Soviet Studies. Glasgow. 1981, N 3.

Буржуазные исследователи истории советской Средней Азии особое: значение придают различным проявлениям националистических и религиозных настроений в этом регионе. Показателем данного интереса служит статья преподавательницы университета в Глазго М. Олкот о басмачах в Туркестане.

Как известно, басмачество было "выражением классовой борьбы байства, местной буржуазии и реакционного мусульманского духовенства против диктатуры пролетариата" ¹ . Олкот же стремится представить его как народное движение, религиозное в своей основе поднявшееся в ответ на антирелигиозную политику большевиков. Автор статьи не жалеет светлых красок для изображения басмачей. Движение их, будто бы впервые создавшее "политическое единство Средней Азии" и продемонстрировавшее "мощь ислама" (с. 365), охватило, по словам Олкот, все социальные слои, объединило все соперничающие группировки, заставило забыть этнические различия. Сила движения, уверяет автор, проистекала из безоговорочной поддержки его со стороны всего населения. При этом она ничего не говорит о международном империализме, направлявшем и поддерживавшем это контрреволюционное движение.

Однако даже в самой статье содержатся факты, противоречащие апологии басмачества, изображению его как всенародного движения "свободных людей". О каком "политическом единстве" Средней Азии, созданном будто бы басмачами, могла в то время идти речь, если они не могли добиться единства даже в собственных рядах? Первую попытку объединить басмаческие группы предпринял Мадамин-бек с помощью русской "крестьянской армия" Монстрова, что выглядит несколько странно для ревнителей "чистоты ислама". Позже превратить басмачество в единое движение пытался Энвер-паша, которому это тоже не удалось. В басмачестве не прекращалась борьба между местными и племенными группировками, мусульманское духовенство с недоверием относилось к буржуазным националистам.

Самые серьезные препятствия к созданию в Средней Азии единого антисоветского движения состояли в том; что не могло быть подлинно общих интересов у представителей свергнутых эксплуататорских классов и части дехканства, вовлеченной в басмаческие отряды. Во многом поведение дехкан определялось "нерешенностью аграрного вопроса" ² . Олкот же весь широкий круг проблем ₍ связанных с советскими аграрными преобразованиями в Средней Азии, сводит к вопросу о вакуфных землях. Новое оживление басмачества в конце 20 - начале 30-х годов она объясняет тем, что в ходе коллективизации были затронуты именно эти земли. На самом же деле оно было связано с общим усилением классовой борьбы в тот период, с ожесточенным сопротивлением врагов социализма.

Наиболее явно проявляется несостоятельность концепции Олкот в той части статьи, где речь идет о поражении басмачей. Она не может объяснить, почему народные массы Средней Азии поддержали Советскую власть. А ведь именно это привело к изоляции и краху басмачества. Существование же небольших отрядов, базирующихся в горных или пустынных районах, было возможно (факт, который Олкот игнорирует) только благодаря поддержке извне.

М. Олкот стремится доказать, что басмачество - это закономерный атрибут ислама. На самом деле возникновение этого движения было связано с факторами классовой, политической борьбы, а поражение было обусловлено объективными историческими закономерностями. Кроме того, автор статьи пытается внушить читателю, будто, воюя с басмачеством, Советская власть вела борьбу с исламом как таковым. Но в действительности речь шла о подавлении классовых врагов, открыто, с оружием в руках выступавших против нового строя.

Permanent link to this publication: