М.: Институт Дальнего Востока РАН, 2000, 639 с.

Рецензируемый труд д.и.н. главного научного сотрудника Института Дальнего Востока Б. Т. Кулика представляет не только ценность как историческое исследование, но и имеет большую политическую значимость. Пожалуй, только сейчас, по прошествии 20 - 25 лет после исследуемых событий, можно попытаться с большей или меньшей степенью объективности подойти к оценке межпартийных (КПСС и КПК) и межгосударственных (СССР-КНР) отношений, характеристика которых в мировой историографии до сих пор весьма политизирована.

Сразу отметим весомость источниковой базы рецензируемой работы, центральное место в которой занимают документы Архива внешней политики МИД РФ и Архива Президента РФ. Автор использует также практически все опубликованные материалы, характеризующие развитие советско-китайских межпартийных и межгосударственных отношений 50 - 80-х годов, документы съездов и пленумов КПСС и КПК, тщательно анализирует выступления и заявления ведущих партийных и государственных деятелей двух стран.

Не в последнюю очередь специфика исследования определяется тем немаловажным фактом, что книга написана очевидцем и даже участником многих событий тех лет. Б. Т. Кулик - известный китаевед, дипломат и общественный деятель, уже с начала 50-х годов прочно связал свои профессиональные интересы с Китаем. По роду своей деятельности, будь то дипломатическая служба в КНР, или ответственная работа в Отделе ЦК КПСС, он имел то или иное отношение к формированию советско-китайских отношений. Это обстоятельство придает его монографии, с одной стороны, большую достоверность, с другой - эмоциональную окраску, которая, на наш взгляд, не мешает автору сохранять "холодную голову", более того, делает исследование более ярким и убедительным. Работа Б. Т. Кулика характеризуется также нетипичным для исследований внешнеполитической тематики глубоким "погружением" во внутриполитическую историю страны, на фоне которой автором переосмысливаются многие устоявшиеся в литературе оценки событий в КНР и в СССР и причин советско-китайского раскола.

Подход автора к исследованию политической истории КНР и обстоятельств раскола характеризуется использованием в частности, ретроспекции, т.е. оценке событий с учетом реалий сегодняшнего дня. В качестве узлового события, через призму которого рассматривается политический процесс в КНР, выдвигается распад СССР и смена общественного строя в бывших советских республиках. Это позволило автору в значительной степени по-новому взглянуть на Китай 50 - 70-х годов.

Автор корректирует устоявшиеся в историографии оценки внутри- и внешнеполитических событий в Китае 50 - 70-х годов, убедительно отстаивает свою точку зрения, согласно которой лидеры КПК в поисках внутриполитического курса в 50 - 70-е годы руководствовались не столько интересами борьбы за власть - а именно такой подход типичен для современной отечественной историографии -сколько стремились предотвратить опасность хаоса и сползания на капиталистические рельсы. Автор вносит весомый вклад в трактовку "левацкой" природы отдельных направлений политического курса КПК 50 - 70-х годов, которая в литературе объясняется чаще всего личными амбициями Мао Цзэдуна, его стремлением любыми путями сохранить свои главенствующие позиции в партии и государстве. В изложении Б. Т. Кулика политический курс руководства КПК со всеми его левачествами не отрывается от жизненных реалий. Мотивация курса "большого скачка", народных коммун, наконец, "культурной революции" выводится за рамки политической борьбы за власть и "волюнтаризма" Мао Цзэдуна и опускается на реальную почву комплекса внутренних проблем и противоречий, среди которых особое внимание уделяется факторам голода, нищеты, психологического настроя масс на ускорение темпов экономического развития и на уравниловку, наличия большого заряда антикапиталистических и просоциалистических настроений в китайском обществе и другим проблемам слабого государства, стремившегося к лучшей жизни.

Не отрицая наличия у Мао Цзэдуна честолюбивых замыслов и жажды власти, автор на конкретном материале показывает, что в основе политической практики Мао Цзэдуна лежала его искренняя убежденность в пагубности для Китая капиталистического пути развития. Поэтому, отмечается в монографии, все его действия, в том числе и левые ошибки, мотивировались главным образом стрем-

стр. 232

лением предотвратить опасность реставрации капитализма в Китае, которая была весьма реальной.

Одно из достоинств книги заключается в том, что она заставляет задуматься о новом осмыслении устоявшихся стереотипов в оценке теоретических взглядов Мао Цзэдуна на характер эпохи и основные противоречия при социализме. Это немаловажно, если учесть, что многие из таких стереотипов сводились к полному отрицанию наличия элементарного здравого смысла в концептуальных построениях Мао Цзэдуна.

Находясь под сильным впечатлением во многом разрушительного процесса трансформации социально-экономических основ и политического строя государств бывшего социалистического лагеря, автор особое внимание обращает на роль в данном процессе идеологического фактора, которому в свое время столь большое значение придавал Мао Цзэдун. Тема теории Мао Цзэдуна занимает важное место в исследовании. В монографии показано, что в Китае 50 - 80-х годов, как и в постиндустриальном мире в целом, конфликт интересов аккумулировался в значительной степени в идеологической сфере. В свете подобного подхода тезис Мао Цзэдуна о том, что при социализме классовая борьба перемещается в область идеологии, иными словами, его убежденность в реальной возможности трансформации социально-экономического строя Китая того времени мирным путем, через идеологическое "перерождение" политической элиты, уже не кажется искусственным и полностью надуманным. Другое дело, что, как подчеркивает автор, абсолютизация данного постулата и перегибы в практике заслонили рациональное зерно в теоретических построениях и политике Мао Цзэдуна, не сумевшего, особенно в ходе "культурной революции", в силу ряда объективных и субъективных причин удержать страну в рамках социальной и политической стабильности.

Следует отметить, что в сознании современников и молодого поколения причины раскола, ставшего очевидным к середине 60-х годов XX в., ассоциировались с яростными идеологическими взаимными упреками и нападками, принимавшими порою гротескную, оторванную от жизни форму с обеих сторон, а также с территориальными спорами, достигшими апогея в вооруженном конфликте на острове Даманский в 1969 г. Размытость характеристик и чаще всего искаженные, в пылу полемики, взаимные оценки и претензии заслоняли и до сих пор искажают действительные противоречия и разногласия сторон.

Обратим внимание на наиболее, на наш взгляд, важные характеристики межпартийных и двусторонних связей, которые предлагает автор в своем исследовании.

Тема тесного взаимодействия между КПСС И КПК, СССР и КНР в 50-е годы впервые в историографии получила столь объемное освещение. Читатель, интересующийся проблемами сотрудничества, найдет в книге ответ на разнообразные вопросы из этой области: о количестве и конкретном содержании соглашений между СССР и КНР, о советских специалистах, направленных в Китай, о построенных с помощью СССР промышленных предприятиях, о помощи СССР в создании военно-промышленного комплекса КНР и т.д. Исследование этих проблем предпринято на основе использования рассекреченных архивных материалов, в том числе материалов секретной миссии А. И. Микояна в Китай (январь-февраль 1949 г.), визита в Москву делегации КПК во главе с Лю Шаоци (июнь-август 1949 г.), записки А. И. Микояна в Президиум ЦК КПК от 22 сентября 1960 г. о его поездке в Китай в январе-феврале 1949 г., обмена телеграммами между Мао Цзэдуном и И. Е". Сталиным, записи бесед Чжоу Эньлая со Сталиным в ходе визита Чжоу Эньлая в Москву в августе-сентябре 1952 г. и др.

Если многочисленные формы экономического и научно-технического сотрудничества в той или иной мере нашли отражение в советской и российской историографии, то помощь КПСС и СССР Китаю в политической сфере, по важнейшему для Китая 50-х годов вопросу определения пути развития, впервые получила целостную характеристику. Автор приводит документальные свидетельства о рекомендации лидеров ВКП (б) и лично Сталина Мао Цзэдуну и лидерам КПК по широкому комплексу проблем народно-демократической революции, восстановительного периода и первого 5-го плана, которые учитывали специфику Китая и были направлены против курса на форсирование социально-экономических преобразований и политики "забегания вперед", характерных для Мао и других лидеров КПК уже с конца 40-х годов.

Подобно ситуации взаимодействия между КПК и Москвой в 20-е годы, Мао и его соратники являлись инициаторами выстраивания отношений по схеме - "отца и сына". Как нам представляется, это обстоятельство не стоит недооценивать в изучении советско-китайских отношений, которые нередко представляются в историографии с позиции навязывания СССР Китаю своей воли по различным аспектам внутренней и внешней политики.

В изложении и оценке причин раскола Б. Т. Кулик в целом придерживается точки зрения о комплексном характере обстоятельств, ведущих к расколу. Поворотным пунктом на пути изменения доверительных, братских отношений между СССР и КНР, автор называет XX съезд КПСС (1956 г.) и его решения, связанные с осуждением им культа личности Сталина и отходом от концепции диктатуры пролетариата. Думается, что Б. Т. Кулик, длительное время находившийся на дипломатической работе в КНР и имевший возможность наблюдать и оценивать ситуацию "изнутри", сумел адекватно отобразить суть восприятия в Китае новых оценок КПСС в отношении Сталина. Он пишет: "В созна-

стр. 233

ний политически грамотной части населения КНР имя Сталина ассоциировалось не с ГУЛАГом, а с советскими летчиками, защищавшими китайские города от налетов японской авиации в годы антияпонской войны, с разгромом Вооруженными силами СССР мощнейшей Квантунской армии и освобождением Маньчжурии от японских оккупантов, со срывом американской блокады КНР, с требованиями Москвы восстановить права КНР в ООН, с десятками заводов и фабрик, строившихся в Китае с помощью советских специалистов" (с. 34). Осуждение культа личности Сталина, а по сути и всей эпохи социально-экономических преобразований, связанных в СССР с именем Сталина, воспринималось в КНР как предательство социализма и всех тех идей, которым следовала КПК в то время.

Автор отмечает и другие переломные моменты в процессе обострения противоречий: отказ Москвы (20 июня 1959 г.) от предоставления КНР образцов ядерного оружия в соответствии с двусторонним соглашением о новой оборонной технике, нейтралитет СССР в китайско-индийском пограничном конфликте (1959 г.), линия Москвы на налаживание советско-американских отношений, отзыв советских специалистов, осуждение Пекином позиции СССР по вопросу о нераспространении ядерного оружия, возникновение советско- китайских пограничных и территориальных споров. Как снежный ком нарастали взаимные обвинения между КПК и КПСС по проблемам теории и практики строительства социализма (обмен письмами между ЦК КПК и ЦК КПСС в 1961 - 1964 гг.).

Как прослеживается в работе, на рубеже 60 - 70-х годов и в 70-е годы ожесточенность идеологических споров перешла мыслимые границы и распространилась на государственные взаимоотношения. Выдвинутые руководителями КПК обвинения в перерождении СССР в социал- империалистическое государство сопровождались абсурдными утверждениями об угрозе Китаю и всему миру со стороны Советского Союза.

Автор, отмечая наступательную позицию руководства КПК в идеологическом споре, не снимает ответственности и с советских руководителей, которые, как убедительно представлено в книге, не учитывая, а, частично, и не ведая о внутренних пружинах политического процесса в Китае, обвиняли китайское руководство в догматизме и антимарксизме.

Знание и во многом новаторское освещение автором внутриполитической истории Китая позволило ему по-новому поставить проблему истоков разногласий. По его мнению, именно разница социально-экономического уровня, добавим от себя, и специфика партийно-политического развития КНР и СССР, в значительной степени предопределили и обусловили недопонимание и взаимный неучет потребностей и ожиданий. Подобная трактовка, по нашему мнению, вносит ясность в существо идеологических баталий о "советском ревизионизме" и "китайском догматизме" и ставит на подобающее место роль Мао Цзэдуна и Н. С. Хрущева в возникновении и развитии конфликта.

В книге подробно прослеживается историческая взаимосвязь внутренней и внешней политики, их переплетение и неожиданные результаты. К примеру, ужесточение советско-китайских разногласий и внедрение в общественное сознание тезиса о "перерождении СССР" буквально толкали КНР к "культурной революции", в ходе которой Мао и его соратники, как пишет автор, стремились предотвратить "буржуазное перерождение" КПК и КНР. На конкретном материале рисуется картина влияния идеологических разногласий на развитие внутриполитического курса ускорения темпов социально-экономического развития Китая, достигшего своего апогея в ходе "культурной революции". Немаловажная, хотя и не определяющая, роль в этом процессе отводится автором отзыву советских специалистов (по его данным - 1500 человек в 16 городах КНР), что по одной из версий считается главной причиной внутриполитических коллизий в Китае и советско-китайского раскола.

Значение книги выходит за рамки темы советско-китайского раскола. Автор заставляет задуматься о путях развития КНР и России, по-новому взглянуть на историческую роль Сталина и Мао Цзэдуна и учитывать при этом характер их отношений и взаимные оценки. Автором приводятся архивные данные о том, что Мао Цзэдун оценивал заслуги Сталина в 70%, а его ошибки - в 30% (с. 33 - 34). Б. Т. Кулик подчеркивает, что Сталин в своей политике стремился учитывать специфику экономического и партийно-политического развития Китая в значительно большей степени, чем это делали Хрущев и Брежнев, особенно Хрущев.

Масштабность работы, включившей в свою орбиту внутри- и внешнеполитические и идеологические процессы в Китае и, частично, в СССР, предопределила неодинаковый уровень исследования различных направлений политической истории. Неравнодушие автора к судьбам России и Китая также, порою, не способствовало сохранению по некоторым аспектам уровня непредвзятости и объективности. К примеру, вполне понятное отрицательное отношение автора к непродуманной политике Хрущева как по отношению к оценке истории СССР, так и в вопросах межпартийных контактов, помешало автору признать объективность и неоднозначность протекавших в СССР того времени партийно-политических процессов, выходивших за рамки "волюнтаризма" Хрущева. Как бы вне поля зрения автора оказалась проблема адаптации социально-экономических и партийно-политических процессов вызовам времени, которая уже в то время выходила в СССР на повестку дня. Отметим также некоторую противоречивость методологического плана: с одной стороны, - удачный опыт мно-

стр. 234

гофакторного подхода, с другой - чрезмерная, на наш взгляд, увлеченность классовым подходом в объяснении причин трансформации СССР и предпосылок политического курса КПК в 50 - 70-е годы. Возможно, несколько преувеличивается значение трагических событий раскола для судьбы СССР и мировой социалистической системы.

Однако было бы неправильно "за деревьями не видеть леса". Выход в свет исследования Б. Т. Кулика - явление неординарное в историографии советско- китайских отношений. Оно развенчивает сложившиеся в КНР в годы раскола негативные стереотипы внешней политики СССР. И неслучайно по работам некоторых ведущих специалистов КНР можно констатировать начало процесса пересмотра советско-китайских отношений с позиций их взвешенной оценки, более свободной от эмоциональных перекосов времен советско-китайского раскола.

Н. Л. Мамаева, доктор исторических наук

Постоянный адрес данной публикации: