О Чингис-хане написаны десятки книг. А о его старшем сыне Джучи-хане нет не только ни одной монографии, но и ни одной статьи. Так что известно о нем удручающе мало, до сих пор остаются загадкой даже его рождение и смерть. Между тем он был первым монгольским ханом на территории части современного Казахстана, стоял у истоков создания мощного государственного образования, известного сначала как Улус Джучи, а много позже - как Золотая Орда. Именно его прямые потомки создали в XV в. Казахское ханство и правили в нем весь период его существования.

Джучи-хан родился в 1182 г. от первой, самой уважаемой и влиятельной жены Чингис-хана Борте. Но кто был его отцом и при каких обстоятельствах он появился на свет, единого мнения нет.

В 1181 г. Борте была пленена меркитами. А что было дальше? Рашид ад-дин утверждает, что меркиты передали Борте вождю кереитов Тогрул-хану, известному также как Ванхан, который и вернул ее мужу.

"В начале поприща Чингизхана, - говорится в "Сборнике летописей" Рашид ад-дина, - когда признаки его миродержавия еще не проявились на страницах листов судьбы, жена его... Бурте-фуджин забеременела Джучи-ханом. В то время племя меркитов... ограбило дом Чингизхана и увело его беременную жену. Хотя это племя перед тем большей частью было врагом и противником киреитского государя Онг-хана (Ванхана. - И. У.), но в то время между ними был мир и по этой причине они (меркиты) отослали Бурте-фуджин к Онг-хану. Будучи в дружбе с отцом Чингизхана и называя также Чингизхана сыном, он отнесся к ней с уважением и великодушием, дал ей положение и степень наравне с невестками и охранил ее от взоров (людей) чужих и невхожих на женскую половину. Так как Онг-хан был чрезвычайно чист (нравом) и одарен положительными качествами, то эмирам своим, говорившим друг другу: "Почему Онг-хан не берет себе Бурте-фуджин?", он сказал: "Она здесь (на положении) моей невестки, у нас она как бы отдана на сохранение, бросать на нее взоры предательства не было бы поступком благородного человека". Узнав об этом, Чингизхан отправил к Онг-хану, для востребования и возвращения Бурте-фуджин, эмира по имени Саба. Онг-хан, оказав ей почет и внимание, отправил вместе с Сабой. На пути у нее вдруг родился сын, которому по этой причине дали имя Джучи (неожиданный гость. - И. У.)"¹.

Ундасынов Искандер Нуртасович - доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института социологии РАН.

Все это, если говорить прямо, беспардонная ложь. Прибегнул к ней Рашид ад-дин совершенно сознательно. Таким образом он попытался рассеять сомнения, возникшие сразу после рождения Джучи и не преодоленные до наших дней, об отцовстве Чингис-хана. Даже некоторые члены семьи Чингис-хана были уверены в том, что отцом Джучи был меркит по имени Чильгир-Боко, которому Борте досталась после пленения.

Из всего этого напрашиваются два вывода: 1) сознательной фальсификацией историки занимались во все времена, 2) средневековые монголы либо не знали, что от зачатия до рождения ребенка проходит в среднем 280 суток, либо не умели считать до двухсот восьмидесяти.

В действительности Борте была освобождена Темучином (так звали Чингис-хана до избрания его ханом) с помощью вождя киреитов Тогрул-хана и своего побратима (анды) - предводителя джаджиратов Джамухи. Они собрали три тумена, напали на меркитов и разгромили их. Вот как описывается это событие в "Сокровенном сказании монголов": "Меркитский улус в панике бросился бежать вниз по течению реки Селенги, а наши... гнали, губили и забирали в плен беглецов. Темучжин же, выбегая навстречу бежавшим, все время громко окликал: "Борте, Борте!". А Борте как раз и оказалась среди этих беглецов. Прислушавшись, она узнала голос Темучжина, соскочила с возка и подбегает... взглянул он на Борте-учжину - и узнал. Обняли они друг друга... Вот как произошла встреча Темучжина с Борте-учжин и освобождение ее от меркитского плена"².

Что касается Чильгир-Боко, то, читаем в "Сокровенном сказании", "спасаясь бегством, он говорил так: "Черной бы вороне падаль и клевать. //Дурень я, Чильгир, дурнем уродился. // К благородной, к ханше, зря прицепился. // Весь меркитский род ликом помрачился. // Дурень я, холоп, холопом родился, // холопской башкой своей поплатился. Лишь бы только жизнь мне как-нибудь спасти. Убегу в ущелья - тесные пути. // Где же мне защиту иначе найти?""³

А вот о том, спасся ли Чильгир-Боко или нет, ни слова. Впрочем, для истории это никакого значения не имеет. Важно то, что Темучин признал Джучи своим сыном, заявив, что в момент пленения меркитами Борте была в положении. Тем не менее "проклятие меркитского плена" висело на Джучи-хане всю жизнь.

Как прошли детство и юность Джучи, сведений нет. Вновь в средневековых повествованиях его имя появляется, когда ему уже было двадцать пять лет.

"В год Зайца (1207 г.) Чжочи (Джучи. - И. У.), - сообщает "Сокровенное сказание", - был послан с войском Правой руки к Лесным народам... Прежде всех явился с выражением покорности Ойратский Худуха-беки со своими Тумен-Ойратами. Явившись, он стал провожатым у Чжочия... Подчинив Ойратов, Бурятов, Бархунов, Урсутов, Хабханасов, Ханхасов и Тубасов, Чжочи подступил к Тумен-Киргизам. Тогда к Чжочи явились киргизские нойоны Еди, Инал, Алдиер и Олебекдигин. Они выразили покорность и били государю челом белыми кречетами-шинхой, белыми же меринами да белыми же соболями. Чжочи принял под власть монгольскую все Лесные народы... Шибир, Кесдиин, Байт, Тухас, Тенлек, Тоелес, Тас и Бачжичи. Взял он с собой киргизских нойонов-темников и тысячников, а также нойонов Лесных народов и, представив Чингис-хану, велел бить государю челом... Милостиво обратившись к Чжочи, Чингисхан соизволил сказать: "Ты старший из моих сыновей. Не успел и выйти из дому, как в добром здравии благополучно воротился, покорив без потерь людьми и лошадьми Лесные народы. Жалую их тебе в подданство""⁴.

К сожалению, откуда и каким образом управлял Джучи Лесными народами, не известно. Отсутствуют сведения и о том, принимал ли в 1209 - 1210 гг. Он участие в завоевании тангутского государства Си-Ся. Немного сведений дошло до нас и об участии Джучи в войне с китайской империей Цзинь. Известно лишь, что в 1211 г. он вместе с братьями Чагатаем и Угэдэем захва-

тили часть провинции Шаньси, расположенной к северу от Великой китайской стены.

И вновь молчание. Прерывается оно сообщением о походе Джучи-хана вместе с Субэдэй-нойоном в 1216 г. в Дешт-и Кыпчак. Их задача состояла в том, чтобы добить меркитов, часть которых после разгрома их Чингис-ханом в 1204 г. и в 1208 гг. и уйгурами в 1209 г. бежала в Дешт-и Кыпчак, где они оправились от поражения и даже собирались напасть на монголов. Последние их, однако, упредили и первыми нанесли удар. Около р. Иргиз два тумена монголов наголову разбили меркитов. И тут произошло непредвиденное: монголы случайно столкнулись с 60-тысячной армией хорезмшаха Мухаммеда, преследовавшего кыпчаков. Битва между ними победителя не выявила, а ночью монголы ушли на восток и вернулись в Монголию⁵.

В 1219 г. началась подготовка Среднеазиатского похода. Ему предшествовало важное событие, как в истории Монгольской империи, так и в жизни Джучи. Речь идет о семейном совете, на котором обсуждался вопрос о наследнике Чингис-хана.

Перед тем как Чингис-хан выступил в поход, ханша Есуй, говорится в "Сокровенном сказании монголов", "обратилась к нему с таким словом: "Государь, Каган! // О благе народном все мысли твои: // Проходишь ли ты перевалом высоким, // Широкие ль реки ты вплавь переходишь // Иль в дальний поход ты, как ныне, идешь. // Но в мире не вечно ведь все, что родилось. // Как семя, народ твой развеется, // Когда упадешь ты, владыко, // Как падает в бурю высокое древо. // Кому же ты царство свое завещаешь? // Как стая испуганных птиц, разлетится // Народ твой, когда, пошатнувшись, // Падет его царственный столп и опора. // Кому же ты царство свое завещаешь?"

На это проникновенное обращение Чингис-хан ответил: "Даром что Есуй женщина, а слово ее справедливее справедливого. И никто-то ведь, ни братья, ни сыновья подобного мне не доложили! // Сам же я видно забылся. // Будто за предками мне не идти! // Сам же я, видно, заспался. // Будто бы смерть и меня не возьмет!"⁶

"Итак, - продолжал он, - итак, старший мой сын - Это Чжочи. Что скажешь ты? Отвечай!" Не успел Чжочи открыть рта, как его предупредил Чаадай (Чагатай. - И. У.). "Ты повелеваешь первому говорить Чжочию. Уж не хочешь ли ты этим сказать, что нарекаешь Чжочия?" Как можем мы повиноваться этому наследнику Меркитского плена?

При этих словах Чжочи вскочил и, взяв Чаадая за шиворот, говорит: "Родитель-государь еще пока не нарек тебя. Что же ты судишь меня? Какими заслугами ты отличаешься? Разве только одной лишь свирепостью ты превосходишь всех!"⁷

Чингис-хан был вынужден вмешаться и утихомирить сыновей. "Как смеете вы, - обратился он к ним, - подобным образом отзываться о Чжочи?! Не Чжочи ли старший из моих царевичей? Впредь не произносите подобных слов!""⁸

Вот так через 37 лет аукнулась неясность происхождения Джучи. А ведь, согласно монгольским обычаям того времени, власть у них передавалась, как правило, старшему сыну. Да и по личным качествам Джучи Чингис-хан, видимо, хотел, чтобы после его кончины создаваемую империю возглавил именно он. Не получилось. На семейном совете было решено объявить преемником Чингис-хана его третьего сына от Борте Угэдэя⁹.

Значение семейного совета, проведенного перед Среднеазиатским походом, отнюдь не сводилось к тому, что на нем был утвержден наследник Чингис-хана. Более важным для политической истории Монгольской империи, а после ее распада - для выделившихся из империи государств, оказалось то, что на совете был заложен новый принцип престолонаследия.

Произошло это следующим образом. Согласившись стать наследником Чингис-хана, Угэдэй заявил: "Про себя-то я могу сказать, что постараюсь осилить. Но после меня? А что как после меня народятся такие потомки,

что, как говорится, "хоть ты их травушкой-муравушкой оберни - коровы есть не станут, хоть салом обложи - собаки есть не станут!"" На эти слова Угэдэя Чингисхан ответил: ""Если у Огодая народятся такие потомки, что хоть травушкой-муравушкой оберни - коровы есть не станут, хоть салом обложи - собаки есть не станут, то среди моих-то потомков ужели так-таки ни одного доброго не родится?" Так он соизволил повелеть"¹⁰.

"И этими его словами, - констатирует А. А. Доманин, - была фактически утверждена на века любопытная наследственная система: все потомки Чингис-хана по мужской линии (от четырех сыновей от Борте: Джучи, Чагатая, Угэдэя и Тулуя. - И. У.) имели абсолютно равное право претендовать на престол, и в то же время никто, кроме прямых потомков, не мог стать ханом. Впоследствии это привело к удивительным коллизиям"¹¹.

После распада Монгольской империи такой же порядок престолонаследия утвердился в образовавшихся на ее развалинах государствах, в том числе в Золотой Орде, а позже и в Казахском ханстве. Потомки же Чингис-хана от четырех перечисленных сыновей образовали "Золотой род" чингизидов.

"Такое состояние дел, - отмечает Т. И. Султанов, - приводило к тому, что после смерти каждого государя разворачивалась борьба за престол между отдельными партиями царевичей и эмиров"¹². Порой она принимала крайне жестокий характер, дело доходило до отцеубийства и детоубийства. Побеждал, естественно, не самый достойный, а сильнейший, что, впрочем, не исключало того, что порой именно он и был достойнейшим.

Вернемся, однако, к Джучи-хану. В 1219 - 1221 гг. он принял участие в Среднеазиатском походе. Первоначально, то есть осенью 1219 г., перед Джучи была поставлена задача "покорить города по нижнему течению Сырдарьи... Первым был Сыгнак (город-крепость на правом берегу Сырдарьи). Монголы семь дней и ночей непрерывно осаждали Сыгнак. Наконец взяли его приступом и... перебили все население...

Продвигаясь дальше, монголы взяли Узгенд и Барчынлыгкент, население которых не оказало особого сопротивления, и потому всеобщей резни не было. Затем монгольский отряд подошел к Ашнасу. Город... оказал упорное сопротивление, но пал в неравной борьбе, и множество жителей было перебито.

Следующим был Дженд... Жители не оказали никакого сопротивления. Их всех выгнали в поле. Девять дней они оставались там, пока шло разграбление города. Убиты были только несколько человек"¹³.

До конца 1220 г. Джучи оставался в Дженде, а затем по приказу Чингисхана отправился с войском в Хорезмский оазис. Туда же привели свои тумены Чагатай и Угэдэй. Так что численность монгольской армии, участвовавшей в боях в Хорезме, составила около 50 тыс. воинов. Хорезмийские войска оказали им упорное сопротивление. Достаточно сказать, что Гургендж, столица державы Мухаммад-шаха, продержался около пяти месяцев. После взятия города монголами он был разрушен, а жители либо уведены в плен, либо убиты. Вот как описал гибель Гургенджа средневековый арабский историк Ибн ал-Асир:

"Что касается того отдела войск, который Чингизхан отправил в Хорезм, то в нем было больше всего конных отрядов... Подвигались они, пока прибыли в Хорезм. В нем находилось большое войско, и жители города славятся своим мужеством и многочисленностью; произошел самый ожесточенный бой, о каком (когда-либо) слышали люди. Длилось это бедствие их пять месяцев, и убито с обеих сторон много народу, но все-таки со стороны татар было больше убитых. Потому что мусульман защищали стены... Бились мужчины, женщины, дети и не переставали (биться), пока они (татары) завладели всем городом, перебив всех находившихся в нем. Потом они открыли плотину, которою удерживалась вода Джейхуна (Амударьи) от города, тогда вода хлынула в него и затопила весь город. Из жителей его положительно никто не уцелел"¹⁴.

Пока все, касавшееся участия Джучи-хана в Среднеазиатском походе, ясно. После же завоевания Гургенджа - в основном загадки.

"Чагатай и Угетай, - читаем у Рашид ад-дина, - отправились к отцу и у крепости Талькан (в Афганистане. - И. У.) явились (к нему), а Джучи прямо из Хорезма двинулся к Ирдышу, где находились его обозы (угрук), и присоединился к своим родам. Перед тем Чингизхан приказал Джучи двинуться в поход... и покорить северные области, как-то: Келар (Булгар), Башкирд, Урус, Черкес, Дешт-и Кипчак и другие области тех краев, а так как он, Джучи, уклонился от этого дела, отправился восвояси, то Чингизхан чрезвычайно разгневался и сказал: "Не видать ему милости, я предам его казни""¹⁵.

В "Сокровенном сказании" говорится иное: "Царевичи Чжочи, Чаадай и Огодай, взяв город Ургенч, поделили между собой, на троих, и поселения и людей, причем не выделили доли для Чингисхана. Когда эти царевичи явились в ставку, Чингисхан, будучи очень недоволен ими, не принял на аудиенцию ни Чжочи, ни Чаадая, ни Огодая... Затем Чингисхан смягчился и повелел Чжочию, и Чаадаю, и Огодаю явиться (к нему) и принялся их отчитывать... гневно стыдил их"¹⁶.

Коль скоро в других средневековых сочинениях по этому вопросу никаких сведений не имеется, то выбирать нам предстоит между точками зрения Рашид ад-дина и анонимного автора "Сокровенного сказания". В данном случае выбор предельно простой. Верна информация последнего. Во-первых, он был современником Чингис-хана и Джучи-хана и узнавал о происходивших событиях, если сам не был их свидетелем, от хорошо осведомленных людей. Во-вторых, в отличие от Рашид ад-дина, он приводит подробности встречи, которые, если они не имели места, никому бы не пришло в голову выдумывать. К сожалению, автор "Сокровенного сказания" ничего не сообщает о том, какие вопросы обсуждались в Талькане и какие там были приняты решения. Тем не менее, сопоставив последующие события, сведения о которых дошли до нас, выстроив их в логически непротиворечивый ряд и тщательно проанализировав, мы можем получить информацию, с достаточ-

ной степенью достоверности отражающую принятые в Талькане решения по интересующему нас вопросу.

Итак, летом 1221 г. в Талькане Чингис-хан провел совещание с сыновьями. После его окончания Чагатай, Угэдэй и Тулуй остались с отцом, а Джучи ушел на Иртыш. И сделал он это, как сказано у Рашид ад-дина, вопреки приказу Чингис-хана, который-де повелел ему завоевать весь Дешт-и Кыпчак и чуть ли не всю Восточную Европу. Не выполнив этого повеления, Джучи якобы вызвал гнев отца, который даже решил казнить ослушника.

Здесь все или неверно, или перепутано. Уйти самовольно с приданным ему войском Джучи-хан не мог. Такой поступок стоил бы ему головы. В данном же случае не последовало не только кары, но и возмущения действиями Джучи. Значит, его уход был санкционирован отцом.

Сложнее выяснить, какую задачу поставил Чингис-хан старшему сыну. В любом случае - не организацию грандиозного похода на Запад, для чего у Джучи-хана просто не было необходимых сил. Такую задачу могло решить только объединенное монгольское войско. Между тем нет свидетельств того, что уже в то время Чингис-хан повелел готовить армию для вторжения на Запад.

Надо полагать, Джучи-хан решал более скромные задачи: во-первых, подчинить кыпчакские племена, обитавшие к западу от Балхаша; во-вторых, создать систему управления на территории Казахстана, уже включенной в Монгольскую империю. Именно этим он и занимался, пока Чингис-хан, разгромив в ноябре 1221 г. на берегах Инда войска наследника хорезмшаха Мухаммада Джелал ад-Дина, неторопливо возвращался в Монголию.

Лето 1222 г. Чингис-хан провел с армией в районе Гиндукуша. Через год он находился вблизи Сырдарьи, где летом 1223 г. созвал большой курултай. Джучи-хан на нем не присутствовал - однако не из-за обострения отношений с отцом. Более того, на этом курултае, очевидно, было утверждено важное для Джучи-хана решение, свидетельствовавшее о высокой степени доверия к нему со стороны Чингис-хана.

Как известно, Чингис-хан разделил Монгольскую империю на четыре улуса, поставив во главе каждого из них своих сыновей от Борте, то есть Джучи, Чагатая, Угэдэя и Тулуя. Но когда он это сделал - неизвестно. Считается, что в конце жизни. Однако есть основания думать, что разделение империи на улусы не было единовременным актом. Первым улус получил в управление Джучи-хан. И произошло это во время встречи царевичей с Чингис-ханом летом 1221 г. в Талькане.

Мнения, что улус был выделен Джучи-хану в 1221 г., придерживался автор труда "Списки устроителя мира" ("Нусах-и-джеханара") Гаффари Каз-вини (1565 г.). В нем читаем: "Чингисхан во время похода на Таджиков дал ему (Джучи) Дешт-и Кипчак и Хорезм до крайнего севера"¹⁷.

Еще ранее, в XV в., об этом же писал анонимный автор книги "Родословная тюрок" ("Шаджарат ал-тюрк"). "В достоверных книгах истории, - говорится в ней, - записано, что после завоевания Хорезма, по приказу Чингизхана, Хорезм и Дешт-и Кипчак от границ Каялыка до отдаленнейших мест Саксина, страны Хазар, Булгар, Алан, Башкир, Урусов и Черкесов, вплоть до тех мест, куда достигнет копыто татарской лошади, стали принадлежать Джучи-хану, и он в этих странах утверждался на престоле ханства и на троне правления"¹⁸.

Хорезм был завоеван к лету 1221 г., то есть до встречи Чингис-хана с сыновьями в Талькане. Так что и Гаффари Казвини и анонимный автор "Родословной тюрок" считают, что улус был выделен Джучи-хану летом 1221 года. А вот относительно того, какие территории первоначально входили в него, мнения их различаются. Казвини полагал, что Улус Джучи-хана в момент его образования состоял из Хорезма, верховьев Сырдарьи, части Восточного Дешт-и Кыпчака, части Семиречья и Прииртышья. Остальные перечисленные в "Родословной тюрок" народы и страны в 1221 г. не могли быть

переданы под управление Джучи-хана уже потому, что они еще не входили в состав Монгольской империи. "То, что к улусу Джучи ко времени его смерти принадлежала северная часть Семиречья и Хорезмская степь, - пишет М. Г. Сафаргалиев, - это несомненно, однако окраины Саксина и Булгар при жизни Джучи, по-видимому, не входили в его улус. Передвижение монголов на запад произошло уже при Батые, когда на курултае 1229 г. ему было поручено завоевание земель, расположенных на западе... только тогда войско монголов дошло до Яика"¹⁹.

Очевидно, что предположение Рашид ад-дина о том, что Джучи-хан летом 1221 г. получил от Чингисхана приказ захватить Дешт-и Кипчак, Русь и т.д., неверно. Но ведь когда-то и кому-то такое поручение было сделано. Э. Хара-Даван считает, что Чингис-хан дал его на курултае летом 1223 г., но не конкретно Джучи-хану, а сыновьям совместно. "На этом торжественном и многолюдном собрании... Чингис-хан, - пишет он, - восседал на мухаммедовом золотом троне, доставленном из Самарканда. На курултай прибыл и Субэдэй, возвратившийся из южно-русских степей со своим отрядом. Летописец рассказывает, что Чингис-хан был так заинтересован докладом о совершенном набеге, что выслушивал его ежедневно в течение нескольких часов и решил тогда же завещать своим наследникам задачу покорения Европы"²⁰.

В цитированном отрывке содержится ошибка. Встреча Чингис-хана с Субэдэй-нойоном произошла не в 1223 г., а летом-осенью 1224 г., и не на Сырдарье, а в Прииртышье. Именно тогда и там Чингис-хан принял принципиальное решение о Западном походе. При этом, видимо, точной даты его начала установлено не было, во всяком случае никаких приготовлений к нему в 1225 г. не велось, а в 1226 - 1227 гг., то есть до смерти Чингис-хана, основные монгольские силы были связаны войной против тангутского государства Си-Ся.

То, что решение о проведении Западного похода было принято не в 1221 г. или 1223 г., а в 1224 г., и притом без привязки к определенному сроку, позволяет прояснить и запутанный вопрос о взаимоотношениях между Чингисханом и Джучи-ханом. Средневековые повествования связывают их резкое обострение именно с отказом Джучи-хана выполнить приказ отца и предпринять поход для завоевания территорий от Центрального Казахстана до, как минимум, Дуная. Следовательно это обострение отношений не могло произойти раньше второй половины 1224 г., ибо нельзя ослушаться не отданного приказа. Более того, логичнее предположить, что оно случилось не ранее 1226 года. И отнюдь не из-за отказа Джучи-хана ринуться в авантюру на Западе. Но об этом чуть позже.

Но, согласно распространенной точке зрения, в 1223 г., их отношения - из-за строптивости и непослушания Джучи-хана - уже были на грани разрыва. Неспроста же Джучи-хан не присутствовал на курултае 1223 г. на Сырдарье. Действительно, неспроста, но не из-за ссоры с отцом. Причина была иной. Еще до начала курултая было решено завершить его грандиозной облавной охотой на куланов. И именно Джучи-хану отец поручил пригнать табуны куланов к месту охоты, что тот и сделал, да еще и пригнал отцу в подарок 20 000 белых коней. А вскоре после охоты Чингис-хан вместе со всеми сыновьями отправился в верховья Иртыша, где сделал длительную остановку. Затем Чингис-хан с тремя младшими сыновьями и армией ушел в Монголию, куда и прибыл в середине 1225 года. А Джучи-хан остался в Дешт-и Кыпчаке управлять своим улусом. Кроме того, видимо, именно в 1224 г. на Иртыше он получил от отца задание, но не то, о котором с легкой руки Рашид ад-дина пишут многие, а куда более скромное: завоевать Восточный Дешт-и Кыпчак до Волги включительно и тем самым подготовить плацдарм для великого Западного похода. Вот это задание Чингис-хана Джучи и не выполнил, ибо не располагал силами даже для ограниченных завоеваний на западе - отец выделил ему всего четыре тысячи воинов. И Чингис-хан это понимал.

Отсюда вытекает, что Джучи-хан должен был действовать не в одиночестве, а совместно с приданными ему туменами из основного состава монгольской армии. Но ему их до самой смерти никто не предложил. Вернувшаяся в родные степи в середине 1225 г. монгольская армия нуждалась в передышке: ветераны должны были отдохнуть, новобранцы - получиться, конское поголовье - пополниться. А в 1226 - 1227 гг. о Западном походе и вовсе забыли. Монгольская армия во главе с Чингис-ханом вела в тот период ожесточенную войну с тангутами.

Из вышеизложенного следует, что отношения между Чингис-ханом и Джучи-ханом приняли конфликтный характер не в 1223 - 1222 гг., как можно было бы полагать на основе сообщения Рашид ад-дина, и совсем не потому, что Джучи-хан не исполнил повеление отца о проведении большого похода на Запад. На основе анализа имеющихся в моем распоряжении фактов, я пришел к следующим выводам: во-первых, отношения между Чингис-ханом и Джучи-ханом обострились не ранее второй половины 1225 г., скорее в 1226 г.; во-вторых, обострение было вызвано не недовольством отца поведением сына, а отчуждением Джучи-хана от Чингис-хана.

"Когда Туши, старший сын Чингиз-хана, - читаем у ал-Джуздани, - увидел воздух и воду Кипчакской земли, то он нашел, что во всем мире не может быть земли приятнее этой, воздуха лучше этого, воды слаще этой, лугов и пастбищ обширнее этих. В ум его стало проникать желание восстать против своего отца; он сказал своим приближенным: "Чингиз-хан сошел с ума, что губит столько народа и разрушает столько царств. Мне кажется наиболее целесообразным умертвить отца на охоте и сблизиться с султаном Мухаммедом, привести это государство в цветущее состояние и оказать помощь мусульманам""²¹.

А ведь раньше Джучи-хан в жестокости мало отличался от Чингис-хана и своих братьев. Вот лишь один пример, подтверждающий это. "Некоторые рассказывают, - писал тот же ал-Джуздани, - что когда город Хорезм взяли и народ из города вывели в степь, то он (Туши) приказал отделить женщин от мужчин и удержать всех тех женщин, которые им (монголам) понравятся, остальным же сказать, чтобы они составили два отряда, раздеть их догола и расставить вокруг них тюрков-монголов с обнаженными мечами. Затем он сказал обоим отрядам: "В вашем городе хорошо дерутся на кулаках, так приказывается женщинам обоих отрядов вступить между собой в кулачный бой". Те мусульманские женщины с таким позором дрались между собой на кулаках и часть дня избивали друг друга. Наконец (монголы) накинулись на них с мечами и всех умертвили"²².

Видимо, кровь, страдания, смерть десятков тысяч мужчин, женщин, стариков, детей, истребляемых монголами, в том числе и по приказу Джучи-хана, постепенно вызвали у него такой психический шок, что он не мог более принимать участия в подобных злодеяниях. Он даже, если верить ал-Джуздани, был готов на отцеубийство.

К какому году относятся приведенные непочтительные слова Джучи-хана об отце, из текста ал-Джуздани понять нельзя. С одной стороны, он пишет, что речь идет о том времени, когда Джучи-хан уже успел освоиться в Дешт-и Кыпчаке, то есть не ранее 1222 г.; с другой стороны, с этим не сходится то, что Джучи-хан хотел замириться с хорезмшахом Мухаммадом: тот скончался еще в 1220 году. Но и это еще не все. Далее ал-Джуздани пишет: "Проведал о таком замысле (Джучи) брат его Чакатай и известил отца об этом изменническом плане и намерении брата. Узнав, Чингис-хан послал доверенных лиц своих отравить и убить Туши"²³, что якобы и было сделано. Но в действительности Джучи-хан погиб только в феврале-марте 1227 года, и отнюдь не от яда.

Эта путаница с событиями и датами не позволяет точно определить время, когда началось отчуждение Джучи-хана от Чингиз-хана. С уверенностью можно лишь утверждать, что к 1226 г. Джучи-хан уже настолько отдалился от отца, что, ссылаясь на болезнь, неоднократно отклонял требования Чингис-

хана явиться к нему в ставку. Это, видимо, было единственным реальным проявлением отчуждения. Но большего он сделать и не мог.

До 1225 г., как уже выяснено, Чингис-хан сохранял к сыну полное доверие и благосклонность. Сообщение же о том, что Чагатай каким-то образом узнал, что ненавидимый им Джучи-хан задумал убить Чингис-хана и сообщил об этом отцу, выдумано. В противном случае Джучи-хан не мог бы уцелеть. Что не вызывает сомнения, так это нараставшее у Чингис-хана раздражение от того, что Джучи-хан так ни разу и не побывал в его ставке. Недовольство, впрочем, до известной степени должно было смягчаться тем, что Джучи-хан, отвергая приглашения отца, извинялся, что не может выполнить его волю по болезни.

Тогда недруги решили подогреть раздражение Чингис-хана и устроили против Джучи несложную, но действенную провокацию с целью убедить Чингис-хана, что Джучи-хан здоров и отклоняет приглашения потому, что хочет отделиться от него. В последнем они были правы.

Вот как Рашид ад-дин описывает эту провокацию, инициатором которой был, скорее всего, Чагатай: "(С) Джучи приключилась болезнь, и когда отец, возвратившись из областей таджиков, прибыл в свои орды (середина 1225 г.), то он (Джучи) вследствие этого не мог явиться к отцу и отправил (к нему в подарок) несколько харваров охотничьей добычи и просил извинения (за неприбытие). После этого Чингизхан несколько раз приказывал вызвать его к себе, но он (Джучи), вследствие болезни, не являлся и приносил извинения. Затем какой-то человек из племени мангкут направлялся (к Чин-гизхану) из пределов Джучиевых юртов. Джучи, перекочевывая из юрта в юрт, таким больным прибыл к горе, которая была местом его охоты. Так как он чувствовал в себе слабость, то отправил охотничьих эмиров, чтобы они охотились. Увидев такое сборище людей, занимавшихся охотой, тот человек (мангкут) вообразил, что это (сам) Джучи. Когда он прибыл к Чингизхану и (последний) спросил его о болезни Джучи, то он ответил: "о болезни сведений не имею. Но он на такой-то горе занимался охотой".

По этой причине вспыхнуло пламя гнева Чингизхана, который вообразил, что он (Джучи) возмутился и потому не обращает внимания на слова отца. Он сказал: "Джучи сошел с ума, что выделывает такие штуки", и приказал, чтобы войско выступило в поход в его сторону и чтобы в авангарде отправились Чагатай и Угетай, а сам собирался выступить в поход вслед (за ними). В это время пришло известие о смерти Джучи... Чингизхан от этого обстоятельства очень опечалился, загрустил и произвел расследование. Слова того человека оказались ложью и выяснилось с несомненностью, что Джучи в то время болел и на охоту не ходил. Стали искать того человека, из мангкутов, чтобы казнить его, но не нашли"²⁴.

Как уже говорилось, принимать за истину все, что пишет Рашид ад-дин, нельзя, хотя большая часть его сообщений вполне достоверна. Его рассказ о мангкуте, скорее всего, правдив. Что же касается распоряжения Чингис-хана выдвинуть против Джучи армию во главе с Угэдэем и Чагатаем, то это похоже на вымысел. Как следует из текста Рашид ад-дина, мангкут побывал у Чингисхана незадолго до смерти Джучи-хана, то есть либо в конце 1226 г., либо в самом начале 1227 года. В то время Чингис-хан вел тяжелую войну против тангутского государства Си-Ся и отвлекать значительные силы против Джучи-хана не мог. Не мог он и поставить во главе армии, якобы направленной в Дешт-и Кыпчак, Угэдэя и Чагатая: первый находился при отце, второй - в Монголии. А уж тем более не мог он в разгар войны присоединиться к ним сам. Да и не было у Чингис-хана необходимости посылать для устранения Джучи-хана армию. Его власть и авторитет в Монгольской империи были абсолютными, и любой его приказ без колебаний выполнили бы командиры того четырехтысячного корпуса, который он выделил Джучи-хану.

Итак, похода не было. Были гнев, возмущение, желание наказать, но для карательных действий против Джучи-хана не было причин и условий. Никак не были наказаны после смерти Джучи-хана его сыновья и приближенные.

Народная память сохранила до нашего времени еще три версии смерти Джучи-хана. В первой версии утверждается, что Джучи-хан был убит по приказу Чингис-хана во время охоты на куланов; посланные последним убийцы, якобы, переломили ему хребет. Во второй говорится о том, что во время охоты на куланов Джучи-хан упал с коня и разбился на смерть. По третьей версии Джучи-хана во время охоты стащил с коня кулан, который и растерзал его, оторвав у него правую руку.

Последняя версия была подтверждена в ходе обследования мавзолея Джучи-хана комиссией Академии наук КазССР во главе с А. Х. Маргуланом. При вскрытии захоронения она обнаружила труп человека, у которого отсутствовала правая рука. "Это, - говорится в Казахской советской энциклопедии, - подтверждает легенду, которая сохранилась в народе, о том, что Джучи-хан был убит куланом, который оторвал у него руку"²⁴.

Спустя полгода, в августе 1227 г., скончался и Чингис-хан.

С тревогой наблюдаю, как в последнее время кардинально меняется отношение историков к Чингис-хану. Приблизительно до 1970 - 1980-х годов большая их часть, отдавая должное его талантам политика и полководца, в то же время подвергала его осуждению за разрушение процветавших городов, беспримерную жестокость, убийство сотен тысяч, а возможно и миллионов мирных жителей, в том числе детей, женщин, стариков.

Обобщенно зверства полчищ Чингис-хана описаны И. П. Петрушевским во введении к "Сборнику летописей" Рашид ад-дина. "Походы Чингиз-хана и его полководцев, - писал он, - не были похожи на прежние вторжения кочевых народов... И тогда совершались жестокости и насилия над мирным населением, но то были стихийные акты, прекращавшиеся после замирения завоеванных стран, да эти акты и не идут ни в какое сравнение со зверскими приемами организованного массового истребления мирного населения, опустошения целых районов. Это были уже не стихийные жестокости, а целая система террора, проводившаяся сверху и имевшая целью организованное истребление способных к сопротивлению элементов населения, запугивание мирных жителей и создание массовой паники в завоеванных странах.

Когда чингизово войско осаждало какой-либо город, то пощада горожанам давалась только в случае немедленной сдачи, и то далеко не всегда. Жителей Балха и Газны сдача не спасла от резни, а жителей Бухары - от обращения в рабство.

...Нередки были случаи, когда чингизовы полководцы производили поголовную резню всех без исключения жителей городов и даже целых округов. Так было, например, в Отраре, Ургенче, Нишапуре, Термезе, Балхе, Херате... и в других городах.

Всеобщая резня производилась так: жителей делили между воинами, каждый воин ставил доставшихся на его долю людей на колени, затем срубал им головы своей кривой саблей"²⁵.

Иное отношение к Чингис-хану у многих современных его биографов. Они, естественно, не отрицают, что его завоевания сопровождались массовым истреблением мирных жителей, угоном их в рабство, разрушением городов. Но они считают, что данные средневековых источников о жертвах и разрухе преувеличены, а те зверства, что были, обусловлены не особой жестокостью Чингис-хана и его воинов, а суровой необходимостью. Дело дошло до утверждений, что жертвы были принесены во имя великой цели - исключить войну из жизни человечества. Каким образом? Да очень просто. Уничтожить всех врагов, завоевать все страны и народы и установить на всей земле мир и порядок - естественно, монгольский. Цель абсолютно фантастическая, тогда как кровь лилась вполне реальная, а трупы устилали все страны, до которых "доходили копыта монгольских коней".

Между тем, современные апологеты Чингис-хана считают, что "невиданная жестокость великих монголов XIII века является мифом... Более гуманных завоевателей и правителей-чужеземцев история человечества не знает". Более того, не желая считаться с фактами, они утверждают, что "монго-

лы установили мир на земле, который длился несколько столетий. Это помогло сохранить жизнь сотне миллионов человек". И вообще, "монгольский народ внес гигантский вклад в прогресс человечества. Без него земляне жили бы сегодня не в XX, а в XVII веке", поэтому "Чингис-хан имеет полное право называться Величайшим Человеком второго тысячелетия"²⁶.

Идеологом и организатором неизвестного ранее по жестокости размаху террора был лично Чингис-хан. В споре со своими приближенными о том, что приносит человеку наивысшее наслаждение и радость, он заявил: "Наслаждение и блаженство человека состоит в том, чтобы подавить возмутившегося и победить врага, вырвать его из корня, взять то, что он имеет, заставить вопить служителей их, заставить течь слезы по лицу и носу их, сидеть на их приятно идущих жирных меринах, любоваться розовыми щечками их жен и целовать, и сладкие алые губы сосать"²⁷.

Перед нами кредо маньяка, человека ущербного, получающего от насилия наслаждение и блаженство. Кредо абсолютного милитаризма, с готовностью воспринятое армией, лишавшее большинство монгольских воинов человеческого облика. Можно ли представить нормального человека, спокойно рубящего саблей головы стоящих перед ним на коленях мужчин, женщин, стариков и детей?

Мы несколько отвлеклись от основной темы. Но пройти мимо апологии злодейств, учиненных в десятках стран войсками Чингис-хана, было бы непростительно.

Примечания

1. РАШИД АД-ДИН. Сборник летописей. Т. 1, кн. 2. М. -Л. 1952, с. 68 - 69.

2. Сокровенное сказание монголов. М. 2002, с. 36.

3. Там же.

4. Там же, с. 123.

5. СУЛТАНОВ Т. И. Чингиз-хан и Чингизиды. М. 2006, с. 136 - 137.

6. Сокровенное сказание, с. 133.

7. Там же, с. 134.

8. Там же, с. 137.

9. Там же.

10. Там же, с. 138.

11. ДОМАНИН А. А. Монгольская империя Чингизидов. М. 2007, с. 309.

12. СУЛТАНОВ Т. И. Ук. соч., с. 89.

13. Там же, с. 142 - 143.

14. ТИЗЕНГАУЗЕН Г. Сб. материалов, относящихся к истории Золотой Орды (СМИЗО). Т. 2. М. -Л. 1941, с. 32.

15. Там же, с. 64.

16. Сокровенное сказание, с. 140.

17. СМИЗО, т. 2, с. 210.

18. Там же, с. 204.

19. САФАРГАЛИЕВ М. Г. Распад Золотой Орды. В кн.: На стыке континентов и цивилизаций. М. 1996, с. 293.

20. На стыке континентов и цивилизаций, с. 151. Все историки, кроме Э. Хара-Давана, считают, что Субэдэй-нойон встретился с Чингис-ханом летом-осенью 1224 г. на Иртыше. Эта дата и это место их встречи указаны, в частности, в "Истории Казахской ССР" (т. 2. Алма-Ата. 1979, с. 119). В то же время на карте походов Чингис-хана и его полководцев (с. 122) завершение рейда Субэдэй-нойона и Джебэ-нойона датируется 1223 г., причем конечным пунктом рейда указан не Иртыш, а Хорезм. И так, к сожалению, бывает.

21. СМИЗО, т. 2, с. 14.

22. Там же.

23. Там же.

24. Казахская советская энциклопедия (на каз. яз.). Т. 4. Алма-Ата. 1974, с. 481 - 482.

25. РАШИД АД-ДИН. Ук. соч. Т. 1, кн. 1, с. 32 - 33.

26. ЯЛБАК ХАЛБОЙ. Чингис-хан и этногенез. Улан-Удэ. 2007, с. 252, 255, 256, 285.

27. Цит. по: ДОМАНИН А. А. Ук. соч., с. 413.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - И. Н. Ундасынов:

Комментарии: