 г. ("Киргизы", стр. 3, прим. I); это может дать повод к некоторым недоразумениям. Работа была, действительно, полностью набрана, но блокада Ленинграда помешала закончить её печатание. Институту востоковедения при первой возможности необходимо озаботиться завершением издания, не останавливаясь даже в случае необходимости перед частичным или полным вторичным набором текста. Этого требуют не только память В. В. Бартольда, но и интересы науки в самом широком смысле.

Вторая работа, аналогичная первой, в известных отношениях не менее важная, - это описание архива В. В. Бартольда, в основной части поступившего в архив Академии наук. Он содержит ряд неопубликованных работ покойного учёного, оригиналы напечатанных трудов, деловые бумаги, различные автобиографические материалы, ряд писем многочисленных корреспондентов. Как всегда в таких случаях, архив вводит читателя в лабораторию учёного, давая исключительно ценную основу для его научной биографии и творческой истории отдельных произведений. Он даёт много нового и ценного для науки даже в современном её состоянии, особенно в статьях и набросках Бартольда, почему-либо не увидевших света. Полное описание фонда уже давно подготовлено архивом с участием специалистов- востоковедов и должно быть опубликовано по возможности быстрее. Только при наличии его появится возможность приступить к планомерному печатанию неопубликованных работ В. В. Бартольда и до последнего времени неизвестных материалов относительно его изданных трудов. До сих пор это делалось спорадически и случайно: стали доступны некоторые статьи из ранней истории ислама и очень ценная обобщающая работа об арабских сведениях о русах.

Издание этих двух вспомогательных пособий - аналитической библиографии печатных работ и описи архива, - естественно, должно быть осуществлено Академией наук, которой принадлежит в известной мере инициатива их создания. Но Академии наук после этого придётся, вероятно, подумать о переиздании и тех трудов, вопрос о которых ещё не поднимался. Едва ли нормальным можно считать то положение, что классический фундаментальный труд Бартольда "Туркестан в эпоху монгольского нашествия" доступен русскому читателю только в издании 1900 г., представляющем сейчас библиографическую редкость; значительные дополнения, включенные самим автором в английское издание 1928 г., остаются неизвест-

ными широким кругам советских учёных. Надо добавить, что английское издание имеется обыкновенно только в больших библиотеках крупных центров. Эти дополнения должны быть включены в первую очередь при русском переиздании капитального труда, в котором необходимо, конечно, учесть и всё движение науки в вашей стране после 1928 года.

В такой же мере ненормально то положение, что советский читатель не располагает всеми статьями В. В. Бартольда по истории народов СССР, особенно Средней Азии, и вообще Ближнего Востока, помещённых им в "Энциклопедии ислама" за период почти в четверть века. Количество их очень велико - доходит до нескольких сотен; по своему достоинству они составляют, несомненно, одну из лучших частей этого исключительного по важности, но далеко неравномерного по качеству выполнения издания. Некоторые статьи В. В. Бартольда представляют в сущности самостоятельные исследования; объединение их в одно целое составило бы тоже своеобразную энциклопедию, в первую очередь по истории Средней Азии, нигде ещё не существующую. "Энциклопедия ислама", выходившая выпусками с 1908 г., была закончена изданием незадолго до первой мировой войны; печаталась она на трёх языках: французском, немецком и английском. Недоступность её для широкого читателя усиливается тем, что далеко не все даже большие библиотеки располагают полным комплектом этого дорогого издания. Достоинство нашей наука требует настоятельно, чтобы все эти статьи В. В. Бартольда вошли в научный обиход всей нашей страны возможно скорее, в продуманном, полном издании, на русском языке.

Трудно было бы указать среди работ выдающегося историка такие, которые не заслуживали бы переиздания с соответствующими, конечно, дополнениями. Их порядок и технические возможности осуществления, разумеется, должны быть серьёзно обсуждены как нашими центральными научными учреждениями, так и особенно среднеазиатскими. Учёные Киргизии заслуживают особой благодарности за проявленную ими инициативу, за то, что своим примером напомнили об этой важной задаче, а предстоящее 75- летйе со дня рождения В. В. Бартольда говорит о её своевременности.

Действ. чл. АН СССР И. Крачковский

"Казахстан в первый год Отечественной войны против немецко-фашистских захватчиков". В составлении книги участвовали работники отдела пропаганды и агитации ЦК КП(б) Казахстана, научные сотрудники Института экономики АН СССР, писатели, журналисты Казахстана. Ответственный редактор М. Абдыкалыков. Казогиз. Алма-Ата. 1943. 248 стр. 10 руб.

БЕРНШТАМ А. Материалы по истории Киргизии в дни Великой отечественной войны . Киргизгосиздат, Вып. I. Фрунзе. 1943. 60 стр. 2 р. 80 к.

Славные страницы вписал казахский народ в историю Великой отечественной войны. Значительна и многообразна роль Казахской ССР в обороне страны. Казахстан - богатейший арсенал Красной Армии, поставщик меди, свинца, молибдена, марганца и целого рада других цветных и редких металлов дом военной промышленности. Из десяти пуль, выпущенных по врагу бойцом Красной Армии, девять, отлиты из казахстанского свинца.

Казахстан даёт уголь, нефть, а также скот, но особенно возросла его роль как поставщика зерна и сахара в период разбойничьей оккупации Украины германскими полчищами.

Сыны казахского народа стяжали заслуженную славу в полях сражений Великой отечественной войны. Три гвардейские дивизии насчитывает казахский народ: это8-я гвардейская имени генерал- майора И. В. Панфилова, оборонявшая Москву, 30-я гвардейская и 73-я гвардейская дивизия - участница сталинградской эпопеи.

Задача будущих историков - показать во всей полноте героическую борьбу казахского народа в тылу и на фронте. Но уже сейчас, когда ещё нельзя полным голосом сказать о работе промышленности, железнодорожного транспорта и всего нашего хозяйства в военное время, книга "Казахстан в первый год Отечественной войны" представляет захватывающий интерес.

В книге последовательно показаны хозяйственные успехи Казахстана в различных областях промышленности и сельского хозяйства. Развёрнута яркая картина мобилизации казахского народа в борьбу. Эта мобилизация начищается с партийных организаций (стр. 40), охватывает людей на важнейших предприятиях Казахстана: в Караганде, Балхаше, Лениногорске, Джезказгане и др., доходит до самых отдалённых колхозов Казахской ССР. Колхозники сельскохозяйственной артели "Красные горные орлы", Урджарского района, Семипалатинской области, находящейся на границе с Китаем, 20 июля 1941 г., отвечая на призыв товарища Сталина, объявляют себя мобилизованными и призывают всех стать на сталинскую вахту до полного разгрома врага. Они повышают нормы выработки на 20 - 50%, сокращают сроки сельскохозяйственных работ на 30 - 50% (стр. 121 - 127).

Авторы показывают, как мобилизуются знания, творческие способности, изобретательность, смекалка, все физические и духовные силы советских людей, чтобы скорее дать всё нужное Красной Армии.

Ценность книга в большом богатстве фактического материала, в том, что для истории сохранены имена и дела 165 замечательных людей Казахстана в первый год Отечественной войны.

Среди этих людей знатный бурильщик; Георгий Хайдин, зачинатель славного движения тысячников в КазССР, выполнивший в ночь на 20 сентября 1941 г. задание на 1230% (стр. 80); Чаганак Берсиев, колхозник сельскохозяйственной артели "Курман", Уильского района, Актюбинской области; выработавший неслыханный урожай проса- 101 ц с га (стр. 128); бригадир колхоза "Кзыл-Дихан" Есет Калыбеков, который, трудясь на плантации дни и ночи, собрал по 54,6 ц с га прекрасного, отливающего матовым, жемчужным блеском риса (стр. 144), и многие другие замечательные люди.

В книге есть и недостатки. Не выделен и не очерчен кульминационный пункт первого года войны - борьба за Москву. Недостаточно показаны герои - казахстанцы на фронтах. К концу первого года войны казахский народ насчитывал уже шесть Героев Советского Союза, кроме 22 Героев Советского Союза, участников незабываемого подвига 28 гвардейцев - панфиловцев. Об этих шести героях в книге ничего не сказано. Не вскрыты глубокие истоки благородного патриотизма 28 гвардейцев - панфиловцев, а это можно было бы очень ярко показать хотя бы на примере тт. П. Д. Дутова и Я. А. Бондаренко - членов образцового колхоза имена Сталина, Кугалинского района, Казахской ССР, узнавших в колхозе радостную, счастливую, изобильную жизнь.

Авторы не уделили внимания огромной работе республики по приёму и размещению эвакуированного населения.

Книга написана неровно. Яркие, живые очерки перемежаются с разделами, написанными сухим, протокольным языком. И всё же книга явится ценным источником для изучения роли Казахской ССР в дни Великой отечественной войны.

*

Книга А. Бертштама "Материалы по истории Киргизии в дни Великой отечественной войны" построена иначе, чем книга "Казахстан в первый год Отечественной войны". Это 1-й выпуск издания, посвящённый определённому этапу - борьбе за Москву. Комиссия по истории Отечественной войны при ЦК КП(б) Киргизии отметила ряд таких выпусков. Подготовляется 2-й выпуск, посвященный борьбе за Сталинград, и др.

Поскольку в книге А. Бершнтама очерчен определённый этап она выгодно отли-

чается от книги "Казахстан в первый год Отечественной войны" целеустремлённостью материала, чётко выдержанным историческим принципом. Хорошо написаны первые две главы книги: историческая справка о Киргизии в прошлом и глава о социалистическом расцвете страны за годы советской власти.

Книга написана живо, хорошим литературным языком, но по сравнению с книгой казахстанцев она беднее фактическим материалом и поэтому не так ярко отображает трудовой героизм работников Киргизской ССР. Существенным недостатком книги является то, что упущены вопросы партийно-политической работы в массах, работа по перестройке партийных организаций на военный лад.

Почин Казахстана и Киргизии, сделавших первую попытку обобщить материал о героической борьбе народов национальных республик СССР против германского фашизма, заслуживает одобрения и должен послужить примером для комиссий по составлению хроники Великой отечественной войны других республик и областей Советского Союза.

Б. Лихтер

"Средние века" . Ответственный редактор А. Д. Удальцов. Вып. 1-й. Изд. Академии наук СССР. М. и Л. 1942.

Несмотря на то что в первом выпуске рецензируемого сборника приняли участие только московские медиевисты, и то не в полном составе, сборник отличается богатым и интересным содержанием, являясь во многом показательным для степени зрелости советской медиевистики.

Больше всего места уделено в нём проблемам аграрной истории средневековья. Заслуженные мастера советской медиевистики - проф. Н. П. Грацианский и чл. корр. АН СССР проф. Е. А. Косминский - представлены в сборнике статьями, которые тесно примыкают к их большим исследованиям по аграрной истории Запада. Проф. Грацианский в своей статье "О разделах земель у бургундов и у вестготов" даёт углублённый анализ далеко не полных и потому трудных для понимания источников, какими являются варварские "правды" бургундов и вестготов, особенно по таким частным вопросам, как отношение германцев к римскому населению и распределение земель между победителями. К сожалению, Н. П. Грацианский лишь мимоходом касается проблемы существования деревенской общины, ибо автор убеждён, что у вестготов, как и у бургундов, "община эта быстро разрушалась в результате имущественного расслоения свободных людей и натиска крупной земельной собственности" (стр. 19).

Чл. корр. АН СССР проф. Е. А. Косминский опубликовал в сборнике статью "Английское крестьянство в XIII веке", которая является продолжением его статьи, помещённой в "Учётных записках" Московского государственного университета (вып. 41-й за 1940 г.) на ту же тему. В настоящей статье автор рассматривает крестьянское свободное держание в XIII в., основываясь на "Сотенных свитках" 1279 года. Как и во всех своих предыдущих работах, советский исследователь порывает с методологическими приёмами историков юридической школы. Несмотря на чрезвычайную пестроту правовых норм, определявших положение различных групп свободного крестьянского населения в средневековой Англии, наиболее важное отличие свободного держания от обычного, виланского, крепостного держания состояло в том, что первое было свободно от барщины или связано лишь с незначительными барщинными работами, в то время как виланское было барщинным держанием (до процесса коммутации).

Ученик Е. А. Косминского - Ф. Я. Полянский опубликовал результаты своих исследований по истории феодальной земельной ренты в Англии - "Манориальные источники средств производства в хозяйстве Глостерского аббатства". Даже в XIII в., когда в хозяйстве крупного феодала, каким был манор Глостерского аббатства, появились значительные денежные доходы и установилась ежегодная связь с рынком, феодальная земельная рента продолжала оставаться основой всей экономической системы: зависимое крестьянское хозяйство по-прежнему не только обеспечивало аббатство необходимой рабочей силой, но поставляло также все остальные средства производства и оставалось единственным источником денежного накопления. Статья Ф. Я. Полянского служит наглядным опровержением теории "вотчинного капитализма" в средние века, хотя и на одном лишь частном примере.

Проф. В. Ф. Семёнов выступил с исследованием "Огораживания в Англии конца XV - начала XVI -века" на основании данных правительственных комиссий 1617- 1518 гг. по шести срединным графства. Локальный характер исследования не даёт права для далеко идущих обобщающих выводов, но добытые результаты представляют значительный научный интерес. Оказывается, что самыми активными участниками в ограблении сельского населения Англии и рыцарями первоначального накопления начала XVI в. были фермеры, представители крупной капиталистической аренды. На их долю приходится 49% всех "огораживателей". За ними следуют дворяне-землевладельцы - 18,67%, копигольдеры - 13%, фригольдеры - 12,7% и монастыри - 6%. Среди пострадавших от

огораживаний, по материалам автора, были главным образом мелкие крестьяне из лизгольдеров, держателей по обычному праву.

Аграрной истории раннего средневековья посвящена статья проф. А. О. Неусыхина "Об общественном строе лангобардов в VI-VII веках". Автор расходится с мнением П. Г. Виноградова, который полагал, что и после лангобардского завоевания в оккупированных лангобардами частях Италии сохранились прежние, группы свободного сельского населения. На основании анализа эдикта Ротари 643 г. проф. А. О. Неусыхин даёт характеристику общественного строя лангобардов и обосновывает свой тезис о том, что в связи с особым способом заселения целыми племенными союзами процесс образования лангобардского государства резко отличался от хода возникновения - варварских государств у бургундов, вестготов и франков. Указанный способ заселения Италии не приостановил ни исчезновения родовых связей, ни мобилизации земельной собственности, ни процесса социального расслоения лангобардского общества. Эдикт Ротари не знает судебного собрания свободных по сотням или округам, хорошо известных по Салической правде (mallus). Другой особенностью лангобардского общества является сосуществование сильной королевской власти и власти герцогов.

Чл. - корр. АН СССР проф. С. Д. Сказкин в статье "Февдист Эрве и его учение о цензиве" возвращается к старому спору между М. М. Ковалевским и И. В. Лучицким о характере крестьянского землепользования во Франции в последние десятилетия старого порядка. Автор примыкает к теории Лучицкого о существовании в XVIII в. "условной", или "феодальной", крестьянской собственности, и углубляет её понимание на основе анализа учения февдистов как знатоков феодального права. Самый крупный из них - Эрве, который представляет особый научный интерес своей попыткой выразить "феодальное право в понятиях и нормах буржуазного права" и отстаивает интересы гибнущего класса феодалов. Несмотря на явное пристрастие в пользу последнего Эрве показывает, что права сеньёра ограничивать собственность цензитариев были "весьма эфемерны", меньше, нежели обычные права кредитора на собственность должника. Было бы желательно, чтобы С. Д. Сказкин продолжил свой интересный анализ других видов держаний, которые, по его же словам, "предоставляли сеньёру гораздо больше прав, чем цензива".

Проф. Б. Ф. Поршнев опубликовал часть своего капитального исследования по истории плебейских движений во Франции; эта проблема впервые представлена им в нашей научной литературе. На этот раз автор останавливается на восстании "босоногих", которое "не было ни преимущественно плебейским, ни преимущественно крестьянским восстанием, но представляет собой образец слияния того и другого". К движению "босоногих" и даже к самому руководству присоединились и другие социальные группировки, в том числе представители городской буржуазии и некоторой части дворянства. Эти "иноклассовые", но выражению Б. Ф. Поршнева, элементы помешали движению принять открыто антифеодальное и антиабсолютистское направление, ограничив борьбу выступлением против системы налогов.

Проф. В. Э. Грабарь выступил с интересным исследованием "Священная Римская империя в представлении публицистов начала XIV века". В пределах данной статьи автор ограничивается рассмотрением борьбы мнений средневековых публицистов по поводу столкновения папы Бонифация VII с Филиппом IV Красивым в начале XIV в., считая их взгляды в достаточной мере характерными и для второй половины XIV и даже для XV века. Раньше всего во Франции, а потом и в других странах Западной Европы публицисты в противовес претензиям папства и империи на универсальное господство над христианским миром начали отстаивать права и независимость национальной церкви и государства.

Истории реформации посвящены две статьи: М. М. Смирина и проф. II. И. Радцига. Смирин освещает деятельность Томаса Мюнцера и Цвиккау в 1520- 1521 гг., когда народная реформация отошла от партии Лютера и заняла по отношению к вождю бюргерского течения в реформации открыто враждебные позиции. Руководствуясь методологическими указаниями Энгельса, М. М. Смирин подвергает тщательному анализу эволюцию взглядов Мюнцера, используя его переписку и другие источники этого периода. Вывод автора: "Как показали уже первые выступления Мюнцера, из самой сущности его концепции реформации, сделавшейся идеологическим оружием крестьян и плебеев, вытекала необходимость революционных действий народа".

Проф. Н. И. Радциг обращает внимание историков реформации на трактат Кальвина, направленный против почитания реликвий ("Traite des reliques" Кальвина, его происхождение и значение"). По своей остроумной аргументации, острой и злобной иронии, а также по общекультурному значению трактат Кальвина, по мнению Радцига, "может занять место рядом с крупнейшими критическими работами этой эпохи, каковы творения Эразма, Лоренцо Баллы, Лефевра д'Этапля и др.".

З. В. Мосина в статье "Хронологические выписки" Маркса" обращает внимание читателей на богатство теоретической мысли и ценные методологические указания Маркса в третьей тетради его "Хронологических выписок". Как правильно указывает автор, "историю отдельных европейских стран Маркс изучает не изолированно, а как бы стремясь охватить одним взглядом весь исторический поток, составлявшийся из бесчисленного множества струй". В нашей исторической литературе постоянно делалась и делаются ссылки на отдельные

места "Хронологических выписок" Маркса, но тов. Мосина впервые делает попытку свести в систему разбросанные в третьей тетради замечания и приходит к выводу, что "в тонкой дипломатической игре, скрытых конфликтах и открытых вооружённых столкновениях Маркс умел проследить основное: процесс формирования и укрепления первых национальных государств в Европе".

А. Д. Люблинская в своей статье "О. А. Добиаш - Рождественская как историк" даёт характеристику жизни и научной деятельности своей покойной учительницы. О, А. Добиаш - Рождественская приобрела широкую известность как крупнейший специалист по латинской палеографии в СССР и как великолепный знаток средневековых источников. С её смертью советская медиевистика понесла большую потерю в этих специальных отраслях исторической науки. Заканчивая обзор весьма интересного по содержанию и ценного в научном отношении первого выпуска сборника "Средние века", присоединяемся всецело к пожеланиям его редакторов о необходимости скорейшего выпуска следующих сборников, которые хотя бы частично заменили специальный журнал по истории средних веков.

Я. Зутис

ХРАБРОВИЦКИЙ А. Замечательные мест Пензенской области (Суворово. Чембар. Тарханы. Верхнее Аблязово. Дубровка и Кромщина) . Издание газеты "Сталинское знамя". Пенза. 1943. 40 стр. 2 руб.

Небольшая брошюрка А. Храбровицкого воскрешает в памяти образы великих русских людей, которыми гордится наш народ, - Суворова, Белинского, Лермонтова, Радищева - и описывает ряд мест Пензенской облаете, связанных с жизнью и деятельностью этих людей.

В селе Суворове (ранее Маровка) жил великий Прусский полководец Александр Васильевич Суворов. Местное население с любовью хранит память о славном сыне русского народа. 7 ноября 1942 г. состоялось торжественное открытие памятника Суворову на площади села Суворова. Было получено много писем с фронта от красноармейцев - уроженцев этого села, - проявляющих горячий интерес к увековечению памяти своего знаменитого земляка.

Чембар - город, в котором провёл своё детство и юность великий русский критик Виссарион Григорьевич Белинский. Не раз в своих произведениях Белинский вспоминает об этом маленьком, тихом провинциальном городке. Советская власть заботливо хранит всё, относящееся к пребыванию Белинского в Чембаре: дом, где он жил, взят под государственную охрану, в нём открыт музей; на здании школы, где он учился, воздвигнута мемориальная доска и т. д.

В Тарханах рос Лермонтов. В этом очаровательном уголке сохранилось много мест, напоминающих о нём. Здесь же находится склеп с гробом поэта, а над ним шумят ветви дуба, посаженного над могилой поэта его бабушкой, во исполнение его предсмертного желания:

"Надо мной чтоб, вечно зеленея,
Тёмный дуб склонялся и шумел..."

Село Верхнее Аблязово тесно связано с именем великого русского патриота Александра Николаевича Радищева. Здесь он впервые столкнулся с ужасами крепостного права, так ясно описанного им в его "Путешествии из Петербурга в Москву".

Два села Пензенской области - Дубровка и Кромщина - получили известность в связи со смелым выступлением В. Г. Короленко в дни чёрной реакции 1911 г. Отдыхая в селе Дубровке, Короленко узнал о бесчеловечных истязаниях, которым подвергли крестьян в соседней деревне, Кромщине, пьяные царские опричники - урядник и два стражника. Статья В. Короленко "В успокоенной деревне" вызвала такой отклик в широких слоях общества, что царским чиновникам не удалось замять это дело: они вынуждены были произвести расследование и наказать истязателей.

Брошюра А. Храбровицкого вышла в свет на третьем году Великой отечественной войны. Фашистские мерзавцы нарушили и осквернили немало замечательных исторических памятников, глубоко чтимых советским народом. Тем больше заботы проявляет теперь советская общественность о сохранении и популяризации памятников, оставшихся в неприкосновенности. Брошюра А. Храбровицкого прекрасно доказывает это. Следует только пожелать, чтобы и о других памятных и священных для нашего народа местах были изданы подобные книжки.

Б. Кремортат

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Комментарии: