Изучение 28-летнего периода английской истории - от реставрации в 1660 г. "легитимной" монархии Стюартов до "славной революции" 1688 - 1689 гг. - представляет несомненный научно- теоретический интерес. Исследование различных проблем реставрации позволяет, с одной стороны, проследить то необратимое влияние, которое буржуазная революция середины XVII в. оказала ва социально-экономическое и политическое развитие Англии, а с другой - выяснить причины "славной революции", в результате которой в стране установилась та форма конституционной монархии, за которую парламент боролся в течение полувека.

В английской буржуазной историографии по проблемам реставрации давно сложились две тенденции - консервативно-торийская и либерально-вигская. К представителям первой можно отнести тех историков, кто, как правило, недооценивал роль и значение буржуазной революции, реставрацию изображал как возвращение к прежним, "законным" порядкам, восхвалял Карла II Стюарта и утверждал, что между ним и парламентом существовали якобы "гармония", "мир" и "согласие". Социально-классовые конфликты в английском обществе того времени при этом либо сводились к религиозным разногласиям, либо попросту замалчивались ¹ . Представители другой тенденции также игнорировали классовое существо социально-политической борьбы в период реставрации, но (во всяком случае, наиболее крупные из них ² ) с большим вниманием относились к событиям революции середины XVII в., пытались критически осмыслить - происшедшее во время реставрации, всячески восхваляя "славную революцию", хотя в общем и они придерживались тезиса о "непрерывности" политического развития Англии, преемственности ее законов и обычаев.

В центре внимания английских историков в последние годы находятся проблемы, тесно связанные с наследием буржуазной революции середины XVII в., такие, как реставрация монархии, конституционное устройство Англии после 1660 г., законодательная деятельность правительства в первые годы правления Карла II, политическая борьба тори и вигов, наконец "славная революция". В данном обзоре сделана попытка выявить новые аспекты в концепциях английских историков, занимающихся этим периодом.

Отличительной чертой современных буржуазных работ является обращение их авторов к изучению предшествующего реставрации периода - событиям революции. Здесь мы сталкиваемся с различными ее оценками. Например, П. Моррэх явно иг-

¹ Cm. Hume D. The History of England From the Invasion of Julius Ceasar to Revolution in 1688. Vol. 8. Lnd. 1786; Clark G. The Later Stuarts. 1660 - 1714. Oxford. 1955; Ashley M. England in the 17-th Century. Harmondsworth. 1968; ejusd. Charles II, the Man and the Statesman. N. Y. 1971; Nenner H. By Colour of Law. Legal Culture and Constitutional Politics in England. 1660 - 1689. Chicago - Lnd. 1977.

² См.: Macaulay. T. B. The History of England from the Accession of James the Second. Vol. 5, 6. Leipzig, 1861; Trevelyan G. M. England under the Stuarts. Lnd. 1937; ejusd. The English Revolution 1688 - 1689. Lnd. 1939; Ogg D. England in the Reign of Charles II. Vol. 1 - 2. Oxford. 1955 - 1956.

стр. 158

норирует ее влияние на последующее развитие страны. В своей книге ³ он ограничивается рассмотрением первых шести лет правления Карла II Стюарта. Подобное искусственное расчленение периода реставрации не случайно. Таким путем автор явно стремится уйти от объективного анализа долговременных последствий буржуазной революции, которую он неспроста именует "экспериментом". Этот историк утверждает, что "республиканское правление" ввергло страну в "состояние хаоса и анархии" ⁴ и тем самым, по его мнению, ускорило продвижение Англии к реставрации монархии. Все события революции Моррэх оценивает с консервативных позиций. Хотя он и признает, что "гражданские войны и их последствия произвели значительное влияние на страну в целом" ⁵ , однако конкретное воздействие революции он видит только во введенных пуританами ограничениях в сфере религии и морали. Всю вину за "беспорядки" во время революции автор взваливает на "диктатора" О. Кромвеля, который с помощью силы оказывал давление на членов Долгого парламента, ибо тот по своей воле "никогда бы не выступил за уничтожение монархии" ⁶ .

Недооценка влияния революции на социально-экономическое развитие Англии прослеживается также в работе профессора университета Восточной Англии Дж. Джонса ⁷ . Отмечая социально-экономические изменения в структуре английского общества второй половины XVII в., этот историк пишет, что они ни в коей мере не зависели от революции и по своим результатам были "кратковременными и ограниченными" ⁸ . Он считает "ошибочным" утверждение о том, что революционные события оказали "решающее воздействие на всю последующую английскую историю" ⁹ . Вообще Джонс полагает неправомерным связывать с "политической революцией" XVII в. социально-экономически" изменения в обществе, происходившие на протяжении целого столетия.

Иную оценку событиям дает преподаватель истории Лондонского университета Б. Ковард ¹⁰ . В отличие от большинства своих коллег, исследующих историю Англии до или после 1660 г., Ковард считает необходимым преодолеть "искусственно созданный" историками временной "барьер", чтобы рассмотреть историю страны "более полно" ¹¹ . Однако подобные попытки внести изменения в периодизацию истории Англии XVII в. представляются несостоятельными. 1660 год - водораздел двух периодов (революции и реставрации). Игнорировать либо смешивать их означает извращать сущность событий того времени. И хотя Ковард на словах противопоставляет себя "вигским" историкам, на деле он явно следует их традиции, когда говорит о "непрерывности" исторического развития Англии.

Ковард крайне противоречиво оценивает результаты революция. Он признает уникальность "революционного характера уничтожения епископата, монархии, палаты лордов, вовлечения в политику масс людей... влияния и распространения радикальных идей", считает, что историки "вигского" направления заблуждались, когда при рассмотрении вопроса о причинах революции обращались главным образом к "интеллектуальной сфере" и конституционному развитию страны, в то время как истоки революции следовало бы искать в "социальных и экономических изменениях предшествующего столетия" ¹² . Ковард признает достижения правительства республики, справившегося с задачами "регулирования внутренней экономики и внешней торговли", обеспечения порядка и закона в стране, защиты Англии от внешнего нападения, поддержания ее международного престижа ¹³ . И тем не менее Ковард

³ Morrah P. Restoration England. Lnd. 1979.

⁴ Ibid., p. 4.

⁵ Ibid., p. 30.

⁶ Ibid., p. 7.

⁷ Jones J. R. Country and Court. England 1658 - 1714. Cambridge. 1978.

⁸ Ibid., p. 71.

⁹ Ibid., p. 80.

¹⁰ Coward B. The Stuart Age. A History of England. 1603 - 1714. Lnd. N.Y. 1980.

¹¹ Ibid., p. XI.

¹² Ibid., pp. 201, 160 - 161.

¹³ Ibid., p. 227.

стр. 159

убежден, что "революция не удалась", поскольку, как он утверждает, структура, общества осталась "неизменной" ¹⁴ .

Тезис Коварда, будто революция была осуществлена всего лишь маленькой группой заговорщиков вопреки желаниям "большинства населения страны", что и послужило в дальнейшем одной из причин поражения республики ¹⁵ , отнюдь не новый для буржуазной историографии, был подвергнут критике марксистскими историками, доказавшими, что в революции принимали участие самые широкие слои населения ¹⁶ . В концепции Коварда обращает на себя ышмание, с одной стороны, его стремление противопоставить себя "вигским" историкам, а с другой - принятие им некоторых марксистских оценок революции. Например, он признает, что революция 40-х годов XVII в. оказалась "незавершенной". Однако, если для марксистов эта "незавершенность" буржуазной революции связана прежде всего с сохранением остатков феодального строя (крупного землевладения лендлордов, феодальных повинностей крестьян, феодальных учреждений: монархии, палаты лордов), национального угнетения, неравенства женщин, преследования нонконформистов и т. д. ¹⁷ , то Ковард вкладывает в это понятие лишь нерешенность проблемы суверенитета: кому он должен был принадлежать - законодательной или исполнительной власти. Утверждая, что события, в результате которых были проведены экономические реформы, достигнуты политическая демократия и веротерпимость, можно считать революцией, Ковард в то же время уходит от классовых оценок событий середины XVII в. и тем самым в полной мере солидарен с историками либерально-вигского направления буржуазной историографии.

Проблемы буржуазной революции и реставрации подробно анализируются и в работах профессора Открытого университета, члена Британской академии и Королевского исторического общества К. Хилла ¹⁸ . В своей новой книге ¹⁹ он пишет о том, как "экстраординарные события" революции (этот "фантастический взрыв радикальных идей и действий") повлиял на всю жизнь Англии, объясняет, почему правящие классы вынуждены были смириться с результатами революции и, наконец, пытается понять, как возникли и откуда появились революционные идеи, "многие из которых не имели прецедента в английской истории". Хилл убежден, что с этими вопросами связана и проблема наследия революции, судьбы "радикальных революционных идей" и "радикальных революционных мыслителей" ²⁰ .

Хилл подвергает критике господствующий поныне в английской буржуазной историографии взгляд на революцию как на кратковременное "правление незначительного радикального меньшинства". Он справедливо напоминает, что, например, "идеи левеллеров отражали и были тесно связаны с интересами большинства населения" и что республиканцы и после реставрации монархии продолжали представлять "потенциальную опасность для правящих классов". Важно, что Хилл стремится выяснить, означала ли реставрация монархии возвращение к тем экономическим, социальным, интеллектуальным и моральным ценностям, которые существовали до революции, или же изменения, происшедшие в результате ее, оказались необратимыми. Он приходит к выводу, что реставрация, "покончив с английской революцией", одновременно "подтвердила многие ее достижения". Навигационный акт 1651 г., экспансионистская внешняя политика Кромвеля нашли свое дальнейшее развитие в политике реставрационного правительства ²¹ .

Серьезный интерес представляет исследование Хиллом вопроса об ннтеллекту-

¹⁴ Ibid., p. 240.

¹⁵ Ibid., pp. 200 - 201, 240.

¹⁶ См. Барг М. А. Народные низы в Английской буржуазной революции XVII в. М. 1967.

¹⁷ См. Английская буржуазная революция XVII в. Т. I. М. 1954, с. 13.

¹⁸ Hill С. The Century of Revolution. Edinburgh. 1962; ejusd. Intellectual Origins of the English Revolution. Oxford. 1965; ejusd. The World Turned Upside Down. N. Y. 1972; ejusd. Change and Continuity in 17-th Century England. Cambridge. 1975.

¹⁹ Hill C. Some Intellectual Consequences of the English Revolution. The University of Wisconsin Press. 1980.

²⁰ Ibid., p. 7.

²¹ Ibid., pp. 3, 9, 15 - 16.

стр. 160

альных последствиях революции, преломлении ее идей в различных областях науки, философии, обыденном сознании, и т. д. ²² , т. е. того, что до сих пор оставалось неисследованным в английской историографии. Подводя итоги "сложного", по словам автора, наследия революции, Хилл напоминает, что суверенитет парламента, создание Британской империи, промышленная революция - все эти события, которые либерально-вигские историки связывают с реставрацией и "славной революцией", в действительности являются последствиями буржуазной революции XVII века. Взгляды Хилла на проблемы революции во многом близки марксистским, особенно в таких вопросах, как влияние революции на экономическое развитие страны. В отличие от большинства буржуазных историков Хилл признает, что именно революция XVII в. "расчистила путь для капиталистического развития промышленности и сельского хозяйства Англии" ²³ , подчеркивая, что экономические изменения, вызванные ею, имели исключительно важное значение для страны ²⁴ .

Среди проблем, оказавшихся в поле зрения современных английских историков, особое место занимает вопрос о реставрации монархии Стюартов и политическом строе Англии после 1660 года. И здесь налицо глубокие расхождения в оценках. В изображении Моррэха, возвращение в страну короля сопровождалось "энтузиазмом подданных", "радостными толпами" встречавших монарха, проявлением "всеобщей радости" по поводу восстановления "старого режима". Это, по его словам, принципиально отличало переход к реставрации от перехода к республике, который сопровождался "морем крови", борьбой англичан друг против друга, "трагической казнью" короля. Моррэх объясняет это тем, что ни один из монархов (кроме королевы Елизаветы) не был так "популярен среди своих подданных, как Карл II" ²⁵ .

Это мнение о "популярности" короля и "восхищении" народа по поводу реставрации монархии не разделяют либералы. Так, Ковард отмечает, что уже первые годы реставрации отличались "политической нестабильностью и усиливавшимся конфликтом между королем и парламентом" и никакие действия Карла II не могли обеспечить ему "гармоничных отношений" с палатой общин. Критично относится Ковард и к личности короля. Он указывает, что "распутный образ жизни" Карла II и его Финансовая расточительность во многом затрудняли его взаимоотношения с министрами, которым все труднее было добиваться от парламента получения необходимых для короля денежных средств. Ковард уверен, что "всерьез оценивать Карла II как великого короля" вообще невозможно ²⁶ . Джонс также подчеркивает, что "реставрация, первоначально встреченная с восторгом, не принесла желаемого всеми законного порядка и политической стабильности". "Разочарование нации было неизбежным", "страна, пережив ряд кризисов", к 1688 г. находилась "на пороге новой гражданской войны" ²⁷ . Хотя историки-либералы весьма скептически относятся к реставрации и к личности короля Карла II, они так же, как и консерваторы, избегают классовых оценок сущности реставрации.

Хилл, напротив, подчеркивает, что монархия была реставрирована "не расположением народа", а господствующими классами. Раскрывая классовый характер реставрации, он обращает внимание на то, что палата лордов, епископы, сама монархия были восстановлены прежде всего в интересах "обеспечения собственности имущих классов" и "социальной стабильности" ²⁸ .

Различные оценки в английской историографии получил и государственный строй Англии после реставрации. Например, Моррэх полагает, что в 1660 г. был восстановлен "старый режим" и к парламенту, как прежде, обращались только "в случае финансовой необходимости". Признавая, что "баланс между двумя палатами постепенно изменился в пользу палаты общин", он тем не менее считает, что только палата лордов оказывала реальное воздействие на политику короля ²⁹ . В дей-

²² Ibid., pp. 28, 65.

²³ Ibid., p. 34.

²⁴ Hill С. Bourgeois Revolution? - Three British Revolutions: 1641, 1688, 1776. Princeton. 1980, pp. 131 - 132.

²⁵ Morrah P. Op. cit., pp. 8, 194.

²⁶ "Coward B. Op. cit., pp. 242, 247.

²⁷ Jones J. R. Op. cit., p. 109.

²⁸ Hill C. Some Intellectual Consequences., p. 26.

²⁹ Morrah P. Op. cit., p. 48.

стр. 161

ствительности же парламент, усилившийся в результате буржуазной революции, играл важную роль в управлении государством и в период реставрации, причем особенно влиятельной была его низшая палата, поскольку ни одна денежная субсидия не могла быть представлена королю и ни один законопроект не становился законом без согласия на то палаты общин. Не прав Моррэх и в том, что палата общин в правление Карла II была "аристократическим институтом", поскольку наряду с ленд-лордами в ней заседали купцы, джентри, а также финансисты, выражавшие интересы буржуазии и нового дворянства - классов, усилившихся в результате революции ³⁰ .

Отличной от Моррэха точки зрения придерживаются Ковард и Джонс, считающие, что политическое устройство Англии в период реставрации претерпело изменения. Хотя законодательная власть по-прежнему принадлежала парламенту, а исполнительная - королю, тем не менее, как подчеркивает Ковард, изменились сами "взаимоотношения короля и парламента: король чаще "обращался за советом к парламенту", который все настойчивее предпринимал попытки "обуздать прерогативы Стюартов" ³¹ . Впрочем, признавая свершившиеся изменения, Ковард отнюдь не связывает их с результатами буржуазной революции. На сходных позициях стоит и Джонс. Так, он считает "невозможным", чтобы реставрация "все вернула в прежнее состояние": "надежды на восстановление прежнего порядка после 1660 г. не оправдались". Вместе с тем он заявляет, что события 40-х годов XVII в. "не изменили первоначального распределения власти между монархией и обеими палатами парламента".

Подобно большинству историков-либералов, Джонс связывает усиление парламента с событиями "славной революции", будто бы создавшей "глубокие изменения в конституционных и политических взаимоотношениях между короной, министрами, парламентом и законом" и положившей конец "постоянной угрозе" подчинения парламента королю ³² . Действительно, в результате событий 1688 - 1689 гг. в Англии установилась конституционная монархия, однако достигнуть этого буржуазия и обуржуазившееся дворянство смогли лишь в ходе острой политической борьбы, которую они вели на протяжении почти полувека как в парламенте, так и за его пределами. "Славная революция" только завершила борьбу этих классов за власть, начавшуюся в 40-е годы XVII века ³³ .

В отличие от историков-либералов Хилл прямо связывает конституционные изменения, происшедшие в Англии, с влиянием революции. Хотя после реставрации и возродились институты, существовавшие до революции, характер и содержание их деятельности изменились принципиально. Палата общин становится наиболее важной в парламенте, а со временем начинает даже "превалировать как над короной, так и над церковью". Корона сделалась "управляемой". Одним из важных политических последствий революции явилось, по мнению Хилла, изменение представительного характера палаты общин. "Вторжение народных масс, даже бедняков" в политику в середине XVII в. вызывало сохранившийся и после реставрации страх у правящих классов, опасавшихся "радикальных изменений", которые могли бы последовать в результате расширения избирательных прав. Вот почему выборы в бургах были поставлены под строгий контроль со стороны имущих классов. Хилл подчеркивает классовую ограниченность представительного учреждения, отмечая, что малосостоятельным лицам доступ в него был практически закрыт, в то время как "любой богатый мог купить себе место в парламенте" ³⁴ .

Важное место в современной английской историографии отводится проблеме законодательной деятельности парламента в первые годы реставрации. Историков интересует, в какой степени были реализованы обещания короля (амнистия участникам гражданской войны, сохранение конфискованных земель за последними вла-

³⁰ О классовом составе парламентов Карла II см.: Лабутина Т. Л. Политическая борьба в Англии в период реставрации Стюартов (1660 - 1681 гг.). М. 1982.

³¹ Coward В. Op. cit., p. 441.

³² Jones J. R. Op. cit., pp. 115, l, 8.

³³ См.: Фадеева И. В. О концепции революции 1688 г. в трудах К. Маркса и Ф. Энгельса. В кн.: Проблемы британской истории. М. 1980.

³⁴ Hill С. Some Intellectual Consequences., p. 20.

стр. 162

дельцами, гарантии веротерпимости и созыва свободного парламента), данные им в Бредской декларации накануне возвращения в Англию и являвшиеся своего рода условиями, на которых классы-союзники реставрировали монархию.

Обращаясь к вопросу об амнистии, Моррэх оправдывает принятое парламентом "компромиссное решение", направленное, по сути дела, на расправу с республиканской оппозицией. То, что в соответствии с законом об амнистии 30 человек были отправлены на эшафот, Моррэх признает необходимой мерой, т. к. в стране еще были живы "республиканские и мятежные идеи и сохранялась опасность "новой революции" ³⁵ . В тесной связи с вопросом об амнистии находилась, по мнению Моррэха, и проблема землевладения. Король, одобрив заколы об амнистии и о возвращении роялистам их земель, конфискованных во время революции, надеялся, считает этот автор, "компенсировать верных своих подданных", пострадавших в период республики. Но ведь дело в том, что эти законы продемонстрировали реакционную сущность режима реставрации, который, расправившись с республиканцами и отменив их законы, стремился покончить с последствиями революции. Правительству реставрации не удалось, однако, разрешить проблему землевладения - не все конфискованные земли были возвращены роялистам, и лишь немногие из "новых владельцев" получили за это компенсацию. Хотя Моррэх признает, что такая политика Карла II вызывала "недовольство" у бывших сторонников Стюартов ³⁶ , он не упоминает, что она привела к созданию правительственной оппозиции в стране.

На умеренность и "компромиссный" характер решения проблемы землевладения в законах, принятых парламентом, указывает и Ковард, однако он не вскрывает причин подобной политики правительства Карла П. Закон 1660 г. о землевладении именуется "неудачным компромиссом", поскольку он "скорее воспалил, чем залечил старые раны" ³⁷ . Надежды роялистов получить вознаграждение от короля оказались тщетными. Ковард, как и Моррэх, не объясняет, почему король не смог выполнить данное им в Бредской декларации обещание. Между тем принятый парламентом закон учитывал прежде всего интересы новых землевладельцев, усилившихся в результате революции, т. е. буржуазии и обуржуазившегося дворянства, и в гораздо меньшей степени - интересы старых землевладельцев, опоры короля - феодальной знати. Король, стремившийся удовлетворить чаяния роялистов, так и не решился пойти против воли парламента, выступившего от имени "новых владельцев". Отсюда и проистекало то самое "компромиссное" решение проблемы землевладения, о котором пишут, не объясняя сути дела, английские историки.

Так же в интересах буржуазии и нового дворянства в декабре 1660 г. был принят парламентом закон о ликвидации Палаты по делам опеки и отчуждений. Этому вопросу посвятил свою статью П. Ройбэк ³⁸ , который указал на революционное происхождение этого закона и напомнил, что после реставрации он вместе с другими, принятыми в период республики, был объявлен недействительным, но вскоре вновь подтвержден парламентом. Закон этот освобождал землевладельцев от феодального суда и предоставлял им полное право контроля над собственностью "опекаемых". В период реставрации детская смертность была сравнительно высокой, и потому землевладельцы, воспользовавшись принятым законом, получили возможность за счет имущества "опекаемых" не только "преодолевать собственные финансовые затруднения", но также "сконцентрировать в своих руках" большие земельные владения. Ройбэк приходит к выводу, что принятый закон преследовал своей целью "выгоду для наиболее крупных землевладельцев". Хотя автор обращает внимание на то, что этот закон "исключал любые изменения в отношении копигольда" и правильно указывает, что "копигольдеры продолжали оставаться в прежней зависимости от своих ленд-лордов", он все же не делает вытекающего из этих фактов вывода о классовой направленности экономической политики правительства реставрации ³⁹ . Между тем, принимая данный закон, правительство

³⁵ Morrah P. Op. cit., pp. 191 - 192.

³⁶ Ibid., p. 246

³⁷ Coward В. Op. cit., p. 246.

³⁸ Roebuck P. Post-Restoration Landownership: the Impact of the Abolition of Wardship. -The Journal of British Studies, 1978, Vol. XVIII, N 1.

³⁹ Ibid., pp. 85, 87, 68.

стр. 163

реставрации фактически вынуждено было признать главное завоевание революции - отмену феодальных отношений. И в то же время сохранение в силе копигольда и крепостной зависимости копигольдера наглядно свидетельствовало о том, что Английская буржуазная революция не довела до конца начатое ею дело.

Важное место в работах современных английских историков занимает проблема религиозного устройства в период реставрации. Моррэх указывает, что после реставрации монархии англиканская церковь вновь стала господствующей, а члены многочисленных протестантских сект, отказавшихся ее признать, сделались диссентерами (нонконформистами), "лишенными прав, привилегий и государственной поддержки". Интересна высказанная этим историком мысль, что принятая парламентом серия карательных законов против диссентеров ("свод Кларендона") имела не только "религиозное, но и политическое содержание". Так, "Акт о корпорациях" 1661 г. давал возможность имущим классам контролировать парламентские выборы на местах, лишая избирательных прав противников господствующей церкви. Политическую окраску имел и "Акт против тайных молельных собраний" (1664 г.), позволяющий подавлять с помощью силы не только религиозные, но любые антиправительственные выступления. Для нонконформистов репрессивное законодательство обернулось настоящей трагедией, многие из них были ввергнуты в нищету, обречены на многочисленные лишения, подвергались тюремному заключению.

Хотя Моррэх как будто осуждает репрессивную религиозную политику правительства, тем не менее всю вину за ее проведение он целиком возлагает на парламент. Король в изображении Моррэха предстает борцом за веротерпимость. Автор, однако, умалчивает, что королевские мероприятия были направлены главным образом на облегчение положения католиков, к которым Карл II относился с большой симпатией. Действия короля встретили сильное сопротивление в парламенте, проявившем антикатолические настроения, природу которых сам автор затрудняется определить ⁴⁰ . Между тем еще К. Маркс и Ф. Энгельс указывали, что созданные реформацией новые землевладельцы испытывали страх "перед восстановлением католицизма, при котором они, разумеется, должны были бы вернуть все награбленные ими бывшие церковные земли" ⁴¹ . Именно опасение лишиться своих владений побуждало господствующие классы активно выступать против религиозной политики короля.

По мнению Коварда, правительство реставрации исходило из того, что англиканская церковь пропагандировала роялистские чувства, "теорию божественного наследственного права королей, осуждала, считая грехом, любые выступления против существующего порядка" ⁴² . Поэтому оно поддерживало англиканскую церковь и сурово расправлялось, вплоть до применения военной силы, с ее религиозными противниками - диссентерами. Хотя Ковард и упоминает, что понятия "диссентеры" и "республиканцы" в 60-е годы XVII в. нередко идентифицировались, тем не менее он не делает вывода о классовой направленности религиозной политики правительства, которое, подавляя нонконформистские секты, стремилось прежде всего покончить со своими политическими противниками - республиканцами. Ковард не объясняет причин, почему в конце XVII в. правительство отказалось от проведения репрессивной по отношению к диссентерам политики. Он игнорирует их классовую неоднородность (среди диссентеров наряду с бедняками, ремесленниками, городским людом и крестьянами немало было купцов, промышленников, финансистов). Представителям имущих классов нередко удавалось избежать притеснений и наказаний, поскольку, как признает и Моррэх, в XVII в. "практически существовал один закон для богатых, а другой - для бедных" ⁴³ .

Религиозные гонения тяжело отразились на состоянии промышленности и торговли, о чем нередко заявляли члены парламента. Только меркантильные интересы заставили господствующие классы отойти от репрессивной религиозной политики, но об этом ни один из буржуазных историков, касающихся проблемы церковного

⁴⁰ Morrah P. Op. cit., pp. 170, 175 etc.

⁴¹ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 7, с. 221.

⁴² Coward В. Op. cit., p. 251.

⁴³ Morrah P. Op. cit., p. 146.

стр. 164

устройства Англии между двумя революциями, не упоминает. Из современных английских авторов только Хилл связывает изменение роли церкви в жизни английского общества с влиянием буржуазной революции. Он подчеркивает, что, несмотря на реставрацию англиканской церкви так и не удалось вернуть свое былое могущество в политике и идеологии. Епископы больше не занимали важных государственных постов и не являлись "лидерами общественного мнения". Хилл указывает на основные различия между религиозной политикой республики и правительства реставрации, состоявшие в том, что при Кромвеле церковь ставила своей целью "объединение радикальных протестантов и исключение правых, а государственная церковь Англии после реставрации объединяла правых и исключала радикалов". Пуританизм же, как; отмечает автор, после реставрации вырождается в нонконформисткие секты, которые постепенно отходят от политики ⁴⁴ .

По-прежнему приковывает значительное внимание английских историков проблема политической борьбы в парламенте периода реставрации. Буржуазные историки либо, подобно представителям консервативного направления, недооценивают значение борьбы партий в межреволюционный период, либо преувеличивают их роль, что характерно для представителей либерального направления. Моррэх скрупулезно разбирая многочисленные и подчас второстепенные эпизоды, оставляет вне поля зрения политическую борьбу в парламенте и формирование парламентской оппозиции. Вслед за авторами "торийского" направления он пытается убедить читателя в том, что первые годы реставрации в Англии были периодом "мира, разумной политики, процветания и всеобщего благоденствия". Впрочем, здесь же он признает, что в то время имели место и "волнения и правительственные затруднения" (по его словам, "незначительные"), а среди "бывших преданных сторонников монархии появились признаки недовольства". Моррэх указывает также, что с 1662 г. началась борьба парламента с Карлом II из-за королевских прерогатив ⁴⁵ . Приведенные автором факты, свидетельствующие о возникновении в парламенте оппозиции и политической борьбе, явно противоречат его утверждениям о будто бы наступивших в Англии после революции "мире и согласии".

Напротив, Ковард признает, что недовольство политикой короля, его склонностью к католицизму и чрезмерной расточительностью, а также административными злоупотреблениями и коррупцией правительства, постепенно создавало в парламенте оппозицию. Считая "устаревшими" концепции историков XIX - XX вв. о том, что в правление Карла II существовали "организованные политические партии", Ковард пишет, что "хорошо организованные" политические группировки были только в 1679 - 1681 гг., а в общем в XVII в. отсутствовала какая-либо систематическая организация политических группировок и большинство парламентариев считали себя "независимыми". При этом отрицается какое-либо влияние партий на ход парламентских дебатов ⁴⁶ . В действительности формирование партий началось с первых дней реставрации и завершилось к 1678 - 1679 годам. Влияние партийной борьбы на ход законодательной деятельности парламента можно проследить на протяжении всего правления Карла II. Более того, именно законопроекты, обсуждавшиеся в парламенте периода реставрации, становились предметом ожесточенной борьбы политических партий.

Подробно проблема политических партий исследуется Джонсом, Вигов он характеризует как умеренных противников абсолютизма и католицизма, выступавших за сохранение древних конституционных свобод и законов, в защиту протестантской религии и веротерпимости. Тори называли вигов "прямыми наследниками мятежников гражданской войны" и объявляли их виновниками беспорядков. Джонс же показывает, что только "маловлиятельное радикальное крыло" вигов настаивало на реформах и "политических нововведениях" ⁴⁷ . Совершенно несостоятельны попытки Джонса доказать, будто партии и их лидеры выражали интересы широких масс ⁴⁸ .

⁴⁴ Hill С. Some Intellectual Consequences., p. 73 ets.

⁴⁵ Morrah P. Op. cit., pp. 200, 193.

⁴⁶ Соward B. Op. cit., p. 269.

⁴⁷ Jones J. P. Op. cit., p. 42.

⁴⁸ Ibid., pp. 40 - 41.

стр. 165

Виги, по его словам, могли претендовать на поддержку широких слоев английского общества. Но аналогичные претензии объявить себя "национальной" партией предъявляли и тори. Разумеется, в ходе избирательной кампании, в борьбе за депутатские места и те и другие нередко обращались за поддержкой к массам, однако от этого характер партий не менялся: и тори и виги выражали интересы господствующих классов - буржуазии и нового дворянства.

Джонс высказывает интересные мысли о деятельности партий в парламенте и за его пределами в период избирательных кампаний. Он подчеркивает, что лишь наиболее состоятельные англичане могли бороться за право быть избранными в палату общин, и характеризует английский парламент XVII в, как "далеко не демократическое учреждение". По его мнению, процветающая в парламенте коррупция позволяла многим "политическим авантюристам и нуворишам проникать в палату общин". Для мобилизации общественного мнения партии готовили петиции в парламент, "большая часть которых являлась делом рук платных лоббистов или специально организованных групл для оказания давления на общественное мнение" ⁴⁹ . Приведенные автором факты свидетельствуют о том, что и тори и виги преследовали узкоклассовые цели и ни в коей мере не выражали интересы широких масс (сам Джонс, разумеется, не приходит к подобному заключению). И либеральные историки и представители консервативного направления не раскрывают главного и основного - классового содержания межпартийной борьбы, отражения в ней конфликта классовых интересов.

Данный аспект не получил отражения и в работе Хилла, который, однако, упоминает об использовании партиями народных масс в целях политической борьбы. В результате буржуазной революции, отмечает он, "управляемой" стала не только монархия, но и народные низы, политическая активность которых неизмеримо возросла. Господствующие классы стремились использовать народные массы в качестве средства давления в политической борьбе. В 80-е годы XVII в. во время "исключительного кризиса" лидер вигов граф Шефтсбери направлял гнев толпы против своих политических противников - тори. Господствующие классы, исключая массы из "пределов конституции", лишая их избирательных прав, тем не менее старались использовать в своих целях народ как слепое орудие в политической борьбе.

Период реставрации завершился "славной революцией", которой представители либерально- вигского направления дают, как правило, высокую оценку. Разумеется, буржуазные историки, восхваляя ее, умалчивают о том, что на самом деле к власти в Англии пришли тогда наживалы "из землевладельцев и капиталистов" ⁵⁰ Новый аспект в трактовке этих событий историками- либералами - признание того факта, что и после "славной революции" конституционная борьба продолжалась. Ковард, например, подчеркивает, что "славная революция" не только "не устранила старые проблемы, но создала еще новую почву для дальнейшей политической борьбы" (с. 306). Достижения "славной революции" не были "решающими" или "окончательными". Стюартам не удалось достичь политической стабильности и "гармоничных взаимоотношений" между королем и парламентом ⁵¹ .

Итак, историки консервативного направления, продолжая "торийские" традиции, недооценивают влияние Английской буржуазной революции на последующее развитие страны, преувеличивают значение реставрации "легитимной" монархии, восхваляют личность и роль короля, в искаженном виде представляют политическую борьбу в Англии второй половины XVII века. Либеральное направление в британской буржуазной историографии, хотя и рассматривает реставрацию в связи с революционными событиями, не выходит за рамки объективизма. В последнее время объектом критики историков-либералов становится не только политика Стюартов, но и "недостатки революционного устройства" 1689 г., к которому их предшественники - вигские историки - относились с явным восхищением. Обращают на себя внимание и попытки отдельных представителей этого направления затронуть некоторые проблемы социально-экономического развития Англии второй по-

⁴⁹ Ibid., pp. 4, 36, 15.

⁵⁰ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 23, с. 735.

⁵¹ Coward В. Op. cit., pp. 306, 459; см. также Jones J. P. Op. cit., p. 459.

стр. 166

ловины XVII века. Однако буржуазно-объективистская позиция, отказ от анализа расстановки классовых сил, недооценка роли и места революции в экономическом и политическом развитии страны ведут их к искаженному представлению о действительных целях, участниках и характере политической борьбы периода реставрации, ее классовой сущности, а также о роли народных масс в политической жизни страны. Особое место занимают в современной английской историографии работы Хилла, концепция которого о характере, движущих силах и значении буржуазной революции для последующего развития страны во многом близка взглядам по этим проблемам советских историков.

Постоянный адрес данной публикации: