"КРУГЛЫЙ СТОЛ" В ИНСТИТУТЕ АФРИКИ РАН

В Институте Африки РАН состоялось заседание "круглого стола", посвященное актуальным проблемам ближневосточного урегулирования. Он стал продолжением научной дискуссии, проводимой в рамках серии аналогичных "круглых столов" - они состоялись 8 ноября 2006 г. и 17 мая 2007 г. - с участием российских и иностранных ученых и экспертов. Отчет о ноябрьском "круглом столе" опубликован в журнале "Азия и Африка сегодня" в N 2 за 2007 г.

Дискуссии по вопросу ближневосточного урегулирования в Институте Африки РАН проводятся при поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) в рамках проекта "Россия, проект Большого Среднего Востока и проблема ближневосточного урегулирования", N 06 - 03 - 02944а.

СИТУАЦИЯ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ И ИНТЕРЕСЫ РОССИИ

Открывая заседание, директор Института Африки РАН, член-корреспондент РАН А. М. Васильев отметил, что США во все большей степени теряют контроль над ситуацией в Ираке. В стране идет вялотекущая гражданская война в разных измерениях, в основном между различными этноконфессиональными группировками, одновременно с сопротивлением иностранной оккупации. В результате - десятки тысяч жертв, сотни тысяч беженцев и перемещенных лиц. Растут потери в оккупационных войсках, причем реальное число погибших в официальных сводках занижается. Главные местные "действующие лица" - это суннитские, шиитские и курдские военно-политические формирования; всего в Ираке около десятка различных вооруженных группировок, не считая мелких. Формально существуют (и даже растут) вооруженные силы государства - армия и полиция, которые создаются с помощью американцев. Но, учитывая, что в стране шиитское правительство, армия и, особенно, органы безопасности, формируются из шиитов и служат преимущественно их интересам.

Среди шиитских группировок есть ополчение, представленное исламистами, которые поддерживают нынешнего премьера Нури аль-Малики. Оно соперничает с многочисленным ополчением Муктады аль-Садра. Против них действуют суннитские формирования, причем как сторонников бывшего президента Саддама Хусейна, так и боевиков, организованных по конфессиональному признаку. Среди суннитов есть немало добровольцев из других арабских стран. Считается, что здесь действует и организация "Аль-Каида".

Существуют также две вооруженные группировки курдов. Одна из них - сторонники Джаляля Талабани, который сейчас стал президентом Ирака, другая группировка - Масуда Барзани. Пока что они действуют вместе, но между ними всегда существовало соперничество, которое может привести, как и в прошлом, к вооруженным столкновениям. На территории Иракского Курдистана находятся и бойцы Курдской рабочей партии, которая руководит вооруженными действиями турецких курдов против турецкого правительства. В различных районах страны много чисто криминальных банд, занятых грабежами, похищением людей, вымогательством.

Нерешенность социально-экономических проблем и ухудшение положения некоторых слоев населения, ненависть к оккупантам, борьба за ресурсы и влияние - все это создает идеологическую и психологическую основы для продолжения и усиления вооруженных столкновений. Самая тяжелая ситуация сложилась в многомиллионной столице страны Багдаде, где вместе живут сунниты, шииты и курды.

Для США такое положение - тупиковое. Вашингтон стоит перед выбором одного из трех вариантов стратегии: полностью вывести войска; увеличить их численность, чтобы окончательно подавить иракское сопротивление; найти средний вариант - попытаться передать максимум полномочий иракским силам безопасности и армии, а самим отойти на несколько баз и начать частичный вывод войск.

Первый путь означал бы крах всей внешней политики США в регионе, усиление гражданской войны со многими жертвами и возможное "перехлестывание" ее за пределы Ирака. Второй вариант фактически означал бы продолжение нынешней политики. У США просто нет физических сил, чтобы кардинальным образом переломить ситуацию. Ввод дополнительного контингента из 20 - 30 тыс. военнослужащих (а больше у Соединенных Штатов просто нет) кардинально ничего не решит, а лишь увеличит американские и иракские потери и, соответственно, ненависть местного населения к США. Третий вариант - промежуточный. Он откладывает решение иракской

стр. 11

проблемы, но дает хоть какую-то надежду: а вдруг все как-нибудь уладится?..*

Все менее управляемой становится ситуации также и в Афганистане, где опять усиливается движение Талибан, растут потери войск США и их союзников, которые очень болезненны для стран Запада и создают напряженность между членами НАТО. Социально-экономические проблемы не решаются, в стране вновь растет производство наркотиков.

В настоящий момент США и Англия принимают оперативные решения в отношении Ирака и Афганистана, но находятся в полной растерянности относительно стратегических, долгосрочных решений. Дело осложняется тем, что президент США - республиканец, и ему противостоит контролируемый демократами Конгресс.

Укрепление позиций Соединенных Штатов на Ближнем и Среднем Востоке было бы в принципе возможным, если бы они смогли подтолкнуть израильтян и палестинцев к мирным договоренностям и способствовать созданию палестинского государства. Но это выглядит маловероятным: к серьезным компромиссам не готовы ни израильтяне, ни палестинцы. В любом случае США останутся самым существенным фактором влияния в регионе, но при этом вектор их влияния на ситуацию становится слабо прогнозируемым и даже, как показывает практика, далеко не всегда предсказуемым.

Что касается отношения ближне- и средневосточных государств к положению в Ираке, то оно таково. Иран и Сирия оказывают заметное воздействие на ход событий в этой стране. У Ирана сильное влияние в шиитских районах и в правительственных структурах. При необходимости, он направляет в Ирак оружие и кадры. США, сами того не желая, сыграли игру, выгодную для Ирана, разгромив двух его противников - Саддама Хусейна в Ираке и талибов в Афганистане. Вопрос о военных действиях США против Ирана, во всяком случае, в наземном их варианте, в настоящее время просто не стоит, хотя отнюдь не исключается возможность ракетно-бомбовых ударов США и по ядерным, и просто по военным целям в Иране. Нынешний хаос в Ираке, ползучая гражданская война, скованность там оккупационных сил - все это в интересах Ирана, поскольку отвлекают внимание СМИ и политиков от иранской ядерной программы, заставляют Вашингтон считаться с ИРИ и, может быть, вступать с ней в диалог для решения наиболее острых проблем. Но "помогать" Вашингтону Тегеран мог бы только за очень высокую политическую плату. Полный распад Ирака и полномасштабная гражданская война там вряд ли отвечают иранским интересам, так как близ его территории создалась бы опасная, непредсказуемая ситуация, чреватая риском перехода военных действий через границу. Появление независимого курдского государства тоже вряд ли соответствовало бы интересам такой полиэтничной страны, как Иран, где персы составляют едва ли половину населения. Распад Ирака мог бы стать "детонатором" для распада Ирана в будущем, учитывая сепаратистские настроения среди азербайджанцев, курдов и белуджей. Иран устроил бы единый Ирак с шиитским правительством, но без американских и других иностранных войск.

Сирия также явно выиграла от развития ситуации в Ираке. Сирийский режим был "на прицеле" у США, которые не исключали возможности сначала превратить президента Сирии Башара Асада в глазах мирового сообщества в "двойника" Саддама Хусейна с тем, чтобы найти предлог для вторжения в эту страну или для усиления давления на нее с целью смены режима. Вывод сирийских войск из Ливана в 2006 г. был низшей точкой падения политического веса Дамаска. Сейчас, несмотря на пропагандистскую антисирийскую кампанию, вызванную убийством Пьера Жмаейля в Ливане, позиции сирийского режима вновь усилились. В Ливане "Хезболла" и другие сирийские союзники набирают вес, морально выиграв войну с Израилем летом 2006 г.

Вывод иностранных войск из Ирака также в интересах Сирии, но полный распад страны из-за войны шиитов против суннитов, а курдов - против тех и других, с усилением межконфессиональной вражды, опасен и для Сирии, где у власти находится алавитское (близкое шиитам) меньшинство, а также есть районы компактного проживания курдов. Здесь опасаются роста исламистских настроений в стране. Не лишне вспомнить, что в свое время исламисты крайне жестоко, с тысячами жертв были раздавлены Хафизом Асадом, отцом нынешнего президента.

Урегулирование в Ираке на условиях вывода американских войск отвечало бы сирийским интересам, хотя пока это выглядит маловероятным. Договоренности с США могут быть по широкому кругу вопросов, но уже на условиях, гораздо менее благоприятных для Вашингтона. Возвращение Израилем оккупированных Голанских высот и предоставление ведущей роли Сирии в Ливане позволило бы перетянуть Сирию в западный лагерь. К такому компромиссу не готовы в Израиле. Да и в самой Сирии уменьшение напряженности в отношениях с Израилем поставило бы под вопрос легитимность авторитарного баасистского режима.

Для Турции ситуация в Ираке выглядит и вовсе проигрышной. Конечно, значение Турции как стабильного и верного союзника США в регионе возрастает. Но наличие курдской проблемы в Турции и возможность того, что Иракский Курдистан станет базой движения курдских сепаратистов, вызывают опасения турецкого руководства последствиями распада Ирака. Правда, Анкара рассматривает и другой вариант: если на севере Ирака появится государство курдов, их национальные чаяния будут удовлетворены, а этнические курды гипотетически должны стать лояльными гражданами Турции. Сохранение единого Ирака, с шиитским,

* Судя по всему, США склонились именно к этому варианту. Как сообщили "Известия" (N 168 от 17.09.07), президент Буш обещал до конца 2007 г. вернуть домой из Ирака 5,7 тыс. американских солдат, а к лету 2008 г. - еще 21,5 тыс. военнослужащих.

стр. 12

но прозападным руководством, было бы для Анкары предпочтительнее.

Саудовская Аравия в высшей степени обеспокоена развитием событий в Ираке. Для нее был бы предпочтительнее как раз американский "второй вариант", хотя саудовское руководство питает симпатии к иракским суннитам. Отношение религиозного истеблишмента Саудовской Аравии к шиитам резко отрицательное. Триумф шиитов в Ираке и распад последнего мог бы подтолкнуть шиитское население Восточной (главной нефтяной) провинции к усилению активности и, возможно, к сепаратистским настроениям, которые сейчас не очень заметны. В целом страна заинтересована в стабильном, едином Ираке и в достаточно сильном американском присутствии в регионе, но предпочтительно, как и два-три десятилетия назад, - "за горизонтом".

В нынешних условиях у Саудовской Аравии отношения с Соединенными Штатами и Великобританией несколько натянуты, хотя они остаются стратегическими партнерами. Вместе с тем открывается благоприятный шанс для более активного ее сотрудничества с РФ. Политическая воля к расширению связей с Россией существует, как мне об этом говорил губернатор Эр-Рияда, эмир Сальман, а он считается третьим по влиянию человеком в Саудовской Аравии и возможным претендентом на трон. Вопрос в том, готов ли российский частный и государственный бизнес действовать в Саудовской Аравии по правилам свободного рынка и конкуренции. Пока наши предложения менее выгодны для саудовцев, нежели предложения наших конкурентов.

Для Египта любое развитие ситуации в Ираке, кроме разве самого благоприятного, представляется опасным. В Египте идет "реисламизация" общества в достаточно жестких формах и усиливается политическое влияние "братьев-мусульман". По-прежнему остро стоит вопрос о политическом наследнике уже весьма пожилого президента Мубарака. Как раскол Ирака, так и усиление исламистов в этой стране могут негативно воздействовать на конфессиональную ситуацию в Египте, где отношения между христианским меньшинством и мусульманским большинством достаточно напряженные. Египетский режим заинтересован в сохранении американского присутствия и американского влияния на Ближнем Востоке, хотя, по внутренним соображениям, вынужден дистанцироваться от ряда непопулярных шагов Вашингтона. Что касается перспектив сотрудничества с Россией в разных областях, то дверь для этого по-прежнему широко открыта.

Нынешний хаос в Ираке и неудачи там американцев, приток беженцев, усиление исламистских настроений в определенной степени дестабилизируют и королевский режим в Иордании.

Для Израиля развитие ситуации в Ираке выглядит в целом выигрышным. Задача развала этой страны стояла в израильских стратегических планах еще с 1950-х гг. Укрепление курдов означает укрепление союзников Израиля в регионе. Однако в настоящее время сохранение единого прозападного Ирака было бы для Израиля предпочтительнее. Хаос и усиление исламистов в Ираке, предполагаемый уход из этой страны США усилили бы Иран и создали бы дополнительные проблемы для Израиля.

Для России в данной ситуации существуют и возможности, и риски.

Возможности (на достаточно краткосрочный период):

- заинтересованность США в сотрудничестве с Россией для решения ряда ближневосточных проблем;

- отсутствие жесткого соперничества с США в делах Средней Азии и, возможно, Закавказья;

- заинтересованность США в сотрудничестве с Россией в решении иранских проблем;

- заинтересованность США в сотрудничестве с РФ в решении афганской проблемы.

Общий настрой в странах Ближнего Востока к расширению сотрудничества с Россией в последнее десятилетие усилился, хотя здесь понимают, что возвращение к прежнему, т.е. к той роли, которую играл когда-то Советский Союз в этом регионе, абсолютно невозможно. К тому же, современный экономический потенциал РФ и зависимость региона от стран Запада пока не позволяют России воспользоваться в полной мере сложившейся ситуацией.

В долгосрочном же плане успехи исламистов в Ираке, возможные распад страны и гражданская война могут представлять значительную угрозу для безопасности РФ. Во-первых, все это может вызвать своеобразную цепную реакцию и спровоцировать процессы дезинтеграции и хаоса в относительной близости от наших границ - на всем Ближнем и Среднем Востоке. Во-вторых, и в самой России успехи иракских исламистов могут стать стимулом для усиления сепаратистских настроений в мусульманских республиках Северного Кавказа, а также для появления дополнительных элементов раскола в самом российском обществе.

В сложившихся условиях интересам России служит активизация ее дипломатических усилий на ближневосточном направлении. При этом она должна находить точки соприкосновения с европейскими странами и США, но одновременно дистанцироваться от ошибочных американских акций. Этому будут способствовать и другие шаги: усиление экономических связей с арабским миром, создание с этой целью правовых рамок, центров экономической информации, существенная активизация "информационного присутствия" в регионе. Важным элементом обновления ближневосточной политики РФ может стать усиление связей России с умеренным, наиболее массовым спектром исламских общественных сил и движений в арабском мире. К тому же последнее будет позитивно влиять на настроения мусульман России, наряду с участием РФ в программах диалога и сотрудничества цивилизаций. Вместе с тем, поддержка Россией усилий по подготовке и проведению международной конференции по ближневосточным делам открывает дополнительные возможности для ее более весомой

стр. 13

роли в регионе. Этим целям будет служить и инициативная, конструктивная политика РФ в других проблемных районах Ближнего и Среднего Востока и Северной Африки (РБСВиСА), включая Ирак и Иран.

Создание соответствующей государственной структуры по делам развития региона, которая координировала бы деятельность российских государственных, частных и смешанных компаний в РБСВиСА обеспечила бы эффективную реализацию нового курса России на данном направлении.

ИРАК БЕЗ САДДАМА: ПРОБЛЕМ БОЛЬШЕ, ЧЕМ РЕШЕНИЙ

Доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) РАН Г. И. Мирский отметил, что термин "Большой Ближний Восток" появился в США сравнительно недавно. Поскольку в английском языке термин Middle East употребляется по отношению к странам Леванта, Аравийского полуострова и Египта, а Джордж Буш-младший включил в свою "ось зла" еще и Ирак с Ираном, понадобилось ввести новое понятие, объединяющее государства, в которых у власти, по мнению авторов нового бушевского проекта, находятся деспотические и агрессивные режимы, угрожающие миру и безопасности. Их надлежало "умиротворить, привести в порядок и демократизировать", и регион, о котором идет речь, стал для команды Буша новым полем битвы за безопасность и демократию, против международного терроризма.

1. В прежние времена на вопрос: "Чем важен Ближний Восток?", все ответили бы: "Это военный плацдарм и нефть". Сейчас военно-стратегическое значение региона резко упало, и он не выглядит уже возможным полем битвы армий великих держав. А значение нефти возросло, к ней добавился природный газ, и Ближний Восток стал важнейшим источником потребляемых остальным миром углеводородов. На долю региона приходится 61,7% разведанных мировых запасов нефти и 40,6% запасов газа. В недрах одной только Саудовской Аравии находится 26% мировых запасов нефти, более 9% приходится на долю Ирана, чуть меньше - на долю Ирака. Экспорт нефти из стран Залива - это 20% всего ее мирового экспорта.

Роль поставок ближневосточной нефти в страны, являющиеся главными геополитическими союзниками Вашингтона (Западная Европа и Япония), настолько велика, что уже с середины XX в. гарантия этих поставок стала одним из важнейших внешнеполитических императивов США. Здесь следует выделить два фактора: обеспечение бесперебойного снабжения нефтью и проблему цен. Оба эти фактора связаны с политической обстановкой в регионе, но однозначной увязки здесь не прослеживается, и любые прогнозы относительно цен на нефть несостоятельны. Перед началом иракской войны одни эксперты предсказывали невероятный взлет цен, другие - их резкое падение. Не произошло ни того, ни другого. Нефтедобывающие страны научились достаточно гибко маневрировать ценами. Нынешний уровень цен можно признать оптимальным, и есть все основания полагать, что он сохранится с некоторыми колебаниями в ту или иную сторону на обозримый период.

2. С нефтью было связано и американское вторжение в Ирак, но, вопреки распространенному мнению, не прямо ("захватить иракскую нефть"), а косвенно - саддамовский режим в одной из ключевых нефтедобывающих стран был ненадежен, неконтролируем, "выбивался из общего ряда", нарушал стабильный порядок, обеспечивавший как бесперебойность поставок нефти, так и предсказуемый уровень цен. В еще большей мере Саддам мешал Соединенным Штатам в геополитическом плане - он взял на себя роль главного борца против империализма и сионизма, захватил Кувейт, забрасывал ракетами Израиль. Такой режим препятствовал превращению Ближнего Востока в зону стабильности, контролируемую Вашингтоном.

В Ираке, с точки зрения американских политиков, должно было быть такое же правительство, как в странах Аравийского полуострова. Но не только это: для "унилатералистов", доминировавших в команде Буша и опиравшихся на концепции необычайно усилившихся в республиканской партии консерваторов, Ирак должен был стать "витриной демократии" в арабском мире. Глубинный смысл этой мотивации был в том, что демократизированный по американскому образцу арабский мир был бы избавлен от возможных выбросов антиамериканизма, от взрывов ненависти, от распространения джихадизма, угроза которого в полной мере стала ощущаться американцами после теракта 11 сентября 2001 г.

3. Нападение на Ирак косвенно связано с этим терактом и вряд ли могло состояться, если бы этого акта не было. Саддамовский режим уже с начала 90-х гг. стал бельмом на глазу у Вашингтона, хотя до этого был фаворитом американцев, рассматривался как незаменимый противовес главному врагу в регионе - хомейнистскому Ирану. Роковой для Саддама шаг - необдуманная агрессия против Кувейта, с чего и начались все беды багдадского диктатора и несчастья для иракского народа, - коренным образом изменил ситуацию. Для американского общественного мнения Саддам Хусейн стал буквально исчадием ада, и ненависть к нему намного усилилась, когда он стал забрасывать ракетами Израиль. Все это происходило на фоне давно нараставших в США антимусульманских настроений, впервые давших о себе знать после исламской революции в Иране и захвата в заложники американских дипломатов. Для обывателей слово "мусульманин" стало чуть ли не синонимом слова "террорист", причем американцы, вообще мало что знающие о других народах, не делают различия между мусульманскими этносами. В глазах американцев Ирак стал воплощением "исламского зла". Постепенно в общественном мнении росла обеспокоенность за сохранение и укрепление безопасности

стр. 14

не столько на собственной территории, сколько за то, что действия данного государства затрагивают интересы США на Ближнем Востоке. Создавалась почва для почти общенационального согласия по вопросу о необходимости искоренить это зло, и после 11 сентября накопилась критическая масса "антиисламского гнева". Не имело значения, что среди 19 террористов-смертников 15 были гражданами Саудовской Аравии, а иракцев не было вообще, - большинство американского народа поддержало операцию против Саддама. Подтасованные данные разведки были использованы Бушем и его командой для обоснования этой операции.

Таким образом, интервенция не была прихотью Буша, а вполне вписывалась в стратегию создания Большого Ближнего Востока. В случае удачи антиамериканский фронт арабских стран вообще перестал бы существовать (от него осталась бы одна Сирия), были бы кардинально ослаблены силы, противостоящие американскому гегемонизму, пропагандистский успех для США и лично Буша был бы огромен: ведь состоялась бы демонстрация как несокрушимой силы, так и успешного подавления деспотических, антидемократических и террористических сил.

Между тем, все получилось наоборот: вместо показа неодолимой мощи - демонстрация неспособности справиться с партизанским движением; а исламистский терроризм обрел второе дыхание, ряды экстремистского движения выросли во много раз, "Аль-Каида" вновь на коне, впервые после ее изгнания из Афганистана. Сильнейшей региональной державой фактически стал главный антагонист Соединенных Штатов - Иран, избавленный американцами от двух враждебных соседей. Из бушевской концепции Большого Ближнего Востока ничего не вышло. О демократизации региона сегодня уже не говорят и не только вследствие иракской катастрофы. В Вашингтоне поняли, что механическое привнесение в регион принципов западной демократии, скорее всего, приведет к торжеству исламистов на свободных выборах. Уже не слышно разговоров такого типа: "Как же мы можем опираться на такие недемократические режимы, как в Саудовской Аравии и Египте?".

Могло ли получиться по-другому? Вряд ли, если учесть историю Ирака и характер его общества. Конечно, были сделаны чудовищные ошибки (не существовало никакого серьезного плана послевоенного устройства Ирака, была проведена непродуманная "дебаасизация", распущена армия и т.д.). В качестве оккупантов американцы оказались слишком слабыми, неспособными на жесткие и решительные действия. В то же время безобразия в Абу Грейбе и проявления жестокости по отношению к мирному населению озлобили как суннитов, так и шиитов.

Американцы избавили иракский народ от кровавой фашистской диктатуры. Но это - единственный "позитив" от американской интервенции. Все остальное заставляет задуматься: стоило ли свергать режим Саддама, если его крах обернулся неслыханным, даже в кровавой истории Ирака, разгулом насилия, выбросом всех глубоко спрятанных, но "примороженных" тоталитарной властью темных страстей, давних обид, межобщинной ненависти? Джинн был выпущен из бутылки, свобода привела к крушению всех устоев общества. Стало очевидным, что иракской нации не существует. В полной - и ужасающей - мере проявились такие черты иракского характера, как жестокость, склонность к насилию.

На протяжении столетий Ирак, входивший в состав суннитской Османской империи, управлялся суннитской верхушкой, а шииты занимали нижнюю ступеньку социальной лестницы. И вот все переменилось, последние стали первыми. Американцы принесли в Ирак демократический принцип: один человек - один голос, и шииты путем свободных выборов получили преобладание в парламенте, обеспечили себе вместе с курдами доминирующие позиции в правительстве. А на обочине остались сунниты, в том числе офицеры армии, которую оккупационная администрация по глупости распустила и которые вступили в альянс с нахлынувшими в Ирак суннитами-террористами, боевиками "Аль-Каиды". И сейчас в стране, по существу, идут две войны: одна - против оккупационных войск, и вторая, гораздо более жестокая, между суннитскими и шиитскими ополченцами. Происходит этническая чистка, все готовятся к "постоккупационному" периоду, зная, что американцы рано или поздно уйдут. И тогда начнется, уже ничем не сдерживаемая, настоящая война за власть.

Вряд ли Ирак формально распадется на три государства, как многие предсказывают. Это нереально, и вот почему. В случае распада страны ее север отойдет к курдам, где проживает их компактное большинство. В центре - там, где Багдад, - будут верховодить арабы-сунниты, а на юге - арабы-шииты. Но вот в Багдаде живет минимум полтора миллиона шиитов, и они ни за что не согласятся отдать суннитам древнюю столицу. Скорее всего, страна придет к худшему варианту: ее территориальная целостность сохранится, но появится (собственно, она есть и сейчас) "конфессиональная чересполосица": в городах, кварталах, деревнях появятся суннитские и шиитские районы, причем, проживая в одном из них, люди будут бояться зайти в другой. Это будет означать конец государства в общепринятом значении этого слова. Пожалуй, единственное, что может предотвратить такой ход событий, - воздействие арабского мира, который не должен допустить развал одного из трех "исторических" арабских государств (два других -Египет и Сирия). Но эта проблема упирается в растущую конфронтацию между суннитскими арабскими странами и Ираном, энергичнейшим образом рвущимся к позиции гегемона в мусульманском мире. И Россия вряд ли сможет оказать на эту безвыходную ситуацию сколько-нибудь значимое воздействие.

4. Анализируя иранскую ядерную эпопею, нужно рассмотреть мотивы заинтересованных сторон. Иранское руководство, видимо, твердо намерено если не сделать ядерную бомбу, то, по

стр. 15

крайней мере, достичь такого уровня технической готовности, который позволил бы в любой момент ее создать. Реально Тегерану не нужна бомба, ее не на кого бросать. Америка слишком далеко, а удар по Израилю поразил бы не только 6 млн. евреев, но и примерно столько же арабов. Трудно представить, чтобы правители Исламской республики на это пошли. Главное для них - достичь такого уровня обогащения урана, который означал бы "пятиминутную готовность" к созданию бомбы. Тогда амбиции иранских лидеров были бы удовлетворены: Иран действительно стал бы ядерной державой, посрамив "Большого Сатану" - Америку и став в авангарде исламского мира.

Идя по этому пути, Тегеран ничего не боится, считая, что все козыри у него на руках. Он не опасается таких санкций ООН, которые стали бы для него губительными (запрет вывоза нефти или, тем более, силовая акция), а частичные, "беззубые" санкции Ирану не страшны. Возможно, ужесточение санкций было бы даже на руку иранскому руководству. Иран мог бы выйти из Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), прервал бы контакты с МАГАТЭ, избавился от международных инспекторов и мог бы уже беспрепятственно вести работу по дальнейшему обогащению урана. А иранский народ, которому сказали бы, что "американский Сатана и сионизм хватают нас за горло, но мы не встанем на колени", еще больше сплотился бы вокруг своего правительства.

Иран не боится американской интервенции, видя, как Буш завяз в Ираке. О большой сухопутной операции и речи быть не может, а если даже будут нанесены "точечные удары" по ядерным объектам, то и это не так уж и страшно. Пусть Иран будет отброшен назад в осуществлении своей ядерной программы, пусть погибнут люди - режим все равно сохранится. Для ближневосточных лидеров сохранить власть - это уже победа, жертвы их не страшат. Вспомним, как Саддам Хусейн в 1991 г., будучи разгромлен и изгнан из Кувейта, объявил, что он - победитель, и иракский народ ему поверил - ведь он удержался у власти, смело принял вызов Америки и не капитулировал, а потеря территории и десятков тысяч людей - это, мол, неважно... Правда, во второй раз этот номер у Саддама не прошел, и он проиграл уже окончательно.

Тем не менее, бесконечно вести игру в "кошки-мышки" нельзя. Совет Безопасности ООН может занять и более жесткую позицию. Перед российской дипломатией стоит архисложная задача: проявляя сверхчеловеческое терпение, упорно добиваться разрешения конфликта, все время повторяя, что годится только политический путь, что лучше все новые и новые этапы переговоров, чем военная акция. Ставки для России в этой игре довольно высоки. Во-первых, нежелательно терять выгодного экономического партнера, многомиллиардные контракты. Во-вторых, прекращение активной фазы конфликта могло бы принести Москве серьезный международный выигрыш: Россия оказалась бы державой, сумевшей своей терпеливой дипломатией предотвратить кризис мирового масштаба. Ради этого стоит не жалеть усилий, даже соглашаясь с унизительной ролью "ведомого" в игре с Тегераном. В-третьих, в Москве убеждены, и не без оснований, что усиление давления на Тегеран будет контрпродуктивным, изолирует и ужесточит иранских лидеров и обеспечит им поддержку населения. В-четвертых, сохранение и углубление тупика рано или поздно может привести к войне: Израиль, не доверяя ни единому слову иранских лидеров, отрицающих свое намерение создать бомбу, но в то же время говорящих о том, что еврейское государство нужно стереть с карты мира, не будет сидеть сложа руки, когда станет ясно, что Ирану осталось сделать один шаг до обладания ядерным оружием.

Вместе с тем Россия не может без серьезного ущерба для своей международной репутации (по крайней мере, в глазах наших западных партнеров) продолжать вести такую линию, которая объективно выглядит как стремление оградить Тегеран от неприятностей, и фактически помогает ему, затягивая время, продвигаться по пути обогащения урана. Ведь Иран, практически отклонив как российское предложение об обогащении урана на нашей территории, так и весьма выгодный для нас "пакет пятерки", продемонстрировал свое стремление идти дальше, чем того требует выполнение программы создания "мирного атома". Москве все труднее утверждать, что нет доказательств стремления Тегерана изготовить бомбу. Поэтому определенное ужесточение позиций России неизбежно, вопрос лишь в том, до какой степени.

Может ли Иран "дать задний ход"? В принципе может, причем без особого ущерба для себя. В насквозь идеологизированном авторитарном государстве власть всегда способна преподнести народу любые свои действия в выгодном свете. Тегеранские лидеры могут заявить всему миру, что достигнутый компромисс лишь подтверждает то, что они всегда говорили: у них и в мыслях не было создавать ядерное оружие. Населению объяснят, что благодаря неколебимой стойкости они добились максимально благоприятных условий для быстрого развития мирной ядерной энергетики. И народ будет доволен - ведь иранцы вовсе не желают войны... А весь мир вздохнет с облегчением.

5. Сейчас нередко можно слышать разговоры такого рода: мол, Россия, "встав с колен" (ссылаются на мюнхенскую речь Путина), начинает переориентироваться с "западного" на "восточное направление". Одним из аргументов служит исключительно теплый прием, оказываемый нашему президенту в странах Арабского Востока. Не надо только забывать, что на самом деле правительства этих государств рассчитывают только на Америку как на своего спасителя в момент возможного кризиса. В 1990 г., когда танки Саддама Хусейна, захватив Кувейт, вышли к границам Саудовской Аравии, правители этого государства в панике бросились звонить не в Москву, а в Вашингтон, умоляя прислать войска. Не Кантеми-

стр. 16

ровская дивизия, а американская морская пехота предотвратила саддамовскую агрессию. И сейчас, когда правительства суннитских стран - Саудовской Аравии, Иордании и Египта - ощущают угрозу с двух сторон - от суннитских же, ваххабитских террористов в лице "Аль-Каиды", и от формирующейся "шиитской дуги" (выражение иорданского короля), идущей от Ирана через иракских шиитов к Ливану, - они знают, что могут положиться лишь на помощь США.

6. Реальную угрозу международной безопасности представляет исламистский терроризм. Можно представить себе, например, следующие сценарии, вытекающие из неудачи США в Ираке. Первый: американцы бесславно уходят оттуда, не добившись ничего (повторение вьетнамской ситуации). "Аль-Каида" торжествует, расценивая это как свой триумф и доказательство возможности силовым, наступательным путем обратить в бегство и вторую сверхдержаву (первая, как говорил бен Ладен, была изгнана из Афганистана борцами за дело ислама); боевики сосредоточиваются на акциях в Европе, включая, возможно, и Россию, и на палестинской проблеме. И второй: какое-то более или менее разумное решение иракского конфликта, уход американцев без позора и катастрофы, рост озлобленности исламистов и возобновление террористических акций как в США, так и в Европе, энергичная работа по вовлечению мусульманского населения в Европе (а также в Центральной Азии и в Российской Федерации) в борьбу за защиту ислама, и как результат - опасное приближение к той "войне цивилизаций", о возможности которой предупреждал Хантингтон.

БЛИЖНЕВОСТОЧНЫЙ КОНФЛИКТ И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗБЛОКИРОВАНИЯ МИРНОГО ПРОЦЕССА

Директор Центра арабских и исламских исследований Института Африки, кандидат экономических наук А. А. Ткаченко отметил, что ситуация вокруг Ирака, в силу своей "экстремальности", ощутимо влияет на современные политические процессы во всем ближневосточном регионе. При этом она во многом заслонила собой фундаментальные процессы, происходящие в обширном регионе Ближнего, Среднего Востока и Северной Африки. Не редкость, когда аналитики, политики, эксперты трактуют ее как фатальную неудачу Америки и ее союзников и, что особенно важно, всей ближневосточной политики США. А коли так, то и проект Большой Ближний Восток, и, в особенности, "Дорожная карта", наряду с другими проектами и инициативами, связывают перспективы мирного процесса и, вероятно, обречены на неудачу.

Победа ХАМАС на выборах, неудачи ливанской кампании 2006 г. усилили впечатление, что вся ближневосточная ситуация претерпела кардинальные изменения, причем явно не в пользу США и Израиля. Следовательно, не в пользу "дорожной карты" и всего мирного переговорного процесса (если рассматривать "карту" как последний и наиболее проработанный и согласованный вариант мирных договоренностей). К концу 2006 г. ситуация вокруг ближневосточной проблемы стала еще более запутанной, к старым проблемам и "завалам" добавились новые. И это - еще один негативный аспект общей ситуации, сложившейся вокруг мирного процесса.

Другая, не менее важная особенность нынешнего положения состоит в том, что, бесспорно, укрепились позиции сил, достаточно могущественных в регионе и за его пределами, которые выступают за силовое продолжение противостояния, за развитие того "успеха", который был достигнут в ходе последней ливанской кампании.

Вакханалия терактов в Ираке, которые также подрывают надежды на переговоры, как средство решения острейших политических проблем региона, в свою очередь, усиливает такое впечатление и пока скорее укрепляет позиции противников каких-либо переговоров. Хотя эта оценка, как показал опыт Алжира 90-х гг. века минувшего, не бесспорна, влияние терактов на ситуацию в Ираке и шире - на общественное мнение в арабском, мусульманском мире - также претерпевает определенную динамику и явно не в пользу сил, которые за ними стоят. Тупиковая ситуация, сложившаяся в Палестинской национальной администрации после прихода к власти ХАМАС и последовавших за этим столкновений с ФАТХ, захвата ХАМАСом власти в Газе, способны на годы отбросить перспективы мирного урегулирования ближневосточного конфликта. Иранская ядерная программа, как и противодействие Тегерана и Дамаска реализации прежних политических инициатив (хотя подходы, мотивы и цели у них разные), лишь усиливают противостояние.

Попытаемся взглянуть на нынешнее положение дел под другим углом зрения. Соглашаясь во многом с вышеприведенными оценками, с тем, что операция в Ираке - не самая удачная в истории США, как, впрочем, и вьетнамская война, корейская война, операции в Сомали, в заливе Кочинос (Куба), все же представляется, что ситуация с мирными инициативами по урегулированию ближневосточной проблемы отнюдь не безнадежна.

Во-первых, природа событий в Ираке и вокруг него, в Ливане, да и в Палестинской автономии, во многом не совпадает с фундаментальными тенденциями развития в значительной части РБСВиСА - динамичным экономическим ростом, процессами модернизации и реформирования политической власти (пусть и непоследовательными, ограниченными и замедленными, но, без сомнения, развивающимися). Во-вторых, сами процессы модернизации, реформирования региона, тесно переплетаются с глобализацией, интеграционными процессами и, если не перекрывают, то в определенной степени в среднесрочной перспективе купируют влияние отмеченных негативных событий, а в долгосрочной перспективе - сохраняют огромный потенциал воздействия на политические процессы и социально-экономи-

стр. 17

ческое развитие региона. Важно подчеркнуть: о том, что это достаточно ясно понимают в странах региона, в Израиле и в Палестинской автономии свидетельствует возобновление контактов между руководством Израиля и фатховцами, Махмудом Аббасом, да и не только это.

Однако достаточно ли в сложившейся в регионе ситуации этих, назовем их позитивными, тенденций, для реанимации мирного процесса и тем более "прорывных решений"?

Думается, пока рано делать какие-либо определенные выводы. И вот почему. Опуская некоторые промежуточные фрагменты современной динамично меняющейся сложной, многослойной и в чем-то запутанной ситуации, следует отметить, что не исчерпан полностью потенциал противостояния между ведущими военно-политическими силами Палестинской автономии. Окончательный раскол между ними, конфликт и противоборство в его наиболее острой форме, конечно же, отбросят перспективы политического мирного процесса на годы.

Недостаточно ясно, как повлияет на ситуацию иранская ядерная программа, продолжение реализации которой питает иллюзию возможности силового решения ближневосточной проблемы. Кроме того, трудно просчитать последствия других факторов, которые в той или иной мере будут влиять на обстановку в регионе. Это выборы в США, выборы в России, предстоящая смена политической элиты в ряде стран региона, в частности, в Ливии, Египте, Тунисе, Саудовской Аравии, демографические изменения в среде палестинцев-беженцев и др.

Нельзя не учитывать и важную особенность ближневосточного конфликта. В отличие, скажем, от ситуации с разделением Кипра, данный конфликт не может быть "законсервирован" на годы и даже на десятилетия (как на Кипре), и состояние "полного покоя" здесь исключено. Ситуация на Ближнем и Среднем Востоке может либо резко ухудшаться, либо на какой-то срок возникает положительная динамика, инициируемая, как правило, изнутри и поддерживаемая извне.

Первая из перспектив - нарастание хаоса и террора в регионе и за его пределами - ныне не устраивает большинство сторон, прямо или косвенно втянутых в конфликт. На современном этапе, выражаясь осторожно, баланс сил - не в пользу силового решения имеющихся проблем. Поэтому, вероятнее всего, контакты между противоборствующими сторонами продолжатся, деятельность коспонсоров в этих условиях активизируется, и, видимо, вокруг саудовской или общеарабской инициативы (отметим - в позиции нынешнего руководства Израиля наметилась в отношении нее позитивная подвижка), "дорожной карты", европейской инициативы (международная конференция по Ближнему Востоку и др.), новых инициатив ООН и т.д. - и какое-то решение, скорее всего, временное, будет достигнуто.

При этом "козыри" в основном в руках Израиля, и, как говорится, ему и "сдавать". Ведь палестинцы, да и арабский лагерь в целом, утверждают, что все, что могли предложить в плане урегулирования конфликта, они уже предложили. Стало быть, теперь Израилю предлагать очередной вариант решения проблемы. Вообще, не следует забывать, что, при всей исключительной значимости внешних факторов и сил в урегулировании, главную работу в этом направлении необходимо выполнить основным участникам конфликта и никому другому.

Таким образом, перед Израилем стоит очень не простой выбор. Но здесь, в этой стратегической точке, просматривается некоторая "тупиковость", связанная с уже выше обозначенными "узкими местами" и "отягчающими обстоятельствами", и с еще одним фактором, совсем не малого значения: в Израиле нет фигуры такого масштаба, которая была бы готова и способна на какое-то "прорывное решение". Нынешнее руководство страны пока ослаблено, в том числе и из-за неудачной ливанской кампании. Хотя, возможно, у Эхуда Ольмерта есть в резерве "второе дыхание", и ему каким-то чудом все же удастся решить проблему.

Таким образом, наиболее вероятным вариантом развития ситуации в ближайшей перспективе представляется осмотрительное наращивание мирного потенциала на фоне возможных кризисных обострений локального масштаба.

Для российской дипломатии в рамках такого прогноза самое предпочтительное - это поддерживать усилия по сближению позиций сторон, опираясь на известную международную правовую базу в рамках взаимодействия с коспонсорами мирного процесса - ООН, США и странами Европы - с акцентом на реализации предложений, приближающих создание независимого палестинского государства. Необходимо продолжать оказывать Палестинской автономии экономическую помощь и помогать ей налаживать цивилизованные отношения с Израилем. Здесь хороши все средства и способы - так называемая народная дипломатия, информационная поддержка, инициативы ООН и др.

ЧТО ДЕЛАТЬ?

Старший научный сотрудник Центра Ближнего и Среднего Востока и Африки Дипломатической академии МИД РФ Г. К. Прозорова подчеркнула, что представляет исключительно собственную точку зрения по обсуждаемой проблеме. Сегодня, по ее мнению, вполне очевидно оживление интереса проблем ближневосточного урегулирования, причем - "со всех сторон". Это объясняется и войной в Ливане, и ситуацией вокруг Ирака, и другими событиями в регионе. Сейчас мы наблюдаем большую активность суннитских режимов, а также Ирана. Шииты и Иран отстаивают дело палестинцев. "Хезболла", ХАМАС, религиозное течение шиитов и Иран очень беспокоят, прежде всего, Саудовскую Аравию. После визита Ахмадинежада в Саудовскую Аравию саудовская пресса сообщила, что он позитивно отнесся к арабской мирной инициативе (которая недавно была принята на

стр. 18

арабском саммите). Иран тут же это опроверг. Не знаю, что там было на самом деле, но очевидно - саудовцы хотят представить дело так, что и Иран поддерживает арабскую позицию и их план.

В Соединенных Штатах в нынешних условиях нет единой позиции среди различных политических сил. И, тем не менее, мнение, что нужно что-то делать, там просматривается. Американцы прекрасно понимают, к чему приведет радикализация настроений в арабском мире - к росту там антизападных, прежде всего - антиамериканских, настроений. Кроме того, они заинтересованы в поддержке арабов сейчас, при ситуации, которая складывается вокруг Ирака. И это также толкает их на то, чтобы как-то откликнуться на позицию арабских государств.

Хотела бы отдельно обратить внимание на мирную инициативу арабов 2007 г. Да, она как бы повторяет их предыдущую позицию. Но повторяет в новых условиях, когда дискредитировано одностороннее применение силы (будь то израильская или американская сила), когда идет радикализация общественных настроений, когда возникают трудности для, в общем-то, прозападных правительств в арабских странах и угроза со стороны Ирана. Соединенным Штатам как бы дается шанс для стабилизации ситуации, для решения каким-то образом проблемы Ирака, для чего, как мне кажется, нужно улаживать арабо-израильский конфликт. Продвигает эту инициативу так называемая арабская "четверка" (хотя они предпочитают себя так не называть) - Саудовская Аравия, Египет, Иордания, ОАЭ, т.е. умеренные режимы (так их оценивают), которые мы, как известно, поддерживаем.

На недавно состоявшемся саммите глав арабских государств был предложен определенный механизм решения арабо-израильского конфликта. Он включает в себя, в частности, создание рабочих групп, которые могли бы продвигать инициативу "четверки", в том числе в направлении Израиля. Хочу обратить внимание на то, что, во-первых, продолжаются контакты с Израилем тех арабских государств (Иордании и Египта), у которых есть с ним дипломатические отношения (то есть их представители открыто встречаются для обсуждения каких-то проблем). Были сообщения (хотя их и опровергали в Саудовской Аравии) о секретных консультациях саудовцев и израильтян. Правда, они состоялись в январе, еще до принятия вышеупомянутой инициативы. Собственно говоря, предлагается более широкий формат переговорного процесса, в котором палестинцы выступают одной из сторон переговоров, а ХАМАС, вроде бы, выводится из прямого диалога с Израилем. С одной стороны, это снимает с ХАМАСа ответственность за возможные результаты переговоров. С другой стороны, поскольку он реально существует, то пока остается определенным инструментом нажима на участников переговоров. Такое расширение формата переговоров в принципе перекликается с прежней идеей о расширении круга участников заседаний "квартета".

В Израиле подчеркивают, что такой подход - это фактически попытка решить проблему за палестинцев. Возможно. Но все-таки, если стремиться к полноценной договоренности, то она должна быть принята палестинским обществом и, наверно, более широко - мусульманским миром.

Хочу обратить внимание на то, что Женевский центр политики безопасности осенью 2006 г. предлагал свой план, и в нем, в частности, высказывалась идея о том, что заключенная Махмудом Аббасом, как представителем палестинцев, договоренность должна быть впоследствии вынесена для обсуждения на палестинский референдум. Встречено это предложение, по имеющейся у меня информации, позитивно.

Король Иордании Хуссейн недавно сказал, что разрешение конфликта представляется ему достижимым как результат проявления воли со стороны арабской политической элиты, политической элиты Израиля и поддержки со стороны США и других заинтересованных сторон. Вообще стоит обратить внимание на оптимизм иорданского короля. Он продвигает свои идеи в публичных выступлениях в Соединенных Штатах, Голландии, других странах. Его инициативы получили одобрение, но не без оговорок. ООН, "квартет", арабские правительства, понятно, их поддержали. В конце концов, поддержали и палестинцы, включая ХАМАС. Вопрос, наверно, в том, до каких уступок, до какой черты готовы пойти различные группы палестинского истеблишмента при разрешении застарелого конфликта. Израиль, что характерно, тоже не отверг в принципе инициативу "четверки". Он даже согласился обсудить предложение о создании рабочих групп.

Конечно, израильское общество расколото. Но все его части не согласны на чрезмерные уступки ради достижения мира. Некоторые в Израиле (из среды правых) считают, что сейчас возможно и нужно создать израильско-суннитский альянс против исламского радикализма Ирана. Существует также разный подход к тактике переговоров. Некоторые считают, что нужно требовать от палестинцев уступок еще до начала переговоров (такова, например, позиция Натаньяху); другие полагают, что необходимо добиваться уступок уже в ходе переговоров (позиция Ольмерта). Кто-то говорит, что возможны переговоры просто ради переговоров. Не думаю, что это правильно. Видимо, все же нужны переговоры, нацеленные на результат.

В принципе, какие-то договоренности все же, на мой взгляд, возможны. Компромисса можно достичь и по вопросу о границах (в результате определенного территориального обмена), и по Иерусалиму, и по вопросу о беженцах (которые могут стать "разменной монетой" при решении вопроса о Иерусалиме).

Что нужно сделать, чтобы такие договоренности стали возможными? Прежде всего, создать в Палестине правительство национального единства, как бы это ни было сложно. Для этого арабские и западные страны должны оказать на палестинцев экономическое и политическое давление.

стр. 19

Хотя при давлении на ХАМАС, как мне представляется, важно не "перегнуть палку". И если такое правительство не будет создано, то палестинский радикализм будет только укрепляться, несмотря на любое давление.

Раскол палестинцев их ослабляет. Не ясно даже, кто будет переговорщиком с Израилем с их стороны. Мешает начать полноценные переговоры и слабость нынешнего израильского правительства. Израильское общество тоже устало от неопределенности и все больше проявляет склонность к компромиссам и даже к капитуляции в переговорах с палестинцами. Недавно по израильскому телевидению прошло сообщение о том, что, по результатам социологического опроса, 68% израильтян выразили готовность отдать Восточный Иерусалим палестинцам. Что меня, честно говоря, удивило. Но, тем не менее, факт есть факт: такую показательную цифру назвали не палестинские, а израильские источники.

Что касается России, то, как мне кажется, единой позиции по вопросу о путях и способах урегулирования палестино-израильского конфликта у российских политиков и экспертов нет. Нет даже ответа на простой вопрос: нужно ли нам участвовать в этом деле или пустить все на самотек? Я сторонник того, что какая-то инициатива с нашей стороны необходима. Хотя бы потому, что мы заявляем о себе как о великой мировой державе, поскольку являемся постоянным членом Совета Безопасности ООН. У нас есть, в конце концов, и морально-политические обязательства и перед израильтянами, и перед палестинцами. Ведь РФ - правопреемник Советского Союза, во время существования которого и возникли все эти проблемы. Я думаю, что не в наших интересах углублять, как сейчас говорят, "цивилизационный" раскол, который способен затронуть и нашу внутреннюю жизнь. Мы заинтересованы также, я полагаю, во всемерном сокращении ареала экстремизма, радикализма и терроризма.

В настоящее время, судя по позиции, которую занимает наш МИД и президент РФ, мы выступаем за то, чтобы участвовать "деликатно и взвешенно" (так сказал В. Путин, будучи недавно на Ближнем Востоке) в международных и региональных структурах. С. Лавров все время подчеркивает, что нужны переговоры без предварительных условий, даже без такого условия, как прекращение террора. Все сильнее звучит мысль, что необходимо начинать переговоры о сути конфликта - а не о "мелочах" (например, о статусе КПП, об открытии автобусного сообщения между израильскими и палестинскими территориями). То есть пора вести стратегический диалог о том, каким будет палестинское государство. Эта наша позиция, кстати, совпадает с позицией экспертов Женевского центра политики безопасности. При этом мы не заявляем о том, что Россия хотела бы знать, какое палестинское государство будет жизнеспособным. Тем не менее, представитель РФ в Совете Безопасности в ноябре 2006 г. сказал, что в нашем видении Палестина - я процитирую, - "это жизнеспособное, суверенное, территориально непрерывное государство, живущее в мире и безопасности по соседству с Израилем". Здесь ключевые слова - "территориально непрерывное". Мне кажется, что это крайне важно.

Правда, в практическом плане решить эту проблему очень сложно.

БЛИЖНИЙ ВОСТОК В КОНТЕКСТЕ ПОЛИТИКИ США

Доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института Африки, председатель совета движения "За укрепление демократического мирового правопорядка и в поддержку ООН" М. Л. Вишневский посвятил свое выступление позиции США по ближневосточной проблеме. По его мнению, нынешние попытки Соединенных Штатов добиться политического урегулирования на Ближнем Востоке, и в первую очередь - арабо-израильского конфликта, подавив волну исламского фундаментализма, объясняются стремлением создать благоприятный климат для торгово-экономической деятельности в регионе с учетом прогнозируемого усиления соперничества США с КНР и Россией. Судя по докладам, подготовленным американскими экспертами, эти государства достигнут опасного для интересов США уровня экономического развития примерно к 20-м годам нынешнего столетия.

В настоящее время администрация Буша стремится в полной мере использовать накопленный на протяжении десятилетий потенциал, который позволяет США сравнительно беспрепятственно вывозить энергоресурсы из стран Арабского Востока, в основном из Саудовской Аравии. Вместе с тем, в политическом плане ситуация в регионе становится для Соединенных Штатов все более угрожающей, что обусловлено, во-первых, откровенно произраильским креном в американской политике и, во-вторых, последствиями по существу проигранных войн в Афганистане и Ираке. Легкой победы, которая позволила бы США диктовать свои условия исламским фундаменталистам, ни в одной из этих стран не получилось. Соединенные Штаты втянулись в затяжной конфликт с силами, которые стремятся добиться мира с США и их союзниками уже на своих, а не на американских условиях. И в этой войне американцы терпят одно поражение за другим.

Сейчас ясно, что провозглашенный президентом Бушем в 2004 г. и рассчитанный на длительную перспективу грандиозный план создания Большого Ближнего Востока - некоего конгломерата государств, в которых ныне господствуют деспотические и агрессивные режимы, но которые предполагалось "умиротворить" и "демократизировать", - не удалось реализовать и, скорее всего, в обозримом будущем не удастся. Более того, и нынешняя американская администрация и, вероятно, та, что придет ей на смену, не осознают необходимости уважать позиции исламских фундаменталистов и добиваться компромисса с ними.

Правда, кажется, это понимают в экспертных кругах США. Об

стр. 20

этом свидетельствует выступление 23 января 2007 г. президента Совета по международным отношениям Ричарда Хаасса в Вашингтоне, в сенатском комитете по иностранным делам Конгресса США. В прошлом он длительное время возглавлял Отдел планирования внешней политики Госдепартамента, и его высказывания как видного ученого и политика-профессионала заслуживают самого пристального внимания.

Во-первых, как предлагает Хаасс, президенту Бушу следует учесть опыт Никсона в отношении Вьетнама и провести, наподобие "вьетнамизации", "иракизацию" своей стратегии, что позволило бы США с наименьшими потерями политического и военного характера вывести в кратчайшие сроки американские войска из этой страны. При этом, по мнению Хаасса - и у него, по-видимому, есть весомые аргументы для такого утверждения, - у Буша просто нет альтернативы политике "иракизации".

Во-вторых, американской администрации следует активизировать процессы израильско-палестинского урегулирования на основе "Дорожной карты" и представить на рассмотрение всех заинтересованных сторон свой вариант окончательного решения проблемы. В этом варианте предусмотреть: а) "право на возвращение" палестинцев распространяется только на территорию Палестины, а не Израиля; б) любое соглашение о мире должно основываться на границах 1967 г. с предоставлением палестинцам по спорным с Израилем и захваченным им землям территориальных компенсаций и экономической помощи для решения проблемы беженцев; в) США следует добиться поддержки своих усилий со стороны Европейского Союза, Японии и ряда арабских государств, прежде всего Саудовской Аравии. Желательно также, замечает Хаасс, чтобы политику США на Ближнем Востоке поддержала также Россия. Как известно, наша страна вместе с Соединенными Штатами и другими государствами участвует в согласовании мер по реализации "Дорожной карты" - плана политического урегулирования арабо-израильского конфликта.

В этой связи выступление Хаасса в сенатском комитете можно интерпретировать, во-первых, как конкретную рекомендацию администрации Буша относительно тактики переговоров по ближневосточному урегулированию и, во-вторых, как косвенное свидетельство заинтересованности США в более активной поддержке своей политики в регионе со стороны других участников переговоров.

В этой ситуации, как представляется, России следует принять американские "дипломатические авансы", но обставить свое согласие условием: национально-государственные интересы России, вытекающие из ее отношений с Израилем и Палестиной, должны быть соблюдены в полной мере.

Возможен и такой вариант: РФ продолжает участвовать совместно с США и другими странами в многосторонних переговорах и в то же время выстраивает свои отдельные отношения с Израилем и Палестиной. Такая схема построения наших международных отношений на ближневосточном направлении имеет то преимущество, что Россия на переговорах с США и европейскими государствами может в определенной степени опереться на свои договоренности с этими двумя странами, отстаивая свои интересы в данном регионе.

КИТАЙ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ

На ближневосточном "театре дипломатических действий" в последнее время появился еще один игрок, с которым нельзя не считаться при решении сложных проблем мирного урегулирования в этой части земного шара, - это Китай. Растущей роли этой страны в данном регионе посвятила свое выступление кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Центра исследования российско-африканских отношений Т. Л. Дейч.

Еще в 1998 г. молодой китайский ученый Чжан Цзяодун назвал три причины, побуждающие Китай проводить активную политику на арабском Востоке. Первая: КНР как импортер нефти заинтересована в стабильных и тесных связях со странами, экспортирующими нефть. Вторая: 55 млн. китайских мусульман и оппозиция из числа исповедующих ислам уйгуров в провинции Синьцзян побуждают Китай опасаться, как бы исламские государства Ближнего Востока не стали "базой поддержки" антикитайских антиправительственных сил. Третья: Китаю нужны союзники в политической игре с США, и если Вашингтон когда-нибудь разыграет тайваньскую карту, то Пекин, чтобы оказать давление на Соединенные Штаты, сможет в ответ разыграть ближневосточную карту.

До недавнего времени отношения Китая со странами Ближнего и Среднего Востока не отличались активностью. В последние годы ситуация изменилась. Специалисты отмечают растущее значение этого региона для внешнеполитической стратегии Пекина. Дальневосточный гигант расширяет связи с арабскими странами, ищет здесь новых союзников, стремится обеспечить себе привилегированный доступ к нефтяным ресурсам, найти новые рынки для сбыта своей продукции и технологий.

Китайская экономика нуждается в ближневосточных энергоресурсах. До 1993 г. она потребляла собственную нефть. Но затем импорт нефти в Китай стал стремительно расти. В настоящее время КНР потребляет 6,5 млн. барр. нефти в день (для сравнения: США потребляют ежедневно 20 млн. барр.). При этом Китай импортирует около 3 млн. барр. в день, и эта цифра постоянно увеличивается. Специалисты утверждают, что к 2030 г. КНР по импорту нефти догонит США. Сегодня доля ближневосточной нефти в ее общем объеме импорта составляет 58%; предполагается, что к 2015 г. она возрастет до 70%.

КНР считает Иран союзником в своей ближневосточной политике, он - важный поставщик Китаю углеводородов. К тому же Иран интересен Пекину в силу того, что здесь слабее, чем в других странах региона, ощущается присутствие великих держав. Ки-

стр. 21

тай предлагает себя Ирану как страну, способную помочь ему модернизировать нефтяную индустрию и поднять экономику с помощью новейших технологий, включая ядерную, а также капитала и инженерных услуг. Кроме того, пекинское руководство рассматривает Иран как инструмент в борьбе против влияния США на Среднем Востоке.

На сегодняшний день КНР фактически является главным поставщиком вооружений в Иран, включая наступательные ракетные вооружения. Кроме того, Китай оказывает помощь иранским специалистам в разработке их собственного оружия, в том числе ракет. Израиль призвал китайское правительство не сотрудничать с Ираном в сфере ядерных технологий. При этом израильские лидеры указали, что иранский режим угрожает не только их стране, но и стабильности всего региона, в котором - напомнили они - Китай приобретает энергоносители.

Важным успехом Китая можно считать его проникновение на рынки Саудовской Аравии, которую США рассматривают как практически свою вотчину. Взамен на получение доступа к саудовской нефти Китай предлагает Эр-Рияду возможность совершать операции на своем энергетическом рынке, который скоро будет самым крупным в мире. Во время визита в 1999 г. в Эр-Рияд председателя КНР Цзян Цзэминя было провозглашено установление "стратегических отношений" между двумя странами в области энергетики, был подписан ряд масштабных соглашений и контрактов. В 2005 г. Саудовская Аравия стала самым крупным поставщиком нефти Пекину и ведущим в регионе торговым партнером КНР (объем двусторонней торговли составил в 2005 г. 14 млрд. долл.). Достаточно активно развиваются отношения Китая и с другими странами региона, прежде всего в энергетической сфере.

Поддерживая исторически тесные связи с арабским миром и выражая симпатии палестинскому движению, Китай одновременно развивает отношения с Израилем, который сейчас - второй по масштабам поставщик вооружений КНР после России. Пределы развитию двусторонних отношений в военной сфере ставит тесное сотрудничество Израиля с США. Именно под давлением Вашингтона Израиль приостановил поставки Китаю радарных систем в 2000 г. и военных технологий в 2004 г.

Задачи содействия практической реализации мирного решения палестино-израильского конфликта выполняет специальный посланник КНР на Ближнем Востоке. В его изложении позиция Китая по мирному урегулированию звучит так: "Мир - в обмен на землю, признание палестинского государства и безопасность Израиля". Китай призывает стороны конфликта возобновить мирные переговоры и действовать в соответствии с планом "Дорожной карты". При этом Израиль, как считают в КНР, должен отвести войска с оккупированных территорий, прекратить враждебные действия против палестинской автономии, заморозить строительство еврейских поселений. Палестинские же власти обязаны принять эффективные меры против террора, провести всесторонние внутренние реформы. Кроме того, должен быть создан международный контрольный механизм для проверки хода реализации мирного плана. Китай также считает, что Израиль в разумные сроки должен начать переговоры с Сирией и Ливаном на основе соответствующих резолюций ООН и принципа "мир в обмен на землю". ООН также должна активизироваться в решении вопросов продвижения вперед мирного процесса.

Пекинские стратеги понимают, что энергетическая безопасность Китая во многом зависит от уровня сотрудничества и взаимопонимания с Вашингтоном. Вместе с тем, в Пекине отдают отчет в том, что США стремятся доминировать в Персидском заливе с целью установления контроля над его нефтяными ресурсами и сдерживать проникновение Китая и других держав в этот регион. Со своей стороны, Соединенные Штаты также обеспокоены тем, что, пытаясь закрепиться на Ближнем Востоке, Китай расширяет контакты со странами, с которыми США имеют, мягко говоря, сложные отношения. Вместе с тем, необходимо учитывать и то обстоятельство, что ближневосточный регион крайне уязвим с точки зрения безопасности. КНР, будучи не в состоянии самостоятельно гарантировать безопасность морских путей, по которым доставляются ему энергетические ресурсы, будет еще долго зависеть от "охранной роли" США в регионе.

Поэтому Китай, хотя нередко и препятствует некоторым ближневосточным американским инициативам в ООН, все чаще сохраняет сдержанность, а то и выступает в поддержку политики США на Ближнем Востоке. Несмотря на то, что КНР высказала неудовольствие в связи с вторжением Соединенных Штатов в Ирак и Афганистан, она не предприняла попыток помешать им в этом. 23 декабря 2006 г. Китай вместе с другими членами Совета Безопасности поддержал инициированные США санкции против Ирана за торговлю ядерными и ракетными материалами, несмотря на то, что такая позиция наносит ущерб его экономическим интересам.

Западные политологи справедливо считают, что влияние России на Ближнем Востоке существенно сократилось по сравнению с тем влиянием, которое имел здесь во время "холодной войны" Советский Союз, тогда как влияние Китая, напротив, возросло. В то же время интересы этих двух стран в данном регионе во многом совпадают. Налицо благоприятная почва для совместных действий двух стран при решении ближневосточных проблем. Можно предположить, что две великие державы, объединив усилия, смогут заметно влиять на политику в регионе, с чем будут вынуждены считаться как государства арабского Востока, так и Соединенные Штаты.

ЯДЕРНАЯ УГРОЗА - ЭТО СЕРЬЕЗНО

Завершая дискуссию, профессор Академии военных наук, кандидат политических наук Н. И. Ромашкина попыталась суммировать и систематизиро-

стр. 22

вать факторы, определяющие повышенный интерес мирового сообщества к Большому Ближнему Востоку. В числе этих факторов:

- прежде всего, стратегическая значимость региона для обеспечения мировой экономики энергоносителями за счет имеющихся здесь крупнейших месторождений нефти и газа;

- значительная роль государств региона как выгодного рынка капиталовложений, импорта сельскохозяйственной и промышленной продукции, в том числе военной, а также передовых технологий промышленно развитых стран;

- немаловажные роль и место ислама в современном обществе, что имеет в последние годы особое значение в связи с его политизацией в разных регионах мира, включая Россию;

- большое значение ряда государств региона в качестве финансового донора США и Западной Европы (в западных банках только Саудовская Аравия, по экспертным оценкам, аккумулировала от 500 до 750 млрд. долл., а известный саудовский финансовый эксперт Бишр аль-Бахит оценивает общий размер капиталовложений государств Персидского залива за рубежом в 1,3 трлн. долл., в том числе в США - в 700 млрд. долл.);

- концептуальный подход стран Ближнего и Среднего Востока к обеспечению национально-государственной безопасности, имеющий особое значение в условиях современных глобальных угроз;

- нерешенность одного из наиболее длительных и острых региональных конфликтов периода после Второй мировой войны - арабо-израильского;

- ситуация в Ираке, близкая к гражданской войне, и роль находящихся там коалиционных войск;

- наличие в государствах региона крупных опорных баз международного терроризма.

Особую опасность представляет угроза распространения на Ближнем и Среднем Востоке ядерного оружия; уже в обозримой перспективе это может стать одной из важнейших мировых проблем. На фоне арабо-израильского конфликта вызывает тревогу и обладание Израилем ЯО, хотя эта страна остается непризнанным и официально необъявленным ядерным государством. Кроме того, некоторые страны региона либо имели ядерные программы в прошлом (Ирак, Ливия), либо подозреваются в их развитии в нарушение Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) (Иран).

После того как США начали военные действия в Ираке, число региональных политиков, считающих ЯО едва ли не единственной гарантией против иностранного вмешательства, постоянно растет. Они полагают, что обладание таким оружием может стать предметом выгодного политического торга. Возникает вопрос: почему ядерное оружие оказалось таким желанным для едва ли не всех стран региона?

Первая причина заключается в несоответствии фактической роли того или иного государства в регионе и той роли, на которую оно претендует. В этом случае обладание ядерным оружием рассматривается как "фактор престижа", но на самом деле наличие ЯО в государственных арсеналах отражает стремление обеспечить военно-технические условия для формирования собственной сферы влияния в пределах данного региона. Вторая причина - ощущение стратегической уязвимости перед лицом более сильных соседей или более мощных в военном отношении государств. Отсюда - стремление в короткие сроки получить ядерное оружие, которое, если и не будет служить наступательным целям, то, как минимум, застрахует страну от поражения и гарантирует интернационализацию конфликта в кризисной ситуации.

Ядерное оружие рассматривается государствами региона в основном как "сдерживающий аргумент", хотя террористические группы, стремящиеся заполучить его, относятся к нему совершенно иначе и рассматривают ЯО как мощное средство оказания давления на законные власти.

Сегодня проблему расширения "ядерного пула" государств, к счастью, можно рассматривать лишь в чисто теоретическом аспекте. Но завтра она может стать одной из основных забот человечества, ибо, по некоторым прогнозам, в обозримой перспективе еще 35 - 40 стран, в том числе расположенных на Азиатском континенте, могут создать собственные атомные бомбы.

Можно ли остановить или хотя бы замедлить данный процесс? Человечество постепенно копит опыт работы в этом направлении. Военные ядерные программы можно приостановить дипломатическими средствами или применив международные усилия по ограничению передачи в "ненадежные руки" соответствующих технологий. Действуя такими способами, в разное время удалось предотвратить появление ядерного оружия в Ливии, Аргентине, Бразилии, ЮАР и некоторых других государствах. Но в отношении Ирана все усилия мирового сообщества пока остаются тщетными: в этой стране ведутся работы, которые в конечном итоге могут привести к созданию ядерного оружия, хотя официальный Тегеран это и отрицает, утверждая, что страна преследует исключительно мирные цели. Между тем, поводов усомниться в этом более чем достаточно, а все усилия как отдельных государств и политических деятелей, так и мирового сообщества в целом, направленные на прекращение "подозрительных" работ в иранской ядерной отрасли, пока не достигают цели.

Возможность распространения ядерного оружия на Ближнем и Среднем Востоке все больше волнует государства, расположенные в непосредственной близости от этого региона. И потому ни в коем случае нельзя ослаблять внимание к этой проблеме. Необходимо множить усилия в стремлении добиться эффективного контроля за распространением ЯО на Ближнем и Среднем Востоке.

И. МОХОВА, кандидат политических наук

А. ТКАЧЕНКО, кандидат экономических наук

Н. ПЕТРОВ, обозреватель журнала "Азия и Африка сегодня"

Постоянный адрес данной публикации: