7 июня 1974 года в старинном городе Тлемсене на западе Алжира хоронили скончавшегося четырьмя днями ранее во Франции на 77-м году жизни Ахмеда Мессали Хаджа. Замкнувшийся в гордом одиночестве, не видевший родной земли последние 22 года своей жизни, ненавидимый, осуждаемый и презираемый многими своими воспитанниками и последователями, давно переставший существовать политически, Мессали Хадж, как казалось, был навсегда забыт соотечественниками. К тому же, в 1974 г. Алжир был на подъеме, претендовал, благодаря высоким доходам от недавно национализированной добычи нефти и газа, на то, чтобы постепенно стать "Японией Средиземноморья", а в ООН выступил как инициатор движения афро-азиатских стран за установление "нового мирового экономического порядка"¹ .

И, тем не менее, в условиях жесткого режима X. Бумедьена, не раз осуждавшего Мессали, и политического господства Фронта национального освобождения (ФНО), против которого сторонники Мессали сражались с оружием в руках, не менее 20 тыс. тлемсенцев пришли отдать последний долг своему знаменитому земляку. Через 6 лет его самый известный воспитанник, полностью с ним порвавший, экс-президент Ахмед Бен Белла, освобожденный после 14-летнего заключения в Алжире, прежде всего посетил могилу Мессали в ноябре 1980 г., а затем написал в предисловии к мемуарам своего учителя-конкурента: "Память о Мессали не оставляет меня, и я решил, что ему необходимо воздать должное" ² .

Ахмед Ульд Хадж Ульд Бузиан, впоследствии известный как Ахмед Мессали Хадж (Ахмед Месли) родился 16 мая 1898 г. в Тлемсене. Его отец Хадж Ахмед Мессали был простым крестьянином, вынужденным, дабы прокормить семью из двух сыновей и четырех дочерей, периодически батрачить на соседей, хотя у него и был свой клочок земли (2 - 4 га). Мать, Фтема (Фатима) Сари Али Хадж ад-Дин, была дочерью кади (шариатского судьи). Она оказала на сына наибольшее влияние. Маленький Ахмед с детства запомнил "неловкость" и "напряженность", всегда возникавшие при встречах родственников отца и матери. В 1919 г. отец стал мукаддамом (хранителем-предстоятелем) мавзолея святого марабута (дервиша) Сиди Абд аль-Кадира аль-Джиляли. "Этот пост не оплачивался и его обладатель жил в основном подношениями натурой и деньгами последователей Сиди Абд аль-Кадира".

В своих мемуарах, охватывающих период 1898 - 1938 гг., Мессали довольно подробно рассказал о детских годах в доме бабушки, о быте, нравах и

Ланда Роберт Григорьевич - доктор исторических наук, профессор. Институт востоковедения РАН.

стр. 47

обычаях горожан Тлемсена и особенно много - о религиозном братстве Деркава, в котором по традиции состояли все его родственники и, позднее, он сам. Но в городе, где было пять больших мечетей и без счета малых, действовали и другие братства - Кадырийя, Тиджанийя, Таибийя. Все они имели "завийя" - своего рода комплекс мечети, медресе, хранилища рукописей и куббы (мавзолея) марабута. К ним совершали паломничества, там молились и обучались. Но о боге и религии говорили везде и всюду. В Тлемсене тогда (в начале XX в.) проживало не более 15 тыс. чел., среди них были арабы, берберы, африканцы, французы, испанцы, евреи. Семья Мессали была частично турецкой по происхождению, так как в Тлемсене, как и в других крупных городах страны, проживало немало турецких "домов", т. е. больших кланов. В основном это были потомки "кулугли", т. е. янычар и чиновников, присылавшихся из Стамбула в XVI-XIX вв., но давно уже смешавшихся с местным населением. Мессали (Месли) считали своими предками выходцев из Мосула (в Ираке).

Обычно тлемсенцы занятия земледелием и торговлей дополняли каким-то ремеслом. Его отец сапожничал. И сам Ахмед после краткого пребывания в школе с 9 лет стал учеником сапожника, с 10 лет - продавцом в лавке своего дяди, а потом - еще и помощником парикмахера. Так что называть его безусловно "сыном сапожника" не стоит. Тем более, что он в детстве не столько работал, сколько дрался и попадал в разные истории. Ахмед рано стал интересоваться политикой. В 10 лет он наблюдал в Тлемсене демонстрации против навязывания алжирцам службы во французской армии, в 13 лет - отъезд сотен земляков на Восток. Всего их тогда уехало 1200 чел. (из 25 тыс. жителей Тлемсена в 1911 г.) в знак протеста против политики властей. Тогда же он впервые участвовал в стычках с детьми европейцев, которые называли мусульман "грязными козлами", а те их - "язычниками". Но не все "молодые руми" (европейцы-христиане) были "антиарабами". Более того, вспоминал он лет через 40, "наши родственники, наши соседи, наши друзья" искали у них "защиты от эксцессов колониализма"³ .

Описывая тяготы первой мировой войны 1914 - 1918 гг. и протурецкие настроения его родни, Мессали вспоминал о своем раннем интересе к политике: подростком он читал не менее семи газет ежедневно! В феврале 1918 г. он был мобилизован в армию и вначале служил в Оране - центре западного Алжира, где заставлял своих товарищей-мусульман молиться пять раз в день, не допуская отлынивания от религиозного долга. Война уже близилась к концу, служба его не тяготила, скорее даже стала формой учебы: "Я любил жизнь, забавы, смех и дискуссии. Я любил читать, учиться, слушать и понимать". Перевод во Францию в апреле 1918 г. сделал службу еще интереснее: в Бордо им говорили "месье" и "вы", в то время как в Алжире, бывало, и оскорбляли. Став свидетелем подъема рабочего движения во Франции, капрал Мессали, кроме романов Альфреда де Мюссе и Пьера Лоти, начал читать газету социалистов "Юманите". Он даже стал вольнослушателем университета Бордо и приобщался к жизни французов, полюбив гимнастику, плавание, футбол, театр, оперу, танцы. Но интересовался он больше всего "арабо-исламским Востоком" и деятельностью Мустафы Кемаля, на которого он возлагал большие надежды после краха Османской империи. Тогда же он возмущался, почему француз в его звании получал 7 франков в день, а он сам - всего 1,5 франка. Но он получил официальный ответ, что "статус туземца не позволяет ему пользоваться всеми правами французов". После этого он стал еще усерднее читать "Юманите", ставшую вскоре органом компартии. Французские авторы потом писали, что Мессали в то время стал совмещать "исламские концепции, вынесенные из традиционной коранической школы, с эгалитаристскими социальными теориями, полученными от коммунистов". Этому способствовал, по словам Жака Симона, и союз Ленина с М. Кемалем в те годы⁴ .

Готовясь к отъезду на родину (он был демобилизован в феврале 1921 г. в чине сержанта), Мессали и его друзья, чувствуя, что схватка в Алжире - не

стр. 48

за горами, закупали в Бордо "ножи, револьверы, американские кастеты". По возвращении в Тлемсен Мессали все больше вовлекался в политику, следя за победами турок над греческой армией. По его словам, мечети Алжира и Туниса были полны верующих, молившихся о ниспослании победы Мустафе Кемалю и Исмету-паше (будущему президенту Турции Исмету Иненю). В Тлемсене в этой связи даже обострился на местных выборах старинный конфликт между "кулугли" и "хадри" (буквально - "цивилизованными"), т. е. арабами-горожанами, преимущественно потомками андалусских мавров, переселявшихся в Алжир в XIII-XVIII вв. Мессали старался быть в центре событий и связанных с ними столкновений. За демонстративную поддержку Мустафы Кемаля он неоднократно вызывался на допрос в полицию.

Мессали посещал много разных собраний в основном религиозного и просветительского характера, радовался вместе со своими земляками победам берберов-рифов Марокко над испанскими колонизаторами в 1921 году. В марте 1922 г. он восхищался выступлениями депутата-коммуниста Поля Вайян-Кутюрье, после чего проникся простым лозунгом: "Коммунисты - с бедняками, эксплуатируемыми и жертвами колониального режима". Он и раньше слышал слово "большевик", но "не понимал эту доктрину", тем более что его родня не любила Россию за ее вечную вражду с Турцией. Однако после выступлений Вайян-Кутюрье он многое понял и "как и многие мои соотечественники, отдал коммунистам свои симпатии и доверие". Лишь потом, после 10 лет жизни в Париже, он начал понимать, "что же произошло в России". В Тлемсене же он мог только радоваться, "что русский народ объявил себя другом всех народов колоний"⁵ .

Переехав в октябре 1923 г. во Францию (его в Тлемсене не удовлетворяло место продавца в лавке дяди), Мессали стал посещать митинги ФКП. Работая на табачной фабрике, он спорил с французскими рабочими об истории, цивилизации и правах арабов, о положении женщин в арабских странах, о религии. Способный самоучка, он очень многое схватывал на лету, но оставался полузнайкой, черпавшим знания более всего из "Юманите", так как в других французских газетах он находил, а на митингах буржуазных партий слышал, только "ханжество", "упоение победами Франции", проповедь колониальной экспансии и т. п. Большую роль в его жизни сыграло знакомство с Хаджем Али Абд аль-Кадиром, алжирским инженером и членом колониальной комиссии ЦК ФКП. Они стали друзьями. Тогда же он познакомился с молоденькой продавщицей Эмилией Бюскан, внучкой парижского коммунара, которая стала его гражданской женой в 1924 г. и лишь потом "был заключен брак по-исламски".

Беспокойная жизнь Мессали не позволяла ему много времени уделять жене, сыну Али и дочери Дженин. Его все больше интересовали встречи с Хаджем Али. Мессали узнавал от своего более образованного друга все больше и больше "о Ленине, его значении и знаниях", об СССР и Коминтерне, о войне в Марокко. В конце концов под влиянием Хаджа Али Мессали в 1925 г. вступил в ФКП. Но при этом он оставался верующим мусульманином и даже на митингах, организованных ФКП, восхвалял "справедливость великих халифов" и величие их империи, хотя тогда же изучал труды Ленина и посещал школу кадров ФКП в Бобиньи.

Мессали признавал, что он и его друзья-алжирцы, члены ФКП, "не очень хорошо понимали ее идеологию", ибо коммунисты тех времен своей "глубокой ортодоксией", "манерой жить и одеваться... напоминали первых христиан". К себе он этого не относил: "Ислам переполнял мое сердце и все мое существование". Вполне возможно, что это - уже результат более поздней оценки им своей политической молодости, так как и сам Мессали, и его друзья с восторгом встретили съездившего в Москву Хаджа Али, который им "казался паломником, вернувшимся из святых мест с философским камнем в кармане". Этим "камнем" был марксизм, что подтверждается словами Хаджа Али в конце 1924 г.: "Алжирская буржуазия может продолжать пребывать в летаргическом сне. Рабочие туземные массы, брошенные европейским капи-

стр. 49

тализмом в индустриальные центры, проходят в заводском аду свою классовую учебу". Да и сам Мессали выступал тогда совсем не как мусульманин, а как убежденный коммунист, призывая к сокрушению империализма с помощью "мирового пролетариата", особенно французского, который "нас всегда поддерживал и поддерживает", восхвалял социализм, СССР и "китайскую революцию" 1925 - 1927 годов⁶ .

К тому времени усилия ФКП по политизации магрибинской трудовой иммиграции во Франции дали свои плоды: в декабре 1924 г. на съезде в Париже была создана североафриканская федерация Межколониального Союза - массовой общественной организации иммигрантов из французских колоний и Китая, одним из руководителей которой был Нгуен Аи Куок (будущий президент ДРВ Хо Ши Мин). С помощью примкнувших к ФКП профсоюзов и сторонников эмира Халида, выступавшего за демократическое решение алжирского вопроса, различные культурные, политические и прочие кружки и группы магрибинцев (в основном - алжирцев) во Франции были слиты воедино в "поисках профессиональной квалификации, избавления от расизма, невежества и нищеты". Кроме рабочих, среди них были также учащиеся, мелкие торговцы и безработные. Неудивительно, что у них, по словам Ж. -К. Ватэна, "классовое и национальное самосознание взаимно пронизывали и затемняли друг друга"⁷ .

Возглавил федерацию Хадж Али, ставший в 1925 г. членом ЦК ФКП и редактором (вместе с Нгуеном Аи Куоком) газеты "Пария". Ему пришлось с самого начала бороться не только с сепаратизмом мелких групп (вроде "Братской ассоциации алжирских туземцев"), но и с влиянием действовавших во Франции "берберских ветвей некоторых мусульманских конгрегации" (т. е. марабутских братств). В марте 1926 г. федерация стала основой создания новой ассоциации - "Североафриканская Звезда" (САЗ), которая долгое время оставалась частью Межколониального Союза, имела его гриф на членских билетах и занимала его помещения, но затем, прежде всего ввиду начавшихся в 1926 г. преследований ФКП, становилась все более и более автономной. Она выдвигала требования предоставления алжирцам свободы слова, печати и ассоциаций, высказывалась за достижение независимости Алжира "всеми средствами и без всяких условий". Однако во многом внутренняя история САЗ до сих пор не выяснена до конца. Существует не менее четырех версий ее образования, в том числе - по инициативе не ФКП, а тунисской партии "Дустур". Кроме того, до сих пор идет спор о том, кто руководил САЗ. Мессали, утверждая, что он был президентом САЗ со дня основания, лишь запутал этот вопрос, пытаясь скрыть, что он тогда просто не мог, еще не являясь профессиональным политиком, возглавлять САЗ, ибо постоянно менял работу, трудясь то продавцом в магазине одежды, то сборщиком на конвейере завода Рено, то мелким уличным торговцем. А в свободное время он помогал Хаджу Али, который постепенно стал его выдвигать как способного "человека из народа"⁸ .

Из сопоставления сведений разных источников, в том числе воспоминаний активистов САЗ 20-х годов, а также известных деятелей антиколониального движения в Магрибе, можно установить, что Хадж Али первое время возглавлял ассоциацию, но выполнял фактически функции казначея (на первом собрании членов "Звезды" в мае 1926 г. руководство еще не было избрано, но были утверждены название организации и размер взносов - полтора, а потом - 3 франка в месяц). 12 июня 1926 г. был избран исполком, в котором Хадж Али стал председателем (Мессали уверяет, что он был тогда лишь "владельцем скобяной лавки" и "связным с ФКП"), Си Джилани - его заместителем, Шабила - казначеем, а Мессали (до этого входивший в особую ассоциацию "Мусульманское братание") - генеральным секретарем. Однако такие авторитетные свидетели, как Фархат Аббас и Мухаммед Лебжауи, утверждают, что первым главой организации был владелец кафе Мухаммед Джаффаль (по определению Аббаса, "честный и мужественный торговец"), являвшийся председателем чисто формально. Реально всем заправлял Ахмед

стр. 50

Бельгуль, непосредственно связанный с эмиром Халидом, остававшимся при всех переменах почетным председателем САЗ. Но Мессали замалчивал этот факт, так как считал (без особых оснований), что эмир Халид "пренебрегал бедными классами и молодежью". Судя по всему, в исполкоме САЗ не менее 6 - 8 членов из 10 постоянно были алжирцами (в разное время в нем фигурируют Хадж Али, М. Джаффаль, А. Бельгуль, Си Джилани, Шабила, Айт Али Мунаввир, А. Мессали Хадж, М. Бен Лакхаль, Амар Имаш, в то время - все близкие к ФКП или состоявшие в ее рядах). Остальные (в том числе - тунисцы Али аль-Джазаири и Шадли Хайраллах) первое время большой роли не играли, поскольку представляли явное меньшинство.

В июне (по другим данным - в декабре) 1926 г. Джаффаль ушел в отставку по болезни. Сменивший его Бельгуль был вскоре арестован и временно заменен Мессали. По выходе Бельгуля из тюрьмы через 5 месяцев главой организации остался Мессали. По другим данным, Мессали был заменен Шабилой, а председателем и директором печатного органа - ежемесячника "Икдам" - стал Ш. Хайраллах, член руководства партии "Дустур". Хадж Али все это время фактически сохранял руководство "Звездой" в своих руках, но вынужден был отойти в тень и предоставить формально роль лидера либеральному демократу Ш. Хайраллаху. Став в 1927 г. самой заметной фигурой в САЗ, Ш. Хайраллах был в январе 1928 г. выслан из Франции и брошен в тюрьму в Тунисе. После этого председателем снова (и на этот раз окончательно) стал Мессали. Однако он тогда еще не был, по словам французского историка САЗ Омара Карлье, "историческим вождем движения". В 1929 г. Хадж Али снова выдвигается на первый план и председательствует на всех собраниях САЗ, а "Икдам" и другие издания ассоциации, особенно - многочисленные листовки, печатались с помощью прокоммунистической Унитарной Всеобщей Конфедерации Труда (УВКТ) Франции. Редактировал их также Хадж Али⁹ .

Пользуясь финансовой поддержкой ФКП и Красного Интернационала Профсоюзов, актив САЗ одновременно был занят в различных общественных и экономических организациях, связанных с ФКП (например, Мессали до 1931 г. работал в кооперативе ФКП "Новая семья"). В то же время для ФКП САЗ была своего рода "окном в арабский мир": она способствовала связям ФКП с профсоюзами арабских стран, особенно - Магриба и Сирии, оказанию им помощи в проведении стачек, печатании газет и листовок, распространении нелегальной революционной литературы. Члены САЗ возглавили Сирийскую арабскую ассоциацию в Париже, пропагандировали успехи Ататюрка в Турции и Заглула в Египте.

САЗ "не была партией, тем более рабочей партией", - справедливо отмечал потом экс-генсек Алжирской компартии (АКП) Амар Узган. Но она постепенно эволюционировала в партию. Ее успеху способствовала всемерная поддержка образованной в 1927 г. Антиимпериалистической Лиги, в которую входили 137 организаций из 37 стран Европы, Азии, Африки и Америки. Пребывание в рядах Лиги явилось для лидеров САЗ хорошей политической школой: они встречались там с Дж. Неру, М. Хаттой, Л. Сенгором, а также - с известным идеологом панарабизма Ш. Арсланом, тогда еще говорившим, что "Ленин был первым, кто внушил пролетариату чувство братской дружбы к народам колоний". Контакты с видными националистами Востока в рамках Лиги косвенно не могли не оказать соответствующее идейное влияние на руководителей и актив этой социально и идейно неустойчивой, окончательно не сформировавшейся в политическом отношении организации, во многом нащупывавшей свой путь эмпирически¹⁰ .

Фактически рождение Мессали как политического деятеля произошло на учредительном конгрессе Лиги в Брюсселе в феврале 1927 г., где он выступил как генсек САЗ с докладом о политической программе ассоциации, которая была разработана им и Хаджем Али, а потом - утверждена руководством САЗ. Она содержала следующие пункты: Часть 1.1. Немедленная отмена гнусного туземного кодекса и всех исключительных мер; 2. Амнистия

стр. 51

всем заключенным, состоящим под специальным надзором, или высланным за нарушение "туземного кодекса", или за политическое преступление; 3. Полная свобода выезда во Францию и за границу; 4. Свобода печати, ассоциаций, объединений, политические и профсоюзные права; 5. Замена финансовых делегаций, избранных на основе урезанного избирательного права, национальным алжирским парламентом, избираемым на основе всеобщего голосования; 6. Ликвидация смешанных коммун и военных территорий. Замена этих учреждений муниципальными собраниями, избранными на основе всеобщего голосования; 7. Допуск всех алжирцев ко всем общественным должностям без какого-либо различия. Равные обязанности. Равное со всеми обращение; 8. Обязательное обучение на арабском языке. Допуск к образованию всех ступеней. Создание новых арабских школ. Все официальные акты должны публиковаться одновременно на арабском и французском языках; 9. В том, что касается военной службы - полное уважение стиха Корана, гласящего: "Тот, кто убивает мусульманина не по принуждению, обречен на вечные муки ада и заслуживает божественного гнева и проклятия"; 10. Проведение в жизнь социальных и рабочих законов. Право на пособие по безработице для алжирских семей в Алжире и на пособие многосемейным; 11. Увеличение сельскохозяйственного кредита для малоземельных крестьян. Более рациональная система ирригации. Развитие средств связи. Безвозмездная помощь правительства жертвам периодических голодовок.

Вторая часть программы (ее можно назвать программой-максимум) содержала требования полной независимости Алжира, введения в стране всеобщего избирательного права с последующим избранием на его основе учредительного собрания, формированием "национального революционного правительства" и национальной армии, национализации средств производства и коммуникации, "захваченных завоевателями", включая конфискацию земель европейских колонистов и местных феодалов, "находящихся в союзе с завоевателями".

Выступление Мессали на конгрессе в Брюсселе может считаться началом открытого перехода САЗ к борьбе за независимость. Обрушившиеся на нее в связи с этим преследования лишь ожесточили Мессали и его сторонников, с 1928 г. полностью контролировавших организацию (во многом - благодаря арестам или вынужденному уходу в подполье или самоотстранению алжирцев-коммунистов) и не скрывавших своего намерения отстаивать выдвинутую в Брюсселе программу любыми средствами, в том числе - независимо от ФКП. Друзья Мессали из среды троцкистов потом объясняли это якобы расхождением САЗ как "партии трудящихся" с линией Коминтерна на "союз буржуазии и пролетариата". Это - спорно. Но фактом является самостоятельное обращение Мессали еще в 1927 г. ко всем партиям Франции с призывом поддержать освободительную борьбу народов Северной Африки¹¹ .

Хотя формально САЗ оставалась связана с ФКП, на деле она сепаратно проводила не только митинги и собрания, но также - банкеты, музыкальные вечера, различные демонстрации (по поводу войн в Марокко и Сирии, конгресса 1927 г. в Брюсселе, событий 1928 г. в Палестине). Она быстро преодолела некоторое сокращение численности своих сторонников в конце 1926 г. и уже к концу 1927 г. насчитывала 3500 членов. В дальнейшем рост ее продолжался, и около 7% всех иммигрантов района Парижа вступили в ряды ассоциации. На ее митингах стали присутствовать уже не сотни, а тысячи человек. Вместе с притоком новых сторонников увеличивалось влияние, по словам знатока проблемы Андре Нуши, "поверхностно марксизированных народников" в ущерб влиянию коммунистов, оказавшихся в тюрьмах, подполье, в ссылке на юг Сахары. Это и способствовало распространению того, что Омар Карлье называл "алжирской султан-галиевщиной", которую он не вполне справедливо определял как "полное растворение пролетарского видения в национальном чувстве".

Мессали, многому научившийся в 1923 - 1927 гг., окончательно сформировался как политик к 1929 г., когда французские власти распустили САЗ.

стр. 52

Получив до этого опыт организационной, агитационной и политической работы, Мессали стал осваивать методы подпольной деятельности. Он впоследствии приписывал исключительно себе сохранение САЗ в нелегальных условиях, хотя и не отрицал, что продолжал контакты с ФКП, без которой вряд ли САЗ тогда могла бы выжить. Самостоятельно Мессали в то время лишь создал газету "Аль-Умма" (Нация), причем в 1930 г., а не в 1926 г., как утверждают некоторые арабские историки¹² .

Начиная с 1928 г. ФКП в соответствии с курсом Коминтерна на создание в Алжире самостоятельной секции и ее "алжиризацию" делала попытки распространить влияние САЗ непосредственно в Алжире. При этом критика национализма в рядах САЗ практически не велась, ибо преимущественное внимание уделялось выкорчевыванию колониалистских предрассудков у коммунистов-европейцев и укреплению влияния партии среди трудящихся арабо-берберского происхождения, ибо всего тогда в Алжире насчитывалось 130 членов ФКП.

Хотя Коминтерн в целом учитывал ленинское "предостережение о необходимости бороться с перекрашиванием не истинно коммунистических революционных освободительных течений в отсталых странах в цвет коммунизма", тем не менее, как отмечалось на 6-м конгрессе Коминтерна, до "измены гоминдана все наши секции стихийно пытались строить в колониальных и полуколониальных странах различные национально-революционные партии". Лишь в 1928 г. было обращено внимание на то, что в условиях слабости и разъединенности коммунистических элементов в подобных "гоминданах" (не только в Китае, но также в Индии, Египте и других странах) вполне очевидна опасность превращения этих национал-революционных по своей программе и рабоче-крестьянских по составу организаций в "мелкобуржуазную националистскую партию, враждебную коммунистической партии".

В Алжире это выразилось в соответствующей трансформации САЗ, которая в 1929 г. насчитывала около 4 тыс. человек и вела активную агитацию не только против колониального режима, но и против национал-реформистов, именуя их "рупорами французского господства". Несмотря на то, что во многих вопросах ее позиция была идентична позиции ФКП, она уже выступала исходя из собственных интересов. В 1929 г. имел место первый открытый конфликт между ФКП и САЗ, взаимно обвинивших друг друга в "попытках подчинить себе" союзника. Организованная Бельгулем встреча по примирению (в которой участвовали представители ЦК ФКП, исполкома и актива САЗ, алжирских и тунисских коммунистов) урегулировала конфликт. Тогда же было решено сделать САЗ самостоятельной организацией, но она вскоре оказалась под запретом. Уходя в подполье, САЗ особенно стала нуждаться в поддержке ФКП, что на некоторое время отдалило назревавший разрыв. В 1930 г. Мессали даже ездил в Москву и принимал участие, по утверждению одних, в работе Коминтерна, директивами которого продолжал руководствоваться. Однако по другим данным, Мессали во время этой поездки участвовал в работе 5-го съезда Профинтерна, помощью которого САЗ всегда пользовалась¹³ .

Тем не менее, действия, предпринятые Мессали после роспуска САЗ, не оставляли никаких сомнений относительно его намерений. Подзаголовок его газеты "Аль-Умма" гласил: "Национальная политическая газета защиты прав мусульман Северной Африки". Она была украшена мусульманской эмблемой полумесяца со звездой. Эпиграфом к этому изданию, политическим директором которого стал Мессали, а редактором - его сподвижник и член руководства САЗ Имаш Амар, был выбран стих Корана: "Все мы связаны волей Аллаха и неразлучимы". Тогда же, в 1930 г., Мессали представил меморандум в Лигу Наций с протестом по поводу столетия захвата Алжира и изложением "всей несостоятельности колониального режима". Характерно, что в составлении этого документа принимали участие (несмотря на то, что Мессали все еще был членом ФКП) видные лидеры магрибинского национализма, такие как Ш. Хайраллах, Алляль аль-Фаси.

стр. 53

Впоследствии, признавая "искренность и честность" коммунистов в отношении САЗ, Мессали все же жаловался на попытки ФКП устранить от руководства САЗ его лично, особенно после того, как он привлек к сотрудничеству в своей газете Хаджа Али, исключенного в 1930 г. из ФКП. Среди друзей Мессали оказалось слишком много бывших членов ФКП, ставших антикоммунистами - от его друга и фактически политического воспитателя Хаджа Али и близкого сотрудника Си Джилани ("охотно рассказывавшего о своих встречах с Троцким") до Жака Дорио (в свое время ведавшего в ЦК ФКП колониальными проблемами) и прочих "марксиствующих дориотистов", по выражению Амара Наруна (одного из редких в Алжире либералов западной школы). Под их влиянием политбюро САЗ осудило в 1931 г. двойное членство своих активистов и в САЗ, и в ФКП, а также - "всякое вмешательство в наши внутренние дела", после чего начались стычки с активом ФКП, который перестал пускать людей Мессали на свои собрания, мешал им распространять "Аль-Умму", создал свою газету "Эль-Амель" (Труженик) и стал клеймить Мессали как "богача, вульгарного буржуа и авантюриста". Однако вскоре, по личному указанию М. Тореза, САЗ была допущена на митинги ФКП, на одном из которых выступил сам Мессали. Торез совершил поездку в Алжир, где компартия и САЗ организовали ряд совместных демонстраций, а в Париже САЗ получила помещение, в котором когда-то жил Ленин. "Мы подумали, - писал потом Мессали, - что это счастливое совпадение является благословением Аллаха" ¹⁴ .

Склонный к эмпиризму и импровизации, Мессали жадно впитывал все противоречивые взгляды и влияния (которые тогда высказывались и внутри ФКП, раздиравшейся до 1930 г. фракционной борьбой), самые различные идеи и даже настроения. Самоучка, не получивший систематического образования, он, тем не менее, обладал волей и целеустремленностью, плебейско-мужицкой хитроватостью и удивительным чутьем, которое его редко подводило. К тому же, решительный, напористый и авторитарный, он был амбициозен и честолюбив. Поэтому он сумел оттеснить от руководства САЗ и "рафинированного буржуа" Ш. Хайраллаха, и "слишком образованных" марксистов Хаджа Али, Мухаммеда Мааруфа и других. Взяв от марксизма социальный радикализм и технику революционной работы, Мессали органично совместил их с глубокой приверженностью национал-исламизму. Этим, а также своим происхождением, манерами, поведением он оказался гораздо ближе основной массе приверженцев САЗ, чем все остальные руководители. В дальнейшем его популярности способствовали талант оратора и агитатора, а главное - умение творить миф о себе как о "подлинном революционном вожде" и последовательном борце против колониализма. Последнее, к тому же, соответствовало действительности.

САЗ, официально распущенная, фактически продолжала существовать. Упор был сделан на формально непартийную деятельность различных примыкавших к ней ассоциаций (студенческих, профессиональных, различных "содружеств по охране североафриканцев"), на сотрудничество с ФКП (от которой она идеологически окончательно отмежевалась) в профсоюзах и ячейках "Международной красной помощи". Многие кампании проводила газета "Аль-Умма": подписки, сборы, совместные выступления алжирцев-студентов, торговцев и рабочих во Франции. Тираж ее постепенно возрастал: 12 тыс. - в 1932 г., 44 тыс. - в 1934 году. С 1931 г. газета распространялась в Алжире, где у нее появлялось все больше и больше читателей.

В 1932 г. Мессали, Имаш и Белькасем Раджеф воссоздали ассоциацию под новым названием "Славная Североафриканская звезда". Всеобщее собрание ассоциации 28 мая 1933 г. приняло ее программу, в основу которой легли демократические требования, впервые выдвинутые Мессали еще в 1927 г. в Брюсселе. Однако в 1933 г. в программе уже цитировался Коран, новые ячейки ассоциации создавались преимущественно в среде студентов и мелких торговцев, в газете "Аль-Умма" рабочая и профсоюзная тематика, ранее преобладавшая в публикациях САЗ, вытеснялась чисто национальной. По-

стр. 54

явились в ней фотографии Мессали на фоне национального флага (бело-зеленого полотнища с красной звездой и полумесяцем), "изобретателем" которого считали его. Сам Мессали нередко злоупотреблял своей способностью накалять страсти толпы, направляя их в нужном ему духе, что лишь привлекало внимание полиции и властей. Ареста Мессали потребовал в 1934 г. маршал Петен, тогда - военный министр Франции¹⁵ .

В октябре 1934 г. Мессали, Имаш и Раджеф были приговорены "за незаконное восстановление запрещенной организации и анархистскую пропаганду" к штрафу и тюремному заключению. Мессали получил год тюрьмы, его товарищи - по полгода. Под влиянием развернувшейся во Франции всенародной кампании в защиту САЗ апелляционный суд в Амьене 16 апреля 1935 г. признал законность ее существования и оправдал ее лидеров. В июле 1935 г. решение о запрещении было объявлено утратившим силу, а Мессали - амнистирован.

Лидеры САЗ едва успели создать ряд новых секций, как снова были арестованы в сентябре 1935 года. Лишь Мессали удалось бежать в Женеву, где он сблизился с идеологом панарабизма Шакибом Арсланом, с этого времени инспирировавшим многие статьи в газете "Аль-Умма". Арслан в это время отошел от ориентации на СССР, постоянно встречался с Муссолини и прогермански настроенным иерусалимским муфтием Амином аль-Хусейни. Под его влиянием Мессали окончательно "порывает с марксизмом, обращаясь к мусульманскому консерватизму". Влияние Арслана сказалось и на дальнейшей его идеологической эволюции. Вместе с тем известно, что в Женеве он читал "Что делать?" В. И. Ленина и вообще продолжал "синтезировать" марксизм, национализм и исламизм. Именно вследствие этого Мессали, которого колониальные власти своими преследованиями, по словам А. Наруна, "быстро превратили в национального героя", с 1935 г. своей "панисламистской экзальтацией" сумел "воспламенить массы", так как "их нищета непрерывно росла"¹⁶ .

Мессали впоследствии очень гордился тем, что его преследовали и что среди его адвокатов были Жан и Робер Лонге - внук и правнук Маркса. Но он хорошо знал, чего хочет, и его мало трогали упреки ФКП в том, "что он добивался личного успеха и дополнительной рекламы". При этом Мессали совершенно спокойно пользовался помощью ФКП во время его бегства в Швейцарию, к Арслану, которого он считал "самым великим лидером арабского мира". Гуляя по Женеве, Мессали вспоминал Жан-Жака Руссо, "пример которого поощрил меня написать свои мемуары". Продолжая эту параллель, он далее намекал, что, возможно, он сам значил для Алжира столько же, сколько Руссо - для Франции.

Вернувшись после победы Народного фронта в июне 1936 г. во Францию, Мессали прежде всего выступил против попыток "растворить" алжирцев во французском обществе, за что выступали Аббас, Мухаммед Бен Джаллул и другие. "Свою страну не продают и не ассимилируют", - возражал им Мессали. С этого времени начинается его конкуренция с Ф. Аббасом, выдвинувшимся в ряды наиболее заметных фигур в Алжире и защищавшим тезис, прямо противоположный тезису Мессали - за слияние с Францией, а не отделение от нее. "Противостояние концепций этих двух людей, - подчеркивали в 1995 г. французские знатоки истории Алжира Б. Стора и З. Дауд, - надолго определит наиболее примечательные черты алжирской политической жизни"¹⁷ .

Прибыв в Алжир после 13 лет отсутствия, Мессали встал перед дилеммой: продолжить ли ему уже сделанные в Париже выражения "доверия и любви к Франции Народного фронта" или нет. В первом случае он, в стране никого не знавший, мог затеряться в массе "друзей Франции". Во втором - сильно рисковал. И он рискнул. 2 августа 1936 г. он выступил перед 20-тысячной аудиторией незадолго до этого созданного Мусульманского Конгресса - единого блока алжирских партий и организаций. Поддержав "Хартию требований" Конгресса в надежде на то, что она "будет способствовать

стр. 55

уменьшению нищеты несчастного населения", Мессали категорически отверг пункты о "присоединении нашей страны к Франции", не желая "ставить под вопрос будущее - надежду на национальную свободу алжирского народа". Генерал-губернатора и Финансовые делегации он предложил заменить "алжирским парламентом, избираемым всеобщим голосованием без различия расы или религии". Подчеркнув, что "недостаточно посылать делегации с предъявлением требований" (до речи Мессали на сессии отчитывалась делегация конгресса, ездившая в Париж. - Р. Л.), Мессали призвал алжирцев "ради свободы и возрождения Алжира сгруппироваться в массовом масштабе вокруг вашей национальной организации, Североафриканской Звезды, которая защитит вас и поведет по пути освобождения".

Известный историк Магриба Шарль-Андре Жюльен позже писал: "Упрямый, немного простецкий и слегка одержимый манией величия, Мессали, обладая сильным характером, по существу, был политически неграмотен. Но он - первый, кто придал требованиям алжирцев иной стимул, чем просто равенство с французами..., заговорив о независимости". Эта спорная оценка (Мессали к тому времени был весьма политически грамотен, пройдя хорошую школу и в ФКП, и у Шакиба Арслана) интересна скорее своей распространенностью в современном Алжире, нежели соответствием истине. О независимости Алжира ФКП вела речь еще в 1922 г., но ничего для этого не сделала. Заслугой же Мессали было твердое отстаивание идеи независимости всегда и везде. К тому же, он умело разыгрывал "простого человека из народа", пользуясь этим образом в своих целях.

Частично непредсказуемость и неуправляемость Мессали объяснялась также его дружбой со сторонниками Дорио и троцкистами, настраивавшими его против ФКП и Народного фронта. Впрочем, Мессали всегда гнул свою линию, хотя и прислушивался к советам и особенно комплиментам известных троцкистов и левых социалистов Марсо Пивера, Даниэля Герэна и Жана Ру, поддерживавших его десятилетиями.

Его речь 2 августа вызвала осуждение руководства Конгресса, но произвела, однако, большое впечатление, особенно на патриотически настроенную молодежь, и в последующие месяцы была дополнена рядом листовок и брошюр, окончательно определивших позицию САЗ. В целом она сводилась к поддержке требований Мусульманского Конгресса (за исключением выше сказанного). Это давало некоторые основания считать САЗ его частью. Вместе с тем САЗ все более усиливалась и к октябрю 1936 г. насчитывала уже 11 тыс. членов (большинство из них - в Алжире, где было создано 30 новых секций), проводила массовые митинги под лозунгом независимости всех стран Магриба. Мессали с группой сторонников совершал секретные (иногда - с переодеваниями и бегством от полиции) рейды по стране, вызывая ярость властей. Часто в районах его появления объявлялось осадное положение с целью запрета всех митингов¹⁸ .

Именно в это время зарождается характерная для Магриба вообще модель антиколониальной борьбы, использующей легальные методы и в то же время перерастающей их рамки, сочетающей их с революционными методами подполья. В эту борьбу вовлекались, как писал видный магрибист Роже Ле Турно, "неустойчивые элементы колонизованного общества (молодежь без работы и без будущего, все вырванные с корнем из жизни, утратившие племенные связи и др.), руководимые вышедшими из интеллигенции кадрами или, в случае с Алжиром, теми, кто имел опыт непосредственного общения с современным миром: бывшими профактивистами, солдатами французской армии, вернувшимися из Франции рабочими и т. д." САЗ образца 1936 г. наиболее полно воплощала подобного рода модель.

По мере усиления САЗ росли и ее противоречия с Конгрессом. Отвергая, как антинациональную, профранцузскую позицию либералов-ассимиляционистов, Мессали не ладил и с улемами-реформаторами, тогда - очень популярными в Алжире, но слишком осторожными и уступчивыми, по его мнению. Постепенно все же наметилось его сближение с ними на почве

стр. 56

панарабизма, чего особенно добивался Арслан. В немалой степени эт.д способствовало и окончательному разрыву САЗ с ФКП, так как Арслан побуждал Мессали к резкой оппозиции политике Народного фронта. Помимо того, что все это вело к подрыву столь трудно обретенного единства Мусульманского Конгресса (частью которого САЗ себя признавала) и алжирского филиала Народного фронта (ибо даже левые европейцы стали серьезно опасаться роста национализма и исламизма), АКП, только что образованная алжирскими секциями ФКП, не могла закрывать глаза на профашизм Арслана и поддержку им мятежа генерала Франко в Испании, как и на объективное смыкание выступлений САЗ против Народного фронта с деятельностью приверженцев Дорио.

Во многом недостатки САЗ объяснялись личными качествами Мессали. Умеющий, благодаря знакомству с суфийской практикой, зажечь толпу, он вместе с тем был очень субъективен и своеволен. Поэтому у него смелость часто доходила до авантюризма, убежденность - до фанатизма, а воля - до диктаторских замашек, впоследствии погубивших его как политика. Его прямолинейность, нетерпимость, склонность к демагогии и методам насилия объективно препятствовали росту влияния САЗ, особенно - в образованных кругах, наиболее тогда политизированных. Поэтому в 30-е годы колониальные власти больше боялись гибких и хитрых сторонников ассимиляции, подчеркивая, что "Фархат Аббас гораздо опаснее Мессали Хаджа".

Постепенно АКП стала относиться к САЗ не как к союзнику, пусть ошибающемуся, а как к врагу, тем более что САЗ, по свидетельству лично общавшегося с ее лидерами Жака Симона, разделяла осуждение "революционными левыми" (т. е. троцкистами, анархистами и "рабоче-крестьянскими социалистами" Франции) "сталинизма и московских процессов". С конца 1936 г. АКП вела с САЗ ожесточенную полемику, именуя ее "пособником фашистов" и "врагом туземного пролетариата". Во Франции ФКП также начала борьбу с САЗ, считая, что она "кишит агентами-провокаторами". Оказавшись изолированной буквально от всех других антиколониальных сил Алжира и левых сил Франции, САЗ фактически попала в одну компанию с врагами Народного фронта, в целом ее тоже не жаловавшими. Поэтому ее официальный роспуск 26 января 1937 г. за "антифранцузскую деятельность" не вызвал протестов ни справа, ни слева¹⁹ .

Но это не повлекло за собой политической смерти организации. Уже через 4 дня она возродилась под названием "Друзья Аль-Уммы". 11 марта 1937 г. на всеобщем собрании в Нантерре (пригороде Парижа) она была переименована в Партию алжирского народа (ППА) и официально зарегистрирована как таковая во Франции. В Алжире она начала действовать с июня 1937 года. Программа ее теоретически была заимствована у САЗ. Но она отличалась большей гибкостью. Ее девизом было: "Ни ассимиляции, ни отделения, но освобождение". Партия намеревалась "достичь полного освобождения Алжира, но без отделения от Франции", ибо "освобожденный Алжир будет другом и союзником Франции", причем ППА соглашалась на отношения типа Сирия - Франция и Египет - Англия. При этом Мессали,

стр. 57

сохраняя дружбу со сторонниками Дорио и разделяя их антикоммунизм, решительно отмежевался от них политически, "осуждая энергично их фашизм", попытки "использовать недовольство арабов евреями, профсоюзами и левыми партиями".

Колониальные власти, понимавшие, какого опасного противника они приобрели в Алжире, не дали обмануть себя внешней "умеренностью" новой программы ГТПА. 27 августа 1937 г. Мессали и все руководители ППА в г. Алжир были арестованы за "восстановление распущенной лиги" и "подстрекательство туземцев к беспорядкам и демонстрациям против французского суверенитета", что выразилось в организации митингов в гг. Алжир, Блида и Милиана, а также в распространении листовок, обвинявших правительство в "измене своим принципам". Иными словами, ППА одновременно с принятием рамок "французского суверенитета" не прекратила фактических нападок на него, а лишь сменила аргументацию.

Мессали был осужден на 2 года тюрьмы с лишением всех гражданских и политических прав. Однако это лишь усилило его популярность: в октябре 1937 г. он, находясь в тюрьме, был избран в генеральный совет департамента Алжир, победив кандидатов и улемов, и социалистов, и АКП, и ассимиляционистов. Разумеется, многое объяснялось личным авторитетом Мессали, успевшего до ареста буквально заворожить алжирскую публику, особенно молодежь, своими энергией, динамизмом, волевым напором, ораторским мастерством. Дала себя знать и умелая пропаганда его приверженцев, придававших его облику ореол мученичества и чуть ли не святости. Но более важной причиной успеха была не личность самого Мессали, а усилия его партии, все глубже укоренявшийся в политической жизни Алжира. Недаром на всех последующих выборах ППА неизменно добивалась победы, несмотря на обвинения ее и справа, и слева в попытке "навязать народу подлинную идеологическую диктатуру". Успехам ППА способствовала и неуклонно менявшаяся обстановка в Алжире, объективно работавшая на ППА и против ее конкурентов²⁰ .

Для Мессали настало трудное время. Его избрание в генсовет было аннулировано, но на его место был избран его единомышленник Мухаммед Дуар. В Париже руководство САЗ во Франции во главе с Амаром Хидером и Си Джилани стало склоняться к ориентации на державы "оси" под влиянием Арслана и марокканских деятелей Мекки Насыри и Б. аль-Ваззани, связанных с франкистами. Под их контролем оказалась "Аль-Умма". Тогда М. Дуар основал в Алжире газету "Ле парлеман альжерьен", которую тайно редактировали из тюрьмы Мэзон-Каррэ (в пригороде алжирской столицы) Мессали и его товарищи по заключению - поэт Муфди Закария (автор национального гимна Алжира) и Хасин Лахваль, будущий генсек партии Мессали. Мессали потом писал, что в ППА якобы не было прогерманской фракции, что все сведения об этом "продиктованы из Москвы", как и будто бы заключенный ППА "пакт с Франко и Муссолини и другие подобные же глупости". Однако он сам исключил из ППА в мае 1939 г. всех участников прогитлеровского "Комитета североафриканского революционного действия". Лично он был враждебен фашизму и никаких связей с державами "оси" не имел. Но сам факт наличия в его партии подобных "агентов влияния" старался скрыть как позорный. К сожалению, только среди руководителей высшего и среднего звена ППА оказалось 12 таких "агентов", включая близких к Мессали Б. Раджефа и Си Джилани.

В какой-то мере слухи о "профашизме" Мессали поддерживались пропагандой АКП, не прощавшей ему ярого антикоммунизма, и не менее резкими выпадами в его адрес улемов-реформаторов, против которых он выступал как приверженец суфийских (марабутских) братств с явно ретроградных, обскурантистских позиций. За это улемы называли его "провокатором", "саботажником", "сеятелем ненависти и раскола", "жалким карьеристом", "ренегатом" и "невообразимым хвастуном". Сам же Мессали с удовольствием цитировал нападки на него правых и левых, вспоминая заодно, как "служба

стр. 58

порядка" ППА "оплевывала" его противников, изгоняя их с партийных собраний, и как его сторонники во время массовых демонстраций буквально несли его на руках, скандируя: "Да здравствует Мессали! Да здравствует независимость! Да здравствует ислам!"

Из всех партий Франции и Алжира Мессали выражал свои симпатии только троцкистам и анархистам, называя их "горстью благословенных", которые лишь одни "ясно выступали за независимость угнетенных народов". С их помощью, через их прессу, брошюры, листовки, а также - через своих адвокатов и жену, энергично ему помогавшую, Мессали продолжал руководить ППА. Временно его заменивший Арезки Кихаль вскоре был арестован и умер в тюрьме. С марта 1939 г. партия была перестроена по указаниям Мессали "применительно к условиям подполья". Мессали считал, что лишь его распоряжения спасали ППА от "конфликтов между лидерами и активистами ввиду борьбы за власть". Его авторитет в стране неуклонно возрастал вследствие его смелой и стойкой позиции, а также широкого распространения листовок и брошюр ППА с портретами Мессали. Его называли "великим борцом и выдающимся вождем", заучивали наизусть его призывы, вроде следующего: "Победа и торжество - тем, кто принесет в жертву себя и свое имущество ради защиты чести нашей страны!"²¹

В 1938 - 1939 гг. ППА была особенно активна в г. Алжир, где собирала от 4 до 25 тыс. чел. на демонстрациях под своими лозунгами: "Парламент - Алжиру! Свобода - всем! Земля - феллахам! Школы - арабам! Уважение - исламу!" Избирательные кампании она выигрывала, именуя своих соперников "предателями", "лакеями", "лошадками администрации". Власти тоже не стеснялись: после многотысячной манифестации в поддержку ППА 14 июля 1939 г. были арестованы руководители партии в столице, включая жену Мессали, квартира которой была тайным штабом ППА. 26 июля партия была официально запрещена. Мессали вышел на свободу 27 августа, через месяц после запрета ППА, но в этот же день были запрещены газеты партии в Алжире и в Париже. Начало второй мировой войны в сентябре 1939 г. лишь сопровождалось усилением репрессий. 4 октября 1939 г. 24 руководителя ППА во главе с Мессали вновь оказались за решеткой. Стены многих городов Алжира тогда покрылись надписями: "Да здравствует Мессали! Освободите Мессали!" Тысячи активистов ППА оказались в концлагерях после захвата полицией осенью 1939 г. списков состава партии ²² .

После поражения Франции летом 1940 г. многие узники ППА, включая ее лидеров, ждали своего освобождения "по приказу из Берлина", надеялись на провозглашение независимости, представляя ее, по словам генсека АКП Амара Узгана, как "коронование Мессали султаном Алжира". Но сам Мессали боролся против подобных иллюзий и осудил некоторых своих коллег, оставшихся на свободе, которые пошли на связь с разведками Италии и Германии. Кстати, им это не помогло, как и создание Союза североафриканских трудящихся, сотрудничавшего с прогерманским Социальным фронтом труда. Всего лидеры ППА на процессе 1941 г. были приговорены судом "правительства Виши" к 114 годам тюрьмы, 123 годам каторжных работ и 500 годам изгнания из страны. На долю Мессали пришлось 16 лет каторги с конфискацией имущества и 20 лет изгнания²³ .

ППА в подполье не сразу смогла восстановить силы. Это сделал в 1942 г. студент-медик Мухаммед Ламин Дабагин, чье имя, как и других молодых активистов, еще не успели внести в списки членов ППА. Поэтому Дабагин, оставшийся на свободе с группой молодежи (не более 200 чел.), постепенно наладил работу ППА в подполье, выпуск газет и листовок, сбор средств и оружия, проведение тайных собраний, распространение лозунгов: "ППА победит! Алжир - алжирцам! Весь народ - с Мессали!" Немцы, зная о популярности ППА в Алжире, старались завербовать ее членов и заслать в страну агентов из числа алжирцев, субсидировали в Париже издание газеты "Ар-Рашид", проповедовавшей отделение Алжира от Франции. Впоследствии среди алжирцев, обвиненных в сотрудничестве с оккупантами, были выявлены

стр. 59

несколько бывших членов ППА во главе с Амаром Хидером, отбывшим за это 15 лет тюрьмы. Власти старались потом использовать подобные факты для дискредитации ППА и лично Мессали. И, тем не менее, влияние его росло ²⁴ .

После высадки англо-американского десанта в Алжире в ноябре 1942 г. ситуация в стране резко изменилась. На политическую сцену стали выдвигаться Аббас и другие сторонники мирного решения алжирского вопроса, Мессали, находясь на каторге в Ламбезе, следил за ходом событий, довольно ревниво относясь к возвышению Аббаса, которого противопоставляли ему еще в 1936 - 1939 годах. Они действительно были антиподами - образованный, рациональный, сдержанный интеллигент Аббас и грубоватый, резкий, порывистый, но очень себе на уме и весьма амбициозный плебей Мессали. "Как человек он был смелым и стойким, - вспоминал потом Аббас. - ... Я добился его освобождения, ходатайствуя о его выступлении перед Комиссией реформ, созданной губернатором Пейрутоном... Выйдя с каторги, он первую свою ночь на свободе провел в моем доме в Сетифе". Он даже признал тогда правоту Мессали и провал своей ставки на ассимиляцию. Аббас, конечно, понимал, какого сильного соперника он вовлекает в переговоры с властями. Очевидно, он надеялся, что на фоне Мессали он будет выглядеть для французов более предпочтительно. Тем более что Мессали направил генералу де Голлю письмо с протестом против политики властей.

Мессали действительно выступил перед Комиссией реформ в своем обычном стиле. Лишения и испытания лишь закалили его волю. Поэтому власти не намерены были предоставлять ему свободу действий и постарались быстро отправить в Богари, затем в Шеллалу и Рейбель на юге страны. Именно туда вскоре прибыл к нему Аббас, разочарованный политикой де Голля и вообще французских властей в алжирском вопросе. Аббас дважды его посещал, в июне 1943 г. предложив ему создать единый "Конституционный фронт" (что Мессали отклонил), а в декабре 1943 г. - вступить в ассоциацию "Друзья Манифеста и свободы", которую Аббас согласился сделать непартийной, дабы ППА могла в нее войти, не теряя своего лица, но соглашаясь с принципами "Манифеста алжирского народа". Этот документ был составлен Аббасом с учетом мнения и требований ППА. Аббас потом писал: "С вождем ППА Мессали Хаджем мои беседы были плодотворны", что не вполне соответствовало действительности. Если Аббас считал "немыслимым", чтобы "Франция Сопротивления... не признала бы правоту наших законных чаяний", то Мессали думал иначе. "Мессали одобрял мои действия, - заверяет Аббас, - но с оговорками". Это были "оговорки" принципиальные. "Если я доверяю тебе, - сказал Мессали Аббасу, - в деле создания Алжирской республики, ассоциированной с Францией, то я не питаю никакого доверия к Франции. Она тебе ничего не даст. Франция отступит лишь перед силой и отдаст лишь то, что у нее отнимут"²⁵ .

В противоположность Аббасу Мессали исповедовал принцип "чем хуже, тем лучше", считая, что лишь открытое столкновение, силовое решение может дать эффект. Его экстремизм был сознательной тактикой, помимо всего прочего - более простой и понятной рабочим, безработным, крестьянам, торгово-ремесленному люду традиционных мусульманских кварталов и вообще социальным низам города и деревни. Экономическое положение всех этих слоев населения за годы войны резко ухудшилось. Это привело к радикализации их настроений, на которую Мессали и делал основную ставку. По мнению одного из тесно связанных с колониальными властями "сеньоров" Алжира Алена де Сериньи, Мессали в Рейбеле лишь "теоретически" находился под надзором полиции, а на деле руководил своей партией через "тайный комитет" и ездивших во Францию эмиссаров, принимал делегации и даже поддерживал связь с "самим" Арсланом в Женеве. Жил он при этом, по мнению его противников, "окруженный подлинным двором и охраняемый личной гвардией".

ППА продолжала усиливаться, несмотря на арест в 1943 г. лидера ее подполья Дабагина (он никого не выдал под пытками и был отпущен ввиду

стр. 60

незнания полицией его положения в ППА). ППА практически использовала название ассоциации "Друзей Манифеста и свободы" как прикрытие и всюду создавала формально ее, а фактически свои секции, одновременно сохраняя в подполье свой нелегальный аппарат. Вошедшие в руководство ассоциации лидеры ППА во главе с Дабагином добивались "ужесточения позиции" и фактически доминировали на съезде "Друзей Манифеста" в марте 1945 г., где потребовали немедленного освобождения Мессали как "неоспоримого вождя алжирского народа". Они опирались при этом на контролируемые ими организации молодежи, особых мусульманских профсоюзов и т. п. Секциям давались секретные указания "вооружиться как можно скорее", создавались тайные склады оружия, купленного или похищенного у стоявших в стране англо-американских войск или подобранного в местах боев 1942 - 1943 годов. Возникли ударные группы - "Внутренние арабские силы", готовые поднять восстание с предварительной организацией побега Мессали из ссылки и создания им "правительства Алжира" в подполье. Мессали одобрил этот план в беседе с посетившими его в апреле 1945 г. лидерами подполья Дабагином и Х. Аслахом.

Однако планы ППА были раскрыты властями. Тем более, что потерявшие бдительность подпольщики ППА, в основном - молодые и неопытные, всюду разбрасывали листовки и писали на стенах домов: "Убивайте французов! Единственная цель - победа ППА! Требуйте независимости Алжира!" Полиция подготовилась к контрудару, мобилизовав в помощь себе вооруженные отряды европейских колонистов и даже итальянских военнопленных. 18 апреля 1945 г. были арестованы 4 охранника Мессали. Мессали "возбудил толпу" и она вырвала пленников у эскорта жандармов. Переброшенная в Рейбель рота сенегальцев "восстановила спокойствие". Мессали был выслан 21 апреля в Сахару, а оттуда - в Браззавиль. Это явилось причиной демонстраций протеста 1 мая под алжирскими флагами и с лозунгом "Освободите Мессали!" Стычки с полицией привели к новым арестам, в том числе - к массовой облаве 3 - 6 мая на всех еще остававшихся на свободе 60 лидеров ППА. Из них лишь один смог бежать²⁶ .

Однако подлинная трагедия произошла 8 мая, когда в гг. Сетиф и Гельма были расстреляны полицией демонстрации в честь победы над Германией, но с плакатами: "Да здравствует независимость Алжира! Освободите Мессали!" Это вызвало взрыв возмущения и восстание на северо-востоке страны, в ходе которого 88 европейцев были убиты и 150 ранены. В ответ последовали жесточайшие репрессии и гибель от 20 тыс. (по данным Аббаса) до 45 тыс. (данные ППА) алжирцев. Многие селения были разрушены, население их - целиком истреблено без различия пола и возраста. "Мы дали созреть нарыву, чтобы лучше его прорвать", - откровенничали представители властей. Они заранее спланировали одним ударом уничтожить все антиколониальное движение в Алжире, так как преследовали не только лиц, причастных к организации восстания, но и совершенно не имевших к нему отношения улемов-реформаторов и умеренных деятелей "Друзей Манифеста и свободы", например, Аббаса, который был арестован рано утром 8 мая, когда еще ничего не произошло, и узнал о последовавших кровавых событиях только через 2 недели²⁷ .

Майские события 1945 г. были результатом хорошо подготовленной полицейской провокации. Однако ППА невольно подыграла колониалистам, сама при этом подвергшись разгрому. Мессали вроде бы был в стороне от этого, находясь в ссылке. Но фактически он нес свою долю ответственности, воспитывая и поощряя экстремизм у кадров ППА и вообще у своих поклонников в Алжире, подталкивая их к силовому противостоянию с заведомо более мощным противником, неуклонно проводя линию на применение насилия. В Алжире в тот период, очевидно, возможно было, пусть временное, пусть не совсем идеальное, но мирное, компромиссное решение алжирской проблемы в соответствии с замыслами Аббаса. Однако "решения в духе Аббаса" Мессали не хотел, опасаясь, что тогда он окажется на обочине полити-

стр. 61

ческой жизни Алжира. Поэтому он дал согласие на заведомую авантюру, на неизбежную гибель тысяч людей без надежды на какой-то приемлемый для народа результат. Невольно вспоминаются пушкинские строки: "Мы все глядим в Наполеоны, двуногих тварей миллионы для нас орудие одно".

Политические ошибки ППА и лично Мессали довольно быстро забылись, прежде всего - ввиду неизменности колониальной политики Франции в Алжире, что как бы подтверждало правоту Мессали. Кроме того, жестокость репрессий властей оттолкнула от идеи сотрудничества с Францией многих алжирцев, ранее на это соглашавшихся. Сыграла свою роль и несправедливость нападок на ППА со стороны ФКП и АКП, называвших участников восстания "гитлеровскими убийцами", игравшими заодно с "сотней сеньоров" Алжира. Наконец, главные соперники ППА - сторонники Аббаса - признали майские события "провокацией с целью обезглавить национальное движение и показать ошибочность политики уступок и реформ в Алжире". Пользуясь всем этим, Мессали пытался сначала избежать анализа драмы 1945 г., вследствие чего, как пишет ветеран и лучший исследователь деятельности ППА М. Харби, "инфантильный характер проявленной инициативы" и "беспорядочность руководства ППА в мае 1945 г. никогда не были предметом серьезного обсуждения в партии"²⁸ .

В марте 1946 г. Аббас и его сторонники, выйдя на свободу, создали Демократический Союз Алжирского манифеста (УДМА), который одержал победу на выборах в Учредительное собрание Франции, получив 71% голосов алжирцев и 11 из 13 отведенных им мест. Программа УДМА была в основном идентична программе распущенной в мае 1945 г. ассоциации "Друзья Манифеста и свободы". Однако выдвинутый УДМА законопроект об учреждении в Алжире автономной республики со своим флагом и конституцией, но с сохранением контроля Франции над ее внешней политикой и обороной, был отвергнут. Аббас тщетно взывал к разуму французов: "Это - ваш последний шанс. Мы - последний заслон". Против кого заслон, всем было ясно, тем более, что еще до этого, 11 августа 1946 г., Мессали, освобожденный из ссылки (кстати, благодаря хлопотам Аббаса и АКП), прибыл в Париж, где был восторженно встречен тысячами алжирских эмигрантов²⁹ .

Обосновавшись в октябре 1946 г. в Бузареа (предместье г. Алжир), Мессали потребовал проведения плебисцита о независимости страны. Он дважды отклонил предложения Аббаса о единстве действий, после чего принялся наводить порядок в партии. Власти требовали, чтобы ППА сменила название, против чего выступало большинство партийцев. Тогда Мессали пошел на хитрый трюк: он сохранил ППА как нелегальную партию, а в качестве ее легальной формы создал Движение за торжество демократических свобод (МТЛД). Таким образом были удовлетворены как приверженцы подполья, так и сторонники легализации. Оставшись председателем ППА, Мессали стал "почетным председателем" МТЛД, формальным же президентом МТЛД стал Ахмед Мазхана, лично преданный Мессали, а также заинтересованный в его поддержке виду согласия "вождя" закрыть глаза на прогерманскую активность Мазханы в 1938 - 1943 годах.

Мессали навязал оба эти решения вопреки воле большинства руководства во главе с Дабагином на конференции ППА в октябре 1946 г., где некоторые делегаты вообще требовали сменить всех лидеров за провал в мае 1945 года. Однако Мессали весьма ловко маневрировал и сохранил положение арбитра, стоящего над всеми фракциями. "Отдаленный от партии в течение 10 лет, - говорил он впоследствии, - не зная большинства руководителей и чувствуя себя почти изолированным, я был вынужден по своей скромности и темпераменту согласиться на второстепенную роль". На самом деле он продолжал быть единоличным лидером и лишь временно примирился с наличием соперников и оппонентов, сталкивая (чтобы потом лично примирить) приверженцев старых и новых методов, мирных средств и вооруженной борьбы. Он даже множил количество разных групп, чтобы играть на противоречиях между ними.

стр. 62

МТЛД выставило свои кандидатуры на все 15 мест депутатов Национального собрания Франции от алжирцев. Но часть актива ППА по традиции выборы бойкотировала. Кроме того, еще 90 тыс. алжирцев примкнули к бойкоту в ряде округов, где власти произвольно ликвидировали списки МТЛД. Поэтому от МТЛД было избрано всего 5 депутатов. 8 мест завоевали ассимиляционисты из "Франко-мусульманского сотрудничества" Бен Джаллула и 2 - АКП. В феврале 1947 г. тайный съезд партии избрал ЦК во главе с Мессали, призванный руководить и ППА, и МТЛД. Для подготовки вооруженной борьбы была создана "Специальная организация" (ОС) во главе с М. Белуиздадом (вскоре умершим) и Хосином Айт Ахмедом, 25-летним хорошо образованным выходцем из аристократов Кабилии. Мессали тогда старался привлечь на свою сторону кабилов и вообще берберов, так как его старый товарищ Амар Имаш, критиковавший его с 1936 г., именно в Кабилии искал опору против Мессали и противопоставил ему свою "Партию алжирского единства" (вскоре, правда, исчезнувшую). В дальнейшем постоянно происходили трения между ППА, МТЛД и ОС, которые были одновременно и как бы ветвями триединой партии, и разными организациями со своими особыми структурами, кадрами и руководством³⁰ .

Утвержденный парламентом Франции в сентябре 1947 г. Статут Алжира сохранил страну в качестве колонии. После этого Мессали выступил за немедленный разрыв с Францией, призывая более не довольствоваться "реформами и полумерами". Последовавшая в апреле 1948 г. фальсификация выборов в Алжире с арестом 32 из 59 кандидатов МТЛД, откровенными подлогами, массовыми избиениями, подкупами и убийствами как бы подтвердила правильность этого призыва, тем более, что власти отлично знали, что в условиях свободы выборов в то время ППА-МТЛД может получить до 90% голосов алжирцев. Они оправдывали свои действия тем, что речь в Алжире могла, мол, идти лишь о выборах, "фальсифицированных либо ППА, либо администрацией". В какой-то мере властям помогли раздоры МТЛД с УДМА, который предостерегал губернатора Нежлена "против мессалистов", применяющих "незаконные и смертельно опасные средства". Но поскольку УДМА и самого Нежлена считал "отвратительным колониалистом", партию Аббаса на выборах постигла та же судьба, что и МТЛД.

Однако реакция МТЛД на события была удивительно вялой и ограничилась рассылкой телеграмм протеста в Париж, Вашингтон и в ООН, участием в различных комитетах солидарности и привлечением внимания США к опасности сохранения в Алжире колониального режима, который играет на руку "коммунизму франко-русских вождей" и "русской экспансии". Мессали, не желая снова попасть в тюрьму, основную ставку сделал на закрепление в легальной политической жизни и на поддержку извне - от США и Лиги арабских государств. Но даже международные акции Мессали становились поводом для полемики в партии. Так, упоминание им в его же меморандуме в ООН VII века нашей эры (т. е. времени арабских завоеваний в Магрибе) как "начала истории Алжира" вызвало протест актива ППА в Кабилии, особенно интеллигенции, возводившей происхождение берберов как автохтонов Магриба к гораздо более древним временам³¹ .

Мессали воспользовался этим обстоятельством для того, чтобы с конца 1948 г. развернуть борьбу против "берберизма" в рядах партии. Реально никакого "берберизма" в ППА-МТЛД не было. Однако Мессали "нервничал по поводу известности Ламина (Дабагина. - Р. Л.) в партии" и, наряду со справедливыми претензиями к подпольщикам ППА в "фанфаронстве" в мае 1945 г., обвинял их также в "глупом левачестве", в котором был повинен прежде всего сам. Он решил свалить на Дабагина и других берберов ответственность за майскую катастрофу 1945 г., а заодно избавиться от настоящих и потенциальных соперников. Берберы преобладали среди активистов подполья, которые считали главной частью партии нелегальный аппарат ППА и полувоенную ОС, отвергали блок с другими партиями, ссылаясь на тезис 1-го съезда 1947 г.: "Единство любой ценой может лишь питать иллюзии народ-

стр. 63

ных масс и тормозить созревание их революционного сознания". Но близкие к Мессали "легалисты" главным считали легальный аппарат МТЛД и требовали все внимание переключить на "законные" действия дабы "спасти существование партии, которой грозит роспуск". Мессали, опираясь в основном на ветеранов с довоенным стажем, лавировал между этими тенденциями, стараясь их взаимно ослабить и в конце концов, как писали впоследствии его противники, "установить свою личную власть и превратить партию в частную собственность". Его задача облегчалась тем, что тогда все члены партии, независимо от происхождения, "испытывали", как писал потом лидер ОС Айт Ахмед, "безграничное восхищение Ахмедом Мессали Хаджем, много раз побывавшим в тюрьме и ссылке". Он и другие лидеры представали в ореоле героического подполья, а сам Мессали - как "лев", "заим" (вождь) и "спаситель Алжира".

Сначала Мессали изолировал Дабагина, организовав нападки на него правого крыла и верных ему ветеранов. Затем он мастерски использовал им же спровоцированное выступление против своих ставленников руководства федерации МТЛД во Франции во главе с Яхьей Рашидом, а после этого - распустил эту федерацию в апреле 1949 г., направив "ударные группы" для захвата ее помещений.

В отличие от панарабиста Мессали, обвинявшиеся в "берберизме" предпочитали говорить об алжирском национализме и патриотизме, общих и для арабов, и для берберов Алжира. В созданной им газете "Этуаль альжерьен" Али Яхья Рашид писал: "Алжир - не арабский, а алжирский". Он выступал за единство всех алжирцев "без различия арабской и берберской расы", осуждал "некоторых руководителей за высказывание идей "четко расистского и даже империалистического характера", игнорирующих в Алжире наличие "берберских и турецких элементов". Мессали воспользовался этим и другими высказываниями и объявил "берберизм" якобы "козырем колониализма" и "сектантским уклоном расистского и прокоммунистического характера". Но в дальнейшем он, продолжая называть "берберистов" "колониалистским созданием для разрушения арабизма", все же признал, что его люди "без разбора устраняли тех, кто мешал, выдавая их за берберистов". В результате партия потеряла почти половину своего состава во Франции и была серьезно ослаблена в Кабилии. Некоторые бывшие "берберисты" присоединились к АКП (например, С. Хаджерес и А. Бензин, впоследствии ставшие руководителями АКП). Другие лишь на время сблизились с АКП (например, О. Уседдык), а затем отошли от нее. Почти все берберы, включая Айт Ахмеда, никак не связанного с "берберистами", были сняты с руководящих постов.

С марта по август 1949 г. шла подлинная охота за "берберистами" и в Алжире, и во Франции. Партия тяжело пережила этот кризис. Но Мессали удалось добиться своей цели, убрав почти всех видных соперников под предлогом их "берберизма". Борьба с "берберизмом" завершилась исключением в декабре 1949 г. из руководства и из партии Л. Дабагина, не имевшего к "берберизму" никакого отношения и даже осуждавшего "активистов" Кабилии, побуждавших его выступить против Мессали. Тем самым был сделан важный шаг к разрыву с традициями ППА и превращению ее в придаток МТЛД.

До 1954 г. ППА-МТЛД была единой партией с общей идеологией (национализма и исламизма), крепкими корнями в неимущих слоях алжирского народа, единой организацией и харизматическим вождем, как писали впоследствии, "захватывающим агитатором и пылким пророком пролетарского ислама". Мессали умел манипулировать массами, прячась за маску сурового дервиша, с виду иронически безразличного и лукаво простоватого. Он отпустил бороду, стал носить феску, что тогда делали только очень религиозные алжирцы. Когда он где-либо выступал с речью, народ собирался здесь с утра, причем многие прибывали издалека, с гор и из пустынь. Великолепный оратор, Мессали вел себя как "великий марабут", владея искусством "соединения с чисто алжирской изощренностью стихов Корана и призывов к народу". Воспламеняя толпу, он с нею "устанавливал скорее мистический, чем поли-

стр. 64

тический контакт". Но, выступая чаще всего в роли оракула и святого, Мессали во многом способствовал росту популярности партии³² .

В партии был жесткий порядок, и оспаривание решения руководства практически вело к исключению. "Руководство по общей дисциплине в партии" от 1947 г. требовало, предостерегая от "проникновения агентов империализма", строгого подчинения "исполнителей" "руководителям" и соблюдения "принципа власти в форме централизма". "Тенденция партии к монолитности, приоритет коллективности над индивидуальностью, культ вождя - таковы факторы, побуждавшие активистов других алжирских партий отождествлять его (МТЛД. - Р. Л.) с фашиствующим движением", - считает Харби, умалчивая о насаждавшихся Мессали фанатизме, национализме и нетерпимости к иным убеждениям, а также - о методах насилия, к которым прибегали мессалисты. Например, "ударная бригада" ППА срывала митинги УДМА и других партий, "отличилась" во время сведения счетов между фракциями внутри ППА-МТЛД, и т. п. Некоторую роль при этом играло наличие в рядах ППА алжирцев, имевших военный опыт.

Мессали привык к положению "займа", к собственному культу и всеобщему поклонению. И он не очень стремился что-то изменить в этой его вполне устраивающей ситуации. Но не так думала молодежь партии и особенно бойцы ОС, которую в 1949 г. возглавил бывший адъютант (старшина) французской армии, ветеран войны 1939 - 1945 гг. Ахмед Бен Белла. При нем ОС превратилась "в партию внутри партии, настолько ее цели и умонастроения отличались от проповедовавшихся Мессали". Боевики ОС требовали ОТ ЦК МТЛД "или перейти к действию, или распустить организацию". Но возобладавшие в окружении Мессали "консерваторы и оппортунисты" хотели "остаться в рамках легальности". В марте 1950 г. полиция раскрыла часть кадров ОС. Из 363 арестованных около 200 боевиков были осуждены на 7 процессах в феврале - ноябре 1951 года. Стремясь избежать запрета, руководство МТЛД фактически предало своих товарищей и объявило о роспуске ОС, чего боевики потом не простили "легалистам". Генсек Х. Лахваль в панике дал приказ сжечь все документы, а бойцам ОС - сдаться властям. Мессали, с ведома которого все это делалось, ухитрился, однако, остаться в стороне и потом даже обвинял ЦК МТЛД в "оппортунизме". И среди примерно 1500 бойцов ОС, оставшихся на свободе, многие ему поверили, хотя часть из них стала прятаться от руководства партии не меньше, чем от полиции.

Мессали продолжал считать, что он контролирует партию, хотя реальная власть стала ускользать из его рук. Бежавшие в Каир лидеры ОС - Бен Белла, Айт Ахмед, М. Хидер, Махсас - образовали внешнюю делегацию МТЛД, не склонную слушать Мессали. Практически во всех звеньях партаппарата стало расти недовольство его политикой. Но он по-прежнему ездил во Францию, совершил в 1951 г. хадж в Мекку, выступал с речами и интервью, принимал делегации, менял генеральных секретарей партии по своей воле и добивался, правда, неудачно, пожизненного председательства в МТЛД. Он стал вызывать раздражение как "идол толпы". В ЦК были недовольны его целованием руки королю Саудовской Аравии, затянувшимся пребыванием в Египте и Париже, его переговорами с генсеком Лиги арабских государств Аззам-пашой, за которым противники панарабизма среди элиты партии во главе с Бен Хеддой (тогда настроенным леворадикально) не признавали права вмешиваться в дела Алжира. Вернувшись, Мессали стал почти открыто противопоставлять себя ЦК, который, в свою очередь, впервые его осудил, назвав его отчет о поездке на Восток "лишенным интереса". В апреле - мае 1952 г. он совершил поездку по стране, вызывая своим поведением и резкими выступлениями на митингах (вопреки рекомендациям ЦК МТЛД "избегать театральных эффектов с участием толпы") стычки с полицией. 2 убитых, 6 раненых, 17 арестованных - таков был итог этого турне. Самым же печальным его результатом стала высылка Мессали в Ниор на юг Франции. В Алжир он больше не вернулся³³ .

стр. 65

Волна забастовок и демонстраций в Алжире и Франции показала, что он был еще очень популярен. И он продолжал с прежней энергией руководить партией из своего "далека", а партия продолжала издавать брошюры и документы, превозносившие "простоту", "скромность" и "жажду справедливости" Мессали, которого сравнивали с Ганди, Джорджем Вашингтоном и Кемалем Ататюрком. "В партии никто не осмеливался перечить хозяину, - писал потом Аббас. - Мессали... не имея ни культуры, ни широкого кругозора, не СМОГ сопротивляться этому обожествлению. Он увлекся персональной игрой, уверовав в собственную непогрешимость". Депортация, возбудив сочувствие к Мессали, вновь подняла его, казалось, пошатнувшийся авторитет. Однако начавшийся весной 1952 г. процесс размежевания МТЛД на сторонников и противников Мессали остановить уже было нельзя. Поэтому на 2-м съезде МТЛД в апреле 1953 г. были приняты новые программа и устав партии, против которых Мессали возражал, а в новый состав ЦК были избраны только его соперники (за исключением двух). Но это был, как считали друзья Мессали, "съезд аппарата, а не активистов"³⁴ .

Накануне съезда Мессали выслал ему доклад с перечислением 90 пунктов его расхождений с деятелями партии с 1946 года. Но доклад одобрили лишь... два делегата съезда. По новому уставу вся власть в партии принадлежала ЦК, а председатель лишь "следил за исполнением" его решений и формально его возглавлял, но в случае его отсутствия заменялся генеральным секретарем. Такое Мессали вынести не мог. Он подверг критике в сентябре 1953 г. "реформистов" и лишил генсека Бен Хедду "своего доверия" (что новым уставом не предусматривалось). В феврале 1954 г. он создал "Комитет общественного спасения", который призвал членов партии не подчиняться ее ЦК и бороться с "партийной бюрократией". В ходе разгоревшейся полемики низовой актив МТЛД размежевался на "мессалистов" и "централистов". Первые созвали в июле 1954 г. свой съезд в Орню (Бельгия), где исключили весь ЦК из партии, а Мессали провозгласили пожизненным председателем. В свою очередь "централисты" созвали свой съезд в столице Алжира, на котором исключили из партии Мессали и его приверженцев, осудили культ личности "займа", его "демагогическую позицию", "радикализм на словах, агитацию ради агитации, сектантство и авантюризм", назвав мессалистов "дезорганизующими силами мракобесия". Пост председателя партии был упразднен. По всему Алжиру шли непрекращавшиеся драки за помещения, финансы и другое имущество. Инициаторами обычно были поддерживавшие мессалистов толпы безработных бедняков, врывавшиеся в бюро "централистов" с криками "Долой буржуев!" ³⁵ Большинство партийных низов было явно за Мессали. За ЦК были "дипломированная мелкая буржуазия столичного района, служащие аппарата партии и выборные лица".

Часть членов партии, прежде всего - боевики бывшей ОС, попытались примирить враждующие фракции под лозунгом "разоблачения и наказания всех предателей", спасения партии от "анархии и бездействия". Из Каира их поддерживала внешняя делегация МТЛД. "Мы сгорали от нетерпения - вспоминал потом Бен Белла. - Но Мессали по самую бороду погрузился в болото инертности". Даже после начала боев в Тунисе (с весны 1952 г.) и Марокко (с лета 1953 г.) "мессалисты, повернувшись спиной к истории, думали только о выборах". Впрочем, активисты ОС, "тайно реорганизовавшиеся и поддерживавшие связь с зарубежьем", так же тщетно "пытались заставить действовать течение мягкотелых", т. е. "централистов". Большинство боевиков ОС и партизан в горах склонялись к мессализму как более радикальному движению. Но после июля 1953 г., когда Мессали ясно дал понять, что вооруженному восстанию он предпочитает "борьбу на политическом и дипломатическом поприще", боевики стали отходить от него. Они говорили: "Мессали платит долг за свою борьбу против активистов партии... Но те, кто осуждает культ Мессали, сами же его использовали". В ущерб авторитету обеих фракций стало возрастать значение эмигрантов в Каире, ветеранов войны во Вьетнаме

стр. 66

(Франция вышла из этой войны летом 1954 г.), алжирцев, сражавшихся в Тунисе или проходивших военную подготовку в Ливии³⁶ .

В ночь на 1 ноября 1954 г. в Алжире вспыхнуло вооруженное восстание во главе с Фронтом национального освобождения (ФНО). Основу ФНО составили боевики ОС, участники боев в Тунисе и секции МТЛД, не примкнувшие ни к одной фракции. Тем не менее, французская разведка, имевшая своих людей в обеих фракциях, отмечала: "Клан Мессали, более "пролетарский" и более чуткий к реакции активистов, может победить". Подозревая Мессали в организации восстания, власти Франции перевели его в другую резиденцию. Массовые аресты, последовавшие в Алжире в ноябре - декабре 1954 г., также коснулись прежде всего мессалистов. О том, что Мессали увлек за собой "старые кадры" и "большинство актива", свидетельствуют и другие очевидцы. Этим объясняется, очевидно, и большая агрессивность мессалистов, которые не задумываясь организовывали покушения на всех своих противников, включая активистов ФНО. Одновременно генсек мессалистов Мулай Марбах, который вел переговоры с лидерами ФНО, был арестован 1 ноября 1954 года. Мессали 4 ноября послал в Алжир инструкцию: "Не спрашивайте, кто стоит за революцией, но старайтесь включиться в борьбу и овладеть этим движением" ³⁷ . Но именно этого хотели избежать его противники в Алжире, в том числе многие бывшие сторонники.

Постепенно, после некоторых колебаний, в ряды ФНО влились почти все национальные партии Алжира, за исключением мессалистов. Аббас, примкнувший к восстанию в апреле 1956 г., считал, что "усиление ФНО бывшими активистами УДМА, централистами и улемами привело к его огромной популярности и международному влиянию". Это не совсем так. ФНО все же представлял собой новую силу, действовавшую по-новому на новом этапе истории страны. Но он, конечно, многое взял и обобщил из предыдущего опыта антиколониальной борьбы. Особенно четко просматривается преемственность по линии САЗ - ППА - ОС - ФНО. Поэтому Мессали не так уж был не прав, распустив после 1 ноября 1954 г. слухи, что в Алжире "сражаются сыны Мессали". Морально, исторически и во многом идеологически это было так. Но политически, да и в личностно-психологическом плане, Мессали был изолирован от повстанцев. В дальнейшем он эту изоляцию сам же усугубил.

Его сторонники контролировали в Алжире не более 400 боевиков, которые до октября 1955 г. даже поддерживали контакт с ФНО и совместно закупали оружие. Однако попытки эмиссаров Мессали в Каире дискредитировать ФНО (что привело к их аресту) и развернутая среди эмигрантов во Франции аналогичная кампания при поддержке французских троцкистов и под лозунгом "Мессали - вождь революции" привели к открытому конфликту. Во Франции за Мессали были почти все 7 тыс. активистов бывшей ППА-МТЛД, выплачивавших в его казну ежемесячно 5 - 10 тыс. франков каждый. Однако уже к концу 1954 г. до 300 чел. (4 секции партии) создали федерацию ФНО во Франции, выросшую до 2 тыс. к февралю 1955 г., несмотря на травлю и вооруженные нападения мессалистов. Во французской прессе появилась не исчезавшая почти 8 лет рубрика "Сведение счетов между североафриканцами". Мессали организовал переброску своих людей в Алжир, где они ездили по родным местам и говорили: "Это мы - настоящие партизаны, а не эти бандиты, называющие себя ФНО". Естественно, французские спецслужбы постарались использовать эти разногласия и стали тайно поддерживать мессалистов. Губернатор Алжира Сустель даже признал в ноябре 1955 г.: "Мессали - моя последняя карта"³⁸ .

Мессали пытался сохранить лицо, исключая из своей организации явных агентов полиции, объявляя ФНО "оплотом буржуазии" (после присоединения к нему УДМА и улемов) и "кабильского расизма" (среди лидеров ФНО в 1954 - 1957 гг. было много кабилов, а его главным оплотом в 1955- 1959 гг. были горы Кабилии). Но, высланный в 1956 г. на остров Бель-Иль, он уже почти не мог влиять на ход событий, выдвигая в 1955 - 1957 гг. явно

стр. 67

нереальное в условиях войны в Алжире предложение избрать в стране Учредительное собрание. Мессалисты называли себя "национальным и пролетарским движением", обвиняли ФНО в "зависимости от Каира" и вели интенсивную пропаганду через издававшуюся в Бельгии газету "Вуа дю пёпль". Но все это им мало помогло. К лету 1958 г. в Алжире была окончательно уничтожена их "Национальная армия алжирского народа", остатки которой перешли на сторону ФНО, который, кстати, беспощадно истреблял даже мирных жителей, поддерживавших мессалистов. В 1958 - 1959 гг. и во Франции начался массовый отход от Мессали его сторонников. Сам он еще в 1957 г. высокомерно требовал самороспуска ФНО и его подчинения себе, а с января 1959 г. выступил за создание "Франко-алжирского сообщества" и за "конференцию круглого стола", против "терроризма ФНО", пытаясь представить себя чем-то вроде "алжирского Ганди"³⁹ .

Мессали не хотел никого слушать, не откликнувшись, в частности, на письмо президента Туниса Хабиба Бургибы от 22 января 1959 г., в котором тот пытался образумить старого упрямца, льстил ему ("История скажет, что ты был отцом алжирского национализма"), напоминал, что в 1947 году уговаривал Аббаса "блокироваться с Мессали", а теперь просит Мессали примкнуть "не к личности Фархата Аббаса, а к ФНО и к борцам, ведущим борьбу за свободу на земле отечества". Но Мессали не последовал этому "совету брата и товарища по борьбе", отклонив также предложение Бургибы переехать в Тунис.

Получив от де Голля разрешение свободно ездить по Франции, он добился освобождения из тюрем более 100 его приверженцев, которые помогли Мессали "восстановить свои кадры". Но, длительное время оторванный от своего народа и событий в стране, всегда слышавший лишь то, что хотел, он не смог найти верного тона. "Я готов встретиться с моими братьями из Каира", - сказал он, невольно поддержав тем самым французскую версию о "подстрекательстве мятежа" из Каира. Столь же неуклюжи были его попытки представить себя "примирителем" всех алжирцев. "Он ведь из Марнии, совсем рядом с моим Тлемсеном, - говорил он тогда о Бен Белле, самом популярном лидере ФНО. - Он вошел в мою семью мальчиком: это я его воспитал (Бен Белле было 4 года, когда Мессали уехал из Алжира. - Р. Л.). Он очень умен, очень храбр... Благодаря престижу, завоеванному им вследствие мужества, революционной активности, военных заслуг и простоте жизни, он мог бы убедить массы в необходимости согласия между алжирскими патриотами". К сожалению, призывы "к согласию" опоздали лет на десять, а резкие осуждения Бен Беллой мессализма и до этого, и после показали полную необоснованность расчетов Мессали.

Но он упрямо пытался продлить свою политическую жизнь, не желая признавать ее банкротства. И действительно, в хаосе алжирских событий 1960- 1961 гг., когда наряду с ФНО и французской армией действовали военно-фашистские группы ультраколониалистов, отряды "синих" (служивших французам дезертиров из ФНО) и "харки" (полиции из алжирских наемников колониальных властей), у Мессали вновь появился шанс. С разрешения де Голля 900 мессалистов выехали из Франции в столицу Алжира, где создали 43 секции, превратив многие мавританские кафе в свои клубы. Объединившись в "Алжирский фронт демократического действия", они попытались восстановить позиции мессализма на родине. Однако ФНО "истреблял их десятками" при полной поддержке населения. В результате уже в июне 1961 г. 8 из 11 членов руководства мессалистов порвали со своим шефом⁴⁰ .

После провозглашения независимости в июле 1962 г. Мессали воссоздал во Франции ППА, в Алжире никем не признанную. Ее заявления игнорировались, ее делегации и представители в Алжире арестовывались. Мессалисты пытались работать в профсоюзах, но без успеха. Принятая ими в 1963 г. программа в защиту "прогрессивного социализма, учитывающего наши исламские традиции", мало чем отличалась от программы стоявшего у власти ФНО и была всего лишь попыткой перехватить у него инициативу. В самом

стр. 68

Алжире были восприняты как демагогические и не получили отклика призывы Мессали к "подлинной демократии" и осуждение им "однопартийное?, порождающей фашизм, диктатуру и государство-хозяина".

Мессали фактически ушел в политическое небытие. Он не радовался отстранению от руководства ФНО в 1963 г. Аббаса, который так же, как и он, был лишен права называться "отцом национализма" и так же оставил в прошлом "и героические битвы, и жалкие интриги". Несколько десятков верных друзей и соратников остались с ним и даже пытались делать заявления от имени незначительной горстки ветеранов ППА - МТЛД, хранивших верность "займу" и издававших газету "Крик народа". Разочарованный, но упрямо стоявший на своем, больной старик хотел вернуться на родину. И его старый соперник Аббас, занимавший в 1962 г. пост председателя Учредительного собрания Алжира, пытался даже ему помочь получить паспорт. Но тщетно. Первый президент независимого Алжира Бен Белла отказал в этом своему былому политическому гуру, не забыв ему ни предательства ОС, ни "контрреволюционной" позиции в 1954 - 1962 годах. Аббас потом писал, что все действия Мессали в 1954 - 1962 гг., вся эта "братоубийственная и тягостная драма", "не могут стереть из памяти годы борьбы и страданий за алжирское дело". При Бумедьене Мессали в конце концов получил паспорт, но заболел и уже не смог им воспользоваться. 3 июня 1974 г. он скончался в Париже.

После смерти ему, наконец, воздали должное. Ошибки, нелепые выходки, промахи и даже преступления этой весьма колоритной личности, упрямство, деспотизм, нарциссизм, болезненная амбициозность и тщеславие Мессали как-то стали забываться или отошли на второй план. Первый знаток Алжира во Франции Ш.-А. Жюльен, проследив политическую судьбу Мессали с 1919 г., заключил, что лишь в силу целого ряда обстоятельств (борьбы фракций, аппаратных игр, внешнего вмешательства) "Мессали не сыграл ту роль, которая ему была предназначена в вооруженной борьбе за независимость". Ведущий французский специалист по Алжиру Ш. -Р. Ажерон высоко оценил заслуги Мессали перед Алжиром как организатора САЗ и ППА. Трагическую судьбу Мессали, с 1937 г. по 1959 г. находившегося в тюрьмах и ссылках с редкими перерывами, с большим сочувствием описал М. Харби, бывший идеолог ФНО, ныне - профессор истории в Париже. Харби снял с Мессали многие обвинения, показав, что далеко не всегда он был не прав в борьбе с ФНО, целью которого было "присвоить наследие ППА вопреки воле ее основателя". Более того, Харби, да и некоторые другие историки считают, что Мессали во многом стал жертвой клеветы и политических интриг, что именно он вопреки "авторитаризму" ФНО боролся за "политический плюрализм" в годы революции⁴¹ .

Все эти мнения были высказаны в послесловиях к мемуарам Мессали, изданным в 1982 году. Однако уже в 1978 г. Харби опубликовал очерк к 80-летию Мессали, в котором подчеркнул "исключительное положение Мессали в истории современного Алжира", а его недооценку объяснил "детским возрастом алжирской историографии". К 100-летию Мессали в Алжире был издан сборник документов о нем и свидетельств его друзей, а в Париже была опубликована диссертация Ж. Симона о Мессали Хадже, в основе своей - апологетическая, что не удивительно, так как диссертант, уроженец Алжира, в 1952 - 1957 гг. был тесно связан с мессалистами и помогал им. Многие его утверждения, например, о "пролетарском интернационализме" Мессали 50-60-х годов, не выдерживают критики, ибо после 1930 г. Мессали, если и пользовался этим термином, то в сугубо демагогических целях. Однако некоторые сведения Симона (об отношении Мессали к ОС и подготовке кадров для нее за рубежом, о его планах вооруженного восстания уже в 1951 г., о создании им Совета алжирской революции гораздо раньше, чем это сделал ФНО, о его демаршах в ООН и недоверии к США) интересны, но нуждаются в подтверждении, как и оценки его отношения к революции 1954-1962 годов⁴² .

Как же с учетом всего изложенного определить роль столь неоднозначной личности, как Ахмед Мессали Хадж, в истории Алжира? При всех его

стр. 69

недостатках и даже пороках это был, конечно, стойкий и мужественный борец за независимость. Он стоял у колыбели и национального, и рабочего движения в Алжире. Он создал первые последовательно антиколониальные партии в стране - САЗ и ППА. В тюрьме и на каторге он был примером для патриотов, особенно для молодежи. Его речи и лозунги, его ораторское искусство, бурный темперамент агитатора и пропагандиста во многом способствовали созреванию национализма и провалу планов ассимиляции алжирцев. Объективно заслуги Мессали перед его отечеством велики. Но судьба распорядилась так, что все они были поставлены под вопрос, а сам он стал политическим банкротом, растерявшим свою славу и харизму. Но виноват в этом, что бы ни говорили ныне его приверженцы, прежде всего он сам.

Примечания

1. Les Africains. Т. IX Р. 1978, р. 230 - 231; STORA В. Histoire de l'Algerie depuis l'independance. P. 1994, p. 115.

2. Les memoires de Messali Hadj. 1898 - 1938. P. 1982, p. 13.

3. Ibid., p. 19 - 45. 50 - 69.

4. Ibid., p. 97 - 107; FAVROD CH.-H. La revolution algerienne. P. 1959, p. 67; SIMON J. Messali Hadj (1898 - 1974). La passion de l'Algerie libre. P. 1998, p. 28 - 31.

5. Les memoires de Messali Hadj, p. 112 - 121.

6. Ibid., p. 127 - 146; Revue algerienne des sciences juridiques, economiques et politiques. Alger. 1972, N 4, p. 930 - 931; Les Africains. T. IX. 1978, p. 234 - 243; NAGY L. La naissance et le developpement du mouvement de liberation nationale en Algerie (1919 - 1947). Budapest. 1989, p. 68 - 69.

7. СААДАЛЛАХ Б. Алжирское национальное движение. Бейрут. 1969, с. 424 - 425 (на араб, яз.); Les memoires de Messali Hadj, p. 151; Le Probleme Algerien. Le Mouvement National Algerien. Alger. 1951, p. 16; VATIN J.-C. L'Algerie politique: histoire et societe. P. 1974, p. 200.

8. DEPONT O. L'Algerie du Centenaire. P. 1928, p. 143; KADDACHE M. La vie politique a Alger de 1919 a 1939. Alger. 1970, p. 97; Les memoires de Messali Hadj, p. 151 - 152; Revue du monde musulman. P. 1924, N 57, p. 58.

9. ABBAS F. La nuit coloniale. P. 1962, p. 136; LEBJAOUI M. Verites sur la revolution algerienne. P. 1970, p. 21 - 22; Revue algerienne des sciences juridiques, economiques et politiques, 1972, N 4, p. 942 - 946; SIMON J. Op. cit., p. 34.

10. СОРКИН Г. З. Антиимпериалистическая Лига (1927 - 1935). M. 1965, с. 30, 63; OUZEGAN A. Le Meilleur Combat. P. 1962, p. 174.

11. СААДАЛЛАХ Б. Ук. соч., с. 433; D'ORIENT N. et LOEW M. La question algerienne. P. 1936, p. 219 - 221; L'Afriquefrancaise. P. 1934, N 10, p. 575; Les memoires de Messali Hadj, p. 155 - 158, 315 - 316; Realites algeriennes. Alger. 1953, p. 124; SIMON J. Op. cit., p. 52.

12. АЛЛЯЛЬ Аль-ФАСИ М. Освободительные движения в Арабском Магрибе. Танжер. 1950, с. 12 (на араб, яз.); Les memoires de Messali Hadj, p. 162 - 170; NOUSCHI A. La naissance du nationalisme algerien. P. 1962, p. 62; Revue algerienne des sciences juridiques, economiques et politiques, 1972, N 4, p. 944, 953 - 964.

13. Революционное движение в колониальных и полуколониальных странах. Стенографический отчет VI конгресса Коминтерна. Выпуск IV. М. -Л. 1929, с. 259, 473 - 474; OHNECK W. Die franzosische Algerienpolitik von 1919 - 1939. Koln - Opladen. 1967, S. 98; LEBJAOUI M. Op. cit., p. 23; FAVROD CH. -A. Op. cit., p. 67; HEGGOY A. A. Insurgency and counterinsurgency in Algeria. Bloomington. 1972, p. 24, 284; SIMON J. Op. cit., p. 62.

14. СААДАЛЛАХ Б. Ук. соч., с. 426 - 427; JUIN A., NAROUN A. Histoire parallele: la France en Algerie. 1830 - 1962. P. 1963, p. 264; Le Probleme Algerien, p. 17; Les memoires de Messali Hadj, p. 171 - 175.

15. L'Afrique francaise, 1934, N 10, p. 577; Les Africains. T. IX. 1978, p. 244; Les memoires de Messali Hadj, p. 187; NOUSCHI A. Op. cit., p. 62.

16. JULIEN CH.-A. L'Afrique du Nord en marche. P. 1952, p. 118; D'ORIENT N. et LOEW M. Op. cit., p. 222 - 223; LEVI-PROVENCALE E. Emir Shakib Arslan (1869 - 1946) - Cahiers de l'Orient contemporain, 1947, N 9 - 10, p. 12 - 14; NAROUN A. Ferhat Abbas ou les chemins de la souverainete. P. 1961, p. 46; OPPERMANN T. Le Probleme algerien. P. 1961, p. 65; SIMON J. Op. cit, p. 71.

17. Les memoires de Messali Hadj, p. 196 - 224; STORA B., DAOUD Z. Ferhat Abbas. Une autre Algerie. Alger. 1995, p. 10 - 11; SIMON J. Op. cit., p. 76.

18. FRANCOS A., SERENI J. -P. Un Algerien nomme Boumediene. P. 1976, p. 26 - 27; JULIEN CH. -A. Op. cit., p. 118; KADDACHE M. Op. cit., p. 302 - 303; Deuxieme congres national du MTLD. Alger. 1953, p. 30; SIMON J. Op. cit, p. 75.

стр. 70

19. ABBAS F. Op. cit., p. 130; Introduction a I'Afrique du Nord contemporaine. P. 1975, p. 42; JULIEN CH.-A. Op. cit., p. 119; L'Afrique francaise, 1937, N 7, p. 363; SIMON J. Op. cit., p. 86.

20. HARBI M. Aux origines du FLN: le populisme revolutionnaire en Algerie. P. 1975, p. 14; KADDACHE M. Op. cit., p. 304, 310 - 311; L'Afrique francaise, 1937, N 8 - 9, p. 460; SIMON J. Op. cit., p. 85.

21. HARBI M. Op. cit., p. 15; Les memoires de Messali Hadj, p. 229 - 264; Revue d'histoire maghrebine, 1977, N 7 - 8, p. 16 - 32; SIMON J. Op. cit., p. 86 - 87.

22. HARBI M. Op. cit.. p. 15; KADDACHE M. Op. cit., p. 362 - 365.

23. HARBI M. Op. cit., p. 16, 105, 177; OUZEGAN A. Le Meilleur Combat. P. 1962, p. 93 - 94; Reflexions: Messali Hadj. 1898 - 1998. Parcours et temoignages. Alger. 1998, p. 22 - 23.

24. BENAZET H. L'Afrique francaise en danger. P. 1947, p. 37; BOUAYED M. -A. L'histoire par la bande. Alger. 1974, p. 37; DANAN Y. -M. La vie politique a Alger de 1940 a 1944. P. 1963, p. 22, 46 - 47.

25. ABBAS F. L'independance confisquee. Mesnilsur-l'Estree. 1984, p. 190; eiusd. La nuit coloniale, p. 150 - 152; HARBI M. Op. cit, p. 17 - 18; Les Africains. T. IX. 1978, p. 249.

26. DESERIGNY A. Echos d'Alger. T. 1. P. 1972, p. 267 - 273, 314 - 317; HARBI M. Op. cit., p. 20- 21; JULIEN CH.-A. Op. cit., p. 301; SARRASIN P. - E. La crise algerienne. P. 1949, p. 18, 102.

27. ABBAS F. La nuit coloniale, p. 157; DE SERIGNY A. Op. cit. T. 1, p. 273 - 275; HARBI M. Op. cit., p. 22 - 24; JULIEN CH. -A. Op. cit., p. 306; NAROUN A. Op. cit., p. 107; Realites algeriennes, p. 103.

28. Charted'Alger. Alger. 1964, p. 17; Du Manifeste a la Republique Algerienne. Alger. 1948, p. 67; HARBI M. Op. cit., p. 178; MERLE R. Ahmed Ben Bella. P. 1965, p. 64; L'Humanite, 31.V.1945.

29. ABBAS F. La nuit coloniale, p. 162 - 167; AGERON CH. -R. Histoire de l'Algerie contemporaine. P. 1974, p. 95; BENAZET H. Op. cit., p. 65 - 66; Du Manifeste, p. 73 - 93.

30. ABBAS F. La nuit coloniale, p. 173; HARBI M. Op. cit., p. 26 - 29, 111 - 113, 178; JULIEN CH.-A. Op. cit., p. 315 - 316; Oriente Moderno, Roma, 1954, N 11, p. 469.

31. BENAZET H. Op. cit., p. 96; HARBI M. Op. cit, p. 34 - 36; JULIEN CH.-A. Op. cit., p. 326; NAEGELEN M. -E. Mission en Algerie. P. 1962, p. 42, 56, 92 - 93.

32. AIT AHMED H. Memoire d'un combattant. Alger. 1990, p. 28; eiusd. Laguerreetl'apres-guerre. P. 1964, p. 189; Deuxieme congres national du MTLD, p. 24; HARBI M. Op. cit., p. 27 - 29, 111- 120; COURRIERE Y. Les fils de la Toussaint. P. 1968, p. 51; La Nation Algerienne. Alger. 3.IX. 1954; Le Monde, 21.IX. 1959; Reflexions: Messali Hadj, p. 99 - 101.

33. ARON R. et autres. Les origines de la guerre d'Algerie. P. 1962, p. 312; BEN KHEDDA B. La crise de 1962. Alger. 1997, p. 61 - 63; HARBI M. Op. cit., p. 87, 118; LE TOURNEAU R. Evolution politique de I'Afrique du Nord musulmane. 1920 - 1961. P. 1962, p. 373; MERLE R. Op. cit., p. 74, 77, 81 - 83; NAEGELEN M. -E. Op. cit., p. 94, 173 - 174; SIMON J. Op. cit, p. 135.

34. ABBAS F. La nuit coloniale, p. 216; Le Probleme Algerien. Considerations generales. Alger. 1951, p. 11 - 29; Le Probleme Algerien. Le mouvement national Algerien. Alger. 1951, p. 30 - 43; Realites algeriennes, p. 123 - 131; SIMON J. Op. cit, p. 146.

35. HARBI M. Op. cit, p. 48 - 53; Statuts du Mouvement pour le triomphe des libertes democratiques en Algerie. P. 1953, p. 7 - 9; QUANDT W.B. Revolution and Political Leadership: Algeria, 1954- 1968. Cambridge (MASS), 1969, p. 63 - 64; La Nation Algerienne, 3 - 10.IX.1954; SIMON J. Op. cit, p. 169.

36. ARON R. et autres. Op. cit, p. 316; COURRIERE Y. Op. cit., p. 92 - 102; HARBI M. Op. cit, p. 57, 133 - 138, 231; LAKHDAR M. J'etais un fellagha. P. 1954, p. 206 - 215; MERLE R. Op. cit, p. 94 - 95.

37. ABBAS F. L'independance confisquee, p. 30; COURRIERE Y. Op. cit, p. 173; Reflexions: Messali Hadj, p. 198 - 202; SIMON J. Op. cit, p. 198.

38. ЖАНСОН К. и Ф. Алжир вне закона. М. 1957, с. 297,345; ABBAS F. L'independance confisquee, p. 30; CLARK M.K. Algeria in turmoil. N. -Y. 1959, p. 78, 249 - 250; COURRIERE Y. Les temps des leopards. P. 1969, p. 160 - 163.

39. AGERON CH. -R. Op. cit., p. 242; ARON R. et autres. Op. cit, p. 315; BENCHERIF A. L'aurore des mechtas. Alger. 1977, p. 41 - 43; CLARK M.K. Op. cit, p. 218; LEBJAOUIM. Op. cit, p. 104; Le Monde, 16 - 17.111.1957.

40. ГЕНЧЕВ Н. Алжирската национална революция. София. 1967, с. 269; LE TOURNEAU R. Op. cit., p. 458; Les archives de la Revolution Algerienne. P. 1981, p. 357 - 378; Reflexions: Messali Hadj, p. 237 - 239.

41. ABBAS F. L'independance confisquee, p. 191 - 192; Les memoires de Messali Hadj, p. 267 - 271, 279 - 297, 299 - 314; Reflexions: Messali Hadj, p. 119; SIMON J. Op. cit, p. 242; STORA В., DAOUD Z. Op. cit, p. 349, 370.

42. HARBI M. Messali Hadj. - Les Africains. T. IX. 1978, p. 227 - 259; Reflexions: Messali Hadj, p. 3 - 243; SIMON J. Op. cit, p. 135 - 242.

Постоянный адрес данной публикации: