(1) КАПИТАН теплохода Иван Тиняев сошел вразвалочку на берег. Не имело значения, что теплоход его не был океанским лайнером, а сошел он всего лишь на пустынный берег Амударьи. Все разно это было приятно - почувствовать под ногами земную твердь, прогуляться по безлюдным просторам, которые некогда топтали древние завоеватели. Чингисхан или, возможно, Тамерлан - не был Иван Тиняев особенно силен в истории местного края, как, впрочем, и любого другого. Но что это?!

Цепкий взгляд речного волка сразу вырвал из однообразного пейзажа пустыни искусственное сооружение. То был незатейливый холмик из ветвей саксаула и вырванных с корнем пучков травы. Но он явно скрывал нечто загадочное. Этим "нечто" оказалась глубокая яма, заглянув в которую, мужественный шкипер едва не обомлел: яма доверху была наполнена рулонами красивой ткани с очень популярным у народов Востока орнаментом. Тиняев поспешил назад...

- Не иначе, как орда воинственных кочевников некогда спрятала здесь свою добычу, но изменчивое счастье не предоставило возможности разделить ее и воспользоваться плодами временных успехов в боевых действиях, - в таком романтическом стиле поделился пока что впечатлениями о своей находке Тиняев с механиком теплохода Александром Базиным и подсевшим к ним матросом Александром. - Однако, скажу я вам, отменные ткачи были у этих древних. А качество продукции!..

- Надо будет сообщить археологам, - задумчиво прервал командира механик. - Пусть пошукают вокруг. Может, еще чего полезного отыщут. Или зайти в Термезе в краеведческий музей?

- Мудреные, однако, слова ты знаешь, - с уважением отметил капитан. - Ну! Пошли!..

И продолжая размышлять о качестве древнего ткачества и своем вкладе в развитие краеведения, они в полном демократическом составе перенесли из ямы в трюм теплохода тридцать рулонов.

НЕКОТОРОЕ время спустя компания шкиперов и механиков Среднеазиатского пароходства мирно пировала в одной из термезских таверен. Весь из себя обветренный, как скалы, плавсостав посасывал из хрустальных сосудов добрый коньяк и предавался воспоминаниям о минувших рейсах. Вот в этом-то невнятном гомоне и открылся механик Базин своему закадычному дружку и тезке Коваленко, плававшему шкипером на барже "Араг".

- Только, чур! Молчок, сверчок! - шептал он пьяно. - А то никто не узнает, где могилка моя. Семнадцать рулонов мы спрятали на острове, остальное продали за шесть кусков спекулянту. Ой, боюсь хозяина ямы. Не сносить мне головы, Сашок...

- Не бойся, - захохотал Коваленко. - Он уже знает. Все знает!

- Откуда? - застонал, трезвея, Базин (как пишут в плохих романах, его прошибло холодным потом).

- Да ведь хозяин-то... я!

- Чего орешь? - выпучил глаза механик - Еще услышат.

- Да кто услышит! Вон, видишь? Шкипер Бахи Бердибаев сидит. Так мы у него на барже "Чирчик" три ночи контейнеры курочили. Деловые ребята собрались тогда. Шкипер с "Амура" Петя Ландарь, помшкипера с "Гунды" Ванек Патратий, помшкипера с "Туры" Юрка Острожанский, помшкипера с "Катуни" Петро Турлак. Хошь, я тебя сейчас же с ними познакомлю? А сколько, ты бы знал, мы тогда магнитофонов набрали, платков разных...

- Никаких платков и магнитофонов я не видел, - клятвенно отрезал Базин. - Ты же знаешь, я честный человек, врать не стану.

- И я честный, - открыто улыбнулся Коваленко. - И тоже врать не стану. Тот товар мы сразу спустили. А в доставшейся тебе ямке была наша добыча с баржи "Истра"", ее шкипер Есенгали Кенжкоаев сидит через столик, у окна. Тогда с нами был шкипер с "Буга" Стаська Бордун, его пом Витька Зинченко да шкипер с "Риона" Чары Урунов со своим боевым помом Колюней Корсиковым. Кстати, мы тогда заложили три ямы. Тебе которая досталась-то? Прикрытая саксаулом? Ну, понятно. А другие мы песком засыпали, они левее. Так что с нас хватит, а за свою удачу поставишь нам по баночке. Ну, будь!

Увы, Сашок Коваленко легкомысленно переоценил крепость речной дружбы: экипаж Тиняева совершил экстренный рейс-бросок к месту расположения сокровищ. Обнаружил одну из ям и переукрал... Как выяснилось позднее, третью яму ограбили искатели счастья, пожелавшие остаться неизвестными.

Впрочем, Коваленко и его соратники не шибко горевали. Во-первых, утешала мысль, что клад достался все ж не кому-нибудь, а своим, из ближайшего профессионального окружения. Во-вторых, предстояла еще уйма рейсов, и в любом из них можно было взять на абордаж любой приглянувшийся контейнер, благо, в сопроводительных документах четко обозначено его содержимое.

Да, на судах пароходства расцвело эдакое, если можно так выразиться, тихое речное пиратство. Как только паранджа южной ночи покрывала Амударью с берегами, шкиперы и их приближенные, не торопясь, проникали с карманными фонарями во временные хранилища ценных грузов и брали, сколько и чего хотелось. А хотелось вельвета, панбархата, шелка, парчи, сервизов "Мадонна", столовых наборов, ковров, пряжи, карманных фонариков...

Но, позвольте, в таком ведь случае пароходство должно было нести колоссальные убытки и принять меры к поиску причин столь огорчительной утечки грузов?

В том-то и дело, что пароходству было на все это глубоко начхать: оно отвечает не за целостность и сохранность груза как такового, а за целостность и сохранность пломб на контейнерах. Речные же пираты наловчились оставлять этот символ неприкосновенности в девственном состоянии. А в результате получатели рядились-судились с поставщиками, а пароходство пожинало свой законный фрахт.

ХОРОШО подкованные читатели детективов давно усвоили, что нередко гораздо легче украсть, чем сбыть похищенное. Именно на этом опасном этапе чаще всего и происходит "засыпка", или, говоря по - культурному, провал.

Этот этап делился на две стадии.

Процветали оптовые скупщики краденого. Преимущество и здесь имели прежде всего работники пароходства.

Шкипер Абдулла Худайназаров купил у своего коллеги Станислава Закревского небольшую партию - 318 метров ткани и 360 головных платков, выложив за это наличными сущий пустяк, каких-то 27 тысяч рублей.

Капитан теплохода "Душанбе" Наркулы Хатамов только раз тряхнул мошной, облегчил ее на 30 тысяч и явился домой с обыкновенной покупкой - 420 метров панбархата. Были и другие разы.

У Хамро Раджапова, матроса, не было вопросов относительно количества: сколько предлагалось, столько и брал. В общей сложности через его мозолистые руки прошло около двух километров красивых тканей с популярным орнаментом.

На этом фоне как-то даже бледновато выглядит шофер птицефабрики Термезского района Шериб Нурматов, который осилил приобретение несчастных 450 метров только в три приема.

Зато лихим джигитом смотрится учащийся термезского ГПТУ-11 юный Джура Бабаев: не моргнув глазом, он выложил 16 тысяч за 630 метров ткани и 690 платков...

Непосредственному потребителю товар доставался уже поштучно и в трехметровых отрезах. Так или иначе, базары да все окрестности Термеза были наводнены пиратской добычей; местные модницы поголовно щеголяли в панбархате и другой экзотике.

Разумеется, нетрудно было бы установить, откуда это взялся такой источник дефицита, отродясь не поступавшего в местную торговую сеть. При перекрытии этого источника в самом начале его функционирования на скамье подсудимых оказались бы не многие десятки людей, а только инициаторы расхитительства. Развеялась бы, как мираж в пустыне, иллюзия неуязвимости и безнаказанности, избежали бы морального разложения пришедшие на взлелеянную в мечтах службу выпускники мореходных училищ. А несостоятельность местных органов не привела бы к тому, что заниматься этим уголовным делом пришлось группе следователей МВД СССР во главе с полковником Бицаевым.

Занимались, надо отметить, со знанием дела, успешно. Изъято при обысках только наличных более двухсот тысяч рублей. А сколько изъято ценностей, обнаружено сберкнижек, выявлено похищенного! И тем не менее это не составило и половины ущерба, причиненного государству. Большая часть уже растранжирена, пропита и проиграна в карты. Короче говоря, пушена по горячему пустынному ветру.

Видимо, не следовало бы и останавливаться на том, что расплатились пираты не только деньгами, но и свободой, - это каждому ясно.

Но возникает еще одна проблема, не столько правовая, сколько нравственная. Ведь некоторые воры, не надеясь на себя, некую толику выручки хранили у родственников. Например, Михаил Несторович Закревский из Винницы прятал полученные от сына Стасика тридцать тысяч, а Нина Андреевна Соловьева из поселка Кировский Курской области хранила свыше двадцати тысяч, привезенных сыном Володей. Между тем Стасику в момент привоза денег не было еще и двадцати лет, а Володе - двадцати трех.

Или не догадывались мамаши и папаши, что такие бешеные суммы не заработаны честным трудом? Допускаю, что сыновья не делились рецептом их "добывания". Но арифметика на что?

"Работаешь ты, сынок, недолго. Зарплата твоя известная. Изобретательством не занимаешься, кинокартину не поставил, научного труда не издал. Откуда же? Ну, доносить-то на тебя нам негоже, не каждый на это решится. Но не искушай судьбу, брось темное дело! А в том, что уже сделал, - повинись, деньги сдай, пока не поздно. Глядишь, и послабление выйдет, учтут, что молодой еще и сам явился. А коли посадят - неизвестно, кому хуже будет, тебе или нам. Может статься, и не дождемся тебя оттуда".

Жаль. Очень жаль. Гипотетические родительские монологи, увы, не состоялись. А ведь прекрасно знали, что именно прячут: иначе Нина Андреевна не зарыла бы деньги в сарае, а Михаил Нестерович не заявил бы, что за короткое время истратил восемь тысяч "сам не знает на что" Без согласования с сыном, заметьте. На что же надеялись на старости-то лет?..

То же можно сказать о женах и невестах, на чьих глазах или при пассивном участии (когда сорили откуда-то свалившимися деньгами) творилось все непотребство.

Что ж, в конечном итоге жизнь наказывает не только по уголовному кодексу...

Постоянный адрес данной публикации: