Улан-Удэ: Изд-во Бурятского ун-та., 1998, 288 с.

(c) 2001

Своеобразные памятники культуры древних кочевников восточной части Центральной Азии, получившие в научной литературе название "плиточные могилы", исследуются с начала XVIII в. Впервые на них обратил внимание ученый и путешественник Д. Г. Мессершмидт. В дальнейшем их описывали и интерпретировали Г. Ф. Миллер, И. Г. Гмелин, П. С. Паллас, И. Г. Георги и др. По поручению Г. Ф. Миллера и И. Г. Гмелина в 1743 г. студент А. Горланов провел первые раскопки плиточных могил с научной целью. В XIX в. плиточные могилы исследовали, раскапывали и описывали Г.И. Спасский, М. Геденшторм, М. А. Кастрен, К. Риттер, В. В. Радлов и многие другие ученые, путешественники, любители древностей ¹ .

Однако целенаправленное и широкомасштабное изучение плиточных могил в Забайкалье и Монголии развернулось лишь в XX в. За истекшие десятилетия раскопаны сотни могил на многих памятниках, предложены различные варианты периодизации, хронологической и этнической атрибуции плиточных могил. Существенный вклад в эту работу внесли Ю. Д. Талько-Грынцевич, Г. И. Боровка, Г. П. Сосновский. Определенное внимание и интерес к данной теме проявили А. П. Окладников и С.В. Киселев. Памятники культуры плиточных могил исследованы, систематизированы и опубликованы в виде монографий Н. Н. Пиковым (по Западному Забайкалью), Ю. С. Гришиным (по Восточному Забайкалью), В. В. Волковым, Э. А. Новгородовой, Д. Навааном (по Монголии) ² .

Новый опыт систематизации и обобщения материалов исследования плиточных могил со всей основной территории их распространения в Прибайкалье, Забайкалье и Монголии (около 600 раскопанных могил с 211 памятников) предпринят в монографии А. Д. Цыбиктарова. Автору удалось собрать и проанализировать обширный и разнородный массив археологических источников, полученных в ходе раскопок, проводившихся исследователями по различным методикам, реконструировать и восполнить пробелы в полевой документации, чтобы сделать сопоставимыми эти материалы. Особое значение для решения многих дискуссионных проблем хронологии и соотношения разных видов памятников бронзового века в Центральной Азии имеют результаты раскопок плиточных могил и херексуров, проводившихся самим А. Д. Цыбиктаровым в южных районах Бурятии.

Привлечение для анализа большого по объему и разнопланового археологического материала позволило автору представить его в сводных таблицах и лаконично охарактеризовать в тексте. Прослеживая всю территорию распространения плиточных могил, включая Северный Китай и Тибет, он указывает, что памятники данной культуры встречаются в лесостепной и степной зонах Центральной Азии. Его сведения о западной границе культуры плиточных могил вплоть до Монгольского Алтая (с. 24) несколько расходятся со сведениями В. В. Волкова и Э. А. Новгородовой, которые ограничивали распространение подобных памятников центральными и восточными аймаками Монголии ³ .

А. Д. Цыбиктаров отмечает, что большинство плиточных могильников состоит из небольшого количества могил, которые располагаются рядами или бессистемно. Большие могильники встречаются очень редко. Особо он выделяет случаи соседства плиточных могил с херексурами или их расположения кругами, прямоугольниками, радиально расходящимися цепочками. В связи с подобной нестандартной планиграфией некоторых памятников, автор высказывает предположение о жертвенном назначении ряда плиточных могил (с. 27- 31), что совпадает с мнением В. В. Волкова, А. И. Мазина и др. ⁴ Вероятно, исследователи правы в своих предположениях, однако определение функционального назначения части плиточных оградок не должно предшествовать их анализу и классифицированию.

Значительное внимание автор уделил изучению конструкции плиточных могил. По результатам раскопок памятников, вскрытых большой площадью, он пришел к выводу, что вертикальные плиты ограды не зарывали в землю, а устанавливали горизонтально вокруг прямоугольной каменной выкладки над могильной ямой. Вокруг ограды сооружалась крепида из

стр. 175

камней, несколько уступающая по высоте внутренней каменной выкладке. Из-за разной мощности внутренней выкладки и внешней крепиды вертикальные плиты ограды со временем наклонились в разные стороны. Предложенная автором реконструкция, прослеживаемая и по результатам раскопок других исследователей, не вызывает возражений в тех случаях, когда высота вертикальных стен оград сравнительно невелика, а мощность выкладки и крепиды вполне достаточна для удержания стен в вертикальном или наклонном положении, однако сомнительна, когда стены ограды возвышаются над современной поверхностью на 1.5-2 м. На некоторых памятниках в Центральной и Восточной Монголии подобные весьма массивные плиты до настоящего времени стоят вертикально. Для сравнения укажу, что на Енисее стелы многих курганов чаа-тасов, зарытые в землю на одну треть своей высоты, покосились от времени, но плиты оград большинства тагарских курганов, не просто зарытые в землю на определенную глубину, а встроенные в стену и распертые контрфорсами, сохранили вертикальное положение. О других типах надмогильных конструкций плиточных могил (двойных и тройных оградах, оградах с пристройками, выкладках с "фигурно" вогнутыми сторонами) в данном разделе книги говорится очень кратко (с. 37).

Остатки скелетов погребенных обнаружены примерно в половине раскопанных плиточных могил. Как справедливо считает автор, это следствие повальной ограбленности памятников. Однако нельзя согласиться с его утверждением, что "такую же картину" дали раскопки карасукских могил в Минусинской котловине. При весьма значительной ограбленности карасукских могил, костей в них предостаточно, поскольку грабителей интересовали массивные бронзовые вещи. В плиточных могилах только в 41 из 542 случаев скелеты сохранились относительно хорошо. По этим данным автором установлено положение погребенных в могильной яме, их ориентировка, наличие парных захоронений. В большинстве случаев умершие похоронены одиночно, их тела были вытянуты на спине, головой на восток, значительно реже в других направлениях (с. 45-46). Антропологически население культуры относилось к монголоидам и имело черты, сходные с предшествующим неолитическим населением и последующим хуннским (с. 48). Анализ костей животных показал, что, поскольку большинство из них обнаружено вне могильных ям, для погребального обряда было нехарактерно помещение в могилу заупокойной пищи (с. 50-51). Детально изучив сопроводительный инвентарь погребений (украшения, орудия труда, оружие, сбрую), автор пришел к заключению, что фрагменты керамической посуды встречены в каменных кладках. Как и кости животных, они должны относиться к тризне, а не к заупокойной пище (с. 64).

По составу находок в погребениях А. Д. Цыбиктаров выделил 6 типов могил. Среди них в количественном отношении значительно преобладают безынвентарные захоронения и погребения, в которых найдены только украшения и детали одежды. К отдельному типу отнесены могилы (всего около 4% из числа раскопанных) с находками "предметов престижности", деталями наборных поясов, оружием, ожерельями и нагрудными украшениями. Автор интерпретирует их как захоронения "привилегированной группы" населения. Однако "предметы престижности" найдены в оградках сравнительно небольших размеров, что, по его мнению, говорит об отсутствии прямой корреляции между размерами оград и находками "предметов престижности".

На мой взгляд, большинство находок, отнесенных к "предметам престижности", могло принадлежать и рядовому населению, а их обилие в могилах может зависеть от характера грабежа. Древних грабителей интересовали, в первую очередь, крупные бронзовые вещи, которые могли пойти на переплавку, поэтому мелкие украшения, бусы, пронизки не привлекали их внимания. (Для сравнения: в карасукских погребениях Минусинской котловины встречаются, несмотря на их ограбленность, многочисленные бронзовые пронизки, обоймы, пастовые бусины и другие находки ⁵ .)

Характеризуя предметы вооружения, А. Д. Цыбиктаров отмечает, что они встречаются очень редко - в 25 могилах из 542 (4.6% общего числа раскопанных погребений). По его мнению, война и военное дело еще незначительно отразились на погребальном обряде, поэтому оружие редко клали вместе с покойником (с. 63). С этим утверждением трудно согласиться. Находки в плиточных могилах Северной Монголии бронзовых шлемов, высокоэффективного защитного вооружения свидетельствуют о достаточно высоком уровне развития военного дела у населения культуры плиточных могил ⁶ . Редкость находок предметов вооружения в плиточных могилах логичнее связать с их повальной ограбленностью.

стр. 176

Значительное место в книге уделено вопросам хронологии и периодизации памятников культуры плиточных могил. Детально рассмотрев все имеющиеся материалы с применением разных методов датирования, автор пришел к выводу, что эта культура существовала в периоды позднего бронзового века и раннескифского времени, в XIII-VI вв. до н.э. (с. 104). Однако при датировке сопроводительного инвентаря, например оружия, он рассматривает только бронзовые двухлопастные черешковые наконечники стрел, которые относятся к концу II тыс. до н.э. и раннескифскому времени, оставив без внимания другие виды и типы оружия (с. 91-92). Найденные же в плиточных могилах бронзовые трехлопастные и трехгранные черешковые наконечники стрел датируются скифским временем, а концевые накладки луков - позднескифским ⁷ .

Находки более позднего, чем раннескифское, времени, по мнению А. Д. Цыбиктарова, происходят из впускных погребений в плиточные могилы и жертвенников. Погребения под прямоугольными каменными выкладками и впускные захоронения в плиточных могилах он выделяет в особую культуру (V-III вв. до н.э.), которая должна заполнить лакуну между культурами плиточных могил и хунну. В развитии самой культуры плиточных могил он выделяет два этапа: ранний, синхронный с эпохой поздней бронзы, и поздний, синхронный с раннескифским временем (с. 115).

Значительный интерес представляют разработки автора о соотношении плиточных могил с фигурными могилами, дворцовскими памятниками и херексурами. Его доводы о том, что фигурные и плиточные могилы, расположенные почти по всей рассматриваемой территории, единокультурны, но принадлежат особой немногочисленной группе в составе населения культуры плиточных могил, представляются вполне убедительными. В то же время трудно согласиться с его предположением, что дворцовские могилы принадлежат к культуре плиточных могил и являются захоронениями знати этой культуры. Маловероятно, что знать древних кочевников свозила хоронить своих умерших сородичей со всей территории Забайкалья и Монголии в один район в южной части Восточного Забайкалья. Кроме того, в материалах дворцовской культуры действительно есть вещи, которые не соответствуют предложенной А. Д. Цыбиктаровым хронологии культуры плиточных могил, например бронзовые трехгранные наконечники стрел, совершенно аналогичные ханьским и хуннским, но не биметаллические, а целиком бронзовые. Они не могут относиться ни к эпохе поздней бронзы, ни к раннескифскому времени.

Наиболее существенные результаты достигнуты А. Д. Цыбиктаровым при изучении херексуров. Раскопанный им памятник Улзыт VI убедительно доказывает, что плиточные могилы перекрывали ограду херексура, следовательно, были сооружены позже него и принадлежали к другой культуре. Не вполне понятно только, почему он считает, что выделение культуры херексуров и оленных камней "преждевременно" и что памятники рядового населения этой культуры неизвестны (с. 141- 143).

Возникает вопрос: к какой культуре (или культурам) принадлежат херексуры? Саглынская и чандманьская культуры Тувы и Северо- Западной Монголии датируются скифским временем, и херексуры были отнесены к этому времени ошибочно ⁸ . Рядовыми памятниками культуры херексуров являются могилы "монгун-тайгинского типа", которые распространены по всей территории Центральной Азии. По своей конструкции они представляют упрощенную модификацию херексуров, в них зафиксирован тот же безынвентарный погребальный обряд ⁹ .

А. Д. Цыбиктаров коснулся и вопросов реконструкции хозяйственной деятельности населения культуры плиточных могил, основой которой было скотоводство (с. 147). Что касается соотношения культуры плиточных могил с культурами сопредельных территорий, то, на мой взгляд, логичнее было бы рассмотреть это в предыдущем разделе, где обсуждались материалы из фигурных и дворцовских могил, а также херексуров. Говоря о проблеме происхождения культуры плиточных могил, А. Д. Цыбиктаров прослеживает ее истоки в культурах ранней бронзы Забайкалья (с. 158-159). Вопрос об исторических судьбах населения культуры плиточных могил автор оставляет открытым.

В целом рецензируемая книга представляет собой комплексное исследование по бронзовому и раннему железному веку Центральной Азии, в котором приведена полная сводка материалов по культуре плиточных могил, детально рассмотрены наиболее важные вопросы ее изучения, дана развернутая реконструкция этнокультурных процессов во всем регионе. Работа А. Д. Цыбиктарова является своеобразным итогом изучения культуры плиточных могил за три

стр. 177

предшествующих столетия. Возможно, она станет стимулом для исследования памятников бронзового и железного века в других регионах.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Гришин Ю. С. Памятники неолита, бронзового и раннего железного веков лесостепного Забайкалья. М.: Наука, 1981. С. 6- 12.

² Диков Н. Н. Бронзовый век Забайкалья. Улан-Удэ: Бур. кн. изд-во, 1958; Гришин Ю. С. Указ. соч.; Волков В. В. Бронзовый и ранний железный век Северной Монголии. Улан-Батор, 1967; Новгородова Э. А. Древняя Монголия. М.: Глав. ред. вост. лит-ры, 1989; Наваан Д. Дорнод Монголийн хурлийн уе (Бронзовый век Монголии). Улаанбаатар: Шуатх, 1975.

³ Волков В. В. Оленные камни Монголии. Улаанбаатар: Изд-во АН МНР, 1981. С. 5; Новгородова Э. А. Указ. соч. С. 243- 244.

⁴ Волков В. В. Оленные камни Монголии. С. 81; Мазин Н. И. Древние святилища Приамурья. Новосибирск: Наука, 1994. С. 30-94.

⁵ Худяков Ю. С. Динамика хозяйственных занятий населения долины р. Табат в эпоху металла // Палеоэкономика Сибири. Новосибирск: Наука, 1986. С. 83-85.

⁶ Эрдэнэбаатар Д., Худяков Ю. С. Находки бронзовых шлемов в плиточных могилах Северной Монголии // Российская археология. 2000. N 2. С. 146.

⁷ Кочеев В. А. Луки горно-алтайских курганов // Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 1997. N2. С. 151.

⁸ Кызласов Л. Р. Древняя Тува (от палеолита до IX в.). М.: Изд-во МГУ, 1979. С. 42.

⁹ Худяков Ю. С. Херексуры и оленные камни // Археология, этнография и антропология Монголии. Новосибирск: Наука, 1987.

Постоянный адрес данной публикации: