Две американские буржуазные революции, известные как война за независимость конца XVIII в. и гражданская война 1860-х годов, принадлежат к крупнейшим событиям истории США. Важные сами по себе, они, кроме того, проливают свет на главный вопрос прошлого США: подчиняется ли их историческое развитие, полностью укладывающееся в рамки буржуазной общественно- экономической формации, общим закономерностям капитализма или же оно воплощает образец уникального исторического опыта? Анализ американских революций в их связи с этим вопросом и составляет содержание данной статьи ¹ .

Подход буржуазной историографии США к рассматриваемой проблеме и поныне определяется теорией "американской исключительности". Предназначенная для обоснования не просто неповторимости исторического опыта Соединенных Штатов, но их "избранности", состоящей будто бы в воплощении некоего уникального демократического эксперимента, эта теория была "родовым криком" буржуазной историографии и составляет ее современную мировоззренческую основу. Теория "американской исключительности" меняла свои одежды, воплощаясь на первый взгляд во взаимоисключающих друг друга концепциях, которые, однако, на деле оказываются разными вариантами апологетического подхода к прошлому США.

Возьмем, например, современные буржуазные интерпретации войны за независимость. На протяжении четверти века после второй мировой войны для буржуазной историографии было характерно всяческое принижение социально-политических нововведений революции. Лидеры апологетической историографии Д. Бурстин, К. Росситер, Л. Харц, Р. Е. Браун доказывали, будто Америка оформилась как образцовая "демократия среднего класса" с возникновением первых поселений, что она родилась и счастливо взрослела под сенью либеральных локковских идей, что ей были чужды как реакционные принципы Р. Филмера (английского идеолога абсолютной монархии XVIII в.), так и радикализм Ж-Ж. Руссо и М. Робеспьера. Столь благодатная "стартовая площадка" американской истории, согласно их логике, освобождала ее от социально- политических революций ² .

¹ При написании статьи мы опирались на достижения марксистов США и советских ученых в изучении американских революций (библиография работ советских ученых обширна. Укажем здесь только монографии: Куропятник Г. П. Вторая американская революция. М. 1961; Иванов Р. Ф. Авраам Линкольн и гражданская война в США. М. 1964; Война за независимость и образование США. М. 1976; Фурсенко А. А. Американская революция и образование США. Л. 1978; Болховитинов Н. Н. США: проблемы истории и современная историография. М. 1980; Согрин В. В. Идейные течения в американской революции XVIII века. М. 1980; и др.).

² Boorstin D. J. The Genius of American Politics. Chicago. 1953; ejusd. The Americans: The Colonial Experience. N. Y. 1958; ejusd. The Americans: The National Experience. N. Y. 1965; Наrz L. The Liberal Tradition in America: An Interpretation of

стр. 32

Не успели, однако, высохнуть чернила на последних сочинениях представителей школы "бесконфликтности" (так именовалось в 50-х годах апологетическое направление в послевоенной историографии США), как в 1970-е годы на ведущие позиции в американской буржуазной историографии выдвинулась группа историков, всячески превозносившая демократические нововведения революции XVIII в. и саму эту революцию. Ее подняло на историографический пьедестал празднование 200-летия войны за независимость: дух юбилея требовал не принижать, а всячески возвеличивать значение этого события, и буржуазная историография, словно в подтверждение пессимистической и достаточно циничной формулы Ч. Бирда: "История? Да это кот, которого тянут за хвост туда, куда он меньше всего хочет идти сам", - изменила на 180 ^o видение и понимание исторического места революции. Своеобразным паролем нового взгляда на революцию XVIII в. стало название книги Г. С. Коммаджера "Империя разума. Как Европа создала Просвещение, а Америка воплотила его в жизнь". Лейтмотив книги заключает откровенную проповедь "американской исключительности": в США только и оказалось возможным превратить гуманистические идеалы Просвещения, передовой философии того времени, в кредо нации и воплотить их в полном объеме в жизнь. Под перьями историков- апологетов США стали воплощением "царства разума", о котором могли только грезить Ж. -Ж. Руссо и Вольтер, Дидро и Монтескье, а заодно и вся передовая Европа ³ .

Этот поворот в буржуазной историографии вовсе не изменил ее сущности, ее идейно- политической направленности: если школа Бурстина - Харца утверждала, что "царство разума" восторжествовало в Северной Америке изначально, то Коммаджер и его единомышленники относили его на счет войны за независимость. Общим знаменателем двух интерпретаций является теория "американской исключительности".

Расхождения, в чем-то схожие с вышеизложенными, встречаются и в буржуазной историографии гражданской войны 1860-х годов. Всегда существовали историки, восторгавшиеся героизмом американцев, причем как северян, так и их противников - южан-рабовладельцев, и считавшие плодотворным итогом гражданской войны укрепление федерального союза. Однако гораздо большая группа буржуазных историков, державшая в поле зрения не столько батальную, сколько социальную сторону гражданской войны, трактовала ее как бессмысленную и бесполезную трагедию, как аномалию американского опыта ⁴ . В последние десятилетия их концепции были облачены в модные клиометрические одежды. Клиометристы (или школа "новой экономической истории") обосновывают в конечном счете два главных тезиса: для гражданской войны не было объективных экономических оснований, поскольку-де плантационное рабство развивалось по "восходящей" линии; она не повлекла за собой обновления или ускорения экономического развития нации, а, напротив, затормозила его ⁵ .

American Political Thought Since the Revolution. N. Y. 1955; Rоssiter C. Conservatism in America. N. Y. 1955; ejusd. The Political Thought of the Revolution. N. Y. 1963; Brown R- E. Middle-Class Democracy and the Revolution in Massachusetts, 1691 - 1780. Ithaca. 1955; Brown R. E., Brown В. К. Virginia, 1705 - 1786; Democracy or Aristocracy? East Lancing. 1964.

³ Commager H. S. The Empire of Reason. How Europe Imagined and America Realized the Enlightenment. N. Y. 1977.

⁴ См. Дементьев И. П. Американская историография гражданской войны в США. М. 1963.

⁵ Cochran Т.. С. Did the Civil War Retard Industrialization? In: Economic Impact of American Civil War. Cambridge. 1960; North D. C. The Economic Growth of the United States. 1790 - 1860. N. Y. 1961; ejusd. Growth and Welfare in the American Past: a New Economic History. Englewood Cliffs. 1966; Starobin R. S. Industrial Slavery in the Old South. N. Y. 1970; Engerman S. Z. The Economic Impact of the Civil War. In: The Reinterpretation of American Economic History. N. Y. 1971; Fоgel W., Engerman S. Z. Time on the Cross. Vol. 1 - 2. Boston. 1974.

стр. 33

В буржуазной историографии США существовало и направление, подвергавшее сомнению апологетическую теорию, однако критика им этой теории носила ограниченный характер. Так, основатели "прогрессистской" школы Ч. Бирд, В. Л. Паррингтон, А. Шлезингер-старший, Дж. Джеймсон, выдвинув плодотворный тезис о наличии в американской истории острых классовых конфликтов, высшим выражением которых стали две революции, не смогли дать выявленным тенденциям и фактам подлинно научного объяснения. Историков-"прогрессистов" часто называют школой "экономической интерпретации" и даже "экономического детерминизма". Однако они закрепляли за "экономическим фактором" (в их позитивистском истолковании - непосредственными экономическими мотивами людей) определяющую роль только при рассмотрении конкретно-исторических явлений, а движущей силой всемирной истории считали извечную борьбу аристократического и демократического принципов ⁶ . Они не смогли проанализировать американские революции с точки зрения закономерностей становления буржуазной общественно-экономической формации. Смысл самих этих революций они видели в умножении буржуазно-демократических установлений и уничтожении особых привилегий верхов общества ("аристократии"). Наконец, они не видели предела прогрессу буржуазной демократии: признавая буржуазные революции, они не допускали и мысли о возможности социалистической революции в США.

Марксистско-ленинский подход к истории американских революций заключается как раз в изучении их в свете закономерностей формирования буржуазной общественно-экономической формации. При этом историки-марксисты не отрицают их стадиально-региональных и национальных особенностей ⁷ . Упрек в механическом перенесении методов изучения европейских революций на американскую войну за независимость и гражданскую войну должен быть адресован не марксистским, а некоторым буржуазным авторам, в частности современным радикальным историкам США. Так, примером упрощения подобного рода можно считать рассмотрение леворадикальными историками классовой борьбы в войне за независимость по аналогии с движениями плебса и крестьянства во Французской буржуазной революции конца XVIII в. ⁸ или попытку Ю. Джиновезе трактовать общественный строй рабовладельческих штатов наподобие добуржуазного полуфеодального общества ⁹ . Заметим, однако, что в последние годы Джиновезе, учитывая "достижения" клиометристов, представлял плантационное рабство уже как образец прогрессивной капиталистической системы ¹⁰ .

Одна из главных специфических черт американской истории заключается в том, что она полностью укладывается в рамки буржуазной об-

⁶ Schlesinger А. М. New Viewpoints in American History. N. Y. 1922, pp. 72 - 73, 84 - 85, 93 - 100; ejusd. Political and Social History of the United States. 1829 - 1925. N. Y. 1927, pp. V - VII; Jameson J. F. The American Revolution Considered as a Social Movement. Princeton. 1926, pp. 11 - 13; Beard Ch. A., Beard M. R. The Rise of American Civilization. Vol. 1 - 2. N. Y. 1927.

⁷ О стадиально-региональном подходе к буржуазным революциям см.: Чистозвонов А. Н. О стадиально-региональном изучении буржуазных революций XVI - XVIII веков в Европе. - Новая и новейшая история, 1973, N 2; Бapг М. А. Сравнительно-историческое изучение буржуазных революций XVI - XVIII вв. - Вопросы истории, 1975, N 9; Фурсенко А. А. Американская и французская революции XVIII века. - Там же. 1972, N 2.

⁸ The American Revolution: Explorations in the History of American Radicalism. De Kalb. 1976; Hoerder D. Crowd Action in Revolutionary Massachusetts. 1765 - 1780. N. Y. 1977; Nash G. B. The Urban Crucible. Social Change, Political Consciousness and Origins of the American Revolution. Cambridge (Mass.). - Lnd. 1979.

⁹ Genovese E. D. The Political Economy of Slavery. Studies in the Economy and Society of the Slave South. N. Y. 1965.

¹⁰ Genovese E. D. Roll, Jordan, Roll. The World the Slaves Made. N. Y. 1974,

стр. 34

щественно-экономической формации, что она "усвоила" только часть европейского феодального наследия, но не знала феодализма как системы. Если европейские буржуазные революции решали задачу уничтожения устоев феодализма, перехода от одной общественно-экономической формации к другой, то целью двух американских революций являлось утверждение "чистого" буржуазного общества. Для ее достижения необходимо было уничтожить английский колониальный гнет, во-первых, европейское феодальное наследие в аграрных отношениях и особенно в политической надстройке, во-вторых, и рабство, в-третьих. Американские буржуазные революции уступали европейским по масштабам и глубине общественных преобразований, ибо в отличие от последних они являлись не межформационными, а внутриформационными революциями. Было бы, однако, глубоким заблуждением преуменьшать историческую значимость свершенных ими преобразований и особенно объем стоявших перед ними задач: как война США за независимость, так и гражданская война обладали типичными чертами социально-политической революции; каждая из них продолжалась по нескольку лет, а эпоха буржуазных революций в целом завершилась в США только в 1870-е годы, т. е. одновременно с окончанием эпохи буржуазных революций в стране классического феодализма - Франции.

Тот факт, что история США, как отмечал Ф. Энгельс, "начинается при наличии уже сложившихся в XVII веке элементов современного буржуазного общества" ¹¹ , конечно, значительно облегчил как разрушительные, так и созидательные задачи американских революций. Из двух центральных задач войны за независимость - сокрушение английского колониального гнета и европейского феодального наследства - на первом месте была задача освобождения от колониальной зависимости (поэтому американская революция XVIII в. развивалась как антиколониальная война). Именно колониальный гнет стал в тех исторических условиях главным фактором, сдерживавшим свободное буржуазное развитие Северной Америки.

Антиколониальная направленность революции XVIII в. в США выступила в качестве ее важной особенности, отличительной черты в сравнении с европейскими революциями той эпохи. Научное объяснение этой особенности стало предметом острых дискуссий среди историков. Буржуазная школа "бесконфликтности" ухватилась за нее как за надежный "аргумент" при обосновании "уникальности" американской революции. Особенно усердно выпячивал антиколониальную направленность войны за независимость Д. Бурстин. "Наиболее очевидной особенностью" американской революции, доказывающей, что она не имела ничего общего с французской и вообще не была революцией в "европейском смысле слова", утверждал этот консервативный историк, являлся ее антиколониальный характер. "Нашим национальным свидетельством о рождении, - лапидарно аргументировал он свою мысль, - являлась Декларация независимости, а не Декларация прав человека" ¹² . Внешне правдоподобный аргумент Бурстина на поверку оказывается удивительно поверхностным: ведь фактически о сходстве и различии американской и французской деклараций предлагается судить по одним только их названиям. Бурстин игнорирует социально-философское и политическое содержание американской Декларации независимости 1776 г., в которой утверждались те же принципы, что и во французской Декларации прав человека 1789 года. Он "упускает из виду" самое главное - классовое содержание английского колониального господства и классовый смысл антиколониальной революции.

¹¹ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 21, с. 347.

¹² Цит. по: The American Revolution. How Revolutionary It Was. N. Y. 1970, pp. 98 - 100.

стр. 35

Изучение классового содержания английского колониального господства в Северной Америке показывает, что оно сковывало буржуазное развитие экономики и политической надстройки провинций подобно тому, как сковывали развитие буржуазных отношений в европейских странах феодально-абсолютистские режимы. Опыт Северной Америки, как до того опыт Нидерландов, доказал, что успешное развитие буржуазных отношений было невозможно в условиях иностранного гнета. Вполне понятно, почему нидерландская революция XVI в. и американская XVIII в. питались лозунгами и идеями, характерными для буржуазных социально-политических революций, и почему американцам в борьбе с колониальным угнетением не нужно было изобретать нового идеологического оружия при наличии антифеодальной и антиабсолютистской философии Просвещения.

Несовместимость буржуазного развития Северной Америки и колониального гнета проявилась с особой силой в 1760 - 1770-е годы, после восшествия на престол английского короля Георга III. При нем провинции испытали практически все те методы отправления государственной власти и произвола, которые в свое время вызвали к жизни английскую революцию 1640-х годов. Это - введение налогов без согласия представительных органов американцев ("налогообложение без представительства"), уничтожение свободы вероисповедания, отмена судов присяжных, неприкосновенности жилищ и собственности, основ Хабеас корпус акта. Торгово-промышленное развитие провинций было ограничено при помощи актов, которые, по сути дела, не отличались от законодательной регламентации экономики в феодально-абсолютистских обществах.

В XVIII в. число королевских колоний в Северной Америке быстро возрастало: к 1776 г. их насчитывалось восемь. Еще в трех колониях высшая власть принадлежала английским аристократическим семьям и только крошечные Род-Айленд и Нью-Гэмпшир пользовались правами самоуправления. Исторический опыт североамериканских провинций доказал, что их политическая система никогда не могла утвердиться на республиканской основе и без вмешательства революции была бы обречена оставаться конституционной монархией. При этом прерогативы английского монарха в Северной Америке в отличие от метрополии имели реальное значение: король и назначаемые им (а в собственнических колониях - лордами-собственниками) губернаторы и советы провинций узурпировали всю исполнительную, высшую законодательную и судебную власть.

Американская буржуазная революция XVIII в. должна была устранить не только английский колониальный гнет, но и европейское феодальное наследие в социальных отношениях. Хотя в колонизации Северной Америки с самого начала преобладала буржуазная тенденция, параллельно с ней в ряде провинций, причем наиболее крупных, внедрялись элементы феодализма. В Нью- Йорке, Пенсильвании, Мэриленде, Северной и Южной Каролине английская аристократия сдавала земельные участки поселенцам на условиях феодальной аренды (квитренты). Правда, в течение полутора столетий существования провинций в ряде из них поселенцам удавалось добиться отмены квитренты. Но во многих случаях право ее сбора переходило к короне. Там, где квитрента сохранялась, она ложилась весьма тяжелым бременем на плечи земледельцев, а главное, не позволяла утвердиться в колониях свободной, подчиняющейся закону купли-продажи буржуазной собственности на землю. К феодальным пережиткам в землевладении относились также право первородства и неотчуждаемость земельной собственности, получившие распространение во всех средних и южных колониях.

В еще большей степени, чем в сфере аграрных отношений, связь провинций с пережитками феодализма раскрывалась в их политическом

стр. 36

устройстве. Выборные органы, нижние палаты провинциальных ассамблей, располагали только одним реальным правом - законодательной инициативы. Уже одно это обстоятельство обнаруживает несостоятельность концепции школы "бесконфликтности" о господстве в провинциальной Америке политической демократии "среднего класса". Мнение Р. Е. Брауна о том, что там "голос бедняка" обладал такой же силой, как и "голос богатого избирателя" и что законодатели подчинялись "интересам всего народа, а не какого-нибудь класса" ¹³ , неверен уже по той простой причине, что высшие органы управления колоний, назначаемые короной, вообще были неподвластны избирателям.

Представление о провинциальной Америке как об образцовой демократии среднего класса основано фактически на одном аргументе - широком распространении в колониях избирательного права. Для того времени оно было действительно весьма широким: от 50 до 75% свободных белых мужчин той или иной провинции могли зарегистрироваться в качестве избирателей ¹⁴ .

Но обладало ли избирательное право в Северной Америке реальным влиянием? Для ответа на этот вопрос важно не только выявить потенциальный электорат провинций, но и проанализировать, как функционировала их политическая система. Для нее были характерны две важные черты: роль выборных палат в системе власти была минимальной; рядовые избиратели не оказывали воздействия на принятие решений даже представительных органов. В условиях отсутствия в провинциальной Америке политических партий борьба на выборах в нижние палаты ассамблей сводилась к спору влиятельных семейных кланов. В большинстве провинций, в особенности в тех, где утвердилась система крупных земельных держаний, распространилась практика покорного голосования избирателей за того или иного кандидата из одного "почтения" к его фамилии ("deference voting"). На поверку не депутаты являлись покорными слугами избирателей, как утверждал Браун, а, напротив, избиратели услужливо отдавали голоса экономическим владыкам. Это привело к фактическому наследованию депутатских мест провинциальных ассамблей высокопоставленными семейными кланами ¹⁵ .

Борьба вокруг проблем буржуазной демократии выдвинулась во главу угла американской революции XVIII века. Главным в ней был вопрос о власти: поднимающаяся буржуазия провинций в союзе с плантаторами намеревалась покончить с деспотизмом английского монарха, парламента и их социальной опоры в Северной Америке, состоявшей главным образом из земельных магнатов. Подобно предшествующим ей нидерландской и английской революциям и последующей французской, она принадлежала к буржуазным революциям мануфактурного периода и обнаружила характерную для них расстановку классовых сил. Ее гегемоном могла быть и являлась только буржуазия. В США - это по преимуществу торгово-ростовщическая буржуазия (мануфактуры в провинциях только начали развиваться), которая тесно блокировалась с плантаторами-рабовладельцами. Этот классовый блок был сродни классовому альянсу буржуазии и нового дворянства в английской буржуазной революции 1640-х годов. Таким образом, хотя война за независимость была по времени гораздо ближе к французской революции, она не смогла подняться до продемонстрированного последней классического образца "чистой" гегемонии буржуазии. Этот факт служит предостережением от преувеличения степени развитости капиталистического способа производства в североамериканских провинциях.

¹³ Вrоwn R. Е., Вrоwn В. К. Op. cit., pp. 11, 160, 165, 215, 292.

¹⁴ Williamson С. American Suffrage from Property to Democracy. 1760 - 1860 Princeton. 1960.

¹⁵ Pоle J. R. Political Representation and the Origins of the American Republic. Lnd. 1966, pp. 146 - 163.

стр. 37

Гегемония буржуазии не означала нивелирования различий между нею и народными массами, выступавшими в качестве движущей силы ранних буржуазных революций. Более того, попытки буржуазии узурпировать плоды революционных завоеваний порождали острые разногласия между нею и народными массами, усиливавшиеся на каждом последующем этапе революции. Революция - мощнейший стимулятор пробуждения классового сознания эксплуатируемых масс. Американская революция XVIII в. в этом плане не являлась исключением: восстание сельской бедноты под предводительством Д. Шейса в 1786 - 1787 гг. ¹⁶ было только наиболее ярким эпизодом, кульминацией революционно-демократической линии войны США за независимость, линии, присущей ей так же, как и европейским ранним буржуазным революциям.

Необходимо вместе с тем учитывать и своеобразие классовой борьбы в американских колониях: конфликт и противоречия внутри революционного лагеря не получили там столь полного и законченного развития, как в европейских революциях мануфактурной эпохи. Здесь не было таких политически оформленных течений, какими были в английской революции пресвитериане, индепенденты, левеллеры, диггеры, а во французской - конституционалисты, жирондисты, якобинцы. В период войны за независимость только в одном из 13 штатов - Пенсильвании существовало оформленное политическое деление на "конституционалистов" - сторонников демократической конституции штата 1776 г. и их противников - "республиканцев". "Конституционалисты" выступали с позиций умеренного эгалитаризма. Тот факт, что им удалось удерживать политическую власть в штате до 1788 г., свидетельствует о серьезном успехе демократического крыла революции. Однако то, что демократы не смогли сплотиться на национальном уровне или даже в Континентальном конгрессе, говорит об определенной неразвитости демократического движения в тот период.

Американская революция не знала таких разных по характеру, но ярких и влиятельных движений крестьян, как выступления клобменов и диггеров в английской революции, и тем более жакерии французского типа. Это объясняется коренным различием в положении американского фермерства и западноевропейского крестьянства. Отсутствие в Северной Америке феодализма как системы снимало для нее проблему крестьянской революции. Слаба была в американской революции в сравнении с французской и городская плебейская струя; городская Америка в тот период была развита гораздо слабее, чем городская Франция, а американские горожане располагали большими возможностями для перехода в класс мелких собственников.

Некоторая умеренность требований народных масс в американской революции объясняется и относительной слабостью буржуазии США, которая за отсутствием опыта, аппарата и средств принуждения должна была лавировать и уступать низам в большей степени, чем европейская. Отсутствие у американской буржуазии возможностей подчинения себе народных низов на основе жесткого курса предопределило в значительной мере широкие демократические преобразования в политической сфере уже в самом начале революции. В США были ликвидированы монархические и аристократические пережитки. Принятые штатами республиканские конституции вводили выборность всех органов власти снизу доверху. В подавляющем большинстве штатов были введены максимально частые (ежегодные) перевыборы всех представителей государственной власти. Рядовым патриотам было свойственно острое недоверие к исполнительной власти, стремление максимально ослабить ее,

¹⁶ Шпотов Б. М. Фермерское движение в США. 1780 - 1790-е годы. М. 1982; Szatmary D. P. Shays' Rebellion: The Making of an Agrarian Insurrection. Amherst. 1980.

стр. 38

подчинить законодательным ассамблеям. Их устремлениям сопутствовал успех: во всех штатах губернаторы были лишены права вето и других возможностей "ограничивать" законодательные собрания, которыми пользовались их предшественники колониальной поры. Зато законодательные собрания могли отстранить губернатора от должности, привлечь его к суду, назначали ему жалованье и в большинстве штатов пользовались правом формирования всего аппарата исполнительной власти ¹⁷ .

Если принять во внимание другие преобразования в государственно-правовой сфере в годы войны за независимость, то можно сказать, что по широте политических буржуазно-демократических нововведений американская революция превзошла многие другие ранние буржуазные революции. Эту ее сторону высоко ценили передовые умы конца XVIII в.; так, Т. Пейн в 1790-е годы в "Правах человека" отмечал, что "борьба за независимость Америки, завершившаяся отделением от Англии, осталась бы заурядным событием, если бы не была дополнена революцией в принципах и практике государственного управления" ¹⁸ .

Скромнее выглядели преобразования американской революции в аграрной области. В ходе нее были отменены все феодальные пережитки, осуществлена конфискация земель лоялистов. Однако демократические начала аграрного законодательства были пресечены ордонансами Континентального конгресса 1785 и 1787 гг., которые, с одной стороны, закрепляли принципы республиканского устройства и буржуазного землепользования на свободных западных землях, но с другой - утверждали недемократический способ распродажи огосударствленного земельного фонда. Земли должны были распродаваться участками в 640 акров по цене не менее 1 долл. за акр с обязательным внесением всей стоимости наличными в течение месяца ¹⁹ . Американская революция не смогла подняться до аграрных преобразований якобинского типа, в результате которых в эпоху французской революции была создана и укреплена крестьянская парцелла.

Американская революция XVIII в. при всем ее своеобразии, со всеми присущими ей недостатками является органичной частью общеисторического процесса становления буржуазной общественно- экономической формации. Она была отнюдь не уникальным национальным явлением, но важным соединительным и вместе с тем самостоятельным звеном в цепи прогрессивных ранних буржуазных революций. Она не смогла бы добиться успеха, если бы не опиралась "на плечи" предшествующей, английской революции XVII века. Но она же свидетельствовала о наличии поступательности в развитии ранних буржуазных революций. Американская революция первой взяла на вооружение принципы Просвещения, боевой буржуазной идеологии XVIII века. В ходе ее, как указывал К. Маркс, "возникла впервые... идея единой великой демократической республики", "была провозглашена первая декларация прав человека и был дан первый толчок европейской революции XVIII века" ²⁰ .

Война США за независимость не исчерпала задач буржуазно-демократической революции, которая и продолжилась в 1860-е годы в форме гражданской войны. Среди не решенных ею вопросов наиболее важное место принадлежало проблеме рабства (оно было отменено только в

¹⁷ Мain J. Т. The Upper House in the Revolutionary America. Madison. 1967; ejusd. The Sovereign States. 1775 - 1783. N. Y. 1973; Wood G. S. The Creation of the American Republic. 1776 - 1787. Williamsburg. 1969; Jensen M. The American Revolution Within America. N. Y. 1973.

¹⁸ The Complete Writings of Thomas Paine. Vol. 1 - 2. N. Y. 1945; vol. 1, p. 3.

¹⁹ Это, впрочем, не остановило массового продвижения на Запад: оно осуществлялось на основе самочинного захвата и обработки переселенцами земельных участков.

²⁰ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 16, с. 17.

стр. 39

северо-восточных штатах). Сохранение его после войны за независимость уже в определенной степени предопределило неизбежность последующих буржуазных революционных преобразований в США. Было бы, однако, неверно выводить предпосылки гражданской войны только из "наследия" первой американской революции, т. е. из нерешенной проблемы рабства. Плантационное рабство обрело свою подлинную жизнь уже после войны за независимость, его расцвет был обусловлен, как ни парадоксально, развитием промышленного переворота.

Изобретение в 1793 г. хлопкоочистительной машины Э. Уитни имело следствием своего рода "второе издание" рабовладения в США. С 1792 по 1860 г. (канун гражданской войны) валовой сбор хлопка в США увеличился более чем в 700 раз ²¹ . Извлекая баснословные барыши, рабовладельцы рассчитывались с долгами, укрепляли свое экономическое могущество, а вслед за этим стали претендовать на политическое господство в стране. Соотношение сил в буржуазно- плантаторском блоке явно изменилось в пользу рабовладельцев: в течение. 70 с небольшим лет со времени принятия федеральной конституции 1787 г. до начала гражданской войны представители рабовладельцев занимали пост президента в течение 50 лет, за тот же период 20 из 35 членов Верховного суда США были южане. Поистине в стране воцарился, как говорили в самих США, "король-хлопок". Он олицетворял не что иное, как экономическое могущество и политическую власть рабовладельческого Юга, самой омерзительной системы эксплуатации человека человеком.

Плантационное рабство, как и европейский феодализм, выступило в качестве силы, препятствовавшей торжеству буржуазной общественно-экономической формации. Рабство, однако, не было американским аналогом феодализма, что важно учитывать при анализе специфики второй революции в США. Если в Европе капитализм и буржуазные революции вырастали из недр феодализма, разрушая подневольную систему эксплуатации труда, то в США потребность и особенности становления капитализма породили систему подневольного труда. Американский капитализм на протяжении двух веков выступал не разрушителем, а "повивальной бабкой" рабства, как бы возводя искусственный барьер на пути буржуазной общественно- экономической формации. Гражданская война, решавшая объективно ряд задач буржуазной революции, была в отличие от типичных буржуазных революций обусловлена "зигзагом" уже укоренившейся общественно-экономической формации. Подчиняясь во внутреннем развитии закону частнокапиталистического накопления, плантационное рабство постоянно обнаруживало те стороны, которые роднили его с капитализмом и отличали его и от античного рабства и феодализма. Но, конечно, если бы характеристика плантационного рабства исчерпывалась капиталистическими чертами, тогда в США не было бы и не могло возникнуть почвы для новых революционных буржуазных преобразований. В том-то и дело, что плантационное рабство имело две разные, но равнозначные по важности ипостаси: одну - капиталистическую, другую - некапиталистическую, противоречащую по характеру основам буржуазного миропорядка. Эти две ипостаси в полной мере учитывались классиками научного коммунизма.

При поверхностном взгляде может показаться, что характеристики плантационного рабства К. Марксом содержат взаимоисключающие оценки. В действительности же в них заключено подлинно диалектическое постижение противоречивой природы этого "двуликого Януса". "Если владельцев плантаций в Америке мы теперь не только называем капиталистами, но они и на самом деле являются таковыми, то это происходит потому, что они существуют как аномалии в условиях мирово-

²¹ Фостер У. З. Очерк политической истории Америки. М. 1955, с. 372 - 373.

стр. 40

го рынка, покоящегося на свободном труде" ²² -так тонко оценивал Маркс, с одной стороны, капиталистические начала плантационного рабства, а с другой - их характер, обусловленный не сущностью производственных отношений между рабами и рабовладельцами, а связью последних с мировым капиталистическим хозяйством. Несоответствие плантационного рабства критериям "чистого" капитализма выражалось в том, что, как отмечал Маркс, "рабство негров исключает свободный наемный труд, т. е. самую основу капиталистического производства" ²³ .

Подчеркивая дуализм американского плантационного рабства, хотелось бы возразить против распространенных в историографии попыток синтеза двух его сторон на основе выделения одной из них в качестве главной, то есть определения плантационного рабства как по преимуществу капиталистической или некапиталистической системы. Эти две стороны не поглощали друг друга, каждая влияла на облик плантаторской системы, но для понимания предпосылок гражданской войны важен в первую очередь анализ эволюции и социально-политических последствий ее некапиталистической стороны. Именно характер эксплуатации труда оказался в центре разногласий между северо-восточными буржуазными и южными рабовладельческими штатами в предреволюционные десятилетия. Как показано в исследовании современного американского историка Э. Фонера, требование "свободного труда" являлось лейтмотивом всех политических движений и идеологических течений в северо-восточных штатах 1840 - 1850-х годов и объединило различные социальные силы в партии А. Линкольна ²⁴ .

Различие способов эксплуатации рабочей силы на Юге и Севере США не было какой-то абстракцией или явлением, изолированным от других сфер общественных связей. Напротив, оно влияло на все стороны общественных отношений Севера и Юга. Налицо воздействие этого различия на характер развития производительных сил: если на капиталистическом Северо-Востоке капиталовложения шли на расширение, перевооружение, развитие технико-производственного парка, что обеспечивало быстрые темпы индустриализации, то на Юге свободные капиталы были предназначены в первую очередь для приобретения рабов и свободных земель. "Цена" северо- восточного капиталиста определялась стоимостью принадлежавших ему акций, фабрик, станков, а "цена" плантатора-рабовладельца - количеством и стоимостью принадлежавших ему рабов и земель.

Собственность на людей вела к деформации буржуазных начал мышления и психологии плантаторов. В социальных отношениях южных штатов утверждались сословно-иерархические принципы; мировоззрение плантатора-рабовладельца обрастало чертами, характерными для помещика-крепостника: типичный плантатор практиковал жестокие физические истязания рабов, считал себя вправе распродать или купить "на выбор" членов семьи раба, превратить в наложниц молодых рабынь. Эти черты уживались в рабовладельце с подражанием манерам, ритуалам, образу жизни западноевропейских, особенно английских, аристократов. Большинство крупных рабовладельцев полностью отстранилось от производственного процесса (хозяйство было передоверено надсмотрщикам и управляющим), вело великосветский образ жизни, подражало в одежде, организации досуга, архитектуре поместий "джентльменским" образцам. Располагая в сравнении с северо-восточной буржуазией массой свободного времени, рабовладельцы посвящали его по-

²² Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 46, ч. I, с. 505.

²³ Там же. Т. 26, ч. II, с. 329.

²⁴ Fоner Е. Free Soil, Free Labor, Free Men: Ideology of the Republican Party Before the Civil War. Lnd. 1970.

стр. 41

литике, государственным делам, уверовав в свои особые для того способности.

Автора, возможно, упрекнут в противоречии: с одной стороны, им выдвинут тезис о неправомерности аналогий между феодализмом и плантационным рабством, подчинявшимся частнокапиталистическому накоплению и мировому рынку, с другой - он проводит сравнения между образом жизни и мировосприятием плантаторов-рабовладельцев и европейской аристократии. Но это кажущееся противоречие отражает тот факт, что, хотя экономическое развитие плантационного рабства и феодализма покоилось на противоположных принципах, тем не менее в их социальном облике, определявшемся эксплуатацией подневольного труда, были схожие черты. Поэтому в мировой исторической науке, в том числе и в американской, использовался их сравнительный анализ. Так, современный американский исследователь П. Колчин доказывал, что рабовладельцы США имели гораздо большую силу и пользовались большими возможностями для защиты позорного института, чем русские крепостники. Как пишет Колчин, рабовладельцам принадлежали не только их "крепостные", но и "весь мир" - политическая власть, церковь, пресса, полиция. Они умело приспособили к своим интересам буржуазно-демократические права, завоеванные в XVIII веке. Пользуясь правами на свободу слова и печати, рабовладельцы развернули разнузданную массированную пропаганду порабощения человека человеком, которой не велось в России ²⁵ . Рабовладение, опирающееся на буржуазно-демократические права и свободы, - эта чудовищная и парадоксальная общественная система по цинизму не имела себе равных в мировой истории.

Эта сторона плантационного рабства замалчивается апологетической историографией США, предпочитающей писать о его рентабельности, сильных позициях на мировом рынке и даже превосходстве над северо-восточным капитализмом. Исторический материализм никогда не отрицал капиталистической стороны плантационного рабства, поэтому вопрос об экономических показателях рабовладения США может служить предметом конкретной дискуссии между марксистской и буржуазной историографией ²⁶ . Однако определение буржуазной историографией капиталистической стороны плантационного рабства как его сущности для марксистов неприемлемо. Коренной порок буржуазных клиометристов, или представителей "новой экономической истории", занимающей ведущее место в апологетической историографии плантационного рабства, заключается в несостоятельности методологической и теоретической позиции, отсутствии как сколько-нибудь удовлетворительной теории исторического развития (онтологическая несостоятельность), так и теории познания (гносеологическая несостоятельность). Освоенные клиометристами количественные методы исследования отнюдь не означают "методологической революции" - это только методическая модернизация, неспособная залатать онтологические и гносеологические бреши буржуазной историографии.

С точки зрения методологических основ "новая экономическая история" остается в плену позитивизма, крайне поверхностного метода, для которого, пользуясь определением Маркса, характерна неспособность абстрагироваться от обманчивой видимости экономических явлений и проследить "внутреннюю связь экономических категорий, или скрытую структуру буржуазной экономической системы" ²⁷ . Клиометристы могут привести отдельные данные, свидетельствующие о том, что

²⁵ Коlсhin P. In Defense of Servitude: American Proslavery and Russian Proserfdom Arguments. 1760 - 1860. -American Historical Review, 1980, N 4, pp. 823 - 827.

²⁶ См. Болховитинов Н. Н. УК. соч., с. 177 - 181.

²⁷ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 26, ч. II, с. 177.

стр. 42

невольник на рабовладельческой плантации потреблял больше пищевых продуктов, нежели рабочий на каком-нибудь предприятии в Питтсбурге, или что семья раба обладала большей "жилой площадью", чем нищие Нью-Йорка, или даже, что производительность труда у раба была выше, чем у фермеров одного из западных штатов, но все эти данные при отсутствии научного объяснения остаются не более чем "игрой в цифры". Клиометристам никогда не удастся опровергнуть того, что рынок наемного труда, свободная конкуренция и выраставшие из них производственные и социальные отношения исторически прогрессивнее и в силу этого несовместимы с системой рабства, даже в ее капиталистическом исполнении.

Как и почему оказался возможен слом плантационного рабства, какие факторы подготовили его? При ответе на этот вопрос обращает на себя внимание в первую очередь фактор промышленного переворота и его социальных последствий в 1830 - 1850-е годы. Именно в тот период произошел быстрый подъем промышленной буржуазии, оспаривавшей господствующее положение у плантаторов-рабовладельцев, бывших у власти в предшествующее полустолетие. С определенной условностью можно сказать, что если до 1830-х годов промышленный переворот, внедряясь в первую очередь в хлопчатобумажную промышленность, "работал" на "пасынка", т. е. на плантационное рабство, то с 1830-х, и особенно в 1840 - 1850-е годы, он во всю мощь "заработал" на "родное дитя" - промышленную буржуазию. У американской буржуазии всегда существовали острые разногласия с плантаторами, причем не только в вопросе о рабстве, но и по множеству конкретных вопросов. Плантаторы, например, отвергали все экономические требования буржуазии. Протекционистские тарифы, призванные защитить неокрепшую национальную промышленность от иностранной конкуренции, были невыгодны рабовладельцам, поскольку последние были не производителями, а потребителями промышленной продукции; в Национальном банке плантаторы видели только средство обогащения финансистов, а строительство государственных дорог и каналов рассматривали как способ ограбления федерального правительства северо-восточными подрядчиками.

В первые десятилетия существования США американский капитал, представленный еще в основном финансово-торговой буржуазией, не мог решительно поспорить с плантаторами. Другое дело, когда на авансцену вышла промышленная буржуазия! Причина решительности капиталистического класса была обусловлена не только его новыми качествами, но и тем, что он мог опереться теперь на новые социальные силы, в первую очередь на фермерство, окрепшее в период бурной колонизации американского Запада в 1830 - 1850-е годы.

С появлением промышленной буржуазии и пролетариата назрела новая буржуазная революция - гражданская война. Это отразило общую закономерность становления буржуазной общественно- экономической формации. Второй цикл буржуазных революций в Европе, как известно, был также вызван к жизни промышленным переворотом, оформлением промышленной буржуазии и пролетариата. Волна европейских революций 1848 - 1849 гг. и гражданская война в США в этом смысле перекликаются, вписываются в единую фазу всемирно-исторического процесса. Зависимость пути, пройденного США, от магистральных линий всемирно-исторического процесса обнаруживается и в других важных аспектах. Кризис рабства в США был отражением ослабления его позиций в XIX в. в мире в целом. Ведущая капиталистическая страна- Англия объявила об отмене рабства в 1807 г., в 1830 г. Англия провозгласила торговлю рабами незаконной во всем мире, а в 1845 г. приравняла торговлю рабами к пиратству и стала преследовать кораб-

стр. 43

ли с "живым" грузом во всех морях. В 1810-е годы работорговлю запретили Франция, Португалия, Испания.

Для расшатывания позиций рабовладения в США особое значение имел процесс отмены рабства в Центральной и Южной Америке. Так же как война США за независимость ускорила вызревание освободительных революций в Латинской Америке в первой четверти XIX в., так и отмена в последней рабства стимулировала антирабовладельческое движение в США. Первой уничтожила рабство революция в Гаити 1790 - 1803 годов. В 1810 - 1850 гг. рабство было существенно ограничено или отменено в Аргентине, Чили, Гватемале, Гондурасе, Никарагуа, Боливии, Мексике, Уругвае, Парагвае, Эквадоре, Перу, Венесуэле. Позднее, чем в США, рабство было отменено только в Пуэрто-Рико (1873 г.) и на Кубе (1886 г.) ²⁸ .

Гражданская война может быть рассмотрена и в плане отражения общеисторических закономерностей становления буржуазных национальных государств. Наряду с крушением рабовладельческого Юга она повлекла за собой преодоление региональных, культурно- психологических и политико-правовых различий между Севером и Югом. Ее национально- объединительная задача перекликалась в этом смысле с целями протекавших в ту же эпоху революций в Италии и Германии. Многим современникам и некоторым историкам ²⁹ гражданской войны борьба с сепаратизмом, за торжество единого национального государства представлялась даже ее главной целью. С такой трактовкой согласиться, разумеется, нельзя, но было бы неправомерно совсем сбрасывать со счетов национально-объединительную задачу гражданской войны.

Историческое ее значение заключалось в сокрушении системы плантационного рабства и утверждении в США "чистого" буржуазного общества. Подобно войне за независимость, она была неотъемлемой частью общеисторического процесса становления буржуазной общественно- экономической формации. Как социально-политическая революция гражданская война решила свой первоочередной вопрос - о власти. В стране утвердилось господство промышленной буржуазии. Таким образом, в развитии США в эпоху буржуазных революций дважды произошло коренное изменение политической власти: война за независимость, разрушив колониальный режим, утвердила господство буржуазно-плантаторского блока, а гражданская война закрепила чистую буржуазную диктатуру.

Двумя выдающимися буржуазно-демократическими мерами гражданской войны были акт об освобождении рабов, который Маркс охарактеризовал как "важнейший документ американской истории со времен основания Союза" ³⁰ и закон об использовании западного земельного фонда для бесплатного наделения мелкими участками переселенцев из восточных штатов. В последовавший затем период Реконструкции (1865 - 1877 гг.) были приняты поправки к федеральной конституции, декларировавшие юридическое равенство негров США и предоставление им избирательного права. В южных штатах была установлена военно- политическая диктатура северо-восточной буржуазии и ее союзников, поставившая цель воплотить все эти преобразования в жизнь.

Задача Реконструкции, как подчеркивал У. З. Фостер, "была ог-

²⁸ Фостер У. З. УК. соч., с. 370. В американской немарксистской историографии связь предпосылок гражданской войны с общеисторическим процессом борьбы против рабства исследовал Д. Б. Дэвис (см. Davis D. В. The Problem of Slavery in Western Culture in the Age of Revolution. 1770 - 1823. Ithaca - Lnd. 1975).

²⁹ Наиболее известным среди них является Д. Поттер (см.: Potter D. M. The South and the Sectional Conflict. Baton Rouge. 1968; ejusd. Division and the Stresses of Reunion. 1845 - 1876. Clenview (III.). 1973; ejusd. The Impending Crisis. N.. Y. 1976),

³⁰ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 15, с. 570.

стр. 44

ромной по своему масштабу и единственной в своем роде" ³¹ . В случае полного успеха Реконструкции вторая американская революция явилась бы уникальным примером завершенной буржуазно-демократической революции. Для этого необходимо было не только отменить рабство и декларировать юридическое равенство негров, но и конфисковать на Юге плантации, распределить земли между теми, кто их действительно обрабатывал, то есть между бывшими рабами, предоставить неграм равные гражданские права в экономической, общественной, образовательной, культурной сферах, создать такие судебные, милицейские и полицейские системы в штатах, которые бы на деле закрепили равенство двух рас. Вторая американская революция остановилась в решении названных целей на полпути. Почему? Ответ на этот вопрос связан с анализом расстановки и позиций классовых сил в революции, во-первых, и классовой ограниченности буржуазной революции - во-вторых.

Движущей силой гражданской войны и Реконструкции были рабочие, фермерство и негритянское население. Доведение до конца буржуазно-демократических преобразований зависело от степени их политической активности и сознательности. Ведущая роль рабочих в победоносном исходе гражданской войны неоспорима. Достаточно указать на тот факт, что они составляли 38% армии северян и наряду с фермерами и неграми выступили в качестве массовой опоры партии Линкольна. Не преуменьшая заслуг рабочего движения в борьбе с плантационным рабством, укажем в то же время на его черты, ослабившие давление на республиканскую партию и промышленную буржуазию "снизу" и, как результат, ограничившие возможности глубинных демократических преобразований в США.

Рабочее движение США рассматриваемого периода существенно отставало от передовых отрядов европейского пролетариата. Если, например, французские рабочие уже в 1871 г. шли на "штурм неба", то американский пролетариат удовлетворялся борьбой за непосредственные экономические интересы. В США отсутствовали как массовое рабочее движение, так и его политический авангард - социалистическая партия (немногочисленный отряд американских марксистов состоял из вчерашних немецких иммигрантов, не пользовавшихся влиянием среди рабочих). В результате "рабочее движение оказалось не в состоянии четко определить интересы рабочего класса в этой сложной обстановке" ³² . Хотя большая часть пролетариата на выборах 1860 г. поддерживала Линкольна, "значительное число рабочих еще находилось под влиянием демократической партии" ³³ . Ее поддержка ими объяснялась тем, что она в момент возникновения в 1820-е годы сумела при помощи реформ Э. Джексона завоевать реноме "рабочей" среди широких слоев пролетариата. В 1840 - 1850-е годы демократы претерпели серьезную эволюцию, перейдя на прорабовладельческие позиции, но в сознании части рабочих, в первую очередь иммигрантов, слабо ориентировавшихся в меняющейся американской действительности, они оставались "партией Джексона".

На позициях рабочих отрицательно сказывалась классовая ограниченность буржуазных аболиционистов. Большинство их, решительно осуждая рабство, ничего не имели против эксплуатации труда капиталом, были глухи к требованиям пролетариата ³⁴ . Рабочие в ответ осуждали аболиционистов как "агентов капитала", а некоторые среди них верили демагогии рабовладельцев, будто освобождение негров непременно вызовет "черное нашествие" на северо- восточный рынок труда и

³¹ Фостер У. З. Негритянский народ в истории Америки. М. 1955 с. 371

³² Там же, с. 363.

³³ Там же, с. 364.

³⁴ Foner Е. Politics and Ideology in the Age of the Civil War. N. Y. 1980, pp 57 - 76.

стр. 45

подорвет экономические позиции пролетариата ³⁵ . В период гражданской войны, когда рабочие вынуждены были вести борьбу на два фронта, сражаясь в армии федерального правительства в южных штатах и участвуя в забастовочных боях против капитала в северо- восточных штатах, буржуазия шла на широкое использование в качестве штрейкбрехеров негров, что приводило неоднократно к столкновениям между белыми и черными рабочими. Капитал сознательно вносил в рабочее движение расизм (как "белый", так и "черный"), что ослабляло возможности борьбы за буржуазно-демократические преобразования в период Реконструкции. На них не могло не отразиться фактическое отсутствие промышленного пролетариата на Юге страны.

Среди не доведенных до конца буржуазно-демократических преобразований гражданской войны и Реконструкции оказалась и аграрная проблема. Развитие капитализма в сельском хозяйстве возможно было в тех исторических условиях, как известно, или по "прусскому", или по "американскому" пути. В США гражданская война и Реконструкция объективно были направлены на утверждение чистой модели "американского" пути развития капитализма Е сельском хозяйстве. Однако о его торжестве можно говорить применительно к развитию капитализма в сельском хозяйстве восточных (это результат еще первой американской революции), западных и только отчасти южных штатов.

В "черном поясе" южных штатов фермерский "американский" путь сосуществовал с "сильными элементами более консервативного и даже реакционного типа буржуазного развития" ³⁶ . Американские рабы были освобождены без земли, что обрекло их на нищенское существование в качестве арендаторов бывших плантаторов. Закон о конфискации собственности мятежников 1862 г. предоставлял правительству США широкие возможности для наделения бывших рабов и белых бедняков землей на Юге, но федеральные власти не сумели и не попытались использовать их. И хотя число фермерских хозяйств на Юге в результате самочинных захватов плантаций, принадлежавших мятежникам, белыми бедняками и неграми увеличилось втрое, бывшие рабовладельцы сохранили сильные экономические позиции. Их хозяйства медленно приспособлялись к буржуазным производственным отношениям (некоторые исследователи считают, что это затянулось до середины XX века) ³⁷ .

Гражданская война и Реконструкция означали завершение буржуазных революционных преобразований в США. При всей индивидуальности и специфике им были присущи закономерности и черты, общие для всемирно-исторического процесса становления буржуазной общественно-экономической формации. Теория "американской исключительности" не может освободить от этих закономерностей прошлое США иначе, как перечеркивая сами революции, объявляя их или "консервативными", или "бессмысленными". Однако война за независимость и гражданская война самим фактом своего существования, уничтожения колониальной зависимости, феодально-аристократических пережитков и рабовладельческого общества доказывают полную несостоятельность апологетических построений, подтверждая единство всемирно-исторического процесса, наличие общих закономерностей становления общественно-экономических формаций, которые в полной мере раскрываются в историко-материалистическом анализе.

³⁵ Фонер Ф. История рабочего движения в США от колониальных времен до 80-х гг. XIX в. М. 1949, с. 360.

³⁶ Куропятник Г. П. Борьба двух тенденций капиталистического развития США в эпоху буржуазных революций. - Новая и новейшая история, 1976, N 2, с. 88.

³⁷ Wеinеr J. M. Class Structure and Economic Development in the American South. 1865 - 1955. - American Historical Review, 1979, N 4, pp. 970 - 976.

Постоянный адрес данной публикации: